Сэр Евгений:один в поле воин

— Мишель Легран, к вашим услугам, господа! — голос хозяина был гулкий и низкий, словно шел у него откуда-то из нутра. — Вино, сидр! Мясная похлебка! Есть немного копченого мяса и колбасы! К сожалению, выбор не велик. Разруха и голод не обошли мое скромное заведение! Если останетесь ночевать, прикажу слуге приготовить вам комнаты!

— В таком случае, готовь комнаты сразу! Я устал и хочу отдохнуть! Туда же принесешь вина и мяса!

— И живее, толстобрюхий! — прикрикнул на него Джеффри. — Мой хозяин не тот человек, которого можно заставлять ждать! Первым делом давай вино! У меня вся глотка забита дорожной пылью!

Я решил, что тут и без меня обойдутся. Резко развернувшись, чтобы идти в свою комнату, как вдруг неожиданно краем глаза уловил взгляд проводника, направленный хозяину постоялого двора, но уже в следующий момент он опустил глаза. Мне показалось, что он словно пытался тому что-то сказать. А в прочем,... он должен хорошо знать хозяина, поэтому им есть о чем поговорить. Да и сейчас мне хотелось только одного: вытянуться на кровати и закрыть глаза. И лежать, лежать....

Вошел в комнату, дверь в которую предупредительно открыл мне все тот же унылый слуга. В комнате стояло три кровати с соломенными тюфяками. Выбрав крайнюю, тут же завалился на нее. Лежа в блаженной истоме, я в пол уха слышал, как из-за неплотно закрытой двери раздавались голоса. Я уже засыпал, как вдруг за дверью голоса зазвучали громко и резко. Судя по всему, Хью зацепил французов, сидящих в зале. В перебранку тут же вплелись увещевания хозяина, пытавшегося успокоить разозлившегося англичанина. Через минуту все стихло. Как я понял из слов, хозяин унял гнев арбалетчика кружкой доброго вина. Я уже снова собрался закрыть глаза, как где-то внутри меня закопошился червячок. К какому роду его можно было отнести, я даже не знал. Но что-то было не так. Причем это довольно невнятное ощущение никак не желало уходить, мешая моему расслабленному состоянию. В этот самый момент открылась дверь, и на пороге показался слуга с деревянным подносом в руках. На нем лежали ломти хлеба и мяса, круг колбасы. За его спиной стоял Джеффри с кувшином вина в руках. Слуга, перед тем как переступить порог, посмотрел на меня, спрашивая разрешения, и только после моего кивка, вошел и поставил поднос с едой на кровать, рядом со мной. После чего, осторожно, ступая чуть ли не на цыпочках, выскользнул за дверь. Джеффри захлопнул за ним дверь, после чего сел на стоящую рядом кровать и принялся разливать вино в кружки. Я все пытался понять, что меня так задело, пока ворочающийся в моей душе червячок не превратился в подобие назойливой мухи. Следом пришло чувство раздражения, которое вылилось в следующих словах:

— Тебя только за смертью посылать, Джеффри! Чего ты столько времени копался?!

Телохранитель бросил на меня виноватый взгляд и стал оправдываться:

— Так это все наш полоумный арбалетчик! Ему, видите ли, те французы не понравились. Ну, пьют парни, так пусть пьют. Ведь не мешают они....

— Стоп! Точно. Они.

Джеффри, протягивающий мне в этот момент стакан вина, не только замолчал, но и замер, удивленно смотря на меня. А я, наконец, понял, что меня насторожило. В большинстве встреченных нам кабаков, таверн и постоялых дворов, посетители — французы, при виде нас, старались как можно быстрее исчезнуть, чтобы не нарваться на неприятности. Но не эти. И даже после скандала. Странные люди. Глухое место. Постоялый двор среди выжженной и разоренной земли. Свои подозрения я тут же вполголоса изложил Джеффри. Тот пару минут думал, а потом сказал:

— Да. Несколько странно. Но что они могут против....

Я оборвал его жестом, ткнув пальцем в кружку с вином, которую он до сих пор держал в руке. Тот недоуменно посмотрел на свою кружку.

