За 30 миль до линии фронта Ii часть

— Поболтать? Отчего бы и нет.

— Это рациональный подход, — ответил я. — Так и поступим. В диалоге, порой можно получить больше информации, чем от ответов на заданные вопросы следователя.

Я смотрел на неё и видел, как ожидание расстрела изменили некогда самоуверенную шпионку. Тревога затаилась на подкорке сознания, и долгое ожидание приговора лишь усиливало её. Она осунулась, давно не мытые волосы спелись колтунами, под глазами залегли тени, и навсегда исчезла улыбка, даже ироничная. Она наверно плохо спала все эти дни, сон в таких камерах роскошь, каждые два часа проверка. Но в её взгляде не было ни капли отчаянья, а скорее полное принятие неизбежного по законам военного времени. Ни один продавец идолов не верит в богов, потому что знает, из чего они сделаны. К сожалению, Ольга всё ещё верила, что всё ею содеянное было во благо её новой родины.

— Я много думал, прежде чем навестить вас, — продолжил я, разливая кофе по чашкам. — О том, как обошлась с вами судьба, как несправедливо поступил командир группы и о тех словах, которые он говорил, сомневаясь в вашей преданности. Даже удивительно, что он столь нелестно отозвался о вашем решении покинуть Дютьково, не выполнив задание. Что бы принесло вам убийство пехотного капитана? Благодарность, может, даже крест за военные заслуги второго класса? Ведь он обесценил свои же слова, когда разрешил действовать по своему усмотрению.

— Откуда вы знаете?

Я улыбнулся и отпил кофе.

— Да, Ольга, он просто втоптал вас в грязь. Пейте, — я показал ей термос — первосортная арабика, тут ещё на две чашки.

Она молчала, глядя куда-то мимо меня, в дверное окошко, словно увидела за ним свою прошлую жизнь. Что там было? Детство, юность, удочерение, первая любовь, блестящая карьера, уважение товарищей, награда, радость побед и разочарование от единственного сокрушительного поражения. Всё прошлое осталось по ту сторону тюремной двери, а будущее — считанные дни или часы перед расстрелом. Наконец, она произнесла:

— Лучше бы вы принесли какао. В последнее время я часто задаю себе вопросы — что же не так-то было, отчего мне не поверили, посылая на верную смерть? Если моя честность и доблесть привели меня к такому вот исходу, что убивая себя, даю шанс на жизнь мерзавцу.

— Вы про Мерца? Боюсь, он не оценил вашу преданность ни тогда, ни три часа назад, когда... впрочем, будь я следователем, непременно бы дал вам ознакомиться с его показаниями.

— Фридрих мерзавец, но не трус, — выпалила она.

— При задержании он не сделал ни единого выстрела, сразу сдался. Кстати, в отличие от вас. В его распоряжении была гранта и бутыль с керосином. При известной сноровке и мужестве, его бы не только не смогли опознать, но и получить шифровальный блокнот. Ваш позывной — Ласка, радиста — Певец, у самого Мерца — Кароль. Занятно, он чех?

— Зачем вы мне это говорите?

— И правда, зачем? — я демонстративно посмотрел на часы и вытащил из портфеля конверт с логотипом Красного Креста. — У вас есть сорок минут до моего отъезда. Можете написать прощальное письмо родственникам. Даю слово, это письмо дойдёт до адресата.

— С чего бы такая щедрость?

Её тяжёлый взгляд я выдержал без усилий, мне нечего было скрывать, ни намерений, ни последствий.

