Почти любовь, почти падение

— Я просто не знаю, что мне делать. Может, Андрей прав и мне не ехать? Я ему нужна...

— Настолько, что он разговаривать с тобой не хочет.

— Он злится. И, наверное, у него есть повод. Не надо мне было ему вообще говорить о Женеве!

Коля невесело хмыкнул.

— Молча уехать?

— Нет, конечно. — Катя возмущённо на него взглянула. — Просто не говорить... и не ездить.

Зорькин кивнул.

— Ага, в Женеву, на стажировку. Спятила?

— А что же делать?! — Катя совсем как отец по столу ладонью ударила. — Он не хочет со мной разговаривать! Это же так глупо! Я уезжаю завтра, а он!.. — Вдруг так обидно стало, носом шмыгнула и отвернулась, надеясь скрыть слёзы.

— Ну, я не знаю... — Коля с искренним беспокойством наблюдал за подругой, а потом предложил: — Может, тебе самой поехать к нему?

— Да я бы поехала, знать бы, куда ехать! Он на звонки мои не отвечает!

— А в "Зималетто" звонила? — Катя выразительно промолчала, а Зорькин фыркнул. Полез в карман за телефоном. Он номер набирал, а Пушкарёва наблюдала за ним, чувствуя, как сердце замирает. Если честно, она не очень хотела, чтобы Андрей в "Зималлето" был. Уж лучше бы дома, она и так уже собиралась ехать к нему, когда Коля пришёл и отвлёк её. Всю ночь не спала, после скандала со Ждановым, кажется, все слёзы выплакала, и злилась, и ругала Андрея за то, что тот телефон выключил. Если бы не это, она бы уже, наверняка, и прощения у него попросила, и пообещала бы, что не поедет никуда, на всё готова была, лишь бы всё вернуть и избежать скандала. После бессонной ночи уже начала сомневаться в принятом решении. Женева — это, конечно, хорошо, это мечта, но когда любимый человек говорит: "Ты мне нужна", можно и отказаться. Ведь так?

Катя глаза закрыла.

— Я не знаю, что мне делать.

— В "Зималетто" поедешь?

Она глаза открыла.

— Он там?

— Да. Света сказала, пришёл полчаса назад. Злой.

— В это я как раз верю, — пробормотала Катя. А потом оживилась: — Коля, набери со своего, может, он только мне не отвечает?

Но надежды не оправдались, номер Жданова был отключён, и Катя поняла, что выбора у неё нет, только ехать в "Зималетто". Хотя нет, можно было не ездить, а завтра улететь в Женеву. Но как она жить будет? Точно знает, что с ума там сойдёт, в чужой стране, без него, так ничего не выяснив.

— И что, ты останешься? — спросил её Зорькин, когда они в такси ехали. — Он попросит, и ты останешься?

— Да, наверное. Если попросит.

— Но ты ведь хочешь поехать, Кать!

— Я его терять не хочу, понимаешь? А я ему нужна сейчас.

— Дурдом какой-то, честное слово. Это же Жданов, Кать!

— В том-то и дело, что это Жданов, — печально улыбнувшись, проговорила она.

В "Зималетто" её ноги не несли. Перед входом остановилась, и стояла больше минуты, собирая всю свою смелость в кулак, чтобы заставить себя внутрь войти. Кольку отослала вперёд, его болтовня, совершено не напоминающая моральную поддержку, ей сейчас только мешала и даже злила. Катя ещё надеялась проскользнуть незаметно. Именно поэтому вышла на этаж ниже, а в офис "Зималетто" поднялась по служебной лестнице, миновав ресепшен. Только оглянулась на Машу Тропинкину, восседающую за столом, и поторопилась скрыться за дверью, ведущей в коридор. И всё равно оглядывалась по сторонам. Между прочим, ей ещё нужно выяснить, где сейчас Андрей, и войти в приёмную, если не в президентскую, то в ту, что делили между собой Воропаева и Малиновский. А там Шура с Амурой. Захотелось застонать сквозь зубы.

Остановилась, не зная, в какую сторону ей идти. Чувствовала себя, словно в западне. Хорошо, может, она и не права, не нужно ей уезжать, нужно быть с Андреем и поддерживать его, но разве он прав?! Разве это нормально отключать телефоны и бегать от неё? Заставлять её искать его, тратя на это свои последние нервы!