— Отрава. Или сонное зелье, — пояснил я словами свой жест.

— Дьявол!

— Тихо.

— Понял. Как я не подумал. Да им всем перерезать глотки...!

— Я сказал: тихо. Ты пил вино?

— С хозяином. Из одного кувшина. Но не вино, а сидр.

— Он точно тоже пил?

— Ну да.

'Показалось... или... у меня уже крыша едет? Но не резать же людей, только потому.... Хм. В принципе до темноты часа два осталось. Можно потерпеть. А там видно будет'.

— Неплохое вино! — сказал я громко. — Тебе как, Джеффри?!

Несколько секунд он удивленно на меня смотрел, рока не сообразил: — Да, мой господин! Будете еще?!

— Наливай! Чтобы спалось лучше!

Когда спустя час, я уже пришел к мысли, что у меня начала развиваться шизофрения, вдруг легонько щелкнул и отошел хорошо смазанный засов, отодвинутый чем-то похожим на лезвие тонкого ножа. Затем дверь приоткрылась. На фоне неяркой полоски света из-за приоткрытой двери появилась человеческая голова. С полминуты разбойник вслушивался в наш храп, затем осторожно растворил дверь, после чего снова замер в ожидании. Выждав минуту, он уже уверенно перешагнул через порог и стал у открытой двери, освобождая проход второму убийце. Если у первого я в руках ничего не увидел, то у второго была окованная железом дубина с шипами. Свет, от факела за спиной убийцы, упав на это грозное оружие, отразился от него тусклым металлическим блеском. Вслед за факелом на пороге выросла туша хозяина постоялого двора. Неяркого, колеблющегося света вполне хватило, чтобы превратить всех троих убийц в превосходные мишени. Чуть приподняв арбалет, лежавший у меня до этого на груди, я спустил курок. Стрела, ударив в грудь головореза, отбросила того на стену. Не успел тот захрипеть, как стрела Джеффри пробила горло второму убийце с дубинкой. Хозяин гостиницы, был настолько поражен, что не сразу понял, что только что произошло. Только когда Джеффри, вскочил с кровати с мечом в руках, Легран тяжело развернулся, собираясь бежать, но успел сделать только несколько шагов, как клинок на треть вонзился ему в поясницу. Дикая боль, видно, придала ему силы. Зарычав от боли, он изо всех рванулся вперед, но, зацепившись за лавку, не удержался на ногах и рухнул на пол. Факел покатился по полу. Я вылетел из комнаты вслед за Джеффри, схватил, начавший чадить, факел и бросился к комнате, где спали братья. Только я успел остановиться у открытой двери, как из темноты, лежащей за порогом, на меня прыгнул слуга Леграна с ножом в руке. Не знаю, на что он рассчитывал, но в любом случае он просчитался, напоровшись грудью на мой клинок. У него еще хватило силы, чтобы замахнуться на меня ножом, но уже в следующий миг взгляд его остановился, а вслед за ним упала вниз рука с ножом. Я сбросил разом обмякшее тело с меча и закричал в темноту комнаты:

— Выходи, Гуго! Дважды повторять не буду!

— Добрый господин, пощади!! В монастырь уйду!! Клянусь девой Марией!!

— Я сказал: выходи!! — зло рявкнул я.

Послышались осторожные шаги. Затем из темноты вылетел и упал мне под ноги большой нож. Бросил на него взгляд: не обагрен ли тот кровью. Клинок был чист. С сердца прямо камень упал. Уф! На какое-то мгновение я почувствовал себя почти счастливым. Затем в проеме показалась фигура проводника. Его тело сотрясала крупная дрожь, а в глазах стоял неприкрытый ужас. Я был готов его убить сразу же, но как только увидел его в виде трясущегося студня, ярость схлынула, оставив после себя отвращение и брезгливость.

— На пол, падаль! Мордой в пол! Ноги расставь! Шире! Руки за голову! Дернешься — убью!

