Зверь лютый. Книга 36. Аутодафе

Ну вот, и Казик разговорился. "Делёжка шкуры неубитого медведя" — крайне увлекательное занятие.

Тут надо уточнить:

— По мечам?

— По щитам.

И смотрит нагло. Жадюга мелочный.

* * *

Тема... неоднозначная. Дважды.

Делёжка добычи — признак культуры. Только "воинство высокой культуры" может заранее договориться о разделе добычи и реализовать его. Иначе — просто толпа бандюков. Стая гиен вокруг палой лошади.

Есть примеры, ещё со времён фараонов и хеттов, когда войско проигрывало сражение, увлёкшись грабежом обоза противника. Каждый тянул в свой карман, а не выполнял боевую задачу. Поэтому "договариваться лучше на берегу".

Одно: как делить между воинами.

У викингов могли использовать такой вариант:

дренг (молодой дружинник) — 1 доля добычи;

хирдманн (опытный дружинник) — 2;

кормчий — 6;

вождь — 10 + по 2 за каждую банку (скамью) драккара.

В феодализме... Содержание конного воина в 10-12 раз дороже пешего. Доли, естественно, делятся также. Сержант, рыцарь, барон — тяжеловооружённые всадники. Но доли у них — по феодальной иерархии.

У нас намечается "лодейная рать". Т.е. кормщики будут. Не "драккаровские", а "по речке лодочкой". Считать по-викинговски? Старший на лодке — вождь? — Нет. Но что-то ему нужно дать. Все эти позиции надо проговаривать и добиваться согласия.

Другое: а кто у нас воин?

У викингов просто. Четыре позиции, все идут в драку. У феодалов... сложнее. Рыцарь, пусть и в лодке, а не на коне — воин. А оруженосец? — Дренг? А пеший копейщик? Ему долю? Или половину? Или 1/12? А как со слугами? — Они же тоже будут грести, дела делать. Считать как американцы до их Гражданской войны: 0.3 голоса добавляется рабовладельцу за каждого негра? На этом держалось преимущество южан в Конгрессе, которое должно было ещё больше усилиться после присоединения Техаса.

Я предложил считать воинами — кто с мечами. Это отсекает слуг и почти всю пехоту в феодальном "копье". Там мечей два-три. Казик предлагает считать по щитам. Из 8 бойцов в "копье" щиты у пяти-шести. Не носят щит, обычно, оруженосец и лучник. Т.е. доля ляхов увеличивается в два-три раза.

Разница видна при сравнении с русскими дружинниками. Рыцарь и гридень примерно эквивалентны в бою. Как оруженосец и отрок. Но у гридня дальше ничего нет, а у рыцаря ещё пешцы. Основную боевую работу и там и там делает один человек. А вот доля в добыче у гридня получается раз в пять-шесть меньше.

Как справедливо? — Смотря по контексту. "Справедливо" всегда — "здесь и сейчас". И — кому-то.

* * *

Прямое обдиралово. Характеризует Казика. Или он меня за дурня держит? Или ему гонор давит: пан хоть что дал — холопу уже счастье? Или запрашивает побольше, чтобы потом "дать скидку"?

Ладно, пока пропустим. Я повернулся к Властовичу:

— Вот князья Болеслав и Мешко встречаются где-то на побережье с кратно превосходящим числом язычников. Что дальше?

Властович вспомнил, что добычи пока нет, делить нечего. Снова уткнулся взглядом в свою карту.

— К 5 июля выйдем к озеру Друзно. Оттуда — на восток. Есть пара мест, которые язычники будут ожесточённо защищать. Но войско столь велико, что может продолжать движение, оставляя отряды для уничтожения осаждаемых. Мешко привезёт из Гданьска построенные его людьми прежде в Сандомире осадные машины. Однако непрерывные стычки с отрядами сбегающихся со всех сторон на свою погибель дикарей, несколько замедлят войско. К 22-25 июля выйдем к южной грани дельты Преголи. Милях в 10 от Тувангсте. Язычники засядут в тамошних болотах, канавах и кустах. Изобразим обманное отступление. Дикари, понукаемые жрецами, выскочат следом. На твёрдую почву. Где и будут растоптаны нашими благородными рыцарями.

