Вайми нахмурился, прикидывая возможности защиты или бегства. Минны делали его быстрее любого существа на Тайат — но быстрота не спасет его ни от лазера, ни от квантового удара. Он сам мог драться — и ударить очень сильно — но при встрече с теми же Инсаана у него не осталось бы ни единого шанса. Так что ни один из этих двух способов не казался ему разумным. Оставалось только ждать, надеясь, что противник — кто бы он ни был — первым совершит ошибку и начнет двигаться. Если Вайми сможет его разглядеть — он наверняка спасется бегством. Юноша не сомневался в этом, как не сомневался уже и в том, что противник — намного больше и сильнее его.
Он вновь подумал, не позвать ли на помощь — но эта мысль была рождена трусостью и он это понимал. Он собирался сполна заплатить долг — за себя и за тех замученных мальчишек — а симайа опять бы упрекнули его за жестокость или вовсе возвратили на "Тайну", после чего и до конца дней ему было бы очень стыдно жить.
Наконец, Вайми подумал, не поставить ли ему щит — но он не знал, с какой стороны ему угрожает опасность, а подняв щит он не смог бы уже наблюдать за окружающим миром, — разве что в самых общих чертах. Можно было, наконец, уйти в стазис — но тогда он вообще превратился бы в пассивный предмет, и его смогли бы затащить в место, откуда он никогда уже не выбрался бы.
Размышляя обо всем этом, Вайми злился всё больше. Он никак не мог понять, почему он — такой сильный и быстрый — чувствует себя совершенно беспомощным. Впервые он пожалел о том, что ввязался во всё это. Сейчас ему хотелось совершить стремительный бросок к ущелью, из которого он попал сюда, а потом нестись, не останавливаясь, до самого храма Найнера — но это было бы трусостью, а трусить непонятно перед чем Вайми не хотел. Он слишком хорошо знал себя, и понимал, что потом его замучат сразу стыд и любопытство.
На секунду у него мелькнула идея наделать фальшивых копий себя и разлететься во все стороны — обвес это позволял и сейчас такой финт пришелся бы как нельзя кстати. Но он слишком увлекся внешними, грубыми сторонами своих новых игрушек — быстротой и силой ударов — а сейчас осваивать это умение было уже поздно. Вайми попробовал, конечно — но ничего не получилось. Он не слишком внимательно слушал объяснения, как это делается — да и не слишком хорошо их помнил.
Наконец, уступив своему страху, он соскользнул вниз — с примерно километровой высоты метров на двести, чтобы не слишком выделяться на фоне светлых скал — и ещё раз осмотрелся. Ему очень хотелось вообще нырнуть вниз и прижаться к поверхности — но это стало бы слишком явной уступкой своему страху.
Вдруг почти прямо под собой он заметил нечто, очень странное — круглое окно диаметром около метра. Вначале Вайми показалось, что оно ведет в пещеры, но это было просто невозможно — окно отчетливо парило НАД поверхностью.
Вайми захотелось вновь позвать симайа, чтобы они разобрались с этим феноменом — но он всё же не осмелился. Любопытство быстро взяло верх. Он быстро соскользнул вниз, к этому окну — и замер в изумлении.
Оно вело в какую-то другую Реальность — он видел мокрую асфальтовую дорожку и несколько деревьев, сквозь кроны которых пробивался синий свет фонаря.
Позабыв обо всем на свете, он сунулся в это окно — но пройти в него не смог: его запирало силовое поле. Нет, оно подавалась и Вайми чувствовал, что будь его обвес в несколько раз мощнее — он смог бы попасть на ту сторону — но вот мощности ему как раз и не хватало.
Он понял, что без помощи симайа ему тут не справиться — и заметил над собой тень, бесформенный черный силуэт диаметром в несколько метров.
Ничего больше Вайми сделать не успел — из самого центра этого силуэта точно в его спину ударила ослепительная молния.
