Племя вихреногих-3

Едва тучи рассеялись, солнце начало жарить едва ли не с удвоенной силой. От сырых досок пошёл пар, жара стала влажной и душной, словно в перетопленной бане. Не сговариваясь, они быстро зашагали вперёд, спеша выбраться из этого странного и жутковатого, чего уж там места. Димку, правда, терзало нехорошее предчувствие. Он вспомнил, что именно во время странной грозы они и попали в этот вот невероятный мир. Что, если сейчас они попали в какой-то другой, откуда, быть может, уже нет выхода? Или просто заблудились и теперь идут совсем в другую сторону...

Округа скрылась за странными постройками, и Димка почти готов был увидеть за ними что-то совершенно незнакомое. Но когда они наконец расступились, он увидел всё то же овражистое плато. Его восточные склоны виднелись уже совсем близко. Голые холмы с плоскими вершинами давили на глаза серо-зеленовато-бурым всевозможных оттенков и казались руинами заплесневевшей, разрушенной и обветшавшей земли. Ничего не росло здесь на рыхлой и бесплодной почве, лишь у самого устья ущелий высились странные круглые кочки. Их сплошь покрывали кусты с неестественно темной зеленью и жуткими шипами. Зной и духота, едкая солёная пыль вновь царили в этих затхлых горах. Дождём здесь даже и не пахло, что подкрепило подозрения Димки...

Шаг за шагом, сжав зубы, они побрели вверх по склону. Левее и ниже, на спускавшейся к равнине осыпи, Димка заметил какое-то животное — оно медленно двигалось вправо. Расстояние было слишком велико, чтобы рассмотреть его в мареве нагретого воздуха. Видно было лишь, что оно серого цвета и большое, но Димку вдруг пробрали мурашки: ему показалось, что форма этого существа была слишком уж... изменчивой.

— Что это? — наконец спросил он.

— Это морок, — сухо ответил Вайми, почти не разжимая губ. — Там нет ничего, что могло бы оставить след, но чем ближе ты к нему подходишь, тем более реальным он становится. Если ты подойдёшь слишком близко, он убьет тебя.

Димка счел за благо прекратить расспросы. Казалось, само это место давно проклято, и они все старались как можно быстрее покинуть его. Уже скоро, подумал мальчишка, мы доберёмся до Надира и положим конец всему этому карнавалу жутких чудес...

Невысокий казалось бы склон оказался длинным и неровным, и они миновали его только к концу дня. Нырнув в теснины ущелья, Димка попал в угрюмый мир кирпично-красных скал и красновато-коричневых теней. Вечер, как назло, выдался жаркий. Солнце палило нещадно, пока он, обливаясь потом, пробирался в лабиринте промоин, то и дело спотыкаясь об камни, словно плавая в жарком и душном застойном воздухе. Здесь, на дне узких оврагов, в сырых и глубоких расщелинах скал росли крупные белесые цветы на длинных липких стеблях. Их сильный дурманящий запах, издали приятный, вблизи становился отвратительным, словно сладковатая вонь трупной гнили. Ветер вырезал необычные формы в крутых рыжих стенах, за каждым поворотом почему-то новые. Из одной выступали громадные столбы — сужаясь сверху и снизу, они выстроились, как ряд чудовищных бочек. На другой вдоль затенённого склона протянулся бесконечный ряд полуколонн, а напротив, под залитым солнцем гребнем, из скалы выступали словно бы огромные песочные часы, раздёленные геометрически точной сеткой теней. Дальше в отвесных стенах ущелья между двумя слоями твердого камня зияли тысячи глубоких ниш — по их сторонам ветер вновь изваял точёные полуколонны со вздутиями и перехватами. Все эти формы, повторяясь без изменений и конца, вызывали необъяснимую тревогу и даже страх, словно Димка наткнулся на след исступлённого фанатизма какой-то додревней, непостижимой для человека расы...

