Истории об искусстве чч.1-3

Истории об Искусстве,

— поведанные Верховным магррибом Вечного города,

— известным в пределах Ойкумены под прозванием Безымянный,

— и записанные рукой смиренного служителя Творца,

— субминистратора Ордена Знания благочестивого Томаса

— во время пребывания оного в богомерзком Тарсесе -

— логове еретиков, ворожеев и демонопоклонников

— с посольством Его Величества Фихола Праведного,

— милостью Отца Небесного, короля Мерции и Валении.

Читатель, салам!

Сокол в небе беспомощен без крыльев. Человек на земле немощен без коня.

Все, что ни случается, имеет свою причину, как начало веревки влечет за собой конец ее. Взятый правильно путь через равнины Вселенной приводит скитальца к намеченной цели, а ошибки и беспечность завлекут его на солончак гибели.

Если человеку выпадает случай наблюдать чрезвычайное, как-то: извержение огнедышащей горы, погубившей цветущие селения, восстание угнетенного народа против всесильного владыки или вторжение в земли его Родины невиданного и необузданного народа — все это видевший должен поведать бумаге. А если он не обучен искусству нанизывать концом тростинки слова повести, то ему следует рассказать свои воспоминания опытному писцу, чтобы тот начертал сказанное на прочных листах в назидание внукам и правнукам.

Человек же, наблюдавший потрясающие события и умолчавший о них, похож на скупца, который, завернув плащом драгоценности, закапывает их в пустынном месте, когда холодная рука смерти уже касается его головы...

— Пролог

Девятый день месяца гойаг 6367 года от Основания Вечного города.

Ригенский рейд, борт дарзезского глибера "Бегущий по волнам".

— Мой господин, — почерневшее от непогоды, исхлестанное ветрами бесчисленных морей Бэлы лицо одноглазого Дауда-аль-Мунагира было мрачнее грозовых туч, затянувших небо над тонущим в грязи Ригеном. — Вот уже вторую декаду мы стоим и чего то ждем! Ибо местные амиры, мерзкие грязные дикари, да откусят им бродячие собаки все, что торчит, словно одержимые жайданами, вместо принятия решения день и ночь неустанно молятся разрисованным деревянным идолам. Между тем погода ухудшается с каждым часом. И я боюсь...

— Не слишком ли поздно ты начал бояться, презренный сын грязной свиньи и трусливого шакала? — услышав обманчиво спокойный голос высокочтимого Норонго-эль-Эрейро, некогда безжалостного предводителя ловцов удачи по прозвищу "Каменное сердце", а ныне — первого из девяти купцов-соправителей дарзезской республики, не страшащийся ни пиратов, ни океанских чудовищ габудан в ужасе пал ниц.

— Не ты ли, старый лжец и развратник, каких-то три месяца назад клялся собственным достоинством, между нами говоря, даже более ничтожным, чем его владелец, будто "Бегущий по волнам" — необычайно стремителен, прочен и легок в управлении. А экипаж корабля — опытен, храбр и готов к любым испытаниям. И что, наконец, именно на твоем пенителе морей находятся лучшие в Искусстве Воды и Воздуха маджнуны, каких только можно нанять на территориях, подвластных Жемчужине Юга!

Я поверил услышанному. И поручил столь важное и ответственное задание именно тебе! А сейчас, когда выполнено менее половины работы, неожиданно слышу, якобы самая обычная буря способна помешать искуснейшему, по его словам, габудан-паше Бэлы провести глибер из одного порта в другой. Похоже, я сделал неправильный выбор. Однако, любую ошибку можно исправить!

Относительно же бесконечных жалоб на никогда не моющихся полуночных дикарей, их костлявых волосатых женщин, холод и безделье я скажу так: волею Справедливейшего, местные власти щедро оплачивают вынужденный простой "Бегущего по волнам". А судовладельцы, имеющие разрешение на торговлю с далеким Гаридозом, получают колоссальную прибыль с каждого рейса. Часть которой, между нами говоря, более чем солидная, оседает в твоих бездонных карманах... Или ты считаешь себя умнее других? Так знай же: несмотря на разделяющее нас расстояние, мне известно ВСЕ. И если я до сих пор не повелел посадить тебя на кол за ложь и воровство, то лишь потому, что ты — не более, чем мое послушное орудие в этих отдаленных краях. А мой корабль будет стоять там, где нужно мне, и ждать разрешения на выход столько, сколько я пожелаю! Тебе понятна моя воля?

— Да, повелитель. — почтительно ответил габудан. — Твой верный и преданный слуга осознал собственную глупость, и нижайше молит о прощении. Ибо мудрость моего господина — велика, как Самоцветные горы. В то время как разум его покорного раба ничтожен и жалок, подобно...

Но тут аль-Мунагир поперхнулся от ужаса, ибо лицо высокочтимого Норонго-эль-Эрейро, мудрого и справедливого жаградара Вечного города, исчезло из амулета связи. И тщетно одноглазый Дауд вертел и тряс отполированное до блеска серебрянное зеркало. Наконец, убедившись что разгневанный хозяин не желает более выслушивать оправдания столь же нетерпеливого, сколь и жадного, да, впридачу, еще и глупого работника, трясущийся от пережитого страха и унижения габудан выпрямился, сорвал с пояса тяжелый бич из кожи морского дракона, и, тяжело ступая, вышел на палубу "Бегущего по волнам". Дабы выместить ярость на первом же встреченном матросе.

То же время, столица дарзезской республики

дворец Меджлиза.

Если на погрязших в дикости, невежестве и религиозном фанатизме странах Северо-Запада Бэлы едва начинался вечер, то здесь, в Жемчужине Юга, месте, где день и ночь творили шедевры лучшие из ремесленников этого мира, в сердце могущественного государства, в пределах которого неустанно совершенствовали владение Даром величайшие из постигших Искусство, стояла глубокая ночь. Время, когда все, кроме астрологов и влюбленных, крепко спят. И видят удивительные сны.

Но работавший в одном из бесчисленных помещений величественнейшего из дворцов Вселенной последнюю тысячу лет практически не интересовался движением небесных источников Силы: только слабый подстраивается под обстоятельства, сильный — подчиняет их своей воле, а мудрый — обращает себе на пользу то, что есть. Столь же мало привлекали его внимание и созданные Дарующим Жизнь на усладу, равно как и на погибель могучих мужей прекрасные девы: любая из красавиц Бэлы сочла бы за великую честь хотя бы раз доставить наслаждение правителю древнего Дарзеза. Не говоря уже о том, чтобы стать наложницей повелевающего могущест­венным Вечным городом или родить ему сына...

В настоящий момент стоящий во главе республики думал совсем о другом: скрытые от постороннего взора тайные механизмы Власти провернулись в очередной раз, разрывая старые связи между державами (и немедленно создавая новые взамен исчезнувших). И теперь лучшие мужи Жемчужины Юга, собирая информацию изо всех доступных источников, день и ночь размышляли над важнейшей государственной задачей: как им следует поступить, дабы неизбежные при изменении баланса сил расходы понес кто-то другой. А величайшее из государств данного мира — получило от свершившихся перемен исключительно прибыль и дальнейшее упрочнение влияния на прочие страны и народы Бэлы...

— Итак, спустя какую-то жалкую пару сотен лет с момента объявления нам войны на истребление, полудюжины с треском провалившихся Походов Веры и прочих нелепых телодвижений, полуночные дикари, наконец-то, поняли, что любые их усилия по нашему уничтожению для стороннего наблюдателя выглядят не более, чем попыткой кучки безумцев вычерпать ложками безбрежный Океан (присутствуй в комнате сторонний наблюдатель, ему бы показалось, будто произносящий сии исполненные скуки и равнодушия слова разговаривает с воображаемым собеседником). И, во имя сбережения жизней собственных подданных, их так называемым амирам следует с нами дружить, или, по меньшей мере, торговать, но уж точно не враждовать. Я смотрю, отношения налаживаются прямо на глазах. Лет примерно через пятьсот, мы, очень может быть и соглашение о торговле заключим.

— Повелитель опять слушал мольбы свиноподобных купцов? — темнота в углу залы зашевелилась, и превратилась в размытый бесформенный сгусток с багрово-красными точками вместо глаз. Полупрозрачная тень, состоящая, казалось, из квинтэссенции Тьмы, медленно выплыла на середину помещения. — День и ночь мечтающих об исключительном праве на беспошлинную куплю-продажу с далекими странами для себя, любимого. Как минимум, на пару веков. Дабы целых двести лет он один, единственный и неповторимый, имел право выменивать на стеклянные бусы и снадобья, увеличивающие мужскую силу, у замотанных в вонючие шкуры голозадых дикарей золото, жемчуг и драгоценные камни. А также меха и рыбий зуб... Ах да, я совсем забыл про могучих выносливых рабов и пышнотелых беловолосых наложниц с глазами цвета весеннего неба!

— Какой цинизм! — хозяин существа сделал вид, что удивлен услышанным. — А ведь буквально прошлой ночью, кое-кто из присутствующих здесь, но не я, многословно восхвалял собрав­шихся на центральной площади Жемчужины Юга этих самых лопающихся от жира торгашей, именуя их, почему-то, не иначе как достойнейшими гражданами Великого Дарзеза! Особенно мне понравилось про Отцов Державы, чьи славные деяния неизменно крепят государственную мощь.

— Могущество республики, — незамедлительно отозвался сгусток темноты, — Прирастает, единственно лишь, мудростью и неустанными трудами моего господина. Милостиво даровавшего подданным своим множество льгот и привилегий. Роль же ничтожных смертных, волею слепого случая получивших возможность наслаждаться дарованным им счастьем быть верными и преданными слугами моего хозяина — не более, чем неустанно копить деньги, имуще­ство и рабов. На случай, если те вдруг потребуются Владыке.

— Повелитель Вечного города... — говоривший сделал вид, будто примеряется к помпезному званию. И, с напускным сожалением, произнес: — Не звучит, верный фамилиар.

— Что в имени, Господин? — вкрадчиво прошелестела тьма. — Да, мой хозяин не имеет громкого титула, зато он обладает знаниями и разумом, достойными богов. Ибо просчитывает последствия принимаемых решений не просто на десятилетия, но на века вперед. И я знаю, Владыка уже придумал, как заставить надменных, но глупых предводителей северных дикарей преклонить колени даже не перед наместником могущественного Дарзеза, но перед последним голодранцем Жемчужины Юга...

— Глава первая

— В которой благочестивый субминистратор Ордена Знания начинает свое путешествие в далекий Тарсес — богомерзкое логово язычников, ворожеев и демонопоклонников

— ...aeterna memoria. — в очередной раз под раскаты органа пропел хор, не словами молитвы, но всем сердцем благодаря Отца Небесного за сохранение любимых детей Его в ночи и прося у Него благословения в наступающем, чтимом каждым Истинно Верующим дне поминовения Святых и Усопших, по светскому календарю именуемому первым листопада 8227 года от Сотворения Ойкумены.

Всенощная служба в величественном кафедральном соборе Семи Воплощений Создателя, горделиво возвышающемся над прекрасным городом Ригеном, близилась к концу. Одновременно с первыми проблесками зари, последние отголоски церковного гимна, возносящего хвалу любви и милосердию Его, затихли под сводами грандиозного храма, созданного единственно лишь во имя увековечения в памяти людской аватар божества, сотворившего сей дивный мир исключительно во имя счастья любимых детей. И столь благочестивы и мудры были звучащие в Доме Творца слова псалма, что души смертных, возносящих молитвы Ему, преисполнились любовью, добротой и состраданием к ближнему своему. И каждый из присутствующих, начиная с зажиточного купца или благородного рыцаря, чей особняк или величественный замок ломились от богатств, и, заканчивая последним ригенским бедняком или нищим паломником, отправившимся в духовную столицу Святой Земли с самого края Ойкумены, щедрой рукой пересыпал в ящик для пожертвований содержимое кошеля.

Дабы иерархи Церкви Создателя, процветающей под мудрым руководством нынешнего первослужителя ригенского, пресветлого Модеста, имели возможность и далее возводить прекрасные храмы, где пастыри Его денно и нощно славили бы вместе с прихожанами Истинное Божество. Равно как и монастыри, и богословские академии, чьи стены ежегодно будут покидать новые проповедники Слова Всеблагого и Милосердного. Неустанно приближающие заветный день, когда несомый миссионерами матери-церкви свет единственно правильной веры озарит Путь к Трону Его мириадам смертных. Проникнув в каждый дом, от мрачных боргов утопающего в вечных снегах Нордхейма на далеком Севере, до скрипучих повозок южных кочевников, странствующих среди раскаленных пустынь и редких оазисов загадочного полуденного Хакума. Поселив в сердцах мириадов людей (а также нелюдей) мир, любовь и согласие...

Пожертвовав одним из первых на благое дело в соответствии с церковным уставом и устремлениями души все имеющиеся при себе наличные деньги, и вознеся отдельную молитву ипостаси Мудреца, благочестивый клирик именем Томас, восемнадцатилетний выпускник Ригенской духовной Академии и самый молодой из субминистраторов Ордена Знания с момента его основания, замер неподалеку от выхода из кафедрального собора Семи Воплощений Создателя — прекраснейшего из храмов во Вселенной. Но (в очередной раз) восхищаясь величественным зданием, столь прекрасным, что каждый, увидевший его, немедленно соглашался с утверждением, будто не талант и мастерство архитектора, но воля самого Отца Небесного руководила зодчими, смиренный служитель Его одновременно не переставал высматривать в толпе Истинно Верующих будущего командира и соратника. Того, с кем ему предстояло выполнить во имя матери-церкви великое дело, равного которому не совершал доселе ни один из избравших смыслом жизни служение Творцу.

Однако, почувствовав, что впадает в гордыню, сиречь — первый из смертных грехов, непоправимо губящих человеческую душу, юноша незамедлительно изгнал из головы неподобающие мысли. Заставив себя не думать о том, как упрочнится Дело Его, когда данное ему поручение будет выполнено наилучшим образом.

Его Сиятельство Александро-дель-Сантано дер Валенто графа Мерридо благочестивый клирик опознал по гербу, вышитому на одеждах. К тайной радости субминистратора, оный нобиль оказался ревностным последователем Всеблагого и Милосердного и щедрым прихожанином: без колебаний высыпал содержимое туго набитого (отнюдь не медью!) кошелька в прорезь ящика для пожертвований, омыл руки в святой воде и, лишь получив благословение от храмового служки, направился к выходу. Пройдя на расстоянии вытянутой руки от смиренного Томаса.

— Благородный рыцарь! — обратился к доблестному графу отринувший мирские соблазны. — Не затруднит ли Вас уделить не мне, но пославшему меня, несколько мгновений своего драгоценного времени?

Оглянувшись, будущий предводитель и соратник благочестивого клирика увидел с нетерпением ждущего ответа безусого юношу в стоптанных сандалиях и потрепанной сутане, украшенной новеньким значком выпускника Академии и символом Знания.

— Miles semper exaudit ut consilium sapienti, — после недолгого молчания ответил фразой из Священного Писания Его Сиятельство. — Но святой отец должен знать, что к полудню я вместе со спутниками должен быть в порту. В противном случае мы рискуем задержаться в светлом городе Ригене до самой весны. — добавил граф Мерридо и, подав знак дружинникам, оруженосцам и прочей челяди ожидать господина на площади, направился вслед за смиренным Томасом по запутанным переходам храмового комплекса.

Подойдя к неприметной полуоткрытой двери, рукоположенный служитель Его начертал символ Отца Небесного, после чего любезно предложил благородному спутнику войти первым. В маленькой комнате с высоким потолком отважного Александро-дель-Сантано дер Валенто и его будущего соратника ожидал сам пресветлый Модест. Еще не успевший сменить расшитое зо­лотом парадное белое одеяние, в котором Наместник Творца в Ойкумене выстоял утомительную многочасовую службу, на повседневную скромную одежду.

— Creator benedicat vobis. — поприветствовал он гостей, и, после того как граф Мерридо облобызал пастырскую длань, исполненной врожденного смирения речью предложил братьям по Вере разделить с ним завтрак, ниспосланный милостью Его.

Вознеся благодарственную молитву Создателю, все трое заняли места за столом. В соответствии с заветами святого Марио Корбского, хозяин сначала положил сотрапезникам и только потом — себе квашеной капусты с оливковым маслом. Подобно древним пророкам, несшим племенам людским Слово Его во времена столь давние, что упоминания о том сохранились, единственно, в Священном Писании, первослужитель ригенский довольствовался в жизни малым. И мудрым словом (а также личным примером) призывал к тому же окружающих.

Пока присутствующие отдавали должное скудной по случаю постного дня пище, в комнате царило молчание. Но немедля по окончинии трапезы пресветлый Модест обратился к сиятельному Александро-дель-Сантано дер Валенто:

— Сын мой, повтори задачи, каковые непременно должно решить возглавляемое тобой посольство ad majorem Creatoris gloriam.

На что благородный граф немедля ответил:

— Мой сюзерен поручил мне прибыть в богомерзкий Тарсес, гнездо порока, разврата и чернокнижия, дабы обсудить с тамошними властями вопрос устроения в оном городе странноприимного двора, где будут останавливаться peregrinus, желающие поклониться месту захоронения телесного Воплощения Девы, расположенному в пределах государства Кин. Кроме того, Его Величество поручил мне заключить договор на приобретение у правителей города язычников, торгашей и грешников небольшого участка для строительства храма Всеблагого и Милосердного, дабы свет Истинной Веры елико возможно скорее развеял бы тьму неверия и идолопоклонничества в тех краях.

И увидел благочестивый клирик в этот миг удовлетворение на челе святого отца. Вызванное известием, будто печально славящийся буйным нравом и распущенным образом жизни королевич Фихол, чье вызывающее поведение порой доходило до того, что Его Высочество, а вслед за ним и свита наследника в промежутках между разнузданными оргиями, необузданными выходками и рыцарскими турнирами в неслыханной дерзости своей осмеливались поставить под сомнение постулат Церкви Создателя "superioritate potestatem spiritualem supra saecularem", раскаялся в заблуждениях и вернулся на путь к Свету, едва лишь Отец Небесный призвал к себе родителя его.

Благодаря чему Конклаву не пришлось доводить конфликт с заблудшей овцой до обвинения в ереси, либо, если бы Трибунал Ордена Чистоты убедился, что душа последнего из Фаресингов все-таки не окончательно потеряна для Творца, то до interdicunt. С немедленным пострижением грешника и последующей отправкой в дальний монастырь для покаяния. Поскольку сразу по свершении таинства помазания Его Величество, осознав священный долг перед Всеблагим и Милосердным и Делом Его, равно как и перед сиятельными нобилями, а также подлым сословием, всемерно начал укреплять Истинную Веру в пределах вверенных ему земель. И, с подлинно монаршей щедростью, всемерно поддерживать миссионерскую деятельность несущих Слово Его по миру сему.

И охватила субминистратора Ордена Знания радость от осознания причастности к столь великому делу: стать первым из тех, кто принесет в страны погрязшего во грехе, язычестве и богомерзком колдовстве Юга Слово Отца Небесного, который есть Любовь. На несколько мгновений даже переросшая от ощущения причастности к великим делам в греховное чувство гордыни. Ибо встал в этот момент пресветлый Модест, первослужитель ригенский, дабы, прочитав молитву Деве, укрепляющую разум и дух слышащих ее, потребовать от присутствующих клятвы на частице мощей Судьи в том, что все, произнесенное здесь и сейчас, останется в тайне до скончания веков.

Когда же и благочестивый клирик, и отважный граф Мерридо, скрывая легкую дрожь, проистекающую из оказанной им высокой чести приложиться к такой святыне, поклялись хранить тайну, коя будет им доверена, до конца своих дней либо пока иерархи матери-церкви единогласно не освободят их от обета молчания, первый из проповедующих Слово Его начал рассказ о главной задаче будущего посольства. Столь важной и секретной, что погрязшие в разврате, демонопоклонничестве и ворожбе правители города торгашей, узнав хоть малую долю правды, немедля уплатили бы доносчику полновесным золотом, отборным жемчугом и драгоценными камнями. По весу прознатчика.

— Вы знаете, о возлюбленные чада Создателя, сотворенные по образу и подобию Его, что населяя нашу планету разумными существами, мечтал Творец, прежде всего, дабы было, на кого оставить задуманное Им, когда Он отправится в долгие странствия по дорогам Астрала. Ибо весь сей дивный мир, с бесчисленными континентами и морями, островами и реками, с живующими в нем зверьми и птицами, рыбами и гадами, существует по воле Его. Но предыдущие попытки оказались неудачны. Потому что вышли оные существа не мудрыми и до­брыми, но тупыми и злобными. В результате чего...

В следующий миг сиятельный Александро-дель-Сантано дер Валенто, не из дурного воспитания, но исключительно находясь в восхищении от самой возможности услышать из уст самого Наместника Отца Небесного в Ойкумене историю о том, как вложил Всеблагой и Милосердный частицу самого себя в сотворенных Им людей, в злобе и зависти именуемых южными дикарями не иначе, чем хумансы, передвигая стеклянный бокал с чистейшей родниковой водой — единственным напитком, употребляемым первослужителем ригенским, уронил его на пол, прервав речь мудрого старца. Последний, заметив происходящее, сначала одним небрежным жестом правой руки, подкрепленном силой духа, заставил повиснуть хрупкую посуду на высоте чуть менее половины пяди над мраморным полом. После чего, сжав пальцы и медленно подняв кулак вверх, аккуратно поставил бокал обратно на стол.

Восстановив порядок, пресветлый Модест, к тайной радости благочестивого клирика, в отличие от преподавателей Академии, не только не стал наказывать провинившегося, но даже не повысил голос на возмутителя спокойствия. Напротив, первый из проповедующих Слово Его, сделав вид, будто ничего не случилось, вернулся к прерванному рассказу. Дабы вновь напомнить собеседникам запечатленную в священных текстах Великую Истину.

О том, как не имеющие бессмертных душ Старшие расы, узнав о воле Создателя, в кои-то веки объединились между собой. Не ради любви, созидания и служения Творцу, но в звериной ненависти к людям, волей Его, поставленным владеть этим миром и приумножать его красоту. Как, обуянные завистью, отреклись они от Истинной Веры и поддались на посулы темных богов, исторгли из сердец милосердие и начали поклоняться Тысячеликому Ужасу. И как неисчислимые орды гоблинов и орков, кровожадные шайки огров и троллей, а также карательные отряды эльфийских колдунов охотились за хумансами, словно за дикими зверями, предавая всех, кого обнаруживала нелюдь, от дряхлых стариков до грудных младенцев мучительной смерти. Не щадя ни непорочных дев, ни невинных детей. В невиданной доселе злобе и ярости пытаясь истребить саму память о людской расе.

И как Отец Небесный, услышав отчаянные мольбы о помощи немногих оставшихся в живых детей Его, каждый из которых нес в себе частицу Божественной Сущности, любимейших созданий Всеблагого и Милосердного, сотворенных Им по образу и подобию своему, отправил в Ойкумену семерых Избранных. Каковые не просто спасли человечество от физического уничтожения, но передали впавшим в крайнюю дикость и полное невежество родам людей бесценные знания. О науках и ремеслах, о государственном устройстве и военном деле. Благодаря чему племена Каритоса сперва многократно умножились, а после, выкованным поспешествованием Его железным оружием и с благословения Творца освободили от Принявших Тьму территории, изначально им принадлежавшие. Не по праву сильного, но всего лишь выполняя изложенную в Пророчествах волю Его.

Напомнив внимательным слушателям историю возникновения Святой Земли и упрочнения окормляемых Церковью Создателя колен и народов, могущественных держав и бесчисленных вольных городов в пределах мира сего, пресветлый Модест перешел к тому, что должен будет исполнить в далеком варварском государстве сиятельный Александро-дель-Сантано дер Валенто граф Мерридо cum fideles commilitibus:

— Примерно год назад, иерархи Конклава получили сообщение из заслуживающих доверия источников, проливающее свет на события, произошедшие около двух веков тому назад. Я имею в виду захват неисчислимыми ратями богомерзкого Тарсеса гернадской епархии. Времени, когда слабым духом помстилось, будто наступил dies irae ipsorum! Ибо лишил Он милости своей забывших о Долге перед Ним. И Конклав, тщетно пытаясь защитить священное право братьев наших возносить молитвы по велению их душ и устремлению сердец, только напрасно множил число bellatorum Creatoris гибнувших от рук еретиков, ворожеев и демонопоклонников. В те дни по всех территориям, озаренным Светом Отца Небесного, святая матерь-церковь была вынуждена объявить траур: столь многие наши единоверцы приняли смерть мученическую, пытаясь защитить женщин и детей от ярости порождений Инферно и не_мертвых. Опустевшие жилища несчастных предали огню, сады — вырубили, а поля — засеяли со­лью...

После того как в комнате отзвучали последние слова заупокойной молитвы по невинным жертвам прихвостней Врага Рода Человеческого, Наместник Творца в Ойкумене продолжил:

— До недавнего времени все, избравшие смыслом жизни служение Ему, искренне считали: знаменитые мраморные колонны и барельефы прекрасных храмов Гернада завоеватели пережгли в известь для строительства крепостей на завоеванных территориях. А псалтыри, бесценные хроники и чудотворные иконы — послужили растопкой для костров из церковных скамеек и алтарей, на которых победители готовили себе пищу.

Но ныне стало ведомо Конклаву, что, беспощадно избивая проживавшие в пределах Галейского хребта не отдельные племена, но целые народы, предводители вторгшихся армий, а если точнее, специально выделенные для этой цели отряды под руководством проповедующих грех, демонопоклонничество и потакание сиюминутным капризам прислужников Тысячеликого Ужаса внимательно следили за тем, дабы, истребив саму память о живших здесь ранее коленах и языках, захватить на покоренных территориях как можно больше документов. В результате, практически все летописи и указы тамошних правителей: герцогов и графов, а также магистратов вольных городов, равно как и церковные книги, архивы и жития святых, отнюдь не сгинули от рук пьяной солдатней. Напротив, их с великим бережением доста­вили богомерзкому ворожею, известному во Вселенной, как Безымянный. Вот уже два века стоящему во главе погрязшего во грехе, ереси и чернокнижии логова колдунов, язычников и торга­шей.

Прозвище ужасного Повелителя Мертвых, Убивающего Взглядом, коим в бесчисленных городах и селениях благословенного Каритоса пугали непослушных детей, было произнесено тихо и как-то буднично. Но, едва лишь оно прозвучало, смиренному Томасу, равно как и его благородному спутнику на мгновение почудилось, будто в комнате, несмотря на множество ярко горящих восковых свечей, распространяющих приятный запах ладана, резко потемнело. Как это порой случается во время бури. А еще обдало их холодом, словно не в осененном благодатью Отца Небесного вечнозеленом Ригене находились они, но на прозываемых иногда limitem mundi Демландских островах. Про каковые говорил студиозусам Академии престарелый наставник-географ, что те, дескать, вечно покрыты снегом и льдом, ибо с момента Сотворения и до наших дней ни разу не обращал Всеблагой и Милосердный своего дарующего свет и тепло взора на бесплодные и никому не нужные скалы у края безбрежного Океана...

Безымянный... Более двух сотен лет прошло с того момента, как сие омерзительное порождение самых глубоких слоев Инферно проникло в наш мир, вырвавшись из тюрьмы, куда в незапамятные времена заточили его angeli caeli. И немедля ввергло Ойкумену в войну, хаос и безудержное кровопролитие. Менее чем за сутки с момента появления, не знающий жалости и не ведающий пощады ворожей захватил и, опираясь на бесчисленные, увеличивающиеся с каждым часом демонические орды, полностью подчинил себе столь же древний, сколь и богатый город Тарсес.

В тот день, ставший, воистину, черным от дыма горящих храмов, приняли мученическую смерть мириады Истинно Верующих, тщетно искавших спасения у алтарей. А немедля по обузданию пламени, оскверненные святилища превратились в гигантские жертвенники, где во славу Тысячеликого Ужаса день и ночь безостановочно умерщвляли непорочных дев и новорожденных младенцев. Число которых было столь велико, что кровь невинных стекала по закопченным ступеням подобно бурным рекам...

Чудовищными по размерам и жестокости ритуалами ненавидящий все живое негромагус и демонолог, разменявший бессмертную душу на сверхъестественные способности колдун, чье подлинное имя было неведомо даже богам, сумел сначала привлечь внимание, а затем и купить благосклонность Князей Инферно. Последние, в обмен на массовые гекатомбы при жизни и нерушимые клятвы преданного служения после смерти, предоставили будущему рабу отряды Порождений Тьмы, составившие костяк армии безумного чародея.

Укрепившись в Тарсесе и сотворив при помощи богомерзкой ворожбы неисчислимые рати не_мертвых и толпы столь же смертоносных, сколь и омерзительных чудовищ, подкрепленные легионами Инферно, Безымянный, это, воистину овеществленное воплощение Изначального Зла, раз за разом отражал попытки иерархов Церкви Создателя уничтожить либо изгнать за пределы мира сего кровожадного чернокнижника.

После того как присутствующие торопливо осенили себя символами Творца, дабы отогнать Зло, и, вслед за первослужителем ригенским, в едином порыве вознесли молитву Всеблагому и Милосердному о защите невинных душ от происков злокозненных приспешников темных богов, пресветлый Модест возобновил повествование:

— Помимо церковных книг, содержащих имена и фамилии погибших мученической смертью Истинно Верующих, благодаря чему святые отцы смогут вознести заупокойные молитвы во имя избавления невинно убиенных душ от инфернальных мучений, в документах, что должно будет получить посольство... — Наместник Его в Ойкумене сделал небольшую паузу, привлекая внимание пораженно затаивших дыхание слушателей. — Содержатся упоминания о списках с проповедей Матери, а также месте захоронения Ее телесного Воплощения!

Едва лишь заслышав благую весть о покровительствующей семье и домашнему очагу Избранной и субминистратор Ордена Знания, и сиятельный Александро-дель-Сантано дер Валенто в едином порыве рухнули на колени, благодаря за оказанную им небывало высокую честь и доверие Отца Небесного, в неисчислимой доброте и милосердии своем вновь и вновь дарующего любимейшим детям возможность сделать мир сей еще лучше.

Когда отзвучали вознесенные не языком, но сердцем последние слова благодарственной молитвы Создателю за предоставленную Им потомкам Творца бесценную информацию, первослужитель ригенский поведал сиятельному нобилю и благочестивому клирику кое-что об особенностях возложенной на них, воистину, небывалой миссии:

— Каждый раз, когда смертные грехи хоронят под собой все доброе и светлое в душе разумного создания, ряды Зла пополняются новым рабом собственных желаний. Жалкой марионеткой Падшего, убежденной, будто, изгнав из сердца Веру, она обрела, а не потеряла Свободу. Хотя единственное, что может совершить отринувшее Любовь создание, это утопить Ойкумену в крови. Ради немедленного исполнения сиюминутных хотений и скорейшего удовлетворения низменных страстей. И совершенно неважно, идет ли речь о человеке, или же орке, эльфе или дварфе, равно как и любом дру­гом, изначально лишенном бессмертной души существе. Ибо в самой омерзительной лжи, в потакании исходящим не от Света, но от Тьмы, чув­ствам и стремлениям заключена главная сила Зла. Но в них же и его основная слабость.

Потому что если последователи Всеблагого и Милосердного заботятся, прежде всего, о торжестве запове­дей Его, а во вторую — circa animae immortale, но отнюдь не о благе телесном, то Князья Инферно могут предложить выбравшим презренные наслаждения только плотские удовольствия при жизни. После смерти же мирской, ждут демонопоклонников лишь вечные муки да развоплощение. И ради сколь угодно малой возможности продлить сие бессмысленное существование, продавшиеся Врагу Рода Человеческого без малейших колебаний предадут и его. Разумеется, если награда будет достаточно велика.

Переведя дух, пресветлый Модест возобновил пастырское наставление:

— Сиятельный нобиль! Благословляя Вас и Ваших соратников, святая матерь-церковь вручает Вам надлежащую сумму с целью приобретения архивов, священных сосудов и чудотворных мощей, находящихся в руках чернокнижников богомерзкого Тарсеса. Конклавом на данное, воистину, богоугодное дело, выделено семижды семь тысяч ауреев! В первую очередь, Вам следует всенепременно вернуть Церкви Создателя бесценные документы. Если же после выкупа последних у Вас останутся деньги, надлежит Вам также спасти из рук нечестивцев драгоценные реликвии из разграбленных храмов гернадской епархии. Равно как и ранее хранившиеся в Галейском монастыре чудотворные образа.

Одновременно специальным эдиктом все, проповедующие Слово Отца Небесного, за исключением иерархов Конклава и служителей Ордена Чистоты, независимо от их ранга, равно как и Истинно Верующие, с сегодняшнего дня и до Вашего возвращения, обязаны оказывать посольству всемерную помощь. Возьмите для подтверждения своих полномочий этот медальон, и, при необходимости, прочтите над ним молитву Воину, обязательно упомянув имя и титул!

Сейчас же я настоятельно прошу Вас повелеть дружинникам немедленно отправиться в порт к церковному причалу. Дабы, не теряя зря драгоценного времени, закончить погрузку имущества на корабль, избранный Конклавом для доставки посольства в богомерзкий Тарсес. — после небольшой паузы, первослужитель ригенский добавил: — И помни, сын мой: audentes fortuna juvat!

После того, как доблестный Александро-дель-Сантано дер Валенто спрятал переданный ему кулон, повторил полученные инструкции и с помощью наделенного божественной силой артефакта вышел на связь с капитаном верной дружины, пресветлый Модест обратил внимание на благочестивого клирика.

