— А чего плохого в том, чтоб исполнить мечту больного ребенка? — музыкант заговорщически подмигнул. — Репутация благодетеля еще никому не мешала.
— Минута до начала! — в приоткрытую дверь заглянуло взволнованное, близкое к панике лицо.
— Пошли, парень! — певец, отстранившись от Ензона, широким шагом двинулся к выходу. — Споешь свою песню, — потрепал Рафферти по голове.
— Добрый вечер, — проговорил своим бархатным баритоном Орви Маллес, глядя в набитый зал. — Вы знаете, я только что услышал удивительную вещь. Оказывается, сегодня годовщина первого городского выступлении Айрела Керрана, — бард выдержал секундную паузу. — Более того, произошло оно именно здесь, на этой сцене.
Айрел, стоявший в самом дальнем ряду, недоуменно поднял бровь. Он в свое время как-раз-таки вляпался в Обхарнайт и было это в мае.
— Все мы слышали, — музыкант добавил в голос скорби, — что он бесследно исчез. Ужасная трагедия, — певец зажмурился, якобы прогоняя выступившие слезы. — Страшная потеря для всего народа и меня лично.
На самом деле, известие о пропаже Айрела он встретил разнузданным весельем и на радостях не просыхал неделю, празднуя это событие.
— Мальчик, которого вы сейчас услышите, написал песню про своего кумира. Он очень хочет спеть ее для вас. Именно в этот день. Именно с этой сцены. Я решил исполнить его мечту, — Орви Маллес лучился добротой и лаской, затапливая ими зал. — Надеюсь, вы проявите понимание к этому моему решению, — смиренно склонил голову, выдерживая новую паузу. — Иди сюда, малыш, — призывно протянул руку в сторону кулис.
Вышел Рафферти с лютней в руках. Триша таки дошила ему костюмчик и причесала "девчачью челку", не позволив мальчишке ее "мужественно" взъерошить, так что выглядел он прелестно. Откуда-то с первого ряда раздался женский вздох умиления.
— Итак, песня, посвященная Айрелу Керрану. Исполняет автор, — Орви не смог удержаться от злорадной улыбки. Отошел назад.
Мальчишка повернулся к публике и растерялся. Скользнув беспомощным взглядом по толпе, вдруг увидел Айрела, махнувшего ему издалека рукой. Рафферти глубоко вздохнул, собираясь с духом, и заиграл.
Трогательный детский голос пел о радости и мечтах, что дарил людям бард, о его выдающихся душевных качествах и безграничном таланте, о балладах, что "золота нитью пройдут сквозь века", о горечи потери. Скоро восторженные и удивленные вздохи стали сменяться приглушенными всхлипами. Орви Маллес, сначала не поверивший своим ушам, стоял, как громом пораженный, и очень жалел, что не находился сейчас за сценой: там можно было бы швыряться предметами, орать на людей и требовать, чтоб кто-нибудь немедленно решил эту проблему. Единственное же, что он мог делать на виду у публики, это удерживать на губах слабую фальшивую улыбку и надеяться на какое-нибудь неприятное для Рафферти чудо. Его душили зависть и бессилие.
Сам Орви, он отдавал себе в этом отчет, никогда бы не сумел написать подобную песню. Мужчина адекватно оценивал свои способности и точно знал, что их на такое бы не хватило. Он уже ненавидел этого ребенка всей душой. Когда-то давно он точно так же стоял и смотрел на другого мальчишку — тот только прибыл в гильдию и проходил обязательное прослушивание у ее руководства. Орви Маллеса, надеявшегося вот-вот получить доступ в города, тогда впервые посетила мысль, что в сравнении с каким-то пацаном он — просто бездарность. Бард забыл о пареньке на четыре года, будучи уверенным, что тому никогда не хватит сил выбиться вперед: одного таланта для успеха недостаточно. Потом он горько жалел, что не столкнул мальчишку с лестницы или не переломал ему руки еще в день знакомства. Что дал ему вырасти и набраться сил. Это была непозволительная ошибка.