— Всё дело в фамилии, — развёл я руками. — Оказывается, иногда судьба совершает очень забавные выверты. Не везёт Бисмаркам с русскими. Большевики планировали обменять вас на находящегося в плену сына одного из высокопоставленных советских чиновников. К сожалению, это больше не актуально. В Берлине не поддержали это предложение, так как угроза скандала была признана ничтожной. Внучка великого канцлера (по линии сына Вильгельма) Ирина сочеталась повторным браком с не безызвестным вам Хорстом фон Петерсдорфом. Детей женского пола в их браке нет, но тут появляетесь вы. Это нормально, брать под своё крыло дальних родственников древняя прусская традиция. Однако стали известны нюансы, в том числе, что вы приёмная дочь, и что Ирина настояла на фамилии Бисмарк, когда вы подали документы на репатриацию. Немцы трепетно относятся к бумагам и сложили дважды два, придя к выводу, что кровного родства с Бисмарком не имеете. Но об этом не знали в Москве, когда рассматривали кандидата на обмен. Тем не менее, я уверен, что вы вправе носить эту фамилию. Что написано пером может и не вырубить топором, но можно аккуратно срезать ножичком. И такие умельцы, поверьте моему опыту, нашлись. Ваша покойная бабушка могла бы пролить свет на эту запутанную историю. И кто знает, отчего вас нарекли русским именем Ольга, а не Хельга. Но мы отвлеклись, прошу, не теряйте время. Люди, которые переживали за вас, заслуживают хотя бы прощальное письмо.

Спустя двадцать минут Ольга протянула мне исписанный с двух сторон лист бумаги. Она бы написала и больше, если бы не сломавшийся в огрызке карандаша грифель.

— Допишите за меня, что я их очень люблю, — попросила она меня.

— Да, конечно, — пообещал я. — Кстати, а это правда, что у большевиков появилась дудка, звук которой подавляет волю?

Ольга рассмеялась, но смех её был, что ли несколько с издёвкой, будто хотела сказать: 'никогда вы от меня не узнаете эту тайну'.

— Ну, да, — вставая из-за стола, произнёс я. — Я так и подумал, что Мерц приврал.

Смех резко смолк.

— Вот оно как? — я внимательно посмотрел на Ольгу, словно взвешивал. — Вы знакомы с теорией шестичастотной системой Сольфеджио о влиянии определённых частот на когнитивные способности, эмоциональное состояние и даже клеточные процессы? Ваши глаза всё сказали, спасибо. А что, если я попрошу вас украсть для меня эту дудку у того большевика?

Ольга буквально прожгла меня взглядом и хотела что-то ответить, едко и возможно грубо, как я показательно вздохнул, словно сожалея по потерянной возможности.

— Что вы вздыхаете, — ахнула она.

— Всё никак не привыкну, что вас ... жаль, очень жаль. Человеческая жажда знаний, это истинный, единственный и незаменимый двигатель научного прогресса. Без него половина открытий так и осталась бы лежать в папках без названия. А ведь могло бы получиться. Прощайте.

— Стойте! — отчаянно крикнула она. — Я вспомнила вас, вы тот доктор, что отыскал сумасшедший клад золотых монет в Трире. Если вы знаете правду, скажите им, пусть меня меняют! Я не хочу умирать! Не хочу, не хочу... расстрела. Я боюсь.

— Что же баронесса, — печально произнёс я. — Могу предложить яд. Больно не будет. Вы просто уснёте и всё. В Рейхе из вас бы выкачали три литра крови для раненых солдат, обрили наголо и повесили на старой верёвке. Советы поступают нерачительно, но гуманнее. Я попрошу местные власти присутствовать на вскрытии и дать возможность забрать тело. Полагаю, мне не откажут.

Я вылил из крохотного флакона жидкость в кофе и нажал на кнопку, чтобы мне открыли дверь.

— Выпейте! Это не суррогат с капелькой кофеина. Для вас это компромисс меду желаемым и действительным.

