Почти любовь, почти падение

Она так ждала его в тот вечер. Даже к родителям не поехала на прощальный ужин, чем, наверное, их обидела, но не смогла заставить себя выйти из дома. Хотя, это был уже не её дом. Все личные вещи вывезены, собранные чемоданы стоят у дверей, даже уборка сделана, и квартира ждёт возвращения истинной хозяйки. А Катя уезжает отсюда навсегда, и теперь только вспоминать будет, как и что здесь было при ней. При ней и Андрее. Но может к лучшему? Не будет видеть, и воспоминания не будут настолько болезненно острыми. И постарается забыть, что он не приехал. Сказала ему Маргарита или нет — не так важно. Жданов всё равно мог бы приехать. Чтобы попытаться её удержать, отговорить или попрощаться. Что угодно было бы лучше неизвестности. Когда она до поздней ночи сидела и ждала его. А когда поняла, что он не приедет, разозлилась ужасно, и решила, что полностью права, что уезжает. Всю жизнь можно ждать, пока Жданов решится на что-то, а ей тоже нужно строить свою жизнь. Андрей снова станет президентом "Зималетто", Катя в этом почему-то не сомневалась, никогда, в отличие от самого Жданова, а она тоже будет карьеру делать. Для неё это важно, если он забыл об этом. И всё у неё получится.

Тоска снова накатила в один момент, сердце сдавило ледяным обручем, и руки сами в кулаки сжались. Пушкарёва осторожно втянула в себя воздух, и заставила себя улыбнуться, когда Лена вцепилась в её локоть, а потом указала рукой на возвышающийся за площадью собор Святого Петра.

— Катя, посмотри, как красиво. — Заглянула Пушкарёвой в лицо, не дождавшись никакой реакции. — Ты смотришь?

— Конечно, смотрю. Очень красиво.

— Конечно, смотрю, — передразнила её Лена. — Смотрю, но не вижу, да? О чём опять думаешь?

Катя кулаки разжала.

— О соборе и думаю, — медленно проговорила она, чувствуя, что сердце начинает стучать спокойнее. — Женева — очень красивый город, да?

Лена отпустила её руку.

— Ну, тебя. Ещё и притворяется.

Катя рассмеялась, и в знак примирения, сама взяла Лену под руку. Та шутливо привалилась к её плечу, и они вместе стали смотреть в окно, любуясь достопримечательностями Старого города.

— Зайдём в магазин? — предложила Лена, когда автобус въехал в их район, мало похожий на Старый город или элитные спальные районы Женевы. Вид стал более привычным, обычные многоквартирные дома, правда, всё выглядело ухоженным, даже придомовые территории глаз радовали, что в Москве редко встретишь. Девушки вышли на своей остановке, и остановились, обсуждая планы на вечер. — Нужно что-то купить на ужин.

Катя забрала у Лены её портфель.

— Ты иди в магазин, а я домой пойду. Ходить по магазинам с портфелями не слишком удобно, — улыбнулась она.

— Это точно. А что на ужин купить?

— Что купишь, — равнодушно отмахнулась Пушкарёва.

Лена направилась в противоположную сторону, а Катя, поудобнее перехватив два солидных по размеру и весу портфеля, направилась к дому, в котором банк снимал им квартиру. Небольшую, с маленькой кухонькой и почти такими же, по своим габаритам, двумя спальнями, но всё-таки это было отдельное жильё, огромная удача, по Катиному мнению. В Берлине, где она проходила практику, учась на последнем курсе института, условия были куда хуже. Тогда она жила в доме для студентов, больше похожем на общежитие, и из-за постоянной толчеи, юношеского веселья и гама, сосредоточиться было почти невозможно. А в том, что их с Леной квартира находилась достаточно далеко от банка, в котором они стажировались, тоже можно было найти массу плюсов. На полноценную экскурсию по городу свободного времени им пока не хватало, а так, они дважды в день могли любоваться архитектурой, проезжая на автобусе через центр города.