А Айрел стоял посреди потрясенной, восторженной, растроганной толпы и упивался своим величием. Это был еще один момент его триумфа, почти как в Табиде. Волшебное чувство. Бард незаметно наблюдал за публикой — кто-то хмурился, кто-то кусал губы, стараясь сдержать слезы, а кто-то уже ревел вовсю, вдруг осознав, какого человека потеряла Кендрия. Ни одного равнодушного лица. Музыкант расплылся в гордой улыбке. Ну что ж, Орви, спасибо за услугу. И удачи с собственным выступлением, ага? Мужчина еле удержался от того, чтоб не рассмеяться в голос.
* * *
Обхарнайт. Главное отделение гильдии бардов.
— Рион, тебе не назначили еще нового подопечного?
— Нет, — администратор, сидя в кресле, сосредоточенно читал вечернюю газету. Тон его голоса чётко давал понять, что мужчина не имел ни малейшего желания обсуждать эту тему.
— А вы видели новеньких? — послышалось из-за стола, стоявшего в дальнем углу комнаты. Громоздившиеся на нем стопки документов почти скрывали говорившего от собеседников. — Сегодня четверо прибыли. Молоденькие совсем. Ничего особенного, насколько я могу судить.
— О, Орви начался, — вяло отреагировал первый оратор — подтянутый мужчина в форме гильдии, когда из открытого ларца, небрежно пристроенного на угол стола, полился густой баритон.
Рион перевернул страницу газеты и принялся читать про рекордно большую рыбину, выловленную где-то на юге, демонстрируя полную незаинтересованность в выступающем. Вдруг знакомый голос барда сменился тоненьким детским вокалом.
— Орви что, умом тронулся? — мужчина за столом поднял голову над стопками бумаг. — Вы что-нибудь понимаете? Что он творит?!
— А мальчишка — молодец, — с удивлением протянул человек в форме, незаметно для себя притопывая в такт мелодии.
— Ага, — растерянно кивнул гильдиец с документами. — Слова-то слышишь, Рион?
Администратор, забыв о газете, напряженно ловил каждый звук.
— Где это? — неожиданно резко бросил он, когда ребенок в ларце закончил петь и комнату затопил шквал оваций.
— Орви сейчас... в Хольде? — мужчина в форме вопросительно глянул на своего второго коллегу.
— Да, вроде, — пожал плечами тот.
Рион побарабанил пальцами по подлокотнику. Бросил газету на пол. Не обратив внимания на разлетевшиеся листы, встал и направился к выходу.
— Я беру отпуск, — бросил он на ходу.
Хлопнул дверью прежде, чем кто-то что-то успел сказать.
— Полагал, я не пойму, кто написал эту песню?! — сердито думал он, вышагивая по коридору. — Надеялся, не узнаю?! Это я-то?! В Хольде, значит? Ну попадись мне только, паршивец!
15.
Песня оказалась несколько дольше заявленных двух минут: Триша была уверена, что подзадержавшегося мальчишку никто прилюдно гнать со сцены не осмелится. Точно так же она не сомневалась, что им обоим следовало скрыться из этого места сразу же после того, как Рафферти зайдет за кулисы. Девушка дожила до своего возраста с такой "профессией", потому что умела хорошо чувствовать настроение окружающих и ретироваться прежде, чем оно успевало окончательно испортиться. От Орви Маллеса же веяло такой враждебностью, что впору было обеспокоиться планированием собственных похорон. Его администратор не отличался особой доброжелательностью с самого начала и ситуацию не упрощал.
— Ах ты мой молодец! — с преувеличенной радостью воскликнула Триша, обнимая ребенка, как только тот вернулся со сцены.
Зал сотрясал гром оваций. Зрители аплодировали, кричали. Бард кисло улыбался и тоже вяло хлопал в ладоши, раздраженно дожидаясь, когда публика, наконец, соблаговолит заткнуться. Орви Маллес слабо себе представлял, как будет выступать после этого: настроение к пению как-то не располагало.