— Брат мой по вере, субминистратор Томас! Выпала тебе ныне великая честь и ответственность. Ты будешь сопровождать благородного графа Мерридо. И, достигнув логова презренных демонопоклонников, во избежание подлога или обмана, проверишь истинность выкупаемых документов и подлинность церковных святынь! После чего проведешь ритуал очищения, дабы избавить священные реликвии от скверны, коей те могли пропитаться за время пребывания в руках чернокнижников. Выбор пал именно на тебя, поскольку, несмотря на молодость, известен ты настоятелю Ригенской Академии, а через него — всему Конклаву, как знаток священ­ных текстов, истории и Истинного Языка, крепкий духом и стойкий в вере. А горящий в твоем сердце ignis amare ad proximi защитит от насылаемых адептами темных богов искушений столь же надежно, как опыт и знания умудренных прожитыми годами Великих магистров. Чей преклонный возраст и слабое здоровье, к несчастью, не позволяют им принять участие в столь трудном и опасном путешествии.

И вознес смиренный Томас в душе искреннюю молитву Творцу. Ибо Он, в неизмеримой милости своей, дал ему возможность совершить великое дело, направленное к вящей славе Его! Внеся тем самым посильный вклад в Победу Дела Его над Тысячеликим Ужасом и Князьями Инферно с неисчислимыми прислужниками их.

Повторив инструкции, полученные от самого Наместника Создателя в Ойкумене, благочестивый клирик с тщательно скрываемым от посторонних взоров душевным волнением испросил разрешения отправиться за вещами. Дабы через весьма непродолжительное время, вновь вернуться к сиятельному Александро-дель-Сантано дер Валенто и сопровождать благородного графа с дружинниками и прислугой до успешного выполнения задания матери-церкви. Сиречь, быть целителем, защитником от сверхъестественного и проводником воли Отца Небесного для посольства все время, доколе не завершится сие далекое и опасное путешествие. Если же начнется схватка с разбойниками, чудовищами или богомерзкими ворожеями, то надлежит субминистратору возносить молитвы Воину о защите товарищей от вражеского оружия, а также ниспослании им светлого благословения Всеблагого и Милосердного. И проклинать Именем Его всякого, посмевшего встать на Пути Истинно Верующих.

Но почти сразу же стало ясно юноше, что посланцы Врага Рода Человеческого пойдут на любую подлость и сделают все возможное, дабы не допустить возвращения священных реликвий в руки иерархов Церкви Творца. Для чего будут порождения Инферно всячески прельщать отважных мужей, пытаясь коварными искушениями, прельстительными речами и насылаемыми на каждого из участников посольства мерзкими соблазнами посеять меж ними рознь, недоверие и, в конечном итоге, смуту.

Ибо в самом центре светлого города Ригена, при свете ясного дня, стал благочестивый клирик жертвой колдовского наваждения. Потому что никак иначе не мог он себе объяснить случайно услышанную речь, слова которой, хотя и произнесенные голосом пресветлого Наместника Создателя в мире сем, не могли прозвучать из уст Первого из Пастырей Его, но единственно лишь могли быть изречены гнусным прислужником Тысячеликого.

— ...et ultima, сын мой: если ты справишься с порученным заданием, то святая матерь-церковь в моем лице признает всякое отсутствие злого умысла в совершенных тобой деяниях. Кроме того, Конклав будет ходатайствовать перед Его Величеством Фихолом, милостью Отца Небесного, королем Мерции и Валении, о признании тебя невиновным во всех преступлениях, каковые на сегодняшний день вменяют тебе в вину законники Святой Земли. Равно как и о возврате тебе, сын мой, графской короны и рыцарских шпор. Коих ты был лишен указом сюзерена за свои... проступки. И, разумеется, о немедленном возврате законному хозяину деревень, городов и замков, равно как и прочих владений, в настоящее время находящихся под управлением слуг Его Величества...

Услышал же смиренный Томас эту фразу именно тогда, когда он, торопясь как можно быстрее вернуться к благородному графу, решил, дабы сократить путь, идти не по запутанным коридорам храмового комплекса, но напрямик сквозь разбитый во внутреннем дворике сад. Ведь стал благочестивый клирик мишенью, воистину, подлого заклятия неведомого чародея в момент прохождения непосредственно под распахнутыми из-за жары окнами комнаты, где пресветлый Модест, дав последние указания благородному Александро-дель-Сан­тано из рода Валенто по наилучшему выполнению порученных посольству задач, вместе с отважным графом молил Всеблагого и Милосердного об успешном окончании зачинаемого дела. В чем молодой человек убедился сразу же, как только, войдя в дверь, увидел обоих коленопреклоненными перед чудотворными образами.

Первый мыслью юноши, немедля павшего ниц перед святынями и присоединившемуся к воззванию, было сейчас же поведать Наместнику Творца в Ойкумене о произошедшем. Сиречь, признать, что он, вчерашний выпускник Академии и рукоположенный проповедник Слова Его, не достоин выполнить столь ответственное поручение. Пусть даже в результате ему и придется предстать перед трибуналом Ордена Чистоты. Поскольку, не будучи способным обнаружить направленные на него простейшие колдовские чары, он, последователь Мудреца, находясь в ригенском храме Семи Воплощений Создателя, не смог ни выявить наложенное коварным чернокнижником заклятие, ни уберечься от него.

Но рассказать о случившемся первослужителю, равно как и кому-либо иному из стоящих над Пастырями Его благочестивому клирику не удалось. Сначала рядом находился Его Сиятельство. Верный прихожанин матери-церкви, сознаться в присутствии которого — означало непоправимо подорвать авторитет святых отцов среди мирян. А потом молодой человек как-то сразу оказался среди дружинников благородного Александро-дель-Сантано дер Валенто — трех дюжин продубленных непогодой и испещренных полученными во многочисленных схватках с врагами Истинной Веры шрамами мужественных и отважных воинов. Громким приветственным кличем единогласно признавших юношу достойным бороться с мировым Злом в общем строю. После чего смиренный Томас скорее предпочел бы умереть мучительной смертью, нежели признать себя недостойным оказанного доверия.

Тем временем многочисленные возы и телеги с посольским имуществом, под совместной охраной гвардейцев сиятельного нобиля и паладинов Ордена Славы направились в порт. Где на внешнем рейде их ждал быстроходный тарсесский клипер, носящий по-варварски странное (но, несомненно, значащее что-то очень важное для владельца) название "Dalgalar uzerinde casulisan". Чей капитан не далее как сегодня утром поклялся у алтаря Всеблагого и Милосердного: беречь посольство короля Фихола больше собственной жизни. И обязался доставить пассажиров к месту назначения в кратчайшие сроки. В целости и сохранности.

— Глава вторая

— В которой благочестивый субминистратор Ордена Знания наблюдает чудовищный уровень

— грехопадения смертных, не имеющих в своей душе стержня Истинной Веры

Даже находясь в одиночестве на внешнем рейде, в пяти милях от причалов ригенского порта, без возможности наглядного сравнения с грозными боевыми галерами Святой Земли, ничтожными, в сравнении с размерами бухты, речными ладьями и громадными бочкообразными тушами коггов, едва заметно покачивающийся на морской зыби "Dalgalar uzerinde casulisan" впечатлял. Его увенчанный аж четырьмя мачтами корпус насчитывал свыше полутора сотен шагов в длину! Считая от основания сильно наклоненного форштевня, плавно переходящего в идущий почти параллельно поверхности воды бушприт, до изящно закругленной кормы, под которой угадывалось мощное перо руля.

Непривычно узкий, слегка изогнутый, чем-то похожий на лезвие булатного клинка, сотворенного подлинным Мастером своего дела, силуэт корабля был отмечен тем особенным изяществом, каким обладают благородные скакуны, охотничьи соколы и прочие творения Отца Небесного, волею Создателя, предназначенные для безудержного движения. Непропорционально высокие, опутанные густой паутиной канатов и усеянные поперечинами рей мачты отнюдь не выглядели безобразными. А их незначительное отклонение от вертикали лишь добавляло красоты и стремительности профилю "Dalgalar`a". На мгновение огромный клипер под чужим флагом показался смиренному Томасу экзотической дремлющей птицей. Готовой в любой момент расправить паруса-крылья. И, забрав ими ветер, неуловимым дви­жением оттолкнуться от поверхности моря, чтобы, в один миг поднявшись выше облаков, уже в следующий скрыться за горизонтом.

— Сей корабль нечестивым язычникам построили демоны! — наполовину прохрипел, наполовину выкашлял из изуродованного пиратским клинком горла седой риттермейстер храмовых воинов префект Микаэль, обратившись к зачарованно разглядывающим невиданное зрелище дружинникам сиятельного Александро-дель-Сантано дер Валенто. — Дюжина дюжин юных девственниц, принесенных в жертву Тысячеликому Ужасу, была платой за то, дабы он, будучи спущенным на воду, тут же не пошел на дно.

Пораженный услышанным до глубины души, благочестивый клирик немедля осенил себя символом Всеблагого и Милосердного. И затянул исполненным сострадания к невинным жертвам голосом заупокойную молитву. В надежде на вызволение из когтистых лап Князей Инферно душ несчастных, чьи жизни, кровь и страдания послужили чудовищной платой за наблюдаемое им совершенство.

— Истину говорите, господин паладин! — присоединился к разговору капитан галеры "Карающая десница Отца Небесного", под управлением опытного лоцмана успешно миновавшей рифы и отмели на входе в порт. И сейчас, под непрерывно ускоряющийся стук барабана, в такт которому все быстрее двигались длинные весла в руках гребцов, стремительно разгонявшейся на чистой воде. — Сколько наши умельцы не пытались с именем Создателя на устах спустить на воду хоть что-то, сравнимое с тарсесскими клиперами, этими пенителями морских волн — никакого результата. Если вышедшие из их рук корыта не шли на дно еще при спуске на воду, так при первом же порыве ветра кверху килем опрокидывались. Либо при малейшем волнении разламывались на части. А тут...

Тяжело вздохнув, старый моряк продолжил с непонятным выражением лица:

— Я лично видел, как в период весеннего равноденствия, в сильнейший шторм, один в один такой же красавец летел под всеми парусами, едва-едва касаясь килем верхушек бушующих волн. Творец свидетель, он шел навстречу ветру! Но при том двигался, по меньшей мере, вдвое быстрее скачущего во весь опор всадника!

— Проклятые чернокнижники! — подытожил Его Сиятельство, осенив себя святым знаком и с ненавистью сплюнул на палубу. К удивлению смиренного Томаса, в тот же миг шепчущий слова молитвы Пахарю капитан сначала застыл с поднятой рукой, разглядывая с доблестного графа Мерридо с непонятным выражением на обветренном лице. А после, недовольно бормоча себе под нос нечто невразумительное, спустился с носовой площадки на палубу галеры, покинув общество отважных рыцарей и лиц духовного сословия. Нагло воспользовавшись статусом командира боевого корабля, сей простолюдин зашел в своей дерзости столь далеко, что не только не подошел под благословение благочестивого клирика и не поклонился благородному Алексан­дро-дель-Сантано дер Валенто, но даже не спросил разрешения удалиться у риттермейстера храмовой стражи! И лишь исполненное подлинного человеколюбия милосердие сиятельных нобилей и bellatorum Creatoris позволило нахалу избежать порки кнутом...

Тем временем начавшая угрожающе раскачиваться на морских волнах "Карающая десница Отца Небесного", ритмично взмахивая веслами, все ближе подходила к кораблю, созданному не людскими руками, но кровавыми ритуалами колдунов-демонопоклонников. И, тем не менее, волею Создателя избранного иерархами матери-церкви, дабы принести в варварский град свет Истинной Веры! Однако, дерзость проклятых демонопоклонников была столь велика, что при виде галеры экипаж клипера и не подумал ни выстраиваться вдоль борта с мольбою о принятии крещения из рук святых отцов, ни поднимать приветст­венные флаги, ни хотя бы спускать парадный трап. Последнее неприятно удивило и субминистратора Ордена Знания, и спутников его.

Ведь за время стоянки южные варвары обязаны были наизусть выучить правила чествования официальных лиц, находящихся на борту военного корабля, следующего под флагом Святого Престола! Как того требовали законы, принятые Конклавом сразу же после получения известия о захвате Тарсеса ратями Тьмы под предводительством омерзительного Безымянного. В ответ на безжалостное истребление последним мириадов Истинно Верующих, ценивших бессмертные души больше, нежели слабые бренные тела.

Именно тогда эдиктом первослужителя фиргусского пресветлого Бонифация Праведника, доступ ворожеям, нелюди и приспушникам темных богов на территорию благословленного Всеблагим и Милосердным Каритоса был запрещен. А немногие иностранные суда, чьи владельцы имели вы­данное церковным капитулом разрешение на торговлю либо провоз товаров, под страхом смертной казни для всего экипажа с конфискацией и груза, и корабля, не имели права ни заходить в порты, ни отпускать на берег кого бы то ни было из команды. Чужеземным парусникам разрешалось бросать якорь только и исключительно на внешнем рейде.

Кроме того, общаться с иноверцами в период стоянки мог лишь ограниченный круг лиц. Сделано это было, дабы не подвергать мирян искушениям, день и ночь насылаемым прихвостнями Тысячеликого Ужаса на хранимых Отцом Небесным любимейших Детей Его. С той же целью, во время пребывания в Святой Земле, на борту чужеземного корабля обязательно должен был присутствовать специально обученный bellator Creatoris из Ордена Чистоты. Бдительно следящий за тем, чтобы незнакомые со Словом Творца варвары тщательно изучали божественные заповеди и правила поведения в Оплоте Света, Любви и Милосердия, избегая греха и проводя свободное время в посте и искупительной молитве. А также не допускающий исполнения еретиками и демонопоклонниками их, воистину, отвратительных обрядов и принесения кровавых жертв омерзительным тварям Инферно.

Тем не менее, несмотря на принятые святыми отцами меры, факт оставался фактом: боевая галера Его Святейшества, имеющая на борту лиц благородного и духовного сословия, о чем однозначно свидетельствовали поднятые на мачте сигнальные флаги, находилась в какой-то полудюжине полетов стрелы от клипера проклятых чернокнижников! А те — цинично продолжали делать вид, будто в море, кроме них, никого нет...

Единственной реакцией тарсесских язычников на происходящее было появление какой-то фигуры на кормовой надстройке "Dalgalar`a". Немедленно принявшейся размахивать руками столь быстро, что зажатые в них куски ярко-красной ткани превратились в розовые полосы. Вспомнив о коварстве ворожеев Юга и священном долге по защите смертных от гнусного колдовства, благочестивый клирик, осенив Его Сиятельство и дружинников знаком Создателя, громким голосом запел псалом, долженствовавший разрушать злые чары. Почти сразу же к нему присоединился духовник графа Мерридо, капеллан Антиох. И храмовые воины. После небольшой заминки, голоса отважных соратников доблестного графа, следуя примеру благородного Александро-дель-Сантано дер Валенто влились в общий хор. При этом полное отсутствие голоса и слуха, равно как и слабое знание канонического текста доблестные воители компенсировали громкостью пения и искренностью чувств, исходящих из самых глубин их сердец.

Стоя на носовой надстройке галеры, смиренный Томас с нескрываемым удовольствием смотрел, как уже при первых звуках с каждым мгновением усиливающегося хорового исполнения церковного гимна демонопоклонник прервал богомерзкое чародейство. И, спустя несколько мгновений, скрылся в трюме клипера cum magno ignominio. А на борту "Dalgalar`a", наконец-то, начало наблюдаться какое-то шевеление. Сопровождаемое громкими криками и смехом. Причем, стоило галере приблизиться на полет стрелы, как благочестивый клирик, к вящему удивлению, обнаружил, что звуки сии исходят явно из женских уст.

Но не успел субминистратор Ордена Знания выяснить у отважного риттермейстера, истинно ли, будто у южных варваров в экипажи судов берут и женщин, как дерзкий и невоспитанный капитан галеры, вновь дал о себе знать. Не спросясь разрешения ни у Его Сиятельства, ни у командующего храмовыми воителями префекта Микаэля, оный презренный мужлан хрипло закричал, обращаясь непонятно к кому:

— Всем немедленно сесть на палубу и держаться покрепче! Шевелись, улитки немощные, якорь вам в филей!

И, прежде чем благородный граф Мерридо озвучил испытываемое им, равно как и его дружинниками возмущение от столь неподобающего поведения какого-то простолюдина и отдал верным вассалам приказ спустить с наглеца шкуру, последний громко и страшно заорал:

— Табань! — и в тот же миг весла "Карающей десницы Отца Небесного" разом опустились в воду, отчего галера, резко дернувшись, замерла. Подобно лошади, осаженной на полном скаку крепкой рукой искусного наездника.

Не устояв на ногах, смиренный Томас, доблестный Александро-дель-Сантано дер Валенто граф Мерридо, его храбрые воины и оруженосцы, а так же значительная часть bellatorum Creatoris повалились друг на друга, произнося слова, в присутствии избравших смыслом жизни служению Творцу обыкновенно не употребляемые. Но эти невольные возгласы немедленно были перекрыты дерзким гоготом и улюлюканьем матросов и гребцов, самым хамским образом выкрикивавших низкопробные ругательства "не способным удержаться на ногах сухопутным крысам". Ухмыляющиеся же надсмотрщики нагло делали вид, будто ничего не происходит. И не выказывали ни малейшего желания пустить в ход висящие на поясах кнуты для наведения порядка среди галерных рабов.

Одновременно, с клипера раздался громкий хохот и крики варварских мореходов. Произнесенные ими на неизвестном языке слова юноше были непонятны. Но, судя по интонациям, демонопоклонники отнюдь не интересовались самочувствием будущих пассажиров.

Встав на ноги, благочестивый клирик с удивлением наблюдал, как южане зачем-то опускают вдоль борта корабля более двух десятков канатов, к чьим концам были прикреплены корзины замысловатой формы, совсем немного не достающие до поверхности воды. И швыряют на палубу галеры дюжину тросов. Каждый — толщиной с руку взрослого мужчины. Схватившись за последние, ригенские матросы сноровисто подтянули свою красавицу к возвышающемуся над флагманом Святого Престола словно крепостная стена корпусу судна. Откуда немедленно спустили богато украшенную и покрытую резьбой лестницу из драгоценных пород дерева. Дабы и избравшие смыслом жизни служение Ему, и доблестные воители, равно как и состоящие в подлом сословии не испытывали неудобств при подъеме.

Для перегрузки на тарсесский клипер перевозимого "Карающей десницей Отца Небесного" имущества благородного Александро-дель-Сантано дер Валенто графа Мерридо, равно как и его соратников (оружие и доспехи, заводные лошади и боевые единороги, а также неисчислимое множество всевозможных тюков, ящиков и бочек) с рей первых двух мачт парусника прямо в трюмы галеры были спущены на лебедках опутанные сетями прочные настилы. Слуги и дружинники Его Сиятельства уже сноровисто заводили на плотно сбитые доски недовольно фыркающих и нервно прядающих ушами животных, обеспокоенных запахом моря, солеными брызгами и сильной качкой.

Но сделав лишь первый шаг по палубе "Dalgalar`a", субминистратор Ордена Знания в тот же миг осознал: он находится не просто на судне нечестивых язычников, но в подлинном логове греха и порока. Причиной тому были отнюдь не впервые в жизни увиденные смиренным Томасом тарсесские мореходы с золотыми и серебряными серьгами в ушах, по варварскому обычаю словно непотребные девки выкрасившие волосы и бороды в яркие цвета: грубые, дерзкие и поголовно таскающие на поясе длинные кривые ножи самого разбойничьего вида. И даже не то, что при виде доблестного Александро-дель-Сантано и идущего следом благочестивого клирика богомерзкие дикари и не подумали поклониться благородному графу, равно как и испросить разрешения на поцелуй руки посвятившего жизнь служению Всеблагому и Милосердному, дабы тот смилостивился к грешникам и помолился о спасении их заблудших душ.

Нет, юношу до глубины души возмутило зрелище почти двух дюжин продажных женщин в чьих распущенных волосах, в знак принадлежности к соответствующему цеху, переплета­лись когда-то красные и белые, а теперь — бурые и серые пряди. С пьяным смехом и грязной руганью, едва державшиеся на ногах после буйной оргии путаны столпились у противопо­ложного борта клипера. За которым явно находилось еще какое-то суденышко. Вопреки цер­ковному эдикту, доставившее на корабль демонопоклонников целую толпу презренных meretricibus.

А всего в нескольких шагах от Его Сиятельства, бурно жестикулируя, громко ругались (каждый — на своем языке) двое: здоровенный темнокожий орк в едва прикрывающих срам полотняных штанах, чья бритая голова, руки и обнаженный торс были сплошь покрыты замысловатыми татуировками и напоминающий злобно ощерившуюся крысу как внешностью, так и поведением каритец в когда-то богатой, а теперь грязной, изодранной и засаленной одежде. Спорщики орали друг на друга, не обращая ни малейшего внимания на стоящих возле них лиц духовного сословия удивленно разглядывающих творящееся вокруг непотреб­ство.

При виде символов веры на плащах храмовых рыцарей, пораженных увиденным даже больше святых отцов, ни одна из портовых блудниц и не подумала пасть на колени, дабы истово молить паладинов Ордена Славы о прощении грехов. Напротив, узрев монашеские рясы, одна из непотребных девок привычным движением сбросила разорванное сверху донизу платье на палубу, богохульно обнажив тело, и, дерзко вскинув голову, во всеуслышание заявила благочестивому клирику:

— Не желаешь развлечься, святоша? Всего пара серебряных грошей, и ты испытаешь, воистину, райское наслаждение!

Пока же попеременно то бледнеющий, то краснеющий смиренный Томас, стыдливо отводя глаза от непристойного и омерзительного, но, тем не менее, притягивающего взор зрелища, мучительно пытался найти слова, способные вернуть заблудшую душу в лоно матери-церкви, в разговор вмешалась другая распутница:

— А если святой отец, по примеру корабельного надзирателя, отпустит нам грехи, мы согласимся и на одну серебрушку... Каждой!

— Где брат Клеменс? Что вы с ним сделали, твари? — разъяренный увиденным до последней крайности, и желая как можно быстрее навести порядок в вертепе, риттермейстер храмовой стражи выхватил меч. И попытался приставить его к горлу ближайшего язычника.

Варвар, однако, не испытывал ни малейшего желания покаяться в содеянном несущему мирянам Слово Его. Более того, южанин неуловимым движением отпрянул назад. Обманчиво медленными движениями перетекая с места на место вне досягаемости клинка bellatoris Creatoris. С длинным ножом в правой руке и несколькими метательными шильями в левой. За оружие схватились и другие матросы, бывшие на палубе. Одновременно находившиеся на носовой и кормовой надстройках клипера демонопоклонники четкими движениями, свидетельствующими о большом опыте в делах подобного рода, выстроились в шеренги. Держа в руках богомерзкие арбалеты, запрещенные специальным церковным эдиктом к применению в войнах между государствами Каритоса. С легкостью пробивающие на полутора сотнях шагов самый прочный доспех. Уже заряженные и взведенные — только нажми на рычаг.

Тишина на палубе нарушалась лишь криками парящих в воздухе чаек и шелестом разбивающихся о борт волн. Даже не обращавшие доселе ни на кого внимания спорщики прекратили ругаться на глазах у окружающих, эмоционально сопровождая каждый выкрик взмахами крепко сжатых кулаков. И, скрывшись за перевернутой шлюпкой, продолжили выяснение отношений еле слышным шепотом. На борту "Dalgalar`a" наступило затишье перед бурей. Ведь для начала побоища между язычниками Юга и воинами Святой Земли недоставало совсем чуть-чуть. Громкое слово, неосторожный жест, дерзкий взгляд... Поводом для резни могло стать все, что угодно.

— Уважаемые! С каких это пор гости угрожают оружием хозяевам прямо на пороге их дома? — вслед за заданным на безупречном карит вопросом, перед моряками развернулись полотнища колдовских щитов, а между ощетинившимися оружием шеренгами — зависли сгустки шаровых молний.

Посвятившие жизнь служению Творцу не боялись ни сметри, ни битвы с численно превосходящим противником. Не страшились они и богопротивных самострелов вкупе с недостойным Истинно Верующего чернокнижием. Однако, никто в славном городе Ригене не знал, как управлять громадным тарсесским клипером. А самый большой и надежный из портовых коггов физически не мог совершить переход во многие сотни, если не тысячи миль по бурному осеннему морю. Вот почему, сознавая всю важность полученного задания, префект Микаэль предпочел не обострять отношения с варварами и демонстративно вложил клинок в ножны.

В тот же миг из кормовой надстройки на палубу вышел распространяющий запах дорогого вина и еще более дорогих благовоний юноша в расшитых золотом мягких туфлях, белых шелковых штанах и голубой безрукавке с жемчужными пуговицами. Дабы определить в нем ворожея, благочестивому клирику даже не потребовалось рассматривать висящий на шее у южанина нефритовый медальон на изящной цепочке. Свидетельствующего: данный колдун обучался богомерзкой волшбе непосредственно у демонов Инферно!

Достаточно было просто взглянуть истинным зрением на ауру чародея, буквально истекающую всеми пятью стихиями, наиболее сильными из которых были Воздух, Вода и Холод. А ведь идущие Путями Тьмы живут тем дольше, чем щедрее одарил их Падший. С данной точки зрения, стоящий перед благочестивым клириком прислужник Тысячеликого Ужаса вполне мог принимать участие чуть ли не в самых первых сражениях Войны Богов.

— Благородные рыцари и воины Храма! Я, Ибрагим-эль-Кырж-Замак, магрриб первого круга Вечного города, настоятельно прошу Вас успокоиться. И не совершать бессмысленного кровопролития. — изобразив околоприветственное движение, чернокнижник замер, сложив руки в позиции, отлично известной вчерашнему студиозусу по занятиям в Академии. Одинаково пригодной как для приветствия долгожданных гостей по всем правилам этикета, так и для стремительного удара сразу и Льдом, и Огнем. Либо, продолжая оставаться недосягаемым для честной стали, воззвать к порождениям Мрака. Что в один миг изымут всю, до последней капли, влагу из человеческих тел, превратив живых в иссушенные беспощадным Временем мумии.

— Относительно же заданных вопросов скажу вам следующее, — ворожей широко улыбнулся и вновь сымитировал поклон, глядя как находящиеся на палубе один за другим убирают оружие. — Все, произошедшее на данном корабле, случилось с ведома и при самом активном участии смиренного служителя Отца Небесного, именем Клеменс, бдительно следившего за чистотой наших помыслов. Оный святой отец, признав экипаж "Бегущего по волнам" ставшим на Путь Света, любезно предложил нам принять участие в церковной службе. В честь праздника Мучеников. Собственноручно выписав разрешение. — вынутый из чехла свиток проплыл по воздуху к риттермейстеру храмовой стражи. — Дабы мы, в полном соответствии с заповедями Создателя, возлюбили ближних своих, как самих себя. — от услышанной ереси субминистратор Ордена Знания, равно как и его имеющие гораздо больший жизненный опыт соратники, буквально остолбенели.

— Сам же благочестивый Клеменс отдыхает. — от скабрезных улыбок, немедленно возникших на лицах южан, присутствующим стало не по себе. — Да-да, святой отец изволит отдохнуть после долгой и трудной ночи. Ибо все время, доколе шла служба, неутомимый брат Клеменс, не щадя себя, и не вставая с постели, с достойным глубокого уважения и искренней зависти усердием исповедовал наблюдаемых вами прекрасных грешниц. Отпуская несчастным их вольно или невольно совершенные грехи.

С этими словами чернокнижник сплел пальцы в замысловатой фигуре, и немногие оставшиеся на палубе непотребные девки немедленно оказались заключенными в полупрозрачный шар. По новому пассу ворожея отлетевший в сторону от клипера, в мгновение ока очистив "Dalgalar uzerinde casulisan" от посторонних лиц (судя по взметнувшемуся чуть ли не до самого неба столбу воды и разноголосой брани — заклятие колдуна развеялось, как только блудницы оказались за пределами тарсесского корабля).

Оставшийся в одиночестве, затравленно озирающийся каритец метнулся было к трапу, но потом остановился и посмотрел на громадного орка глазами побитой собаки. После чего варвар, злобно осклабившись, достал из разреза штанов кошелек, размерами походивший, скорее, на небольшой мешок. И высыпал на веслоподобную ладонь пригоршню монет. Затем, оценивающе взвесив деньги, убрал пару серебрушек, и переложил оставшееся в услужливо подставленную кису. А в следующий миг, неуловимым движением схватив крысоликого левой рукой за пояс, а правой — за воротник камзола, играючи швырнул оборванца за борт. Откуда вновь раздались перемежаемые богохульствами проклятия.

— Господа! Если больше вопросов нет, — глаза корабельного чародея полыхнули темно-багровым огнем. — То я приветствую Вас на борту "Бегущего по волнам". Самого быстроходного из глиберов могущественного Дарзеза! Кроме того, я предлагаю считать инцидент исчерпанным и продолжить погрузку. Во время которой, я призываю Вас с пониманием относиться к тому, что помощники капитана будут проверять целостность печатей и сверять принимаемое имущество с имеющимися у них списками. И последнее... В соответствии с эдиктом Бонифация Праведника, я прошу доблестных воинов Святого Престола покинуть территорию республики. Вместе с благочестивым Клеменсом. Разумеется, если они не планируют отправиться в Вечный город. В последнем случае я желаю отважным паладинам Ордена Славы, наряду с прочими странниками, приятного отдыха во время перехода.

Благородным рыцарям, равно как и лицам духовного звания, я предлагаю проследовать в их каюты на ю... на корме. Дружинники располагаются в общем зале на пассажирской палубе. Прислуге следует занять ее носовую часть. Лошади, единороги и прочая живность уже размещены в трюме между фок— и грот мачтами. Отхожие места и умывальники расположены на ба... на носу корабля. Завтрак у нас подается с рассветом. Обед — в полдень. Ужин — на закате. Сиятельные нобили и святые отцы принимают пищу в кают-компании вместе с офицерами "Бегущего по волнам". И могут выбирать, что именно будет готовить им корабельный ко... повар на следующую трапезу. Все остальные — питаются из матросского котла. И, самое главное, во время бури, — чернокнижник махнул рукой в сторону берега, где прямо на глазах сгущались иссиня-черные грозовые тучи, а отблески молний сопровождались усили­вающимися с каждым мгновением раскатами грома. — Прошу Вас не выходить на палубу. Если, конечно, Вы не желаете быть смытыми за борт. Еще раз благодарю всех за внимание и прошу занять свои места.

Пока звучала речь ворожея, зависшие на уровне груди взрослого мужа перед смиренным Томасом и его спутниками смертельно опасные сгустки колдовства стремительно тускнели. Дабы при последних словах колдуна развеяться окончательно. Сменившись четырьмя бледно-зелеными огоньками. Один из светляков замер перед доблестным Александро-дель-Сантано дер Валенто, а другой — перед капитаном графских дружинников, поседевшим в боях и походах Рикардо-дель-Маронго. Два оставшихся должны были указать путь субминистратору Ордена Знания и графскому духовнику.

Не успел молодой человек разложить скромные пожитки по сундукам, шкафам и ящикам стола, как дверь распахнулась, и в каюту ворвался чрезвычайно возбужденный капеллан.

— Что скажешь о случившемся, брат мой во Творце? — с порога воскликнул он.

— Неслыханно. Просто нет слов! — ответил юноша, имея в виду невиданное доселе потворство благочестивого Клеменса низменным желаниям тарсесских варваров, нанесшее колоссальный урон авторитету матери-церкви.

— Vere dictum! — подхватил смиренный Антиох, как следует приложившись к сжимаемой в руке кожаной фляге. — Тут не то что Истинно Верующие, но даже пастыри духовные с хлеба на воду перебиваются! Ни одна трактирная сволочь в долг не наливает! Ригенские meretricum — вообще смотреть в нашу сторону не хотят! А эти... развлекаются... — неправильно истолковав взгляд не верящего услышанному собеседника, духовник Его Сиятельства сделал новый глоток и протянул сосуд молодому человеку. — Увы мне, грешному. Я не пил вина уже целых две декады. И вынужден утолять неугасимую жажду лишь теплым прокисшим пивом. Присоединяйся, брат мой по вере. Ежели не побрезгуешь...

Глядя как юноша подозрительно принюхивается к содержимому изрядно потертой и засаленной емкости, графский капеллан продолжал возмущаться:

— Devotusum gentilisis. Вместо того, чтобы в соответствии с заветами Отца Небесного, пожертвовать неправедно полученное на нужды святых от... то есть, я хотел сказать, Церкви Создателя, презренные язычники дерзко испытывают терпение избравших смыслом жизни служение Творцу! Все-то у них самое лучшее! И выпивка, и закуска, и любовницы!

Не обращая внимания на благочестивого клирика, отчаянно пытавшегося найти слова, способные напомнить собеседнику о долге в окормлении паствы и наставлении грешников на Путь Истинный, духовник сиятельного нобиля находил все новые и новые поводы для недовольства:

— Чувствуешь аромат в каюте, брат? За такие благовония продавцы запрашивают золотом по весу втрое! Мне тут в таверне портовые грузчики рассказывали, мол, капитан и его помощники развлекались только с куртизанками из Верхнего города. Каждый день новых красоток заказывали! А ведь те меньше, чем полновесный аурей за раз не берут! Хоть с купца, хоть с благородного, хоть с самого первослужителя ригенского! Здесь же еще плыть нужно было демон-знает-куда! Да со стражей договариваться! Так что нечестивым язычникам пришлось заплатить каждой "жрице любви" не меньше, чем по дюжине золотых за визит...