Юноше показалось, что его тело взорвалось — такая дикая, ослепительная боль пронзила его. Он заорал от неё — не в силах даже понять, жив ещё или уже умер. Черный силуэт падал на него сверху, но Вайми совсем не мог двигаться — боль парализовала его, и несколько решающих секунд он ничего, совсем ничего не мог сделать. Потом черное нечто оказалось прямо над ним — и юноша ощутил, как его заворачивают в силовой кокон, грубо, с такой превосходящей силой, что сопротивляться он просто не стал — это было бы совершенно бессмысленно. Одновременно что-то непонятное сворачивало и гасило его сознание — вот этому Вайми попытался помешать, но тоже совершенно напрасно. Боль обессилила его, он ощущал, что его разум и душу сворачивают в рулон, словно коврик, но ничего не мог сделать. К счастью, много времени это не заняло — прежде, чем он успел испугаться по-настоящему, его сознание не выдержало и погасло, погрузив его в глухую, беспросветную темноту.
* * *
Очнулся он сразу, но радости ему это не добавило — Вайми совершенно не мог понять, сколько прошло времени и одно это пугало. Он лежал на полу, в центре просторной комнаты с неровными, бугристыми стенами, скорее, кармана в стене обширного туннеля с несколькими тусклыми сине-белыми огнями на стенах — уже спасибо, потому что в темноте было бы просто страшно. Сил пока что не оставалось почти совсем, спина ныла, и Вайми с трудом заставил себя подняться. Его обвес исчез — у него осталось лишь его собственное, да и то еле живое тело — и юноша почувствовал, как его понемногу охватывает противный, дурнотный страх. Жуткие видения из памяти Элиона почти наяву закружились перед глазами. Вайми ощутил, как сердце на пару секунд замерло — а потом начало сокращаться редкими, обморочными ударами. В глазах потемнело, живот начало сводить — словно чья-то большая рука сворачивала внутренности в глухо воющий узел — и Вайми торопливо сжался. Он понимал, что если описается — или обгадится — от ужаса, то потом просто не сможет жить от стыда.
Как ни странно, острая резь внизу живота отчасти прояснила его сознание — по крайней мере, он понял, что если этот животный страх захлестнет его, он потеряет себя, превратится в обезумевшее вопящее животное.
Вайми испугался этого, тут же невольно рассмеявшись — он боялся испугаться страха — потом на негнущихся ногах, медленно отошел к стене. С телом творилось что-то странное — он мгновенно взмок, все мускулы дрожали. Пока что он не вполне понимал, что происходит с ним, но чувствовал, что если этот, пока что физиологический страх доберется до его души — с ним всё будет кончено.
Отступать тут было некуда — и Вайми, отведя локоть, что было силы ударил им назад — в каменную стену.
У-у-у-й! Искры из глаз! Вайми взвыл от белой, ослепительной боли — но столько страданий в его душе уже не вмещалось, и страх начал понемногу отступать.
Торопливо — пока дурнотный ужас вновь не захлестнул его — юноша присел и, подобрав увесистый осколок камня, примерился к пальцам своей босой ноги. Пальцы были красивые и ровные, их было отчаянно жалко — но дурнотный прилив ужаса пугал куда больше.
Зажмурившись, Вайми ударил. Боль ослепила его, словно солнце, он подскочил на метр вверх с диким воплем и запрыгал на здоровой ноге, зажимая ладонями разбитые пальцы. Рука его не подвела и кости не были раздроблены — но это и всё, что он мог сказать. Так или иначе, но это зверство помогло — ужас никуда не делся, но Вайми было уже совсем не до него. Наконец, он выпрямился, осторожно встал на отбитую ногу — и вдруг тихо рассмеялся. Да уж — ему точно будет чем заняться, кроме как размышлениями об собственной участи!
