* * *
Средней руки французский купец Жак Кампредон уже десять лет жил на Кукуе в Москве. Сегодня он приехал в мастерградское посольство не просто так, а чтобы лично поблагодарить за помощь. Вначале зимы пришлось съездить по торговым делам в Тулу. Мороз разошелся не на шутку а в арендованном для путешествия громоздком кожаном возке дули сквозняки. По дороге назад его сильно просквозило. Он заболел. Лежа в измятой и пропахшей потом постели, он заходился надрывным, хриплым кашлем, дышал тяжело, тело пыхало липким жаром. Лечение срочно вызванного кукуйского le docteur не дало результатов, с каждым днем ему становилось все хуже. Не помогло даже испытанное кровопускание 'дурной' крови. Уже и не надеялся, что выздоровеет. Готовясь к смерти, написал завещание и подумывал над тем, не пора ли звать кюре, но его компаньон — голландец Ян Баккер воспользовался последним шансом. Заставил больного подняться и отвез в больницу при мастерградском посольстве. Случилось чудо, его осмотрел le docteur, совсем юная девушка. Прописанное лечение помогло. К удивлению соседей и знакомых, он выздоровел. Правда пришлось заплатить, но мастерградцы бесплатно помогали лишь русским. Впрочем, цена оказалась посильной. Второй причиной посещения было любопытство. Слишком таинственные и противоречивые слухи витали вокруг мастерградцев.
В комнату приемов купца привел молчаливый толи охранник, толи слуга. Зеленого цвета, похожая на форму, но непривычного фасона одежда на нем, сидела как влитая. Предупредив, что сейчас подойдет господин посол, он небрежно и с достоинством кивнул на прощание и удалился. Жак Кампредон настороженно огляделся. В помещении все выглядело чуждым тому, к чему привык купец. Под непривычно большими окнами — железная труба. На улице морозно, а от нее идет уютное тепло. И никаких печек! У противоположной глухой стены два кресла мастерградской работы между ними небольшой столик. По виду совершенно простые, но удобные. Такие он уже видел у русских вельмож. Пол из дубовых кирпичей натерт воском, блестит под светом люстры с мастерградскими лампами. Все очень уютно, каждая вещь на своем месте. Жак прошелся по помещению, остановился у окна. Падает мягкий снежок, во дворе завелась самобеглая коляска, выехала в открывшиеся ворота. Пришельцы из будущего, подумал он, многое знают и умеют, вот только ни с кем в Европе не хотят поделиться знаниями...
В открытую дверь зашел посол, в руках зажата небольшая книга. Жак Кампредон ошарашенно уставился на него и немного растерялся. В представлении многоопытного купца дипломатом должен быть почтенный сановник преклонных лет, убеленный сединами на службе государству. Мастерградец никак не соответствовал этой картине. Он выглядел удивительно юным для такой серьезной position (должность, франц.). Максимум тридцать лет. Высокий, широкий в плечах. Во взгляде веден ум и гордость. Жак прожил долгую и насыщенную авантюрами жизнь, научившую его читать человека почти как книгу. Подобных людей он видел много среди небогатых, но амбициозных юных шевалье. Облик мастерградца дополняли щегольские, аккуратно подстриженные усики. Было понятно, что молодой человек, в столь юном возрасте достигший высокого поста, не обделен талантами и жизненным опытом.
Замешательство почтенного купца длилось какие-то мгновения, жизнь успела многому научить француза и приветствовал он посла уже совершенно невозмутимым тоном. Прожив в Москве несколько лет, он в достаточной мере знал русский, чтобы не нуждаться в переводчике. Лошадиное лицо купца расплылось в куртуазной улыбке. Учтиво поклонившись, он рассыпался в глубочайших благодарностях врачам и посольству за лечение, без сомнения, сохранившее ему жизнь и в уверениях в готовности отблагодарить за это всем, чем он только сможет.
— Пустое, месье Кампредон, — любезно улыбнулся посол, — Присаживайтесь.
Рукой указала на кресло. Мастерградец присел, книга легла перед ним на стол. Дождавшись когда собеседник расположится, продолжил любезным тоном:
— Медицинскую помощь мы оказываем всем страждущим. Правда, не всегда можем спасти человека. В Вашем случае слава богу, все получилось.
Они еще немного поговорили о видах на торговлю. Жак Кампредон осторожно поинтересовался о возможности без посредничества русских купцов закупать продукцию города пришельцев. К своему разочарованию он услышал, что на этот счет действуют строгие указания Главы Мастерграда и ничем помочь невозможно. Француз недовольно поджал губы. Впрочем, он не был слишком разочарован. Странно было бы если для незнакомого француза сделали исключения. Они еще поговорили о высокой европейской политике, и Жак уже собирался откланяться, когда посол неожиданно произнес.
— Месье Кампредон, Вы не могли бы оказать мне небольшую услугу? Так сказать, ответную?
Мастерградец требовательно уставился на собеседника.
— О! Месье! Я всецело к Вашим услугам. Если она не пойдет во вред ma belle France. Я так обязан Вам...