Услышав столь возмутительные слова, коими принявший сан порочил иерархов матери-церкви, субминистратор попытался было призвать смиренного Антиоха воздержаться от гнусных поклепов на святых отцов. Но услышанная ересь, подобно черному колдовству, запечатала уста юноши. Единственное, на что хватило его сил — начертать десницей с зажатой в ней флягой символ Всеблагого и Милосердного. Последнее было воспринято собеседником, как одобрение услышанного.

— Истинно сказано пророками: женщина есть olla turpitum! Созданный Врагом Рода Человеческого на погибель храбрых мужей. Задумайся, брат, целых двенадцать ауреев за... Да я таких денег никогда в жизни не видел! В замковой часовне, хоть сам Александро, хоть его близкие, ни разу ничего, ценнее серебрушки, в ящик для пожертвований не бросали... Жадные крохоборы! С другой стороны, куртизанки того золота стоят. Мне Его Сиятельство как-то рассказывал на исповеди: приходит он, значит, к одной...

Благочестивый клирик закрыл глаза, мысленно готовясь к тому, что сейчас гром небесный поразит одного позабывшего обо всех обетах служителя Его. А заодно — и некоего потерявшего дар речи субминистратора Ордена Знания.

— ...А та встречает идущего на битву рыцаря прямо у дверей, — как ни в чем не бывало, продолжил графский духовник. — Становится, значит, перед ним на колени, и... — поведанное скабрезным шепотом молодому человеку непотребство, никоим образом не способное породить новую жизнь, но преисполненное одной лишь греховности и мерзости, по мнению юноши, могло происходить только и исключительно между отринувшими веру в Творца варварами-демонопоклонниками.

Но никак не пересказываться капелланом благородного Александро-дель-Сантано дер Валенто графа Мерридо, благословленного самим первослужителем ригенским на исполнение поручения, имеющего первостепенную важность для Церкви Создателя!

И тут в глубине корабля кто-то с размаху ударил в гонг.

— А вот и обед! — с довольной улыбкой изрек духовник Его Сиятельства. — Единственное, брат мой, что есть хорошего у южан — это их кухня.

— В соответствии с церковным календарем, сегодня день постный. — нашел в себе силы произнести несколько слов благочестивый клирик.

Смиренный брат Антиох осекся, задумчиво посмотрел на субминистратора, пожевал губами, глубокомысленно кивнул и наставительно поднял палец:

— Creator est amor. Любовь, брат мой! А поелику мы — Его дети, то никоим образом не налагает на нас Отец Небесный, именуемый также Всеблагим и Милосердным испытаний больших, нежели требуется для укрепления Веры в наших сердцах! Вспомните, коллега, труды Святого Кирилла Ферсалийского, основанные на изречениях Воина, Мудреца и Судьи из Священного Писания. Содержащие подтвержденные Наместниками Его в Ойкумене доказательства того, что раненые, путешественники и непосредственно участвующие в боевых действиях, от поста освобождаются. Ибо mens sana in corpore sano. Мы же, соратник мой по Долгу и Вере, в настоящий момент есть не просто странники, но передовой отряд армии Света, с отвагою в сердцах направляющийся во вражеское логово, дабы одним решительным ударом поразить коварного врага в самое сердце!

Закончив сию исполненную мудрости и смериения речь, графский капеллан аккуратно отобрал флягу у восхитившегося услышанным благочестивого клирика. После чего, крепко взяв юношу под руку, вывел смиренного Томаса из каюты.

— Глава третья

— В которой благочестивый субминистратор Ордена Знания, вопреки собственной воле,

— сводит излишне близкое знакомство с правосудием богомерзкого Тарсеса

Испускаемый Отцом Небесным яркий луч нежным материнским прикосновением скользнул по лицу смиренного Томаса, приведя его в чувство. Терзаемый дикой головной болью, молодой человек с огромным трудом, словно двигал не веки, но громадные центральные врата ригенского кафедрального собора Семи Воплощений Создателя, открыл глаза. Дабы, всмотревшись в переплетение теней, с огромным удивлением обнаружить: погруженное в полумрак большое помещение, где он находится, ему совершенно не знакомо.

Мучимый голодом и жаждой, тошнотой и головокружением, а главное — неопределенностью, юноша попытался было встать. Но тут же оказалось, что тело субминистратора не подчиняется его воле. Ибо благочестивый клирик не способен шевельнуть ни одним из членов своих. Более того, он их вообще не чувствует! Когда же посвятивший жизнь служению Всеблагому и Милосердному попытался было воззвать о помощи, то с ужасом выяснил, что лишился дара речи. И не имеет возможности ни вознести очищающую молитву Творцу, ни обратиться к братьям по Вере. Так как даже не ощущает собственного языка! И единственное, доступное ему в настоящий момент деяние — бессмысленно смотреть прямо перед собой, не имея возможности хотя бы скосить глаза вбок. Где явно находился кто-то еще.

Дальнейшие попытки осознать происходящее дали лишь тот результат, что головная боль молодого человека всемерно усилилась, и развилась до совершенно невероятной величины. Находясь в полуобморочном состоянии, он не смог уловить момент, когда неведомые руки подняли его над полом и понесли в неизвестном направлении. И понял, будто движется, только тогда, когда нечеловеческие муки, словно подчиняясь чьему-то приказу, внезапно ослабли. Не пол­ностью, но достаточно, дабы страдающий неизвестно по чьей прихоти юноша смог осознать: периодически появляющийся перед левым глазом грубый сапог — отнюдь не галлюцинация. Но обувь одной из загадочных личностей, неизвестно куда и непонятно для чего несущих бренное тело смиренного Томаса на чем-то, вроде носилок. Сильно раскачивая и, судя по беспорядочным рывкам, то и дело за что-то задевая.

Машинально разглядывая проносящийся на расстоянии протянутой руки пол, вымощенный нуждающимися в уборке массивными каменными плитами, субминистратор Ордена Знания отчаянно пытался понять, где он находится, и что предшествовало его пробуждению в столь странном месте. Однако, мысли благочестивого клирика категорически не желали систематизироваться. Исключительно происками Князей Инферно и прихвостней их, выводя перед его внутренним взором одно и то же непотребное действо: стоящая на коленях обнаженная куртизанка истово молила отринувшего мирские соблазны ради служения Отцу Небесному отпустить ей совершенные исключительно демоническим наваждением грехи, подробно описывая то, воистину, райское наслаждение, каковое она доставит святому отцу немедля по окончании таинства сего.

И в тот самый момент, когда смиренный Томас с ужасом обнаружил, что презренная meretrix, исчерпав все прочие аргументы и преодолев во имя избавления заблудшей души от адских мук подозрительно вялое противодействие самого благочестивого клирика, перешла к выполнению своих на редкость разнообразных, но не ставших от того менее порочными обещаний, так сказать, авансом, причем ее действия подозрительно напоминали скабрезные рассказы брата Антиоха, тело молодого человека, неожиданно для последнего, приняло вертикальное положение. И он увидел сразу троих демонопоклонников в по-варварски пышных, расшитых колдовскими символами одеяниях и нелепо-уродливых прическах. Левый южанин, по виду — старший, с явным интересом вглядывался в странной формы кристалл, испускающий бледно-голубой свет.

Почувствовав на себе взгляд субминистратора Ордена Знания, смуглокожий дикарь, чьи уложенные в семирогую корону волосы были выкрашены в зеленый цвет, гнусно ухмыльнулся и заговорщицки подмигнул юноше. После чего, одобрительно хлопнув по плечу, что-то сказал товарищам. Во всяком случае, губы его какое-то время шевелились. Однако ни единого звука благочестивый клирик не услышал. В отличие от демонопоклонников. Ибо теперь на беспомощного Томаса смотрели все трое. Сально переглядываясь, говоря, судя по выражениям лиц, нечто явно одобрительное и, время от времени, совершая непристойные жесты и телодвижения.

Внезапно один из троицы отцепил от пояса флягу и, как следует отхлебнув из нее сам, приложил горлышко к пересохшим губам молодого человека. Дождавшись, пока проникшая в горло субминистратора жидкость не потушила бушующий в его животе пожар, южанин хорошенько отхлебнул и сам. После чего тело смиренного служителя Всеблагого и Милосердного вернулось на носилки, и он продолжил странное путешествие. На этот раз, наслаждаясь сомнительным удовольствием разглядывать едва угадывающийся в чадном дыму редких факелов каменный же потолок.

Было ли содержимое кожаного сосуда лечебным эликсиром, или организм юноши, наконец-то, приспособился к подобному существованию, но греховные мысли, насланные на благочестивого клирика исключительно происками отродий Инферно, рассеялись, словно предрассветный туман при наступлении дневной жары. И вернулась связность мысли. Когда же субминистратор мысленно вознес молитву Создателю, а Отец Небесный соизволил обратить благосклонное внимание на ничтожного, головная боль смиренного Томаса унялась. И вернулись воспоминания о том роковом дне, когда члены посольства поднялись на борт "Dalgalar`a", чтобы отправиться в далекое путешествие.

Тогда, совсем уже было подведя молодого человека к дверям кают-компании, капеллан Антиох пожелал товарищу и соратнику приятного аппетита. И принес ему самые искренние извинения. Вызванные необходимостью расстаться с братом во Творце ради проверки соответствия канонам Истинной Веры обеденных блюд для пассажиров корабля, а также вознесения благодарственной молитвы и благословения полуденной трапезы храбрых воинов и оруженосцев, равно как и многочисленной челяди Его Сиятельства. Кроме того, надлежало святому отцу проследить, дабы коварные демонопоклонники не смущали нечестивыми речами паству его во время приема пищи. Ибо, хоть и дожили отважные воители до зрелых лет, сердца их остались по-детски чисты и наивны. Ну а благочестивый клирик тем временем составит компанию доблестному графу Мерридо за обеденным столом, вдоволь насладившись великолепными яствами, чьи ароматы возбуждают аппетит даже сквозь закрытую дверь.

Разумеется, юноша категорически отказался переложить на согнувшиеся под грузом прожитых лет плечи собрата по вере почетный долг окормления прихожан. И, после непродолжительного, но крайне ожесточенного спора, выговорил себе исключительное право проверять корректность приготовления завтраков, обедов и ужинов, а также регулярного вознесения хвалы Отцу Небесному вместе с отважными дружинниками и оруженосцами благородного Александро-дель-Сантано дер Валенто. Равно как и провести с единоверцами и сегодня, и завтра, и в остальные дни морского перехода все полагающиеся по катехизису богослужения, оставив немолодому графскому духовнику тяготы общения с Его Сиятельством. Не останавливаясь на достигнутом, субминистратор убедительно доказал капеллану Антиоху свое нет, не право, но священную обязанность регулярно читать нежданно обретенной пастве отрывки из житий святых и другие назидательные истории во время еды, спасая их бессмертные души от происков тарсесских демонопоклонников, как случайных, так и намеренных.

Спустившись же на кухню, с немалым удивлением обнаружил смиренный Томас, что южные варвары все же имеют определенное представление о канонах Истинной Веры. Поскольку толстый улыбчивый повар, с помощью на удивление хорошо говорившего на карит помощника, охотно перечислил молодому человеку список продуктов и приправ, использованных для приготовления обеда. Ни один из которых не был запрещен к употреблению Конклавом в постный день.

Вот почему вскоре после полудня доблестные дружинники и многочисленная челядь благородного Александро-дель-Сантано дер Валенто, отмолившись и получив от благочестивого клирика пастырское благословение, дружно возблагодарили Создателя за дарованную Им снедь и, осенив себя знаком Всеблагого и Милосердного смогли приступить к трапезе. Но, предварительно, юноша поведал растроганным слушателям душеспасительную историю о жизни, страданиях и кончине великомученика Сиода. Оный святой, будучи захваченным в плен кровожадными орками во времена Войны Богов, и подвергнутый нелюдью самым позорным и мучительным истязаниям, не только не отрекся от Истинной Веры, но до последнего вздоха молил Отца Небесного простить своих палачей, ибо Он есть Любовь...

Пока воины и слуги Его Сиятельства принимали пищу, имущество посольства было перегружено с галеры в трюмы клипера и сверено со списками. Одновременно, портовая стража и храмовые воители самым тщательным образом осмотрели корабль южных варваров на предмет контрабандных грузов. Равно как и похищенных жителей Святой Земли, вопреки эдиктам Наместника Творца в Ойкумене вывозимым за ее пределы. И, не обнаружив ничего противозаконного, разрешили капитану тарсесского судна покинуть ригенский рейд.

Истинным зрением, смиренный Томас с плохо скрываемым восхищением наблюдал за тем, как призванные чародеем многочисленные элементали Воздуха на удивление быстро упорядочили мощные, но беспорядочные порывы ветра, наполнившего паруса клипера, играючи сдвинув огромный тяжелогруженый корабль с места стоянки. И как объединенные действия своенравных порождений воздушной стихии заставили "Dalgalar uzerinde casulisan" со все возрастающей скоростью направиться сквозь стремительно уплотняющуюся пелену дождя, нарастающее буйство молний и усиливающееся волнение моря в далекий Тарсес — погрязший во грехе и ереси город язычников и ворожеев. Где ему, субминистратору Ордена Знания, волею Создателя, надлежит выполнить необычайно ответственное поручение.

К несчастью, вскоре обнаружилось, что непрерывная качка, буквально вынуждающая содержимое желудков пассажиров выплеснуться наружу — непременный атрибут любого морского путешествия. А неожиданно свирепая даже для поздней осени гроза породила жесточайший шторм. Борясь с которым, жалобно скрипящий всеми сочленениями корабль то стремительно взлетал на гребнях громадных валов, высотой превосходивших любой из храмов Всеблагого и Милосердного в несколько раз, чуть ли не до самых туч, несущих переполненные холодной водой тела в небесной выси. То, напротив, спускаясь с водяной горы, низвергался, казалось, в самые глубины бушующего Океана. Снова и снова палуба клипера практически полностью скрывалась под потоками бурлящей воды, а клочья пены взлетали выше оконечностей мачт. Одновременно "Dalgalar" постоянно кренился с одного борта на другой. Единственно лишь, милостью Отца Небесного удерживаемый от переворота кверху килем. И бесследного исчезновения в морской пучине.

Час за часом продолжалась сия мучительная пытка. И все это время тщетно пытавшийся облегчить страдания товарищей благочестивый клирик с ужасом наблюдал, как, несмотря на слова ободрения, душеспасительные проповеди и совместно исполняемые псалмы, неумолимо слабеет огонь Истинной Веры в сердцах храбрых мужей. Угасая под воздействием еретических легенд каритских рыбаков и моряков, восходящих ко временам дикости и мрака, но, вопреки усилиям Ордена Чистоты, так окончательно и не выкорчеванных за прошедшие века из речей простолюдинов. О неведомых чудовищах, по воле Владыки Глубин, разбивающих корабли, чьи экипажи осмелились бросить вызов стихии...

Когда же измученный морской болезнью молодой человек окончательно потерял всякое представление о том, сколько часов, или дней, или лет тарсесский клипер служит игрушкой для морских волн, буквально внесенный сквозь распахнувшийся люк на палубу могучим потоком воды корабельный штурман с залитым кровью лицом, перекрикивая вой ветра и раскаты грома, проорал смиренному Томасу и пастве его нечто вроде:

— Быздро вниз, бездельниги! Бегом к назозам, грабы зугобудные! Взе, гто гочет дожидь до раззведа — одгачивайде воду!

Именно там, в заполненном все прибывающей ледяной водой по грудь взрослому мужчине трюме "Dalgalar`a", субминистратор Ордена Знания столкнулся с тем, что, несмотря на его призывы к горящей в каждом из детей Творца божественной искре, кем-то из его братьев по Вере, неопознанным в полумраке, были громко и отчетливо произнесены богопротивные слова: "Жертва!"

Ибо напуганные жутким разгулом стихии люди, впав в отчаяние и не веря более в благополучное завершение путешествия, в качестве последнего шанса обратились к рассказываемой в припортовых заведениях клянчащими на выпивку забулдыгами необычайно древней и столь же нелепой ереси. Гласящей, будто единственное, что способно умилостивить разгневавшегося на дерзких смертных Хозяина Морей, это жертвоприношение... Sacrificalis sanguis... Экипаж застигнутого штормом судна, ради спасения, должен перерезать жилы того из своих товарищей, чьи грехи наиболее велики. И бросить в бушующие волны еще жи­вое тело. Дабы умилостивить жутким подношением безжалостных демонов глубин. В против­ном случае — они заберут себе всех, находящихся на борту. Вместе с судном.

Тщетно юноша, не прекращая размеренно двигать тугую рукоять насоса, пастырским нравоучением и личным примером воодушевлял испуганных соратников приложить все силы для спасения. Напрасно работающий в паре со смиренным Томасом второй помощник капитана сдавленно хрипел, будто чудовищная буря слабеет на глазах. И им осталось поднапрячься буквально один, самый последний раз, прежде чем сей кошмар закончится. Устрашенные яростью стихий, дружинники бросили откачивать воду, схватились за ножи и подняли крик о немедленном искуплении... И понял субминистратор, что из-за недостатка Веры стали его спутники жертвами коварства порождений Тьмы, опутавших нечестивым колдовством храбрых сердцем, но слабых духом Защитников Каритоса.

И воззвал тогда благочестивый клирик к Мудрецу с мольбой о развеянии морока, насланного на отважных воителей прислужниками Тысячеликого. Но с первыми же словами, произнесенными на Истинном Языке, произошло необычайное: в полумраке залитого водой трюма внезпно засветились десятки сине-зеленых колдовских огней. Не разгоняющих, но сгущающих тьму. И увидел святой отец, как там, куда падал отблеск богомерзской ворожбы, прочное корабельное дерево немедля превращалось в гниль и тлен. Лица же спутников молодого человека, равно как и тарсесских мореходов в сем, воистину, демоническом огне, потеряли всякие признаки жизни. Превратившись в ужасные маски, за которыми скрывались терзаемые вечным голодом и ненавистью ко всему живому отвратительные хари не_мертвых...

А в следующий миг испустили товарищи смиренного Томаса пронзительные крики и мольбы к Создателю, перемежаемые самыми страшными проклятьями и богохульствами. Поскольку, увидев происходящее, вообразили смертельно напуганные графские дружинники, будто стали они жертвами коварного обмана. Якобы вместо торгового судна, добровольно ступил благородный Александро-дель-Сантано дер Валенто и отважные спутники его на борт корабля-призрака. Чья команда, сплошь состоящая из неупокоенных душ предателей и клятвопреступников, отчаянно стремясь отсрочить неминуемые адские муки, ожидающие грешников, как только те очутятся в лапах Князй Инферно, повсюду изыскивает и завлекает обманом себе на борт живых. Для принесения в жертву Тысячеликому Ужасу, в обмен на продление жуткого существования.

Тщетно не сумевший понять истинную причину происходящего, но сохранивший ясность мысли и твердость духа субминистратор призывал единоверцев не поддаваться панике, предоставив ему, как осененному благодатью Всеблагого и Милосердного, разобраться в случившемся и продолжать откачивать все быстрее прибывающую в трюм воду. Не просто спасая тем самым и себя, и товарищей, но приближая выполнение чрезвычайно важного задания матери-церкви. Ибо ринулся на него обезумевший от ужаса десятник благородного графа именем Бруно-дель-Корто по прозвищу Жеребец... Последнее, что зафиксировало гаснущее сознание смиренного Томаса, был поток горько-соленой морской воды, захлестывающий его лицо. Рассеченное до кости могучим ударом закованного в латную перчатку кулака...

Но тут, прервав воспоминания молодого человека, тело благочестивого клирика вновь поставили вертикально. Так, дабы точно перед глазами юноши оказалась наполненная пылающими углями жаровня, где в кажущемся беспорядке лежали раскаленные докрасна железные клещи, прутья и клейма на длинных деревянных рукоятях и тому подобные предметы. А рядом — наполненная до краев лохань с замоченными в ней розгами.

Увидел он также огромный стол, сплошь заставленный инструментами самого зловещего вида. Сверкающая остро заточенным металлом коллекция выглядела вполне достойной для применения опытным братом-исповедником Ордена Чистоты против закоренелого еретика, вместо искреннего раскаяния в совершенных грехах злостно упорствующего в своих заблуждениях. В данный момент, один из ее экземпляров — замысловато изогнутый зазубренный нож внимательно рассматривал, держа в тонких, покрытых морщинами и пигментными пятнами руках и что-то бормоча, палач в кожаном переднике. С лицом, закрытым кожаной же маской. Его помощник, в аналогичном наряде, свидетельствующими о бычьей силе и немалом опыте движениями подбрасывал истекающие смолой поленья в жаровню. Одновременно неутомимо качая ногой кузнечные меха.

А в следующий миг тело святого отца пронзила резкая боль. Вызванная быстрым и грубым развеянием заклятия паралича. Под воздействием которого молодой человек пребывал неопределенное время. Когда же боль в затекших от длительного пребывания в неудобном положении членах несколько уменьшилась, обнаружил смиренный Томас, что его руки и ноги крепко притянуты к Х-образному кресту. К каковому юноша и подвешен за кончики пальцев. Одновременно, вместе с чувством... определенного неудобства, к субминистратору вернулись обоняние и слух. Теперь он ощущал намертво въевшийся в каменные стены отвратительный застарелый запах гнилой крови и горелого мяса. И, самое главное, отлично слышал. Треск горящих сосновых поленьев, мерное взвизгивание точильного камня, звякание перебираемого инструмента. И тихие шаги приближающегося к нему допросных дел мастера. Последний, не выходя из-за спины молодого человека, вкрадчивым голосом диктовал под скрип пера невидимому для благочестивого клирика писарю.

— 14-го дня месяца гойаг в год 6367 от Основания Вечного города, мною, мужеривом Хранителей Порядка Великого Дарзеза... впиши имя... начато дознание с целью определения степени виновности маджнуна, именем Домаз... уроженца города Зимизра... обвиняемого в попытке вооруженного захвата совместно с группой сообщников республиканского торгового корабля "Бегущий по волнам", сиречь пиратстве... на борту коего преступники следовали в Вечный город в качестве пассажиров. Допрос проводится в присутствии магрриба третьего круга из числа Палаты Искусства Жемчужины Юга... предварительно научившего обвиняемого дарзезскому языку и снявшего с оного плетения неподвижности, под каковым тот находился на момент передачи стражникам. Арестованный был осмотрен Дарующим Жизнь... признавшим допустимым применение особых методов ведения дознания. А теперь, приступим... Чужеземец, назови свое имя и род занятий! — одновременно молодой человек почувствовал, что к нему вернулась способность говорить.

— Мое имя — смиренный брат Томас! Я — субминистратор Ордена Знания! И представитель Его Святейшества, первослужителя ригенского в посольстве, направленном в город Тарсес Его Величеством Фихолом Праведным, милостью Отца Небесного, королем Мерции и Валении. — настолько громко и отчетливо, насколько это было только возможно, заявил благочестивый клирик.

Прекрасно зная, что южные варвары поклоняются не Создателю, но Тысячеликому Ужасу, юноша вовсе не рассчитывал, будто присутствующие немедленно осознают всю степень вины и глубину заблуждений, чистосердечно раскаются, и, пав на колени, пожелают обратиться в Истинную Веру, дабы посвятить дальнейшую жизнь служению Всеблагому и Милосердному. Тем не менее, святой отец ожидал, что язычники, считаясь с мощью Святой Земли, чье Светлое Воинство с именем Творца на устах вот уже почти две сотни лет успешно сдерживает натиск неисчислимых ратей Безымянного, равно как и уважая его сан, чем всегда славились южане, отнесутся к нему так, как подобает вести себя простолюдину с представителем духовного сословия. Подлежащего не светскому, но исключительно церковному суду. Благо, он прибыл в Тарсес не по одному лишь приказу Наместника Его в Ойкумене, но и по приглашению местных властей!

Однако, вместо немедленного отвязывания не простого соратника чрезвычайного посла государя и самодержца, но смиренного служителя Отца Небесного от пыточного креста и (предварительно склонившись в глубоком поклоне) вымаливания у субминистратора прощения за допущенные исключительно демоническими происками неслыханные преступления по законам как Ригена, так и Тарсеса, неизвестный, все тем же тихим свистящим голосом, прошипел:

— Дабир, запиши: допрашиваемый, без применения к нему специальных мер воздействия сознался: он действовал не по собственному злоумышлению, но исполняя приказ вышестоящего начальника! Каковым является нынешний верховный мувдий Семиликого. Подельщики же обвиняемого, не простые разбойники либо айяры, но лица, состоящие на государственной службе и исполняющие волю правителя одного из государств северо-западного удела Бэлы!

При столь вольной трактовке сказанного, благочестивого клирика охватила дрожь. Никогда в жизни, даже на академических занятиях по софистике, молодому человеку не приходилось встречаться с подобным словоблудием.

— Вы не понимаете, — изо всех сил сдерживая недостойную посвященного в сан ярость, выкрикнул он. — Я — рукоположенный проповедник Создателя! То есть, persona sacrosanctus! И, соответственно, неподсуден ни властям Тарсеса, ни любым иным светским правителям. А вы... Вы ответите за преступное самоуправство! И очень скоро!

Но голос измученного голодом и усталостью юноши, сорвался на хрип в самый неподходящий момент. Да и условия, в которых находился субминистратор, не позволили ему в полной мере выказать красноречие и ораторское мастерство. Во всяком случае, окружающие молодого человека варвары ничуть не выглядели обеспокоенными. Более того, громкие слова благочестивого клирика вызвали у демонопоклонников отнюдь не ту реакцию, на какую рассчитывал святой отец.

— Лицо неприкосновенное, говоришь? — нехорошо засмеялся невидимый мужерив. — Ой, молодец! Ну, насмешил старика... Прекратить запись! Слушай меня, сопляк! Ты — всего лишь зувий Семиликого! Божества, практически не отвечающего на мольбы своих последователей. К тому же, низшего ранга. Двести лет назад именно я допрашивал жейгов Видоранской общины. Известной тебе, как гернадская епархия. Маджнуны были... не чета тебе! Поначалу тоже угрожали мне Гневом Небес и прочими карами. Но на всех семерых мне потребовалось, в общей сложности, немногим более двух суток дознания. Посмотрим, окажешься ли ты столь же кре­пок, как мятежники-горцы...

И тут же, прежним, вкрадчивым голосом, продолжил:

— Дабир, запиши: обвиняемый угрожал дознавателю физической расправой. Отметь также, что обвиняемый категорически отрицает правомочность суда Вечного города, на территории какового было совершено вменяемое ему преступление, под тем предлогом, будто он, будучи служителем могущественной Сущности, неподсуден нашим законам!

Услышав последнюю фразу, субминистратор не выдержал:

— Протестую! На момент появления на территории Тарсеса, я находился под воздействием парализующего заклятия. И физически не мог чего-либо нарушить!

— Протест отклоняется. — четко произнес невидимка. — Согласно законам Жемчужины Юга, подтвержденным верховным мувдием Семиликого более полутора сотен лет назад, республиканские корабли и торговые фактории обладают экстерриториальностью. То есть — на них действуют только и исключительно законы могущественного Дарзеза... Теперь, обвиняемый, я спрашиваю тебя: не желаешь ли ты добровольно признать себя виновным и, без применения особых мер воздействия, чистосердечно сообщить присутствующим, кто именно является автором преступного замысла и что совершил конкретно ты? Также следствие интересует: кто и когда наложил на собственность гражданина республики заклинание черной гнили? Столь эффективное, что единственно лишь мастерство судового магрриба не допустило гибели "Бегущего по волнам" в морской пучине...

При этих словах перед глазами смиренного Томаса немедленно возникли рассыпающиеся в прах трюмные переборки и хлещущие сквозь дыры в обшивке потоки горько-соленой воды. И превратившиеся в покрытую насквозь проржавевшим железом деревянную труху сундуки с посольским имуществом.

— Клянусь Всеблагим и Милосердным — я не имею к случившемуся никакого отношения. А, все, содеянное мною во время бури, было направлено на спасение корабля. — тут благочестивый клирик вспомнил некоторые из способов, используемых Орденом Справедливости для установления Истины, и продолжил: — В качестве подтверждения сказанного я готов подвергнуться допросу под воздействием Заклятия...

Дружный смех присутствующих заглушил окончание речи святого отца.

— Ну надо же! — прокомментировал сказанное невидимый представитель Морской стражи. — Зувий предлагает узнать его мысли! Неужели ты всерьез думаешь, будто мы не знаем, что прочитать разум служителя божества, пусть даже и столь слабого, как Семиликий, можно исключительно при условии согласия данной Сущности? Но и тогда помыслы твои станут известны, единственно, мувдию одной с тобой веры! Каковых, хвала Справедливейшему, среди Хранителей Порядка никогда не было, нет и не будет! Дабир, отметь в протоколе: вместо облегчения совести чистосердечным признанием, обвиняемый пытается запутать следствие. В связи с чем, я вынужден перейти к особым методам ведения допроса.

В следующее мгновение неведомая сила начала поднимать за кончики пальцев рук тело смиренного Томаса, растягивая его между полом и потолком и вынудив благочестивого клирика дико закричать от невыносимой боли. При первом же вопле юноши, внимательно разглядывающий его сквозь прорези маски палач одобрительно кивнул. И, положив иззубренный нож на стол, взял с него коробку с длинными кривыми иглами.

Чудовищным напряжением воли заставив себя замолчать, субминистратор сделал то немногое, на что был способен: воззвал к Отцу Небесному с мольбой о наказании язычников и спасении невинных из рук палачей. И при первых же словах, произнесенных на Истинном Языке, все в пыточном застенке замерли, трепеща перед мощью Слова, обращенного к Творцу! И стояли неподвижно до тех пор, пока последние звуки чеканных строф молитвы не стихли под закопченным потолком.

— Неплохо, неплохо. — после долгого молчания прокомментировал слова благочестивого клирика обладатель вкрадчивого голоса. — Беру свои слова обратно. Ты не трус и слабак, но крепкий парень! Давненько я не слышал такого. Тем более, от чужеземца! С тех самых пор, как из Грыма Циклопа про его сообщников информацию раскаленными клещами вытягивал. — ностальгически добавил мужерив. — Кремень был, а не уорг! Ты его на дыбе растянул, кнутом охаживаешь да рассолом поливаешь, а он, нет бы подельщиков назвать, лишь отборной бра­нью лается. Да грозится отомстить... Однако, — продолжил излишне памятливый специалист по добыче чистосердечных признаний. — За сказанное надо отвечать! И ежели ты, зувий, полагаешь возможным с нами, по обычаям северо-западного удела Бэлы, гнусное непотребство учинить, как вы привыкли у себя в отсутствие женщин, коз и овец ублажать плоть, то будет только справедливо, если ты сам испытаешь то, чем вздумал угрожать нам...

В этот момент перебиравший зловещие инструменты палач закончил поиски. И распрямился, сжимая щипцами испускающий багровое сияние железный кол. Коему воля литейщика кощунственно придала форму некоего мужского органа. Одновременно, заплечных дел мастер непристойными жестами дал понять смиренному Томасу, как именно будет использовано жуткое орудие пытки.

Но Создатель услышал чистосердечные мольбы своего верного и преданного слуги! Ибо в тот самый момент, когда казалось, уже ничто во Вселенной не могло спасти благочестивого клирика от мучительного истязания, в девяти случаях из десяти приводящего к смерти допрашиваемого, в запертую дверь замолотило сразу несколько пар сапог. И грубые голоса демонопоклонников заорали нечто неразборчивое. После чего уже мужерив продемонстрировал всю мощь голосовых связок, в мельчайших подробностях объяснив незваным гостям, куда именно тем следует отправиться. Но стоящие по ту сторону преграды проявили редкостную настойчивость, не переставая дубасить по окованному металлом дереву чем-то, на редкость увесистым.

После непродолжительных переговоров, за время которых тело субминистратора было как-то очень торопливо опущено на каменный пол, дверь отворили. И в камеру пыток, вслед за полудюжиной стражников, ввалились сразу двое чрезвычайно взволнованных тарсесских чиновников с серебряными бляхами поверх шелковых халатов. Немедленно бросившихся к уже освобожденному от оков смиренному служителю Всеблагого и Милосердного.

— От имени Меджлиза Вечного города, мы приносим извинения за случившееся. — на безупречном карит произнес один из них. — И просим проследовать в Ваши апартаменты.

— Где вещи незаконно задержанного? — спросил другой. Скептически взглянув на две тощих сумки, бляхоносец почтительно обратился к благочестивому клирику: — Святой отец, это действительно все?

Когда же юноша, сам еще не до конца понимая, следует ли ему, в соответствии с заветами Отца Небесного, простить язычникам их прегрешения и благословить именем Творца, либо, памятуя об оскорблении, нанесенном в его лице матери-церкви, потребовать письменных извинений и публичного признания вины, после непродолжительной паузы ответил утвердительно, напоминающий диковинную птицу разноцветным гребнем на голове чиновник обратился к бледному, как мел, дознавателю:

— Внимание и повиновение! Мужерив Залман-эль-Изза, в соответствии с вирманом дарзезского гади, ты арестован за превышение должностных полномочий...

— Глава четвертая

— В которой благочестивый субминистратор Ордена Знания встречается с Безымянным и, во время разговора с чернокнижником, получает от последнего неожиданное предложение

В предназначенном для посланцев Святой Земли особняке смиренный Томас нашел только неполную дюжину осваивающихся в здании слуг доблестного графа Мерридо. Все как один — немолодые и неспособные к бою. Да кое-как пересказанное конюхом послание от капеллана Антиоха. Гордый оказанным доверием, дряхлый Иоанн с третьей попытки объяснил юноше, что благородный Александро-дель-Сантано дер Валенто в данный момент выясняет судьбу отважных дружинников. А графский духовник — контролирует оказание городскими целителями первой помощи тем из единоверцев, кого уже удалось вытащить из пыточных застенков демонопоклонников. Субминистратору же Ордена Знания поручалось самое простое: обновить защитное плетение вокруг посольства, в незапамятные времена бывшего резиденцией владыки Тарсесского. А также вознести в возведенной незадолго до Исхода и совсем недавно отремонтированной часовне благодарственные молитвы покровителю мореплавателей и путешественников святому Никлосу-Чудотворцу за чудесное спасение от гибели в морской пучине.