Властович чуть не с мольбой взглянул на меня:

— Именно в это время к ним должны прибежать из Ромова. С вестью о гибели Криве-Кривайте и Священного Дуба. Тогда остатки язычников разбегутся по своим селениям.

— Понятно. Дальше?

Гедко, с горящими от священного энтузиазма глазами, всунулся вперёд:

— Дальше — Тувангсте! Язычники не смогут оказать сопротивления после разгрома! Потом — Натанги, Надрувы и Сембы! И Скальвы! Под сень креста! Уничтожить капища и идолищ! Выжечь сатанинскую мерзость! В каждом селении!

Властович, несколько ошалевший от такого идеологического напора, объяснил материалистически:

— Шесть недель. По закону Священной Римской Империи рыцаря призывают на шесть недель. Потом он отдыхает. Поэтому к концу июля война должна быть закончена. Враг разгромлен, победы одержаны. Великий Князь раздаёт владения на новых землях благородным воинам, кто решит остаться, утверждая власть веры христовой в этих племенах. Остальное войско разойдётся по домам.

— Вот почему все, кто не хочет покорно принять длань Польши и Рима на выю свою, должен быть уничтожен до того. Увы, но это неизбежно.

Гедко опечален. От ожидаемого множества будущих погибших. Пусть даже и заблудших язычников. Сквозь маску соболезнования рвётся торжество от воображаемых куч трупов мерзких бесопоклонников.

* * *

Первый Крестовый начался как движение шир.нар.масс. Десятки тысяч крестьян и горожан вообразили себя освободителями Гроба Господня и отправились в Палестину.

Проходя через города и деревни, крестоносцы отбирали продовольствие у своих же собратьев-христиан. Уводили лошадей, скот, забирали ценности и имущество. Тех, кто сопротивлялся, убивали. Женщин насиловали. Дома сжигали. Идущим в хвосте ополчения еды практически не доставалось. По ряду свидетельств, доходило до каннибализма.

Жестокость грабежей граничила с дикостью.

"Даже грудных детей они резали на куски или нанизывали на вертела и жарили в огне" — описывает крестоносцев Анна Комнина.

21 октября 1096 года в ущелье на пути к Никее отряд христиан наткнулся на засаду. Турки сначала расстреливали безоружных крестьян из луков, затем буквально выкашивали мечами. Десятки тысяч крестоносцев были перебиты. Многих женщин и детей захватили для продажи в рабство.

"Жертвой исмаильских мечей стало такое множество кельтов и норманнов, что те, кто собирал валявшиеся повсюду трупы заколотых, сложили из них не холм, не бугор, не горку, а огромную гору, необыкновенную по высоте и толщине", — рассказывает в "Алексиаде" Анна Комнина. Высота горы составила 30 м. (десятиэтажный дом).

Епископу Краковскому мечтается нечто подобное, но из язычников.

* * *

— Чтобы 25 июля к полю битвы под Тувангсте прибежали гонцы с известием о сокрушении "папы язычников", отряд отсюда должен отправится 1 июля?

— М-м-м. Да. Отряд князя Казимира собирается в устье Нарева. К 5-му июля. Не позже. Иначе не успеет. И не раньше. Слишком раннее начало похода раскроет наши планы. Язычники, не успев уйти на запад к морю, соберутся толпами у реки, и князь Казимир попадёт в... в сложную ситуацию. Вот почему так важно быстрое и согласованное движение всех отрядов.

И снова, искоса поглядывая на меня:

— Русские присоединятся к князю Казимиру днём раньше. С лодками. Отсюда нужно отправляться по реке 1-го.

Я до сих пор не дал чёткого ответа: пойдут русские дружины на это святое дело или нет?

Властович придумал красивый план. Но если что-то пойдёт не так, то армия Казимира будет поймана язычниками на волоках или в маленьких речушках. Без возможности использовать свои преимущества. Без отхода или манёвра. Истреблена.