Поднимаясь всё выше, они наконец добрались до самого края плато, под красное пыльное небо с низкими тучами. Цепь острых скал, словно сторожевых башенок, стояла у края мрачно-черной, удивительно плоской и зловещей равнины. Димка лишь секунду смотрел на неё, потом повернулся спиной и сел на кромке обрыва. На востоке над сумрачной пустыней из тяжелых серых туч синими столбами падал дождь. С запада пугающим багровым маревом надвигалось низкое облако, просвеченное сиянием заката. Добравшись до него, оно выбросило, точно щупальца, струи мелкого песка и пыли, несомой ураганным ветром, и Димка бросился вниз, в расщелину, пытаясь прикрыть лицо воротником рубахи. Настроение его резко испортилось — он уже понимал, что пустыня не отпустит их без боя...

Буря бушевала несколько часов, как нельзя лучше отвечая скверному настроению Димки, но забившись в щель между скалами он впервые за последнее время почувствовал себя в безопасности и крепко заснул. Какая бы жуть не бродила вокруг, буря не дала бы ей даже высунуть носа...

Когда он проснулся, была уже глубокая ночь. Буря давно кончилась, и в прояснившемся небе царила восходящая Арисфена. Непроглядно-черные тени лежали вдоль подножий восточных обрывов, клиньями взбирались по промоинам, рассекая гребни скал на отдельные выступы, словно парившие в глубокой темноте. Рыжие днём, они сейчас казались отлитыми из тусклой синеватой стали. Отполированный ветром крупный черный щебень на плато блестел, словно куски стекла. Тишина здесь стояла такая, что Димка отчётливо слышал стук собственного сердца. Не верилось, что всего-то несколько часов назад тут бушевал дикий ураган, несущий тучи пыли и завывающий в скалах, словно тысяча чертей...

— И что дальше? — спросила Файму у их проводника.

Вайми бессовестно зевнул и посмотрел на восток, куда-то туда, где черное небо смыкалось с черной землей.

— Дальше будем спать. Идти ночью по камням опасно. Можно сломать ногу, и вообще...

Возражений, как легко понять, не последовало.

Проснулся Димка с легким удивлением — он был твердо уверен, что ночью непременно случится какая-то гадость, явится то, что Вайми назвал �мороком�, какая-нибудь жуткая местная тварь или банда обитающих в здешних ущельях психов. Ничего такого, к счастью, не нашлось, но поднявшись на плато он увидел уходящую вдаль бескрайнюю равнину — зловещий полог полной черноты. Сплошной покров отполированной ветром щебенки был столь густо-аспидным, что казался настоящей бездной, присыпанной битым стеклом. Ни единой былинки не росло здесь. Никакое движение не нарушало мёртвой неподвижности равнины. Лишь вихри нагретого воздуха бродили по ней, искажая очертания мрачного пейзажа — от огромных и едва заметных до узких, пугающе-черных от перетертого в пыль камня. Они, словно армия призраков, шествовали, изгибаясь, над россыпью безжизненного щебня. В них далёкие вихри, словно плавясь, сами принимали зыбкие, струящиеся очертания...

Усыпанное блескучим щебнем плато тянулось до самого горизонта. Отсвет его черных просторов лег на небо, и его потускневшая синева приняла страшный железный оттенок. Казалось, что эта равнина ведёт прямо в ад, и Димке страшно не хотелось идти дальше. Но это была уже последняя преграда на пути...

Из всех их испытаний в пустыне это оказалось самым трудным. Черная, выжженная солнцем равнина простиралась бесконечно, теряясь в знойном мареве. Её сплошь покрывали камни, по большей части маленькие, плоские, отшлифо-ванные ветром и песком. Они вышли на эту равнину — и потерялись на ней, как цепочка муравьёв поте-рялась бы на Красной площади. Чер-ные камни жгли жарой, словно каменка в бане. Хорошо ещё, что у них был теперь запас воды...