Хромая, он направился к туннелю — и тут же наткнулся на что-то невидимое. Вайми решил обследовать преграду наощупь — но и тут его ждало разочарование. Как оказалось, он был заперт силовым полем, перекрывавшим весь проем — по крайней мере, ту его часть, до которой он мог достать. Под его отчаянным напором поле немного поддавалось, но затем становилось твердым, как скала — Вайми быстро понял, что сил ему не хватит. Звать на помощь он не стал — и так ясно, что вопль привлечет тюремщиков, а этого ему совсем не хотелось. Что ещё он мог сделать?
Вайми задумался, но в голову так ничего и не пришло. Ждать помощи было бесполезно — он никому не сказал, куда пошел, и даже не знал, где находится. В любом случае, задолго до подхода симайа его наверняка успели бы убить. Разбить себе голову о стену? Это он мог, но такого совсем ему не хотелось — напротив, просто с невероятной силой захотелось жить. Вайми с удивлением осознал, что готов вынести почти что угодно — если это позволит ему дотянуть до подхода помощи. Что ещё? Имитировать безумие? Такое он умел, правда, плохо и это тоже ничем бы ему не помогло. Упросить похитителей его отпустить точно не получилось бы — впрочем, он просто не хотел это делать.
На миг у Вайми мелькнула бредовая идея — проснуться, как-то выйти из этой кошмарной Реальности — но он понятия не имел, за что тут ухватиться, да и в любом случае если бы он и ушел в такую Реальность, она всё равно осталась бы внутри его головы. Так что единственное, что он мог — сесть, скрестив ноги, и хорошенько подумать. Окно в другой мир было ловушкой — на которую он с радостным идиотизмом попался. Одно это говорило о мощи его похитителя и пугало Вайми почти до смерти — он представления не имел, ЗАЧЕМ его похитили. Он чувствовал, что его легко могли убить — ещё тогда — но не убили. Зачем он был нужен? Ничего ценного он не знал и не умел, съедобен не был (кажется), а поменять его на что-то симайа никогда не согласились бы. Единственное, что приходило в голову — его будут мучить для развлечения, а такая перспектива Вайми категорически не нравилась — один раз он уже прошел через это, и в итоге едва не отдал концы. Ещё, правда, его могли изнасиловать — Вайми вполне представлял, как это можно сделать, но и этот повод не казался ему существенным — во всяком случае, для существа, которое смогло схватить его. Что же тогда?
Перебрав все возможности он понял, что ничего не сможет придумать — только ждать того, кто его сюда посадил. Тут же в его голову пришла чудесная мысль о том, что никто и не придет — комната чрезвычайно походила на склеп. Что, если его заперли тут — умирать от голода и жажды? Это казалось возможным и даже вполне вероятным.
По-настоящему страшно Вайми пока что не было — во всяком случае, есть и пить ему почти не хотелось — но медленно подыхать в этой норе, среди собственных испражнений было бы слишком противно. Кстати, чем тут заняться? Разве что сочинять и рассказывать себе разные истории — но это казалось Вайми глупым. Мечтать в таком окружении не хотелось — но он заставил себя это делать, и вскоре забыл, что обречен.
* * *
Вайми понятия не имел, сколько прошло времени. Он полулежал у стены, удобно опираясь плечами о камень и закинув руки за голову, рассеяно потирая разбитые в кровь пальцы другой ногой. Ресницы его были прикрыты, но не опущены, в голове стремительно кружились почти реальные видения — никогда раньше он не заставлял себя фантазировать, и это оказалось... продуктивно.
Конец наступил совершенно внезапно — из-за поворота туннеля беззвучно выплыл и завис перед камерой черный многогранник, чуть меньше его роста в диаметре. На каждой его грани пылал жуткий багровый "глаз" диаметром с голову юноши, на каждом углу извивалось длинное хлыстообразное щупальце — они стремительно метались в воздухе, не задевая стен, и их беззвучный танец выглядел... жутко.
