— Когда лицо горело огнём? — задаю вопрос наставнику.
— Нет, после. Разве не чувствовал ты, как делишься своими силами с водами озера?
— Отлично помню.
Как не помнить, не будь у меня под рукой варенья со звездолистом, был бы всю ночь выжатой тряпкой.
— Раз помнишь, так сейчас проверим. Сам ты пока до стихий не дозовёшься, зато силой с ними делиться уже умеешь. Вот сейчас дрова-то и разожжём. Я пока огонь призову, а ты его напитай, а после представь, как дрова разгораются.
Усаживаюсь возле очага, Хатгаут садит с руки маленький язычок пламени на конец хворостины. В отличие от обычного огня, он ощущается по-другому — теперь я это точно чувствую. Даже сонливость отступила — одно дело смотреть на шаманов со стороны, другое — самому управлять стихиями! Снова толчок в районе пупка, ощущение разматывающейся ниточки, устремляющееся к огоньку — вглядываясь в него, вижу, что он отличается не только поведением (не расползается по ветке, не гаснет, не дымит), но ещё и выглядит по-другому. Всматриваюсь и понимаю — вокруг него, помимо обычного, распространяется и потусторонний свет. Как вокруг духов предков из священной горы. И по мере его напитки он всё усиливается. Так, а сколько вообще этому проглоту надо?
— Стой. Пока не зажигай, — послышался обманчиво-спокойный голос Хатгаута.
Подойдя ближе, он взмахнул рукой, огонёк разросся, охватывая топливо. Треть веток мгновенно обуглились, огонь весело затрещал, но потусторонний свет из него пропал.
— Не успел и трубку как следует раскурить, а ученик уже чуть пожар не устроил. Как себя чувствуешь?
— Устал, — отвечаю, прислушавшись к своим ощущениям. — И, пожалуй, проголодался.
— Поначалу всегда так — и сил мало, и тратить правильно не умеешь. Будешь нам в ритуалах помогать, так и научишься. Но на сегодня хватит.
— До завтра, учитель.
Иду домой, усталость чуть отступила. Похоже, нельзя будет поколдовать, потратив всю ману, а дальше рубиться врукопашную — слишком уж всё взаимосвязано. Или это зависит от тренированности? Надо будет позже учителя порасспросить.
* * *
Прошло несколько дней, по вечерам я ходил к Хатгауту на занятия, учась делиться маной с духами стихий. Сами призывы пока не осуществляю, но зато могу узреть даже невидимых обычным оркам духов стихии воздуха. Во время занятия Хатгаут проверяет, чтобы я не отдавал лишнего — мелкие духи всё равно не смогут усвоить столько маны. Да и в перекормленном состоянии могут не удержать полученную энергию и высвободить её всю за раз вместе со своей — а мгновенно сгоревшие дрова в шатре — гарантированные тяжёлые ожоги, если не хуже. Правда, если перестарался — можно просто отпустить духа стихии, и он уйдёт. Пока запасы звездолиста не трачу — организм должен сам привыкнуть забирать ману из окружающего мира, а потому хожу с упадком сил и лёгким магическим истощением. Но завтра занятий не будет — мы вновь проходим вдоль леса Тероккар, и я должен быть бодрым и сосредоточенным.
* * *
Движемся быстро, даже быстрее, чем когда шли на праздник — часть продуктов, что везли в первый путь, уже съедена, а на ярмарке ничем тяжёлым и громоздким не затаривались. Бьюкигра с Кайнати везут волокуши, а я нахожусь в одном из отрядов, прикрывая колонну со стороны леса. Мрака оставил с девушками — больно молодой, боюсь, при возможной атаке огров может не увернуться от их дубинок.
Выкорчевать бы часть леса, чтобы обезопасить путь — но никому из орков эта мысль в голову не приходит — участок этот частью прилегает к землям Северных Волков, частью — к клану Чёрной Горы, а потому хозяйничать другие тут не станут. Да и сам лес скрывает внутри целый город дренеев — а такие земли ещё более неприкосновенны, чем орочьи. Почему-то дренеи терпят соседство с ограми и гроннами. Помню, их город неплохо защищён — не то иллюзией, не то каким-то защитным полем. Ведь мало просто сделать дома невидимыми — враг, не подозревая, может и войти на улицу.
