Он познакомился с Иннкой — подругой Тайана, тоже пятнадцатилетней, ловкой и гибкой девчонкой, похожей на дикую кошку. Она носила крупные бусы из темно-синего, в тон глаз, стекла — на запястьях, щиколотках, шее и ещё одну нитку в волосах — и ужасно ревновала его к своему парню, что смешило Вайми — да, Тайан ему нравился, но, свет, не настолько же, чтобы с ним целоваться!
Он познакомился и с другой живущей в храме молодежью — её тут было много и они оказались... любопытны, мягко говоря. Вайми любил и говорить, и слушать, и нашел в их лице благодарную аудиторию. Он не знал даже, какое это удовольствие — когда тебя слушает три десятка смышленых, внимательных мордашек. Вопросы их были иногда... интересными, но если Вайми и не знал ответа, он просто выдумывал его — благо, замечательная память помогала ему не путаться во лжи.
Когда он выложил всё, что только знал о Йэннимуре, юные тайат начали рассказывать ему о своей жизни — в основном, о тех ужасных днях перед самым появлением симайа. История Войны Гнева удивила и увлекла юношу. Его возмущала бесчеловечность сарьют, равнодушно наблюдавших, как ару истребляют их творения, и к ним он не испытывал теперь никакой жалости. В отличии от этих юных людей — многие из них сражались во время последнего штурма столицы, превратившегося в кровавое побоище.
С помощью малых бозонных генераторов ару сразу во множестве мест проникли под Отклонение. К счастью, главной их мишенью стал расположенный у самой его границы космодром, где их встретили посаженные на грунт канонерки и четыре корабля-дома сарьют — как сказал Охэйо, "это был просто праздник какой-то". Хотя орда штурмовиков насчитывала добрых полтораста тысяч, уцелеть из неё не повезло никому.
Но в других местах ару удалось прорвать укрепленный периметр и они дошли до Центра — так и не сумев, к счастью, его захватить. Столицу Тайат спасло лишь отсутствие у ару тяжелого оружия — их истребители, проникшие под Отклонение, попадали под шквальный огонь зенитных пушек — и Охэйо, решивший использовать вместе с боевой техникой шоггот. Эти аморфные сгустки холодной бозонной плазмы длиной в несколько десятков метров и весом в тысячи тонн могли принимать любую форму и обычно служили для тяжелых строительных работ — прежде всего, для возведения бозонных реакторов. Штук шестьдесят их трудилось над новым генератором Марк-IV, и их программу Охэйо удалось изменить.
Поскольку шоггот состояли не из обычной материи, они были практически неуязвимы. Они могли создавать собственные защитные Отклонения, формировать дисрапторы, микроволновые орудия и плазмометы, так что ару было, собственно, нечего противопоставить им. Благодаря шоггот, большую часть десанта удалось уничтожить. Хотя защитники города потеряли почти всю технику и более восьмидесяти тысяч только убитыми, разрушения и жертвы среди мирного населения оказались относительно небольшими. Тем не менее, среди рассказов тайат преобладали развалины и кровь. Большинству защитников Стройки ещё повезло — полностью оглушенные, они попали в плен — но остальным оставалось победить или умереть. Впрочем, все их усилия оказались бы напрасными — если бы не подоспевший вовремя транслайнер Маулы Нэркмер анта Хеннат. До сражения в этот раз не дошло — началось оживленное выяснение отношений, которое прервала Волна.
