Первые дни в будущем Настя с утра до вечера пропадала на пляже, купалась, загорала, играла с другими детьми и со специальными роботами, предназначенными, чтобы развлекать детей. Настю раздражало, что все дети, с которыми она играет, не понимают по-русски, но когда она начала злиться и плакать, к ней подлетел маленький железный шарик и стал переводить на русский язык то, что говорили другие дети. Дети говорили глупости, они говорили, что Настя глупая, раз не понимает международного языка. Настя обиделась и сказала, что они сами глупые. Дети тоже обиделись, а один смешной мальчик, черный и с кудрявыми волосами, хотел ее ударить. Но железный шарик что-то ему сказал, мальчик не стал ее бить и ушел. А Насте шарик сказал, что ей надо выучить международный язык и тогда все будут ее понимать и никто не будет смеяться. Тут к ним подошла одна большая девочка, она предложила научить Настю международному языку и тут же начала учить, но потом она предложила поиграть в доктора, а шарик сказал, что с Настей в это играть нельзя, потому что она еще маленькая и неправильно понимает. Настя обиделась и сказала, что все понимает правильно, но девочка все равно ушла. Тогда Настя чуть не расплакалась, но шарик предложил ей сходить в детский парк развлечений и Настя успокоилась.
Парк развлечений был великолепен. Там было много разных аттракционов, по аллеям бродили настоящие звери, повсюду стояли столики, за которыми можно было поесть или попить, причем все было бесплатно. Раньше Настя несколько раз бывала в зоопарке и в Парке Горького, а однажды, когда они с мамой и папой ездили за границу, они были в настоящем Диснейленде, тогда она думала, что лучше места не может быть нигде, но она была не права. Парк развлечений двадцать восьмого века был гораздо лучше Диснейленда.
Через неделю Настя узнала, что можно побывать на других планетах, и не понарошку, как в Диснейленде, а по-настоящему. Она видела настоящих динозавров, только они ходили на шести лапах, а не на четырех. Она видела ночное небо, половину которого занимала огромная туманность, светящаяся тусклым бордовым светом, как мамино вино, когда смотришь сквозь бокал на свет лампы. Еще Настя побывала в настоящем скафандре в настоящем космосе, но там ей совсем не понравилось — сильно кружилась голова и было нечего делать. На одной планете Настя видела зеленое небо, с которого светило красное солнце, на другой — джунгли, составленные из угловатых оранжевых кристаллов... чего она только не видела...
Иногда ей казалось, что она все-таки в раю, а мама не признается ей, потому что не хочет, чтобы она знала, что умерла. Взрослые иногда бывают такими глупыми! Вот, например, когда умерла бабушка, мама говорила Насте, что бабушка надолго уехала, а куда уехала — не говорила. Настя тогда очень тревожилась и если бы дедушка не объяснил все нормальными словами, Настя наверняка сильно расстроилась бы.
Надо будет как-нибудь спросить у дедушки, в раю они или нет. Дедушка врать не станет.
8.
Очередная стадия контртеррористической операция завершилась успешно. Летающая тарелка приземлилась во внутреннем дворике большого кирпичного здания на окраине Москвы, объект разработки был выгружен и отконвоирован куда-то внутрь.
— Подвалы Лубянки? — ехидно спросил Коля.
Стас, лично встретивший их, скорчил раздраженную гримасу и ответил вопросом на вопрос:
— Совсем ориентацию потерял?
Коля почему-то подумал, что речь идет не о географической ориентации, а о сексуальной, и рассердился. Елена слушала его и тихо посмеивалась про себя — эти гомофобы такие смешные!
Коля начал ее беспокоить. На обратном пути в Москву он вел себя необычно тихо, всю дорогу думал о чем-то своем и выглядел каким-то потерянным. То ли устал, то ли... черт его знает.
— Кто следующий? — спросил Стас.
— Желудевский, — ответила Елена.
— Ликвидация или разработка?
— Ни то, ни другое, — улыбнулась Елена. — Публичное покаяние.