Торжественная служба в древнем святилище, чьи стены были расписаны самим блаженным Симоном(!), была несколько скомкана. Поскольку кроме благочестивого клирика и его добровольного помощника в Доме Всеблагого и Милосердного присутствовал всего-навсего один прихожанин. Сиречь, minimum minimorum легитимности мессы. Ибо прочие слуги отважного графа тем временем разносили по комнатам багаж и заботились о стоящих в конюшнях животных. Мало того, не успели прозвучать заключительные слова гимна Создателю, как бесцеремонно вбежавший в храм Его, будто к себе домой, привратник громким шепотом, с легкостью перекрывшим голос субминистратора, поведал святому отцу, что последнего ожидает посланник местных властей.

К удивлению молодого человека, за воротами он увидел не одинокого скорохода, но запряженную четверкой лошадей карету, окруженную двенадцатью всадниками. Старший из которых, спешившись и низко поклонившись, вручил юноше пергаментный свиток. Где каллиграфическим почерком было выведено:

"Смиренный служитель Творца, благочестивый Томас!

В связи с внезапно появившимися обстоятельствами, равно как и невозможностью провести организационную встречу, посвященную обсуждению протокола вручения верительных грамот Меджлису Вечного города послом Его Величества Фихола Праведного, милостью Отца Небесного, короля Мерции и Валении, сиятельным нобилем Александро-дель-Сантано дер Валенто графом Мерридо, прошу Вас заменить оного в данном вопросе. Прибыв в любое, удобное Вам время в Палату иностранных дел вместе с подателем сего."

Текст заканчивался размашистой неразборчивой подписью. Ниже, на шелковых шнурах, красовалась здоровенная печать алого сургуча с крутобоким корабликом — гербом богомерзкого Тарсеса и целая дюжина печатей меньшего размера. Символы, выдавленные на них субминистратору были незнакомы.

Делая вид, будто никак не может прочитать послание в неровном свете факелов, молодой человек пытался понять, как именно ему следует поступить в текущей ситуации. С одной стороны, лично врученное приглашение свидетельствовало о понимании богомерзкими язычниками значимости Наместника Его в Ойкумене. С другой — юноша рассчитывал провести сию ночь в молитвенном бдении перед алтарем Всеблагого и Милосердного, вознося молитвы Создателю, и сейчас благочестивый клирик испытывал чувства, недостойные посвятившего жизнь служению Творцу, коий есть Любовь.

Правильно поняв колебания субминистратора, старший конвоя снова поклонился молодому человеку и, безо всякого акцента, заговорил на безукоризненном карит:

— Святой отец! Среди правителей Жемчужины Юга, есть как сторонники, так и противники прекращения войны между Великим Дарзезом и Вашей Родиной. Последние непременно постараются довести начатое ими черное дело до конца. Но после вручения верительных грамот сделать это будет гораздо сложнее! А Вы — единственный, с кем мы в настоящий момент можем обсудить данный вопрос. Прошу Вас, давайте не будем терять время зря!

Несмотря на глубокую ночь, а может быть, именно поэтому (не зря преподаватели Академии неоднократно подчеркивали, что у южных варваров все — не как у цивилизованных людей), на ярко освещенных колдовскими светильниками улицах было полно народа, перед широко распахнутыми дверями купеческих лавок изощрялись привлекающие клиентов зазывалы, а из дверей и окон многочисленных харчевен и постоялых дворов раздавалась музыка, крики посетителей и женский смех. Да и внутри сияющей мириадами огней Палаты иностранных дел чиновники суетились подобно трудолюбивым муравьям.

Едва лишь благочестивый клирик вышел из кареты, как перед ним материализовался провожатый. Непрерывно кланяясь и приговаривая: "Следуйте за мной, господин!", он торопливо повел юношу куда-то в глубь бесконечного здания. Проведя смиренного Томаса по запутанным коридорам, слуга с поклоном распахнул резную дверь и произнес:

— Проходите, господин! Вас ждут.

Оказавшись в небольшой богато убранной комнате, молодой человек в первый момент никого не заметил и приготовился к долгому ожиданию. Но в следующий миг на самой грани слышимости раздался еле уловимый шепот, и субминистратор увидел на парчовом диване размытое пятно. В считанные мгновения уплотнившись, нечто приобрело отдаленную схожесть с человеческой фигурой, облаченной в монашескую рясу с надетым капюшоном. Завершающим штрихом стали два горящих багровым светом пятна. Расположенных примерно там, где у смертных находятся глаза. Перед отринувшим мирские соблазны ради служения Отцу Небесному был самый настоящий призрак!

— In nomine Creatoris... — рефлекторно благочестивый клирик сложил руки в жесте, отгоняющем Зло и воззвал к Отцу Небесному с мольбой об изгнании нежити.

Но, в отличие от успешно сданного в Академии зачета по экзорцизму, на сей раз задержавшая в физическом мире после смерти телесной душа грешника, при первых же звуках Истинного Языка не только не развоплотилась, но, напротив, демонстративно устроилась поудобнее. Всем своим видом показывая, что наблюдает за смиренным служителем Творца с живейшим интересом. А по завершении молитвы, полупрозрачный силуэт, опять-таки, не растаял подобно окропленному святой водой выходцу, но несколько раз приложил друг к другу бесплотные ладони, изображая аплодисменты.

— Неплохо, неплохо, — прошелестел тихий голос. — В отличие от некоторых, Вы, уважаемый, не падаете в обморок, словно молоденькая девушка, увидевшая живую мышь. А вот подготовка хромает. Похоже, Вы запамятовали: на астрального двойника не действуют заклятия изгнания нежити. Он, знаете ли, результат совсем другого направления в Искусстве. Надо быть внимательнее на лекциях, молодой человек.

Лишь теперь субминистратор Ордена Знания понял, кто находится перед ним.

— Я вижу, представляться не нужно. — призрак встал, приложил руки к месту, где у живых находится сердце, и изобразил легкий поклон. — От имени Меджлиса, я приветствую рукоположенного проповедника Всеблагого и Милосердного, посетившего прекрасную Жемчужину Юга с официальным визитом. — распрямившись, чарный конструкт Безымянного выдал очередную приличествующую случаю фразу. — И сердце мое переполнено радостью, ибо даровал Создатель видение Наместнику Его в Ойкумене и согласился первослужитель ригенский обсудить условия прекращения застарелого конфликта, приведшего к многочисленным жертвам с обеих сторон...

— И поэтому ты, прислужник Тысячеликого, велел бросить посольство в пыточные застенки? — гневно вопросил благочестивый клирик с ненавистью глядя на инструмент безжалостного чернокнижника.

— Вы слишком мало знаете о Вечном городе, молодой человек. — невозмутимо ответил тень. — Во-первых, я просто работающий по найму специалист. Хотя и более чем высокооплачиваемый. Тем не менее, занимаемая мною должность Верховного магрриба тарсесской республики не дает мне права арестовывать кого бы то ни было. Сие дея­ние могут совершить только и исключительно сотрудники городской стражи. Во-вторых, я приношу искренние извинения за то, что начал наш разговор не с фраз о погоде, здоровье моего собеседника и видах на будущий урожай. Соответственно, прежде чем мы перейдем к делу, прошу Вас, долгожданный гость, разделить со мной скромную трапезу.

И не успел еще смиренный Томас объявить о невозможности приема пищи в обществе продавшего душу Князьям Инферно ворожея, как последний добавил:

— Прежде чем возмущаться, святой отец, вспомните каритскую идиому о чужом монастыре и своем уставе. Равно как и о том, как прежде чем отправиться в путешествие, Вы получили от пресветлого Модеста некое поручение. Чья важность с легкостью перевесила бесчисленные воспоминания о бедах и лишениях, вызванных непрекращающейся войной между нашими странами. Войной, очередное сражение которой произошло буквально несколько месяцев назад. А Ваш категорический отказ разделить трапезу с полноправным гражданином Жемчужины Юга, скорее всего, будет воспринят Меджлисом, как оскорбление. Не думаю, будто сие ускорит выполнение Вашей задачи. Да и повара, честно говоря, жаль...

— А причем здесь повар? — удивился смене разговора благочестивый клирик.

— Если Вы хотя бы не попробуете приготовленные им блюда, несчастный, согласно принятому на его Родине обычаю, будет вынужден покончить с собой. Как неспособный выполнить порученное... Я отлично понимаю Вашу неприязнь ко мне, но кулинар-то в чем провинился? Он же не виноват, что Ваш визит пришелся именно на его дежурство!

— Какая подлость! Казнить безответного раба за ошибки, совершенные не им! Впрочем, бессмысленно ожидать иного от губящих бессмертные души сразу после рождения демонопоклонников! — переведя дух, субминистратор Ордена Знания открыл было рот, дабы продолжить обличительную речь, пусть даже она и окажется для него предсмертной. Но полупрозрачный силуэт произнес ровно пять слов:

— Повар — свободный гражданин Вечного города!

— Простите... — услышанное не укладывалось в голове юноши.

— Я имею в виду, что дворцовый кулинар — не раб, но полноправный гражданин Великого Тарсеса. Ведь Конституция, сиречь, основной закон республики гласит: "Все разумные создания рождаются свободными и равными в своих обязанностях и правах... А посему никому не дозволяется купить или продать смертного, подобно вещи или бессловесной скотине!". Другими словами, приобрести, равно как и выставить на торги пленника или должника, либо крепостного или холопа, неважно, целой семьей или по отдельности, чем частенько грешат благородные рыцари Святой Земли, в Жемчужине Юга невозможно!

Если бы со смиренным Томасом заговорило кресло под его седалищем, благочестивый клирик не был бы настолько поражен.

— Я вижу, Вы удивлены, молодой человек. Вы же были искренне уверены, будто очутились в погрязшем в дикости и анархии варварском государстве на краю Ойкумены. Чьи жители отреклись от Закона и Порядка вместе с верой в Отца Небесного... Вынужден Вас огорчить, юноша, но в Вечном городе и на подвластных ему территориях главенствует Справедливость. А перед Правосудием равны ВСЕ! От мелких ремесленников, до членов Меджлиса! Кстати, в шкафу за Вашей спиной находится экземпляр Тарсесской Правды. По окончании нашей встречи, Вы можете взять его себе. Для ознакомления...

Ошеломленный услышанным, субминистратор Ордена Знания тем не менее вспомнил кое-что из прочитанного в Академии.

— Вы говорите, будто в республике нет рабства. Однако, именно здесь находятся самые крупные рынки по продаже живого товара во всем мире!

— Нет ничего хуже, чем полузнание, молодой человек. Вы уж простите старика, что я Вас так называю? Большая часть лишенных воли несчастных, к слову сказать, продаваемая их же соотечественниками, переходит из рук в руки, даже и не ступив на территорию Жемчужины Юга. Ибо корабль — суть территория того государства, чей флаг на нем поднят. Те же, кто выставляется на торжищах Вечного города, становятся не рабами, но отрабатывающими долг наемными работниками. В привычной для Вас терминологии — закупами. Гарантированно получающими за свой труд справедливую оплату. И, повторюсь, имеющими не только обязанности, но и права. В том числе — на личную свободу. После выплаты долговых обязательств, разумеется. Но в любом случае, смена работодателя без согласия самого работника, равно как и наказание... закупа за нерадивую работу, возможно лишь в установленном законом порядке и по решению суда!

— Для меня услышанное... несколько непривычно. Мои учителя утверждали...

— И в чем проблемы, юноша? Мудрецы не зря говорят, будто лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! Никто и ничто в славном городе Тарсесе не помешает Вам посмотреть жизнь прекрасной Жемчужины Юга. Всю ее жизнь! От Университета и величественных храмов, слава о которых разошлась по всему миру, до жилищ пейзан и ремесленников. Можете хоть в припортовые бордели заглянуть, если возникнет подобное желание. Смотрите, изучайте, думайте. Будут вопросы — обращайтесь. Как сотрудник посольства, Вы имеете определенные права. Если ответы чиновников по каким-то причинам Вас не устроят, обращайтесь прямо ко мне. Без ложной скромности отмечу: я приложил немало усилий, дабы Вечный город стал именно таким, каким он стал... Угощайтесь, рекомендую начать вот с этого блюда.

Происходящее противоречило всему жизненному опыту смиренного Томаса, вот почему субминистратор, машинально начертав символ Творца и вознеся благодарственную молитву Создателю за ниспосланную милостью Его пищу, последовал поданному совету. Отчаянно пытаясь собраться с мыслями. Но по-прежнему не понимая, зачем именно его пригласили в столь позднее время.

— Еще кусочек? Нет? Тогда, давайте перейдем к делу. Начнем со слов, произнесенных Вами при встрече. Я, конечно, понимаю, что у каждого народа существуют определенные обычаи и традиции, и Вы отнюдь не желали меня оскорбить. Но, поверьте мне на слово, первые граждане республики будут очень недовольны, если во время произнесения торжественной речи каритосский посол отправит их всех скопом в... пеший эротический тур...

— Простите, но я не совсем улавливаю смысл данной речи.

— Молодой человек, как только Вы обнаружили астрального двойника, Вы замахали руками точь-в-точь как ветряная мельница и произнесли кое-какие слова. Что именно Вы говорили в тот момент и чего собирались добиться сказанным?

— Мне показалось, будто я встретил Призрачного стража. Вот почему я произнес молитву, изгоняющую нечисть. Сопровождая ее пассами, отгоняющими Зло. — честно ответил благочестивый клирик.

— Само собой разумеется, молитва Отцу Небесному прозвучала на неиспользуемом в повседневной жизни языке, применяющемся исключительно для богослужений. Языке, использовавшемся в распавшейся в самом начале Войны Богов Саронской империи. "Мертвом" языке, именуемом в государствах Святой Земли Истинным?

— Вы совершенно правы... — смиренный Томас замялся, не зная, как именно следует ему обращаться к чернокнижнику. Но тот, о чем-то задумавшись, никак не отреагировал на неожиданную паузу.

— Представьте себе, юноша, что Вы сдаете экзамен в Ригенской Академии. А теперь — ответьте мне на один вопрос. А именно, расскажите о событиях, непосредственно предшествующих временам, в наши дни именуемым Войной Богов?

Перед глазами субминистратора Ордена Знания раскрылась соответствующая страница древней рукописи, и он с выражением произнес чеканные строки, записанные величайшими мудрецами той, воистину, героической эпохи:

— Обуянные завистью к человеческим племенам и народам, волею Творца созданным, дабы владеть сим дивным миром, Старшие Расы отреклись от Всеблагого и Милосердного и попытались обратить людей в своих рабов. Когда же их замыслы провалились, Старшие Расы, поддавшись гордыне и ненависти, поклялись в верности темным Сущностям, чьи храмы в изобилии присутствовали в те дни как в Сароне, именуемом иначе Городом Демонов, так и в подвластных ему территориях. Заручившись поддержкой Князей Инферно, эльфы и орки развязали против человеческих по­селений войну на истребление...

Слушая импровизированную лекцию, астральный двойник Верховного магрриба тарсесской республики время от времени глубокомысленно кивая. И, лишь когда увлекшийся повествованием смиренный Томас рассказал о явлении Избранных, уничтожении ими проклятого Отцом Небесным Сарона и перешел непосредственно к Исходу в Святую Землю, тень прервал эмоциональный рассказ юноши.

— Хорошо... В смысле, хорошо выучено. Правда, в горных чертогах дворфов, равно как и в орочьих стойбищах или лесах Перворожденных данная история звучит несколько иначе, но ключевые моменты совпадают вне зависимости от расы менестреля. Жаль, что у меня постоянно не хватает времени извлечь позабытую истину, сравнивая информацию из разных источников. Но мы отвлеклись! Итак, семь аватар Создателя... Мудрец, Воин, Судья, Дева, Мать, Кузнец и Пахарь. Так называемые Избранные, чьей задачей было спасение немногих оставшихся в жи­вых представителей рода человеческого. Каждое из Воплощений обладало всеми знаниями и умениями могущественной Сущности. И определенным количеством божественной Силы. Коей и распоряжалось в меру своего понимания. Разумеется, руководствуясь самыми благими намерениями! Исключительно во имя достижения ВЕЛИКОЙ ЦЕЛИ...

Интонация, с какой были произнесены сии граничающие с ересью слова, благочестивому клирику, при упоминании о посланцах Всеблагого и Милосердного немедленно прошептавшего благодарственную молитву Творцу, не понравилась. Возникшая же в ходе разговора легкая симпатия к собеседнику немедленно исчезла, подобно тому как исчезает жалость к нищему калеке, оказавшемуся тайным прислужником Князей Инферно. Одновременно в памяти юноши всплыли многочисленные истории о коварстве юж­ных варваров. Для которых обман чужака — не более, чем повод для гордости и похвальбы перед сородичами.

Тем временем чарный конструкт Безымянного, не обращая внимания на изменившееся выражение лица субминистратора, продолжил:

— К несчастью, все Избранные, как бы помягче выразиться... принадлежали не к высшим, но к низшим слоям общества. Из-за чего они общались с приверженцами на весьма специфическом диалекте официального языка Саронской империи. Чьим аналогом в том же карит является арго ригенских клоак. Жаргон воров и нищих... Именно этот псевдоязык после Исхода и стал называться Истинным и использоваться только смирен­ными служителями Его. Исключительно для вознесения молитв. Сравните, святой отец.

Тень встал с дивана, подошел к окну, и, воздев руки к небу, продекламировал:

— Прежде, чем мы вновь предадимся страсти любовной, о прекрасная дева, поведай мне, красавица, историю про Гефиона из Эгена, чей острый ум и искусный язык известны всей Ойкумене!

После чего, неуловимым движением переместившись обратно на диван, хриплым и пропитым голосом выдал:

— А перед тем, как я вновь ... тебя, портовая шлюха, сбацай-ка мне байку о хитро...м Гефионе Эгенском... Казалось бы, одна и та же мысль. Но вот ее выражение... Оценили разницу стилей, юноша? Тогда послушайтесь моего совета, и перепишите верительные грамоты на карит. И привесьте заново печати.

— Ты лжешь, чернокнижник! — произнес благочестивый клирик, с ненавистью глядя на призрака. — Посрамление Истинно Верующих, вот единственное, что тебе нужно. Вот почему ты собираешься обвинить благородного Александро-дель-Сантано дер Валенто и товарищей его в самозванстве и казнить. И слова твои — ложь!

После чего субминистратор Ордена Знания, не желая продолжать разговор с Безымянным, попытался выйти из комнаты. Однако украшенная замысловатой резьбой дверь, необычайно хрупкая на вид, оказалась прочнее каменной скалы.

— Делать мне больше нечего, кроме как вмешиваться в происходящее где-то на краю мира. — все так же спокойно прошелестел астральный двойник Верховного магрриба. — Относительно же возможной гибели посольства, я скажу так: желающих вашей смерти, следует, в первую очередь, искать в Ригене. Ведь именно там в багаж Его Сиятельства был подложен артефакт, едва не погубивший и графа со свитой, и корабль с экипажем. Вот почему Меджлис принял решение приостановить следствие по факту попытки захвата торгового судна, принадлежащего потомственному гражданину республики.

Но, святой отец, если Вы и дальше будете настаивать... На сегодняшний день против каждого из вас имеется более чем достаточно улик, дабы, после формального расследования, признать виновными в попытке вооруженного захвата одного из тарсесских клиперов, сиречь — морском разбое и публично казнить на площади Правосудия. А на ближайшем совеща­нии, где-то между обсуждением дополнительных статей бюджета на будущий год и утвер­ждением сценария празднования дня зимнего перелома, лучшие мужи Жемчужины Юга решат судьбу Каритоса. Догадываетесь, каким будет решение? А когда оно, наконец, будет принято, его поручат выполнить мне! Нужно ли Вам рассказывать, чем все закончится? Равно и как именно я выполняю подобные задания? Или Вы, юноша, сами уже сообразили?

Сделав паузу, тень продолжил, глядя на посеревшего от ужаса благочестивого клирика.

— Вот только, молодой человек, я — не canis rabiosa. И, тем более, не демон Инферно, убивающий ради самой возможности убивать. Я, знаете ли, не для того изучал Искусство, чтобы уничтожать все живое направо и налево. И это — главная причина моего почти двухсотлетнего сотрудничества с Меджлисом Вечного города. Где заседают такие же прагматики. Руководствующиеся не одними лишь личными целями, но и государственными интере­сами. В той мере, в какой оные совпадают с их собственными... — астральный двойник Безымянного замолчал. — Но к делу! Не скрою, по отношению к государствам Святой Земли вообще и Церкви Создателя, в частности, мои работодатели не имеют общего мнения: одни желают расширения сотрудничества, другие — полного прекращения. Тем более, что находитесь вы далеко, отношение Конклава — резко отрицательное, застарелые противоречия, опять же. С другой стороны, элита Каритоса отнюдь не едина касательно Жемчужины Юга... Я понятно выражаюсь? Юноша! Вам задан вопрос.

— Да, я понимаю. — заставил себя ответить смиренный Томас.

— Уточните данное высказывание — не унимался чернокнижник.

— Не ведающие жалости правители Тарсеса мечтают уничтожить прекрасный Риген, перебив его отважных защитников и обратив в рабство немногих оставшихся в живых любимых детей Отца Небесного!

Полупрозрачный силуэт взлетел под потолок, откуда и выдал состоящую из проклятий, непристойностей и богохульств речь, приличествующую скорее боцману военной галеры или поседевшему в боях и походах десятнику королевской гвардии, чем ученому книжнику. Выговорившись, тень полным сдерживаемой ярости голосом прошипел:

— Молодой человек, объясняю в последний раз. Мы никого не собираемся истреблять. Ибо сие невыгодно Вечному городу... Основа благосостояния республики — морская торговля. Разумеется, обоюдоприбыльная! Любая другая очень быстро прекращается... А мертвые не совершают сделок! И уж тем более, мы не планируем никого завоевывать. Колонии, особенно созданные на территориях отдаленных, нищих да, впридачу, заведомо враждебных государств, вроде того же Каритоса, нам ни к чему! Другое дело, что данное положение вещей сохраняется до тех пор, пока все остается в неких рамках приличий. Ведь consilia omnia verbis prius experiri, quam armis sapientem decet, не правда ли? Но, если через несколько дней, во время вручения верительных грамот, благородный граф на Истинном Языке назовет Меджлис... "старыми извращенцами"... Здесь нет ничего смешного, святой отец! Соответствующее выражение тоже присутствовало в произнесенной Вами молитве. Так вот, в подобном случае могущественный Тарсес будет вынужден принять соответствующие меры. Я понятно объясняю?

За годы обучения в Академии благочестивый клирик не раз встречал в летописях описания результатов применения Безымянным оных "соответствующих мер"...

— Прошу меня простить, господин Верховный магрриб, за проявленную дерзость. Признаю свою вину и готов принять любую кару за содеянное.

— Да Вы присаживайтесь, юноша. Я — не первослужитель ригенский, тянуться передо мной не надо. Если Вам что-то особенно понравилось, берите добавку, не стесняйтесь. Будем считать, с первым вопросом мы закончили. Идем дальше: к сожалению, на сегодняшний день Истинно Верующие пугают моим именем расшалившихся детей. Хотя, Творец свидетель, я никогда не убивал ради удовольствия и, тем более, не пил кровь нерожденных младенцев. Мои же работодатели... Поскольку все, совершенное мною, было сделано по их приказу, в официальных летописях я выгляжу чуть ли не аватарой Справедливейшего. Несмотря на то, что политика — грязное дело. И поручения мне давали... разные. Причем от своевременного выполнения задания очень часто зависели даже не богатство и влияние прекрасной Жемчужины Юга, но само ее существова­ние!

Тень встал во весь рост, внимательно посмотрел на смиренного Томаса и продолжил:

— Повторюсь, уважаемый, за два века работы на республику, мне приходилось совершать как хорошее, так и дурное. Более того, многое, чем я некогда гордился, на самом деле можно и нужно было выполнить совершенно иначе. Увы, время невозможно обернуть вспять. Но из чужих ошибок можно извлечь уроки на будущее.

В связи с чем, молодой человек, у меня к Вам есть просьба: не согласились бы Вы записать пару-тройку историй, свидетелем и непосредственным участником которых был я? Вы здесь, извините за прямоту, чужак. Друзей-знакомых, с кем можно посплетничать, у Вас в Вечном городе нет. К тому же, после завершения переговоров, Вы вернетесь обратно на Родину. То есть, с Вашей стороны вероятность утечки информации минимальна. Иначе говоря, слухов, порочащих лучших мужей Великого Тарсеса вообще, и меня, в частности, по округе ходить не будет.

А если Вы что-то расскажете по возвращении в славный город Риген... Отношение иерархов Святой Земли к республике известно всем! Сплетней больше, сплетней меньше... А в университетской библиотеке останутся записи о делах давно минувших дней. Однажды их откроет непредвзятый исследователь — и увидит не безумного ворожея с руками, обагренными кровью невинных жертв, и не всепрощающего отшельника. Но великого чародея, максимально быстро и эффективно выполняющего свою работу.

Благочестивый клирик недоуменно посмотрел на собеседника. Тот рассмеялся:

— Удивлены? Да, я знаю, что гордыня, по меркам, практически, любой религии — смертный грех. Но, поверьте мудрецу, знающему, о чем он говорит: данному недостатку подвержены даже боги. Иначе для чего они являются будущим пророкам во время сна? Или совершают чудеса, не дожидаясь мольб приверженцев? К слову сказать, кое-кто в Ойкумене на полном серьезе считает меня если не Божественной Сущностью, то, как минимум, его аватарой. Во всяком случае, идея создания храма, чьи стены и алтари будут украшены изображениями Безымянного, поднимается на заседаниях Меджлиса чуть ли не каждый месяц.

Может быть, узнав истину, клянущиеся моим именем в вечной любви и называющие в мою честь первенцев жители вечно прекрасной Жемчужины Юга хоть немного успокоятся. Не забывайте, юноша, все относительно. В эпоху Войны Богов те же орки пугали Избранными непослушных ребятишек!

После недолгого молчания, астральный двойник Верховного магрриба продолжил:

— Теперь давайте поговорим о том, что, в случае Вашего согласия, получит благословенный Риген... Вот уже более полутора сотен лет мириады последователей Всеблагого и Милосердного мечтают о возвращении чудотворных образов, утраченных во многочисленных Походах Веры. И об освобождении паладинами Церкви Создателя захоронения Матери из-под власти тарсесских демонопоклонников.

При упоминании об истинной цели посольства, субминистратор лишь чудовищным усилием воли усидел в кресле, продолжая слушать монолог чернокнижника.

— Все это — не более, чем вопрос обоюдного поиска взаимопонимания, святой отец. По поводу возведения Храма над местом упокоения аватары Милосердия и выкупа прилегающих земель следует обращаться к Меджлису. Рекомендую включить в состав переговорщиков графского эконома или кто там у Его Сиятельства с купцами о поставках договаривается. Иначе с благородного Александро-дель-Сантано дер Валенто легко и непринужденно снимут последние штаны. Не улыбайтесь, молодой человек, я говорю вполне серьезно! Сомневаюсь, будто прибывшее в Вечный город на борту "Бегущего по волнам" золото досталось Конклаву легко и просто. В любом случае, церковная казна отнюдь не бездонная!

Что там у нас дальше по списку? Всевозможные пророчества, церковные книги и летописи большей частью переданы в Университет. Корифеи Знания охотно вернут их пресветлому Модесту. Разумеется, взамен Ригенская Академия должна будет предоставить копии уже со своих научных работ. Подробности уточните, так сказать, в рабочем порядке. А вот рукописи, не заинтересовавшие республиканских гигантов мысли, хранятся в тарсесских архивах. И здесь уже придется как следует поторговаться. Поэтому я и говорю: берегите деньги.

Убедившись, что благочестивый клирик торопливо записывает воистину, бесценную информацию, Безымянный добавил:

— Чудотворные же образа и артефакты достались мне. — при этих словах смиренный Томас вскочил и, забыв, с кем разговаривает, попытался поймать чарный конструкт за руку. Услышав в ответ, воистину, академическое: — Юноша! Астральный двойник представляет собой упорядоченную энергию. Он нематериален, следовательно Ваши действия — бессмысленны. Не понимаю, чему Вас учили целых семь лет? Сядьте и выслушайте меня до конца. Предлагаю следующее: я рассказываю об одном из поручений, исполненных по воле лучших мужей Жемчужины Юга. И отвечаю на дополнительные вопросы по теме. Вы — записываете мой рассказ. В произвольной форме, но не особенно уклоняясь от истины. И вручаете мне получившийся манускрипт. После чего я передаю Вам три предмета из заранее согласованного перечня. Надеюсь, подобное не противоречит Вашим обетам?

Далее... Для работы Вам будет выделено помещение государственного архивы. Сотрудники последнего также будут снабжать Вас всем необходимым, обеспечат доступ к документам соответствующего периода и проследят, дабы никто не мешал. Благородному графу скажете... ну, хотя бы, о необходимости исследования выкупаемых летописей, свитков и житий святых на предмет подлинности... Молодой человек, я жду ответа!

Какое-то время смиренный Томас молчал. Не веря, что заветная мечта всех Истинно Верующих может быть исполнена настолько легко. Но, вспомнив об извечном коварстве южных варваров, субминистратор задумался. И выдал:

— Почему я должен верить, будто получу оговоренное?

— Ну ты и наглец! — восхищенно прошелестел тень. — Продолжай в том же духе, и быть тебе первослужителем ригенским! Относительно же гарантий... Могу поклясться собственным Даром в исполнении данного здесь и сейчас обещания перед символом божества, служению которому ты посвятил жизнь. Если устраивает, готовь список чудотворных образов и прочих реликвий, передаваемых тебе в качестве вознаграждения. В противном случае — нам придется расстаться! Итак, твое решение?

После того, как астральный двойник Верховного магрриба уточнил внешний вид артефактов, чьи названия святой отец начертал на листе пергамента, и, именем Творца, поклялся исполнить обещанное, благочестивый клирик с молитвой на устах обмакнул перо в чернильницу и приготовился записывать сказанное чернокнижником. В свою очередь, чарный конструкт набросил на комнату Полог Безмолвия, защищаясь от возможности быть подслушанным излишне любопытными ушами. И в помещении зазвучала

— История первая

— В которой Безымянный рассказывает смиренному Томасу, каким образом он стал

— Верховным магррибом республики и чем это обернулось для Великого Дарзеза

В первый день месяца мезра 6152 года от Основания Вечного города, с севера, со стороны Видоранского плато, к широко распахнутым Полуночным воротам Жемчужины Юга подъехал одинокий всадник. Немолодой, но крепкий муж в покрытой пылью одежде, оседлавший столь же пропыленного жеребца, движущегося вялой рысью, и ведущий в поводу совсем уже изможденного мерина, груженого несколькими переметными сумами. Заметив верхового на пустынной дороге за целый барзанг от дарзезских стен, дико страдающие от жары (а также последствий вчерашних излишеств) Служители Закона воспрянули было ду­хом. Путник имел более чем обеспеченный вид. Чем выгодно отличался от владеющих лишь жалкими лохмотьями бродяг и нищих голодранцев, вот уже третий год стекающихся в Вечный город из напрочь разоренных войной, засухой и мором горных провинций респуб­лики.

Радость караульных была тем большей, что их командир, толстый он-бажи Заид-эль-Ялвач немедленно заявил: он пропустит чужестранца (а кем еще мог быть рыжеволосый дулниг, путешествующий не прохладной ночью, но в полуденный зной, когда все живое прячется от беспощадного света!) только после того как пересыплет в свой объемистый кошель серебро последнего. И в самом деле, ну зачем глупому варвару деньги? Величайший свидетель: тот ведь даже и не подозревает, для чего они предназначены... И нечего шептаться по углам! Разумеется, по окончании дежурства честно заработанные монеты будут разделены между бдительными дозорными по справедливости.

Однако, когда иноземец приблизился к воротам на дюжину полетов стрелы, зоркий Ильгам-аль-Узейда разглядел на поясе кошеленосца длинный кавалерийский меч и круглый щит у луки седла. И выглядывающую из-под когда-то белого, а теперь — серо-бурого от всепроникающей дорожной пыли халата легкую, не стесняющую движений, но, одновременно, надежно защищающую владельца пластинчатую броню. Стоило же верховому приблизиться к воротам, как стражники с горечью осознали: данный странник проедет бесплатно. Ибо, направив коня прямо на караульных, незнакомец взмахнул серебряной пластиной с изображением скрещенных клинков над извивающимися языками пламени. Свидетельствующей, что ее обладатель командует не жалким десятком, но целым отрядом победоносной армии Великого Дарзеза.

— Полуночный тумен Вечного города! — заорал всадник так, словно собирал воедино рассеявшихся в круговерти яростной битвы зардаров. — Джуз-бажи Эрик Олаффсон по служебной надобности! Прочь с дороги!

