На ощупь кемийокская водичка обжигала, словно кипяток!
Однако боевой порыв котовцев не могла остудить даже ледяная купель. Во время манёвров полк не раз отрабатывал форсирование водных преград. И в составе дивизии, и самостоятельно. Поэтому действовал уверенно и слаженно. Пригодились и фермы обрушившихся мостов, и подоспевший дивизионный инженерно-переправочный парк, и все имеющиеся подручные средства. Сутки спустя две преграды из трех были позади. Полковая артиллерия (четыре трехдюймовки и четыре сорокапятки) заняла позиции напротив поселка и открыла огонь. Хотя давно уже стояла ночь. Впрочем, в небе вовсю полыхало полярное сияние. А на земле — Кемиярви.
Шюцкоровцы держались недолго. Да, и что могли сделать три десятка берданок и один пулемет против такой силищи!
Могли немного. Но сделали немало. Прикрыли эвакуацию мирного населения. Подожгли колокольню, все дома и сараи. А затем погрузились на последний паровоз и оставили пылающий поселок. Взорвав вокзал, водокачку и входные стрелки. И ушли в Рованиеми. Взрывая за собой мосты. Которых было более десятка...
Командующий Третьей Отдельной Краснознаменной армией Герой Советского Союза комкор Терехин был очень недоволен! Чтобы не сказать большего. Кемиярви Костенко должен был взять пятого! А не седьмого. Потому что восьмого он должен был взять Рованиеми! А до Рованиеми еще девяносто верст с гаком!
Командарм рвал и метал! Но разбираться кто виноват, дураки или дороги, он будет потом. А сейчас! Так-растак, вашу мать-перемать! Вперед!.. До Рованиеми всего ничего осталось! И они его возьмут!
Однако взять Рованиеми оказалось гораздо сложнее, чем Кемиярви. Водных преград здесь было только две — река Кемийоки и ее приток Оунасйоки. А мостов имелось столько же, сколько и в Кемиярви. И таких же длинных. А сразу за рекой вздымалась сопка Оунасваара. Высотой более двухсот метров. С которой отлично просматривались все окрестности. И всё бы ничего, но пока конники Костенко чинили мосты сначала от Алакурти до Кемиярви, а потом от Кемиярви до Рованиеми, маршал Маннергейм привел в чувство Ханнукселу, слишком увлекшегося организацией теплой встречи конно-механизированных гостей под Оулу, и сподвигнул его на организацию столь же теплой встречи их товарищей под Рованиеми.
Поэтому за рекой котовцев и пархоменковцев уже поджидал переброшенный из Оулу по железной дороге двадцать пятый пехотный полк белофиннов. Усиленный двумя полевыми артиллерийскими батареями (двенадцать трехдюймовок). Огневые позиции которых были расположены на обратных скатах Оунасваары, а наблюдательные пункты — на ее вершине. Плюс восемьдесят легких и сорок тяжелых пулеметов в пулеметных гнездах и ДЗОТах на крутом берегу Кемийоки. Устроенных на скорую руку, но со знанием дела. В смысле, с отличным сектором стрельбы! Плюс восемьдесят пистолетов-пулеметов и три с лишним тысячи винтовочных стволов в окопах и стрелковых ячейках. Плюс шюцкоровцы. Которых было немного. Около роты. Зато все как один — лыжники. И снайперы. Через одного.
И последнее. И самое главное. Обойти Рованиеми можно было либо в ста километрах к северу, либо в ста километрах к югу. Поскольку Кемийоки отсюда и до самого Ботнического залива течет между двумя горными хребтами — Айриселькя и Кивало. В окружении безчисленных горных рек, лесных озер и непроходимых болот...
Одним словом, Рованиеми надо было брать! Быстро! И любой ценой! Не потому, что это был административный центр губернии. А потому что это был ключ к победе!
Поэтому уцелеть этот несчастный город не мог. Он и не уцелел... Разнесенный в щепки сотнями фугасных авиабомб. И сожженный в пепел тысячами зажигательных.
