Я не хотел видеть графа Вестпорта, но какая-то внезапная и странная смелость заставила меня одеться и выйти в коридор. Там ждал камердинер графа. — Прошу вас, сэр, следуйте за мной, — сказал он. Я последовал за ним в дорогую часть гостиницы, где он постучал в дверь. Ее открыл сгорбленный слуга. Комната была чем-то вроде гостиной, и, к моему удивлению, в ней находились лорд Стрепп и полковник Ройал. Они смотрели на меня с удивлением, эквивалентным моему собственному.
Молодой лорд Стрепп был первым, кто основательно взял себя в руки. Затем он подошел ко мне с протянутой рукой.
"Г-н. О'Радди, — воскликнул он, — поверьте мне, мы рады вас видеть. Мы думали, что ты ушел навсегда.
Полковник Ройал отстал от своего друга всего на мгновение, но когда он протянул руку, его лицо болезненно покраснело.
— Сэр, — сказал он несколько официально, — боюсь, недавно я вышел из себя. Я знаю, что должен поблагодарить вас за большое внимание и щедрость. Я... я... ты...
После чего мы оба начали заикаться и гримасничать. Я все время задыхался:
— Молись... молись... не говори об этом... а... ничего... по правде говоря, ты из любезности преувеличиваешь... я...
Из замешательства нас вывел молодой лорд Стрепп. — Вот вы, два молодца, — воскликнул он сердечно, — рюмку вина с собой.
Мы с благодарностью взглянули на него и, наполняя стаканы, избавились от неловкости. — Вам, — сказал лорд Стрепп. и когда мы допили вино, я понял, что у меня есть еще два друга в Англии.
Во время выпивки слуга графа вертелся возле фалд моего сюртука. После этого он воспользовался случаем, чтобы сделать мне нежное предложение:
— Его светлость ждет вас в своих покоях, сэр, когда вам будет угодно.
Другие джентльмены немедленно уступили моему долгу, и я последовал за камердинером в большую затемненную комнату. Прошло несколько мгновений, прежде чем мои глаза смогли обнаружить, что граф спит. В самом деле, прежде чем я понял, что в комнате кто-то есть, кроме меня и камердинера, меня окликнул хриплый голос из-под навеса.
— Подойди сюда, О'Радди, — позвал граф. "Томпкинс, выходи! Ваш долг стоять там мумифицированным? Убирайся!"
Слуга поспешно удалился, и я медленно подошел к постели великого человека. Из груды подушек на меня смотрели два блестящих проницательных глаза, и я узнал старческое лицо, полуулыбающееся и вместе с тем насмешливое, даже злобное.
— Так вот, молодой авантюрист из Ирландии, — сказал он хриплым больным голосом. "Юный авантюрист! Ха! С его никчемными бумагами! Ха!"
"Бесполезный?" воскликнул я, начиная.
"Бесполезно!" — яростно воскликнул граф. Он попытался приподняться в своей постели, чтобы сделать больший акцент. "Бесполезно! Ничего, кроме соломы, соломы, соломы!" Затем он рассмеялся.
И это было мое наследство! Я мог бы выплакать свое горе и гнев, но я взял себя в руки и решился на другой способ расправиться с дворянином.
— Милорд, — холодно сказал я, — мой отец умер. Умирая, он передал мне в руки некоторые бумаги, которые хранил много лет, и велел мне, как своему сыну, передать их в руки старого друга и товарища; и я прихожу к этому старому другу и товарищу моего отца, а он снова ложится в свою постель и кудахчет на меня, как наседка. "Я бы не стал ступить на Англию, если бы знал тебя побольше, старый ты скат!"
Но все же он смеялся и плакал: "Солома! Солома! Ничего, кроме соломы!
— Что ж, сэр, — сказал я с ледяным достоинством, — я могу быть дураком ирландца, у которого нет титула, кроме более старшего, чем у вас; но я был бы очень огорчен, если бы настал день, когда я бы бросил доверие в зубы сыну мертвого товарища.
— Нет, — сказал светлоглазый старик, утешая себя среди подушек. — Смотри, О'Радди! Вы негодяй! Ты пришел, чтобы погубить меня! Я знаю это!"