Разочарованные Хранители Порядка тяжело вздохнули, мысленно прощаясь с деньгами северянина. В отличие от городской стражи, где имели право нести службу лишь потомственные граждане республики, для вот уже который год ведущей в отрогах Галейского хребта упорную борьбу со звероподобными горцами северной армии годился любой. Будь то разбойник или мунавиг, беглый каторжник или иное отребье. Польстившийся на неровно обрезанные динары Жемчужины Юга, даже и не подозревавший о существовании Закона дикий и необузданный сброд со всех концов Бэлы любую проблему решал ударом ножа, взмахом топора или меткой стрелой и признавал только грубую силу. А рыжеволосый варвар был их командиром... Отлично вооруженным, крепким как вековой гарагач и верхом на боевом скакуне. Переглянувшись, доблестные защитники Вечного города единодушно решили: звонкая монета, конечно, вещь хорошая. Но жизнь — дороже! Пусть лучше беше­ный нордлинг и дальше скачет по своим делам. К несчастью, их предводитель считал иначе:

— Предъяви подорожную! — попытался залезть в чужой кошелек жадный и глупый Заид-эль-Ялвач. — И вообще, откуда мне знать, будто ты и есть этот самый... эль-Риг? А не разбойник, коварно убивший настоящего джуз-бажи, дабы пробраться в могущественный Дарзез обманным путем! А ну, слезай с коня и назови мне имя того, кто может за тебя поручиться. Да поживее, пока...

Удар гамчи, до крови рассекший лицо десятника, прервал дерзкую речь.

— Подорожную, говоришь... — осклабился всадник, небрежно помахивая обвитым шелковым шнуром с печатью свитком пергамента. — И что ты с ней делать будешь, дулниг? Или ты читать умеешь? — вновь свистнула плеть. — Прочь с дороги, я сказал! — пришпорив жеребца, северянин рванулся вперед, едва не затоптав нерасторопного караульного.

Не обращая ни малейшего внимания на разбегающихся с его пути и кричащих вслед проклятия горожан, решительный сын Олафа галопом промчался несколько кварталов, раз за разом выбирая все более узкие улицы, прежде чем до него перестали доноситься громкие, но бессвязные вопли обливающегося кровью невезучего вымогателя и топот сбегающихся к месту происшествия Служителей Закона. Но, в очередной раз свернув в заканчивающуюся тупиком щель между домами, нордлинг повел себя довольно странно. Для начала, он аккуратно положил легкий щит на крышу ближайшего сарая. После чего, открыв одну из переметных сум, убрал в нее богато украшенный клинок. За мечом последовали нагрудный знак военачальника дарзезской армии, броня, пропыленный халат и куфия. Взамен, всадник дос­тал из воистину, безразмерного хранилища, совсем другую одежду.

В синих шелковых штанах, желтых сафьяновых туфлях, зеленой, шелковой же рубахе, поверх которой красовались белоснежная расшитая жемчугом парчовая безрукавка и лазоревый кушак, а также ярко-алой головной повязке, джуз-бажи выглядел экзотической птицей. Вернее, с учетом возраста, несколько потрепанного вида и подозрительных пятен на дорогой одежде, типичным матросом с торгового судна, сошедшим на берег. И, в поисках нехитрых развлечений, промахнувшимся мимо припортовых кварталов. Напоследок загадочный путник несколько раз провел руками ото лба до ступней, внимательно изучая результат в зеркальце. С каждым движением, его лицо и фигура неуловимо менялись. В конечном итоге нордлинг превратился в классического уроженца Зарлонгских островов: полукровку, в чьих предках успешно отметились представители всех рас Бэлы. За исключением разве что никогда не покидающих душных болот Гавана лиз­зардов. Завершающим штрихом стали во­лосы, приобретшие насыщенный желто-фиолетовый окрас с радужными переливами.

Закончив изменение внешности, чужеземец умело заплел непослушную шевелюру в замысловатую косу, носимую лишь совершившими не менее дюжины заморских путеше­ствий моряками, и снял с вьючного мерина обе сумы. Дабы в следующий миг неуловимым движением спрятать их прямо в воздух. После чего, равнодушно похлопав лошадей по кру­пам, чудесным образом преобразившийся северянин набросил поводья на чахлое деревце. И развалистой походкой бывалого морского волка направился к выходу из тупика.

Безошибочно ориентируясь в лабиринте глиняных лачуг, назвавшийся на вратах Эриком, сыном Олафа, неведомым образом не привлекая к себе ни малейшего внимания вездесущих ребятишек, уверенно вышел на одну из улиц, ведущих к центральным кварталам Вечного города. Где в бесчисленных торговых лавках вниманию покупателей предлагались любые товары, какие только существуют в пределах Бэлы.

Равнодушно пропуская мимо ушей сливавшиеся в неразборчивый гул зазывные речи продавцов, разговоры праздношатающихся, мольбы калек и нищих, назойливо тычущих чуть ли не в глаза прохожим жуткие язвы и увечья, равно как и истеричные вопли бродячих проповедников, брызгая слюной орущих о грядущих бедах и неминуемом гневе богов, лже-нордлинг целеустремленно продвигался сквозь толпу с откровенно скучающим видом и грацией боевого мумага. Даже в тот момент, когда он ловким движением схватил уличного воришку, попытавшегося обчистить карманы неизвестного, выражение лица странника осталось неизменным. Неуловимое движение руки — и малолетний карманник мешком повалился на мостовую, отчаянно пытаясь втянуть хоть каплю воздуха сквозь размозженное горло.

Наставник умирающего, немолодой и опытный Хромой Али, не увидевший, а, скорее, догадавшийся, кем именно был нанесен смертельный удар, бросился в погоню за убийцей. Последний, все с той же нескрываемой скукой в глазах, бросил вернувшийся к хозяину медный даниг на поднос уличного водоноса. Пока тот наливал горячий травяной отвар в подставленную клиентом кожаную флягу, мститель сумел подобраться к цели на расстояние протянутой руки. И даже успел обнажить верный клинок. Но тут их взгляды встретились! И Али, без страха встречавший любые перипетии своей бурной и опасной жизни, замер, не способный ни нанести удар, ни хотя бы моргнуть, пока на него смотрит пара внимательных глаз. Разглядывающих Хромого с интересом не охотника, но мясника, готовящегося приступить к разделке старой жилистой говяжьей туши.

Ибо из бездонных провалов обтянутого кожей черепа на него смотрела сама Наполнительница Могил. Парализуя вора, словно тот был не признанным вожаком Незримых теней, но крохотной мышью, гип­нотизируемой огромной коброй. А в следующий миг в глубинах повергающего в ужас взгляда, не просто лишившего бывалого разбойника мужества и воли, но заставившего оцепенеть Хромого Али, мелькнуло нечто. И всесокрушающий натиск чужого разума, словно огромный таран, пробивший давным-давно прогнившую стену, шутя преодолев мощь защитного амулета, за который его владелец когда-то отдал целых две дюжины полновесных золотых монет, проник в самые глубины души Али, подчинив его мысли, чувства и память.

Заклинание магрриба достигло цели, в один миг взяв жертву под контроль. И теперь маджнун хозяйничал в чужой голове как в собственном кармане. Без малейших церемоний перерывая содержимое, уничтожая даже не сопротивление, но малейший намек на него невообразимой болью во всем теле гуглоза, играючи ломая любую преграду, и вообще, ведя себя, как безжалостный грабитель, жадными руками торопливо перетряхивающий немудреное имущество жалкого калеки. Упорно пытаясь отыскать среди немудреного скарба нищего то, что представляет для любителя чужого добра хоть какую-нибудь ценность. И пусть для стороннего наблюдателя случившееся произошло в мгновение ока, самому истязаемому показалось, будто само время замедлило бег, став тягучим, как застывшая смола.

— Ты хотел догнать меня. — по истечении, наверное, нескольких веков, наполненных воистину, муками Бездны, прошелестел в голове Хромого тихий голос магуза. — Поздравляю, твое желание исполнилось. Дальше что?

Не дожидаясь ответа, слышимый лишь одним Хромым Али, вытягивающий из последнего уже не волю, гордость или ярость, но саму жизнь, призрачный голос продолжил:

— Попытавшись напасть на меня, ты сам выбрал свою судьбу, дулниг. Слушай и повинуйся! Сейчас ты покинешь улицу, контролируемую твоими подручными, и, никому ничего не сообщив, отправишься в припортовые кварталы. Там ты войдешь в первое же заведение, где мечут кости, и поставишь все деньги на один бросок. Если проиграешь — убей соперника. И тех, кто попытается помешать тебе получить законный выигрыш. После чего, выйди из игорного дома, перейди в следующий и повтори. Если кто-то осмелится помешать тебе — убей его! При этом ты не скажешь ни единого слова и не подашь не единого жеста, кроме относящихся к самой игре. ПОВЕЛЕВАЮ: ИДИ И ДЕЙСТВУЙ!

Придя в себя, Али обнаружил, что он стоит, прислонившись к каменной стене, весь мокрый от пота, не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой от слабости и пережитого кошмара. А ужасный маджнун — исчез, как будто его и не было. Предварительно сделав все, дабы гуглоз выполнил задание.

Ибо услышанное отпечаталось в памяти Хромого Али, словно выжженное каленым железом. И теперь ушах Хромого непрерывно звучал только и исключительно шепот злобного наввы. Безостановочно требовавшего от Незримой тени немедленно испол­нить его волю. Сопровождая каждое слово ударами невидимого бича. С каждым разом боль, равно как и громкость отдаваемых Али команд, силились и крепли. Заставляя сделать все для скорейшего исполнения порученного. В отчаянной надежде, будто испытываемые мучения хоть немного ослабнут. А безжалостный голос — замолчит. И к еще не старому, но изнуренному всевозможными болячками и накопившимися за долгую жизнь застарелыми ранами смертному, наконец-то придет долгожданный покой...

В очередной раз убедившись, что больше никто не идет следом за ним, упорно стремящийся оставаться незамеченным зигри небрежно подозвал рикшу, и, сев в коляску, назвал адрес:

— Квартал Утренней Зари, торговые ряды эль-Риана.

За время поездки, навва в очередной раз изменил облик. И в гостеприимно распахнутые двери трехэтажного здания, вот уже более пяти сотен лет принадлежащего столь же богатому, сколь и влиятельному семейству Риана, чьи неисчислимые корабли бороздили все океаны, моря и реки Бэлы, вошел щуплый смуглокожий юноша с раскосыми глазами уроженца Гинской империи. В прежней богатой одежде, отличающейся теперь кристальной чистотой и безупречностью покроя. А также целиком и полностью выдержанной в сине-голубых тонах. Символизирующих для понимающих владение Стихиями Воды и Воздуха. Поправив усыпанной перстнями рукой выбившуюся из-под тюрбана прядь жестких волос цвета воронова крыла, гинец целеустремленно направился к ближайшей лавке, торгующей, кроме предметов старины, амулетами, маджнунскими принадлежностями, книгами и свитками об Искусстве, равно как и летописями, и богато украшенными рукописями, со ставшими в последнее время необычайно популярными среди зажиточных дарзезцев рассказами путешественников о далеких экзотических странах и их обитателях.

Там, после долгого и вдумчивого перебора книг и столь же тщательного изучения каталогов, сопровождающегося множеством вопросов к приказчику, в конце концов, вынужденному обратиться за помощью к хозяину, магрриб после оживленного, но непродолжительного торга приобрел сравнительно недавно изданное "Полное описание стран полуночных и народов, их населяющих, с подробными картами государств, равно как и планами тамошних городов и мест Силы, составленное по путевым заметкам великого и могущественного буйюзу Дауда-ибн-Низами-эль-Бегдара". А заодно, написанный более полутора веков назад, но оттого не ставший менее популярным толстенный справочник по заснеженному Нордгейму. Малоизвестной на жарком Юге территории, куда после Войны Богов ушли из Междуречья немногие оставшиеся в живых гуманзы. Сложив покупки в выторгованную у продавца в качестве скидки кожаную сумку через плечо, требовательный клиент вышел наружу.

Оказавшись на улице, магуз тут же нанял следующий экипаж. На сей раз — конный. В котором и отправился в правительственный квартал. А если точнее, то в Палату Искусства. Устанавливающую законы, обязательные для соблюдения всеми, проживающими на контролируемых Вечным городом территориях вагирами и маджнунами и регулирующую взаимоотношения между зигри бесчисленных Школ необъятной Бэлы. Именно Палата отвечала за организацию, проведение и контроль состязаний между тысячами претендентов на звание Верховного магрриба республики. Каковые должны были начаться ровно в полдень сегодняшнего дня.

К несчастью, в настоящее время, оная должность, несмотря на выспреннее название и однозначно трактуемые стоящими во главе могущественного Дарзеза обязанности, имела крайне сомнительное отношение к Искусству. Ибо каждый из столичных жителей прекрасно знал: непобедимый Годер Гарг, этот, якобы, могущественный Владыка Жайданов, последние триста лет именовавшийся Первым из маджнунов Жемчужины Юга, целых три века не столько контролировал неустанное совершенствование подчиненных во владении Даром и развивал систему подготовки юных мюридов, сколько изобретал под видом законов все новые и новые поборы с номинальных подчиненных. Что, в конце концов и стоило ему как жизни, так и посмертия.

Во всяком случае, уличные сплетницы с пеной у рта доказывали, будто в ночь зимнего перелома переоценивший свои возможности уорг отнюдь не был разорван на кусочки свирепой тварью во время неудачного вызова Султана Иблизов, но, напротив, глупого и жадного навву поразил клинок ассасина. Нанятого в складчину вагирами республики. Впрочем, справедливости ради, следует заметить, что существовало и иное мнение. Якобы Годер Гарг вдрызг разругался с нанимателями, так и не дав вразумительных ответов на вопросы, посвященные надлежащему качеству и конкретным срокам выполнения данных ему поручений. И категорически отказался добровольно расстаться с необычайно прибыльным местом. После чего лучшие мужи Вечного города, не долго думая, решили проблему с излишне строптивым подчиненным раз и навсегда.

Как бы то ни было, в разгар жестокой по меркам Жемчужины Юга зимы, когда чуть ли не каждый день шел холодный дождь, а ночью деревья и трава покрывались инеем, Первый из Наделенных Даром воссоединился с предками. И, в соответствии с многовековой традицией, до сегодняшнего рассвета день и ночь через Эфир звучало обращение ко всем, способным его услышать. Гласящее, будто "всякий маджнун, владеющий Искусством надлежащим образом, может принять участие в конкурсе на должность Верховного магрриба дарзезской республики, подав заявку до наступления дня летнего перелома, включительно. При условии, что он предварительно поклянется тысячью имен Величайшего: хранить верность могущественному Дарзезу; беспрекословно и предельно быстро выполнять поручения Меджлиза Вечного города в той мере, в какой последние соответствуют обязанностям Верховного магрриба. Кроме того, на все время служения республике, оный маджнун обязуется блюсти ее интересы, как свои собственные".

Желающих, если и не занять один из самых высокооплачиваемых постов Бэлы, то, как минимум, продемонстрировать готовность к этому, оказалось более чем достаточно. Легендарные буйюзу острова Грамн, одно лишь наличие которых гарантировало половину победы в сражении; магузы архипелага Местерн с их непонятными, но необычайно эффективными заклятиями давным-давно исчезнувших рас; не выпускающие тайны Искусства за пределы семейных кланов, и, одновременно, незаменимые хоть в бою, хоть в повседневной жизни зигри Гинской и Заизской империй; беловолосые нордлинги, впитавшие в себя Изначальный Хо­лод в покрытых вечным льдом горах Нордгейма и Гадгарна и темнокожие Заклинатели Огня из знойного Гагума, породнившееся с наиболее свирепой и разрушительной из Стихий в на­полненных бурлящей лавой жерлах вулканов Грозового хребта... Внушающие ужас жуткими ритуалами Повелители Мертвых и почитаемые везде и всюду Дарители Жизни; призывающие мановением руки неисчислимые легионы Бездны Владыки Жайданов и творящие чудеса именем Старца Небесного, коий есть Любовь, зувии Семиликого; Мастера Зелий, чьи эликсиры в невообразимое число раз увеличивали сколь угодно могучий Дар и управляющие целыми армиями бесплотных созданий Говорящие С Духами; черпающие Силу из окружающего мира Владыки Стихий и оперирующие заранее накопленными в амулетах запасами манны Творители... Дерзкая молодежь и согбенные под тяжестью прожитых лет седобородые мудрецы, знаменитые магррибы, чьи имена были известны любому, имеющему уши и вчерашние мюриды, делающие самые первые шаги по стезе Искусства, искусные теоретики и отточившие мастерство до совершенства в бесчисленных сражениях и поединках буйюзу... Маджнуны со всех концов Бэлы собирались принять участие в конкурсе, стартующем в день летнего перелома!

Даже предводители считающих остальные племена и народы Вселенной чем-то вроде говорящих животных и практически никогда не выходящие за пределы Запретного леса авльвийских кланов, ради такого случая сделали вид, будто Перворожденные не имеют ни малейших разногласий с неполноценными смертными расами. И к оговоренному сроку в Жемчужину Юга прибыло более двух десятков заклинателей Дивного народа. В общей сложности в состязаниях должны были принять участие свыше трех тысяч полноправных зигри всех рас, школ и направлений Искусства необозримой Бэлы. По самым скромным подсчетам, более пятисот из них обла­дали способностями, опытом и знаниями, дающими вполне реальные шансы на Победу...

У входа в Палату, молодого навву встретили скрещенные копья стражников, вынужденных из-за запоздалого посетителя оторваться от игры в кости. При виде горящего неугасимым огнем ледяного знака Повелителя Стихий их предводитель, толстый он-бажи Узар-аль-Зин, подавил рвущиеся из горла проклятия, уважительно поклонился и извинительно произнес:

— Зря ты пришел сюда, Отмеченный Величайшим. Ибо сейчас цитадель державного величия пуста, и братья твои по Дару смогут выслушать тебя лишь завтра.

Вместо того, чтобы молча повернуться и уйти прочь, нежданный гость, не сбавляя шага, подошел к начальнику караула вплотную, и, слегка понизив голос, ответил:

— Мне отрадно видеть столь редкое сочетание молодости и разума в тебе, о, мудрый и отважный предводитель доблестных защитников Вечного города. Воистину, ты достоин услышать поведанное мне Справедливейшим! Внимай же божественной мудрости, честнейший из храбрых и храбрейший из честных: исполняй свою службу и дальше, не совершая непоправимых ошибок, и не успеет еще всепобеждающее время выбелить твою бороду, как ты станешь байганзаларом, отвечающим за соблюдение законности в могущественном Дарзезе и его окрестностях! К сожалению, о грядущий Верховный Хранитель Порядка, имущества и жизней обитателей истинного центра нашего мира, воля высших сил обязы­вает их верному слуге встретиться с собратьями по Искусству именно сейчас! Благо, данное разрешение дает мне возможность посещать средоточие мудрости Вселенной в любое время дня и ночи...

Одновременно в рефлекторно протянувшуюся вперед ладонь он-бажи опустился полновесный динар, заклейменный крутобоким корабликом — гербом Вечного города. Осознав происходящее, остальные четверо Служителей Закона рефлекторно сглотнули. Нет, им и раньше доводилось подзаработать, сделав один-единственный шаг в сторону или вовремя отвернувшись. Получая взамен презренную медь. В лучшем случае — серебро. Но на сей раз... На вес, на зуб, на амулет — это было самое настоящее золото! Тем временем магуз, внимательно глядя на стражников, вытянувшихся так, словно к ним обращался сам жаградар Жемчужины Юга, крутанул между тонкими пальцами очередной кругляш благородного металла. И невозмутимо продолжил:

— Также, прозревая будущее, ясно вижу я, как тот из вас, что проведет меня кратчайшим путем к ответственному за прием заявлений от претендентов на должность Верховного магрриба дарзезской республики почтенному... — образовавшуюся паузу прервал самый нетерпеливый из слушателей, чуть ли не выкрикнувший.

— Почтенному зебагдару Залагу-ад-Дину!

— Именно, — невозмутимо продолжил зигри. — Несомненно, охваченный радостью от услышанного, мудрый Залаг-ад-Дин, всенепременно пожелает вручить доблестному вои­телю достойную его быстроты и усердия награду еще и от себя лично.

В следующий миг Узар-аль-Зин убедительно доказал право командира на бСльшую часть пропуска. Двумя молниеносными ударами древка копья погасив в зародыше намечающийся спор между подчиненными.

— Дидмир! — злобно прошипел он. — Проводи... Шевелись, отрыжка жайдана! — взревел он-бажи, опуская в безразмерный кошель второй динар.

Проделав долгий путь по опустевшим коридорам Палаты, навва в последний момент аккуратно придержал излишне нетерпеливого провожатого, совсем уже было собравшегося побеспокоить господина начальника департамента.

— Молодец. — сказал меняющий облик быстрее, чем любимая наложница господина жаградара наряды магуз, опуская серебряную монету в протянутую руку и, одновременно, внимательно глядя в глаза чрезмерно инициативному стражу порядка. — Сначала господин Залаг-ад-Дин разозлился на дерзкого, взумавшего помешать его размышлениям, но, узнав обо мне, щедро вознаградил тебя и, перед тем как отпустить, записал твое имя. А теперь — убирайся!

Оставшись в одиночестве, маджнун несколько мгновений постоял с закрытыми глазами, словно прислушиваясь к чему-то. После чего неслышно прошел по коридору и легонько постучал в рассохшуюся дверь в самом дальнем углу. Где, в крохотной каморке, обретался немолодой, сверх всякой меры изнуренный многолетней работой чиновник низшего ранга, с несчастным видом переписывающий набело какой-то, воистину, бесконечный отчет.

— Любезный! — как ни в чем не бывало, обратился к нему магрриб. — Сегодня утром тебе было поручено внести в список участников конкурса сиддхи большого круга Ли Ан Тонг Чжуань цзы, выпускника руководимой величайшим фанши Бэлы, знаменитым Лю Фань Сунь цзы вакондской Школы Начал. Где мое свидетельство о регистрации?

Какое-то время вымотанный до предела писарь разглядывал посетителя ничего не выражающим взглядом. Но вскоре в глазах дабира отразилось понимание, стремительно переходящее в неприкрытый ужас:

— Господин... я... мне... дело в том, что... — начал он бормотать оправдания.

— Почтенный Залаг-ад-Дин будет очень недоволен тобой. — зло прошипел некто, в данный момент носящий обличье гинского наввы, легким тычком отправляя старую канцелярскую крысу на ее рабочее место. — Но, если ты быстро подготовишь все необходимое прямо сейчас, я, так и быть, ничего ему не скажу.

Устроившись поудобнее перед зажегшим по такому случаю лампу с каменным маслом и старательно заскрипевшим галямом по пергаменту делопроизводителем, вошедший начал один за другим доставать свитки из висящей через плечо кожаной сумки, тихо комментируя свои действия.

— Свидетельство о прохождении обучения... Нотариально заверенный перевод... Справка о владении государственным языком республики... Вид на жительство... Сертификат магрриба установленного образца... Свидетельство о членстве в Гильдии маджнунов могуществен­ного Дарзеза... Отзыв последнего работодателя... Разрешение Палаты Искусства на право творить заклинания в Жемчужине Юга... Квитанция об уплате пошлины... Твое вознаграж­дение за хорошо сделанную работу. Хоть ты его и не заслуживаешь, но... Шевелись, бездельник, я не собираюсь ждать целую вечность!

— Прошу прощения, господин! Подпишите, пожалуйста, вот здесь... И еще вот здесь... Благодарю Вас... Все готово. Вы — добавлены в список участников... Вот, возьмите...

Выполнив бюрократические процедуры по регистрации очередного кандидата на звание Первого из Одаренных Вечного города и вдоволь налюбовавшись на свежеотчеканенный полновесный серебряный диргем, дабир не выдержал:

— Господин, неужели Вы и в самом деле рассчитываете стать Верховным магррибом? — решив, будто неожиданный гость вдохнул достаточное количество незримых частиц, испускаемых тлеющими листьями одного очень редкого цветка, именуемого в повседневных разговорах травой правды, дабы рассказать, что он думает об участии в конкурсе на самом деле, вкрадчиво поинтересовался писарь.

— Выйти на поединок с маджнуном, способным мановением руки гасить звезды, двигать горы или осушать моря... Неужели я похож на безумца? — рассеянно ответил внимательно изучающий заветный документ гинец. — Просто, когда я сдам минимум по Искусству, то, в дальнейшем, получу возможность утверждать при найме на высокооплачиваемую работу, будто участвовал в состязаниях на звание сильнейшего из магузов Великого Дарзеза. И, самое главное, сумел пройти испытания и остаться в живых! — лицо зиддги исказилось в ухмылке. — И любая проверка, сколь угодно тщательная, подтвердит: я говорю правду, только правду, и ничего, кроме правды!

Когда за небывало дерзким гостем, неведомым образом сумевшим заручиться поддержкой самого господина зебагдара, закрылась дверь, старый Омар-ибн-Ругди-ибн-Абдрагман-аль-Гаддаби позволил себе счастливо улыбнуться. Воистину, Справедливейший помогает лишь тем, кто сам делает все, дабы изменить жизнь к лучшему. И сегодня он предоставил такую возможность ЕМУ! Ведь большая часть кандидатов на должность Верховного магрриба республики прибыли в Жемчужину Юга не побеждать, но хотя бы немного повысить свою репутацию. Чтобы в будущем иметь возможность небрежно упомянуть об очередной победе над маджнуном, пусть даже тот был жалким вагиром!

Судя по всему, этот Ли Ан Донг — никудышный, однако, на редкость наглый ядудга (одно его поведение чего стоит!), ни дня не проработавший в стенах Вечного города. И получивший гильдейское свидетельство за банальную взятку. Иначе его имя непременно попалось бы Омару в списках налоговых отчислений... Следовательно, на информации о никому не известном, более того, очень слабом, но крайне самоуверенном магузе, одолеть которого будет достаточно легко, можно заработать немалые деньги!

Благо, предусмотрительный дабир еще в процессе регистрации кандидатов сумел завязать немало знакомств с действительно могущественными зигри, готовыми более чем щедро вознаградить за подобные сведения. И получил от каждого из них одноразовый переговорный амулет. Оставалось только аккуратно выяснить: кто из Одаренных заплатит больше... А когда деньги будут получены — назвать клиенту имя двоюродного внучатого племянника, исполняющего обязанности помощника у мечущего жребий. Дабы соответствующая пара сошлась в первом же поединке. Ведь у дерзкого и непочтительного гинского выскочки не должно быть ни единого шанса уклониться от роковой схватки!

Ибо мудрый Омар всегда честно отрабатывал уже полученное звонкое серебро. До последнего данига!

* * *

Вот уже более полутора тысяч лет величественный комплекс Арены, чьи трибуны и ложи могли единовременно вместить со всеми удобствами более ста тысяч посетителей, через четыре дня на пятый собирал жителей и гостей Великого Дарзеза на гладиаторские бои, травлю приговоренных к смерти дикими зверями и тому подобные развлечения. Предваряемые спортивными состязаниями (гонки колесниц, собачьи бега или скачки). Сверх того, дважды в год Гильдия маджнунов республики устраивала феерические зрелища, и лучшие из магузов Иллюзий разворачивали перед взорами присутствующих исторические события, происходившие сотни и даже тысячи лет назад. В мельчайших подробностях!

Так, в праздник зимнего перелома, когда жители Жемчужины Юга отмечали завершение текущего и наступление нового года, сильнейшие магррибы данного мира демонстрировали мириадам восхищенных зрителей создание Величайшим прекрасной Бэлы, и важнейшие (и известнейшие) события, последовавшие за Актом Творения. Непременным элементом каждого представления было зрелище основания Вечного города мудрым, а потому законопослушным и благочестивым Дарзом, в незапамятные времена с горсткой соратников пересекшим Горы Иблизов. И сна­чала уничтожившим неисчислимые толпы джиннов и жайданов в небольшом оазисе посре­дине бесплодной пустыни, дабы заложить будущий центр мироздания, а после год за годом защищавшим тогда еще крошечное поселение от свирепых чудовищ, неупокоенных душ и разбойничьих набегов безжалостных кочевников.

Ну а в честь завершения Войны Богов, по итогам которой республика вернула себе свободу и независимость, присутствующие могли лицезреть крупнейшие битвы самой известной и наиболее ужасной из войн в истории Бэлы. Где не было ни победи­телей, ни побежденных. Ибо все, принявшие в ней участие державы, стали безжиз­ненными пустынями. Или ушли на морское дно...

В то время как Жемчужина Юга — уцелела. Было ли это результатом искусной дипломатии, талантом военачальников или прихотью Величайшего, но к концу небывалого доселе побоища, начавшегося как противостояние нескольких Одаренных за контроль над новым источником Силы, а закончившегося кровавой резней всех против всех, Дарзез претерпел сравнительно небольшой ущерб. А немедля по завершении Войны Богов, расположенный в точке слияния важнейших торговых путей Вечный город, подобно мифической птице Зырг, восстал из праха. В считанные дни вернув себе былую мощь, богатство и влияние. Будучи заново отстроенным вокруг Арены за какие-то жалкие полсотни лет. Для сравнения, от могущественной Заронской империи, в эпоху своего рассвета занимавшей добрую треть Бэлы, к тому времени остались лишь ветхие рукописи в библиотеках седобородых мудрецов. Да занесенные песком развалины на месте величественных городов и неприступных крепостей. Давным-давно превратившиеся в обиталища сов, кровожадных жайданов и безжалостных разбойничьих шаек.

Вот почему Меджлиз публично объявил сей период "эпохой торжества республиканского оружия". И издал вирман о всемерном содействии магузам в организации подобных зрелищ, "дабы жители и гости Жемчужины Юга за чисто символическую плату могли лицезреть крупнейшие сражения героического века". Ведь одержанные победы позволили Вечному городу сохранить "свободу и независимость" от неисчислимых захватнических орд. В ходе грандиозных (если верить постановщикам) битв, его полководцами были разгромлены колоссальные армии под знаменами практически всех сколько-нибудь крупных государств того времени. Согласно официальным документам, объявивших войну мирному Дарзезу исключительно потому, что правители сопредельных держав, вместо разумного управления имеющимися в их распоряжении территориями, предпочитали решать возникшие проблемы за счет грабежа чужих подданных. Раз за разом пытаясь завоевать республику. Невзирая на вновь и вновь оказываемый им пресловутый "достойный отпор".

Но сегодня Арена и прилегающие к ней улицы были пустынны. Ибо в день начала выяснения отношений между претендентами на должность Верховного магрриба (и до наступления момента, пока между соперниками не определится победитель) простым смертным вход в комплекс был запрещен. Хотя не владеющие Искусством обитатели Жемчужины Юга, за ничтожным исключением, не стали бы посещать Арену, пока там идут поединки между зигри, даже под угрозой лишения честно нажитого имущества!

Во-первых, в отличие от традиционных развлечений, поединки зигри были абсолютно незрелищны и совершенно непонятны лишенному Дара. Время, необходимое для боя не на жизнь, но насмерть между двумя маджнунами практически никогда не превышало одного-двух ударов спокойного сердца. Тем не менее, за эти мгновения опытные магузы успевали обменяться не меньше, чем полудюжиной боевых заклятий. Чего было более чем достаточно для обнаружения уязвимых мест в защите соперника и нанесения решающего удара. Гарантированно сокрушающего противника. Вот только несведущий в тонкостях Искусства зритель успевал заметить, в лучшем случае, бессвязное мельтешение пяти Первоэлементов. И то, лишь при условии, если навва использовали заклинания на основе Стихий. Или ослепительные вспышки, возникающие, когда один из буйюзу оказывался не в состоянии контролировать и эффективно нейтрализовывать высвобождающуюся при развеивании заклятий энергию. Если же схватка велась на эфирном уровне (либо использовались заклятия Школы Разума) — смотреть было вообще не на что. Просто, спустя ничтожно малое время, кто-то из Одаренных падал замертво. Для понимания случившееся, нужно было сперва изучить законы, по которым существует Эфир. Хрупкий, уязвимый и, одновременно, переполненный доступной энергией.

Вторая причина заключалась в угрозе, представляемой заклятиями для сторонних наблюдателей, по глупости или невезучести оказавшихся в неподходящее время в неподходящем месте. И ставших жертвами работающих "по площадям" плетений массового поражения. Чья мощь зависела исключительно от Силы маджнуна. О возможностях же, действительно, великих магррибов, способных мановением руки воздвигать горы и обращать в пар моря, все разумные существа Бэлы были отлично осведомлены из древних легенд, летописей и хроник. Снова и снова пытающихся донести до читателя Великую Мудрость: когда двое магузов выясняют между собой отношения, самое безопасное место — как можно дальше от них! Опять же, зигри, тем более, чем-то раздраженные зигри — отнюдь не та компания, в какой следует проводить свободное время законопослушному подданному.

Вот почему любые заверения чиновников, будто наложенные на трибуны Арены охранные заклятия не позволяют применять Искусство иначе, чем в зоне боев, а надежнейшая защита гарантирует полную безопасность наблюдающим за поединком, обитатели Вечного города равнодушно пропускали мимо ушей. Равно как и регулярные объяснения мудрого жейга Ниглоза-ибн-Золона-аль-Доломи, именуемого также Повергающим, знаменитого мудреца и великого наввы, благодаря происхождению, богатству, опыту и знаниям вот уже пятьдесят лет возглавляющего Гильдию маджнунов Великого Дарзеза. Якобы ни творимые во время схваток плетения, ни, тем более, их отголоски никоим образом не способны выйти за пределы ограниченного рунными узорами овала. Не говоря уже о том, чтобы причинить вред находящимся на трибунах зрителям. В данном случае мнение и жителей, и гостей Жемчужины Юга было однозначным и непоколебимым: "Все когда-нибудь случается впервые".

