Ну, а что?
Вполне ещё бодро-шебуршной старикан!
А занимаясь любимым делом — ещё как минимум лет десять-пятнадцать протянет, подготовив за это время себе смену из ульяновской молодёжи.
Но всё равно, через вновьобразованную Гамбургскую фирму «Gebraucht», решил подыскать парочку немцев умеющих работать с ювелиркой и оптикой ему в подмогу.
Сперва, нехай тупо шлифуют линзы для очков, а там видно будет.
* * *
Все остававшиеся сомнения рассеялись как утренний туман к полудню, когда увидел на пирсе несколько десятков ящиков с надписью «Mechanische Ersatzteile für Autos» и, его сопровождающих — старательно скрывающих вбитую на уровне инстинкта строевую выправку.
На моих глазах, происходило тайное сотрудничество между немецким Рейхсвером и Красной Армией, так сказать — в режиме «он-лайн».
Ну, что делать?
А что тут сделаешь!
Только и оставалось, как сердито крикнуть «грузчикам», когда ящики с «деталями машин», стали перемещаться в трюм:
— Осторожно майнуйте — зверюшек моих не подавите!
Недоумённо таращаться, не понимая.
— Вилли! Переведи им: за своих нутрий, я им ещё в этом году — Сталинград и Курскую битву устрою!
Однако, тот и сам не понимал, а переводчик куда-то отлучился:
— Ich verstehe nicht was du gesagt hast?
— Тьфы ты, нерусь…
Ищу глазами толмача, но тот вместе с секретарём, уже сам бежит с слегка выкаченными глазищами и что-то на языке Шиллера трёт по ушам Председателю «Межрабпома». Тот, засуетившись, через него же передаёт:
— Извини, Серафим — срочно вызывают к телефону.
— Иди, чего уж там.
Взял своих троих телохранителей и сам полез в трюм, следить за сохранностью своего хабара.
Когда вдоволь перелаявшись с ряженными офицерами Рейхсвера — норовившими втиснуть свои ящики между моими «Мак-Будьдогами», вылез обратно, ещё новость. Уже сам Вильгельм Мюнценберг, после телефонного разговора…
С Советским консульством в Гамбурге!
Просит задержать отправку:
— …Товарищи просили отсрочки отплытия судна.
— Зачем?
— Хотят с нашим пароходом переправить вещевые посылки от эмигрантов их родственникам в Советский Союз.
Знакомая история!
Такие посылки с вещами (а также денежные переводы в валюте), советскими властями в 20-е годы — не только не запрещались, но и всемерно поощрялись.
В принципе и, я не против — но есть один вопрос:
— Сколь много посылок? Это «корыто», часом не утонет прямо у причальной стенки?
— Говорят, что один стандартный ящик.
— Всего-то? И, стоило такую бучу поднимать?! Ладно, фиг с ним… Надолго?
— Обещают, что не более чем на сутки.
Самый главный вопрос и я даже знаю на него ответ:
— За чей счёт?
Помявшись, тот промямлил:
— Просили, чтоб в знак солидарности…
Усмехаюсь:
— Понятно. Ну, раз надо — так надо!
Саму погрузку деревянного ящика с «вещевыми посылками» от эмигрантов, я проспал — это событие происходило глухой глубокой ночью, аки татьба. Но на следующее утро, когда наше «корыто» под именем какого-то католического святого — разведя пары наконец-то дав прощальный гудок отчалило от причальной стенки, увидев возле леера две коминтерновские морды типично чухонско-прибалтийского вида, позёвывая подумал:
«А мешочек то с гипсом, оказывается — я прихватил вовсе не зря…».
Ну а лишний тазик, думаю — на борту найдётся.
Поискав глазами Фрица, подзываю его, и:
— Надо устроить пару ссор между этими прибалтами и теми вашими ряженными, желательно с мордобитием… Сможешь с камрадами? За дополнительное денежное вознаграждение, разумеется.
У эстонцев и латышей в те времена, были довольно-таки сложные взаимоотношения с «тевтонами» — когда-то бывшими их господами. Совсем недавно, немецкие добровольцы из так называемых «Фрайкоров» — помогли молодым прибалтийским демократиям отстоять не так давно обретённую незалежность от наступающих красных полчищ. Когда же опасность миновала и, с Советской Россией был заключён Тартутский мир, «помощников» самих — мощным пинком вышибли из Прибалтики, разгромив в многодневной ожесточённой битве у городка Вендена.
Кроме этого, власти не так давно созданных прибалтийских государств, совершенно по-большевистски — конфисковали землю некоренных представителей, в большинстве своём тех же немцев — в пользу чистокровных литовцев, эстонцев и латышей, а бывшим владельцам показали на дверь.
Про сталинские депортации народов, всем известно…
А кто слышал про демократические депортации прибалтийских немцев?
Мда… В ЕГЭ, про это не спрашивают.
Тот искоса, изрядно неприязненно смотря на коминтерновцев:
— Мы с парнями сделаем это ради удовольствия. Но нужно много Schnaps.
— Ты знаешь, где взять пойло в открытом море, Фриц?