Меня поразило это обвинение. Мне он показался слишком величественным, слишком великолепным для моего личного потребления. Я не знал, что делать с этим колоссом. Он возвышался надо мной в великолепии и позолоте. Я никогда не ожидал, что мне бросят вызов в попытках разорить графов. Мой отец часто разорял капитанов дальнего плавания, но никогда в жизни он не разорял столько, сколько баронета. Это казалось слишком хорошим для моей семьи, но я мог только слабо выпалить: "Да, сэр". Я был очень похож на лакея.
— Да, — сказал старик, внезапно ослабевший от возбуждения, — я вижу, ты это признаешь, ты, черный ирландский мошенник. Он откинулся назад и приложил салфетку ко рту. Казалось, он ушел, окрашенный кровью. — Подлец!
У меня было странное трусливое желание броситься на этот древний пережиток и сжимать его горло, пока оно не сомкнется, как кошелек. И мое влечение было настолько сильным, что я стоял, как камень.
Слуга открыл дверь. — Если позволите, ваша светлость, леди Мэри, — объявил он и отошел в сторону, пропуская даму. Граф, казалось, тут же забыл о моем присутствии. Он сразу начал чувствовать себя неловко в своей постели. Затем он раздраженно воскликнул: "Ну же, Мэри, почему ты так долго? Сделай меня проще! Взъерошьте мои подушки! Приходи, дочь".
— Да, отец, — ответил успокаивающий и милый голос. Передо мной прошла грациозная фигура и склонилась над кроватью графа. Я почти ослеп. Это не было естественной слепотой. Это была искусственная слепота, вызванная моими эмоциями. Она была высокой? Я не знаю. Она была короткой? Я не знаю. Но я уверен, что она была как раз нужного размера. Она была совершенством во всех смыслах. Она была такой славы, она была так прекрасна, что у меня перестало биться сердце. Я остался стоять как камень, но ножны моей шпаги, напоминая какое-то движение, мягко хлопали по моей ноге. Я думал, что это был ужасный звук. Я пытался остановить его, но он продолжал звенеть, и я помню, что, стоя там в комнате со старым графом и моей любовью до самой смерти, я больше всего думал о своих ножнах и их неспособности спокойно лежать на моем бедре. .
Она разглаживала его постель, уговаривала и утешала его. Никогда я не видел такой нежности. Это было похоже на видение классика потустороннего мира. В одно мгновение я променял бы свою молодость на положение этого дряхлого старого дворянина, сплевывающего кровью на салфетку.
Внезапно граф повернул глаза и увидел меня.
— Ха, Мэри! — вскричал он слабым голосом. — Я хочу указать на мошенника. Вот он стоит! О'Радди! Ирландец и прекрасный грабитель! Заметьте его как следует и строго следите за своими драгоценностями.
Красивая юная леди бросила на меня испуганный взгляд. И я стоял как камень.
— Да, — сказал старый негодяй, — берегите свои драгоценности. Он очень демон для мастерства. Он мог снять кольцо с твоего пальца, пока ты думал, что он машет руками в воздухе.
Я галантно поклонился молодой леди. — Ваши кольца в безопасности, миледи. Я бы плохо отплатил за доброту, проявленную вашим отцом к сыну старого друга, если бы лишил ваши белые пальцы хоть одного украшения.
"Умный, как всегда, умный, как всегда", — усмехнулся злой старик.
Девушка покраснела и посмотрела сначала на меня, а потом на отца. Мне показалось, что ее взгляд, остановившийся на мне, не лишен некоторого сочувствия. Я обожал ее. Все-таки я хотел убить ее отца. Очень любопытно, когда хотят убить отца обожаемой женщины. Но я полагаю, что ситуация была для меня более вероятной из-за того, что было бы крайне нецелесообразно убивать графа в его больничной постели. Я даже ухмыльнулся ему.
— Если вы помните моего отца, ваша светлость, — сказал я любезно, — несмотря на то, что вы изо всех сил старались забыть его, вы помните, что он обладал определенным природным умом, который иногда приводил его к тому, что он мог расстроить своих врагов. Должно быть, это была семейная черта, потому что она у меня, кажется, есть. Ты злой старик! Ты сам украл мои бумаги!
