— Чтоб хоть еще раз кому-то позволил прикоснуться к моим вещам, — негромко проговорил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Это лучшее, что я написал в своей жизни! — провозгласил Айрел, гордо хлопая жалкие остатки карандаша на подоконник и откидываясь на спинку стула с крайне самодовольным видом.
Кеане, сделавший всё, что мог, для приведения тетради в состояние, наиболее близкое к исходному, внимательно перечитывал ее с самого начала, отмечая про себя потенциально полезные моменты в потоке разрозненной информации. Восклицание барда он проигнорировал — искусством не интересовался и для сочинительства спутника делать исключение не планировал. Триша же настолько увлеклась изучением родословной клана Карза, что музыканта даже не слышала. У Айрела, не дождавшегося восторгов, "охов", "ахов" и мольбы немедленно осчастливить присутствующих своим пением, резко испортилось настроение. Если раньше он произносил что-то подобное, то вокруг сразу начинали толпиться люди с такими благоговейными лицами, словно им только что явилась сама Давиана и пообещала просто так простить все грехи — видите ли, у нее сегодня хорошее настроение.
— Сконцентрируйтесь на мне, пожалуйста! — бесцеремонно крикнул музыкант, сложив ладони рупором. — Большое спасибо, — уже спокойно произнес он, заметив недоуменный взгляд Триши и какое-то подобие заинтересованности со стороны Кеане.
Скрипнув ножками стула по полу, бард сел лицом к слушателям и торжественно кашлянул.
— Значит так, — начал он, лучась гордостью. — Для тех, кто не знает, — взмах руки в сторону салума. — Мы тут подумали и решили, что Рафферти — а вот, кстати, и он — пора выходить на большую сцену. Садись: как раз только тебя не хватало.
Мальчишка замер на пороге, с нескрываемым подозрением оглядывая присутствующих: что-то услышанное не предвещало ему ничего хорошего. Ребенок медленно закрыл за собой дверь и прошел в комнату.
— Раф, ты же хочешь стать бардом? — Айрел задал риторический вопрос.
— Ну, — без особого воодушевления отозвался пацаненок, присаживаясь на краюшек кровати — он не сомневался, что этот разговор велся не просто так.
— Вот и чудно. А теперь я тебя кое о чем попрошу. Понимаю, мои указания будут звучать странно, однако, пожалуйста, выполни их. Это важно, — музыкант твердо посмотрел мальчишке в глаза.
Тот, чуть посомневавшись, кивнул.
— Скоси глаза, — повелел музыкант. — Скоси глаза, — повторил он настойчивей, заметив подозрительный взгляд ребенка, не спешивший сползаться к переносице.
Рафферти нехотя подчинился.
— Сильнее. Склони голову набок. Теперь пусти слюну. Делай, что говорю! — бард замолчал, оценивая результат. — А теперь, — распорядился он, — скажи: "Я всегда хотел быть похожим на Айрела Керрана".
— Я всегда... — у Рафферти исчезли последние сомнения в том, что над ним просто издевались.
— Не теряй выражение лица, — прервал его музыкант, заметив, что зрачки мальчишки вернулись в нормальное состояние. — И добавь в голос больше дебилизма.
— Можно узнать, зачем это нужно? — озвучила общий вопрос Триша.
— Через три недели будет выступать Орви Маллес. Здесь. В Хольде, — Айрел выразительно указал на пол под своими ногами.
Рафферти вернул себе нормальное выражение лица и утер рукавом слюну с подбородка.
— И? — Кеане пока поводов для бурной радости не видел.
— Орви меня ненавидит, — бард улыбнулся так широко, словно был невероятно доволен этим фактом. — Искренне, жгуче и всепоглощающе. До зубной боли и желудочных колик. У него, наверное, сосуды в глазах лопаются, когда он обо мне вспоминает. И он не упустит шанса подложить мне свинью.
— И? — повторился салум, по-прежнему не улавливавший, к чему велся весь этот разговор.