* * *

Говорят, лучший отдых это оставить текущую работу и заняться не чем-то другим, а взвалить на плечи новую заботу. Ответственно заявляю — выдумки. Попросите у этих ратующих за смену трудовой деятельности представить отчёт и данные этого околонаучного эксперимента с оценкой независимого эксперта, и вы тут же столкнётесь с заминкой. Всё это психологические приёмы на уровне 'отложенного вознаграждения' и 'якорения на будущем', где о благополучии человека думают в последнюю очередь. Зато отыщите диссертации, доказывающие о связях труда без отпуска с такими последствиями как нарушение сна, метаболический синдром, гастроинтестинальные нарушения, сердечно-сосудистые заболевания, психические состояния, угнетение репродуктивного здоровья женщин, злокачественные заболевания, суициды и прочие нехорошие нарушения здоровья, имя которым — легион. В незапамятные времена неглупые люди описывали ад как безостановочную работу, а рай как место размышления и наслаждением бездельем с перерывами на утехи, приём пищи и сон. И если для слесаря стахановские эксперименты аукнутся через бракованные детали, то для врачей это человеческая жизнь. Поэтому сегодня в санатории трое сотрудников идут в очередной отпуск на 12 дней. Учитывая, что с 26 июня отпуск был заменён денежной компенсацией, то врачи официально отправлялись в командировку на морское побережье за набором медицинского персонала. А где у нас зимой тёплое море и жаркое солнце? Да много где, но на Антильской жемчужине (Кубе) в декабре наши сотрудники побывать заслужили. Сотни молоденьких кубинок из 'Национального антифашистского фронта' готовы были подписать годовой контракт на работу в госпиталях и тысячи кубинцев изъявили желание с оружием в руках внести свой вклад в борьбе с фашизмом. Не бесплатно, конечно. Правительство острова во главе с Фульхенсио Батистой оказались совершенно не прочь посодействовать благородному порыву и дело отнюдь не в былой помощи местной коммунистической партии на выборах, как посчитали в Коминтерне. Ведь имея аккредитив в банке с договором на руках о намерении покупки всего урожая сахарного тростника и табака ко многому обязывает, тем более что пароходы давно уже стоят у причалов и докеры получили круглосуточную работу. Страна нищала с каждым днём, из полутора миллионов кубинцев четыреста тысяч были безработными. С закрытием европейских рынков и американских квот на сахар экономика Кубы пребывала в рецессии, и когда приоткрылось окошко, самые расторопные не заставили себя долго ждать. Единственные, кто не был допущен к чемодану с долларами оказалась итало-американская мафия. Преступный американский синдикат хоть и имел влияние, но не контролировал всё и вся, к примеру, рабочие сельскохозяйственные профсоюзы и глобально на валовый продукт повлиять не мог. В декабре заканчивается сбор, а конец февраля — время высаживать сахарный тростник. Прибывший из Советского Союза Митякин показал Батисте Ленинградскую область на карте, так сказать рынок сбыта и впечатлявшийся размерами территорий, бывший сержант-мятежник пообещал высокие прибыли своим аграриям. А когда прибыл первый танкер с бензином и углевоз — плюнул в сторону материка.

Мечты, мечты. У реальности, как это часто бывает, существует своё, особое мнение на этот счёт, и она редко совпадает с моим представлением о том, как всё должно быть. Я хмуро уставился он отчёты. Немцы вошли в Шлиссельбург. Нет, город ещё не пал и на улицах шли ожесточённые бои, но логистика была частично утрачена. Когда вражеские миномёты могут обстреливать ледовую переправу возле Орехового острова, удержать то, что осталось — уже хорошо.

— Камбалу мне за ремень, — пробормотал я, потирая уставшие глаза, которые уже начали отказывать рассмотреть что-либо на бумаге, и всё стало сливаться в единое целое. — Как это могло произойти?

Фортификационная система юго-западного участка обороны города прекратила своё функционирование из-за критической ошибки. Немцы проявили смекалку и применили перед наступлением дымовые завесы. Не внезапно, а умело дезинформируя разведку о готовящейся газовой атаке. Маскируя с особой тщательностью, но так, чтобы кому надо всё рассмотрели, на передовую были доставлены якобы химические снаряды, и когда началось, кто-то из командования решил, что фашисты пустили газы. При ограниченном среди личного состава количестве противогазов — возникла паника. Иными словами, собранные и переброшенные с величайшим трудом части драпанули с позиций.