Катя свернула за угол, посмотрела по сторонам, прежде чем перейти дорогу, и, прижав портфели к себе одной рукой, одновременно пыталась отыскать в кармане ключи. А потом с шага сбилась, заметив Жданова. Он стоял у подъезда, сложив руки на груди, и под ноги себе смотрел. На лице бесстрастное выражение, но Катя почему-то сразу подумала, что стоит он здесь уже давно. Сглотнула, а сердце тяжело забухало, и уже не в груди, я где-то в горле забилось, как пойманная птица. Катя даже кашлянула, прочищая горло, не в силах терпеть. А Андрей глаза поднял, увидел её и тут же выпрямился. Вся скука с него слетела, вздохнул глубоко, как будто сил набирался перед прыжком, и к Кате шагнул.

— Привет.

Она не ответила, глаза опустила, а руки вдруг ослабели, и она едва не уронила портфели. Суетливо подхватила их, снова прижала к себе. Жданов подошёл и остановился в одном шаге от неё.

— Катя.

— Как ты меня нашёл?

— У родителей твоих адрес взял.

Она едва слышно хмыкнула.

— И они дали?

— Ну, раз я здесь...

Катя глаз на него не поднимала, разглядывала пуговицы на его рубашке.

— И номер сменила, — вроде бы упрекнул Жданов.

— Так дешевле.

Он кивнул, соглашаясь.

— А я звонил, звонил...

— Звонил?

— Конечно. А ты уехала.

Она всё-таки посмотрела на него, с упрёком.

— Андрей, ты просто ушёл тогда, и всё! Ты даже разговаривать со мной не хотел! Что я должна была думать?

— Почему не хотел? Я хотел!

— Ты не отвечал на мои звонки! И ты не приехал ко мне!.. Ты знал, что я уезжаю, но ты не приехал!

Он покаянно опустил голову.

— Я думал, что ты останешься. Если я не приеду к тебе, то ты останешься.

Катя удивлённо моргнула.

— Да? И как я должна была об этом догадаться?

Андрей пожал плечами, и кисло улыбнулся.

— Я не знаю.

Она ударила его по плечу кулаком.

— Ненавижу тебя!

— Не ври. — Жданов её руку, сжатую в кулак, перехватил, и сжал в своей ладони. А после Катю к себе потянул, вместе с её портфелями. Обнял и губами к её волосам прижался. — Я так соскучился. Целых десять дней.

— Я знаю, знаю, что десять. Уже почти одиннадцать.

Андрей с облегчением рассмеялся ей на ухо.

— Так боялся, что не простишь, — проговорил он. Заставил Катю посмотреть в его лицо. — Ведь простишь?

— Смотря, за что, — сказала она, и свободной рукой слёзы вытерла. На пальцах остались тёмные разводы от туши.

Жданов хмыкнул.

— За то, что отпустил. И за то, что не хотел отпускать. За всё.

Катя не ответила. Зато обняла его свободной рукой, и так замерла на пару минут, уткнувшись носом в воротник его рубашки. Глаза закрыла, и пыталась осознать, что он всё-таки приехал, и тосковать больше незачем.

— Зачем тебе два портфеля?

Катя заставила себя оторваться от него, солёные губы облизала, посмотрела на свои занятые руки.

— Один не мой. — Вдруг опомнилась, и вцепилась в руку Андрея. — Пойдём в квартиру. Ты когда приехал? Давно стоишь? А вещи твои где?

Он даже засмеялся, когда она затараторила.

— Успокойся. Я, вообще, то налегке, с одной сумкой, некогда было собираться. А в квартиру пойдём.

— Долго ждал? — снова спросила Катя, когда они в лифт вошли.

— Часа полтора, — сознался Жданов. Двери лифта закрылись, и Андрей тут же прижал Катю к стене. Пушкарёва даже оттолкнуть его не могла, сил бы не хватило. Только выдохнула:

— С ума сошёл? У них камеры везде.

— И что? Плевать я хотел.

Поцеловал её, обнять хотел, руки тянулись к пуговицам на её пиджаке, но мешали эти треклятые портфели, просто огромные, даже не прижаться, как следует. Жданов от Катиных губ оторвался, зло посмотрел на препятствие, а Катя его от себя рукой отодвинула, почти заставила отступить. Вздохнула глубоко, восстанавливая сбившееся дыхание, и снова губы облизала. Вспыхнувший румянец на её щеках, Жданову покоя не давал, хотелось прикасаться, к себе прижать, и, к счастью, лифт остановился на нужном этаже, и уже через несколько секунд они у двери квартиры оказались. Андрей ключи у Кати забрал, сам открыл дверь. А как только в тёмную прихожую вошли, отнял у Пушкарёвой портфели, и, не глядя, сунул их на тумбочку за своей спиной.