— Я вам так признательна! — с жаром говорила девушка, хватая администратора за руки. — Вы себе даже представить не можете насколько! Можно мы здесь побудем до окончания концерта? Я бы хотела еще раз поблагодарить господина Маллеса! Или нам лучше пройти в зрительный зал?
Мужчина боролся со жгучим желанием ударить собеседницу. Так, чтоб та упала, чтоб в кровь. А омерзительного ребенка, едва очутившись за кулисами, снова впавшего в слюни и косоглазие, так вообще хотелось размазать по стене. Но нельзя, нельзя. Не стоит поддаваться эмоциям. Нужно хорошенько обдумать ситуацию и решить, как быть с девушкой и ее племянничком. Дери салумы этого Орви! Как всегда, заварил кашу! Как он теперь выступать собирается?! Пять минут еще не истекли, и бард мог бы успеть исполнить хотя бы пару куплетов, однако Ензон был практически уверен, что ларцы по всей стране уже отключатся, а публика всё будет хлопать "юному гению", не позволяя певцу даже начать. "Пройти в зрительный зал"?! Да если мальчишка там появится, можно ставить жирный крест на последней надежде вытащить этот концерт: он всё внимание зрителей оттянет на себя. Стоять же рядом с этой парочкой еще два часа?!.. А не выставить ли ее на улицу, да и дело с концом? Нет, небезопасно выпускать ребенка из поля зрения — слишком талантливый. Второго Керрана Орви не потерпит. Может, запереть их в каком-нибудь чулане до тех пор, пока бард не освободится?..
— Скажите, где здесь туалет? — Триша не дала администратору собраться с мыслями и принять решение. — Скорее! Его всегда после пения тошнить начинает! — с легкой паникой в голосе добавила она, незаметно щипая Рафферти за руку.
Тот намек понял и принялся изображать рвотные позывы. Ензон брезгливо отстранился. Вот только этого ему не хватало!
— Покажи им уборную, — торопливо велел он стоявшему тут же охраннику.
— Держись-держись-держись, — приговаривала девушка, уводя мальчишку прочь от сцены. — Еще немножечко...
— Когда закончат, приведи обратно, — добавил администратор.
Триша мысленно выругалась: присутствие постороннего мужика могло существенно осложнить побег. Тем более, не самого добродушного на вид.
— Простите нас, пожалуйста, — мошенница семенила рядом с угрюмым охранником, доверчиво заглядывая ему в лицо. — Так неудобно получилось, мы вас от работы оторвали. Не нужно нас ждать, возвращайтесь на место, дорогу назад сами найдем. Просто покажите туалет и всё.
Мужчина буркнул что-то нечленораздельное, однако явно отрицательное. Судя по всему, он был намерен исполнить полученный приказ от и до. Девушка занервничала, отчаянно ища выход из ситуации.
В воздухе уже витал характерный запашок. Охранник свернул в боковой коридорчик, остановился возле особенно благоухающей двери и, обернувшись к спутникам, указал на нее кивком головы.
— Мне, правда, неловко вас задерживать...
Мужчина встал на входе, демонстрируя решимость дождаться девушку с ребенком. Трише не оставалось ничего, кроме как завести Рафферти внутрь — тот и так подозрительно долго "сдерживал тошноту". Если в уборной не окажется большого окна, то положение станет еще печальней.
Девушка мрачно глянула на маленькое оконце под самым потолком. Нет, в теории сквозь него можно пролезть... Дотянуться бы только. Подхватив одной рукой, чтоб не запачкать о залитый мочой пол, юбку, мошенница попыталась достать до оконного проема.
— Не стой молча! — шикнула она мальчишке. — Зайдет ведь сейчас!
— Буэ-э, — послушно протянул тот.
Триша осторожно подпрыгнула, стараясь не обращать внимания на витавшие в воздухе ароматы и крайне неприглядное зрелище заляпанной фекалиями дырки в полу. Зацепилась пальцами за раму, но не удержалась. Оставалось надеяться, что стук каблуков остался их провожатым незамеченным.