Я даже не осознавал, что копировал команды полицейских из стандартного боевика. После чего развернулся в сторону Джеффри. Там, судя по обрывкам разговора, прерываемого криками боли и стонами, шла беседа на столь любимую тему моего телохранителя. Я уже хотел его окликнуть, как тот сам встал с колен со словами:

— Ну, смотри тварь, если обманул про тайник...

Я перебил его:

— Это потом! Пригляди за этим уродом, а я посмотрю, как там братья!

В комнате китайцев все было в порядке. Опоенные снотворным братья спали беспробудным сном, так же как и Хью. Вышел из комнаты.

— Все хорошо, господин?!

— Все в порядке. Вот же змеиное гнездо!

— Да, господин. Тут хозяин поделился со мной секретом. Пока он не умер, надо проверить, не обманул ли он меня. Я могу посмотреть....

— Да иди, уж иди! Блин, добытчик!

Телохранитель на миг расплылся в улыбке, а уже в следующую секунду бежал к стойке. Посмотрел на лежащего, на грязном полу, проводника, который судорожно пытался сдержать дрожь.

'Трусливая падаль!'.

Не удержавшись, врезал сапогом по ребрам проводника. Тот взвыл и попытался свернуться клубком, но я заорал на него:

— Лежать, сволочь!! Еще раз двинешься — убью!!

На мои крики прибежал Джеффри.

— Все в порядке, господин?!

— Все хорошо. Ну, что нашел?

— Вроде правильно хозяин место указал.

— Что с Леграном?! Стонать перестал.

— Сдох, собака, наверно. Что с предателем будем делать?

— Пока ничего. Утром,... когда китайцы проснутся, приколотите язык этого предателя к входной двери этой гостиницы!

— Отдельно от хозяина?

— Нет! Вместе с ним! А пока свяжи его! И спать!

— Я позже, господин. Уж очень хочется посмотреть, что наш любезный хозяин Мишель Легран напихал в свой тайничок!

— Хорошо! Разбирайся с этим! Утром разбудишь!

— Господин! Вы смотреть будете на предателя или... после... вас разбудить?

— Без меня не начинать!

Я сказал эту фразу без напряжения или сомнения. Этот человек сознательно обрек нас на смерть и должен за это ответить. Завалился на кровать, но возбуждение после схватки не дало сразу заснуть. Лежа, я думал, что только что убил двух человек и обрек на муки еще одного. Я изменился, да и как можно остаться прежним, когда вокруг люди, не задумываясь и не теряясь в сомнениях, режут друг другу глотки. При этом, они нередко бывают счастливы, вытирая свой клинок об одежду убитого ими человека. Некоторое время я еще пытался определить критерии, которых нужно держаться, чтобы не превратиться в чудовище, но, в конце концов, незаметно для себя заснул.

Джеффри, как и положено образцовому слуге, разбудил меня на рассвете. Я встал, помылся, выпил стакан вина, но завтракать не стал. Когда телохранитель попытался мне рассказать, что нашел в тайнике Леграна, раздраженно отмахнулся от него, как от мухи.

Казнь человека, которую я вчера задумал, сейчас уже не выглядела правым делом, как вчера.

'Ну да! Вчера я кипел от злости, только что кипятком не писал! Все! Хватит об этом! Приговорил, так приговорил!'.

На душе было противно, хотя я понимал, что это не моя прихоть, а наказание предателя за содеянное зло. По законам этого сурового времени он еще вчера должен был отдать дьяволу душу. То, что я собирался приказать сделать, было более чем справедливо по нынешним меркам. Слова 'жестокость', как и 'смерть', имеют одинаковый смысл, что в Средние века, так и в двадцать первом веке, но только рамки этих понятий в этих эпохах совершенно иные. Массовая резня и убийства здесь естественная вещь, а в будущем оно уже подпадает под понятие 'критическая ситуация', когда задействуют все резервы полицейских сил и спецслужб. Здесь тоже принимают соответствующие меры. Друзья и родственники убитых собираются вместе, нанимают наемников, а то и собирают армию — и в свою очередь режут убийц. Своего рода замкнутый круг.

Вышел во двор. Судя по глазам братьев и Хью, они уже знали от Джеффри, что произошло, но к своему удивлению я не увидел в них осуждения. Наоборот! Лю подойдя, коротко поклонился и сказал:

— Наш милостивый господин! Мы благодарны вам от всей души! Наши жизни....

