Острые ножи раз за разом срезали с бесформенных обрубков тончайшие ломтики кровоточащей плоти. Образовавшиеся раны аккуратно присыпались целебным порошком. Мучители делали все, чтобы истязаемые страдали как можно сильнее. Если же кто-то из несчастных терял сознание, в его изуродованный, щерящийся обнаженными челюстями в жуткой ухмылке рот немедленно вливалось какое-то зелье. И тогда сквозь мелодию флейт и вопли пирующих прорывался утробный стон жертвы, ее лишенные век глаза буквально вылезали из орбит, а безвольно обвисшее тело начинало биться в оковах. Так, что казалось, прочные железные цепи вот-вот разлетятся на куски.
— Высокочтимые правители Великого Дарзеза, — никоим образом не выражая собственного отношения к увиденному, произнес Безымянный, — Позвольте мне представить вам полномочного посла Империи Гин, высокочтимого наследного князя Джан Гунь Зунь дзы! Занимающего двадцать четвертое место в свитке претендентов на Нефритовый трон.
В этот момент сам высокочтимый наследный князь соизволил исполненным врожденного благородства движением извлечь откуда-то из-под своего внушительного брюха обнаженную девицу. Лет, самое больше, двенадцати от роду. Которую он одним могучим движением отшвырнул стоявшим поодаль телохранителям. Подобно вышколенным псам, набросившимся на несчастную по первому жесту сиятельного потомка великого государя.
— До сегодняшнего дня благородный внук нынешнего смертного воплощения Великого Дракона не имел возможности совершить хоть что-нибудь во благо Поднебесной ни в качестве военачальника, ни на чиновничьем поприще. — каждое произнесенное Верховным магррибом Жемчужины Юга слово буквально истекало сарказмом. — Правда, злые языки объясняют сие отнюдь не врожденной скромностью юноши, равно как и его интересом к знаниям, но только и единственно пагубной страстью к вину и соку черного мака. Также вынужден отметить, что мерзкие сплетники распускают и другие порочащие высокочтимого наследного князя слухи. Например, о все учащающихся приступах безумия, последнее время случающихся у благородного внука славящегося мудростью и спокойствием всемилостивого высочайшего императора У Ганга чуть ли не по десятку раз за день. Кроме того, говорят, что месяц назад исполнилось ровно десять лет, как многочисленные жены совсем еще молодого зывана стали вдовами при живом муже.
В считанные мгновения гинские беглеваны со сноровкой, свидетельствующей о большом опыте в подобных делах, подвесили вызвавшую хозяйский гнев наложницу на ближайшей свободной колонне. А откуда-то из глубин огромного дома в пиршественную залу просеменил непрерывно улыбающийся и кланяющийся, кланяющийся и улыбающийся пыточных дел мастер, немедленно верноподданнически павший ниц перед Джан Гунь Зунь дзы.
"Узнав о высочайшем желании высокочтимого наследного князя, не может ничтожнейший из рабов его не употребить всего усердия своего перед сиятельным взором достойнейшего из потомков Великого Дракона."
Хищно изогнутое лезвие в руке палача обманчиво нежно прикоснулось к смуглой бархатистой коже жертвы — и из едва заметного пореза вытекла первая капля крови...
В отличие от гинского принца, посол смертного воплощения Алого Дракона отлично понимал, что обязанности чиновника сколь угодно высокого ранга заключаются не в предводительстве на бесчисленных попойках и тому подобных увеселениях за казенный счет, но в неустанном труде на благо государства. И, самое главное, в постоянном строжайшем контроле за так и норовящими увильнуть от исполнения должностных обязанностей подчиненными.
Никаких полуголых танцовщиц или развязных собутыльников, не говоря уже о палачах, работающих прямо на глазах у пирующих. Перед окруженным полудюжиной телохранителей господином Зинь Гуань Юн дзы стояли всего двое замерших в неестественных позах друг напротив друга чиновников, да в углу притулился неприметный дабир, старательно водивший кисточкой по листу выделываемой только и исключительно в Земле Утренней Зари превосходной бумаги.
С первого взгляда на происходящее в заизском посольстве у первых граждан Вечного города сложилось впечатление, что строгий, но справедливый начальник затребовал у нерадивых работников давным-давно просроченный отчет. И теперь испуганные до полусмерти лентяи делают все возможное, чтобы переложить вину (и, само собой разумеется, ответственность) на другого. Бормоча под нос в свое оправдание что-то невразумительное.
"Блестит серебром речная гладь в свете звезд; сиреневый лотос покачнулся на легкой волне; над нами бездонное небо."
Еле уловимый поворот головы имперского посла — и звучат объяснения второго:
"Куда бы взор ни достигал, не видно конца горам и лесам; олени и кабаны неисчислимы, и всюду летают птицы; здесь целые века можно жить беспечно, не нуждаясь ни в чем."
Очередной намек на разрешение, и слово переходит к первому:
"Бесконечным потоком струится вода; хрупкий листок моей жизни теченье несет; мир и покой в душе."