— Катя?

Она неловко запнулась о порог, оглянулась на голос Маргариты, и покраснела.

— Здравствуйте, Маргарита Рудольфовна.

— Здравствуйте. — Жданова к ней приблизилась, окинула быстрым взглядом с головы до ног. — Что вы здесь делаете?

— Я? Я Андрея ищу, — призналась Катя. — Он на работе?

— Приехал недавно. Но не думаю, что он у себя в кабинете.

— Жаль. Мне поговорить с ним надо.

Маргарита пристально смотрела на неё, и Катю этот взгляд с ума сводил. Было понятно, что Маргарита недовольна её приходом, и теперь гадает, что ей нужно, а самое главное — как поскорее от неё избавиться. По крайней мере, Пушкарёвой так казалось.

— Андрей вчера много интересного нам с Пашей рассказал. Оказывается, вы живёте вместе.

— Он так сказал?

— Да, — кивнула Маргарита, — именно так он и сказал. Он соврал?

— Нет. Наверное, нет.

Жданова вдруг посетовала.

— Я вас не понимаю. По-моему, тут не может быть двух вариантов. Либо живёте, либо нет.

В этом Катя могла с ней поспорить. Ведь приезжать каждый вечер в одну квартиру, спать в одной постели — это одно, а вот жить вместе — это совсем другое. Это ответственное решение, к которому нужно прийти вместе, а они с Андреем от таких разговоров бежали всегда. Все решения принимались на уровне молчаливого согласия и благодарных поцелуев. Но и винить в этом некого, сами виноваты.

— Мне нужно поговорить с Андреем, Маргарита Рудольфовна. Он... выключил телефон, я дозвониться до него не могу.

— Я не знаю, где он. Приехал недавно, а где сейчас — я не в курсе.

Она не хотела их встречи. Катя горько усмехнулась, и кивнула, словно соглашаясь с её мнением. Ведь Маргарита, как мать, имела на него право.

— Я поищу его.

— А что, случилось что-то важное? До вечера подождать не может?

Катя осмелилась прямо на неё посмотреть, и поняла, что вот настал момент, когда следует признаться, что они с Андреем серьёзно поссорились. Маргариту это, наверняка, порадует. А Кате что тогда делать? С позором удалиться?

— Понимаете, Маргарита Рудольфовна, я, скорее всего, завтра уеду на стажировку... на несколько месяцев, так что у нас с Андреем не так много времени на разговоры.

— Ах вот в чём дело. Андрей не говорил, что вы уезжаете.

— Он вчера ещё не знал.

В глазах Маргариты проскользнуло понимание, линия губ расслабилась, и Катя поняла, что Жданова довольна услышанным. Правда, кажется, ещё не решила, как отреагировать.

— Он не хочет, чтобы вы уезжали, я права? И вы поссорились.

Пушкарёва опустила глаза.

— Маргарита Рудольфовна...

— Катя, скажите мне правду, — неожиданно сбавив тон, проговорила Маргарита, — то, что тогда случилось, вы с Андреем придумали? Это было спланировано?

Пушкарёва изумлённо посмотрела, после чего отчаянно замотала головой.

— Нет, нет, Маргарита Рудольфовна, я вам клянусь. Всё, что мы делали, это было ради "Зималетто", а не ради... Мы ни о чём другом не думали. Ведь я знаю, как для Андрея важно "Зималетто", что бы он сейчас не говорил. Он просто злится, он не в себе. — И почти шёпотом добавила: — И раскается потом.

Маргарита ничего не ответила, смотрела на неё, только глаза знакомо сузились. Так Андрей делал, когда пытался быстро принять решение. Катя засмотрелась на неё, а потом дёрнулась от испуга, когда за её спиной дверь открылась, задев Катю по плечу. Пушкарёва обернулась и попятилась, увидев Киру. Вот только её не хватало. А Воропаева совсем не удивилась, видимо, некоторое время уже стояла за дверью, слушала, а теперь вот решила вмешаться. Дверь в приёмную за собой закрыла и спиной к ней привалилась.