Почти весь день они шли по этому ровному, как стол, плато. Никаких ориентиров — ни дерева, ни скалы, ни холма. От этого у Димки даже возникло ощущение, что они топчутся на месте. Переход через раскаленную пустыню был ужасен, но настроение у мальчишки, как ни странно, было хорошее. Так или иначе, но большая часть пути осталась уже позади...

Миновав каменную пустыню, они вошли в низкий беззвучный лес. Как исполинские канделябры, из песка торчали зеленые ветвящиеся стволы без листьев — что-то похожее на земные кактусы, только без колючек. Оставалось лишь удивляться изменчивости здешних ландшафтов...

Здесь уже была жизнь, но неприметная, беззвучная. Мелкие быстрые ящерицы пробегали под ногами, оставляя тут же исчезавшие на мелком песке следы. Не жужжа, молча летали и роились насе-комые. Тихо скользили между �кактусами� пёстрые, безвредные по словам Вайми змейки...

Здесь, в лесу, их застигла новая песчаная буря, к счастью, несильная. Ветер был слабый, но нёс мелкую сухую пыль, до такой степени наэлектризованную трением, что всё вокруг сухо потрескивало, а с протянутой руки Димки стекали отчётливо видные голубые искорки. Пришлось замотать лицо рубахой, чтобы не задохнуться в ней...

Вода в мехах протухла ещё днём, их пришлось выбросить. Теперь, под вечер, жажда стала нестерпимой. Вайми указал на �кактусы� — как оказалось, в них, как и в земных кактусах, под плотной гладкой кожей скрывалась водянистая сердцевина. Срезав вершину, её можно было разболтать остриём копья, а потом проткнуть ствол внизу...

Разделавшись со своим �кактусом�, Димка подставил котелок, в который потекла ядовито-зелёная, но вполне пригодная к питью жижа. Вкус у неё был такой терпкий, что у мальчишки до боли свело скулы, а желудок, казалось, вообще заледенел, но сейчас ему было наплевать, честно говоря. Сушеная рыба тоже частью протухла, частью просто кончилась — но Вайми подбил своим копьём какого-то местного варана длиной метра в полтора. Одного его, конечно, было мало, пришлось затеять настоящую охоту. Готовить добычу, правда, было не на чем. На ужин в этот день было мясо, похожее на сырую курятину...

Здесь же, в лесу, разбили лагерь. На высоте ночью стало холодно, ночевать на голом песке под ветром было очень неуютно. Приходилось зарываться в него, выкапывая окруженную валом ямку, чтобы укрыться в ней хотя бы от ветра. Но утром далеко впереди появи-лись белые кучевые облака — первые, какие Димка видел здесь, на плато...

В полдень вновь изменился ландшафт. Равнина превратилась в очень пологий, но бесконечный склон, плавно поднимавшийся к востоку. Кое-где из песка торчали остатки выветренных древних скал. Как ни жгло солнце, здесь, на высоте, не было так мучительно жарко. Потом с востока начал дуть легкий освежаю-щий ветер, и Димка понял, что их цель уже близко. За неделю пути он похудел, но теперь ощутил новый прилив сил, нытьё в ногах уже казалось приятным. С молчаливого согласия Машки Димка переложил её груз в свой рюкзак. И следующим утром, на третьи сутки путешествия по плато, увидел цель их тяжкого пути.

Вайми, погнавшись за очередным вараном, ушёл далеко вправо, оставив отряд. Димка брёл, оставляя глубокие следы в песке, согнув-шись под тяжестью двойной поклажи, которую сам же на себя навьючил. Плато уже заметно поднималось к востоку. Из-за крутого подъема горизонт всё время был рядом, казалось, что они идут прямо в небо. Он оказался ещё и утомительным. Димка чувствовал, что силы его уже на исходе. Донимала нарастающая с каждым шагом усталость и боль в ногах. Но край плато как-то вдруг оказался совсем рядом. Когда они вышли к нему, в лицо ударил ветер.

Димка замер на краю обрыва, осмотрелся. Высота его была приличной — метров тридцать. Внизу склон покрыт щебнем, дальше островки травы, ещё ниже луга, огромная равнина с зелёными коврами лесов. Земля обетованная...