И вновь право говорить возвращается ко второму:
"Корни гор находятся в царстве Янь-вана, а вершины подпирают небеса; в них сокрыты несметные богатства; оные сокровища может получить исключительно сильный телом и духом."
Заметив интерес правителей могущественного Дарзеза к малопонятным речам заизцев, Верховный магрриб республики несколькими выверенными жестами начертал на сфере узор из пылающих рун. И обновленный амулет перевел услышанное гуглозом совсем иначе. Фразы, только что подобные речам одержимого джиннами, упорядочились, приобрели смысл и превратились в стихи! Пусть даже и написанные по правилам, отличным от канонов Жемчужины Юга.
"В подвалах чертогов Янь-вана у гор основанья стоят
А крытые снегом вершины - небес синеву бороздят.
В их недрах сокрыты богатства: нефрит, злато и серебро,
Прекрасные алые лалы, алмазы... иное добро.
Хоть всяк в Поднебесной мечтает сокровища те заиметь,
Но лишь сильный духом и телом достоин всем этим владеть."
Лучшие мужи Вечного города, каждый из которых был еще в детстве обучен искусству объединения слов в чеканные формы бейтов, не раз и не два читал родным и близким газели собственного сочинения и до сих пор втайне мечтал о славе великого сказителя, в едином порыве встали и низко поклонились. В знак искреннего уважения к собрату по галяму.
— Прошу прощения за неизбежные погрешности в переводе, высокочтимые, — рассыпался в извинениях перед Меджлизом явно польщенный Безымянный. — Но я не достаточно хороший сочинитель, чтобы сравниться с участниками поединков зэзенов, регулярно устраиваемых высокочтимым господином Зинь Гуань Юн дзы, прибывшим сегодня ночью в Великий Дарзез в качестве заизского посла. Кстати, сегодняшняя тема — "горы и воды".
Тем временем в зале произошла очередная перемена. И высокопоставленный ценитель прекрасного наслаждался не рифмованным описанием могучих горных хребтов, заснеженных скал и поросших лесом холмов, а превознесением неисчислимых достоинств многочисленных рек, озер и морей необъятной Бэлы:
"В бескрайних просторах неведомых вод
Челнок одинокий неспешно плывет.
Для лодки открыты любые пути,
Но кормчий обязан..."
Неожиданно сказитель запнулся, переменился в лице, мгновенно покрывшемся крупными каплями пота, и, в тщетных поисках рифмы, беспомощно повторил:
"Хоть лодке открыты любые пути,
Но кормчему нужно..."
Вдохновение явно покинуло стихотворца. Какое-то время он еще что-то невнятно бормотал (одновременно в нижней части сферы непрерывно появлялись и исчезали как отдельные буквы, так и бессвязные обрывки слов). Наконец посеревший от ужаса заизский мастер художественного слова окончательно выдохся и замолчал, тупо глядя перед собой. Его соперник, напротив, скалился широкой бессмысленной ухмылкой, словно приговоренный, узнавший о помиловании за секунду до казни. А потом господин посол величественно поднялся с шелковых подушек и повелительно воздел руку. Подчеркивая важность происходящего, загрохотали невидимые барабаны. Холеная длань с богато изукрашенными золотыми чехлами на ногтях длиной в полторы ладони опустилась, и на залу обрушилась тишина.
"Я недоволен!" — огласил свое решение организатор и единственный судья состязаний.
И тогда зэзен заорал. Дико и страшно.
— Господин Зинь Гуань Юн дзы ненавидит и презирает тех, кто смиряется с поражением после первой же неудачи. — обманчиво тихий голос Безымянного шутя перекрывал истошные вопли неудачника. — И неустанно укрепляет волю ближайшего окружения, приучая их до конца бороться за победу. Ведь если бы данный сказитель проиграл текущую схватку, то острый кол углубился бы в его тело всего лишь на палец. Да, сие очень больно. Но проигрыш битвы отнюдь не означает поражения в войне. Не моли о пощаде и снисхождении, но продолжай сражаться — и, рано или поздно, ты одолеешь противника! К несчастью, этот сочинитель оказался слаб духом, что и стало причиной ярости господина посла.
Некто в шелковых одеждах сноровисто выдергивал из-под истошно вопящего стихотворца каменные пластины в палец толщиной, а слабый духом сочинитель, вызвавший ярость высокопоставленного чиновника Поднебесной отсутствием готовности до конца бороться за победу, корчился в предсмертных муках и кричал, кричал, кричал...
Победитель состязания был аккуратно снят расторопными слугами с окровавленного кола и передан в руки искусных целителей; проигравший — агонизировал на устройстве для укрепления воли подчиненных с кляпом во рту. Второе устройство скрыли от посторонних глаз легкие бамбуковые ширмы. Сам же господин Зинь Гуань Юн дзы, отложив все прочие дела, обратил свой пристальный взор на орудие Верховного магрриба.
