| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
То, что основной удар будет по нам, прояснилось довольно быстро — все-таки армию от авиаразведки не скроешь. Но все равно под Мукденом наши все рыли и рыли окопы... У Кондратенко вдруг прорезался еще один талант — он оказался незаурядным логистом, и под его руководством пропускная способность железки увеличилась в полтора раза. Нам тоже малость перепало — дирижабль летал в Мукден практически ежедневно.
Среди гражданских в Артуре царила тихая паника — еще бы, почти двести тысяч японцев против наших неполных сорока! Тихой же она была потому, что громкая весьма не приветствовалась ни канцлером, ни особым, ни шестым отделом...
В порту Инкоу, это в ста с небольшим километрах от перешейка, вдруг появились подозрительные суденышки, весьма похожие на канонерские лодки, если им замаскировать орудия. Мы их пока не бомбили, потому как точной уверенности не было, а порт все-таки китайский.
Гоша в Питере нервничал и уже дважды запрашивал — а не ударить ли Куропаткину по стоящей перед ним неполной армии, для отвлечения части сил от Артура? В ответ я посоветовал повнимательнее изучить документ Столыпина о грядущей земельной реформе, а если этого окажется мало, то почитать собранные мной материалы по вопиющему воровству при строительстве его дворца в Находке — с последующим повешением фигурантов, потому как они уже успели разбежаться и теперь находятся гораздо ближе к императору, чем к канцлеру, которому и без этой швали есть чем заняться.
Ну и наконец началось — прямо как в песне, "Двадцать второго июня, ровно в четыре часа"... Только никого японцы не бомбили, хотя и очень пытались, собрав даже большую армаду, чем пять месяцев назад. Естественно, их аэродромы были разведаны, но особых налетов на них не было — просто потому, что в воздухе самолет уничтожить гораздо проще, чем на земле.
Первая волна вообще шла к цели над позициями своих войск и вся без исключения туда обрушилась — с бомбами, у кого они были... Потом японцы сделали выводы, и горящие обломки "Хаябус" и "Сеек" сыпались исключительно в море. Мы же потеряли всего пять самолетов и двух летчиков — это вам не февраль!
Затем началась артподготовка. Батареи успевали сделать по десятку залпов, потом прилетали наши самолеты и ровняли их с землей, но японцы подтаскивали новые пушки...
С моря подошло пять ихних корабликов, действительно оказавшимися канонерскими лодками. Но у нас уже стояли сухопутные катапульты, и два самолета-снаряда разнесли свои цели даже не в щепки, а в пыль. По оставшимся лодкам открыли огонь береговые железнодорожные батареи и стоящий километрах в пяти — ближе он не мог подойти из-за осадки — крейсер "Новик", но японцы не отвечали, стреляя исключительно по перешейку. Их хватило минут на десять, а потом стрелять стало некому, и в атаку пошла пехота. Честно говоря, такого я не ожидал...
К полудню у нас вышла из строя почти половина пулеметов, а японцы все лезли. К минометам кончались мины — они были в Хуицаинзе, но их просто не успевали подвозить, расход превышал все мыслимые цифры. Кончились мелкие авиабомбы, а весь перешеек заволокло дымом, под прикрытием которого японцы уже несколько раз прорывались на дистанцию автоматного огня.
— Или у нас сейчас резко вырастут потери, — озабоченно сказал Каледин, — или пора отходить.
— Вы командуете, вам виднее, — кивнул я.
Кроме штурма перешейка, противник попытался высадить десант в бухте Десяти Кораблей, но специально на этот случай созданные мобильные отряды подтянулись туда и быстро прекратили это безобразие.
К вечеру самураи продвинулись на два километра. Даже приблизительно оценить их потери не представлялось возможным...
Первые полночи прошли спокойно, только с оказавшейся в окружении горы Самсон периодически раздавался "буммм" крепостного ружья, который означал, что кому-то на огонек полетел подарок. За это время мы успели подвезти мины и отремонтировать часть пулеметов. А потом начался ночной штурм...
Ближе к утру был момент, когда я подумал, что дело швах — пробравшийся по горло в воде Цзиньчоуского залива полк сбил с позиций наш левый фланг. Но мы быстро и в относительном порядке отступили, а преследующий нас мокрый полк с разбегу напоролся на минное поле. Но наконец — слава тебе господи! — к утру подул западный ветер, и на позиции у берега Талиенванской бухты потянулись повозки.