— Пойдём.

Он толкнул первую попавшуюся дверь, Катю на себя потянул, но она почему-то в другую сторону его повела. Хотя, Андрею было абсолютно всё равно, в какую сторону двигаться, лишь бы с ней. В комнату вошли, Андрей дверь за собой захлопнул, и, не спуская глаз с Кати, снял пиджак. Она тоже самое делала, и вдруг озорно улыбнулась, когда он к ней шагнул.

— Правда, скучал?

— Чуть с ума не сошёл.

— И я.

— Чёрт... — Андрей, не справившись с маленькими пуговицами на её блузке, нетерпеливо дёрнул кофту из-под пояса юбки, губами к Катиной шее прижался, а ладони проникли внутрь и легли на её тёплую спину. Почувствовал её пальцы в своих волосах, и глаза закрыл на секунду, после чего от пола Катю приподнял и к кровати шагнул.

— Я всё ещё злюсь на тебя. — Катя голову назад откинула, подставляя шею для его поцелуев. Жданов приподнялся на ней, посмотрел ошарашено, а Катя, воспользовавшись этим, начала пуговицы на его рубашке расстёгивать. Андрей понаблюдал за её действиями, после чего решил:

— Ну и пусть.

— Что это значит?

— Злись. Мне нравится.

Острые ноготочки впились в кожу на его груди, и он со свистом втянул в себя воздух.

— Катя!

— Тебе же нравится?

Он остановился, перестал её целовать, снова навис над ней, но на этот раз вполне осмысленно посмотрел ей в глаза. Потом взгляд скользнул по её телу, дошёл до пояса юбки, и вернулся к лицу.

— Очень нравится. И скучал жутко. — Наклонился и прижался губами к её губам. — Я люблю тебя.

Она молчала долго. В лицо его вглядывалась, слёзы опять выступили, но Катя тут же их вытерла.

— Да?

Жданов растерянно моргнул.

— Ты ведь знаешь это, правда?

— Откуда?

— Как это откуда? Люблю...

Дальше терпеть его взгляд стало невозможно, и Катя обняла Андрея за шею, заставляя его опустить голову. Он снова её поцеловал, и ещё раз, и ещё.

— Мне ничего не нужно без тебя, уже давно.

Разве не этих слов она от него ждала? Именно этих. Даже не о любви, а о том, что нужна ему.

— Скажи мне... — Андрей отвёл её руки от своей груди, гладил Катину шею, потом поцеловал в подбородок. — Скажи.

— Я тебя люблю.

Он разулыбался.

— Да? Да?

— Честно-честно.

Андрей медленно наклонился, смотрел ей в глаза, потом осторожно поцеловал.

— Я за этим и приехал.

— Чтобы услышать?

— Чтобы заявить свои права.

Его ладонь поднялась по её бедру, поднимая подол юбки, пальцем резинку чулка зацепил, потянул его вниз, поймал Катин вздох, голову к её груди склонил, и вдруг замер, уловив за дверью спальни подозрительный звук. Словно, дверь хлопнула, закрываясь. Голову поднял и непонимающе посмотрел.

— Кто это?

Катя соображала секунд пять, не меньше. Смотрела Андрею в глаза, удивившись не меньше него, а потом вдруг ахнула и попыталась из-под Жданова выбраться.

— Это же Лена, — громким шёпотом проговорила она, беспомощно ёрзая под Андреем. Наконец, ногу его с себя спихнула, и попыталась сесть, и одновременно в порядок себя приводила. Хотя, до порядка было далеко.

— Какая ещё Лена?