Это может быть и запланировано. Казик как жертва. Большая часть племенных ополчений собирается к Мазурским озёрам, возятся там с Казиком, а его братья, тем временем, бьют малочисленных пруссов под Тувангсте и сами, уже с той стороны, выходят к Ромову. Получая все "плюшки".

Лезть в Мазуры — как коту в сапог. Очень рискованно. Братья, в случае неудачи, погрузятся на корабли и уплывут. А Казимир и его люди... станут кормом лесным зверям и речным рыбам.

— О каких силах в каждом войске с польской стороны идёт речь?

Пауза. Многослойная. Тут и вообще тема сбора феодального ополчения, и отношения между конкретными командирами. И — попасть в "окно моего ожидания". Слишком много — чего русским идти? На всех делить — ничего не достанется. Слишком мало — вы сами туда не лезете? Потому что вернуться живыми не надеетесь?

— Мы полагаем, что крест примут двадцать сотен доблестных благородных рыцарей. Тысяча — пойдёт с князем Болеславом, семь сотен — с князем Мешко, три — с князем Казимиром. Было бы хорошо, если бы три, а лучше — пять сотен русских рыцарей присоединились к походу.

— Нет. Ни один русский рыцарь не присоединится. Потому, что на Святой Руси рыцарей нет. Вообще.

— Э-э-э... мы имеем в виду нобилей. С их вооружёнными слугами и помощниками.

— Снова мимо. Два года назад Государь освободил русских бояр от обязанности выставлять хоругви. Объявлять сбор боярского ополчения... ради вашей возни с пруссами... исключено.

Ух как они на "возню"...

— Однако же, три месяца назад ты собрал пару сотен охотников. Из бояр с их холопами. Для похода на Луческ.

М-мать. Знают. Спутник у них, что ли, висит? Где "железный занавес"?! Страна просматривается и прослушивается.

— Уничтожение воров противу Государя Русского — святое дело для всякого русского человека. Доношение благой вести тёмным язычникам от Святейшего Римского престола не есть для нас занятие... наиважнейшее. Почему я и предлагаю разделить "кому вершки — кому корешки". Высокодуховное и недвижимое — вам. Остальное — нам.

Казик не захотел принять моё предложение о разделе добычи? Пожадничал. Тогда делить вообще не будем, сами хлебайте.

Дальше мои собеседники принялись переглядываться между собой.

Презрительное выражение лица Казика сменилось встревоженным, Властович чуть пожал плечами, Гедко, к которому Казик повернулся, успокаивающе улыбнулся и произнёс одними губами какую-то фразу на латыни.

Князь несколько мгновений смотрел непонимающе, потом радостно улыбнулся:

— Да, я согласен. Но не менее пяти сотен мечей. На своих лодках. И лодки для моих людей.

Какой ты мелочный, Казик.

— Говорили, что у тебя будет три сотни шляхтичей. Это две с половиной тысячи воинов. Лодки под это число?

— Ещё слуги.

— Ну, тащить слуг... да и коней... в верховые болота... Неразумно.

Казик собрался возразить. Но тайное движение ручки епископа, как и явное его головы в форме кивка, сподвигли князя на согласие:

— Пусть будет так.

Туфта явная. Вассалы приходят к своему сеньору. Служат ему. Не назначенному командиру. Разделить отряд на части — можно. По вассалам следующего уровня. Типа: король велел графу поддержать атаку герцога на левом фланге. Но: король велел графу исполнять приказы другого графа... очень вряд ли. Такое не для ленников, а для министериалов, "крепостной знати". В нынешней Польше институт не развит, не Германия.

У самого Казика во владении — Вислица. И округа едва ли с десятком шляхетских семейств. Оно так и было задумано: "чтобы не бунтовал, дурень".

Конечно, его братья обязательно кому-то из их людей прикажут:

— Пойдёшь в отряд младшенького.

"Обязательно" — потому что им нужны свои люди в чужом отряде. Для присмотра. Но не для массового боя.