Наши ракеты летали не на порохе, а на эпоксидно-аммониевой смеси — отличное топливо, но вонючее аж до ядовитости. Практика показала, что огонь более чем из десяти установок в безветренную погоду невозможен — расчеты задыхаются. Некоторое количество наспех сделанных противогазов у нас имелось, но ведь и установок было отнюдь не десяток! Две половиной тысячи ракет дождались своего часа — за холмами стояла изготовившаяся к очередной атаке чуть ли не вся армия Ноги...
Раздался скрежещущий вой, и на север, оставляя за собой черный изогнутый след, улетели первые пристрелочные ракеты. Потом еще несколько — и, видимо, самолет-коректировщик дал добро, потому что началось...
Ветер не успевал сдувать ядовитый дым в море, солдаты в окопах кашляли и зажимали лица мокрыми тряпками. Каково было ракетчикам — мне даже думать не хотелось, периодически оттуда вытаскивали потерявших сознание, но огонь не слабел. Десять минут на позициях стоял сплошной рев, потом он стих. Облако черного дыма со следами ракет выглядело как выползающий из-за артурских сопок гигантский спрут, хищно тянущий тысячи многокилометровых щупалец в сторону японских позиций...
Наши солдаты ошарашенно крутили головами, глядя на поднимающееся из-за холмов зарево. Сзади забахали подъехавшие железнодорожные батареи — они обрабатывали тылы японцев, куда ракеты не доставали. И, наконец, почти все наши самолеты улетели бомбить тех, кто находился слишком далеко даже для восьмидюймовых снарядов...
Ни утреннего, ни дневного штурмов не было. Ночного тоже не будет, доложила разведка, ибо некому там штурмовать!
Перед тем, как прямо у Каледина свалиться на топчан и заснуть на пару часов, я прочитал радиограмму от Маши — она на "Алмазе" с двумя "Бобиками" и двумя ротами десанта готовится к высадке на остров Кунашир, признаков противника не наблюдается. Часом раньше снова превратившаяся в черногорцев Пашина эскадра при поддержке "Светланы" заняла Итуруп. Там противник был, но в мизерных количествах, его хватило ненадолго и не всем.
Выспавшись и умывшись, я вылез на свет божий и обозрел открывшуюся передо мной картину. Да... учитывая, что ветер теперь был с севера, пованивало уже очень ощутимо.
— Георгий Андреевич, — отвлек меня от созерцания и обоняния Каледин, — пришел японский парламентер, просит суточного перемирия для захоронения погибших.
— Давно пора, — хмыкнул я, — а что, думаете, они за сутки управятся? Ну в случае чего мы не жадные, дадим им лишний денек-другой... Кстати, передайте парламентеру, что канцлер Найденов хочет встретиться с самым старшим из находящихся здесь японских генералов.
Через два часа я, в отутюженном черном мундире, в белоснежной сорочке и галстуке с брильянтовой заколкой, сверкая начищенными до невозможного блеска сапогами и зеркальными очками, шел к точке встречи. Хорошо хоть, что она была назначена в месте, где очередной полк японцев попал под фланговый огонь пулеметов. Там, где работали минометы, окружающий пейзаж был куда менее эстетичен...
Передо мной стоял пожилой японец с предельно усталым лицом, в чистом, но в двух местах порванном мундире, с перевязанными рукой и головой... Снаряд или бомба с "Бобика"? — мимоходом подумал я.
— Господин генерал, — сказал я по-английски, — прошу вас как можно быстрее передать по команде, что канцлер Найденов от имени русского императора просит прислать облеченных необходимыми полномочиями представителей японской стороны для обсуждения наших предложений о мире.
Через пять дней "Мономах" увозил русскую делегацию во главе с канцлером в заранее обусловленную точку Желтого моря, где на крейсере "Цусима" меня должен был ждать принц Ито. А с севера к месту рандеву спешила третья договаривающаяся сторона, крейсер "Алмаз" с находящейся на его борту курильской королевой Марией Первой...
Вроде не должны они сильно упираться, думал я, никто их грабить не собирается, Корею пусть с потрохами забирают и Артур, как мы отсюда уйдем, тоже, а Маша даже какой-то план Маршалла придумала по выводу Японии из послевоенного кризиса... В общем, попробуем договориться.
Эпилог
Из дневников капитана 2-го ранга РИФ М.Н. Беклемишева
16.05.1904г.
Вчера утром получил приказ явиться к имперскому канцлеру, господину Найдёнову Георгию Андреевичу. Явился. Не знаю теперь, что и думать. Все мои прежние попытки вразумить ГАНа не имевшие прежде успеха, в друг в одночасье вылились в... Впрочем по порядку.