Слушая их рассказы, Вайми, непонятно почему, испытывал мучительный стыд, словно дезертир или трус — хотя, видят боги, его юность состояла не из одних удовольствий. Ему пришлось хоронить сожженое, неузнаваемое тело старшего брата, он дрался в рукопашной, был замурован в обвалившемся подземелье вместе с толпой разъяренных врагов — в конце концов, его пытали так, что он на пару дней потом обезумел от боли — но чужие страдания всегда казались ему, почему-то, более впечатляющими, а рассказывать о своих он стеснялся. В самом деле, кому интересно, как он, здоровый восемнадцатилетний парень, вопил и ругался последними словами? Нет, вспоминать об собственной стойкости ему нравилось. Себе было очень удобно врать, ведь возражать сам себе юноша не собирался — но порой Вайми ловил себя на том, что как-то слишком активно упивается своими мучениями — чуть ли не гордится ими. Это невероятно его злило — нет, в мучениях, причиняемых врагом, ничего интересного не было, но вот с удовольствием вспоминать о том, что он не попросил пощады... ведь не настолько же он испорчен!
Короче, общаться с юными тайат ему очень нравилось, а их стеснительность была просто очаровательна. Вообще-то, Наммилайна объяснила ему, что особенностью молодежи тайат были раннее физическое и интеллектуальное созревание — пик красоты и уверенности в себе у них приходился на 15-17 лет — и некоторая прямолинейность. Они умели ценить чужие эмоции, но были не слишком умелы в выражении собственных чувств. Их феминистический социализм смешил и злил Вайми — а то, что на Тайат на одного парня приходится по четыре девчонки, казалось ему сразу привлекательным и глупым. Это общество умело любить — но совершенно не умело защищаться.
Тайат искренне считали, что Создатели должны защищать их — но стратегия сарьют была основана на войне в космосе и из космоса. Их наземные силы почти не вели боевых действий, отчего их подготовка оставляла желать много лучшего. Боевые марьют легко справлялись с примитивными ару, но в сражениях с Рейдерами — сильным и жестоким врагом — очень часто терялись. В их силовых щитах, неуязвимых для большинства видов личного оружия, нельзя было ни к чему прикоснуться и потому их нельзя было носить постоянно поднятыми — ару часто и с успехом пользовались этим. Солдаты же собственно Тайат, несмотря на мощное вооружение, были трусоваты и могли сражаться лишь достаточно большими группами, — что, ввиду их маломчисленности, обычно плохо им удавалось. В бою они одолевали в основном за счет превосходства в оружии — точнее, наличия нейтронных и гафниевых боеголовок. В одиночку как бойцы они не стоили почти ничего.
Иногда Вайми даже думал, что эта планета не заслужила таких защитников, как Тайан — готовых умереть, но не предать её. Он искренне хотел верить, что его юные соплеменники лучше — такие же, как Тайан — но знал он только пятерых, а судить всех по ним не решался. Симайа он знал только чуть лучше. Некоторые, как Ярослав, например, были не просто бойцами, а воинами, но другие — такие, как Сергей и Наммилайна — отчасти напоминали ему наивных обитателей Тайат. Йэннимур крайне редко встречал равных противников — все другие расы стояли или сильно выше или сильно ниже — и почти не воевал на планетах. Армии, поэтому, у симайа не было — только боевой флот. В боях они лично старались не участвовать.
Хотя всех симайа обучали владению "телом" и военная подготовка — создание и применение боевых эффекторов — была обязательна для всех, просто на всякий случай, в ход шли автоматические корабли и боевые дроны, или, чаще всего — Йалис и интеллектронные диверсии. Судить тут о мужестве сражавшихся было трудновато, разве что об их искусстве — но а всё же не совсем то. Да и с кем их сравнивать? С Инсаана? Вайми никогда не видел их — только картинки — а по ним мало что можно сказать. Эти создания неземной красоты и неопределимого пола одевались в переливчато-разноцветные "туники" из силовых полей и носили множество украшений — не мужчины, не женщины, а что-то другое — и это "другое" Вайми категорически не нравилось. Он привык к тому, что есть парни и девушки, и что они любят друг друга. А если все... одинаковые — как тут любить? И кого?
Вайми постарался представить, смог бы он полюбить... ну, например, себя — будь их двое. Становясь попеременно то тем, то другим он быстро выяснил, что нет. Все его ухаживания кончились тем, что второй Вайми основательно вздул его — и представив себе эту сцену, юноша рассмеялся. В конце концов, его ждал целый громадный мир — не может же быть, чтобы в нем не нашлось ему подруги?