Всматриваюсь в чащу — пока всё спокойно, и дай духи, чтобы так и было, пока мы не минуем этот участок. Но мои молитвы не были услышаны — впереди послышался треск, гортанный вой, а над деревьями поднялась одноглазая фигура, размахивающая лапами. Гронн. А где эта тварь — там и огры. Сверля нас злобным взглядом, гронн резко проревел приказ, усиливший треск и топот со стороны деревьев, но сам в атаку не пошёл.
Мне "повезло" — на наш отряд несётся сразу четыре высоких фигуры, размахивающих дубинами и орущих на исковерканном общем: — Плющить! Плющить!
Натягиваю тетиву — стрелы слабо помогают против огров, но даже они замедляют эти машины смерти. Целюсь в корпус набегающему врагу — в голову мог бы и убить, но, скорее всего, промажу. Хлопок тетивы, натягиваю лук вновь, не чувствуя сопротивления лука, отправляю следующий смертоносный гостинец. Теперь лук в налуч, и метаю пику — чтобы остановить такую тушу, упора в землю точно не хватит. Выхватываю топор, и наш отряд разбегается, уворачиваясь от мелькающих дубин.
Смотрю в глаза набегающей смерти — дубина высоко вздета над головой, и сам бегу вперёд, перехватив топор клевцом вперёд. Загудел воздух, рассекаемый небольшим деревцем в лапе врага, но массивность оружия сыграла против огра — ускорившись, подныриваю под удар. Взмахнув топором, впечатываю его в колено врагу. Пробежав дальше, не бросаюсь на покатившегося по земле противника, а мельком осмотревшись, оглядываю обстановку — глупо будет, добивая врага, попасть под дубину другого огра.
Но прочие уже завязли в своих схватках, а потому бегу к упавшей туше — добить.
— Плющить! Мара, мясо... — бормотал огр.
Успевший подняться гигант опирался на повреждённое колено, заметив меня, перевалился в мою сторону, нащупывая выроненную дубину. В его груди торчала пара обломанных стрел, и стекала струйка крови из раны, оставленной пикой — сама она уже выпала. Оббегаю его с боку, уворачиваюсь от лапищи и пробиваю клевцом череп, завершая схватку. Отскакиваю в сторону и резко оглядываюсь по сторонам, высматривая, не нужна ли где моя помощь. Но засада уже себя исчерпала, и лишь гронн возвышается над деревьями. Нападать он не стал — развернувшись, грузно стал отходить вглубь леса. Преследовать его не стали — среди деревьев трудно увернуться от сокрушительных ударов, но Хатгаут придал ускорение отступающему врагу, подпалив его молнией.
Подскакал Гултадор с окровавленным оружием, пасть его волка тоже была выпачкана тёмно-бордовой кровью.
— Потери? — цепко оглядев нас, спросил вождь.
— Разобрались без потерь, — докладывает Гунрагр, временный командир нашего отряда.
— Собирайте трофеи и готовьте дрова, — отдал распоряжение вождь и поехал дальше.
Дрова — значит, не все так удачно отбились, как мы. Будет погребальный костёр. Иду к своему огру — забрать клыки и немного крови, чтобы разрисовать лицо. Несмотря на то, что кожа у них прочная, кроме клыков орки с них ничего не берут — запрещают обычаи. Ворочаю дурно пахнущую тушу — похоже, они вообще не моются. Сально-скользкая кожа, лысый череп с пробоиной от клевца. Переворачиваю его на спину, чтобы добраться до наконечников. Раньше видеть их настолько близко мне не доводилось — детям нечего делать на поле битвы. Смерть никого не красит, но черты огра отнюдь не уродливые — вполне симметричное лицо, без видимых уродств и патологий.
Разрисовываю лицо кровью огра, вырубаю клыки — завидный трофей в наших землях. Дубины огров и часть свороченных ими деревьев пошли на погребальный костёр — клан потерял одного волка и молодого охотника — тот не успел увернуться от дубины, и повреждения оказались так велики, что испустил дух до прихода шаманов.