Комкор Терехин лично об этом позаботился. Когда прибыл в расположение второго кавкорпуса на связном Р-5. И оценил обстановку.
Обстановка была весьма неблагоприятной. Белофинны полностью использовали все возможности, которые предоставили им гидрологические условия, сложный рельеф и суровый ландшафт окружающей местности. И создали перед фронтом Третьей ОКА мощный укрепрайон. Обойти который было невозможно.
Все попытки Костенко переправиться на вражеский берег были немедленно пресечены шквальным артиллерийским и пулеметным огнем противника. И привели к серьезным потерям. Хотя и не были безполезны. Потому что помогли выявить огневые точки и засечь расположение артиллерии белофиннов. Хотя и очень дорогой ценой.
Командарм приказал отставить переправу. И провести разведывательный поиск. Везде, где это можно. И даже там, где нельзя! Для организации артиллерийской и авиационной подготовки. Перед тем как к штурму укрепленных позиций приступят те, кому это положено. По уставу. В смысле, мотострелки. Которые должны сосредоточиться на исходных рубежах через трое суток.
А пока они будут сосредотачиваться, и готовиться форсированию и штурму, Рованиеми займется бомбардировочная авиация. По полной программе! Не взирая на полярную ночь и сложные метеоусловия. Потому что летать полярной ночью в сложных метеоусловиях для сталинских соколов — самое, что ни на есть, обычное дело!
Михаил Водопьянов был одним из самых прославленных летчиков страны...
Мог ли подумать простой крестьянский паренек, добровольцем вступивший в родную Красную Армию в далеком девятнадцатом году, что пройдет всего пятнадцать лет, и его имя узнает весь мир! Мог ли подумать простой обозник дивизиона воздушных кораблей 'Илья Муромец' Центральной авиагруппы Южфронта, что пройдет всего пятнадцать лет, и весь мир будет восхищаться его подвигами! И каждый день, открывая газету, будет искать сообщения о его героических перелетах!
Однако путь к мировой славе не бывает легким... Долгие десять лет Михаил лишь мечтал о небе. Не в силах оторваться от земли. Был конюхом, шофером, мотористом, бортмехаником. Пока не выучился, наконец, летать. В свободное от работы время. А потом сдал экзамен на пилота третьего класса в лётной школе общества 'Добролёт'. Экстерном. И стал летчиком Гражданского Воздушного Флота.
Сначала Михаилу как-то не везло... Хотя, это как сказать. Семь раз он попадал в аварии! Чудом оставаясь в живых. Однажды на одном из моторов его АНТ-9 вместе с носком вала оторвался пропеллер. С трудом перетянув через невесть откуда взявшийся овраг, Михаил сумел приземлиться. И спас своих пассажиров. В другой раз в моторе лопнула масляная трубка, и его заклинило. Ему снова удалось посадить самолет в поле. Но на пробеге одно из колес напоролось на зубья валявшейся в траве бороны и лопнуло. Машина встала на нос и загорелась. Придя в себя, Михаил помог пассажирам покинуть задымленный салон и принялся выбрасывать почту из горящего самолета. И так увлекся, что едва успел выскочить перед тем, как этот невезучий аэроплан рухнул. Тогда Михаил отделался всего лишь парой синяков и царапин.
Но везло не всегда. Во время дальнего перелета Москва — Камчатка его Р-5 угодил в сильнейший снегопад над озером Байкал. Михаил начал разворот, но завершить его не успел. Мощным порывом ветра машину ударило об лед. Бортмеханик погиб сразу. А его нашли лишь через несколько часов. Трое суток он был без сознания, а следующие пять месяцев провел в больнице. Помимо глубоких рваных ран на голове, у него было выбито семь зубов и сломана челюсть. Ему наложили на лицо тридцать шесть швов!
Путь к мировой славе не бывает легким...
