— Ваше величество, я умоляю вас о милости. Мой муж умер, но я жду его ребенка!
Людовик только глазами хлопнул.
Поверил? Ну... вопрос сложный. Все знали, что Яков лежит и болеет. Но все также знали, что его жена ночует рядом с мужем. По ночам из супружеской спальни изгонялись все слуги, ее величество сама ухаживала за больным, словно ангел милосердия, ее ставили в пример другим...
Могло у них один раз что-то получиться?
А кто ж его теперь разберет!
В любом случае, ребенок, зачатый при жизни Якова (к тому же рядом с его женой ни одного постороннего мужчины не было, разведка доносила, что ее величество буквально на шаг от мужа не отходит), станет его наследником. Если это — мальчик. А если девочка... ну так там все наследование сейчас по женской линии! Нет у Якова наследника-мужчины, и у Карла не было... вспомнив и о своей потере, Людовик на миг пригорюнился. Но у него-то уже были внуки... если будет девочка, возможны варианты.
Помолвка, например.
Анна де Бейль (она же Маша) изучала его величество из-под опущенных ресниц.
Ну... что тут скажешь?
Жестокий и коварный сукин сын! И палец ему в рот не клади — мигом в желудке обнаружишься. Но выбора-то нет! Она может вернуться домой, на Русь, и государыня ее примет. Но...
Неинтересно!
Маша уже привыкла жить на острие ножа, она стала адреналиновой наркоманкой, хоть и не знала этих слов, сталкиваясь с противником, подобным Людовику, она расцветала. И отказаться от такой игры?
Пусть ставка — ее жизнь! Но разве интересно играть на что-то другое?
Ребенок?
О, вот за ребенка она не волновалась. Ее чадушко сейчас будет нужно всем, кроме родственников. Но сколько влияния у Монмута во Франции? Или у дочек Якова? Да мало, крохи... Не им с Людовиком тягаться!
Принято думать, что каждая женщина в первую очередь — мать. Увы, Маша пока в себе ничего подобного не ощущала. Может, после родов? А пока...
Пока ее грызла досада, что ребенок может испортить фигуру. Это ведь тоже — оружие! А еще надо родить его здоровым, то есть соблюсти кучу условий, которые вообще отвратительно трудно совместить со светской жизнью. А со здравым смыслом?
Дай Бог, у одной из ста женщин не сносит разум во время беременности! А остальные сильно зависят от своего тела. И вот они — скандалы, ссоры, истерики... крестьянка может позволить себе орать на мужа! Пока по лбу не получит. А вот Маша не могла потерять контроль ни на минуту. И как тут быть?
Поневоле разозлишься.
Пока что беременность воспринималась ей, как суровая необходимость, а что будет потом... видно будет!
— разумеется, ваше величество, вы можете рассчитывать на мою помощь.
Машка опустила бесстыжие глаза.
— простите, что я вот так, сир... Я боялась. Муж умер, я — англичанка и своей мне для горцев никогда не стать. Но и игрушкой в руках глав шотландских кланов я быть не хочу. Я не могу рисковать самым ценным, что оставил мне муж. Не могу рисковать моим ребенком...
По итогам разговора Людовик решил поселить ее величество с немногими верными слугами в Сен-Жерменский дворец. И под рукой, и не на виду...
Разумеется, деньгами он поможет, содержание из казны выделит... появляться при дворе?
Ах нет-нет, сир, я — вдова. Мое дело — родить ребенка и плакать о моем несчастном муже. Вы будете навещать нас?
О, сир, вы ТАК великодушны!
Это был тот редкий случай в политике, когда все остались довольны. Судьба вплетала в полотно новые фигуры — и Бог весть, что из этого могло получиться.
* * *
Шведские корабли шли к Риге. Да, если начинать — то оттуда. Вел их риксадмирал Отто Густав Стенбок. Ему надо будет ударить по Риге, взять город, а потом пройти вдоль побережья, разоряя русские укрепления и уничтожая их корабли.