— Я не одна живу, с соседкой! — шептала она ему. С кровати вскочила, юбку одёрнула, потом снова её наверх подняла, чтобы чулок подтянуть. Запахнула на груди мятую, потерявшую всякий вид после общения со Ждановым, офисную блузку. Посмотрела на себя в зеркало, глаза испуганно расширились, лихорадочными движениями пригладила волосы, губы потёрла, словно от этого они перестали бы так гореть после сумасшедших поцелуев Андрея. Да и щёки пылают!..

— Кать, я вернулась! Купила отбивные и конфет шоколадных! Нам же нужно силы восстанавливать. Я права?

Андрей в полном расстройстве наблюдал за Катей, потом голову на подушку откинул и глаза закрыл.

— Нет, это надо, а? — пробормотал он.

Лена в прихожей что-то напевала себе под нос, а затем снова позвала:

— Катя!

— Я иду! — отозвалась Пушкарёва, и кинула на развалившегося на постели Жданова умоляющий взгляд. — Андрюша!

Он губы поджал, зубами скрипнул, и сообщил:

— Мне в душ надо. Холодный.

— Будет тебе душ, — пообещала она. — Только сейчас вставай.

Пушкарёва из спальни своей вышла и тут же дверь за собой прикрыла. Лене старательно заулыбалась.

— Пришла?

Та удивлённо посмотрела и ещё раз призналась.

— Пришла. — Показала Кате пакет с продуктами. — Еды купила.

— Очень хорошо!

— А это чьё? — поинтересовалась Лена, указав на фирменный саквояж Samsonite у своих ног. - Я об него споткнулась.

— Ко мне приехали... Гости, — поразмыслив, пояснила Катя. Дверь за её спиной как раз открылась, и "гости" явились во всей своей красе. Всклокоченные и в мятой рубашке. А Катя вдруг подумала, что её блузка, наверное, такое же плачевное зрелище собой представляет. Машинально провела рукой по своему животу, разглаживая ткань. Вот только толка от этого мало было. А Лена уже с любопытством приглядывалась к неожиданному гостю, вздёрнула брови.

— Здрасти.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался Жданов, правда, при этом усмехался, и никак не мог эту усмешку с лица убрать. Посмотрел на Катю, а та осторожным жестом попросила его волосы пригладить. Андрей пригладил, и от этого почувствовал себя ещё более глупо. — Где ванная? — негромко поинтересовался он, и Катя направила его в нужную сторону.

— Полотенце я тебе принесу.

Андрей кивнул, а потом вдруг вернулся и Лене руку протянул.

— Андрей.

Та зачарованно его разглядывала.

— Лена.

— Очень приятно, — заверил её Жданов, осторожно пожав руку девушки.

Только закрыв за Ждановым дверь ванной комнаты, Катя сумела выдохнуть. Обернулась и подруге смущённо улыбнулась.

— Ты не против? Он... на одну ночь только.

— Да ладно. — Лена вдруг подбоченилась и руки на груди сложила. — Кажется, кто-то перестал грустить. Да?

Катя сначала улыбнулась, а потом отняла у неё пакет с покупками.

— Так, пора готовить ужин.

— Это ты так от темы уходишь? — Лена со смехом, кинулась следом за ней на кухню. — Слушай, а я его где-то видела!..

Где именно Лена могла видеть лицо Жданова, Катя объяснять не стала. Он это сам сделал за ужином, начал говорить о "Зималетто", как всегда увлёкся и даже не заметил этого, а Катя слушала, посматривала на него украдкой, и удивлялась, как Андрею вообще могло прийти в голову поменять работу. Он о "Зималетто" часами может говорить, он всё производство до последнего винтика знает, ему так важны успехи компании, и просто оставить всё это в прошлом он никогда не сможет, как бы ни старался.

— У меня есть одно ваше платье! — объявила Лена и счастливо заулыбалась. — Правда, оно из прошлогодней коллекции. Я его на распродаже купила, весной. Но платье классное.

Жданов ловко резал мясо на своей тарелке, а сам покивал, причем с удовольствием.

— Милко у нас гений.

Катя даже рассмеялся.

— Как жалко, что он этого не слышит!

Андрей фыркнул.

— А ты думаешь, я ему этого не говорил?

— Важно, каким тоном ты это сказал. Такого Милко, наверняка, ещё не слышал.

— Не вредничай. И не вздумай ему когда-нибудь об этом рассказать.