Вот и на сей раз, задолго до того как первые из кандидатов на престижную должность начали один за другим проходить сквозь приветственно отверстые врата, занимая места на трибунах, прилегающие к громадному сооружению улицы и переулки стремительно опустели. Продавцы и воры, бродячие проповедники и странствующие вагиры, доступные женщины и нищие — близлежащие кварталы покинули все. Даже те из Хранителей Порядка, кого принявшая облик приказа грозного начальства гримаса злодейки-судьбы сегодня поставила на патрулирование окрестностей комплекса, отчаянно стремились оказаться как можно дальше от Арены. Ибо не зря сказано великими мудрецами прошлого: "Береженого — Дарующий Жизнь бережет, а не береженого — кладбищенский зувий стережет"!

Тем не менее, нигде не записанная, но веками, если не тысячелетиями старательно блюдущаяся традиция гласила: любые поединки между претендентами на звание Верховного магрриба республики, равно как и публичное объявление победителя происходят именно здесь, чуть ли не в самом центре Вечного города! И не суть важно, что именно было тому основной причиной: древний обычай, удобство размещения многочисленных участников, максимальная защищенность прилегающей территории или банальная лень исполняющих судейские обязанности мудрых длиннобородых зигри, не имевших ни малейшего желания хотя бы один раз в несколько сотен лет менять величественный особняк в центре прекрасной Жемчужины Юга на шатер меж барханов. Дабы в самом сердце пустыни, в десятке переходов от неприступных стен могущественного Дарзеза оценивать знания, умения и навыки многих сотен, если не тысяч Наделенных Силой в деле истребления их менее способных, опытных или удачливых собратьев-конкурентов по Искусству.

Как бы то ни было, на рассвете дня летнего перелома 6152 года от Основания Вечного города, ворота Арены широко распахнулись перед тремя с лишним тысячами зарегистрированных кандидатов, и немногим меньшим числом маджнунов-наблюдателей со всех концов необъятной Бэлы. А также бесчисленными толпами делающих самые первые шаги на пути овладения Даром мюридов, пришедших взглянуть на схватки опытных магузов, каковыми, после долгих лет обучения, может быть, станут и они. Разбившись на небольшие группы по инте­ресам, приглашенные расселись по специально возведенным на многоярусных трибунах закрытых ложах. Чтобы с наступлением полудня, после величественного реяния флагов под порывами ветра и пронзительного рева труб, долженствовавшего символизировать начало состязаний, с над­лежащим вниманием выслушать приветственную речь Ниглоза Повергающего. Последний, кроме поздравления достопочтенных присутствующих с наступившим историческим событием и выражения надежды, что Победу всенепременно одержит наидостойнейший, еще раз напомнил собравшимся правила, по которым должны вестись поединки между претендентами. После чего под пристальными взорами магррибов началась жеребьевка, определяющая пары, сойдущиеся в первом круге испытаний.

На собственно торжественную церемонию открытия, принявший облик гинского зиддги подозрительный навва безнадежно опоздал. Тем не менее, выложив перед откровенно скучающим дабиром несколько серебряных монет, неведомым образом мгновенно переместившихся со стола прямо в карман писца, подзадержавшийся кандидат все же был допущен до регистрации. Но стоило только неизвестному предъявить жетон участника, как потертый кругляш с вычеканенным номером и гербом республики неожиданно изменил окрас с цвета позеленевшей меди на ярко-алый. Одновременно амулет завибрировал, издавая слабое, но с каждой секундой нарастающее гудение.

— Уважаемый! — встрепенулся чиновник. — Вы опаздываете. Вас уже ждут!

— Закатные демоны! — воскликнул юноша. — Я же совсем забыл про маджнунский минимум...

Глядя как иноземец, с любопытством оглядываясь по сторонам и то и дело переходя с быстрого шага на легкий бег, отчаянно старается не отстать от младшего дабира, по воле начальника вынужденного исполнять роль провожатого, наблюдающие за происходящим чиновники отчаянно пытались удержаться от смеха. Хотя бы на то время, пока гинец не скроется за ближайшей дверью. "Маджнунский минимум"... Это каким же дулнигом надо быть, чтобы на полном серьезе быть уверенным, будто перед тем, как тысячи стремящихся получить самую высокооплачиваемую работу в мире зигри попарно сойдутся в беспощадных поединках, где проигравший, невзирая на запрет добивания неспособных продолжать бой либо молящих о пощаде, в девяти случаях из десяти обречен, кандидат предварительно обязан подтвердить знания, умения и навыки!

На редкость ошибочная, изначально глупая и наивная мысль! Мало того, что внесение столь нелепого условия в правила конкурса привело к резкому падению уровня претендентов. Равно как и их желания идти до конца за-ради достижения заветного звания победителя! Отныне сама должность Верховного маггриба Великого Дарзеза для любого из магузов Бэлы стала не заветной целью всей жизни, а чем-то вроде очередного испытания.

Так, предыдущие состязания на звание первого из навва Жемчужины Юга по способностям участвующих больше напоминали выступления наихудших из бродячих вагиров. Не имеющих никаких иных способностей кроме ловких рук и хорошо подвешенного языка. Например, сразу после начала испытаний обнаружилось, что, как минимум, три четверти зарегистрировавшихся банально удрали, даже не соизволив продемонстрировать свое Искусство. В результате, из почти тысячи подавших заявку маджнунов, к первому этапу поединков осталось немногим более двух сотен зигри. Большая часть из которых, едва лишь услышав имя противника, точно так же трусливо бежала из столицы республики. Опять-таки, не удосужившись известить об этом хоть кого-нибудь.

В результате, никому доселе не известный ядудга-самоучка, а если точнее — более чем посредственный жайданист Годер Гарг был объявлен сильнейшим из буйюзу могущественного Дарзеза. Не как самый искусный, но как наиболее решительный из магузов. Реально проведя одну-единственную схватку. И выиграв остальные исключительно по причине "отсутствия соперника". Поскольку те просто-напросто отказывались выходить на Арену! Они, видите ли, боялись... То ли смерти в поединке, то ли возможной гибели от яда, кинжала ассасина или меткой стрелы, выпущенной темнокожим лучником из свиты наглого уорга!

Одержав столь убедительную победу, гагумский выскочка и в дальнейшем использовал для выполнения поручений нанимателей не знания, мудрость или отточенные за десятилетия заклятия, но бесчисленные амулеты. Превратившие никогда не покидаемый хозяином дворец Верховного магрриба в грандиозный оберег. Да на три сотни воинов одного с Годер Гаргом рода. Мало того, навва лично выдавал разрешения каждому, владеющему Искусством, на право жить и работать в Вечном городе. Внимательно следя, дабы наделенные действительно Великим Даром зигри не задерживались в вечно прокрасной Жемчужине Юга более, чем на сутки...

Последнее, в конечном итоге, отрицательно сказалось как на боеспособности республиканской армии и флота (а через крайне незначительное время — и на доходах республиканских купцов), так и на общем уровне подготовки мюридов в пределах, контролируемых Великим Дарзезом.

Из случившегося были сделаны соответствующие выводы. И главы девяти богатейших семейств Вечного города на внеочередном заседании Меджлиза, после каких-то шести суток споров, ругани и проклятий внесли в правила соответствующие изменения. Отныне и впредь, всякие проверки знаний, умений и навыков претендующих на высокий пост отменялись. Кроме того, любой подавший заявку маджнун, теперь мог покинуть Арену только проиграв схватку. Либо заплатив колоссальный штраф за отказ от дальнейшего участия в конкурсе. Впрочем, при отсутствии денег, недостающую сумму можно было отработать. В течение каких-то четырех-пяти десятков лет. Правда, за более чем скромную оплату. И лишь там, где укажет правительственный чиновник.

Сами же поединки между кандидатами, по замыслу лучших мужей Жемчужины Юга должны были превратиться в нечто среднее между гладиаторскими боями и проверкой завершивших обучение мюридов Острова Грамн, где каждый второй из испытуемых погибал из-за "многочисленных травм, несовместимых с жизнью". А порой и сразу оба несостоявшихся магрриба покидали место финального экзамена на неторопливой арбе похоронных дел мастера. Вывозящего на кладбище их безжизненные тела...

Жестоко? Можно сказать и так. Но владение Искусством, это, прежде всего, контроль Обладающего Даром над Силой. А последнее, во всяком случае на Бэле, с незапамятнх времен подразумевало умение быстро и максимально эффективно ликвидировать любую угрозу для зигри. С помощью знаний, умений и навыков последнего. Тем более, претенденты были добровольцами. Лично подавшими заявку на участие в состязаниях и заранее отказавшимися от любых претензий к организаторам. Опять же, если магуз не уверен в собственном мастерстве — пусть сидит дома и не тратит понапрасну ни свое, ни чужое время!

Оценив требуемые изменения в структуре защитных заклинаний, наложенных на гигантский комплекс Арены, Ниглоз Повергающий пришел в ужас. От требуемого объема работ. И той секретности, с какой все должно было быть осуществлено. С другой стороны, жейг дарзезской Гильдии маджнунов был абсолютно согласен с тем, что навву (иноземные, разумеется) должны отвечать за сказанное. А не вести себя, словно они (по крайней мере, судя по звучащей из их уст похвальбе) не могущественные зигри, с легкостью стирающие с лика Бэлы целые города, гасящие и вновь зажигающие звезды или превращающие бесплодные пустыни в цветущие сады, но избалованные женщины, мечтающие о новом ожерелье. Но, тем не менее, не желающие пошевелить даже пальцем, дабы показать окружающим насколько они его достойны.

Относительно же необходимости провести более чем внушительный объем работ за считанные дни... Именно для выполнения начальственных распоряжений и существуют подчиненные! Сотни, если не тысячи магузов, вагиров и ядудгу. Не считая чиновников Палаты Искусства. На каждого из них, во избежание утечки информации, лично Ниглозом было наложено заклятие Огненной Печати. Гарантирующее в случае разглашения тайны обладателю излишне длинного языка быструю, но при этом на редкость мучительную и еще более эффектную кончину...

Прежде всего, на мраморные колонны в вестибюле Палаты с вычеканенными на серебряных листах правилами проведения состязаний были аккуратно наложены заклинания рассеянности и неприметности (чтобы любой из кандидатов равнодушно отошел в сторону, как только им будут прочитаны первые несколько строк). Одновременно Меджлизом был принят Закон, согласно которому имущество магррибов, погибших "в процессе осуществления между ними действий, определяющих степень владения Искусством данных претендентов", после оценки специально назначенной комиссией, отходило в республиканскую казну. Последнее, в определенной степени, должно было компенсировать убытки Жемчужины Юга от недополученных чиновниками сборов за выдачу допуска к поединкам. Дополнительно, Гильдия резко повысила уровень требований, коим должны были соответствовать дарзезские зигри, вздумавшие принять участие в конкурсе. Сведя, тем самым, неминуемые потери среди маджнунов Вечного города к минимуму.

Как бы то ни было, все когда-нибудь подходит к концу. Закончилась и подготовка к проведению состязаний. И наступил момент, когда последний из зарегистрировавшихся занял место на трибуне. Теперь первым гражданам республики оставалось лишь терпеливо ждать, пока не определится победитель. Тот, единственный Одаренный, лучше других овладевший Искусством, из более, чем трех тысяч кандидатов. А остальные... Либо они будут вычеркнуты из списков лицензированных магузов "по причине смерти". Тем самым, несколько сократив количество навву в прочих государствах Бэлы. Либо излишне амбициозные выскочки публично сознаются в профессиональной непригодности и будут вынуждены дорого заплатить за дерзость. В самом крайнем случае, жадность и трусость глупцов подтолкнет их к бегству с территории Арены. Вот только во время отчаянно-безнадежной попытки обмануть судьбу, дезертиры будут практически полностью лишены своего Дара мастерски измененным защитным заклинанием. Совершенно незаметно для остальных...

Так или иначе, но большая часть собравшихся на Арене зигри будет "выведена из игры". В то время как живущая исключительно торговлей и посредничеством Жемчужина Юга в очередной раз окажется в выигрыше. Ну не станут же правители далеких стран предъявлять претензии стоящим во главе Вечного города из-за горстки маджнунов, превыше всего ценящих собственное благосостояние? А когда среди вызвавшихся, наконец-то, определится лучший... Именно он и станет Верховным магррибом республики. И будет занимать эту должность не менее, чем сотню лет! Либо — до момента гибели (или потери Силы). Именно данный магуз-чужеземец, во исполнение добровольно принесенной клятвы и будет готовить юных мюридов для нужд могущественного Дарзеза в дни мира. И, не щадя жизни, защищать новую Родину, когда сопредельные государства в очередной раз рискнут проверить доблесть и мужество защитников богатейшей из Держав Бэлы!

Раздувающиеся от гордости, вызванной причастностью к важнейшим секретам Власти чиновники еще долго напускали на себя важность, принимали горделивые позы и обменивались многозначительными взглядами, а принявший облик молодого гинского зиддги неизвестный уже торопливо шагал за провожатым вглубь комплекса. Где, после очередного предъявления регистрационного жетона и проверки ауры, был удостоен короткой беседы с очередным дабиром:

— Отвечайте на мои вопросы просто "Да" или "Нет"! Понятно?

— Да, — ответил юноша. После чего, внимательно присмотревшись к говорящему, с нескрываемой издевкой добавил: — Понятно, коллега.

Одновременно в глазах гинца мелькнуло нечто, заставившее потомственного секретаря Палаты Искусства, когда-то в нежном детском возрасте, демонстрировавшего более чем впечатляющие способности к Познанию Неведомого, но так и не сумевшего развить полученный от Всемилостивого Дар до хоть сколько-нибудь приличного уровня, воздержаться от требования к собеседнику при каждом ответе произносить обязательное: "господин".

— Вы подали заявку на участие в состязаниях добровольно?

— Да.

— Вы ознакомились с правилами конкурса?

— Да.

— Вы понимаете, что, выйдя на Арену, можете получить травму, временно или навсегда лишиться своей Силы, и даже умереть?

— Да. — все так же презрительно-равнодушно процедил маджнун. — Где мне следует расписаться?

— Вы не хотите дослушать меня до конца? — не выдержал Заид-аль-Низами.

— Нет, коллега. Моя цель, как можно быстрее доказать, что я достоин звания Первого из Одаренных Вечного города. — неожиданно раздраженно ответил претендент. Тем самым лишая себя последней возможности уклониться от неминуемого поединка. В обмен на немедленную уплату штрафа в размере десяти тысяч полновесных золотых "кораблей", половина из которых должны была попасть в республиканскую казну, а вторая — быть врученной его несостоявшемуся противнику.

— Тогда приложите большой палец вот здесь... Да-да, в подтверждение нежелания использовать возможность отказаться от участия в состязаниях.

После того, как формальности были соблюдены, и столь же нетерпеливый, сколь и глупый юнец шагнул в проем и за его спиной с мягким рокотом опустилась частая решетка, собранная из сваренных в единое целое гаралужных прутьев в руку толщиной, началось... Вновь заревели гарнаи. И над трибунами загремел усиленный зигром голос глашатая. Вещавшего недоуменно переглядывавшимся зрителям с интонациями уличного зазывалы:

— Итак, достопочтенные, МЫ НАЧИНАЕМ! И в первой схватке, открывающей конкурс на звание Верховного магрриба Великого Дарзеза... ВСТРЕЧАЙТЕ! — при этих словах гинский зиддги сбился с шага, замер, оглянулся и удивленно посмотрел на перекрытый выход из зоны боев во внутренние помещения. — В правом секторе Арены... Могущественный навва!... Автор множества трудов в области Искусства Крови!... Легендарный муаллим знаменитой Зингонской Школы буйюзу!... — с каждым словом глашатая, выражение лица юноши претерпевало стремительные изменения. Если в начале речи на нем было написано откровенное удивление, то спустя несколько мгновений с гинца можно было смело высекать статую "Охваченный ужасом". — Величайший из жейгов Заизской империи!... ЗНАМЕНИТЫЙ... ВАНГ ЙОНГ!!!

Многочисленные кандидаты, еще лишь начинали переглядываться друг с другом, медленно, слишком медленно осознавая, что на сей раз им, судя по всему, не удастся кое-как исполнить обязательный минимум заклинаний, дабы немедленно по получении "ярлыка магрриба республики" покинуть ее пределы. А в глубине комплекса, под сводами выпускающего коридора, весело переглядывающиеся чиновники, наконец-то получили возможность насладиться давным-давно ожидаемым развлечением и с нескрываемым удовольствием любовались, как ужас сменяет уверенность и спокойствие на лицах как бы участников, выспренно именующих себя магузами. Но их довольные возгласы и смех были напрочь заглушены истошным воплем гинского претендента на сдачу минимума по Искусству, внезапно обнаружившего, что все уже решено за него. И, вместо легкого и необременительного метания заклятий по безответным чучелам, ему предстоит сойтись в поединке с одним из сильнейших навва Бэлы. Считающимся, к тому же, наиболее вероятным победителем турнира.

— В левом секторе Арены... — не унимался глашатай. — Выпускник Вагондской Школы Начал... Ученик знаменитого Лю Ваня... Молодой, но необычайно талантливый маджнун... ЛИ АН ДОНГ!

До сих пор приветственные кличи издавали только не принимающие участия в конкурсе магррибы Жемчужины Юга, пришедшие насладиться зрелищем десятков, если не сотен смертей, да не ведающие ни страха, ни жалости, ни сострадания буйюзу острова Грамн, в первые же дни обучения крепко-накрепко усваивающие Главное Правило Воина: "Ты жив, ибо твой противник мертв!". Но теперь к воплям и улюлюканью зрителей и живущих исключительно войной и ради одной лишь войны грамнских выкормышей присоединились и трибуны, отведенные для уроженцев Гина и Заиза.

Подданные обеих империй, после известных событий, когда армии обоих государств с похвальным усердием предавали смерти все живое на сопредельной территории, испытывали друг к другу чистейшую и искреннейшую ненависть. Утолить которую могло, единственно, полное истребление врагов. Всех до единого! От дряхлых стариков до грудных младенцев.

Война Богов... Чудовищная мясорубка, в считанные дни охватившая страны и континенты необъятной Бэлы, оставила страшный след в памяти выживших. Начавшаяся как конфликт за новый источник Силы, она стремительно переросла в небывалую бойню всех против всех. В тотальную резню, не оставившую после себя победителей. Череда колоссальных побоищ, чьим апофеозом стало проведение серии ранее невиданных по объемам жертвоприношений ритуалов Крови, полностью изменивших облик данного мира, давным-давно отошла в область мифов и преданий, страшных легенд и рассыпающихся от старости хроник. Последние, в частности, утверждали, будто результатом одной из таких гекатомб (отнюдь не самой массовой) стало превращение изобильной и густонаселенной Мергадской долины (вместе с императором, его женами и детьми, гвардией и прислугой, а также несчастными жителями многострадального Зарона) сначала в безжизненную, выжженную дотла пустыню, а через несколько лет — в дно Моря Призраков.

Однако, в отличие от прочих стран и континентов переживших кошмар тотальной войны на уничтожение, в Земле Утренней Зари взаимное истребление продолжалось. Запредельная ненависть то вспыхивала всепожирающим пожаром, то едва тлела приграничными конфликтами. Но каждое новое поколение смуглокожих и узкоглазых сыновей некогда единого народа, вновь и вновь поднимало знамена с изображениями Алого и Черного Драконов, чтобы, в неведомо какой по счету раз, сойтись в ожесточенной битве на холмах Семиречья, разоренного непрекращающимися вот уже более дюжины веков сражениями до последней крайности. И вот, здесь и сейчас, в нейтральном Дарзезе, возник еще один фронт этой бесконечной войны. Где схватки будут вестись только и исключительно между познавшими Искусство...

Остальные участники состязаний разделились на две неравные группы. Состоящее из дилетантов-полузнаек большинство, прибывшее в Вечный город единственно ради блестящего послужного списка, беспорядочно металось по коридорам и переходам комплекса в отчаянном стремлении как можно быстрее покинуть столицу республики. В отличие от немногочисленных сохранивших рассудок Мастеров, в считанные мгновения оценивших и стянутую к месту проведения конкурса многочисленную стражу, и невозможность творить заклинания непосредственно на трибунах Арены, и остальные приготовления, сделанные явно по приказу Меджлиза. Равно как и полную невероятность предположения, будто при­мерно тридцатую часть магузов Бэлы — уроженцев бесчисленных рас, племен и народов данного мира, со­брали здесь исключительно ради возможности гарантированно перебить. Не удосужившись даже просчитать хотя бы небольшую часть последствий такого шага.

Вот почему, не обращая ни малейшего внимания на бессмысленное мельтешение трусов, несколько десятков зигри с профессиональным интересом наблюдали за тем, как Ванг Йонг демонстративно, с определенной ленцой в жестах, готовит исключительно убойное и столь же эффект­ное заклинание, вобравшее в себя добрую сотню школ и направлений Искусства. Равно как и за судорожными движениями гинского навва-недоучки, отчаянно пытающегося создать для себя хоть какое-то подобие защитного круга. Используя лишь основы Школы Рун: простей­шие геометрические фигуры и символы Стихий. Под размеренные удары барабана, отсчиты­вающего стремительно истекающее время, оставшееся до начала первого из множества сего­дняшних поединков за должность Верховного магрриба Жемчужины Юга. Проводимых по обновленным правилам...

* * *

В день летнего перелома 6152 года от Основания Вечного города (он же — день начала состязаний между претендентами на должность Верховного магрриба республики), традиционный послеполуденный отдых жителей и гостей Жемчужины Юга был прерван самым бесцеремонным образом. Сначала при ясном и совершенно безоблачном небе тишину разорвали громовые раскаты. А в следующий миг чудовищной силы удар обрушился на столицу, заста­вив содрогнуться Великий Дарзез. В ужасе проснулись спящие, забыли о пагубной страсти азартные игроки, разомкнули объятия влюбленные. Даже не интересующиеся ничем, кроме очередной порции заветного дурмана пожиратели сока черного мака на несколько секунд вынырнули из навеянного парами ядовитого зелья мира призрачных грез в суровую реаль­ность.

Вскочил с лежанки, где он почти погрузился в сон под умелыми руками искусного массажиста и высокочтимый Бальб-эль-Меджрени, потомственный гражданин и один из самых влиятельных купцов Вечного города, последнюю дюжину лет исполняющий обязанности жаградара республиканского Меджлиза. Успев заметить, как его Хранитель Здоровья со слабым хрипом валится на пол, заливая узор собранного из драгоценных пород дерева паркета текущей из носа, глаз и ушей кровью. Судя по тому, что сам эль-Меджрени, обделенный способностями к Искусству, чувствовал себя более или менее (скорее — менее) приемлимо, виновниками случившегося были зигри.

Подойдя к окну, первый из лучших мужей Жемчужины Юга с ужасом обнаружил в самом центре могущественного Дарзеза, там, где располагалась Арена, устремившийся к выцветшему от дневной жары до блекло-серого цвета небу, подсвеченный изнутри багрово-желтым исполинский столб дыма и пыли. По всему городу отчаянно, как по покойнику, выли собаки. А со стремительно затягивающихся иссиня-черными тучами небес на корчащиеся в судорогах дома жутким дождем падали и падали окровавленные комки перьев — угодившие под заклятие птицы...

Несмотря на густую сеть защитных плетений, многократно перекрывающую Золотой город, деревья и здания в районе проживания богатейших граждан республики шатались из стороны в сторону, подобно матросам, перебравшим лишнего. Погода словно взбесилась, прямо на глазах перейдя от ясного безоблачного неба к доселе невиданной буре. Росчерки молний, небывалые по своей мощи раскаты грома и ураганные порывы раскаленного ветра, в мгновение ока лишили хозяев роскошных особняков, равно как и их телохранителей, наложниц, прекрасных скакунов и многочисленных рабов обманчиво-дремотной послеполуденной расслабленности. Застывший от чудовищной жары воздух, где буквально секунду на­зад бесследно исчезали любые звуки, в один миг наполнился звоном бьющегося стекла, жутким воем перепуганных животных и паническими криками как владельцев расположенных в рукотворном раю дворцов, так и их жен, детей и бесчисленной прислуги. Немедленно заглушенных ревом и проклятиями командиров отрядов гулямов, отдающих приказания могучим беглеванам.

— Омар! — словно вернувшись в лихие годы бурной юности, Бальб-эль-Меджрени шутя перекричал рев урагана, отдавая приказы управляющему. — Прикажи седлать коней! Мы едем во Дворец!

Когда же престарелый слуга, перешедший к нему по наследству еще от отца, шаркая ногами, двинулся во двор, в спину ему раздался новый приказ:

— И разошли гонцов... Передать на словах: жаградар приглашает на совет! Немедленно!

Пока отцы города добирались до Дворца Меджлиза, окруженного по такому случаю тройным кольцом охраны, каждый из них по несколько раз успел выслушать передаваемые из уст в уста слухи. Дикие и невероятные, но совпадающие в главном: во время поединка маджнунов не выдержала защита, наложенная на стены Арены! И громадное здание, без малейшего ущерба для себя перенесшее катаклизмы Войны Богов, рухнуло, подобно глинобитной хижине под ударом тарана. Погребя под обломками находившихся внутри. Ни один из несчастных не пережил случившегося. Аналогичная судьба постигла и дома в прилегающих к Арене кварталах. Опять-таки, вместе с многострадальными обитателями! Судя по наблюдаемому из окон, досужие вымыслы, если и преуве­личивали происходящее, то совсем чуть-чуть.

Доклады, один за другим поступающие лучшим мужам республики, были неутешительны. Разрушения — уточняются, но уже ясно, что они огромны. В частности, уничтожено рабохранилище, где ожидали продажи мириады невольников со всех концов Бэлы. Ценный товар — разбежался. Перед этим, со свойственной дикарям неблагодарностью беспощадно перебив по-отечески заботившихся о них дабиров, надзирателей и палачей. Точное количество жертв катаклизма — не установлено. Но их МНОГО. И с каждым мгновением число пострадавших стремительно увеличивается. Ибо, во-первых, отдельные пожары разрастаются, сливаясь воедино. А резкие колебания потоков Силы, лишили познавших Ис­кусство их Дара. И столичные магррибы не в состоянии справиться с огнем! А во-вторых — Жем­чужина Юга охвачена паникой. Обезумевшие от страха жители и гости Великого Дарзеза пытаются выбраться из города, давя и калеча друг друга.

Масла в огонь подлили Незримые тени. Пользуясь возникшей неразберихой, вышедшие из-под контроля преступники грабят не только жилища ремесленников и торговцев. Так, буквально минуту назад поступило сообщение о по­пытке многосотенной шайки разбойников захватить казначейство. Благодаря умелым действиям портовой стражи, ударившей бандитам во фланг, нападение отражено. Однако, восполь­зовавшись случаем, другой отряд налетчиков разграбил и поджег оставшиеся без охраны Красные склады. Убытки — колоссальны! В довершение проблем, Хранители Порядка и чи­новники разбежались при первых же признаках опасности. Более того, многие из них присоединились к шайкам мародеров! Своему долгу остались верны лишь личные дружины старейшин богатейших купеческих семейств, охраняющие сейчас Дворец Меджлиза и особняки Алмазного квартала. Крохотный огрызок великой республики, еще подчиняющийся воле ее первых граждан!

Последующие донесения были одно хуже другого. Если верить им, практически все зувии, равно как и бродячие проповедники непризнанных богов, независимо друг от друга, вещали перепуганным дарзезцам, вздумавшим искать убежища в мазджидах, о приближающемся Последнем Дне. Ибо, как с пеной у рта уверяли мувдии столпившихся вокруг алтарей отроков, юношей и мужей, "иссякло терпение богов" и те "карают жителей Вечного города за слабость в вере". А посему, надлежит смертным, "отринув суетные искусы, поставить духовное пре­выше животного и каленым железом выжечь грех из окружающего мира!"

Кульминацией бед и проблем стал доклад ганаранга... Трезво оценивающий ситуацию Магмуд-эль-Мелиг был вынужден с горечью признать: если участники беспорядков решатся выступить против законной власти и попытаются взять Дворец штурмом, то он не может гарантировать безопасность присутствующим. Да, в какой-то полудюжине барзангов от столицы республики находятся верные правительству войска. Но перемещение по улицам обезумевшей Жемчужины Юга одиночного гонца, равно как и многочисленного отряда, смертельно опасно. Впридачу, из-за случившегося дарзезские зигри, кто временно, а кто и навсегда, потеряли дарованные Всемилостивым способности. Работа же амулетов связи в настоящее время нестабильна. Из-за чего Меджлиз не имеет возможности вызвать подкрепления и восстановить с помощью храбрых зардаров порядок в Вечном городе.

Другими словами, выбор у первых граждан республики был невелик. Выбраться за пределы кольца стен было невозможно. Но и оставаться здесь, среди полуразрушенных городских кварталов, охваченных паникой и все усиливающимися пожарами, сливающимися буквально на глазах в сплошное море огня, было смертельно опасно.

Вот почему сообщение о том, что отвечавший за организацию и проведение состязаний Ниглоз Повергающий, не только сумел выжить в центре катаклизма, но и вытащил буквально из глубин Царства Теней нескольких собратьев по несчастью, было бесценно. Ведь магуз не просто остался в живых, пусть и лишившись своего Дара, но находился в здравом уме. И был готов рассказать о произошедших на его глазах событиях на Арене.

Вид жейга Гильдии маджнунов был ужасен. В лохмотьях, оставшихся от парадной одежды, с головы до ног залитый кровью, продолжавшей сочиться из многочисленных ран, покрытый жуткими ожогами от расплавившихся защитных амулетов, искалеченный навва походил не на исполняющего обязанности Верховного магрриба Вечного города и величайшего мудреца, чьи труды известны во всей Бэле, но на жалкого бродягу. Однако, слабый телесно, Ниглоз был тверд волей, как стальной клинок. Слабым, но отчетливым голосом, зигри начал рассказ о катастрофе:

— Это был самый первый из запланированных на сегодняшний день поединков...

Бывший какой-то час назад одним из сильнейших буйюзу республики зигри говорил о случившемся, а перед его внутренним взором вновь и вновь прокручивался кошмар, который он пережил единственно лишь милостью Дарующего Жизнь...

Тишина. Немногочисленные зрители, с удобством расположившиеся на громадных трибунах Арены, рассчитанных на в десятки раз большее число любителей развлечений, затаили дыхание. Их взоры прикованы к двум микроскопическим на таком расстоянии фигуркам в светлых одеждах, практически невидимых на фоне сияющего в блеске полуденных лучей ослепительно-белого песка, замерших друг против друга в ожидании начала. И к делящей сверкающий овал пополам стене, препятствующей соперникам прямо сейчас обрушить друг на друга заклятия. Рунный узор не пропускает извне шум, издаваемый мириадами жителей и гостей Жемчужины Юга. От безмолвия звенит в ушах. Только неправдоподобно громко разда­ются гулкие удары барабана, отсчитывающего истекающее время.

Трое судей, разместившихся в правительственной ложе, видят обоих участников схватки за право выйти в следующий тур в мельчайших подробностях. И понимают, что стороны явно не равны. В то время как готовящемуся к бою заизскому магррибу потребовалось ровно пара движений штучной работы заклинательного посоха из драконьей кости, дабы не просто окружить себя защитой, способной одновременно выдержать ураган, горный обвал и проклятье могущественной Сущности, но и активировать сложнейшее заклинание, содержащее в себе элементы всех пяти Стихий и использующее плетения чуть ли не полудюжины школ, то его противнику... Для молоденького гинского юноши, почти подростка сегодня был явно первый в жизни поединок буйюзу. И бедняга от страха забыл даже то немногое, чему полуграмотные наставники сумели-таки его обучить!

И сейчас зиддги, размахивая деревянным жезлом, согласно традиции, вручаемом мюриду после сдачи оным выпускного экзамена, тщетно пытался создать себе хоть какую-то за­щиту. Вдобавок, вчерашний ученик, почему-то, обращался не к Стихии Воздуха, но к Воде. Хотя последней здесь, среди раскаленного летней жарой песка, не было от слова "вообще"! В результате, вычерчиваемые серебряным навершием защитные руны таяли едва ли не быстрее, чем его владе­лец завершал очередной элемент узора.

— Это будет не поединок, но убийство! — не выдержал сидящий справа от Никлоса Эрдаган Вулкан. Блестящий теоретик Школы Магмы, выбранный в жюри за свои знания, авторитет среди работающих со стихиями Земли и Огня маджнунов Бэлы, а также полное отсутствие личной заинтересованности в результатах конкурса.

— Не забывайте, щенок вызвался сам. — презрительно усмехнулся третий высокопоставленный наблюдатель, жайданист Демир Зардаг, помпезно именующий себя: "Повелителем девяти кругов Бездны". Седобородый навва, обладающий колоссальным опытом и знаниями по устройству Нижних Миров, принявший всем сердцем извращенную логику тамошних обитателей великий магрриб, неоднократно проникавший в самые глубины Запределья ради обретения новых рабов или повышения уровня владения Искусством, он не считал гибель тела, души или разума (само собой разумеется, чужую) чем-то ужасным или, хотя бы, достойным сожаления.

Благоговейно внимавшие начальственным речам чиновники, равно как и многочисленные прихлебатели благоразумно хранили молчание...

— Начинайте! — взмахнул рукой Повергающий. И над Ареной раздался долгожданный удар гонга, символизирующий начало схватки.

В тот же момент произошло несколько событий. Во-первых, развоплотилась стена, делящая зону дуэлей пополам, давая соперникам возможность увидеть друг друга. Высвободившаяся энергия перетекла в засиявшие нестерпимым светом защитные руны на окружавшей место поединка стене. А во-вторых, стоило исчезнуть преграде, не позволяющей заизскому буйюзу разделаться с противником, как из рук Ванг Йонга в сторону оппонента устремился могучий поток чистой энергии, внутри которого члены жюри сумели распознать только отдельные фрагменты используемых в заклятии многочисленных плетений, непрерывно перетекающих друг в друга.