— На борту есть контрабандная водка, Herr Chef.
Достав портмоне, из него «пресс» и отстёгивая Фрицу бабки на шнапс:
— Без проблем. Только, смотри, чтоб на вас даже не подумали!
— Не в первый раз, Herr Chef! Мы есть… Как это по-русски?
— «Профи»? В смысле — профессионалы?
— О, да! Wir sind Profis!
Глава 11. Возвращение Серафима.
Итак, в начале славного месяца октября, после неожиданно долго затянувшейся проволочки в славном своими ганзейскими традициями порту Гамбурга, вся наша дружная компашка, так сказать — «отдала концы» и отчалила в сторону не менее славного российского «окна в Европу», прорубленного гением Петра Великого.
Морское путешествие принесло немало неожиданностей — как приятных, так и не очень. Оно казалось, совершалось при худших из всех возможных погодных условиях, которые норовили ухайдакать и без того убитый в хлам пароход. Например, как-то ночью лопнула приводная цепь к рулю и, мы должны были болтаться в открытом море подобно куску вполне определённой «субстанции» в проруби, пока ее чинили.
Бытовые условия, опять же…
Оказывается, «второй класс» в каюте парохода, сошедшего со стапелей ещё задолго до начала Великой войны (а то и Русско-японской!) — это совсем не наш «эконом-класс», а нечто гораздо хуже. Рыл двадцать интернациональной публики в душной стальной коробке даже без намёка на иллюминаторы, это я вам скажу — нечто!
А «первого класса» на этом старом плавающим корыте не было по определению.
Кроме того, пища на общем камбузе была просто ужасная…
Впрочем, мы с Александром Александровичем Прасоловым, Иохелем Гейдлихом, Вилли Мюнценбергом и нанятыми во Франции и Германии специалистами — там практически не появлялись, предпочитая столоваться в просторной кают-компании с капитаном и его первым помощником, а остальное время проводить на палубе или в трюме, охраняя хабар… Даже ночевать в кабинах «Мак-Бульдогов», обложившись со всех сторон голубоватыми французскими шинелями.
Ибо второй неожиданностью было то, что на капиталистических судах — груз дербанят не хуже, чем на коммунистической железной дороге.
К счастью меня вовремя об этом предупредили, я предпринял кой-какие вышеописанные меры и, хотя попытки что-либо стырить неоднократно предпринимались — по большему счёту всё обошлось.
Кроме того, забот был полон рот об сохранности семенного французского картофеля и племенного стада нутрий. Первый норовил сгнить, вторые слишком много жрали и кажется только и, думали как куда-нибудь сбежать… В том числе сбежав, жрали они и картофель — успешно конкурируя в этом неблаговидном деле, с многочисленными трюмными крысами.
Правда в отличии от клубней, эти зверьки свою склонность к побегам — с лихвой компенсировали способностью усиленно размножаться и, до пункта назначения — их прибыло как бы не больше первоначального списка.
А вот картохи, увы мне — не более трети.
* * *
Во время плавания, на борту судна произошло несколько чрезвычайных происшествий.
От вынужденного безделья некоторые пассажиры стали пить много спиртного, а выпив — выяснять меж собой отношения. Всё бы хорошо, тихо-мирно, но почему-то трое немцев невзлюбили двух прибалтов и постоянно с ними сцеплялись в потасовках.
Хотя народу это до ужастиков нравилось — за неимением других развлечений, капитану судна — это вскоре до чёртиков надоело.
Согласитесь, сильно напрягает и раздражает, когда стоишь в рубке у штурвала и напряжённо думаешь, как бы половчее проскочить вдоль шведских берегов мимо патрульных кораблей — а снизу «мать-перемать» на трёх языках и, смачные удары по морде.
Сперва, капитан с мостика громко обзывал дебоширов «свиньями» — взывая к их совести… Но после особо крупного замеса — когда «прилетело» под левый глаз и ему, терпение нашего «морского волка» лопнуло и, посчитав по показаниям многочисленных свидетелей — зачинщиками именно двух горячих эстонских (или латышских) парней, он приказал запереть их в одной из кают — хотя те ожесточённо возражали против такого произвола, нанеся побои разных степеней тяжести нескольким матросам.
Вскоре, про них и забыли.
Вспомнили лишь после довольно-таки свирепого шторма — застигшего нас неподалёку от какого-то крупного острова, во время которого — я уж было подумал, что мы все вместе с «Бульдогами», картошкой и нутриями — отправимся в гости к Нептуну и его лупоглазо-рыбьехвостым дочерям…
«Корабли лежат разбиты,
Сундуки стоят открыты…».
Помните, да?
Кинулись проверять как они там, а прибалты из запертой каюты — таинственным образом исчезли. Как и, два ведра с пожарного щита и мешок гипса из моего хабара в трюме…
Правда про существование последнего и про его исчезновение последний, знали довольно-таки ограниченный круг лиц. Но за вёдра, капитан-крохобор шибко сильно ругался.