— Конечно, он раскается. И довольно скоро, — сказала она. — И не только в том, что бросит дело своей жизни.

Катя едва заметно усмехнулась, чувствуя, как раздражение вперемешку с паникой поднимается в душе.

— Можете не продолжать, Кира Юрьевна, я и так прекрасно знаю, что вы мне сказать можете.

— Правда? Что ж, это неплохо. Я сэкономлю время и силы. Ты уезжать собралась? Вот и уезжай.

— Может, и уеду. Вот с Андреем поговорю...

— Зачем? Чтобы он убедил остаться?

— Кира, — решила вмешаться Маргарита, — им, наверное, стоит поговорить.

— Не стоит, — с нажимом проговорила Воропаева, и сделала страшные глаза, глядя на Жданову. — Зачем? Всё и так ясно. Если она сейчас к нему пойдёт, только разозлит его больше, или наоборот, обнадёжит, и Андрей, не дай бог, решит уйти. Вы этого хотите, Маргарита? Пусть она уезжает! — Она на Пушкарёву посмотрела. — Катя, вы ведь не думаете, что он всерьёз с вами жить собрался? И так дел натворили. Ты испортила всё, что могла. Андрею не об этом сейчас думать надо! У него совет, и уж я сделаю всё, что могу, чтобы он президентом стал. А ты что для него сделала? Липовые отчёты писала? И спала с ним.

— Кира!

— Ну что? Разве не так? Поддерживала она его, посмотрите на неё. Он уже был при тебе президентом, и что вышло? Тебе мало, что ты наши отношения разбила? А ведь прикидывалась скромницей. А он мой, понимаешь? Ему со мной хорошо и спокойно. Я ради него всем пожертвовать могу, а ты нет. У тебя же карьера, тебе ехать надо! Вот и поезжай. Куда ты там собралась? У тебя же карьера! Как ты без карьеры жить будешь?

Катя судорожно втянула в себя воздух, и взглядом Воропаеву обожгла.

— Может, хватит?

— Может, и хватит, — согласилась Кира. — Хватит, оставь нашу семью в покое. — Она быстро облизала губы. — Андрей вчера сам не свой был. Скажи мне спасибо, что он не напился и не поехал куда-нибудь раздражение своё выплёскивать. Или ты думаешь, что хорошо его знаешь? Но это я хорошо его знаю, это я вчера поехала его искать, и я уговорила его поехать домой и выспаться. А ты в это время себя жалела, я права?

Маргарита нахмурилась, слушая Киру.

— Ты вчера была с Андреем?

— Конечно, была! И благодаря мне, он сегодня на работе и трезвый! Через несколько дней совет, вот это важно! — Снова на Катю выразительно посмотрела. — Но не всем, как погляжу.

Катя в ручки сумки вцепилась, посмотрела на Маргариту, и вдруг заметила во взгляде той сочувствие. От этого ещё противнее стало. Слушала Киру, её слова не очень задевали, но тяжесть такая в душе появилась, а всё от той уверенности, с которой Воропаева говорила об Андрее. О том, что ему нужно, о том, как она его вчера "спасала", после того, как Катя из себя с такой лёгкостью вывела. На Киру взглянула, та так и стояла, прижавшись спиной к двери, и стало ясно, что дальше она Катю пропустит только после того, как та её убьёт. Пушкарёва пыталась решить, что делать, внутри боролись самые противоречивые чувства, но потом решила, что если Андрей захочет с ней поговорить или помириться, то вечером сам приедет к ней, как Маргарита и говорила. А бороться здесь с Кирой, вступать с ней в спор, а уж тем более в драку, значит, себя не уважать.

Но если Андрей не приедет...

Нервным движением поправила волосы.

— Маргарита Рудольфовна, вы ведь скажете Андрею, что я приходила? Скажите ему, пожалуйста.

Видела, как Маргарита с Кирой переглянулась, но потом Жданова кивнула, и Кате ничего не оставалось, как ей поверить. Кивнула и пошла обратно. К служебной лестнице.

Маргарита посмотрела ей вслед, дождалась пока Катя отойдёт подальше, а потом снова спросила у Киры:

— Ты была вчера с Андреем?

Воропаева, наконец, оторвалась от двери.

