— Намекнуть, что если близняшки станут вашими наложницами раньше их, то быть им простыми холопками для утех. Если же кто-то из них станет вашей первой наложницей, то она и будет хозяйкой в доме до появления у вас настоящей жены, а возможно и после этого. Это заставит их торопиться и подтолкнёт на случай проигрыша ставить не только своё согласие на ритуал, но и свои тела.
— А состязания проводить не я против них, а каждый сам за себя? — высказал я пришедшую на ум мысль.
— Верно хозяин, — кивнула Поля. — Пусть считают, что в случае выигрыша получат свободу, а в случае проигрыша у них ещё останется возможность, или занять более высокое положение, чем соперница, или оказаться у неё в подчинении. Но этого может быть недостаточно, было бы лучше, если бы у них был ещё какой не будь повод к соперничеству; такой чтобы они оставались соперницами даже в случае если вы проиграете им обоим. В таком случае шансы, что они объединятся против вас, будут ничтожно малы.
— Я думал над этим, — с раздражением вздохнул я. — Но кроме свободы мне нечего предложить им что либо стоящее.
— Разрешите мне немного подумать, — попросила девушка. — Возможно, я смогу, что не будь придумать.
— Разрешаю.
— Ещё хозяин, позвольте мне сделать намёк Тафи и Ливвианнелли, — попросила Поля сев на кровать, и чуть склонившись в мою сторону. — Я нисколько не сомневаюсь в вашем таланте, но к словам из моих уст они отнесутся с большим доверием.
— Хорошо, — кивнул я, позёвывая.
(...)
Аполинария сидела за столом в столовой в ожидании десерта, и сейчас она не напоминала привычную Дарвелу милую соблазнительную служаночку с подобострастием заглядывающую в глаза своему хозяину; сейчас она скорее походила на хозяйку дома, дальнюю родственницу хозяина, или, по крайней мере, старшую из слуг. Её хозяин ушёл в школу и вернётся из неё не раньше полудня, так что молодая женщина была одета не в откровенное платье горничной так нравящееся молодому магу, а в повседневную одежду состоящую из нижней и верхней рубахи юбки и тонкой кофты связанной Натой.
— Вот, пара творожников с изюмом осталось, — подошедшая Ната поставила на стол принесённую с собой широкую тарелку, на которой лежали маленькие не больше ладони ватрушки с красиво завёрнутыми краями. — Будет у нас десерт не хуже хозяйского.
— А когда он у нас был хуже? — с довольством улыбнулась Аполинария.
— Да разные времена были, — глаза взрослой женщины заволокла пелена воспоминаний. — Но в какой-то части ты права, при новом хозяине нам живётся очень хорошо.
Подошедшая гоблинка поставила на стол две кружки и кувшин с молоком, и тут же скорым шагом направилась на кухню, — она знала что сейчас лучше в столовой более чем нужно не задерживаться, иначе весь день проведёшь плескаясь в корыте с грязной водой в попытках успеть всё вымыть и выстирать до того как принесут новую порцию.
— М-м..., просто вкуснятина, — Аполинария закрыла глаза откусив от ватрушки кусочек, — Ты просто кудесница Ната.
— Ну, — улыбнулась Ната, — у каждой своё мастерство по привлечению внимания молодого хозяина.
— Да, тут мы его поровну поделили, — согласилась Аполинария.
— Ну, ты говорила с ним по поводу дочек? — наконец не выдержав, спросила Ната Аполинарию о самом главном, мучившем её со вчерашнего дня.
— Говорила, — серьёзно кивнула Аполинария. — Возражать он не стал, хотя и намерений тоже не высказал. Только то, что девчонки ему нравятся, сразу видно, хотя бы по тем же подаркам, так что рано или поздно, всё будет — так как мы задумали.
— Лишь бы не поздно, — вздохнула взрослая женщина.
— Не беспокойся, сдаётся мне, что ещё до нового года Дарвел примет брачные клятвы твоих дочек.