ГЛАВА VI
Сначала я подумал, что моя речь нанесла пожилому графу удар. Он корчился на своей кровати, и на губах его появилось что-то похожее на пену. Его прекрасная дочь бросилась к нему с криком страха и горя. Но он не умирал; он был просто обезумел от ярости.
"Как ты смеешь? Как ты смеешь?" — выдохнул он. "Ты щенок сатаны!"
— Это я, который не боялся бы осмелиться ни на что, — спокойно возразил я. "Я бы не стал так. Я пришел сюда с умом на честные слова, а вы встретили меня оскорблением и чем-то похуже. Мы не можем говорить об этом. Мы должны действовать. Бумаги твои, но ты несправедливо отнял их у меня. Вы можете уничтожить их. В противном случае я получу их обратно и узнаю, что превратило вас в великого мошенника ближе к концу ваших дней.
"Слушайте!" — закричал граф. "Слушайте! Он угрожает. Дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появились лорд Стрепп и полковник Ройал с изумленными лицами.
— Отец, — воскликнул молодой лорд, поспешно шагнув вперед, — что случилось?
"Что!" — завопил граф, указывая на меня парализованным пальцем. "Что! Он приходит сюда и угрожает мне , пэр Англии.
Леди Мэри быстро заговорила со своим братом и полковником.
— Это фантазия больного человека, — сказала она. "Угроз не было. У отца был плохой день. Он не в себе. Он говорит дико. Он-"
"Мэри!" — завопил граф, как только мог. "Ты предаешь меня? Ты предаешь собственного отца? О, женщина Иуда и моя дочь!"
Лорд Стрепп и полковник Ройал выглядели так, будто их разумы расходятся. Они уставились на леди Мэри, на графа, на меня. Я же, со своей стороны, молчал и застыл в углу, не спуская глаз с шпаг других джентльменов. Я не сомневался, что сейчас я предприму отчаянную попытку спасти свою жизнь. Леди Мэри плакала. Она ни разу не взглянула в мою сторону. Но я трепетал от счастья. Она бросила мне свое слабое ходатайство, как дама бросает булочку медведю в яме, но я помнил, что ценю, дорожу, и если бы оба джентльмена набросились на меня и больной граф двинулся вперед с потеплением -pan Думаю, моя новая сила смогла бы отбить их.
Тем временем граф визжал бессмысленную чепуху, в которой постоянно фигурировало мое имя с эпитетами. Леди Мэри, все еще плача, пыталась его успокоить.
Молодой лорд Стрепп наконец решился. Он подошел ко мне и заметил:
— Необъяснимая ситуация, мистер О'Радди.
— Больше для меня, чем для тебя, — учтиво повторил я.
"Как?" спросил он, с меньшим вниманием в его манере. — Я ничего не знаю об этом лицедействе.
— По крайней мере, я больше ничего не знаю, — ответил я все так же учтиво.
— Как, мистер О'Радди? — спросил он, нахмурившись. — Я вхожу и вижу, что ты споришь с моим отцом в его больничной палате. Неужели для этого нет слова?
— Осмелюсь сказать, ты получишь сорок от своего отца; сто, может быть, — сказал я всегда любезно. — Но от меня ты ничего не получишь.
Он задумался на мгновение. — Осмелюсь сказать, вы понимаете, что я не потерплю властного молчания в подобных делах. Я привык спрашивать о причинах некоторых видов поведения, и, конечно, я в некоторой степени готов увидеть, что причины появятся".
— Ну, в таком случае, милорд, — сказал я с улыбкой, — вы можете приучить себя не находить повода для определенного поведения, потому что я не намерен объясняться.
Но в этот момент наш приятный разговор был прерван старым графом, который начал лаять на своего сына. "Артур, Артур, выбрось мошенника вон; выгнать негодяя! Он самозванец, вор!" Он начал дымить и отплевываться, и дико размахивал руками; он был в какой-то конвульсии; его подушки качнулись, и вдруг из-под них на пол выпал пакет. Когда все взгляды обратились к нему, я быстро нагнулся и поднял его.
