— Мам, а у тебя еще будут дети?
— Не знаю. Если Бог даст.
— А у дяди Алеши?
— Обязательно будут.
— А кто после дяди Алеши сядет на трон? Саша?
Кривить душой Софья не собиралась.
— Саша. Ты против?
— по-моему, он глуповатый.
Софья невольно фыркнула. Ага, глуповатый! Знать в своем возрасте несколько языков, читать, писать, отлично играть в стратегические игры... просто Елена была пристрастна. Ей многое давалось намного легче и Софья иногда жалела дочь. Родись та в двадцать первом веке — мигом бы сделала карьеру, у девчонки не голова, а сложный компьютер. Здесь же максимум, чего она достигнет — это роли серого кардинала, как и сама Софья. Если пожелает.
— Мальчики взрослеют позже, чем девочки, это закон жизни. Это естественно...
— А после смерти дяди мы все будем зависеть от Саши?
Софья чуть рот не открыла. Но...
— Ты правильно понимаешь. Но он будет царем.
— А почему — он?
— Потому что он — первенец.
— Но другие дядины дети могут быть умнее, или лучше...
— Понимаешь, малыш, порядок наследования определен жестко — и это правильно. Вот если бы у Саши была неизлечимая болезнь, или если бы он запятнал себя бесчестным поступком — тогда его могли бы лишить короны. Но лучше так не поступать. Помнишь, я рассказывала вам про Смутное время?
— Помню.
— Вот. Тогда погибло много людей, потому что кто-то решил как ты. Что другие будут умнее, или лучше, или достойнее... Царь определяется Богом. А то, что можем сделать мы... Саша ведь неглупый мальчик, верно?
Дочь наморщила нос, и Софья ласково пригладила ей темные пряди волос.
— А кто-то на его месте может быть намного хуже. Вот у нас есть дядя Алеша — он хороший?
— Да!
— А если бы на его месте был дядя Федя?
— Фу!
Сказано было абсолютно искренне. Царевича Федора, который недавно принял постриг в одном из монастырей, Елена не уважала совершенно. Понимала, что он идет не столько служить Богу, сколько прятаться от мира.
— Понимаешь?
— Да. Мам, а если бы и правда был дядя Федя?
— Я постаралась бы помочь ему, как могу и как умею.
— А ты была бы лучше на троне...
— Нет, малышка. Женщины править не должны. Только помогать правителям, потому что рано или поздно ты полюбишь, захочешь свою семью, дом, детей...
— Наверное, — ребенок явно сомневался, но раз мама сказала — значит так и будет.
— А если ты будешь править — этого никогда не будет.
— А тетя Уля?
— правит ее муж. Но дядю Алешу готовили править с детства, а твоего мужа? Ты же за брата замуж не выйдешь, верно?
— не выйду. Я вообще туда не хочу...
— И на троне окажется неподготовленный царь. А женщине придется выбирать между его решениями, которые могут быть вредны для страны — и своей любовью. Помнишь, я вам рассказывала про королеву-девственницу. Такова цена за успешное правление. А ведь она хотела любить...
— Это, наверное, больно.
— Очень. Поэтому не стоит тянуться к короне. Это не награда, а ярмо. Думаешь, дяде Алеше легко?
— Нет. Ты ему помогаешь...
— А ты можешь так же помогать Саше. Если он разрешит.
— А что для этого надо сделать?
— Стать ему хорошим и верным другом. Если сможешь...
— Смогу.
— Ну-ну...
Тот разговор, видимо, врезался в память малышке. Потому что сейчас Алексей Алексеевич наблюдал за компанией царевичей, царевен и племянников — и только головой качал. Очень четкое разделение получалось. Александр с прилипшей к нему Еленой — и Данил и Кирилл, которые вились вокруг Ангелины.
— Крутят ими малявки, как хотят!