— Спасибо тебе Поль, — от души поблагодарила Ната молодую женщину напротив себя. — Чем я могу отблагодарить тебя?
— Поможешь мне сделать кое-какие намёки Тафи с Ливвианнеллой, и будем считать, что мы в расчёте.
— Конечно, помогу, — заверила собеседницу Ната. — И если надо, то не только им, но и хвостатым.
Дальше женщины обсудили дела на сегодня и разошлись каждая в свою сторону.
(...)
Ливвианнелла безучастно сидела на лавке, и безразлично следила за метавшейся по комнате Тафи, — у неё просто не осталось чувств, чтобы их выражать. Точнее у неё закончился запас ментальных слепков эмоциональных эманаций, а использование слепка дважды для одного и того же случая — было моветоном, который вампиреса не могла допустить даже в такой ситуации когда никто об этом не узнает. Что же до своих собственных эмоций, то девушка посчитала это излишним расточительством для совершенно недостойного этого повода. Что впрочем, было неудивительным, всё-таки вампиры были настоль мало эмоциональны, что казались другим расам бесчувственными. Тем не менее, чувства и эмоции у них были, только были они весьма специфичными, для их раскрытия требовались ещё чьи-то эмоции, служившие как бы красками для личных эмоций вампира. Вот как раз эта палитра "эмоциональных красок" у девушки и закончилась, остались лишь собственные, похожие на контурные картинки, эмоции.
— Хватит, — безлико бросила Тафи вампиресса. — У меня скоро голова с кружится от твоей беготни, — поморщилась она.
— Чего хватит, чего хватит, — огрызнулась верталка. — Или может тебе уже не терпится приступить к мойке полов с задранной к небу задницей. Или ты всё ещё надеешься на свою родню, а ты уверена — что они тебе помогут, или хотя бы знают, где ты находишся?
От последних слов Тафи, Ливвианнелла вздрогнула, — ведь она сама сначала выдала себя за другую, а теперь ещё и оказалась в третьих руках. Сложив всё это, было легко допустить, что отец может и не успеть найти её до ритуала.
— И что? — с насмешкой спросила я. — Эта твоя беготня как-то тебе поможет?
— Конечно, — презрительно глянув на меня, ответила зверушка. — Этим я хоть немного отведу душу. Я ведь не лягушка, и в отличии от некоторых, — тут она бросила на меня намекающий взгляд. — Мне далеко не безразлично, какой стороной меня будут рядить.
— Ну да, не безразлично, хочется — чтобы почаще да побольше, — мило улыбаюсь, — непоседливость зверушки забавляет. — Инстинкты не зверушки требуют.
— А ты у нас вся такая спокойная как скала, да разумная, — шипит аспидом неизвестная тварюшка. — Сидишь и просто ждёшь неизбежного, зачем дёргаться — раз всё предрешено.
— Даже когда всё предрешено, есть выбор, просто не всем дано его найти и принять. И это я не о смерти, — со снисходительной улыбкой поясняю уставившейся на меня округлившимися глазами верталке.
— Ну да, выбор есть всегда, либо ты снизу, либо он сверху, а по мне всё равно покрыта ты или бремена результат один, — верталка бросилась к окну. — О великие вершины, за что вы бросили меня к самым своим подножьям, за какие грехи зашвырнули в такие глубины куда не пробирается ни один лучик светлой веры.
— Ну да, во всём виноваты великие вершины, а не чья-то наивность, — вздыхаю, изображая презрительное сожаление, — как жаль, что нет сил впитать её чувства, вероятно поражающие воображение яркостью эмоций и количеством их оттенков.
— А сама ты не по наивности сюда попала? — зверушка резко разворачивается. — А?
— Стечение обстоятельств от меня не зависящих, просто стечение обстоятельств, — усмехаюсь я самой себе — проклятое всеми богами стечение обстоятельств.
— Я вот поражаюсь тебе, вроде и речи разумные говоришь, и выводы правильные делаешь, и в тоже время во всём видишь доказательство своего превосходства, — неведома тварющка, подходит к своей спальной лавке, и садиться прямо напротив меня. — Это же насколько должно быть развито самомнение, что оно глушит доводы даже ледяного вампирского разума?