После Йокосуки наша работа приняла характер челночных рейдов между Находкой и Дальним с посещением мест посадки и высадки японских войск. Для минирования этих мест. В целом получалось у нас совсем неплохо. Наши вояжи преизрядно осложняли японской армии жизнь. Фактически, наши невинные шалости посадили японскую армию на голодный паёк, как в переносном, так и прямом смысле. Амуниция и провиант, вооружение и огнеприпасы — тонули вместе с подорвавшимися на минах пароходами.
Качественно тралить наши минные банки самураи так и не научились. Но, теряя людей и тральщики, в кои назначили они все мало-мальски подходящие суда вплоть до рыбацких джонок, кое-как поддерживали судоходство. Нам удалось минировать и Шимонасеки и Пусан. Завалили минами подходы к Нагасаки. Наведались в проливы внутреннего моря и там тоже оставили свой след. Случались и торпедные атаки в японских водах. Семь грузовозов нашли приют на дне морском. Невидимые, вездесущие и неуловимые "Маша" и "Гера" приводили в ярость и страх весь японский флот, и всё японское правительство.
В апреле Трубецкой и Гадд увезли свои экипажи в Николаев для приёмки "Мангуста" и "Комара". Именно так, никаких тебе "Омаров" и "Лангустов". А как же, разве мыслимо без анекдота у нас на флоте? Все мои предложения блокировать эскадру адмирала Того в Сасебо и освободить море для действий крейсеров ВОК натыкались на запрет. Как сказал Власьев — "У нашего штаба и отцов-командиров только одно в ответ: "Пожалуйста, господа, без авантюр. Вы понадобитесь в свое время".
После трагической смерти императора Николая Александровича все ожидали, что новый император предпримет более активные действия противу японцев. Однако шли дни, а особых перемен не ощущалось. Артур сидит уже в осаде, Куропаткин пятится, ведя оборонительные бои, Макаров сцепился с Того, переломав и ему и себе большую часть броненосцев. А надежд на одержание великих побед нет.
Наконец в Находку прибыл, как всегда аэропланом, ГАН, и вызвал меня к себе. Выглядел он — аки вахлак, прости Господи. Потыкал носом меня в мои "преждевременные" предложения, огорошил указом нового императора о моём досрочном адмиральстве, сообщил о моем же назначении на пост командующего имперским подводным флотом и приказал наглухо запереть корабли Того, вставшие в Сасебо на ремонт после боя в Жёлтом море. С целью последующей санации при помощи "дальней" авиации. Хитро придумал генерал авиационный. После чего мы с ГАНом отправились справлять себе новые мундиры.
По дороге шум в голове моей несколько рассеялся и она пришла в пригодное для мыслительного процесса состояние, я поразмыслив, начал задавать ГАНу, вопросы о планах на будущее. Поскольку назвать неполный десяток разнотипных лодок "подводным флотом" у меня язык не поворачивался. Причём четыре из них, "Голланды" с "Дельфином" вкупе, уже устарели совершенно. Да и "членистоногие" со спуском на воду первой "Кильки" та же участь ожидает. Разве что как учебные суда их использовать?
И полтора десятка "килек" — это ещё не флот. Спросил между делом, кого считаем вероятным противником. Ответ меня, мало сказать, оглушил... С таким "невероятным" противником России недостаточно даже и сотни "килек". Никак не менее 120 надобно, чтобы мы смогли противодействовать флоту... этого "вероятного противника". Я собрался было сцепиться с ним по поводу программы строительства подводных лодок, но ...рановато. Фактического материала подберу, аргументов повесомее. Посчитаем с МПН досконально расходы на строительство и содержание, вот тогда я с канцлера не слезу, пока своего не добьюсь. Ибо Подводному Флоту Российскому — быть. Вот сбегаю напоследок к Сасебо, в гости к Того...
02.07. 1904г.
Победа! Никто из нас не ждал ее так скоро. Отрадно думать, что в ней есть и наш немалый вклад. И немного стыдно вспоминать, как я собирался "образумить" Георгия Андреевича. Впрочем, наверное, такие желания еще возникнут, потому что с узла связи мне принесли радиограмму: "Михаил Николаевич, как отойдете от празднования, выезжайте в Питер для вступления в новую должность. Георгий Первый".
На этом дневник капитана 2-го ранга РИФ Михаила Николаевича Беклемишева прервался. Видно, контр-адмиралу Беклемишеву совершенно не стало досуга дневники писать.
Конец второй книги.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