Девушка воровато оглянулась: дверь она, конечно, прикрыла, но мало ли.... Заметив в дверном проходе мужской силуэт, дернулась и едва не оступилась.
— Больше никогда так не делай, — с легким раздражением попросила она Кеане, облегченно выдыхая.
Тот стоял, прислонившись плечом к косяку и закинув ногу на ногу. Расслабленный и какой-то ленивый. Дверь была раскрыта нараспашку.
— Где охранник? — ответ девушка, в принципе, могла примерно угадать.
Оружейник невозмутимо оглянулся, скользнул взглядом вниз.
— Ты не представляешь, как я рада тебя видеть! — Триша схватила немного растерянного Рафферти за руку и поспешила вон из комнаты.
Мужчина, сопроводивший их сюда, сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Голова безвольно свисала вперед, глаза были закрыты.
— Он хоть живой? — бросила мошенница, торопливо проверяя коридор на наличие нежелательных свидетелей. По счастью, никого не было.
— Вполне, — Кеане нехотя отлип от косяка.
— Тогда пошли отсюда, — девушка осторожно перешагнула через протянутые ноги охранника и, таща за собой ребенка, заторопилась прочь.
Мальчишка в последний раз глянул на распростертое тело. Он в своей жизни видел немало драк, однако что-то не припоминал, чтоб хоть в одной из них противник был выведен из строя практически мгновенно и совершенно беззвучно без участия холодного оружия или хорошей дубины.
— Я же хорошо выступил, да? — раз, наверное, в десятый спросил Рафферти.
— Да, молодец, — рассеянно отозвалась Триша, занятая совершенно иными мыслями.
— А не сильно заметно было, что я ошибся во втором куплете?
Вопрос остался без ответа. Айрел, покинувший зал сразу же после того, как его недруг запел, уже успел расхвалить ученика, одобрительно потрепать его по голове, восторженно поведать о реакции зрителей, изобразить выражение лица Орви, поразглагольствовать о своей гениальности и позлорадствовать вволю. Повторять всё это ему не хотелось. Мальчишка какое-то время вопросительно глядел на барда с мошенницей. Даже покосился на спокойно восседавшего на подоконнике Кеане с робкой надеждой, что хоть тот ему что-нибудь скажет. Был проигнорирован. Впал в хандру.
— Думаю, стоит пока подождать с гильдией, — девушка торопливо укладывала в свой саквояж раскиданные по комнате вещи. — Мне кажется, после этого выступления Раф там будет в опасности. Пусть всё уляжется.
Айрел усмехнулся.
— Могу тебя уверить, безопасней там не станет никогда.
Рафферти, уже в подробностях представивший себя бардом, путешествующим по всей стране, купающимся в лучах славы и народного обожания, гребущим деньги лопатой и живущим в роскоши, приуныл еще больше. Блистательное будущее, похоже, становилось всё призрачней и призрачней.
— Это к лучшему, — от музыканта не укрылось настроение ученика. — Скоро у тебя начнет ломаться голос. Поверь личному опыту, ничего путного в это время не получится. Сочинять песни да нарабатывать технику можно и без гильдии, а вот на сцену я б на твоем месте пока не торопился.
Мальчишка пробурчал что-то обиженное. Он сидел на кровати и уныло качал ногой, лелея свою тоску, пока остальные занимались делом: собирали вещи. Они решили переехать. Наверняка за время репетиций все их соседи и работники постоялого двора успели выучить песню наизусть, так что существовала большая вероятность того, что слухи о месте проживания "гениального ребенка" дойдут до гильдии или людей Орви. Следовало хотя бы сменить гостиницу — покидать Хольд спутники пока не планировали.
У крыльца, деловито курлыча, топтались голуби — кто-то просыпал здесь пшено. Нормально перекусить им не удалось.
— А ну пошли прочь, салумьи птицы! — Рафферти, решивший поделиться плохим настроением с кем-то еще, кинулся к стайке. — Кыш! Кыш! — размахивал он руками под испуганный хлопот крыльев.