Что ж, у него более чем достойный флот. Десять линкоров, почти тридцать фрегатов, шесть бомбардирских кораблей, гребные суда — кто сможет противостоять ему?
Как оказалось — русские.
Неожиданности у Стенбока начались почти сразу же.
Ну, кто мог знать, что у русских так поставлена разведка? О флоте узнали как бы еще не до его выхода из гавани. И о месте назначения — тоже.
А потому...
Нет, не вышел ему навстречу флот. И не прислали вызов на честный бой — о какой чести может идти речь? Шведский флот — один из сильнейших, а русские только недавно принялись осваивать Финский залив, и чувствуют себя на кораблях не очень уверенно. Потому — только хитростью. И никак иначе.
Показалось Стенбоку, что один раз на горизонте мелькнул парус — и все. Это уже потом оказалось, что не показалось.
Есть такое слово — диверсия. Это бывает, когда под покровом ночи несколько брандеров врезаются в середину твоего строя — и взрываются, заливая окружающие корабли жидким огнем.
Одним ударом флот лишился чуть ли не четверти кораблей и всего боевого духа сразу.
Естественно, были вахтенные, но... в такой толчее? Что там можно услышать? Что увидеть? Русские использовали подлую уловку — черные корабли, черные паруса, увидеть что-то было совершенно невозможно. И это оказалось только началом.
Русские не собирались вступать в бой, они просто применили тактику изматывания. Ночью ли, днем ли... корабли противника принялись следовать по пятам за шведским флотом. Нет, они не приближались, и в бой не вступали, и от шведских кораблей просто уходили. Быстрые, легкие... кусачие!
И верно, к чему сражаться, если можно просто измотать?
Не вступать в схватку, а дразнить и кусать издали?
В итоге, к Риге подошло уже шесть линкоров, двадцать фрегатов, пять бомбардирских кораблей, а число гребных судов уменьшилось чуть ли не вдвое — кстати, и за счет дезертирства!
Мерзавцы, одно слово!
Русский флот встретил врага у Риги. Даже не совсем у нее — рядом с островом Сааремаа. Пропускать врага к городу никто не собирался — еще не хватало!
Пусть русских было не так много, всего два линкора и семь фрегатов — больше собрать просто не удалось за короткий срок, ну и мелкие суда, но были же! И стоять они собирались до последнего.
Вот тут-то Стенбок и обрадовался. Сейчас он разберется с наглыми русскими тварями!
Ну-ну, не он первый, не он последний.
Все же, шведы оказались в более удобной позиции. Стенбок поставил фрегат и в строй полукружия, а шхерботы во вторую линию. И решил ударить в пролив. Сейчас он сомнет этих наглых русских, как бумагу!
У русских же было свое мнение.
Удирать никто не собирался. Корабли принялись сближаться — то есть шведские суда шли на русские.
Но первые выстрелы прогремели от русских. Более дальнобойные пушки давали им преимущество, которым русские и пользовались. Стреляли много и часто.
Но шведов это не остановило. Они шли вперед и вперед.
Не прошло и часа, как корабли сблизились достаточно для абордажных атак — и началась безжалостная резня. Шведов было больше, но русские стояли насмерть, стреляли, резали, кололи, шли на таран, мелкие суда, объятые пламенем, врезались в борта линкоров, предпочитая положить всех, но не сдаваться.
Шведский фрегат 'Элефант', на борту которого находился адмирал, участия в бою не принимал. Находился чуть поодаль, координируя битву.
Отто был полностью поглощен разворачивающейся перед ним картиной. Вот ушел в морскую пучину один русский фрегат, вот второй, объятый пламенем, внезапно стронулся с места — на шведском корабле слишком поздно поняли, что собираются делать русские — и не успели отклониться в сторону, когда корабль врезался в противника, словно таран.