Исторгнутая магузом мощь поражала даже больше, чем продемонстрированное им мастерство. Тем не менее, его противник отнюдь не считал себя побежденным. Мало того, сознавая неравенство сил, молодой зигри и не собирался отражать заклятие "в лоб". Нет, при первых же признаках атаки, юноша стремительно бросился на раскаленный песок, накрывшись кое-как сляпанной защитой. Так, чтобы той нужно было лишь чуть-чуть отклонить самый край вражеского заклинания. Последнее пронеслось над целью, и всей своей нерастраченной мощью ударило в ограждение зоны боев. И, не обращая внимания на "до упора" наполненную энергией и активированную защиту, как игла тонкую кисею, шутя пробило каменную стену по периметру Арены. Насквозь! Хотя та была сложена из каменных валунов размером с дом сияющих от густой вязи переполненных манной рун ...

Бесчисленные конструкты заиззского наввы в считанные мгновения практически полностью уничтожили все живое как на трибунах, так и во внутренних помещениях пострадавшего сектора. Но многократно хуже было другое: примененное заклятие активировало наложенную жейгом Гильдии маджнунов на стены комплекса защиту, запрещающую кандидатам на звание Верховного магрриба покинуть Арену. И переливающийся всеми цветами и оттен­ками радуги купол заклинания накрыл величественный комплекс.

Смертельно опасные плетения в один миг погребли под собой трибуны и лестницы. Где с вежливым любопытством ожидали привычно-стандартного финала поединка зрители. Тысячи и тысячи Наделенных Даром со всех уголков Бэлы, здесь и сейчас не имеющие ни единого шанса обратиться к Искусству... Даже ради спасения собственных жизней. А имеющиеся при них обереги не смогли уберечь хозяев от внезапного нападения! После первой же волны заклятий, чьи сгустки вновь и вновь проносились по трибунам, разрывая на части тела многочисленных жертв, оплавленные осколки амулетов покрыли тела владельцев десятками ран. Словно были созданы не лучшими мастерами своего дела, но обманщиками-шарлатанами самого низкого пошиба.

Защитные кольца и браслеты, носимые судьями, оказались столь же бесполезными. Однако, в правительственной ложе, где располагалось жюри, в отличие от остального комплекса, можно было прибегнуть к Искусству. А раскалившиеся добела обереги, хоть и нанесли троим навву тяжелейшие ожоги, тем не менее продержались достаточно, чтобы защитить не самых слабых маджнунов Бэлы от первой, наиболее неожиданной атаки. Которую, похоже, не пережил ни один из находящихся на трибунах Арены претендентов на должность Верховного магрриба дарзезской республики.

Как бы то ни было, Никлос Повергающий и его коллеги выиграли время, необходимое для активации заблаговременно подготовленной защиты. Пологи, хоть и полностью исчерпав собственные резервы магузов, все же сохранили троице жизни. До того момента, когда непонятно кем созданный и неизвестно кем управляемый поток враждебного всему живому зигра не ослаб. И не отхлынул с изуродованных, осыпающихся песком и щебнем трибун и рушащихся прямо на глазах коридоров и башенок Арены подобно морской волне. Оставив после себя ошметки мумифицированных тел. А собравшее страшный урожай заклинание не сконцентрировалось в центре арены. На когда-то белом, а теперь приобретшем грязно-серый цвет песке клубилось бесформенное нечто неопределенного окраса, высасывающее саму жизнь из окружающей среды и испускающее черный свет. На вид оно было отдаленно похоже на полумифические Кольца Времени, легендарное оружие исчезнувших задолго до эпохи Войны Богов магусов Призрачного Ордена. Одно из самых опасных боевых заклятий Бэлы, чей принцип создания был утерян примерно в то же время.

Зловещие лучи раз за разом обшаривали разгромленные трибуны, с легкостью проникая в малейшие щели. Все, на что попадало свечение, начиная с прекрасных ковров благородного пурпурного окраса и окровавленных парадных одежд мертвых зрителей, и, заканчивая отполированными до зеркального блеска ступенями мраморных лестниц, роскошными зеркалами в порфировых рамах высотой от пола до потолка и сверкающими бронзовыми статуями — немедленно блекло и выцветало. Приобретая тусклый, мутно-сизый окрас. Словно подвергшиеся воздействию зигра предметы мгновенно покрыл толстый слой пыли. Самой обыкновенной пыли, десятилетиями, если не веками накапливающейся в заброшенной хозяевами, наглухо заколоченной и не посещаемой более смертными комнате. При этом, заклинание принципиально не желало подчиняться ни принципам Искусства, ни законам мироздания.

Вынужденные объединить усилия ради выживания, трое Познавших Неведомое, отгородившихся от новой угрозы не только Пологом Неприметности и Огненной Сферой, но и Куполом Света, поглощающим падающую на него Тьму, с ужасом наблюдали, как пышное убранство внутренних помещений правительственной ложи, недоступных для взгляда даже с самых высоких трибун на противоположной стороны Арены, не говоря уже о зоне поединков, буквально на глазах стареет, выцветает и рассыпается в прах! Поло­жение трех оставшихся в живых, из почти двух дюжин всего несколько секунд назад присутствовавших в ложе магррибов осложнялось тем, что, полностью растратив запасы манны, навву были вынуждены в качестве источника энергии для защитных плетений обво­дить торопливо высеченные на каменном полу рунные узоры собственной кровью. А вместе с ней их тела покидала жизнь... Не имея возможности выбраться за пределы защитного круга, магузы могли лишь беспомощно наблюдать за происходящим.

Какое-то время зловещее облако вяло шевелилось на одном месте, словно гигантская амеба. Но вот в его недрах возникло движение. И клубящаяся туча стремительно трансформировалась в призрачную коренастую фигуру, имевшую более сотни шагов в высоту. Еще миг, силуэт уплотнился, приобрел материальность, и в центре Арены замер уродливый нефилим на коротких кривых ногах, закованный в грязно-ржавые латы, наподобие используемых благородными всадниками далекого Севера. С массивных наплечни­ков великана свисал блекло-серый плащ, чьи развевающиеся несмотря на отсутствие ветра складки уходили куда-то в невообразимые дали иных миров. Голова исполина была скрыта увенчанным зубчатой короной шлемом с омерзительной личиной. В прорезях забрала то вспыхивал, то гас тускло-гнилостный свет, подобный горящим в ночи болотным огням. В руках незваного гостя, отдаленно напоминающего описанного в старинных книгах Владыку Мертвых Арзира — загадочного божества, практически полностью контролирующего нижние слои Бездны, но, одновременно, на удивление равнодушно относящегося к Идущим По Жизненному пути, был огромный меч. Созданный, казалось, из цельного куска Мрака.

В следующее мгновение жейг Гильдии маджнунов Вечного города почувствовал, как по нему скользнул жадный взгляд, внимательно изучающий изуродованную Арену. Непонятное существо, чья мощь превышала возможности самого Никлоса Повергающего сильнее, нежели он сам превосходил лишенного Дара смертного, не принадлежало ни этому миру, ни любому другому из посещаемых магррибами Бэлы Измерений. А из всех доступных живому созданию чувств, взгляд незваного гостя выражал только и исключительно чудовищный голод. Который нельзя утолить. Но можно ослабить. Хоть на чуть-чуть. Для чего неведомому созданию требовалось лишь одно: найти и выпить чужую жизнь. Расколов, при необходимости, ударом чудовищного клинка, словно переспелый арбуз, каменные стены и перекрытия толщиной в дюжину шагов, чтобы добраться до заветного приза.

— Не смотри... Не надо... Не смотри... — сдавленно шептал истекающий кровью зигри, ощущая, как содрогаются каменные стены и пол ложи каждый раз, когда появившаяся из Бездны тварь наносила очередной удар, с обманчивой легкостью взламывая скрытое в глубинах Арены по­мещение. Дабы немедленно высосать жизненные силы из прячущихся там перепуганных смертных. — Не смотри... Не надо... Не смотри...

В голове Никлоса билась одна-единственная мысль: рано или поздно, но очередь дойдет и до них. Выжившие не могут покинуть пределы защитного круга, существующего исключительно за счет крови, капля за каплей вытекающей из жил маджнунов. А значит, наступит момент когда кто-то из магузов окажется не в состоянии поддерживать функционал рунных узоров. Стоит же ослабнуть любому из охранных пологов, как всепроникающее поисковое за­клятие немедленно укажет порождению Бездны местоположение оставшихся в живых навву. И неведомая тварь тут же нанесет удар по выжившим. А отражать его зигри просто-напросто нечем...

За спиной жейга чей-то сдавленный голос, хрипя и запинаясь на каждом слове, начал бормотать обращенную к Высокому Небу молитву на языке кочевников Великой Степи. Оглянувшись, Никлос увидел, как Зардаг, не переставая обновлять окровавленными, трясущимися от слабости руками стремительно тускнеющие символы, отчаянно пытается вспомнить полузабытые слова, в далекие годы нищего детства произносимые им каждое утро. Столь же отчаянно молил Всемилостивого о спасении и Эрдаган, обещая в уплату все сокровища Бэлы, и тут ужасный взгляд, в очередной раз скользнув по ложе, неожиданно вернулся и неописуемый холод сковал не только тело, но и душу магрриба. Их заметили... Любые слова и мысли немед­ленно выле­тели из головы.

— Не смотри... Пожалуйста... — отчаянно шептали пересохшие губы.

Взметнувшийся в небесную высь огромный меч начал стремительное движение прямо к голове Никлоса... Но тут Арену потряс выброс Силы, по сравнению с которым предыдущие заклятия были не более чем крохотными песчинками, гонимыми ветром по склону горного хребта...

Непонятное существо, на взгляд жейга, способное на равных сразиться с богами, исчезло в багрово-черной вспышке, словно иллюзия, созданная неумелым мюридом. А высвободившаяся энергия — всесокрушающей лавиной ударила в и без того искореженные трибуны. Разметав их, будто стены комплекса были сделаны не из каменных глыб вели­чиной с дом, но из насквозь прогнившего хвороста. Превращенные в щебень чудовищным ударом, сорванные с мест, где они недвижимо пролежали почти три тысячи лет, осколки блоков разлетелись в разные стороны на многие сотни, если не тысячи шагов, сметая все на своем пути. И, хотя основная сила взрыва ушла в небеса, окружающие Арену кварталы в тот же миг превратились в мешанину обломков, щедро залитых кровью мерт­вых и умирающих. Чудовищная мощь подхватила зигри и понесла. Словно опавший листок, гонимый дуновением ветра...

— Я до сих пор не могу понять, почему именно мне удалось сохранить жизнь. — закончил рассказ о случившемся Ниглоз Повергающий.

— Но позвольте! — проблеял кто-то из собравшихся вокруг изувеченного жейга. — Согласно докладу, Вы не просто сумели выжить, но и спасли остальных!

Присутствующие затаили дыхание, в глубине души, вопреки здравому смыслу, отчаянно желая верить, будто все, ранее поступившие сообщения — не более, чем чья-то, на редкость глупая шутка. И в распоряжении первых граждан республики по-прежнему имеются многие сотни, если не тысячи могущественных буйюзу, способные искусными заклятиями компенсировать малочисленность дарзезской армии.

— Вас неправильно информировали. — прошептал Ниглоз в наступившей тишине. — Из более чем мириада Одаренных, присутствовавших на торжественном открытии конкурса, выжили лишь двое. Я, и один из поединщиков, сумевший, пусть и с опозданием, развоплотить неведомую тварь. Прежде чем она уничтожила весь город.

В следующий момент Бальб-эль-Меджрени в очередной раз доказал, что он не зря носит высокое звание жаградара. Пока остальные лучшие мужи Жемчужины Юга в ужасе осмысливали услышанное или, словно испуганные женщины, с дикими криками бились об пол, расцарапывали ухоженными ногтями до крови лицо и рвали на себе одежды, его разум выделил несколько положительных моментов в случившемся:

"Итак, конкурс на должность Верховного магрриба завершился, толком и не успев начаться. Одно-единственное заклинание — и от более, чем трех тысяч кандидатов не осталось ничего. Нет, неправильно. Остался победитель. Заизский буйюзу и навва... Жайданы Бездны, как же его имя? Ванг Йонг? Вот именно, Ванг Йонг! Довольно сильный маджнун. Во всяком случае, покойному Годеру Гаргу за всю его жизнь ни разу не удалось сотворить ничего даже отдаленно сравнимого с нынешним кошмаром!

В первую очередь, обвинить во всем Гин. Ниглоз Повергающий хоть сейчас поклянется тысячью имен Величайшего, что бойню на Арене устроил не по годам наглый гинец, неведомым путем завладевший могущественным амулетом эпохи Войны Богов. С его помощью нарушивший принесенное Слово ядудга рассчитывал истребить верных законной власти зигри Вечного города и захватить власть над Жемчужиной Юга. На время, достаточное до подхода воинов Черного Дракона! И если бы не Ванг Йонг... Провести дознание, раскрыть небольшой заговор. Действовать быстро и уверенно, и остальные поверят. А если кто-то и вздумает утверждать иное... Неболь­шой показательный урок — и любители побряцать оружием сразу присмиреют! И торговые льготы нам предоставят! Главное, чтобы новый Верховный магрриб был в состоянии при­звать эту тварь или подобную ей и впредь!

Теперь — соседи... С императором Бао Донгом, вернее, с его окружением можно будет договориться сравнительно дешево. Плосколицые вновь воюют друг с другом. А в казне Алого Дракона, как всегда, свищет ветер. Более того, именно заизский маджнун сегодня уберег от неминуемой гибели дарзезскую республику! Владыка У Ганг... Тут будет посложнее. Сын Неба ни за что не согласится с итогами расследования. И повлиять на него не получится. Сама цель жизни каждого из советников божественного правителя Гина — максимально быстрое исполнение Его воли... Но любую проблему можно решить, имея время и деньги!

Гагум... Племена уоргов постоянно грызутся между собой. Мы им необходимы для скупки рабов. И продажи оружия воинам, шелка наложницам и сока черного мака Говорящим С Духами. То есть, к согласию придем быстро. И почти даром. Если же кто-то из зеленошкурых все же решит, будто имеет право в моем городе вершить кровную месть... Тем хуже для них! Но, обязательно, чужими руками... Враг моего врага — нет, не друг. Но союзник. Коему можно (и нужно!) поставлять военное снаряжение в долг. В счет будущей победы!

Грамн! Здесь будет тяжелее всего. У островитян великолепные зигри. Вот почему их жейги непременно захотят самостоятельно разобраться в случившемся. И едва лишь Псы Войны придут к выводу, что вирманы Меджлиза... не совсем верны... Похоже, у меня уже имеется первое задание для Верховного магрриба...

Да и с остальными странами после демонстрации новых возможностей Вечного города будет гораздо легче вести переговоры. Благо, в случившемся виноват гинский ядудга. Подлый изменник, вопреки принесенной клятве попытавшийся сделать Жемчужину Юга провинцией империи Гин. Вот пусть к У Гангу с претензиями и обращаются... А то, что в конкурсе практически не участвовали чужеземные зувии — вторая хорошая новость. Только Гнева Богов нам еще не хватало... Относительно же реакции дикарских вождей на сегодняшнюю гибель их подданных... Тот, кто в час тяжелых испытаний покидает Родину ради наживы — предает и своего повелителя, и веру предков! А жизнь презренного мятежника не стоит ни разрыва отношений со старым партнером, ни, тем более, прекращения взаимовыгод­ной торговли... В таком ключе и надо инструктировать послов. Все прочее следует ре­шать в рабочем порядке. Да, сложно. Необычайно! Но вполне выполнимо. Тем более, для уточнения подробностей существует Палата иностранных дел."

Приняв решение, Бальб-эль-Меджрени, жаградар могущественного Вечного города, выпрямился во весь рост. И произнес, легко перекрыв беспорядочные выкрики.

— По букве закона, единственный претендент, оставшийся в живых, и есть победитель состязаний на звание Первого из маджнунов дарзезской республики. Я считаю, что зигри Ванг Йонг достоин занять эту должность по праву сильнейшего из кандидатов! У кого-нибудь из здесь присутствующих есть иное мнение?

В наступившей тишине громом среди ясного неба прозвучал голос Ниглоза Повергающего:

— Ванг Йонг — Верховный магрриб? Но он не может занять данный пост!

И, глядя на удивленные лица окружающих, пояснил:

— Мудрый навва Ванг Йонг Зунь дзы мертв! Его уничтожило прямо на Арене собственное плетение. Если следовать Вашей логике, господин, то нам следует назначить ядудгу Ли Ан Донга Джуань дзы. О котором мне известно лишь одно: данный зиддги обучался Искусству в Земле Утренней Зари. У муаллима, исключенного из списков гинской Гильдии маджнунов еще пять лет назад. По причине смерти во время осады заизцами города Вагонда. Вместе со всеми мюридами...

* * *

Ранним утром 2-го мезра 6152 года от Основания Вечного города, могущественный Дарзез кипел. Словно исходящий паром и мутной пеной котел, куда нерадивый повар сначала как попало закинул первые из попавшихся под руку продуктов, а потом поставил в самый жар очага, дабы похлебка сварилась побыстрее. Жидкость уже клокочет и бьет ключем, но неумеха все подбрасывает и подбрасывает в огонь дрова. Не думая о том, что бурлящее варево в любой момент может хлынуть через край! И тогда горе-работник, в самом лучшем случае, отделается всего лишь тяжелейшими ожогами...

Службы в неисчислимых мазджидах Жемчужины Юга шли весь предыдущий вечер и всю ночь. Но если зувии Величайшего, основного культа республики, в первую очередь, занимались исцелением пострадавших и утешением их родственников, а также заботой о смертных телах и бессмертных душах тех, кто пал жертвой организованного подручными Заизского императора катаклизма, то остальные... Проповедующие Слово Великого Дракона, Семиликого, Близнецов, Отца Геба и Матери Ниелы (и целой своры божеств, божков и сверхъестественных сущностей рангом пониже) были полны решимости ковать железо, пока оно горячо. Неутомимо взывая к последователям и "всем, желающим спасти души от мучительного посмертия... избавить Вечный город от тирании кровожадного магуза, безжалостно уничтожившего законных правителей и залившего улицы и площади Великого Дарзеза кровью мириадов невинных женщин и детей"! Вдобавок, в их пламенных речах, как бы мимоходом, но при этом достаточно часто, дабы быть услышанным новоявленными спасителями Бэлы, звучало: "Трофеи — законная собственность победителя".

Так как чужеземных верований, в основном, придерживались экипажи стоящих в порту торговых судов, охранники с купеческими приказчиками, да вездесущие искатели приключений, сиречь, мужи храбрые и решительные, сравнительно молодые и не отягощенные семьями, то звучащие тут и там истерические призывы с легкостью проникали в уши слушателей. И сразу по окончании ночи, когда жайданы и злые духи попрятались по склепам и пещерам от испепеляющей дневной жары, началось. Окончательно заглушив бесчисленными чашами, кувшинами и бочками дармовой выпивки страх перед зловещим магррибом, неисчислимые толпы бродяг, нищих, беглых рабов и тому подобных Защитников Веры двинулись вершить справедливость. Ведомые громкоголосыми зувиями, заранее отпустившими Доблестным Воителям Света их прошлые, настоя­щие, а заодно — и будущие грехи. Каковые те непременно совершат, искореняя ступившее на мостовые Жемчужины Юга ИЗНАЧАЛЬНОЕ ЗЛО...

Стоя на парапете угловой башни Дворца Междиса, жаградар Вечного города с тщательно демонстрируемым спокойствием, которого он на самом деле не испытывал, внима­тельно смотрел как ощетинившиеся оружием и обвешанные с головы до ног защитными амулетами орды погромщиков двигались по вымершей столице республики, медленно-мед­ленно приближаясь к ее центру. Оставляя за собой разграбленные пылающие дома, ис­терзанных женщин и бесчисленные трупы заподозренных в поддержке гнусного зигри. Ка­жущаяся хаотичность еле-еле ползущей по пустынным улицам толпы не обманывала Бальба-эль-Меджрени. Его наметанный взор видел и окруженных телохранителями вождей, и разделенные на десятки и сотни, ведомых опытными командирами зардаров и тройки бдительных дозорных, внимательно следящих, дабы никто из добровольцев не взду­мал уклониться от оказанной ему чести "стать щитом Веры". Дезертиров, неспособных дви­гаться дальше, либо увлекшихся грабежом больше, чем следовало, храмовые воины уби­вали на месте. Быстро, тихо и безжалостно.

— А они не торопятся. — тихо произнес застывший рядом с главой Меджлиза эфирный слепок приступившего, наконец-то, к исполнению своих обязанностей Верховного магрриба Жемчужины Юга. Практически незаметный при ярком свете для стороннего наблюдателя. — В самом лучшем случае, наше мясо добредет до Базарного кольца только к полудню.

— Их десятки тысяч! — не сдержал обуревавших его чувств Бальб-эль-Меджрени. — Ты уверен, что справишься?

В ответ буйюзу выдал непосредственному работодателю более чем двусмысленную фразу:

— Судя по всему, вынужденный заниматься несколькими делами одновременно, мой жаградар запамятовал объяснения, предоставленные вчера его верным слугой...

При этих, граничащих с неприкрытым хамством словах, в памяти Бальба-эль-Меджрени всплыл недавний разговор с новым жейгом Палаты Искусства. Когда на любой заданный вопрос магуз немедленно давал четкий, однозначно понимаемый и столь же безжалостный ответ. Немедленно порождающий новые вопросы. Сами по себе вызывающие у спрашивающих нестерпимый ужас...

Когда будущий Верховный магрриб, наконец-то, предстал перед нанимателями, он, мягко говоря, "не произвел впечатления" на лучших мужей Великого Дарзеза. Ведь маджнун, а тем более, великий маджнун — олицетворение Мудрости и Знаний. Милостью Величайшего, зигри наделен Даром, а знание тонкостей Искусства дает ему власть над сверхъестественным. И выглядеть он должен соответственно!

Но Ли Ан Донг был совершенно не похож на сложившийся у побывавших во всех уголках Бэлы купцов образ умудренного знаниями и сознающего возложенную на него ответственность могущественного навва. Образ, практически одинаковый в любом мире! Мало того, что уроженец Земли Утренней Зари в силу более чем юного возраста не имел приличествующей мудрому зигри длинной седой бороды. На вошедшем не было ни негнущейся от вышитых золотом защитных рун одежды из драгоценной материи, ни замаскированных под украшения могущественных амулетов, ни, тем более, полученного искусным объединением Пяти Стихий нагрудного знака жейга магррибов поверх одежд! На традиционной массивной цепи истинного серебра, ненавязчиво указывающей на высокий ранг владельца. Не говоря уже об основном инструменте магуза — собственноручно сделанном посохе. Верном спутнике и помощнике Наделенного Даром, содержащем базовые плетения и рунные узоры, облегчающие его владельцу как проведение ритуалов, так и сотворение комбинированных заклятий высокой сложности.

Больше всего невысокий, даже для гинца, чья раса никогда не отличалась внушительным телосложением, маджнун походил на скромного и послушного мюрида, под руководством муаллима делающего самые первые, робкие и осторожные шаги на пути познания Искусства. Вот почему, когда юноша в своей чистой, аккуратной, выдержанной в светлых тонах, но скромной одежде, без общепринятых в Жемчужине Юга колец и украшений вошел в зал и предстал перед Меджлизом, среди присутствующих начались недоуменные шепотки.

— Высокочтимые! Вы меня в чем-то обвиняете? — поинтересовался вошедший, стоя перед удивленно переглядывающимися между собой девятью богатейшими купцами Вечного города. — Нет? Тогда я, с вашего разрешения, присяду.

И мраморный, покрытый мозаикой пол за спиной магрриба заколыхался, в мгновение ока покрывшись драгоценным горигским ковром. Стоящим дороже всех расшитых золотом шелковых подушек, подложенных под седалища правителей республики, вместе взятых. Приняв на нем позу равного присутствующим, зигри окинул их внимательным взглядом.

Буквально на один миг Бальбу-эль-Меджрени показалось, будто раскосые глаза молодого гинца округлились, превратившись в два бездонных провала, откуда на него пристально взглянула сама Тьма. А на противоположной стене зала — появилась огромная тень, излучающая колоссальную мощь. Перехватив взгляд главы Меджлиза, магуз приложил руки к груди, самую малость наклонив голову. И иллюзия (или настоящий облик наввы?) исчезла так же быстро, как и появилось. Глотнув из кубка, освежая враз пересохшее горло, жаградар встал:

— Лучшие мужи Великого Дарзеза! Мы собрались здесь, чтобы в ходе беседы с новым Верховным магррибом Вечного города выслушать его мнение о случившемся, обсудить стоящие перед нами проблемы и возможность их решения при помощи Искусства, равно как и оценить время и ресурсы, потребные для этого, и, самое главное, выслушать его ответы на вопросы, задаваемые присутствующими здесь, дабы убедиться, что досточтимый маджнун осознает свои обязанности перед республикой и ее первыми гражданами! — демонстрируя собственную важность и значимость, оные граждане немедленно забормотали нечто одобрительное, тряся старательно расчесанными и ярко раскрашенными бородами.

— Зигри! — шестым чувством Бальб-эль-Меджрени осознавал: после случившегося в день летнего перелома, данный разговор не просто нелепо выглядит, он еще и развивается явно не в том направлении, но не находил в себе сил переломить давным-давно сформировавшийся обычай. — Расскажи присутствующим здесь лучшим мужам Жемчужины Юга о событиях, произошедших во время поединка между тобой и буйюзу Ванг Йонгом. Обо всем, чему ты стал очевидцем и непосредственным участником!

Встав с немедленно развоплотившегося ковра, магуз с равнодушным выражением лица демонстративно-почтительного поклонился присутствующим, не произнеся ни единого слова (за столь дерзкое поведение во дворце любого из нынешних воплощений Великого Дракона его бы, самое меньшее, посадили бы на кол!). После чего, бросив быстрый взгляд на жаградара, с едва уловимой издевкой произнес ответную речь:

— Высокочтимые отцы Вечного города! И ты, мудрый и справедливый Бальб-эль-Меджрени, за бесчисленные достоинства избранный старшим из присутствующих здесь достойнейших купцов могущественного Дарзеза, умнейших и честнейших мужей Бэлы, чьи имена известны в каждом уголке нашего мира! Причиной произошедшего сегодня катаклизма, принесшего смерть и разрушение в столицу республики, и лишившего Дара многие тысячи навву Жемчужины Юга, являются происки Заизского владыки, возжелавшего черным зиг­ром покорить нашу Родину! Исполняя мимолетное желание повелителя, доверенное лицо нынешнего смертного воплощения Черного Дракона, коварный и жестокий ванжи Ванг Йонг задумал одним ударом перебить сразу всех маджнунов, собравшихся на Арене. Для осуществления преступного замысла, коварный буйюзу произнес заклинание из так называемого Запретного списка. Наложенная на Арену защита не выдержала порожденного злоумышленником корпускулярно-волнового резонанса, но удержала души погибших, ослабив тем самым структуру мироздания. В результате, чуть ли не в самом центре Вечного города открылись Врата в... иное Измерение. Судя по ряду признаков — в Игиги. Откуда, воспользовав­шись представившейся возможностью, к нам проникло... не идентифицированное су­щество, обладающее чудовищной Силой.

Осознав услышанное, находящиеся в зале в ужасе загомонили, перебивая друг друга. Несмотря на то, что ни один магрриб, пытавшийся исследовать Царство Игиги, не добился ни­чего, кроме мучительной гибели, каждый, хоть краем уха слышавший об Искусстве, считал оное Измерение чрезвычайно неприятным местом, населенным крайне недружелюбными сущностями. Отличавшимися, вдобавок, несколькими весьма специфическими особенностями, из-за которых их боялись и ненавидели. Всегда и везде.

Во-первых, у тамошних обитателей имелась неприятная привычка являться в гости без приглашения. Особенно, когда множество лишенных тел душ, в силу тех или иных причин не имеющих возможности покинуть место своей гибели, становились для порождений иного мира чем-то вроде маяка. А побочные эффекты могущественных заклятий — разрушали ткань мироздания в соответствующей точке. Во-вторых, оные создания были способны высасывать жизненные соки даже из бесплодных камней. Но подлинным лакомством для них были наделенные разумом смертные. И, в завершение проблемы, с тварями Игиги, в отличие от тех же жайданов Бездны, духов Эфира или слуг Владыки Мертвых, было невозможно договориться, подчинить воле маджнуна или использовать как-то иначе. В принципе. Ибо эти существа немедленно атаковали все живое. И убивали, пока их не уничтожали или не изгоняли прочь.

Выждав, пока вызванные его словами возгласы утихнут, зигри продолжил:

— Прикончив открывшего Путь ванжи, проникшее на Арену создание занялось тем, что обитатели данного Царства умеют лучше всего... Избиение маджнунов, лишенных возможности защитить себя из-за наложенных на трибуны плетений, продолжалось до тех пор, пока мне не удалось разобраться в происходящем, найти уязвимые места сущности и точно выверенным ударом развоплотить ее. Затем я ликвидировал возникший в теле Бэлы локальный разрыв и принял меры, препятствующие его спонтанному возникновению в ближайшие дни. Настоятельно рекомендую как можно быстрее выставить на руинах звено буйюзу на случай очередного Прорыва.

В наступившей тишине было слышно, как жужжит пролетающая за окном муха.

— У первых граждан республики есть еще вопросы по поводу катаклизма? — как-то очень вежливо спросил магрриб. И практически сразу же, совсем другим тоном добавил: — Вот и хорошо. Давайте тогда обсудим действительно важные вещи. Но, прежде, чем мы начнем... Высокочтимый Меджлиз, прекратите записывать нашу беседу. Выведите из зала писцов и охрану. А также отключите следящие амулеты. И обязательно откройте двери, дабы никто не мог подойти к ним и подслушать сказанное мною немедля после того, как здесь будет установлен Купол Молчания... Потому, мой жаградар, — ответил магуз на невысказанный вопрос, — Что правитель обязан знать правду! Как бы она не была горька!

Слова наввы были встречены дружным взрывом негодования. В котором умеющий улавливать тончайшие оттенки Бальб-эль-Меджрени обнаружил фальшь и растерянность. Все усиливающуюся по мере того, как зигри, не обращая внимания на возмущенные выкрики с мест, продолжал свою речь.

— Итак, несколько месяцев назад, в рамках подготовки к проведению конкурса на должность Верховного магрриба Вечного города, мастера Гильдии маджнунов Жемчужины Юга разработали и внесли определенные изменения в наложенные на Арену защитные заклинания. По замыслу разработчиков, после активации обновленной системы заклятий, кандидаты, решившие самовольно покинуть состязания, должны были встретиться... с определенными затруднениями... Сама по себе идея, высокочтимые, более чем хороша. Но вот ее исполнение... Между нами говоря, работа была сделана откровенно халтурно. Кроме того, те, кто производил вычисления, явно сэкономили на надежности. В частности, как показали дальнейшие события, не была предусмотрена защита от самопроизвольной активации плетений. К тому же разработчики не удосужились проверить теоретические выкладки в реальных условиях. И самое главное, из-за мелочной бережливости, внешняя и внутренняя защита были запитаны от одного источника. С сильнейшим перекосом на внешний периметр. В результате, наличествующие рунные узоры не получали и половины энергии, необходимой им для эффективной работы... Высокочтимый Меджлиз, я не очень сложно объясняю?

Присутствующие все отлично понимали. Вопросы докладчику у них были больше на тему: а откуда это известно мудрому навве?

Вместо ответа, в тонких пальцах зигри блеснула полновесная золотая монета с крутобоким корабликом — гербом могущественного Дарзеза:

— Господа! Зачем задавать вопросы, прекрасно зная ответ? Каждому, кто провел в столице республики хотя бы один день, отлично известно, что местое общество имеет одну поразительную особенность: за деньги здесь можно купить все. Особенно, если знать, к кому именно следует обратиться! В обмен на весьма незначительное количество братьев сего "кораблика", мною были получены копии расчетов. А поскольку я был, без преувеличения, лучшим учеником своего наставника...

— Тебе нужно было немедленно сообщить властям! — Бальб-эль-Меджрени бросил быстрый взгляд на крикуна-обличителя и вернулся к размышлениям.

"Итак, мудрый Ниглоз Повергающий блестяще провалил данное ему поручение. Не подумал, не учел, не проконтролировал... И мы имеем закономерный результат: половина Великого Дарзеза превратилась в руины. Где выжившие грабят и убивают друг друга. А за назначение жейгом Гильдии именно Ниглоза Повергающего, больше всех хлопотал... Именно! Старательно демонстрирующий окружающим возмущенное негодование жал­кий потомок великого маджнуна, унаследовавший от легендарного предка одно лишь имя. Презренный сын змеи и шакала, готовый на ВСЕ ради умножения богатства и власти. Только за последнюю дюжину лет он..."

— Я помню о ДОЛГЕ перед Жемчужиной Юга! — с улыбкой ответил магрриб. — Именно поэтому я немедленно отправил докладную записку в канцелярию Гильдии маджнунов. Заплатив огромную пошлину и получив взамен отметку о регистрации...

— Речь идет о деле государственной важности! — не унимался Измаил-эль-Багмед. — Твоим долгом в сложившейся ситуации было сообщить обо всем нам!

— Копия документа была передана в секретариат Дворца Меджлиза. — как ни в чем не бывало продолжил гинец, доставая из футляра для свитков кожаные бирки уведомлений о вручении. — Господа! Поскольку сразу по завершении обязательных формальностей, по меньшей мере, на ближайшую сотню лет моей обязанностью станет исполнение Ваших решений, добавлю, предельно быстрое и качественное, меня крайне интересует: когда документооборот между чиновниками республики будет организован так, чтобы мои доклады, Ваши приказы и прочие важные бумаги не исчезали бесследно в ящиках делопроизводителей?