— Они женщины, братик. И потом... да пусть крутят! Знаешь, Елена мне напоминает меня саму. Она умненькая и очень властная. Если ей такой муж как Ванечка не попадется, до конца дней в старых девах просидит. Вот и пусть брату помогает.
— Это ты-то властная?
— а что — незаметно?
Брат, как и в детстве, несильно дернул сестру за косу.
— Хотела б ты, Соня, давно б сама правила. Думаешь, я не понимаю? Но ты меня любишь, а Елена — Саньку?
— Дай время.
— было б у нас это время...
Малышня, наконец заметив родителей, с радостным визгом повисла на ком придется — и в очередной раз Софья подумала, что это — шаг вперед и к лучшему. Вспомнила Алексея Михайловича, тихонько вздохнула...
Эх, Тишайший... Ты своих детей тоже любил, но как-то иначе, наверное. У тебя так на шее не повисеть было, не поплакаться, не пожаловаться, не открыться. Сейчас Соня точно знала, что с любой бедой дети придут к ним. Не просить о разрешении, нет! А просто — рассказать. Довериться!
Вот оно — то слово. Тишайший своих детей тоже любил, но вот доверия между ними никогда не было. Не понял бы, не принял, не смог...
А они — смогли. Но что вырастет из этих зерен?
Будем воспитывать. Иначе и не скажешь.
1690 год
— Сука!!!
Сейчас никто не назвал бы Анжелику де Фотанж — красивой. Исказившееся лицо, оскаленные зубы, стиснутые кулачки. И верно — она фаворитка, только вот...
Эта английская сука!!!
Его величество медленно, но верно склонялся к вдовствующей королеве Анне. Вот ведь...
Тащить ее в постель внаглую он не мог — королева. Пусть не урожденная, но и не сельская девка. А по доброй воле...
Анна с удовольствием беседовала с королем, блистала на праздниках, очаровывала всех не только красотой, но и умом... и вот тут Анжелика проигрывала ей вчистую. Она не боялась маркизы де Ментенон — старуха! Но рядом с английской королевой чувствовала себя то неуклюжей, то глупой...
— Ненавижу!!! О, ненавижу!!!
Откричавшись и разбив несколько ваз, Анжелика попыталась подумать. Ненависть — это хорошо. Но... как же быть?
Как вернуть расположение короля? Ведь все чаще он просто не обращает внимания на свою фаворитку, отворачиваются чувствующие это придворные... забеременеть!?
Но король все реже посещает ее в последнее время!
Забеременеть от кого-нибудь другого?! Нет! Настолько глупой Анжелика не была.
Устранить соперницу?
А вот это... возможно ли? Но есть и кинжалы, и яды, и не всех отравителей извел ла Рейни... а уж избавившись от опасной королевской прихоти, она сможет вернуть себе расположение его величества!
Попадется?!
Такая мысль не приходила в очаровательную головку Анжелики. Там вообще было не слишком много места.
Приняв решение, маркиза уселась перед зеркалом и принялась поправлять краску на лице. Эта английская дрянь даже почти не красится... так немодно! И что государь в ней нашел!?
А где можно найти яд?
* * *
— Мерзавцы и негодяи.
Леопольд Австрийский был не в духе. Хотя он в нем и не был последние лет десять, кабы не больше. Вот как турки Вену взяли — так и хрупнуло что-то, надломилось — и не починишь, не удержишь... Конечно, Вену он себе вернул. А вот Венгрию...
Эти Ракоци! Зриньи!! Текели!!!
Ох, как же он ненавидел! Из его рук вырвали то, что он привык считать своим, что принадлежало еще его предкам — и возвращать не собирались. Ни на минуту.
Поляки могли защитить то, что считали своим, Леопольд сполна оценил талант Яна Собесского, когда они шли по следам турок и далее... военный гений! Полководец от Бога!
Просто сейчас он сражается на стороне Леопольда, потому что так приказал король, а потом — прикажут, и будет он сражаться против Леопольда. И победит, потому что сам император — плохой полководец. Его сила в другом, в интригах, он словно паук сплетает тончайшие нити человеческих судеб в одно ему ведомое полотно. А вот войска водить...