"Мои документы!" сказал я.
С их стороны был затаивший дыхание момент нерешительности. Затем мечи лорда Стреппа и полковника выскочили из ножен. Мое выхватили не менее быстро, но я взял его и швырнул на пол к их ногам, рукоятью к ним. — Нет, — сказал я, не имея ничего, кроме бумаг, — я только хочу сделать подарок прекрасной леди Мэри, который прошу ее принять. С самым лучшим ирландским поклоном я протянул юной леди бумаги, мое наследство, которое вызвало у ее отца столько пены на губах.
Она смотрела на меня презрительно, она смотрела на отца, она смотрела на меня жалобно, она смотрела на своего отца, она смотрела на меня жалобно; она взяла бумаги.
Я подошел к опущенным и пристыженным концам мечей других мужчин и поднял с пола свой клинок. Я не обращал внимания на мерцающие точки, мелькавшие возле моих глаз. Я подошел к двери; Я повернулся и поклонился; когда я это сделал, мне кажется, я увидел в глазах леди Мэри что-то такое, что хотел бы видеть в них. Я закрыл за собой дверь.
Но тут же в комнате, которую я покинул, поднялся сильный шум, и дверь снова резко распахнулась. Полковник Рояль появился в приподнятом настроении:
— Нет, нет, О'Радди, — закричал он, — вы галантный джентльмен. Я бы поставил на кон свою жизнь, что ты прав. Скажи слово, и я поддержу тебя до конца против десяти тысяч демонов.
А за ним шел буйный молодой лорд Стрепп с белыми губами от чистой ярости. Но он говорил с неожиданной твердостью.
"Похоже, полковник Ройал, — сказал он, — считает, что должен защищать моего друга О'Радди от какой-то несправедливости со стороны моей семьи или моей семьи?"
Полковник затаил дыхание, готовясь к опасному ответу, но я быстро вмешался:
— Ну, ну, джентльмены, — резко сказал я. "Мелькать ли шпагами между друзьями, когда на свете столько проклятых негодяев, которых нужно парировать и пинать? Это неправильно; это очень неправильно. А теперь, заметьте, будем людьми мира по крайней мере до завтрашнего утра, когда, кстати, мне придется сразиться с вашим другом Фористером.
— Фористер! они плакали вместе. Их челюсти упали; их глаза выпучены; они все забыли; наступила тишина.
— Что ж, — сказал я, желая их успокоить, — завтра утром может и не быть. Он только сказал мне, что убьет меня, как только приедет в Бристоль, и я жду его сегодня вечером или утром. Я, конечно, ожидал, что он появится здесь как можно скорее после своей грандиозной речи; но я думаю, что он не был бы совсем нежеланным, потому что я хочу увидеть, сможет ли меч честного человека, но не воина, пристыдить этого негодяя и его со всеми его высокопарными разговорами об убийстве. люди, которые никогда в жизни ничего ему не сделали, кроме как вышвырнули его на несколько футов во двор гостиницы, и этого никогда не должно было бы случиться, если бы он знал достаточно, чтобы держать свое чувство юмора при себе, что часто случается в этот мир."
Задумчиво полковник Рояль пробормотал:
"Один из лучших фехтовальщиков в Англии".
Меня это не заботило.
Задумчиво лорд Стрепп пробормотал: "Партнер моего отца в судоходстве".
Это последнее заставило меня открыть глаза. — Партнер вашего отца по судоходству, лорд Стрепп? Этот маленький черный негодяй?
Молодой дворянин выглядел смущенным.
— Да, я не сомневаюсь, что его вполне можно назвать маленьким негодяем, О'Радди, — ответил он. — Но на самом деле он партнер моего отца в некоторых крупных — довольно крупных, знаете ли — судоходных компаниях. Конечно, лично для меня это не имеет никакого значения, но... я думаю, что он нравится моему отцу, а моя мать и моя сестра, я думаю, очень его любят. Я сам никогда не был в состоянии до конца понять его в некоторых отношениях. Временами он кажется немного странным. Но он, безусловно, друг семьи".