"В последний день месяца зя-жу года Синей Лошади Алой звезды всемилостивый высочайший Нефритовый император вызвал меня во дворец и лично вручил указ, написанный на красной бумаге, приказав мне тотчас же отправиться в город Нан-джуанджи, чтобы зачитать тебе, мудрец и маджнун Ли Ан Донг Джуань дзы, божественные мысли священного властителя." — Выждав приличествующее случаю время, заизский посол извлек из золотого ларца свиток, развернул его, почтительно коснувшись губами печати синего воска и, на одном дыхании, выдал:
"Милостью Великого Дракона, Мы, Цин Гуа Бао Донг дзы юнь, божественный Сын Неба и Дракона; смертное воплощение Великого Дракона в Срединном мире; великий государь и священный властитель Поднебесной и всех стран Срединного мира, которые приобщились к цивилизации; сидящий на Нефритовом троне всемилостивый высочайший повелитель Верхнего, Нижнего и Срединного миров; победитель закатных демонов и хранитель Столба Мира; божественный правитель Гинского, Заизского, Гуанджского, Джангунского, Гэнанского, Чунского и Денгедского царств; князь крови..."
Полный титул императора Поднебесной был необычайно длинен, а в данной ситуации стоящие во главе могущественного Дарзеза могли себе позволить безнаказанное проявление неуважения к чужеземному владыке. И лучшие из мужей Жемчужины Юга, не обращая ни малейшего внимания на распинающегося чиновника, приступили к обмену впечатлениями об увиденном. Раз за разом возвращаясь к вопросу:
— Да кто он вообще такой, этот Зинь Гуань?
— Господин Зинь Гуань Юн дзы достиг нынешнего положения, оказывая могущественному князю крови Джао Джун Ли Джен цину, военачальнику и первому из соправителей Заизской империи услуги деликатного свойства. — любезно пояснил знающий все и вся в Земле Утренней Зари Верховный магрриб Вечного города. — Вот уже более двух дюжин лет наш гость с неизменным успехом исполняет самые разнообразные невысказанные пожелания своего господина и повелителя. Всякий раз выказывая твердость воли, истинно бойцовский дух и непоколебимую уверенность в безусловном достижении поставленной цели. Господа, — неожиданно повысил голос навва. — Обратите Ваше внимание на то, что и в посольстве Гинского властителя, кроме наследного князя, наличествует, по меньшей мере, один чиновник, имеющий право говорить от имени всемилостивого высочайшего Нефритового императора.
Действительно, в то время как высокочтимый наследный князь продолжал развлекаться в компании собутыльников, рядом с лежащим ниц гуглозом надменная личность в богатых одеждах и с подозрительно знакомым свитком в руках верноподданническим голосом декламировала бесконечные титулы повелевающего Средоточием Порядка Вселенной.
Какое-то время первые граждане республики развлекались, подсчитывая царства, княжества и города, принадлежавшие в незапамятные времена императорам Поднебесной. Доколе господин Зинь Гуань, торжественно перечисляя ныне утраченные владения божественного правителя Бао Донга, не изрек:
"...Вэй-гоку, Юй-нань и Нан-джуанджи, а также иных земель, стран и городов, которые лелеют приобщение к цивилизации, великий государь, наставник и защитник, даем Наше высочайшее согласие..."
А спустя несколько мгновений, то же самое объявил и гинский чиновник.
Позднее всезнающие дарзезские сплетницы утверждали, что вопли разъяренного Меджлиза заглушили разноголосицу улиц Жемчужины Юга на добрый барзанг от дворца.
Возмущение первых лиц Вечного города не разделял только Безымянный, изучающий требования новоявленного повелителя сильнейшей из держав необъятной Бэлы с видом, словно перед ним был не вирман жалкого царька откуда-то с окраины мира, но драгоценная рукопись эпохи расцвета Заронской империи.
"...мудрецу и дандри Ванг Йонг Джуань дзы прибыть к Зинь Гуань Юн дзы - Нашей опоре государства в провинции Нан-джуанджи и оказать помощь в усмирении мятежников, наведении порядка и приведении провинции под Нашу руку..."
"...отправиться в провинцию Гин-джоу к Джао Джун Ли Джен цину - Нашему Великому защитнику, и оказать помощь в истреблении бунтовщиков в Наших рассветных провинциях. А также их родственников и сообщников: всех, кто оказывал бунтовщикам помощь; кто знал о них, но не сообщил Нам; кто догадывался, но молчал..."
"...прибыть на Наш суд для решения твоей дальнейшей судьбы..."
Озвучив, воистину, скромное и незначительное пожелание смертного воплощения могущественного божества, посол Алого Дракона вновь поцеловал восковую печать и замолчал. Милостиво дозволяя лежащему перед ним ниц мудрому дандри со всем почтением восславить священного властителя за небывало щедрую награду и взмолиться о разрешении немедленно удалиться за-ради скорейшего исполнения милостивых пожеланий великого государя. Но вместо положенных в таких случаях благодарственных слов, прозвучало кое-что иное:
"Своим посланием всемилостивый высочайший Нефритовый император оказывает незаслуженно высокую честь недостойному..."