Стас присвистнул.
— А сумеешь?
— Сумею, — Елена снова улыбнулась, но теперь улыбка ее стала хищной и немного жутковатой. — Покажу ему кое-какие записи из архива, должно подействовать.
— Уже компромат успела собрать? — удивился Стас. — Так быстро?
— Это не компромат, это мое личное портфолио, видеосъемки нескольких следственных мероприятий. На объекты разработки обычно очень хорошо действует.
— А если не подействует?
— Тогда архив пополнится, — улыбнулась Елена все той же зловещей усмешкой.
Стас чуть-чуть склонил голову набок и окинул Елену критическим взглядом.
— Непохожа? — спросила Елена.
Стас не стал переспрашивать, на кого она непохожа, он понял ее с полуслова.
— Непохожа, — подтвердил он. — Не могу себе представить, как ты... мне это даже вслух произнести трудно.
— Это хорошо, что трудно, — опять улыбнулась Елена. — Контраст между ожидаемым и реальным поведением шокирует и подавляет. Можешь не сомневаться, мне не раз приходилось пытать людей. Я не люблю это делать, я не садистка, но если будет нужно, я справлюсь.
Стас некоторое время задумчиво смотрел на Елену, а потом вдруг поежился и перевел разговор на другую тему.
— Переночуете у нас? — спросил он. — Или сразу в будущее?
— У меня есть другая идея, — сказала Елена. — Коля, твоя квартира сейчас пустует?
Коля аж вздрогнул от неожиданности. Он приподнял брови и посмотрел на Елену недвусмысленным оценивающим взглядом. Елена поняла, о чем он думает, и мысленно захихикала. Что бы вокруг ни происходило, молодые мужчины всегда думают о сексе и только потом обо все остальном.
— Я вообще-то не это имела ввиду, — сказала Елена, выдержала паузу и добавила: — Но так даже лучше.
Стас иронично хмыкнул и провозгласил:
— Роковая женщина.
Коля полез в тарелку. Воистину, когда мужики думают о сексе, все другие мысли у них отшибает.
— Тарелка пусть лучше останется здесь, — сказала Елена. — Или ты собрался ее на балкон сажать?
— А что? — отозвался Коля. — То есть, конечно, не на балкон, но на крышу вполне можно посадить.
— Лучше не надо. Найдут ее бомжи какие-нибудь, журналистов притащат... Или, не дай бог, ветром сдует.
— А здесь... — Коля начал говорить и осекся, не зная, как сформулировать мысль, чтобы не обидеть Стаса.
— Здесь все будет нормально, — заверила его Елена. — Компьютер! Когда Коля вылезет из тарелки, установи колпак и не пускай никого внутрь, пока мы не вернемся.
— Все сделаю в лучшем виде, — заверил ее компьютер.
— Вот видишь, — обратилась Елена к Коле, — все будет хорошо. Давай, не тормози, полетели, будешь дорогу показывать. Только не опускайся слишком низко, а то провода зацепишь.
9.
Москомп сообщил о готовности поздним вечером, незадолго до заката. К этому времени путешественники уже успели хорошо отметить успешное прибытие в будущее. Сторонний наблюдатель ничего не заметил бы — князь или воевода, когда напивается, до последнего момента ведет себя как обычно, лишь чуть-чуть раскованнее, с первого взгляда и не поймешь, пьяный перед тобой или трезвый. Если верить будущим летописям, в более поздних временах большинство политиков обладали тем же свойством, а исключения вроде царя Бориса лишь подтверждают это правило.
Услышав, что летающая тарелка успешно доставлена в тринадцатый век, Святослав схватился за шестопер Еремея и заявил, что хочет лично поучаствовать в допросе своего непутевого братца. Еремей возразил, что это мероприятие боевое, а в бою Святослав при всем уважении не тянет ни на мужа, ни даже на огнищанина, а тянет всего лишь на отрока. Святослав покраснел и напрягся. Еремей поспешно добавил, что высоко ценит Святослава как хорошего правителя, что в булгарском походе заслуги Святослава ничуть не меньше, чем заслуги Еремея, и что он никогда не считал, будто Святослав... Тут Еремей осекся, и вовремя. Святослав — человек спокойный, но на такие намеки мог бы и обидеться.