Какое-то время мальчишка стоял, пораженный открывшимся ему зрелищем. Луга покрывали холмы, как в Ойкумене, за ними темнела полоса леса. За ней до горизонта открытая, зелёная, тающая в необозримой синеве равнина степи. Там, очень далеко, виднелись такие же холмы, за ними, справа, парили смутно-синеватые острые силуэты гор. А всё пространство между степью и цепью холмов занято деревьями. Сплошной лес шириной в десятки километров...

— Ну и где этот Город Снов? — спросила Файму. Верно, ей представлялись чуть ли не из-за горизонта торчащие стрельчатые контуры каких-то неправдоподобно высоких строений.

— Там, — Вайми показал на горы. — У подножия.

Димка вздохнул. Далеко... Но самая трудная часть их пути уже осталась позади, да и цель была уже, в общем, видна, и он ощутил вдруг неожиданную грусть — удивительное их путешествие уже подходило к концу...

— Где тут спуститься-то? — между тем спросил Льяти. Вид у него до сих пор был неважный — он исхудал, пропылился. Путешествие через пустыню далось ему тяжелее, чем прочим, сказались последствия зверского удара по голове...

— Там, — Вайми показал куда-то вправо, где уступы обрыва образовали подобие пусть очень крутой, но всё же лестницы...

Двинулись в ту сторону, потом долго, страхуя друг друга, спускались, сперва по обрыву, потом по каменистой осыпи под ним. Добравшись до травы, Димка тут же плюхнулся на неё, глупо улыбаясь. Потом оглянулся на увенчанный обрывом склон. Он был высотой в добрых метров сто, и мальчишка не мог уже поверить, что они только что спустились оттуда, с этой крутизны... Перед ним раскинулись холмы.

На миг Димке показалось, что он вернулся в Ойкумену, но темневшая впереди полоса леса говорила иное. Он обещал воду и еду получше, чем надоевшая сырая варанятина, и после короткого отдыха отряд вновь устремился вперёд. Идти под уклон было очень легко, трава покорно ложилась под ноги. Димка наслаждался пейзажем и общим ощущением победы. Это была действительно победа, давшаяся нелегко, но потому ещё более весомая...

Расстояние до леса было больше, чем показалось Димке сверху, и до него они дошли лишь в полдень, хотя двигались быстро, почти без остановок. Он невольно крутил головой в поисках возможных местных обитателей, но вокруг никого не было, да и Вайми рассказывал, что в этих краях никто и никогда не жил, все уходили в близкий Город Снов...

Перед стеной леса отряд помедлил — выглядела она не очень-то гостеприимно. Другой дороги, правда, не было, так что они вступили под его сень. Димка невольно ожидал, что здесь с ними случится какая-то гадость — например нападёт какой-то местный тигр или даже злобные дикари, но ничего такого пока не наблюдалось. В этом лесу было так же тихо, как и в горах. Но, в отличие от горных склонов, он казался не спокойным, а угрожающим. И не только потому, что здесь не было слышно птичьих голосов. От этого леса веяло опасностью. Казалось, можно было услышать, как за каждым деревом, за каждым кустом прячется что-то страшное...

— Здесь всегда так тихо, — заметил Вайми. — Ни людей, ни животных. Поэтому тут и не живут.

Сам лес был очень странный — какие-то огромные, свернутые в спираль листья, похожие на часовые пружины, темно-фиолетовые мохнатые шары на толстых гладких стеблях, невысокие деревья с треугольными листьями, окрашенными в безумный оранжевый цвет... Всё это выглядело так, словно они оказались в какой-то экзотической оранжерее. Хорошо ещё, что воздух теплый, но не жаркий и не душный, каким, по идее, должен быть воздух в тропическом лесу...

Вайми в этом лесу буквально расцвёл, это была, так сказать, его природная среда. Он шагал быстро и упруго, то и дело посматривая по сторонам, и они едва поспевали за ним...