Своих воинов отдавать — не интересно. И самим рыцарям идти под какого-то неудачника... Кто у нас "главный гейзер плюшек"? — Великий Князь Краковский. Про тяжелую судьбу разного рода "приданных" хоругвей — я ещё в Бряхимовском походе...

"По остаточному принципу". "На тебе боже, что нам негоже". А с учётом того, что оценки завышены... Если придёт не две тысячи, а полторы — за счёт какого отряда будут компенсировать недостаток? У Казика не будет трёх сотен "копий", не будет и многочисленных дружин с наёмниками — денег-то нету. Сами "копья" будут "второсортными" — малочисленными и худовооружёнными. Проще: вместо двух с половиной тысяч душ, как они мне тут красиво рассказывают, соберётся от силы сотен пять-семь, из них сотня шляхтичей.

— Ещё. Вне зависимости от похода Государь Русский предлагает Великому Князю Краковскому договор. В котором Великий Князь принимает на себя обязательства соблюдать "четыре свободы".

Я ж исконно-посконный глобалистический либераст-дерьмократизатор? Вот, экспортирую "свободы". Пачками.

— Это что такое?

— Свобода исхода: всяк человек в Польше волен уйти на Русь. Свобода деяния: всякое действие, совершаемое ляхом, может быть совершено и русским. Свобода от суда: всякий русский может быть задержан, допрошен, осужден только русским судом. Свобода от мытарей: русский не платит пошлин, сборов, налогов, мыта в Польше.

Семь лет назад в Бряхимовском походе я предложил русским князьям принять эту формулу в договоре с эмиром Булгарии Ибрагимом. Они и эмир сразу "встали на дыбы". И долго "махали копытами" в такой позе. Идея была раздроблена, переформулирована. И стала основой моих с эмиром отношений. Почти всё реализовано по частям. Только не "всякое действие" разрешено русским. Нельзя, например, быть муллой. Или — кади.

Ну, это мы как-то перетерпим. Пока.

Казик смотрит с гневным возмущениям. Да как ты посмел! Своим нечистым рылом! Здесь чисто ляшское мутить житьё моё!

Снова епископ мнёт ему коленку под столом. Повторяет в лицо взбешённому князю чуть слышно ту же латинскую фразу. И объясняет мне:

— Сиё не есть компетенция князя Казимира. Для принятия такого договора нужна воля Великого Князя и сейма Всепольского. Однако князь Казимир с радостью передаст в руки брата своего предложения по договору с Русью, когда они будут у вас готовы.

— Ещё: выдать всех беглецов с Руси. За тридцать лет, с чадами, домочадцами и потомками.

— Он — передаст.

Коллеги, не переставляйте "р" и "д" в последнем слове. Хотя мне понятен ход вашей мысли.

Ничего другого я и не ожидал. А раз ожидал, то:

— Вестовой! Тубу с золотой ниткой сюда.

Подготовился. На одном составлении титулов в тексте можно голову сломать. "Великий Князь", "князь Краковский", "князь Мазовецкий", "князь-принцепс"... должно быть полным списком в определённом порядке. Сама суть занимает, при всём здешнем косноязычном и велеречивом дипломатическом жаргоне, малую часть. Всё красиво полууставом выписано, в красивую тубу заложено, красивой золотой нитью оплетено и опечатано.

Сплошная многослойная красота.

Не имеет смысла. Пясты — не договороспособны. "Я вам обещал — я вам ещё пообещаю".

Так зачем же я...? — М-м-м... создаю возможности.

Чисто например: вот прискачет Казик снова. А я ему:

— А где договор?

— А нету.

— Ну, и похода нету.

Но я им этого пока не скажу.

— Ясновельможное панство, договор, предлагаемый Государем Русским Великому Князю Краковскому — вот. Я надеюсь, что вы с превеликим поспешанием доставите его вашему господину. И убедите принять сиё соглашение. Я полагаю, что 4 июля снова встречусь с князем Казимиром и увижу положительный ответ Великого Князя. Нынче же велю готовить лодии для похода и начну собирать дружины. У нас немного времени, шановны панове, посему — поспешим. Доброй дороги.