— Не надо, Лю. Хочу думать, что в подобном случае вы сделали бы то же самое для меня! Джеффри! Давай закончим с этим делом и поедем!

Проводник все это время стоял на коленях, между Хью и Чжаном, опустив голову, жалкий и оборванный. Услышав мои последние слова, Гуго словно проснулся и резко поднял голову. Его лицо настолько было изуродовано страхом, что я даже удивился, как может измениться человек за одну ночь.

— Милостивый и добрый господин!! Прости меня, молю!! Я не знал, что делал!! Это все Легран!! Этот подлый и низкий человек...!!

— Начали!! — рявкнул я, перекрывая истошные вопли проводника.

Тот забился в руках Хью, пытаясь вырваться, при этом так истошно вопил, что вскоре сорвал голос и стал хрипеть. На помощь арбалетчику пришли Ляо и Чжан. Но даже им втроем пришлось поднапрячься, чтобы подтащить предателя ко входной двери. Там его уже ждал Джеффри.

— Жить!! А-а-а-а!! Я хочу жить!! Молю!! А-а-а-а!! Жить!!

Чжан склонился над ним, а потом молниеносно ткнул пальцем в разные точки тела француза. Тот перестал извиваться, замерев в нелепой позе. Джеффри, не теряя времени, кинжалом разжал ему зубы, затем ухватил язык щипцами, которые ухитрился найти в хозяйстве Леграна. Затем предатель был вздернут в воздух, а его язык плотно прижат к доскам двери. После чего Джеффри вопросительно посмотрел на меня. Я вздохнул, а затем начал говорить:

— Гуго, твой лживый язык чуть не завел нас в западню и поэтому он должен быть наказан. Ты же наш добрый проводник, Гуго Маршель, останешься жив. Оцени мое благородство!

Эти слова я придумал заранее. Еще вчера они казались мне отличной речью — приговором, но теперь я не был в этом уверен. Не успел сказать последнее слово, как язык был пронзен большим гвоздем с восьмиугольной шляпкой, который пятью ударами молотка был вбит почти по самую шляпку. Несколько минут китайцы поддерживали Маршеля, а потом отпустили. Его руки тут же слепо заскребли по широким доскам двери в поисках того, за что можно ухватиться. Несколько секунд я смотрел на прижимающегося к двери человека в неестественной позе, затем отвернулся, подошел к лошади и вскочил в седло. Стараясь не смотреть на судорожно дергающееся у двери тело, оглядел своих людей. Джеффри, Ляо и Чжан садились в седла, только Лю стоял и смотрел на меня.

— В чем дело?!

— Господин, я могу дать ему совет. Он сможет продлить ему на некоторое время жизнь, а там может быть кто-нибудь подъедет.

— Как хочешь!

— Гуго, слушай меня внимательно! — крикнул Лю, подойдя к проводнику. — Сейчас тебе плохо! Не падай в обморок! От тяжести твоего тела язык оторвется с корнем! Если даже ты не умрешь от потери крови, останешься немым на всю жизнь! Старайся продержаться как можно дольше, в этом случае у тебя появиться шанс спасти свою жизнь!

Тут пальцы проводника, скребущие по двери, нашли и судорожно вцепились в большое кольцо, укрепленное на двери. Его рот заливало кровью, и он вынужден был часто глотать ее, чтобы не задохнуться, что усиливало его страдания. Слезы боли ослепляли его, из горла вырывалось нечто похожее на поросячье хрюканье, боль мутила разум. Гуго все сильнее прижимал свое лицо к доскам двери, чтобы хоть как-то ослабить натяжение веса тела на язык. Только полчаса спустя, сквозь боль и страдания, он осознал, что вокруг него стоит тишина. А кому как не ему знать, что постоялый двор Мишеля Леграна, настолько редко посещали путники, что могла пройти неделя, а то и две, когда по этой дороге проедут люди. Разум его помутился. Он рванулся всем телом, пытаясь уйти от боли и страданий....