* * *
Вайми раскинул руки, словно крылья, и невольно рассмеялся от восторга. Он летел почти под плотными серыми тучами, затянувшими весь небосвод. Внизу простерлась глинистая, изрезанная равнина с редкими островками зелени. Впереди — он мчался прямо к ним — вздымались покрытые лесом горы, уходящие в эти облака. Вначале они казались неподвижными, потом как-то вдруг выросли в неровную стену зубчатых, почти отвесных скал, заслонившую полмира. Вайми и не думал сворачивать и лишь в последний миг, когда столкновение уже казалось неизбежным, вдруг с ликующим воплем взмыл почти отвесно вверх, стрелой вознившись в тучи.
Желудок юноши провалился к пяткам, уши заложило. Из туманной мглы совсем рядом выплыл темно-серый, морщинистый скальный уступ, тускло блестевший от влаги, пугающе огромный — а потом Вайми мгновенно вынырнул в ослепительный день.
Нестерпимо белое поле облаков осталось внизу. Над ним, словно материк над океаном, возывшалось заснеженное, изрезанное крутыми холмами плоскогорье, поросшее густым хвойным лесом — казалось, что он попал совсем в другой мир. Далеко впереди возвышалась новая горная цепь, сверкавшая от снега. Вайми сразу увидел Перст Бога — эта гора была в несколько раз выше остальных. Она и в самом деле напоминала две верхних фаланги уставленного в небо пальца или, точнее, верхушку вбитой в землю колоссальной палицы. Её тупая вершина даже расширялась и над почти отвесными склонами нависали колоссальные выступы камня.
Вначале гора показалась юноше не такой уж большой, но, поднявшись повыше, он увидел её основание и смог, наконец, осознать её размер — лежавшие у её подножия холмы казались просто карликами.
Небо было густо-ослепительно-синее и белоснежная гора сияла в нем, вся изрезанная синими гранями теней. Вайми даже боялся представить, какова же её высота. Он летел прямо к ней и уже в нескольких километрах был вынужден запрокинуть голову. Казалось, что только чудо могло вздыбить к небесам эту невероятную массу камня.
Из благоговения он не стал подлетать вплотную, а плавно повернул в сторону, огибая гору. Удивленно приоткрыв рот, он смотрел на колоссальные сколы, покрытые непонятно как державшимся снегом — громоздясь друг на друга, они уходили в самый зенит.
Потом он нырнул в густую тень горы — с этой стороны она казалась ещё больше. Колоссальные грани уходили вверх, словно вертикальная горная страна, становясь всё светлее и почти растворяясь в сиянии воздуха — трудно было не поверить, что перед тобой и впрямь Божий Престол.
Когда гора осталась позади, Вайми едва перевел дух. За вторым хребтом простерлось такое же плоскогорье — а на нем, в широкой, почти плоской долине, юноша с крайним удивлением увидел город — словно впечатанные в ослепительно сверкающий снег широкие улицы, темную зелень елей, серо-серебристые и белые коробки многоэтажных домов. Казалось невероятным, что здесь, под темно-синим, почти как в стратосфере, небом, кто-то вообще может жить.
На мгновение у Вайми закружилась голова — он представления не имел, куда его занесло и где он находится. Вздохнув, он сверился с объемной картой Тайат — и удивленно присвистнул. Странствуя без цели, в поисках непонятно чего, он добрался аж до Тинн-Майе, одного из девятнадцати уцелевших городов Тайат, защищенных Отклонениями — которых сейчас уже не существовало. Тинн-Майе был городом горняков и почти весь построен под землей — но не это привлекало юношу. Здесь жил Элион — знаменитейший мудрец Тайат. Вайми давно мечтал с ним встретиться — но лететь в такую даль только ради беседы ему было лениво. Сейчас же ему выдалась прекрасная возможность совместить приятное с полезным, то есть с отдыхом — он уже полдня болтался в воздухе, ошалел и проголодался.