— Это не самомнение, а констатация факта, ни ты, ни недоучка, мне не ровня, — безжалостно открываю истину верталке, на что та только насмешливо ухмыляется.
— Хм, а может в предложении Дарвела что-то и есть, — задумчиво тянет верталка. — Годик в служанках пойдёт тебе на пользу, выбьет из тебя надменности дурь.
— Боги конечно могучи, но даже они тут тебе не помощники, рождённая ползать — порхать не сможет. Народная мудрость.
— Вообще-то летать, — делает мне замечание зверушка — до чего же она наивно доверчива.
— Что поделать, таков он — примитивизм животного разума, — вздыхаю и закатываю глаза — верталка по своей наивности считает меня себе подобной и доверчиво ведётся на такие трюки. — Если камень бросить, то он тоже полетит, но вот порхать не сможет.
— М-мда, болтать вампиры мастаки, а вот в остальном... — неведома тварюшка, бросает на меня многозначительный взгляд. — Не удивительно, что их считают сильнейшими бойцами, если о победе над каждым гоблином-крестьянином всем соседям веками рассказывать, невольно великим воином прослывёшь.
— Я так понимаю, тебе служанкой не терпится стать, могу устроить, — с безразличием бросаю зверушке, — не знаю что у неё в голове, но оборотня для разнообразия не помешает заиметь, будет мне утешение, если недоучка не согласиться ставить на кон свою свободу.
— Устроить? По договорённости? — скотинка неразумная, округляет глазки в притворном удивлении. — А что, просто вызвать на поединок — гордость не позволяет, или... чрезмерная осторожность, — насмешливо ухмыляется.
— Ну хорошо. Я Ливвианнелла из Аннелланнов, первая кровь невесомого Таагневвианна вызываю тебя Тафи на поединок права, победитель получает право использовать проигравшего по своему усмотрению в течение пяти лет. Поединок состоится по договорённости с магом Кузень Дарвел Маркусович перед ритуалом единения с ним.
— Я Тафи третья дочь рыр Рафара из клана Высокой долины принимаю твой вызов, — принимает вызов верталка.
Ну что же, хоть одна приятная новость сегодня. Наложницей стать — глупые хуманские мечты, наивные животные надежды — доказать свою разумность, истинный разум — признаёт только холодный расчёт.
(...)
Опыты у Станислава шли хорошо; после установки у него такой же сторожевой сети как у меня, проблем с недостатком маны у магистра не было, и эксперименты шли друг за другом без перерывов на накапливании магических сил. А вот мои попытки приручить вампирессу и оборотня крутились на одном месте, что несколько меня огорчало, так как я хотел договориться с ними миром, — по многим причинам, в том числе и постыдным. Не желая оттягивать проведение ритуала больше чем необходимо на проведение всех необходимых опытов, главным образом из-за опасений связанных с допускаемыми возможностями утерей власти над Тафи и Ливи (освобождение, похищение), решил поговорить с девушками чуть более жёстко.
— Ну, что вы надумали? — спросил я, без стука войдя в комнату отведённую Тафи и Ливи, и тем напомнив им их ничтожный статус. — Принимаете моё предложение?
— Нет, конечно, — безразлично пожала плечами Ливи. — С чего я должна, добровольно согласится на практически рабство, не получая взамен ничего?
— Потому что в противном случае я проведу ритуал без вашего согласия, но в этом случае вы уж точно ничего не получите.
— А согласившись, значит, получим? По дополнительной миске похлёбки и новой войлочной подстилке? — ядовито спросила вампиресса. — И ты думаешь, что за это я буду, как собачонка скакать на задних лапках как какая-то там зверушка? — девушка кинула многозначительный взгляд на Тафи.
— Никогда такого не будет, я никогда не стану твоей домашней зверушкой, и тем более, никогда не разделю с тобой весну, как ты наверно уже размечтался, — вспылила Тафи. — Тебе лучше прямо сейчас отпустить меня, иначе ты очень сильно пожалеешь о содеянном.