— Представь, — Айрел был непривычно, как-то по-ребячески, оживлен. — Приходит к нему вот такой вот мальчик — Раф, изобрази! — парнишка послушно скосил глаза. — И говорит: "Знаете, я всегда хотел походить на Айрела Керрана, с детства ему подражаю, даже вот песенку про него написал. Можно я ее спою со сцены?" А сам по виду идиот идиотом! Слюни, сопли... Писается в постель! Бьется в эпилептических припадках... Всё вместе! — мужчина активно жестикулировал, восторженно представляя будущего "гениального ребенка".
Музыкант сделал паузу, чтоб слушатели смогли проникнуться всем великолепием нарисованного им образа. Судя по выражениям лиц, тот, как минимум, заставил их глубоко задуматься.
— Логично же будет предположить, что и песня ни в чем ему не уступает? — бард коварно улыбнулся.
— Пожалуй, — задумчиво кивнула Триша, понимая вдруг весь план собеседника.
— "Мальчик-дебил со столь же дебильной песней про Айрела Керрана". Я просто не могу себе представить, что Орви упустит такой шанс сделать мне гадость.
Мужчина потряс в воздухе зажатым между двумя пальцами листочком бумаги.
— А песня вот, — певуче проговорил он, переводя озорной взгляд с одного лица на другое. — И, повторяю, это лучшее, что я написал в своей жизни.
— Что там? — Кеане, наконец, закрыл и отложил свою тетрадь: разговор его увлек. — Ода самому себе, полная бессовестного самолюбования и неприкрытого бахвальства?
— Не совсем, — Айрел покачал головой. — Красивая и берущая за душу ода самому себе. Полная бессовестного самолюбования и неприкрытого бахвальства. Я аж чуть сам пару раз слезу не пустил, пока ее писал. Давиана Владычица, как же я хочу поведать ее миру! — закусив губу с изнывающим видом, бард пробежал глазами текст и ноты. — Это был бы такой шикарный последний штрих в моей карьере. Песня, сочиненная никому не известным ребенком в память о своем бесследно пропавшем кумире. Она просто обречена на успех!
— Как он, — оружейник указал на сидевшего с мечтательно помутневшим взглядом Рафферти, — попадет за кулисы? Я помню, с охраной у вас всё нормально. Извини, если спускаю с небес на землю своими банальными и приземленными комментариями, — с легким сарказмом добавил он.
— Триша, я надеюсь на тебя в этом вопросе, — бард посмотрел на спутницу. — Сможешь провести его за сцену и добиться аудиенции у Орви? Это будет непросто, — сразу добавил он. — Тем более, минут за десять до начала выступления.
— Почему именно так? — деловито осведомилась девушка, автоматически начиная продумывать разные стратегии и варианты.
— Чтоб не хватило времени на то, чтоб прогнать песню перед концертом и понять, чего она стоит на самом деле.
— Ну-у-у, — мошенница неопределенно пожала плечами. — Что-нибудь придумаю. Три недели, говоришь?
— А если я плохо сыграю? — Рафферти, до этого мысленно купавшийся в лучах грядущей славы, вдруг вспомнил о действительности.
— Чтоб этого не произошло, будешь у меня заниматься круглосуточно, разве что с перерывами на сон, еду и туалет, — улыбка Айрела не сулила мальчишке ничего хорошего в случае, если тот действительно всё испортит. — Я тебя так выдрессирую, что у тебя пальцы сами будут по струнам бегать, не советуясь с памятью. Намертво в тебя каждую ноту вобью.
— Еще одна тысяча извинений, — Кеане снова подал голос. — Тебе не кажется, что ты отвлекся от своей основной задачи?
— Всё что от меня пока требуется — прилежно обрастать волосами. Уверяю, я смогу совместить это занятие с преподавательской деятельностью.