Золотую Звезду Героя Михаилу Водопьянову вручили месяц назад. В числе самых первых. Потому что он и заслужил ее в числе самых первых! В числе тех семи Героев, которые вырвали из пасти полярной ночи, тридцатиградусной стужи и многолетних льдов Чукотского моря экипаж и пассажиров ледокольного парохода 'Челюскин', затонувшего в ста сорока четырех милях от Большой Земли.
Михаил сделал два рейса на льдину и вывез на своем двухместном самолете десять человек. Немного, конечно. Молоков вывез тридцать девять! Но. Стоит учесть и то, что для того чтобы вывезти этих семерых, Михаилу пришлось преодолеть почти шесть тысяч километров над неизведанными, совершенно безлюдными местами. На деревянно-полотняном биплане. В одиночку! Над тайгой и тундрой, морями и горами. Без штурмана. Без радиста. Без бортмеханика...
Дальше было уже легче. В смысле, гораздо труднее. Потому что Герой Советского Союза не имеет права ставить перед собой простые задачи!
Год спустя Михаил совершил новый дальний перелет. Из Москвы на Чукотку и обратно. Пройдя на своем верном Р-5 двадцать тысяч километров! В следующем году совершил перелет на Землю Франца-Иосифа. А еще через год первым в истории авиации посадил самолет на Северном полюсе!
Если бы тогда давали дважды Героя, он, несомненно, получил бы это звание! Его второй пилот и штурман стали Героями Советского Союза. Также как и все командиры кораблей авиаотряда, которым он командовал. Звания Героя был удостоен даже начальник Управления полярной авиации Главсевморпути. Который в этом рейсе был обычным пассажиром. А Михаилу дали второй орден Ленина. И все. Хотя не совсем. Приказом наркома обороны его зачислили в кадры РККА и присвоили внеочередное воинское звание 'полковник'. Минуя все промежуточные ступени младшего, среднего и старшего комсостава.
Сказать по совести, вся эта парадно-выходная суета, звания и почести Михаила только тяготили. Потому что мешали летать! Отнимая слишком много времени на торжественные митинги, съезды передовиков и прочее, и прочее, и прочее.
Зато теперь пригодились! И ордена, и шевроны на рукавах. Когда он обратился к товарищу Сталину с предложением создать специальную дальнебомбардировочную авиачасть из опытных полярных летчиков и штурманов. Привычных к многочасовым полетам в высоких широтах. Над тайгой и тундрой, морями и горами. В условиях полярной ночи, тридцатиградусной стужи и многолетних льдов. В любую погоду! 'Если создать такую боевую единицу', — писал он Сталину. — 'То эта единица явится мощным воздушным кулаком по врагам нашей Родины!'.
Товарищ Сталин, будучи настоящим профессионалом, высоко ценил мнение настоящих профессионалов. Поэтому с большим интересом отнесся к предложению одного из самых прославленных летчиков страны. А поскольку инициатива наказуема исполнением, ему и поручил формирование упомянутой авиачасти. Получившей наименование Особая авиагруппа Водопьянова.
Кроме Водопьяновского, в авиагруппу вошли экипажи Героев Советского Союза Ивана Доронина, Анатолия Алексеева и Павла Головина, дважды орденоносца Фариха, орденоносцев Чухновского, Галышева, Задкова, Махоткина, Пацынко, Черевичного и других пилотов Управления полярной авиации Главсевморпути.
Их воздушные корабли (гражданский вариант тяжелого бомбардировщика ТБ-3 в полярном исполнении) были срочно дооборудованы подвижными турельными пулеметными установками, ночными коллиматорными прицелами, бомбодержателями и электробомбосбрасывателями. Перекрашивать эти гиганты (а они, все как один, были красного цвета) не стали. И дело было не в отсутствии белой краски (а ее таки требовалось достаточное количество, потому что площадь поверхности ТБ-3 составляла более шестисот пятидесяти квадратных метров!). И даже не в том, что перекраска значительно увеличивала вес самолета, ухудшая его летные качества. И без того не блестящие. А в том, что до Архангельска, где базировалась группа, финнам все равно было не дотянуться. И, вообще, ночью все кошки серы. Даже если они красные.