— Я уже жалею, — я обиженно осуждающе глянул на девушку. — Что вытащил тебя из того подвала. Надо было подождать пару-тройку дней, тогда бы ты смогла оценить мою доброту; так нет, пожалел, в первую же ночь кинулся на выручку. Неблагодарная.
— Ой-ой, пожалел он, — съязвила Тафи. — Для себя ты старался, не хотел ни в чем поступиться, цельной желал меня заполучит, а не обо мне пёкся, — с жаром продолжила она, и тихо добавила в конце. — Спасибо. Но это не значит, что я признаю тебя достойным, — всполошено кинула она вдогонку.
— Если хочешь заслужить моё уважение, докажи что достоин этого, — холодно обронила Ливвианнелла. — Победи меня в честном поединке.
— И что, ты сразу вся растаешь и бросишься в мои объятья? — усмехнулся я. — Не верю. Стоит мне согласиться, и ты потребуешь под предлогом честности поединка снять ошейник, а потом ищи ветра в поле.
— Я могу дать клятву, что если ты меня победишь, то я признаю тебя своим повелителем, со всеми вытекающими правами и обязанностями.
— А если проиграю, то невозбранно отпущу тебя на свободу. Так?
— Не только, — кровожадно усмехнулась вампиресса. — За неподобающее отношение ко мне ты будешь год служить мне кормильцем.
— А если ни кто не победит?
— То всё останется, так как есть. Я останусь твоей заложницей, — безразлично ответила мне Ливвианнелла, легкомысленно махнув рукой.
Хитрость вампирессы с присвоением себе статуса заложницы, — которых не принято было делать фамильярами, — мне стала ясна сразу; но так как я собирался выиграть, то не стал заострять на этом внимание.
— Условия, в общем-то, приемлемые, вот только как ты это себе представляешь? — усмехнулся я. — Я маг. Ты, скорее всего просто превосходная мечница. На чём мы сражаться будем — на пирожках?
— Нет, каждый будет использовать то, чем лучше всего владеет. Только будет одно условие, дабы ни у одной из сторон не было однозначного преимущества — бой будет проходить в лесу.
— А ты Тафи что скажешь, присоединишься к нам? — обратился я к девушке. — Или ты предпочитаешь быть холопкой?
— Лучше быть голодной рабой, чем сытой подстилкой, — Тафи бросила на Ливи выразительный взгляд. — Я принимаю твой вызов маг, — очень серьёзно и с долей пафоса провозгласила она. — И условия мои будут такими. Если я проиграю, то добровольно пойду на "ритуал единения", но не более того, — новый выразительный взгляд на Ливи. — Если же проиграете вы, то будете моими рабами до тех пор, пока я не отпущу вас.
— В таком случае если ты проиграешь, то станешь моей зверушкой до конца своих дней.
— Так, — гаркнул я на девушек, чувствуя, что сейчас польётся бесконечная по своей длине женская перепалка. — Оститесь. Рабство и содержание разумных как животных в империи запрещено.
Так что условие будет такое:
Тот кто победит сможет командовать тем кого победил в течение года как закупом; а тот кто проиграл, соответственно будет добровольно служить тому кому проиграл. Ну и конечно "ритуал единения". Победите — получите свободу, проиграете — пойдёте на ритуал добровольно. Согласны?
— Согласна, — спокойно ответила Ливвианнелла.
— Согласна, — яростно блеснула глазами Тафи.
— Вот и ладушки, — улыбнулся я.
На следующий день первым делом мы пошли в храм богини Фемиды, где принесли обоюдные клятвы в соответствии с нашим уговором. После посетили храмы и других богов хоть как-то связанных с правосудием и правопорядком, вроде тех же Ор, дочерей богини Фемиды. Под конец даже в часовенку Арис — богини мести и защитницу варгов — зашли, чем несколько удивили её служительницу — не о возмездии просили.