* * *
Орви Маллес был раздражен. Это состояние не покидало его уже почти четыре месяца — со дня, как было объявлено о том, что Айрел Керран получил дозволение выступить в Табиде. Самому же Орви, начавшему карьеру задолго до появления молодого выскочки, поныне приходилось довольствоваться всякими Фарринами, Норлями да Найлахами. Теперь вот Хольд. Бард был известен и популярен. "Сравнительно", — мысленно поправлял себя он, скрипя от злости зубами. Да, известен и популярен, если на секунду забыть о существовании Керрана, чей успех был просто противоестественным и не поддавался никакому объяснению. Однако среди всех остальных, "нормальных", исполнителей, Маллес определенно был одним из лучших. Но ближайшая к Табиду сцена, с которой он до сих пор пел, находилась в деревеньке Калойка, расположенной в часе ходу от города. Табидцам очень льстило их привилегированное положение, однако послушать простых бардов, еще не имеющих права у них выступать, им тоже хотелось. Поскольку концерты в Табиде были событием довольно редким, его жители повадились ходить в Калойку, ради такого дела даже получившей в гильдии статус города. Теперь же, певец в этом практически не сомневался, до прибытия из Обхарнайта гонца с известием о назначении даты его, Орви, табидского выступления оставались недели, если не дни. Максимум — месяцы. И это ожидание действовало на нервы.
— Что, зал, как всегда, битком? — небрежно поинтересовался он у своего администратора.
Орви Маллес стоял перед большим зеркалом в гримерке и самодовольно разглядывал свое отражение, поворачиваясь то одним профилем, то вторым.
— Разумеется, — отозвался уставший взмокший мужчина, забежавший проведать своего подопечного перед выступлением. — Как настроение? Ты готов? Начинаем через двадцать минут.
— Угу, — рассеянно отозвался бард. — Надо бы сесть на диету, — с сожалением подумал он, похлопывая себя по округлившемуся в последнее время животу.
Раздался робкий стук.
— Извините, что отвлекаю, — в приоткрывшуюся дверь просунулась голова одного из работников хольдского отделения гильдии. — Тут одна девушка хотела бы с вами встретиться, если не возражаете.
— Возражаем! — тут же отозвался администратор. — У нас нет на нее времени.
— Что за девушка? — Орви приблизил лицо чуть ли не вплотную к зеркалу и, растянув губы, принялся внимательно разглядывать свои зубы — не осталось ли где петрушки с обеда. — Кто такая? — на женщину он всегда был готов выделить минутку-другую.
— А вдруг ее подослали твои конкуренты? — зло процедил помощник, прекрасно осведомленный об этой черте своего подопечного.
— Кого? Хелию-то? — судя по тону посетителя, речь шла о какой-то его знакомой. — Да не-е-е, — мужчина фыркнул и махнул рукой, словно говоря "да вы бросьте". — Вы ее просто не знаете. Девушка простая, компанейская, бесхитростная. У нас все ее любят. Часто заходит в гости, угощенья приносит, любит всякие рассказы про бардов слушать. Говорит, что всегда с вами познакомиться мечтала.
— Красивая? — Орви послал отражению свой фирменный взгляд, способный, как мужчина искренне верил, растопить сердце любой недотроги.
— Очень, — с жаром воскликнул работник гильдии, тайно влюбленный в Тришу уже около двух недель.
— Тогда зови, — великодушно позволил музыкант, наконец, отворачиваясь от зеркала.
— Орви! — прорычал администратор, краснея от недовольства.
— Я просто поздороваюсь с поклонницей, — величественно отмахнулся певец. — Обычное проявление вежливости.
Триша была мила и обаятельна. Она смущалась, когда бард целовал ей ручку и говорил комплименты, щебетала что-то восторженное. Даже неловко исполнила куплет из "любимой песни" — единственную вещь из репертуара Маллеса, которую ей напел Айрел. Всё впечатление портил только странный ребенок, пришедший вместе с ней. К заданию изобразить дебила Рафферти подошел с душой — за всю свою жизнь Орви Маллес не видел никого гаже и жальче: полуоткрытый рот, пустой бессмысленный взгляд, тонкая струйка слюны, стекающая по подбородку. Пацаненок трогательно держал спутницу за руку и размерено раскачивался из стороны в сторону.