К концу ноября формирование авиагруппы было завершено. На двадцать втором авиазаводе на все корабли установили вооружение и спецоборудование. Пилоты и штурманы прошли краткосрочную переподготовку в первом тяжелобомбардировочном авиаполку и стали настоящими бомбардирами. Все экипажи получили по три борт-стрелка. А штаб и тыл были укреплены опытными кадровыми командирами ВВС.
Группа состояла из штабного звена и двух эскадрилий. Одна из которых ранее входила в состав первого авиаполка. И была передана Водопьянову в соответствии с приказом наркома обороны. Командир полка Филиппов жадничать не стал. И отдал лучшую эскадрилью. И укомплектовал штаб своими спецами. Во-первых, потому что глубоко уважал Водопьянова и его товарищей. А во-вторых, понимал что, даже надев военную форму, они так и остались гражданскими. И, ясное дело, надо было им помочь. И уберечь от ненужных ошибок. Цена которых на войне слишком горька...
Одиннадцатого декабря огромный ярко-красный воздушный корабль со знаменитой надписью 'СССР Н-170' во все крылья (тот самый, который два года назад впервые в мире приледнился на Северном полюсе!) величаво проплыл на высоте тысячи метров над Рованиеми.
Рядом с ним, в строю пеленга, также величаво плыли такие же ярко-красные четырехмоторные корабли с не менее знаменитыми надписями: 'СССР Н-169', 'СССР Н-171' и 'СССР Н-172' (те самые, которые два года назад приледнились на Северном полюсе вслед за 'СССР Н-170').
Но это было только начало. Потому что вслед за ними приплыло еще двадцать четыре гиганта.
А потом на головы финнов обрушились бомбы. Девяносто тысяч килограмм!
А пару часов спустя еще семьдесят тысяч! Которые высыпали сто двадцать скоростных бомбардировщиков.
А назавтра все повторилось. И еще. И снова. И опять. Не смотря на ухудшение погоды. И хотя теперь ТБ бомбили поодиночке, а СБ — звеньями, легче от этого финнам не стало. А даже наоборот. Потому что теперь бомбы сыпались безпрерывно. Сутки напролет. Не оставляя времени на тушение пожаров и спасение людей из-под завалов.
Впрочем, к этому времени, гореть в Рованиеми было уже нечему, а спасать некого.
7. Кто под красным знаменем...
Мурманск, середина декабря 1939 г.
...К полудню шестого декабря ужасный шторм, бушевавший в Баренцевом море несколько суток подряд, стал стихать. Волнение упало до четырех баллов. Суровый Бог северных ледовитых морей получил свою жертву. И успокоился. На какое-то время.
Приказом командующего флотом флаги на всех кораблях и судах СФ были приспущены. В память о тридцати пяти краснофлотцах и командирах, погибших два дня назад во время неудачной операции по спасению эсминца 'Сокрушительный'. И еще тридцати восьми североморцах, членах экипажа сторожевого корабля 'Бриз', затонувшего сутки спустя недалеко от маяка Сеть-Наволок...
Причиной гибели 'Бриза' стал двенадцатибалльный ветер, штурманская ошибка и снежный заряд, скрывший огни маяков. Сторожевик возвращался в базу после проводки конвоя, опасно приблизился к берегу и был выброшен пятнадцатиметровой штормовой волной на камни.
С корабля сразу же сообщили в штаб флота о случившемся. Мгновенно были оповещены особый отдел флота, дивизион пограничных сторожевых кораблей, бригада эсминцев, бригада подводных лодок, охрана водного района, управление тыла флота, ЭПРОН и все корабли, находящиеся в море. К месту аварии немедленно вышли сторожевик и буксир. С батарей Мурманского УР на берег по тревоге были отправлены бойцы для оказания помощи.
Но, несмотря на принятые меры, спасти никого не удалось.
В двадцать ноль девять 'Бриз' налетел на камни. В двадцать один пятьдесят — разломился. В двадцать три пятьдесят пять все было кончено...