Выяснить, где именно живет Элион, оказалось нетрудно — Сеть Тайат была уже интегрирована в Йэннимурскую, а пользоваться ей Вайми умел... более или менее.
Лететь, к его радости, оказалось недалеко, потом юноша почесал в затылке. Ему было бы удобнее всего войти через окно, но хозяин вряд ли оценил бы это, так что пришлось спускаться на землю.
Вайми мало что знал о коварных свойствах снега — едва он встал на него, босые ноги обожгло. Вначале он даже расставил их пальцы, с интересом впитывая новое ощущение — холод не слишком пугал его — но вскоре подошвы начало натурально драть, так что пришлось их растирать, свернувшись в воздухе. Юноша посмеялся над собственной глупостью — он привык, что босиком можно ходить где угодно — потом осмотрелся.
Элион жил в собственном небольшом доме — странноватом, словно составленном из трех светло-зеленых металлических коробок — и юношу быстро впустили внутрь: текучее мерцание обвеса послужило ему лучшим пропуском. Внутри он сразу же наследил — его ноги были все мокрые от тающего на них снега — но никто не осмелился сделать ему замечания. Люди тут вообще были странноватые — его встретили двое мальчишек одного с Тайаном возраста, но молчаливые, словно неживые. Душу царапнуло какое-то неприятное чувство, но Вайми не обратил на него внимания — мало ли какое бывает настроение у людей?
* * *
Спустя всего пять минут Вайми уже сидел в кабинете Элиона — в очень удобном кресле, наполовину похожем на лежанку — только с упором для ног. Он не был избалован мебелью и сидеть в нем ему нравилось.
При первом взгляде великий мудрец разочаровал его — он оказался невысоким, пожилым уже человеком с изрезанным глубокими морщинами лицом и сильно поседевшими светло-русыми волосами. Но вскоре это впечатление изменилось — Вайми с удивлением понял, что Элион знает его. Ничего необычного в этом не было — на Тайат тоже распространялись новости — но юноша не представлял, что уже настолько известен. Его удивило также, что Элион почти не спрашивал его о Йэннимуре — словно уже знал о нем всё. А может, и знал — в конце концов, симайа вполне могли побывать здесь, но так ли это — Вайми спрашивать не решался. Он вообще ощущал не свойственную ему робость. Вроде бы ничего необычного в Элионе не было — но всё же...
Вайми быстро понял, что больше всего Элиона интересует он сам — с таким он ещё не сталкивался, и это даже удивило его. Нет, в Йэннимуре это было бы вполне нормально, но на Тайат!..
— Итак, насколько я понял, ты хочешь знать как можно больше, — заключил Элион, когда юноша закончил свой сбивчивый монолог.
— Угу, — Вайми энергично кивнул. Сейчас он был занят — держал в обеих руках исходящую паром кружку горячего вина с пряностями. Напиток был совершенно незнакомым ему, но поразительно вкусным — и от него приятно кружилась голова. Он чуть-чуть горчил — но на это Вайми не обращал внимания.
Вдруг он ощутил, как сознание Элиона прикасается к его сознанию — ничего, подобного "Йолле" у него, конечно, не было. Эта способность жила в нем самом и была очень слабой: юноше казалось, что прохладный ветерок овевает купол теплого воздуха, который был им. Очень странное ощущение, но он не мог точнее определить его. Теперь он понял причину невероятной проницательности и осведомленности мудреца — но прикосновение его разума совсем не пугало его. Напротив, это Вайми очень нравилось — ему было порой страшно неудобно говорить словами. Странно, но симайа, чей Дар Сути был несравненно мощнее, никогда не прикасались к его сознанию — по крайней мере, он никогда этого не замечал, хотя и не раз просил об этом. Но Наммилайна всегда отказывала — как она говорила, из опасения повредить ему, хотя сейчас он не ощущал ну совершенно ничего страшного...