Вайми вскочил — так резко, словно его подбросили — и вытянулся в струнку, оторопело глядя на этот черный кошмар. Он понял, что видит Корхх — и вдруг тихо рассмеялся. Это значило, что он, его сознание, будет попросту съедено — вот уж поистине лакомый кусок! — и не будет никаких ужасов с пилами и раскаленными иглами, которыми он так усердно себя запугивал. Страшно ему не было — он просто не мог пока поверить, что всё это происходит наяву и с ним — и вдруг откуда-то от пяток поднялась белая волна бешенства. Он не собирался отдавать этой жуткой твари всю свою жизнь, свой внутренний мир — пусть с ним творят всё, что угодно, он не отдаст, а если его сожрут — им подавятся.
Вайми вспомнил о Харе — о том, что он тогда сделал. Эта мысль придала ему сил — что пришлось очень кстати. Какая-то невидимая, но невероятно могучая сила оторвала его от пола и подтянула к Корхх, распластав в жидко мерцающем воздухе. Потом к нему потянулись черные, в тонких серебристых спиралях щупальца — они обвили плечи и бедра юноши. Их прикосновения обжигали ледяным огнем и Вайми ощутил, как все его мускулы натянулись, как веревки. Его трясло от ужаса, но страх пока что не мог пробиться к сознанию.
Ошеломленное и испуганное лицо юноши оказалось напротив одного из жутких багровых "глаз" — но бездонное туманное свечение вдруг угасло и откуда-то из бесконечной глубины вытянулся язык невесомого голубого сияния — это и была разумная сущность Корхх. Рукав квантовой не-жизни потянулся к нему и Вайми судорожно зажмурил глаза — не от страха, просто это был такой цвет, что смотреть на него было... нельзя.
Призрачное щупальце легло на его лицо, в один миг отрезав все ощущения. И...
* * *
Вайми ожидал каких-то невообразимых ужасов, но на деле всё оказалось совершенно иначе. Его дыхание замерло, он слышал странные звуки, свет колыхался в нем, как волны, сливаясь в образы из его снов и другие, более реальные. Он видел сразу всё свое нагое тело и многие другие вещи — часть их находилась сейчас очень далеко. Его обоняние обострилось так, что каждый запах казался физически плотным. Пронзительная боль взмывала вверх, увлекая за собой каждую пылинку его мыслей. Свет двигался сразу вверх и вниз, синий, зеленый, оранжевый — но Вайми едва видел его, потому что испытывал шок — чудо пробуждения от самого себя, чувствуя, как облетают листья непробудного сна и рождается свобода, безличная и безжалостная, как огонь. Он бы, наверное, растворился в ней весь, без остатка — но его тело внезапно вспомнило себя, вспомнило возможность быть невероятно расслабленным, текучим, гармоничным, вспомнило, как выйти за границы физического мира и стало энергетической волной, осязаемой и интенсивной. Волной, которая встала на место, возвратилась домой, восстанавливая тот фокус, в котором внутренний и внешний мир воспринимались со всей насыщенностью, со всей четкостью настоящего, настраивая его внимание на чистое зеркало, с абсолютной ясностью отражающее каждый отблеск. Рассудок Вайми переключился от суждений к настоящим чувствам, со страстью включился в предвосхищение открытий, наблюдая течение эмоций и оттенков без излишних оценок, без слов. И с очищением восприятия пришло освобождение от неосознаваемого ранее напряжения однозначности, от бессознательного усилия, направленного на поддержку привычной Реальности, стереотипа обычности, стереотипа уверенности в своих ощущениях...
Вайми осознал, что снова теряет себя — уже не в Корхх, уже в чем-то другом, отчасти созданном и им самим — но это было куда хуже. Он должен был... должен был отыскать выход из этой поглощающей его изменчивой ловушки, что-то... воспоминание... да! Вспомнить сразу всё, что он видел — всю его жизнь, все образы, рожденные его воображением, впустить их в себя — и выпустить наружу.