Мстислав воспользовался заминкой и вмешался в разговор, сообщив, что из всех троих только он умеет пользоваться летучим мешком и потому никто, кроме него, в этом мероприятии участвовать не сможет. О том, что летучий мешок поддерживает удаленное управление, Мстислав благоразумно умолчал.
Святослав с Еремеем тут же заинтересовались, что это за вещь такая — летучий мешок. Мстислав посоветовал им расспросить москомпа. Святослав сказал, что это у них не получится, потому что москомп отправится в прошлое вместе с Мстиславом. Мстиславу пришлось объяснить, что компьютеры в отличие от людей умеют помещать часть своей души в отдельное тело, так называемый автономный модуль, а оставшаяся часть души остается на месте и может разговаривать так же, как и раньше. Это сообщение вызвало живой интерес, князь и воевода стали наперебой выспрашивать у москомпа разные подробности, а Мстислав тихо вышел из комнаты, оделся в броню и пошел в будку для мгновенных перемещений.
Через час он сидел в летающей тарелке, висящей над ночным Киевом. Летающие роботы, похожие на большие железные яблоки, рыскали над городом, отыскивая Ярослава. Мстислав сидел в кресле, боролся с пьяной дремой и ждал.
— Нашел, — сказал вдруг москомп. — Ярослав в Софийском соборе, свечи перед иконами ставит. Отличный момент, надо перехватить его там, пока не ушел. Если он увидит тебя в храме, по крайней мере, за черта не примет.
Мстислав опустил забрало шлема и стал расстегивать ремни, которыми был пристегнут к креслу.
— Сам спустишься? — спросил москомп. — Я могу помочь...
— Не надо, — оборвал его Мстислав. — Сам спущусь, не маленький.
Он осторожно залез на сиденье, перекрестился и перешагнул через бортик кабины. Наружная обшивка тарелки оказалась мокрой и очень скользкой, не иначе, ночная роса выпала. Мстислав поскользнулся, стукнулся гузном о железо, заскользил к краю тарелки и полетел вниз.
Не успел он пролететь и двух саженей, как неведомая сила подхватила его и рванула вниз, да так сильно, как будто к ногам привесили стопудовую гирю. В лицо ударил ветер, глаза заслезились, дыхание сбилось, руки и ноги напором воздуха разбросало в стороны, Мстислав почувствовал, что сейчас начнет кувыркаться. Он поспешно врубил тягу, но падение не замедлилось, его просто понесло вбок, прямо на купола белокаменного собора.
"Дурацкая смерть", успел подумать Мстислав и тут его снова подхватила и встряхнула неведомая сила. Падение остановилось, Мстислав неподвижно завис в воздухе.
— Осторожнее надо, — укоризненно проговорил голос москомпа в наушниках шлема.
— Сам знаю, — буркнул Мстислав и стал спускаться, теперь уже осторожно.
Несмотря на все предосторожности, в конце спуска Мстислав все-таки упал, но не ушибся, удар о землю получился неожиданно мягким. Поднявшись на ноги, Мстислав понял, почему — его угораздило плюхнуться в глубокую грязную лужу.
— Броня сильно испачкана, — сообщил москомп. — Маскировка не будет работать. Советую слетать к Днепру и помыться.
— Обойдемся, — пробурчал Мстислав.
Он вдруг почувствовал себя настоящим витязем, тем, кого немцы называют "риттер". Ничего, что он грязен, ничего, что броня не поможет ему спрятаться, ему и не нужно прятаться, настоящие витязи от врага не прячутся, а идут на вы, как завещал Святослав Игоревич. Святослав Игоревич, честно говоря, был не самым лучшим князем, но витязем был первосортным, одним из самых прославленных за всю русскую историю. Не такой славный, как Алеша Попович, но Алеше вообще никогда не было равных, не зря его прозвали божьим человеком. Эх, если бы Алеша со своими семью десятками пришел на Липицу не с Мстиславом Удалым, а с отцом...