— Аргнак, ты не ранен?! — спросила меня взволнованная Бьюкигра.
Во время нападения огров они с Кайнати бросили волокуши и выдвинулись чуть ближе к месту схватки, готовясь стать последним заслоном между врагом и детьми.
— Нет. Оружие огра было слишком массивным, чтобы быстро им размахивать. Будь у него одни кулаки, так просто я бы не увернулся.
— Вот и хорошо, — сказала Кайнати, обнимая меня.
— Приберите пока, — протягиваю им клыки огра.
Успокоив жён, отправляюсь исполнять свои обязанности шамана. Брёвна для костра уже готовы, и орки складывают целый помост в несколько слоёв. Никто не скорбит, смерть — обычное дело для нас, а такая — ещё и почётна. Но лично я постараюсь избежать такой чести.
Тела огров останутся на поживу воронам и кровавым ястребам, а может, их подберут другие огры. Вот мёртвого охотника разместили поверх сложенного костра, рядом с тушей волка. Начинаем обряд прощания с павшими. Окружаем костёр, я вновь делюсь с призванным Хатгаутом духом огня своей силой. Вслед за воздетыми вверх посохами взвилось пламя, жадно пожирая брёвна и тела, призванные духи воздуха ещё сильнее раздувают пламя. Высота пламени превысила шесть орочьих ростов, а сонмы искр вперемешку с дымом летели ещё выше.
Хотя мы стоим ближе всех к бушующему огню, жарко не было. Казалось, весь жар сосредоточен в самом костре, превращая не очень-то сухие брёвна в угли и пепел. Прошло не так уж много времени, но костёр, поддерживаемый стихией огня, успел справиться и с дровами, и с телами, превратив их в невесомый пепел. Ещё взмах шаманских посохов — и остатки костра устремляются в небо, символизируя полёт души к священной горе.
* * *
Дальнейший путь прошёл без происшествий, по вечерам я продолжал учился делиться маной со стихиями и уже меньше уставал. Или, если точнее, легче переносил истощение. Помня слова Хатгаута, не просил форсировать обучение — дух старого шамана мог и ещё каких условий наговорить моему учителю, раз уж я "сильно тороплюсь". Как не прислушивался, как не сосредотачивался — не мог уловить, как Хатгаут призывает стихии. А само главное — откуда они появляются? Не самозарождаются же они от избытка маны и желаний шаманов?
Местность снова становилась гористой, и мы добрались до пещеры, где оставили всё лишнее. Сейчас я буду не просто зрителем, но и непосредственным участником. И пусть мой вклад пока не так велик, как у прочих шаманов, но он всё равно есть. Плюс это уже работает на мою репутацию, возвышая меня над другими охотниками. Но я не зазнаюсь — у шаманов свои заботы. Подстелив шкуру, усаживаюсь вместе с остальными, замедляя дыхание. Стихия земли не терпит спешки — духи земли уже откликнулись (место, где постоянно призывают духов стихий, способствует их быстрому призыву), но ещё не двигают мегалит, насыщаясь нашей маной.
Дар получен и усвоен, камень отодвигается в сторону, словно невесомая пушинка, открывая проход к клановым вещам. Сегодня совсем не устал — остальные шаманы вкладывались в призыв куда больше. Ещё несколько дней, и мы наконец вернёмся на клановые земли. Дорога мне привычна, но я давно не охотился и успел по этому соскучиться.
* * *
Три недели спустя, городок дренеев.