Прогремел взрыв.
Отто покачал головой.
Как ни крути, но русских было за что уважать. Жизнь — ничто, родина все. Он-то видел, что с взорвавшегося корабля никто не ушел живым.
Клубы дыма застилали поле боя.
И никто не увидел, как из-за острова вынырнуло несколько остроносых хищных кораблей.
Казачьи чайки?
Нет. Не то. Похоже, сильно похоже, но эти были чуть меньше, с немного другими обводами, позволяющими им развивать еще большую скорость... а еще — с Андреевским стягом, который реял над каждым кораблем.
Та часть флота, которую русский адмирал Яузов отправил заранее в засаду.
Остров Сааремаа...
Он ведь не один... там есть еще и Муху, и Хийумаа... есть, где спрятаться. Была опасность не подойти вовремя, но кто не рискует?
Яузов строго-настрого приказал не рисковать. Даже если увидят, что его корабль погиб, а сам адмирал ушел на дно со своим кораблем — неважно! Ударить надо, когда шведы соберутся в кучу и потеряют бдительность. Все сразу они в пролив не войдут, задача русского флота задержать их. А задача брандеров...
А это были именно они.
Быстрые, хищные, и что самое приятное — до краев набитые взрывчаткой, греческим огнем, порохом, смолой — всем, что нашлось за те несколько дней, которые были у русских на подготовку.
Нашлось.
И сейчас...
Моряки знали, что идут на смерть. По пять человек на каждом корабле, больше для управления и не надо. Поставить паруса, двинуться на врага...
Подходящий момент, чтобы умереть?
Нет. Тот самый миг, чтобы остаться навечно в памяти потомков. Каждого, каждого Яузов знал в лицо, каждого отбирал сам — и все шли на смерть добровольно. Семьям героев была обещана помощь, но их вело сейчас не это.
Семьям героев...
Вот именно, семьям.
Когда твоя семья живет в Риге, а первый удар нацелен именно туда... что ты сделаешь, чтобы он не нашел своей цели? Государь милостив, не оставит сирот своей заботой.
Русские не имели права пропустить врага к людям — они его и не пропустили.
Отто Густав слишком поздно заметил скользящие по воде хищные тени. Когда они уже были в пределах слышимости.
На носу одного из кораблей стоял старый моряк и что-то кричал. Что?
Риксадмирал так и не понял.
А потом корабли врезались в строй врага.
Пять взрывов прогремели практически одновременно. От красы и гордости шведского флота 'Элефанта', остался только мусор на воде. Стоящие рядом корабли загорелись.
И шведы дрогнули. Есть вещи, которые были сильнее их понятия. Ну как, как можно вот так, глупо и безрассудно отдавать свою жизнь?! Это же ненормально! Неправильно! Хотя все эти русские безумны...
Лишенные командования, шокированные и испуганные, шведы дрогнули. Ей-ей, эти русские... они все ненормальные! Страшно это — когда понимаешь, что враг не ценит свою жизнь. И отдаст ее с радостью, только вот в обмен на твою. Медленно-медленно над кораблями начали спускаться шведские флаги.
Александр Яузов, правда, этого уже не увидел.
Шальные пули не щадят никого, в том числе и адмиралов. Только вот русских, в отличие от шведов, это не остановило. Что им делать и так знал каждый моряк, стоять — и драться. И не моги уйти с поля боя! А адмирал...
Адмиралов может быть много, а родная земля — одна. И как защищать ее — каждый знать должен. До последней капли крови так, чтобы ни один мерзавец на нее ногой не ступил. А кто посмеет — там и зарыть его. Вместе с ногами.
На острове Сааремаа Яузова и похоронили. Поставили храм, вокруг которого спустя всего-то лет десять стихийно выросла сначала деревенька, а потом и небольшой городок — Яузовка.
И поверье появилось — чтобы у адмирала была удача в битве, обязательно надо после производства в чин приехать — и свечку поставить в часовне.