Размышляя о разных отвлеченных вещах, Мстислав подошел к собору и увидел на крыльце десяток отроков в броне и с мечами. Личная охрана Ярослава. Хорош, однако, великий князь киевский, даже по стольному городу без охраны ходить опасается.
Первоначально Мстислав хотел просочиться мимо отроков незримой тенью, но теперь об этом нечего и думать. Может, и вправду стоит помыться...
Мстислав отбросил трусливые мысли и решительно вступил в круг света, отбрасываемого факелом в руке одного из отроков. Отроки прекратили пустой треп о бабах и настороженно уставились на Мстислава. Человека в таком одеянии они видели впервые.
Мстислав включил маскировку и тут же выключил. Трое отроков перекрестились. Страшноватое, надо полагать, зрелище — идет себе человек и вдруг раз и нет человека, только пятна грязи на прозрачном призраке.
— Ша! — крикнул Мстислав. — А ну расступились, вши подпорточные!
Вши подпорточные, однако, не расступились, а наоборот, сбились в кучу и обнажили мечи. Тут десятнику пришло в голову, что неплохо было бы принять правильный строй, и он немедленно озвучил эту мысль. Поздновато озвучил, должен был сразу сообразить. Не иначе, призрака испугался.
— Считаю до трех, — грозно проговорил Мстислав. — Потом пеняйте на себя. Раз.
Опустил правую руку к бедру, растопырил пальцы и сжал в ладони бластер, выпрыгнувший из кобуры.
— Два.
Поднял руку и сдвинул большим пальцем предохранитель.
— Три.
Начал было нажимать на спуск, но вовремя сообразил, что стрелять в полную мощь сейчас не стоит. Повернул регулятор мощности до упора.
Десятник уловил краткий миг растерянности противника и хищно заулыбался, приготовившись к краткой победоносной сече.
— Это было последнее предупреждение, — сказал Мстислав, навел ствол на раззявленный рот десятника и выстрелил, не дожидаясь ответа.
Голова десятника взорвалась, как выпавший из рук арбуз. Опустевший шлем подпрыгнул и покатился по ступеням с металлическим звоном, оставляя за собой кровавый след. Обезглавленное тело грузно рухнуло на каменный пол крыльца.
В воздухе сверкнул метательный нож, брошенный кем-то из отроков. Мстислав не успел увернуться. К счастью, отрок целил не в руку с бластером, а в грудь.
Нож ударил в область сердца и отскочил от брони. Мстиславу повезло — удар был слишком резким, вот если бы отрок бросил нож вполсилы... Впрочем, и тогда бы ничего страшного не случилось. Чтобы пробить эту броню, нож надо не метать, а втыкать, да и сталь должна быть намного лучше, чем бывает в тринадцатом веке.
Мстислав пошатнулся и отступил на шаг. Отроки завопили нечто нечленораздельное и бросились на Мстислава, в мгновение ока позабыв про правильный строй. Мстислав стоял внизу лестницы, им пришлось умерить шаг, спускаясь по ступеням, и это превратило бой в бойню.
Мстислав хладнокровно расстрелял всю обойму, целя в лица противников. Семь обезглавленных трупов валялись на ступенях в живописных позах, а восьмой, которому пуля угодила в переносицу шлема, выл, как раненый пес, безуспешно пытаясь сорвать с головы шлем, превратившийся в раскаленный чугунок. Мстислав выщелкнул пустую обойму и вставил новую.
Двое отроков, оставшихся незадетыми, остановились в замешательстве на верхних ступенях. В дверях храма послышалось какое-то шевеление.
— Ярослав, подлый трус, выходи! — заорал Мстислав. — Убивать не буду, поговорить надо.