— Вы знаете, у меня к вам есть маленькая просьба, — девушка застенчиво закусила губу и умоляюще поглядела на собеседника. — Вы знаете, мой племянник немного болен, — ласково погладила мальчишку по голове.
— Я заметил, — быстро улыбнулся бард, стараясь не смотреть на то, с какой самоотдачей объект разговора ковырялся в носу.
— Ему всегда очень нравилось творчество Айрела Керрана, он был его кумиром, — Триша изобразила грусть. — Говорил, что однажды станет таким, как он.
Орви, чье настроение резко испортилось при упоминании ненавистного имени, враждебно покосился на ребенка. Тот как раз стоял и с самым сосредоточенным видом разглядывал извлеченную соплю. Это зрелище согрело певцу сердце.
— Он на верном пути, — уже радушнее улыбнулся бард.
— Даже написал про него песню, — заметив, что парнишка потянул "добычу" в рот, девушка мягко перехватила его руку. — Сам! — добавила она с нескрываемой гордостью в голосе.
— К-как Айрел... я... к-как, — вдруг забился в ее хватке Рафферти, мотая головой и закатывая глаза.
— Послушайте, у нас сейчас нет времени! — администратор больше не мог смотреть на это безобразие. — У Орви выступление через пять минут! Покиньте комнату, будьте так любезны!
— Я вас очень прошу! — Триша добавила в голос точно выверенное количество отчаяния. — Вы же такой великий человек! Помогите ребенку! Сегодня ведь годовщина первого выступления Айрела Керрана. Когда-то он начинал именно здесь, на этой сцене! Позвольте моему племяннику спеть свою песню! Это для него так важно!
— На выход, девушка, на выход! — помощник музыканта принялся бесцеремонно выталкивать мошенницу за дверь.
— Постой, Ензон, — вдруг попросил певец, с интересом разглядывая Рафферти. — Сегодня правда годовщина первого городского выступления Керрана? — перевел взгляд на мужчину.
Первый город имел для бардов особое значение. Многие носили с собой изображение его герба — на удачу. В гильдии существовали связанные с ним суеверия да гадания. Вытянешь из колоды карт овцу — достанется Фаррин, сверчка — Норль, а конский череп — так по селам до смерти и придется кататься. Начал в Каввеше — к сорока годам точно в Табид пустят, в Эстоле — у Каллихара в любимчиках ходить будешь. Никто не хотел попасть сразу в Обхарнайт: столица считалась дамой капризной и непредсказуемой, могла из судьбы такие кренделя крутить, что уж лучше Штерзи с его неудачами каждые три года. Хольд пророчил известность и после смерти.
— Откуда же мне знать?! — взорвался администратор. — Я не настолько пристально слежу за его творчеством!
— А сколько длится песня? — Орви Малесс задумчиво прищурился.
— Короткая. Минуты две всего, — Триша проявляла чудеса невыталкиваемости и всё еще находилась в комнате, несмотря на все усилия Ензона.
— Ты же не хочешь пустить ЭТО на сцену?! — помощник, лишившийся последних крупиц самообладания, гневно ткнул пальцем в мальчишку, решившего, что припадков пока достаточно, и вернувшегося к проверенному приему — обильному слюноотделению.
Бард, коротко глянув на изображавшую угрызения совести и прочие душевные муки девушку, оттащил своего администратора в сторону.
— Слушай, — уговаривал он его, понизив голос чуть ли не до шепота. — Это же всего лишь Хольд. Рядовой концерт, каких у меня по стране проходят десятки. Ничего важного.
— Орви, ты сдурел?! — шипел в ответ Ензон, пытаясь высвободить руку из хватки подопечного. — Включи мозг, будь добр!!!
— Две минуты! Две жалкие минуты! Приемлемая цена за возможность опустить Керрана в его годовщину и на родной сцене, не думаешь, а?
— О себе думай, а не о нем! — помощник таки сумел стряхнуть со своего локтя руку барда. — О последствиях!