— Я прошу Вас доставить это, — мастерградец взглядом указал на лежащую перед ним книгу, — к тем, кто во Франции имеет власть.
Кампредон насторожился, хотя все та-же любезная улыбка продолжала стыть на его лице. Такие выходы у него были, но нужно ли это ему? Он посмотрел вниз. Книга как книга, ничего особенного, только название не видно, повернута так, что прочитать невозможно. Рука потянулась почесать затылок, но наткнулась на парик, он едва заметно поморщился и отдернул руку.
— О чем она? — осторожно поинтересовался купец. За иную книгу и головы лишиться можно.
— А Вы посмотрите, — мастерградец развернул ее обложкой к собеседнику и пододвинул поближе.
"Кровавый молох великой французской революции или конец монархии", прочитал Кампредон. На обложке богато одетый мужчина, по виду нобиль, положил голову на перекладину странной машины, вверху ее сверкало бритвенно отточенным острием косое и, по виду тяжелое лезвие. Жак растерянно замер, потом судорожно сглотнул. По спине скатилась струйка холодного пота. Несколько мгновений глазами завороженного удавом кролика он смотрел на книгу, затем осторожно, словно брал гадюку протянул к ней руку. Мастерградец, суженными глазами наблюдавший за французом, холодно усмехнулся...
Несколькими месяцами спустя в королевских покоях Лувра. Багровый словно спелый помидор Людовик XIV де Бурбон, больше известный как 'король-солнце', отшвырнул листок с переводом. Исписанная аккуратным почерком песца бумага белоснежным голубем спланировала на сверкающий паркетный пол. Приземлилась около украшенных пышными белоснежными бантами ботинок генерал-лейтенанта полиции Марка Рене маркиза д'Аржансон.
— Мердэ! — грязно выругался король, лицо его исказила мгновенная судорога гнева.
Откинувшись в кресле, с ненавистью покосился на лежащую на резном столе из драгоценного красного дерева книгу. Маркиз ждал, вежливо улыбаясь своему сюзерену. Немного успокоившись, король хриплым голосом поинтересовался у услужливо согнувшегося перед повелителем вельможи:
— Это правда? То, что в ней написано.
Взгляд короля невольно вновь покосился на книгу.
— Ваше величество, — с невозмутимым видом ответил министр, — Насколько я могу судить, логических противоречий в написанном нет. А правда ли это? Мастерградцы нам не союзники и не друзья и почему они решили предоставить нам эти сведения, мне неизвестно. Я могу лишь предположить. Отношения Мастерграда с британцами очень напряженные, доходило до столкновений на море. Они плохие и у нас. А враг моего врага...
Вельможа бросил выразительный взгляд на повелителя, тот кивнул, соглашаясь. Людовик был достаточно умен и опытен в интригах чтоб сложить несложный пазл.
— Единственно что я могу утверждать с уверенностью, — продолжил полицейский, — это что доставивший книгу человек верный патриот Франции.
Он сокрушенно развел руками, наклонившись и на миг показав во всей красе посыпанный серебряной пудрой роскошный парик, подобрал с пола листок и оставил крепко зажатым в руке.
— Одному господу известно, но учитывать это, — он показал пальцем на книгу, — необходимо.
Для Людовика, в детские годы пережившего войны Фронды и ставшего убежденным сторонником принципа абсолютной монархии и божественного права королей, прочитанное стало крушением самих основ миропорядка. Всего, за что он с таким неистовым пылом боролся. Казнь потомка — Людовика XVI с Марией-Антуанеттой, гильотинирование аристократов и католических священников, победа санкюлотов и многие другие непотребства включая потерю колоний, отвоеванных жадными британскими торговцами. Немыслимо! А островитяне еще и финансировали междоусобицу, не считая того что участвовали в уничтожении флотских офицеров и французского флота. Есть от чего прийти в неистовство. Но чего у короля было не отнять, это изворотливого ума и таланта незаурядного государственного деятеля. Не зря его при жизни называли великим и королем-солнцем. Людовик скривился, словно невзначай съел кислящий лимон, но решительно протянул руку к министру:
Санкюлоты (фр. sans-culottes — 'без кюлотов') — название революционно настроенных представителей 'третьего сословия' в Париже во время Великой Французской революции, преимущественно мелких буржуа.
— Давайте, я посмотрю еще раз.
* * *
Административные реформы в русском государстве продолжались. Летом нового, 1698 года вышел петровский указ об изменении территориального деления страны. Проведение реформы диктовалось настоятельно необходимостью замены устаревшей системы административного деления страны. Проект разрабатывали специалисты-управленцы и юристы администрации Мастерграда. После долгих споров и обсуждений решили, что целесообразно взять за образец Российскую империю конца девятнадцатого века, а копировать устройство Российской Федерации пока преждевременно. Наряду с волостями и уездами появились губернии. Что касается губернаторов, волостных старшин и уездной администрации, то предусматривалась их регулярная ротация. На нижнем уровне — в волостях и уездах вводились местные выборные органы с совещательными функциями.