Стоит она, сияет над морем золотыми куполами, звенит колоколами — вечная слава героям.
Да не забудут потомки тех, кто отдал жизнь ради их появления на свет.
Вечная память.
1688 год
— Сын! Я поздравляю вас, ваше величество.
Машка пустила слезинку. Честно говоря, и стараться-то сильно не пришлось, так она вымоталась за время родов!
— Благодарю вас, сир. Как бы я хотела, чтобы мой несчастный муж мог увидеть малыша.
— Как вы назовете его?
— Мы с мужем обсуждали этот вопрос. Разумеется, Карл.
— Карл Стюарт. Да, Карл Третий.
Когда Людовику сообщили, что у королевы Анны начались роды, тот помчался в Сен-Жермен быстрее лани. Политика!
Мальчик был крепок, здоров и вполне симпатичен. Правда, пока неясно на кого похож, но это — потом. Главное — мальчик. Можно сразу поискать ему невесту, заключить помолвку, а там и шотландцам намекнуть, что есть, есть у них законный король. Да и Монмута придержать за воротник не помешает, ишь, разошелся. Католичество его в Англии не устраивает, протестантское гнездо развел! Убивать пора!
После некоторых событий у Людовика на протестантов был не зуб, а клыки в три ряда.
Людовик отечески поцеловал в лоб измученную королеву.
— Отдыхайте, мадам. Вы выполнили свой долг перед Англией.
И не удержался от чисто мужского взгляда.
Даже сейчас, измученная и с темными кругами под глазами, вдова Якова была безумно хороша. И умна, что немаловажно. Франсуазу Людовик удалил сам, с Анжеликой, увы, можно было говорить только о детях и прическах, а Анна была невероятно умна. И все больше привлекала его величество.
Людовик приезжал в Сен-Жермен выпить вина с любезной хозяйкой, поболтать о том, о сем — и уезжал отдохнувший и освеженный. К тому же, у Анны был идеальный вкус и чутье на все прекрасное, а его величество как раз строил Версаль. Она потеряла мужа, он — сына, он — мужчина и король, а она — вдовствующая королева и очаровательная, надо сказать, женщина...
Из этого многое могло получиться.
Сама же Мария пока просто жила и наслаждалась жизнью. Собирала информацию, передавала ее Софье — беременным женщинам не стоит активно лезть в политику. Она еще успеет наверстать упущенное.
* * *
— М-да, дети...
Алексей Алексеевич сейчас тоже в растерянности смотрел на малышню.
— Так смотря чьи дети, — Софья усмехалась.
Время идет, дети растут — и естественно, у них проявляются определенные склонности. За своими Софья наблюдала очень внимательно — и радовалась. Малышня имела ярко выраженные математические способности, во всяком случае, Данил и Кирилл. Оттащить их от интересной задачки было невозможно. Александру же были интереснее шахматы и шашки. Но его и развивали, как стратега. Ему придется стоять во главе государства, а потому...
Алексей не повторял ошибок других королей. Сын часто присутствовал в его рабочем кабинете, слушал споры, наблюдал, как отец выносит решения.
Учиться надо на чужих ошибках! На практике!
Ангелина радовала Ульрику своей внешностью — малышка получилась копией отца, ничего не взяв от матери. А вот кокетливости и очарования у нее на трех человек хватило бы. Замуж выдать — милое дело. Кому-то очень повезет с малышкой.
Вовсе не такой была родная Софьина дочь. Елена предпочитала молчать, много читала, не любила играть со сверстниками. И часто задавала весьма неудобные вопросы.
Привязанность?
Вот этого у нее вовсе не было. Мать и отца она любила, братьев терпела, всех остальных... исключение делалось разве что для Александра. Софья до сих пор помнила тот разговор несколько месяцев назад.
Она как раз укладывала малышку спать, когда...