Но как вернуть свои территории?
Вообще, был один вариант. У Текели и Илоны Зриньи была общая дочь — Жужанна. А несколько лет назад его третья жена, Элеонора, подарила ему сына, Карла.
Вот если бы они оказались помолвлены, да что-то потом случилось со старшими детьми Илоны... это могло бы быть интересно! Тут был бы простор для игры.
Попробовать отписать Илоне?
Или попросту выкрасть малышку?
Венгры ведут сейчас переговоры с русскими и вроде как пытаются сговорить девочку за кого-то из сыновей государя, но тот не слишком согласен... Леопольд придвинул к себе лист. Сначала попробуем мирным путем. А потом уж можно и насильно.
Да и русские...
Император был неглуп, весьма неглуп и подозревал, что русские ко многому причастны. Доказательств не было, ну так ему и не надо.
Русские, русские...
Что можно придумать для воздействия на них? А ведь можно, еще как можно! Им хочется в Европу, хочется признания, наверняка хочется новых земель, а кто бы стал возражать? Честолюбие и жадность — вот те струны, дергая за которые, можно управлять любым человеком. И почему бы не попробовать управлять с помощью того, кому сам Бог велел?
По лицу императора расплылась едкая усмешка. Второй лист пергамента лег на стол — и на бумаге разбежались строчки.
Ваше святейшество...*
* Ваше святейшество — обращение к Папе римскому, прим. авт.
* * *
— а хорошо здесь. Только вот жарко слишком, — недавно прибывший выпускник царевичевой школы Александр обмахнулся веером. Дамская безделушка, говорите? Так ему и не кокетничать, а в жару веер весьма пригодится может. Особенно когда к климату еще не привык.
— Перетерпим. Зато для Руси тут полезного много, — Федька, то есть уже Федор Тимофеевич, к жаре уже успел привыкнуть. Да и одет был куда как проще собеседника — в белую рубаху и белые же полотняные штаны. Может, и не роскошно, зато удобно и практично.
Остров Ява действительно славился своим жарким климатом. А еще — действующими вулканами. Но русские готовы были это терпеть. Зато здесь выращивался отменный кофе, а местные жители...
А что — местные жители?
Если бы русские поступали с ними, как те же англичане или французы, если бы считали, что буддист не человек, потому что кожа у него другого цвета и он не знает про Христа, если бы принудительно насаждали свою веру и утверждали свою власть...
Так никто не поступал.
Ост-Индская компания, правда, начала колонизацию острова, и даже успела сильно попортить репутацию всем европейцам, но после известных событий в Нидерландах голландцы растерялись, а русские не упустили своего шанса.
Прибыв на остров, русские первым делом вытеснили с него голландцев. Вежливо, аккуратно, исключительно добровольно. Вы же уйдете сами, правда?
Мы верим в ваше благоразумие!
Капитаны как русских, так и испанских, и португальских кораблей покивали — и самые непонятливые голландцы просто исчезли.
Бывает такое в местных морях. Шторм налетит, али пираты, али еще чего — на все Божья воля. И Он ее проявил вполне отчетливо.
Торговля у голландцев не пошла, плантации, уже разбитые ими, предложилли перекупить... одним словом — оставалось только ругаться и убираться. И ведь никто представителей Ост-Индской компании не жалел. Те еще акулы, твари хищные...
Нельзя сказать, что русским было легко. Пришлось и повоевать, и поторговаться, но справились. Может, еще и потому, что местное население оказалось на их стороне. Федька иногда думал, что под Азовом было легче. Ну что там надо было делать?
Дошел, взорвал, завоевал! Красота!
А тут?
Партизанская война во всей красе! Причем — с обеих сторон. И если б не было у Федора за плечами обучения в царевичевой школе, если б не побывал он в свое время в Крыму — смог бы он грамотно обороняться? Наступать?