Начатое было расследование капитаном тут же зашло в тупик, хотя в числе подозреваемых — сперва оказалось трое граждан Веймарской Республики, служащих компании «Zепtга1е Moskau».
Однако, кроме личных неприязненных отношений — испытываемых подозреваемыми к двум исчезнувшим телам, других — хоть сколько-нибудь правдоподобных доказательств этой версии происшествия, следствием найдено не было.
Дверь каюты заперта изнутри, единственный иллюминатор открыт настежь, все их вещи на месте, обыск судна ничего не дал и, прибалтов посчитали естественно утонувшими в результате неудачного побега.
Составили соответствующий акт, расписались, судовой капеллан пошатываясь пробухтел на латыни отходняк и, до прибытия в Ленинград, про них забыли.
Второе чрезвычайное событие не заметил никто — кроме лиц непосредственно в нём участвующих — то есть меня и трёх немцев из охранного агентства.
Хотя, привычные для второй половины 20-го века стандартные железнодорожные и морские контейнеры ещё неизвестны (надо будет чуть позже Гейдлиха напрячь, чтоб застолбил эту «жилу»), однако кой-какие меры в этом направлении — всё же уже предпринимаются.
В Германии, в частности — уже существуют стандарты транспортировочной тары, хотя жёстких требований по её унификации ещё нет.
Видимо поэтому, деревянные ящики с «Mechanische Ersatzteile für Autos» и один-единственный с «вещевыми посылками» из советского консульства — оказались похожие друг на друга, как единоутробные близнецы.
Это навело меня на мысль проделать одну штуку-шутку.
После того шторма и таинственного исчезновения двух «раздражителей», ряженные немецкие офицеры несколько расслабились и стали реже посещать трюм, предпочитая почаще находиться в компании Бахуса. В их отсутствие мне ничего не стоило, сперва изготовив соответствующие трафареты — на ящике с наркотой воспроизвести немецкую надпись, а на «вещевом» — русскую. Гораздо сложнее было поменять местами пломбы, но я справился — комар носа не подточит.
Нет, нет!
Отличия и причём — весьма существенные всё же присутствовали и, не пропади во время шторма эти двое коминтерновцев — они бы влёт заметили подмену.
А вот троим немцам, сопровождающим многочисленные ящики с «деталями машин» — сделать это было несколько затруднительно, не обладай хоть один из них феноменальной — прямо-таки фотографической, памятью.
Ржу, не могу!
Не знаю, насколько «обрадуются» наши доморощенные наркодилеры — получив вместо «дури» немецкие железяки военно-прикладного назначения, но германские инструкторы и курсанты на объектах «Кама», «Липецк» и «Томка»…
Безусловно, оценят халявную дурь!
* * *
Наконец-то, наше с Прасоловым заграничное турне подошло к концу.
Но не успели обрадоваться, как у нас ним сразу же начались проблемы…
По прибытии в Ленинград, пограничники не хотели пропускать нас на берег:
— В Вашем паспорте в данной Вам Московским ГПУ визе, было указано, что Вы должны были вернуться не позднее 5-го октября, а сегодня уже 10-е.
Пришлось ткнув носом, показать им отметку в Берлинском консульстве где виза была продлена до конца месяца.
Однако, те настаивают:
— Если сойдёте на берег, мы будем вынуждены препроводить Вас в ГПУ Ленинграда.
Пришлось прикрикнуть с барскими нотками:
— Если я не сойду на берег вовремя и провалю важное правительственное задание, то вы всем своим «Ленинградским ГПУ» — поедите в Мурманск и возможно с «сопровождением»!
Впрочем, моя угроза их не шибко смутила.
Лишь когда Фриц, стоящий с Ганцом и Францем рядом, лениво предложил…:
— Шеф! Может, их за борт выкинуть?
…Начались движняки:
— Да дайте, хоть что-нибудь!
Фи… Уж было испугался, подумав, что это какая-то подстава от Погребинского или Ягодки, а это лишь обыкновенные крохоборы-мздодавцы.
Облегчённо вздохнув, я как отрезав, рявкнул:
— Раньше надо было по-человечьи разговаривать, а не ГПУ пугать! А сейчас — ПШЛИ ВОН!!!
И без малейшей боязни ступил на отеческую землю.
Хоть и не впервые здесь, но после Гамбурга — Ленинградский порт неприятно поразил сравнительно малым числом швартующихся судов, низкой механизацией разгрузочно-погрузочных работ и на пару порядков большим организационным бардаком. Кроме того, ещё одна нежданка — здесь происходила забастовка докеров… Если кто не знает: право на стачку — законодательно закреплено за рабочим классом в СССР.
Вот он и этим пользуется — бузя по каждому поводу и без оного!
Впрочем, у меня здесь всё заранее схвачено: начальству порта «на лапу», пролетариям по комплекту французской военной формы и, весь груз был без особых проблем выгружен с борта парохода, складирован на железнодорожных складах и взят под охрану прибывшей группой «Вагнера».
Чуть позже меня удивило, что встречать ящик с «посылками» из советского консульства в Гамбурге — приехало одно из подразделений моего «Вагнера»…