— Нет, конечно, — тихо проговорила она, и печально усмехнулась. — Андрей со мной не разговаривает.

Маргарита расстроено качнула головой.

— Соврала, значит?

Кира возмущённо посмотрела. И указала пальцем в ту сторону, в которой Катя скрылась.

— Она ушла. И, дай бог, завтра уедет. Разве вы не этого хотели? — Помолчала, потом мягче продолжила: — Она уедет, и Андрей выкинет все глупые мысли из головы, вот увидите. Я ведь знаю его. Все его влюблённости... Всё проходит очень быстро. — Неожиданно всхлипнула. — Лучше заставьте его сегодня прийти к вам на ужин. Это всё, что требуется.

Кира ушла, а Маргарита ещё долго стояла в коридоре, никак не могла заставить себя вернуться в кабинет мужа, где тот вместе с Андреем обсуждал предстоящий показ.

20.

Музыка стихла, и Милко захлопал в ладоши, подзывая к себе моделей. Девушки подошли, он начал им давать наставления, ругал за что-то, по привычке повышая голос и коверкая русские слова. Стало понятно, что это надолго, демонстрационный показ новой коллекции, явно закончился раньше, чем предполагали, и люди в зале начали расходиться. Кто-то сразу убежал, вспомнив про важные дела, кто-то ещё ждал продолжения, другие попросту болтали. Андрей голову повернул, посмотрел на мать, которая с Ольгой Вячеславовной о чём-то увлечённо беседовала, на отца, который взглядом в экран своего мобильного уткнулся, выглядел занятым и сосредоточенным, а Андрей подумал, что он, наверное, тоже сейчас должен быть таким. Ведь завтра вечером показ, а он, как назло, сосредоточиться никак не может. На отца засмотрелся в задумчивости, но почувствовал чей-то пристальный взгляд, голову повернул, и тут же отвернулся, когда понял, что это Кира его разглядывает. Изнутри словно кипятком окатило, кажется, даже покраснел, а всё от недовольства и душившего раздражения. Раздражение это уже много дней не проходило, а точнее десять. Как в тот вечер от Кати уехал, так и задавливал его в себе, по крайней мере, очень старался, это безумное бешенство вперемешку с отчаянием. Никак смириться не мог с тем, что Катя уехала. Просто уехала, не попрощалась, а он её отпустил. Вот почему отпустил? Так злился на неё, что не поехал, не поговорил с ней ещё раз, но, если честно, не верил, что уедет. Надеялся, что если время потянет, не встретится с ней, Катя не осмелится уехать, попробует сама его найти. А она уехала. И Жданов потерял покой. На работу ходил, пообещав отцу, что дело до конца доведёт, и до показа никаких важных решений принимать не будет, а уж потом подумает, как ему дальше жить. А как жить, если Кати нет? Та, ради которой он всё это делал, уехала, и попрощаться забыла. Как это понять?

Родители в последнее время активизировались, кажется, боялись его на лишнюю минуту одного оставить, чтобы он ещё чего-нибудь им наперекор не придумал. И понять не хотели, что он уже давно не в том возрасте, чтобы делать что-то маме с папой назло. Он ведь вполне серьёзно о смене работы говорил, и чем больше об этом думал, тем спокойнее становилось на душе. Он даже знал, с кем он будет говорить, куда пойдёт и с чего начнёт, если всё-таки решит проститься с "Зималетто" раз и навсегда. Его это больше не пугало. Он и Ромке так сказал, но тот, кажется, не поверил. Ему вообще не верил никто, и это немного смешило, но иногда и из себя выводило. Всё это мельтешение вокруг него, когда его то один, то другой за руки хватали, вели куда-то, в глаза заглядывали и смотрели на него так, словно он недавно у всех на виду пытался разбить себе голову о стену, а теперь все боялись повторения. Вот и слушай после этого людей. Столько времени твердили, что пора уже покончить с разгульной молодостью, пора строить серьёзные отношения, а когда это, наконец, случилось, вдруг передумали и стали делать вид, что ничего никогда ему не говорили. А всё потому, что, видите ли, их кандидатура его девушки не устраивает. Жданов невольно поморщился. Всё это мерзко и неправильно. Разве у кого-то есть право судить или решать чужие судьбы?