Пришло время торговли с кланом Разящих Топоров, но орки где-то задерживались. Разумеется, точного времени не было — но от начала обычного посещения прошла уже неделя, заставляя Фетису волноваться. Дренеи умели ждать, долгая жизнь этому сильно способствует, но девушку томила неопределённость. Почему они ещё не пришли? Может, клана Разящих Топров уже нет — напали соседи, истребив или поглотив их? Слияние после войны — обычное дело, но Аргнак мог и не пережить подобного — многие охотники гибнут на войне. Криво усмехнувшись, Фетиса подумала, что это была бы самая жестокая шутка судьбы для неё, за исключением гибели наару. Судьба. Велен говорил, что она переменчива, видения будущего правдивы, но они состоят из сотен поступков и событий, зачастую не связанных друг с другом. И не будь её на том обмене, сейчас любознательного орка ждала бы другая дренейка, готовясь обучать своему языку. Тряхнув рожками, девушка отогнала прочь неприятные мысли. Аргнак — её. Почему он задержался — неважно. Нужно лишь переждать ещё один томительный день. Даже любимое занятие не приносило облегчения — кисти валились из рук, и рисовать совсем не хотелось. "Пойду пробегусь с подругой" — решила девушка, собираясь на улицу.
* * *
День спустя, Аргнак.
Перед посещением дренеев вождь решил устроить небольшую стоянку — дня на два-три, чтобы орки отдохнули с дороги и пополнили припасы охотой. Разбив шатёр, мы с девушками решили поохотиться на кабана. Осенью они самые лучшие — отъевшиеся, разжиревшие, и за счёт этого — менее проворные. Впрочем, матёрых вепрей добывать не станем — нам нужен сеголеток или, максимум, двухлеток. Готовимся к охоте, обговаривая тактику — ранить стрелами и принять на пику. Мрака взяли с собой — пора ему привыкать действовать на охоте сообща.
Воздух уже достаточно холодный, чтобы превращать наше дыхание в пар. Бежим в сторону от основных охотничьих маршрутов других охотников — не хочу перебивать им охоту, да и нам будет проще найти не потревоженную дичь. Волчок время от времени вынюхивает чьи-то следы, делает стойку, но видя, что мы не обращаем внимания, догоняет наше трио. Вот он поймал на бегу полевую крысу — не успела скрыться в норе и подвернулась ему на зубок. Действительно, сейчас ему такая добыча именно что на зубок — растёт он очень быстро, хотя ещё не избавился от подростковой угловатости. Но Хатгаут говорит, что вырастет он большим — лапы ещё в детстве у него были широкие.
Три часа лёгкого бега позади — останавливаемся попить и перевести дыхание, Мрак деловито нарезает круги вокруг нас, внюхиваясь в пожухший травостой.
— Куда дальше направимся? — спросила Бьюкигра, оторвавшись от бурдючка.
— Думаю, можно навестить кусты орешника — там наверняка должны быть их следы.
Дикие свины любят полакомиться орехами — они очень питательны. Проверив луки, бежим к показавшимся вдалеке кустам. Мрак уже издали зарычал — явно почувствовал что-то угрожающее. Самих кабанов мы не застали, но здесь было множество следов, кое-где земля была изрыта, а на самих кустах были клочки кабаньей шерсти — видимо, чесали бока. Волк, издав ещё один горловой рык, принялся внюхиваться в следы, пробежав вдоль кустов, устремился в поле. Мы позвали его назад — стадо, пусть и небольшое, но связываться с вожаком не хотелось — матёрый зверь. Поищем следы помельче — может, найдём одиночку — подросших кабанят главный вепрь изгонял из стада, стоило им только чуть повзрослеть. Был ещё вариант устроить засаду, но здесь не болотистая местность, где можно и зимой без труда выкапывать корни, а значит, звери могут и не появиться здесь ещё несколько дней.
Хотя, засада была бы предпочтительней — первый удар, с лучшей дистанции и на своих условиях — почти гарантированная победа над зверем. Но времени нет — выбрав следы одиночки, побежали догонять зверя. Судя по всему, оставлены они не более половины дня назад — земля уже промерзает, и следы сохраняются лучше, чем летом. Бежим по следу уже час, и судя по поведению Мрака — запах усиливается. Вот ещё одно преимущество своего волка — он лучше держит след, а когда подрастёт и наберётся опыта, научится выбирать наиболее свежий и перспективный. Местность почти ровная — плавные обводы холмов редко достигают в высоту и трёх орочьих ростов, а почва постепенно становится более сырой и болотистой. Похоже, кабан решил заесть орешки свежевыкопанными овощами.