На рождество 1699 года Земским Собором, его русские цари начали созывать ежегодно, приняли новый свод законов — Соборное уложение государей Петра и Ивана. Царским указом его немедленно утвердили. Объемистый документ из двадцати пяти глав и более чем тысячи статей объединил традиционные законодательные требования из Соборного уложения Алексея Михайловича Романова и новинки из еще не написанного Кодекса Наполеона: право пользоваться и распоряжаться вещами 'наиболее абсолютным образом', неприкосновенность законно нажитой собственности, свободу заключения договоров. Уложением оформились в виде табеля о рангах социальные 'лифты' для роста талантливой молодежи из крестьян и ремесленников, вместе с тем сословное деление оставалось.
В соответствии с уложением учреждался Верховный Суд и система территориальных судов. Государь назначал его членов, для Верховного суда по представлению Земского собора, для территориальных — по рекомендации Министерства юстиции.
На рождество царь с женой, как и в предыдущий год, посетили инкогнито Мастерград. Погостить, развеяться, а Марии Алексеевне навестить подружек. На длительный срок приехать не получилось, слишком беспокойным хозяйством управлял русский царь. Пробыли у родителей седмицу. Визит хотя и неофициальный, но хлопот и переживаний у тестя с тещей было изрядно...
Война на Дальнем Востоке между империей Цин и Россией шла вяло. Казаки продолжали цепко держать в руках земли с данниками из местных племен по обе стороны Амура вплоть до Тихого океана. Несколько раз многотысячные маньчжурские армии атаковали Албазин и городок в бухте Золотой рог, названный Владивостоком, но безрезультатно. Многочисленная — миллионная армия династии Цин отличалась низкой боеспособностью. Большая ее часть: войска Зеленого знамени комплектовались китайцами и корейцами, часто насильно зачисленными в армию. Оснащение армии: длинные пики, фитильные ружья, короткие сабли и луки со стрелами, на столетия отстало от Европы. Другой проблемой династии Цин была невозможность снабжать сколько-нибудь многочисленную армию в Приамурье. Подвластных городов, оседлого населения поблизости не осталось, поэтому численность выставляемых ими войск лишь ненамного превышала русскую армию. Маньчжуров регулярно и жестоко били в полевых сражениях, остатки войск в ужасе бежали от страшных пришельцев. В ответ казаки совершали опустошительные набеги на историческую Родину нападавших, Маньчжурию. В результате север страны до лесистых склонов Малого Хингана совершенно обезлюдел, а у казаков появилось множество пленных маньчжур и китайцев. Использовали их для наиболее тяжелых работ: в рудниках и при прокладке дорог.
Прибрежный Китай познакомился с лихим русским казачеством. В море и у прибрежных городков гремел незнакомый, но от этого не менее страшный клич: 'Сарынь на кичку!' Построенная на верфи Владивостока небольшая эскадра освоилась в океане. Китайские корабли, осмелившиеся выйти на прибрежные торговые пути встречали казачьи суда. Гремели орудия. Джонки пиратов и купцов и военных кораблей империи Цин ничего не могли сделать с оснащенными мастерградскими орудиями кораблями. Те, кто сдавался, выживал, остальные шли на корм рыбам. Сначала тонкий, затем все более полноводный поток свертков драгоценного шелка, шкатулок с украшениями, серебряными и золотыми изделиями, пузатых корзин с чаем и многое другое пролился на русский Дальний Восток.
За несколько лет ежегодных визитов флот русских клиперов и грузовых барков перевез на Дальний Восток несколько тысяч добровольцев — поселенцев и десятки тысяч пудов грузов. Переселялись и из Сибири. Охочие людей, узнав о благодатном климате и щедрой земле Дальнего Востока, собирались в караваны и сплавлялись вниз по Амуру. К 1700 году форпосты России: Албазин и Владивосток превратились в небольшие города. Вокруг них выросли защищенные высокими стенами из лиственницы деревни, где каждый казак владел доброй фузеей мастерградской работы и был готов дать отпор. Уютный дымок вился над крышами свежесрубленных кедровых пятистенков — жены готовили обед мужьям. Многочисленные ремесленники и купцы заняты, в поте лица добывают хлеб насущный. Звонко стучали молоты в городских кузнецах, эхом отдавался стук топоров плотников — строили очередной дом для переселенцев. Здесь новая Родина. Значит ее необходимо обустраивать! Империя Цин и слышать не хотела о мире, но и сил для того, чтобы выгнать дерзких пришельцев уже не было. Ситуация зависла в неустойчивом равновесии.
К началу 1699 руки у попаданцев дошли до массового строительства железных дорог. Прокатный стан, способный катать рельсы, наконец заработал на полную мощность. Весной стартовало два проекта: строительство железной дороги от Вельки до реки Урал и самый грандиозный проект города попаданцев — дорога Мастерград-Казань. В июле первый состав с контейнерами с продукцией города окутался паром. Паровоз пронзительно свистнул, мощно фыркнул, дернулся и сначала медленно, но с каждым мигом ускоряясь, направился вперед к реке Урал. Публика, наблюдавшая отправление состава разразилась ликующими криками. Теперь выпуск и экспорт продукции Мастерграда увеличится как минимум наполовину.