Давить конкурентов?
Гонять пиратов? Последние так особо зверствовали, нападая на русские корабли, словно те ммедом обмазали. Приходилось и на вооружение куда как поболее тратить, и конвой снаряжать, ну да не страшно. Государь не скупился, справедливо полагая, что жизнь одного его подданного ценнее, чем десяток ружей или пуд пороха.
Может, и смог бы Федор все сам организовать, но куда как тяжелее пришлось бы. И потери были бы куда как больше, а этого допустить никак нельзя. Свои ж люди. Православные.
Да если и не совсем свои, как те же испанцы — так что же? Они ж не виноваты, что пока истинную веру не приняли! Это батюшка Митрофан особливо объяснял когда-то мальчишкам. Все знают, что православная вера — она самая верная, правильная и честная. Но как быть, если человеку того в детстве не объяснили, да еще запутать постарались?
Тащить в рай за уши?
Ох, не поможет, только озлобит больше. С врагами — и то так поступать нельзя, а уж с друзьями или с теми, кто ими стать должен — вдвое осторожнее надо быть!
Показывать надо неразумным, как правильно! И жить, и верить...
А потому русские моряки вели себя куда как порядочнее голландских. В кабаках не буянили, хмельного не пили, девушек не прижимали, а если что и случалось, то только по взаимному согласию. Испанцы и португальцы сначала смотрели на них, как на блажных, потом задумались, а потом и уважать начали.
— Кофе да рис — разве много?
Александр пока еще в курс дела полностью не вошел, а потому Федя не видел ничего странного в его вопросе. Как не читай доклады, как не расспрашивай очевидцев, а все одно — лучше своего впечатления, на месте полученного, ничего нет.
— да тут не только они. Каучук, например. Али хинное дерево, при лихорадке зело пользительное. Сахарный тростник, опять же, капок — и отдают это все по бросовым ценам. Особенно каучук, они ж ему пока настоящей цены не знают!
Александр кивнул. Да уж, каучук!
И как в царевичевой школе додумались его с серой проваривать? Ох, непонятно! Но сделали. И испытания идут полным шагом. Скоро, уже очень скоро во флот поступят непромокаемые плащи,, сапоги и прочее разное, без чего обходиться можно, но нужно ли? Государю для своих людей ничего не жалко! А что самое приятное — каучука на островах много и никого кроме русских он особо не интересует. Вот и скупают за копейки! И становятся монополистами. Постепенно, шаг за шагом...
— А местные не пошаливают?
Федя расплылся в улыбке.
— Да как сказать... Мальчишки — они завсегда есть и будут, себя-то вспомни?
Мужчины переглянулись и дружно хмыкнули, припоминая кое-какие свои подвиги во времена оны.
— и пошаливают, конечно, и стянуть чего не откажутся, и всяко бывает. Но в основном — беззлобно. Мы-то тут своими становимся, на то и упор делаем. А между своими какие счеты? Недавно, вот, Тимка... помнишь его? Он на год старше тебя был...
— Рыжий?
— Нет, тот, который без одного зуба.
— А, помню. Он тоже тут?
— государь нас сюда почитай двадцать человек послал. Так вот, завязалось у него с одной девушкой из местных. Красавица — глаз не оторвать. Туда-сюда, дошло до серьезного, жениться надо. А вера-то разная! А девушка-то — дочь местного деревенского старосты... так что ты думаешь? Два раза их венчали. Сначала им отец Питирим соизволение дал на местный обряд, они в храм ходили, где их буддистский монах обвенчал. А уж потом к нам отправились. Отпущение грехов получили, невесту окрестили Катериной — да и обвенчали их по-честному. Как у православных и полагается.
— А местные не возражали?
— Нет. Отец Питирим вообще говорит, что буддисты, хоть народ и заблудший, да за их доброту и терпимость им многое господь простит. Потому как нет ничего хуже...