В словах магуза была определенная доля истины.

— Относительно же моего заявления, скажу так. — в лучших традициях придворных интриг, навва безжалостно добивал растерявшихся противников, не оставляя им ни единого шанса. — С ним ознакомились. Мне даже вручили официальный ответ! Где было написано, цитирую: "над проектом модернизации Арены работали лучшие мастера Гильдии маджнунов Вечного города". Каковые, в отличие от автора письма, имели статус полноправных зигри, подтвержденный соответствующими вирманами и записями в регистрационных книгах. Однако, высокочтимый Меджлиз, здесь и сейчас мы лишь понапрасну тратим драгоценное время на уже произошедшие события. Ибо прошлое невозможно изменить. Единственно, мы можем извлечь из него уроки на будущее!

— Поясни? — как-то незаметно получилось, что конструктивный разговор шел исключительно между эль-Меджрени и магррибом. Остальные восемь правителей дарзезской республики ожесточенно спорили друг с другом. Выясняя: кто именно виноват. И, самое главное, каким образом и за чей счет будет компенсирован ущерб, вызванный случившимся. За ничтожно малое время разговор благополучно перешел стадии богохульств, проклятий и оскорблений, и вот-вот должен был перерасти в банальную драку. — Возможно ли с помощью заклинаний остановить происходящее?

— Я отвечу так, мой жаградар. — магуз говорил медленно, очень аккуратно подбирая слова. — Да, я в состоянии навести в Великом Дарзезе порядок с помощью Искусства. Кладбищенский. Ведь если все до единого обитатели Жемчужины Юга умрут, нарушать закон станет просто-напросто некому... Поэтому я прошу Вас: как можно точнее формулируйте задачу. Во избежание неверного понимания. Иначе получится, как в истории с мальчиком и иблизом...

— Никогда не слышал этой истории. — неожиданно заинтересовался Бальб-эль-Меджрени.

— Однажды, мой господин, десятилетний ребенок встретил иблиза, который объявил, будто исполнит любое его желание здесь и сейчас в обмен на душу мальчишки после смерти последнего. Глупый сын своего отца тут же захотел, чтобы каждый день его жизни был днем рождения. С подарками, вкусной едой и весельем. Посланец Бездны с удовольствием сделал то, о чем его попросили. В результате, менее чем за три месяца ребенок состарился и умер...

С удовольствием слушавший назидательные истории и поучительные рассказы во время редких мгновений отдыха, Бальб-эль-Меджрени мгновенно понял суть.

— Тогда, Верховный магрриб, расскажи мне, как бы ТЫ навел порядок в столице?

— В Галейских горах находятся наиболее боеспособные из верных Меджлизу подразделения республиканской армии, мой жаградар. Зардары быстро и эффективно решат про­блемы с бандитами и мародерами. Данный амулет позволяет отправлять словесные сообще­ния с эфирными вестниками. Нужно только представить себе получателя и его примерное местонахождение. Объем сообщения — до двух сотен звуков. Если мой господин соблагово­лит выслушать...

— Говори!

— Первому из граждан Вечного города надлежит обратиться к тем из военачальников могущественного Дарзеза, кто абсолютно предан лично Стоящему во главе Жемчужины Юга. С повелением готовить полки к маршу и бою. Если в течение часа будет подписан приказ, указано местоположение точек выхода, а также предоставлены необходимые... ингредиенты для построения и открытия Врат, то войска прибудут в окрестности дворца задолго до полуночи.

— Что конкретно требуется для ритуала? Золото? Драгоценные камни? Редкие травы?

Бальб-эль-Меджрени стал тем, кем он стал, прежде всего, потому, что прекрасно чувствовал наступление момента, когда торг становится неуместен. Но от слов наввы даже ему стало не по себе:

— Потоки зигра в окрестностях столицы нестабильны, мой жаградар. К божественной энергии, в силу целого ряда причин, доступ для меня закрыт. Вот почему для открытия Врат придется воспользоваться заклинаниями Крови. Мне потребуются жизни... дюжины преступников на открытие каждого перехода. И по одной жертве на каждую полную или неполную сотню пеших зардаров, проведенных к цели Быстрыми путями. Обращаю Ваше внимание: речь идет только о пехоте. Драксов и единорогов, не говоря уже о мумагах, таким образом не переместить. Считайте сами, какие подкрепления Вы можете себе позволить, мой господин.

— Жертвоприношение... — содрогнулся первый из лучших мужей Вечного города. — Не боишься, что зувии потребуют твоей казни? Как жайданопоклонника и служителя Энги?

— Вы — поставили мне задачу. — спокойно ответил гинец. — Я — нашел возможное решение. Принять его или нет, сугубо Ваш выбор, мой господин. Относительно же Идущих Путем Служения Величайшему... Неважно, будем ли мы действовать или бездействовать, все равно уже завтра они с пеной у рта будут требовать нашей смерти. Да, сегодня погибли мно­гие. Но поверьте мне: настоящая кровь еще не пролилась.

— Объяснись! — Бальб-эль-Меджрени не хотел верить услышанному.

— В столице бунт, мой жаградар. — произнес очевидное магрриб. — Ибо зувии решили, будто наступило самое подходящее время, дабы ухватить власть в свои, умащенные благовониями руки. Для чего и кричат на всех углах о Последнем дне и прочих страшилках, вселяющих ужас в сердца дураков и простаков. А те им верят... И полны готовности исполнить любое желание присвоивших себе право говорить от имени Высших Сил! Я тут немного послушал, к чему призывают в мазджидах. Ни единого "Спаси!", "Исцели!" или "Помоги!". Сплошные "Уничтожь!" и "Покарай!". Святые жейги никак не могут разделить власть над Жемчужиной Юга! Потому и не штурмуют дворец. Но едва лишь они договорятся между собой, а рано или поздно оное случится — грянет! Дело зашло слишком далеко, чтобы можно было отступить, сделав вид, будто ничего не случилось. А Гильдии маджнунов в качестве противовеса мириадам служителей Божественных Сущностей у Вечного города больше нет! Если Верховный мувдий поддержит Меджлиз или хотя бы сохранит нейтралитет, от предводителей мятежников не останется и горстки пепла.

От того, как были произнесены эти слова, Бальбу-эль-Меджрени стало не по себе.

— Если же Бергем-эль-Могариж решит, что наступило время превратить дарзесскую республику во вторую Землю Семиликого... К великому прискорбию, у Светоча Веры имеется собственное мнение о том, как именно следует управлять государством наилучшим образом. И ни для Вас, ни для меня в его планах места нет. Значит, придется драться... Кто из нас одержит верх, мой господин — я не знаю. Но уверен: победителю дешевле будет построить столицу на новом месте, нежели восстанавливать ее из руин!

— Ты собираешься бросить вызов БОГАМ? — здесь и сейчас Бальб-эль-Мед­жрени мечтал только об одном: оказаться как можно дальше от многострадальной Жемчужины Юга до того, как та исчезнет с лика Бэлы. — Даже если ты и вправду способен, не­смотря на противодействие, сокрушить храм... того же Великого Дракона. К слову сказать, здесь и сейчас битком набитый приверженцами данного божества. То что останется от приле­гающих к нему столичных кварталов после схватки?

— У меня на Родине говорят: дорогу в сто тысяч ли следует проходить шаг за шагом, мой жаградар. — предусмотрительно окружив себя и собеседника дополнительным Куполом Молчания заговорил магуз. — Вечный город — Средоточие Величайшего. Соответственно, на сегодняшний день материализоваться в окрестностях Дарзеза на физическом уровне способен, единственно, Дарующий Жизнь И Карающий Отступников. Кроме того, Война Богов давно прошла. И пережившие ее Сущности не имеют ни малейшего желания вновь вернуть те, без преувеличения, кровавые времена.

Уже при нейтралитете зувиев Оберегающего Правоверных, все остальные мувдии в республике могут рассчитывать, максимум, на аватары своих Владык. А если Бергем-эль-Могариж соизволит вознести перед алтарем хоть одну молитву о защите... Изменники, ведь творимое злоумышленниками иначе не назовешь, будут вынуждены ограничиться различными вариантами Божественных Благословений, наложенными на командиров отрядов и лучших воинов. Относительно же будущих случайных жертв... Я собираюсь жить и работать в стороне от усадеб и аилов, примерно в трех-четырех днях пути от сердца республики, дабы минимизировать проблемы с неизбежными ворами и грабителями. В сравнительно малонаселенной долине, подальше от дорог, караван-сараев и скоплений паломников. Желательно, если неподалеку будет старое, а еще лучше — заброшенное кладбище, мой господин.

Увидев на лице Бальба-эль-Меджрени недоумение, Верховный магрриб пояснил:

— Не люблю соседей. Постоянно суют излишне длинные и любопытные носы туда, куда их не просят. Лезут в места, от которых любой, находящийся в здравом рассудке, будет держаться как можно дальше. Например, в жилище буйюзу, его тайники и сокровищницу. Естественно, попадают в ловушки и умирают. А после начинается: то вооруженные родственники с претензиями заявляются... то целая армия мстителей... Чем меньше вокруг моего дома будет шляться всяких дехкан и пастухов, охотников и торговцев, бродяг, нищих и тому подобной любопытствующей сволочи, тем меньше будет случайных жертв, мой жаградар, когда начнется. Относительно же местоположения... Во время изгнания выходца из Царства Игиги, я... получил кое-какие знания о Стихии Смерти. Для их освоения и применения, мне потребуется соответствующий материал. Опять же, где следует хоронить покойников, как не в специально предназначенном для этого месте?

— То есть, ты планируешь отсидеться где-то в отдалении, когда орды бунтовщиков возьмут штурмом Золотой город?

— Мой господин предвзято трактует услышанное. И Дворец, и прилегающие к нему кварталы будут защищать отборные войска. Если же Меджлиз не доверяет собственной армии... Тогда лучшие мужи Вечного города могут отправиться со мной! Другое дело, что мятежников необходимо уничтожить быстро и с минимальными потерями. Соответственно, засевших в мазджидах следует поставить перед выбором: либо их предводители и Стражи Веры складывают оружие и предстают перед судом. Либо Верховный магрриб дарзезской республики поступит с ними так, как надлежит обращаться с изменниками и клятвопреступниками. Подробности — на Ваше усмотрение.

— Любые подробности? — с напускным равнодушием поинтересовался Бальб-эль-Меджрени.

— Победитель всегда прав. — невозмутимо ответил зигри. — Когда бунт будет подавлен, Вы сможете обвинить казнимых в чем угодно, мой жаградар. Вплоть до того, что именно зувии чужеземных богов задумали полное истребление навву в Жемчужине Юга. Ведь именно их трудами необузданная орда погромщиков буквально за один час превратилась в настоящее войско! Если же враги одержат верх... Ни для меня, ни для Вас сие уже не будет иметь ни малейшего значения. Мертвым все равно...

— И последний вопрос: маджнуны гораздо слабее тебя правят островами, городами и даже целыми странами. Почему же ты, обладая такими способностями, планируешь ближайшую сотню лет прозябать на вторых ролях?

Собеседник внимательно посмотрел в глаза Бальба-эль-Меджрени. Увидел нечто, понятное лишь ему одному, и... улыбнулся.

— Нет ничего проще, мой господин. Возьмем... хотя бы, Вас. Вы обла­даете знаниями, опытом, состоянием, честолюбием наконец! Неужели Вы и в самом деле считаете, будто подлинный смысл жизни столь щедро одаренного Всемилостивым смертного — быть властелином и повелителем обитателей придорожного муравейника?

И, пока Бальб-эль-Меджрени осмысливал услышанное, зигри добавил:

— Итак, я жду письменное распоряжение. Вместе с документом, удостоверяющим мое назначение на должность Верховного магрриба Вечного города!

— Сначала объясни: на чье имя следует его выписывать? Насколько мне известно, гинский зиддги Ли Ан Донг Джуань дзы — вот уже пять лет как мертв!

— Что в имени, мой жаградар? Я поклялся в верности Жемчужине Юга не бессмысленным для любого из здесь присутствующих набором звуков, но собственной Силой. Поставьте в вирмане прочерк, или пусть там будет указано... ну, например, Безымянный...

Договор был заключен, и магуз начал подготовку к битве. Всю ночь среди расположенных на полночь от древнего Дарзеза бесплодных холмов, где веками хоронили найденные на улицах столицы республики неопознанные трупы, небеса светились багровым огнем, а примерно за час до рассвета навва доложил о готовности.

И сейчас, жарким полуднем 2-го мезра 6152 года от Основания Вечного города, надежно охраняемый зардарами Железной тысячи и Бессмертными, мудрый Бальб-эль-Меджрени, за неисчислимые достоинства избранный первым из лучших мужей Жемчужины Юга, нервно теребя ярко-синюю бороду, попеременно разглядывал то бесконечные колонны бунтовщиков под знаменами чужеземных богов, медленно-медленно стягивающих кольцо вокруг Дворца Меджлиза, то затянувшие горизонт тучи изжелта-болотного цвета, вопреки ураганному встречному ветру неотвратимо движущиеся с севера на юг. Неся смерть тем, кто станет целью Верховного магрриба дарзезской республики.

* * *

— Внимание! — гремели над дымящимися руинами странные, чуждые, а потому — особенно страшные речи глашатаев. — В городе объявлено военное положение! Не покидайте свое жилье! Если вы не можете вернуться домой — не пытайтесь спрятаться! При встрече с патрулем — опуститесь на колени и поднимите руки! Не делайте резких движений! Помните: неповиновение представителям власти приравнивается к мятежу и карается смертью!

По мнению первых граждан республики, беспорядки длились более чем достаточно, чтобы каждый из жителей Великого Дарзеза определился с выбором: примкнуть ли ему к одной из шаек бунтовщиков или поддержать законную власть, покинуть ли Вечный город, спасая жизни родных и близких, или отсиживаться в каком-нибудь подвале. Ожидая, когда все, наконец-то, закончится. Время глубокомысленных размышлений и абстрактных рассуждений о правах и обязанностях истекло. Наступила пора действовать. "Кто не с вами — тот против вас!", — напутствовали лучшие мужи брошенные на подавление бунта войска. "Да покарает Справедливейший рода гнусных изменников до седьмого колена!", — выспренно добавил Верховный мувдий.

И по улицам Жемчужины Юга потекли реки крови. Объединенные силы армии и флота обрушились на банды изменников, истребляя их огнем и мечом. Основной удар штурмующие наносили в направлении Алмазного квартала. Вспомогательные — к стоящим на всех хоть сколько-нибудь крупных площадях мазджидам Дарующего Жизнь. Откуда навстречу атакующим рвались организованные зувиями буквально за одну ночь отряды городского ополчения. Но, в отличие от зардаров, основными противниками Храмовой Стражи были не подразделения мятежников, а поклоняющиеся ложным кумирам инородцы. Стороннему наблюдателю могло показаться, будто время повернуло вспять. И в Дарзезе вновь бушуют сражения Войны Богов. Эпохи, когда слова "чужеземец" и "враг" были синонимами...

Несмотря на минимум времени для подготовки, действия правительственных войск были великолепно продуманы и замечательно скоординированы. В том числе и благодаря двум дюжинам теней Верховного магрриба, распределенным по всем хоть сколько-нибудь крупным формированиям. Получив приказ от главы Меджлиза через эфирного вестника, боевые галеры под флагом Вечного города еще на закате подняли якоря и за ночь скрытно подтянулись к устью Красноводной. А на рассвете, одним могучим ударом, словно пробку из бутылки, выбили из окрестностей порта и шайки моряков, и взбунтовавшихся рабов. Взяв под контроль и реку, и мосты через нее. Разделив тем самым охваченный беспорядками город напополам.

Бесчинствовавших в порту разбойников, мародеров и просто подозрительных лиц — частично уничтожили, частично взяли в плен, дабы позднее публично казнить по приговору строгого, но справедливого суда. Теперь победители приходили в себя после ожесточенной схватки и, с переменным успехом, боролись с пожарами. А заодно методично выгребали все, хоть сколько-нибудь ценное с освобожденных кораблей, складских помещений и прилегающих кварталов. То, что не успели, не захотели или не смогли забрать грабители.

Охваченные хаосом мятежа центральные кварталы столицы "умиротворяла" армия. В дополнение к двум тысячам гулямов, наносившим удар прямо из медины, верные Медждису отряды совершили ночной марш-бросок из летних лагерей и перекрыли дороги, ведущие в Жемчужину Юга. А уже на рассвете свеже назначенный Верховный магрриб показал свои возможности. С обманчивой легкостью беспощадно истребив пятитысячное войско, состоящее из поклоняющихся Семиликому матросов и беглых рабов, как только его авангард вышел за пределы Белого города. Сначала мятежники провалились по грудь в буквально секунду назад несокрушимую каменную мостовую, под воздействием Искусства превратившуюся в непроходимое болото. А в следующий миг вспыхнул сам воздух...

Зрелище стремительно движущейся огненной стены, оставляющей после себя выжженную пустыню, оплавленное оружие и почерневшие дымящиеся черепа пробудило в зардарах готовность бороться с зачинщиками беспорядков гораздо лучше любых увещеваний правительственных гонцов. Вдохновленные ласковым напутствием Безымянного "быть подвергнутыми аналогичной участи в случае преступного неисполнения приказов", айяры в едином порыве преодолели расстояние, отделявшее их от городских стен. И, буквально в считанные мгновения перебив немногочисленных защитников, подняли над захвачен­ными башнями не ведающие поражений знамена Великого Дарзеза!

После чего сомкнутые колонны тяжелой пехоты, в полном соответствии с тактикой уличных боев, начали последовательно, дом за домом и квартал за кварталом брать под контроль Вечный город. Безо всякой спешки, с минимумом суеты и бессмысленных телодвижений. В первую очередь — разведка с помощью заклинаний, духов и элементалов. Затем — методичные удары зигром по местам вероятного расположения противника. И лишь после этого — штурм. Никакого героизма, отважных беглеванов-одиночек и поединков, вносимых в летописи. Только неумолимо надвигающаяся на врага стена щитов. И непрекращающийся ливень стрел, дротиков и плетений. Обычная повседневная работа. Кованые сапоги мерно чеканили шаг по мостовым. Давя мятежников выучкой, численностью и вооружением, атакующие медленно, но неудержимо продвигались по засыпанным обломками зданий улицам, не оставляя после себя ни единой живой души.

Зачистив очередной район, зардары немедленно закреплялись в отвоеванных у бунтовщиков зданиях. На крышах уцелевших домов размещались дозорные. Во дворах — метатели с обслугой. Буйюзу привычно чертили пента— гепта— и нанограммы, выводя руны и настраивая заклятия-ловушки. Поседевшие в боях и походах айяры честно отрабатывали более чем щедрое жалование до последнего данига. Плато Видоран... долина Мальг... архипелаг Малазгана... ВСЕ в республиканской армии, начиная с командиров и заканчивая последним калекой-обозником, имели колоссальный опыт в умиротворении мятежных терри­торий.

Очищенные от преступников и мародеров кварталы немедленно накрывались сложной, многократно дублированной сетью охранных и следящих заклинаний. И патрульные группы, каждую из которых сопровождал, как минимум, один боевой голем, начинали поиск убежищ. Где могли скрываться от заслуженной кары оставшиеся в живых бунтовщики...

Как почти всегда и происходит в таких случаях, лекарство оказалось многократно хуже болезни. Не имевших выданных накануне зувиями Величайшего опознавательных зна­ков городского ополчения, зардары убивали на месте. За сопротивление Власти... За косой взгляд... За недовольное выражение лица... За подозрительный вид... За недостаточно, по их мнению, быстрое выполнение приказов. Просто потому, что существовала возможность безнаказанно убить... Покойникам тут же находилось применение: из валявшихся тут и там трупов полковые некромагузы, с помощью давным-давно отработанных ритуалов, сноровисто формировали отряды не_мертвых для уборки завалов и расчистки улиц.

Немногих счастливчиков, милостью Оберегающего Правоверных сумевших договориться с айярами, и выкупить свою жизнь у пьяных от крови и безнаказанности головорезов, немедленно вязали и тащили в ближайший опорный пункт, где и клеймили. Вчерашний ремесленник или мелкий торговец, сделавший неправильный выбор, становился всего лишь чьей-то будущей собственностью...

Насилие порождает соответствующий ответ. Слабые духом покинули охваченную пожарами и залитую кровью Жемчужину Юга еще ночью. Либо укрылись в мазджидах в отчаянной надежде на право убежища. На улицах воевали и умирали те, кому было некуда отступать. Кто был готов с оружием в руках защищать право на жизнь, семью и имущество. А оружия, равно как и того, что в трудную минуту легко способно его заменить, в Вечном городе было более чем достаточно. Подобно загнанным в угол крысам, восставшие дрались с яростью обреченных. Сопротивление обороняющихся усиливалось с каждой секундой. В запутанном лабиринте улиц и переулков зардарам с трудом удавалось держать сомкнутый строй. А ненависть мятежников к карателям, равно как и их отчаянное стремление продать жизнь подороже, замешанные на религиозном фанатизме, оказались равноценной заменой выучке и опыту ветеранов. Потери атакующих стремительно росли, а продвижение, наоборот, столь же резко замедлилось.

И тогда военачальники республики пустили в ход зигр... Благо, среди защищающихся практически не имелось маджнунов, способных применить Искусство на поле боя (одни погибли во время катаклизма, другие сбежали под покровом ночи либо стали жертвами грабителей, а немногочисленные выжившие — не успели восстановить утраченный Дар). Кроме того, после бойни у ворот Белого города зувии иноземных богов потеряли всякое желание "карать Зло" и "восстанавливать Справедливость", предпочитая возносить молитвы у алтарей в безопасной тишине мазджидов. В то время как правительственные войска имели поддержку и мувдиев, и буйюзу в полном объеме. И, самое главное, на порядок лучшую организованность, безупречную связь и отличное знание текущей обстановки.

Позиции мятежников подвергались ожесточенной бомбардировке из стационарных метателей и обрабатывались заклятиями массового поражения. Штурмующие аккуратно обходили разрозненные группы защитников по соседним улицам, дабы, по команде, нанести одновременный удар со всех сторон. Если же и массированная атака не приводила к успеху, наступала очередь Верховного магрриба. И тогда эфирный слепок Безымянного занимал в Круге навву место лидера. Руководя зигри и направляя потоки манны, тень формировал относительно слабое и обманчиво простое заклятье. Которое, однако, было невозможно отразить. Там, куда Дар, разум и воля Безымянного наносили безупречно выверенный удар, не оставалось ничего живого.

В итоге верные Меджлизу войска, хоть и сбавили темп, но продолжали настойчиво продвигаться вперед, Методично, квартал за кварталом, зачищая территорию Жемчужины Юга от бунтовщиков. Во избежание напрасных потерь, предпочитая не столько уничтожать шайки мародеров и беглых рабов, сколько выдавливать их на открытые пространства. Или пепелища. Где врагов гарантированно умерщвляло ровно одно, зато необычайно мощное и столь же эффективное плетение Верховного магрриба республики, держащего развитие событий под неустанным контролем.

По воле лучших мужей Великого Дарзеза, мазджиды иноземных богов не подвергались штурму. Пока не подвергались... Стоящие во главе державы планировали заняться предводителями мятежа несколько позже. В данный момент подступы к величественным зданиям аккуратно блокировались. А пространство вокруг них — бралось под контроль следящими и сторожевыми заклятиями. Для страховки, по стенам и крышам близлежащих домов бесплотными тенями скользили разведчики-горцы, способные передвигаться по каменным осыпям, не потревожив ни единой песчинки и оставаться незамеченными на вершине голой скалы. В глубине кварталов терпеливо ожидали приказа резервы: ударные отряды из отборных головорезов, на случай вражеского прорыва, усиленные пятерками големов и самыми опытными буйюзу.

Еще до наступления темноты всякое сопротивление было подавлено. А истерзанный, разграбленный, сожженный и, в завершение, наводненный не видящими различия между мирным подданным и бунтовщиком ордами зардаров, Вечный город замер, охваченный ужасом. Грабежи и насилие, равно как и погромы с убийствами, волной прокатившиеся по улицам Жемчужины Юга — все это было более или менее знакомо его обитателям и раньше. Пусть и несколько однобоко, в основном, в виде идеализированных воспоминаний седых ветеранов об одержанных победах и богатейших трофеях. Но к лицезрению результатов массированного применения работающим по площадям боевых плетений колоссальной мощности, а особенно к мысли, что следующий удар обрушится именно на тебя, оказался не готов никто. Включая закаленных бесчисленными боями и походами отставников-ветеранов и повидавших всякое в годы бурной молодости, а с возрастом остепенившихся грабителей, пиратов, авантюристов и тому подобных искателей богатства...

Окончательно желание мятежников взять как можно большую цену за свою жизнь сломило показательно-безжалостное избиение пытавшихся с боем прорваться из города заизских рабов, сумевших за прошедшую после бегства из невольничьих бараков ночь организоваться в некое подобие армии. Если зрелище практически мгновенного истребления нескольких тысяч приверженцев Семиликого могли наблюдать только члены Меджлиза и верные лучшим мужам республики зардары, то столь же массовая ликвидация потомков Великого Дракона была показана всем жителям столицы республики со множеством крайне неаппетитных подробностей. Для чего новый Верховный магрриб Великого Дарзеза, не долго думая, использовал грязно-серое от дыма пожарищ и поднятой в воздух пыли небо. Куда и спроецировал происходящий на улицах Жемчужины Юга кошмар.

Сожженное и разграбленное новоявленными "сокрушителями Зла" задолго до рассвета городское предместье, куда отчаянным усилием, платя десятками убитых за каждый пройденный шаг, в отчаянной попытке спасти если не себя, то хотя бы женшин и детей все же прорвались Дети Дракона, за какие-то секунды превратилось в один из уровней Бездны. Жаркий, душный, пропитанный гарью и смрадом воздух стремительно уплотнился до состояния желе, одновременно приобретя насыщенный, ядовито-желтый с зеленоватым оттенком цвет. Что, однако, совершенно не мешало зрителям с ужасом разглядывать высоко над собой предсмертные муки тех, кто "отказавшись сложить оружие и предстать перед судом за попытку мятежа против законной власти", лишился последнего шанса остаться в живых. Попав под сокрушительный выброс зигра.

Прямо на глазах одежда и оружие бунтовщиков рассыпАлись слизью и прахом. Тела несчастных покрывались кровавыми язвами, а сами они, не имея возможности вдохнуть превратившимися в кровавую кашу легкими ни единого глотка воздуха, дергаясь в агонии, были способны лишь тщетно скрести лишенными кожи и ногтей пальцами стремительно разлагающиеся лица и шеи. Обнажая покрытые истекающей из разорванных артерий и вен кровью, превратившейся под воздействием заклятия в буро-зеленую жижу, черепа...

Хуже всего пришлось немногочисленным мувдиям заговорщиков, успевшим перед смертью обратиться за помощью к Божественной Сущности. Если агония рядовых бойцов занимала двадцать, самое большее — тридцать ударов спокойного сердца, то прибегнувшие к Небесному Благословению храмовые воины и зувии Великого Дракона жили (а если точнее — корчились в муках) чуть ли не в десять раз дольше. Одновременно их окруженные золотистым сиянием тела взлетали над мостовой на дюжину локтей. Где и бились в мучительных конвульсиях, не­способные сдвинуться с места. Причем ни молитвы, ни амулеты не обеспечивали ни малейшей защиты от примененного заклятия. И, если обычные мятежники к моменту смерти выглядели так, словно их тела несколько дней пролежали в выгребной яме, то воззвавшие к помощи Высших Сил демонстрировали жуткое подобие жизни даже превратившись в лишенные малейшего кусочка плоти кучи полусгнивших костей...

Присутствующие во Дворце Совета, вынужденные наблюдать за процедурой уничтожения на редкость упорной и многочисленной группы бунтовщиков давным-давно извергли содержимое желудков прямо на узорчатый пол, но безмолвная и потому особенно страшная массовая казнь все продолжалась. И члены Меджлиза вновь и вновь содрогались в присту­пах тошноты, изрыгая желчь на загаженный пол.

— Прекратить! — не выдержав, закричал транслировавшему наиболее важное из происходящего в Вечном городе и его окрестностях на дальнюю стену залы совещаний эфирному слепку Безымянного Верховный мувдий. Державшийся исключительно на воли, ярости и стиснутых зубах. — Немедленно прекратить!

Изображение лежащих вповалку друг на друге разлагающихся скелетов, часть которых еще продолжала вяло шевелить покрытыми слизью конечностями, мигнуло, дернулось и пропало. Открыв для взоров присутствующих искусную настенную мозаику, изображающую территории, подвластные могущественному Дарзезу.

— Что ты делаешь? — отдавая должное опыту и мастерству новоявленного Верховного магрриба, чувствующий молчаливую поддержку присутствующих Бергем-эль-Могариж, решил, будто наступил наиболее подходящий момент, для публичного указания зигри на его подчиненное положение во властных структурах республики. И на главенствующую роль зувиев Величайшего во всем, касающемся сверхъестественного. — Как смеешь ты, дерзкий, творить это... гнусное издевательство над гражданами оберегаемой самим Всемилостивым Жемчужины Юга?! Кто дал тебе, чужеземец, право глумиться над самым святым для каждого из здесь присутствующих?! По каком основании ты, ванжи, проводишь в самом центре Бэлы кровавые обряды?!

От раскатов голоса Верховного мувдия присутствующих бросило в дрожь. Посвятивший жизнь беспорочному служению одной из самых могущественных Сущностей во Вселенной и не раз осененный Ее благосклонным вниманием, седобородый Бергем-эль-Могариж какой-то дюжиной слов подчинил себе всех, находящихся в зале. За исключением тени Безымянного. Последний словно задался целью при любой возможности снова и снова демонстрировать окружающим: он не боится никого и ничего.

Что именно сделал навва, Бальб-эль-Меджрени так никогда и не смог понять. Но уже успевший окружить себя переливающимся ослепительным сиянием Благословения Оберегающего Правоверных старец внезапно прервал гневную речь на полуслове и мешком осел на пол. Отчаянно хватая ртом воздух.

— Мой жаградар. — поклонился тень. — Падая ниц пред Вашей мудростью, нижайше осмелюсь заметить, что, при всем моем уважении к мощи и знаниям Дарующего Жизнь, в незапамятные времена сотворившего сей прекрасный дивный мир, воля жрецов Его — отнюдь не Воля самого божества! — в голосе эфирного слепка Верховного магрриба зазвучал металл. — Кроме того, лишь Вы один, предварительно выслушав мнение советников и тщательнейшим образом рассмотрев проблему на заседании Меджлиза, можете отдать мне приказ, направленный на благо Вечного города! И только Вы имеете право в чем-либо меня обвинить! Вы, мой господин! Но никак не самовольно пытающийся присвоить себе власть на республикой Верховный мувдий! Не сделавший ничего! Ни для предотвращения случившейся катастрофы, ни ради исправления ее последствий. А значит, не имеющий никаких прав осуждать других! Сколь бы могущественной Сущности он не служил...

— Мунавиг! Святотатец! Посмевший поднять руку на отмеченного Величайшим, обрекает бессмертную душу на вечные муки! — к Бергему-эль-Могарижу вернулся голос. Одновременно с его словами льющийся в оконные проемы дневной свет резко померк, тень — исчез, а в руках вскочившего на ноги Первого из зувиев Всемилостивого зловеще блеснул клинок, одно-единственное прикосновение которого гарантированно уничтожало не тело, но саму душу.

— Старик, а ты уверен, что Он вообще знает о твоем существовании? — неведомым образом вместо полупрозрачного силуэта в помещении оказался сам Безымянный, сжимающий в руках увенчанный коронованным черепом посох, состоящий, казалось, из переплетенных между собой квинтэссенций всех пяти Стихий. — И невозможность применять Дар здесь, тебе никак не поможет. Ну как, коллега, решим наши противоречия раз и навсегда? В лучших традициях благородных? Так сказать, честным поединком на белом оружии?

При этих словах, артефакт в руках магуза превратился в длинный кривой меч. С пылающим алым пламенем лезвием и эфесом в виде распростершего крылья дракона. Разом пришедшие в себя члены Меджлиза, не дожидаясь продолжения, бросились вон. Один жаградар даже не сдвинулся с места. Серые от ужаса телохранители первого из граждан Жемчужины Юга сделали единственное, им доступное — сомкнули щиты вокруг хозяина. Дабы, пусть и ценой собственных жизней, хоть на мгновение отсрочить гибель своего господина и повелителя.

— ПРЕКРАТИТЬ! — единственно лишь, громкий крик Бальба-эль-Меджрени не позволил гневному спору перерасти в смертельную схватку. — Вы! Двое! Здесь и сейчас могущественный Дарзез нуждается в ВАС ОБОИХ! Если же сильнейший из буйюзу республики сойдется в битве с Верховным мувдием, то, независимо от ее исхода, данная схватка принесет Вечному городу исключительно вред! Я понятно объясняю?

— Мы еще встретимся, святотатец! — злобно прошипел Бергем-эль-Могариж, развоплощая оружие и поправляя расшитые золотом одежды.

— Обязательно, коллега. — с издевательской вежливостью ответил Безымянный, пряча вновь принявший вид простенького деревянного жезла огненный клинок в поясной чехол. — Мы непременно обсудим наши разногласия! Но, к сожалению, не сегодня...

— Господа, господа. — поспешил вмешаться первый из лучших мужей Жемчужины Юга, не давая повторно вспыхнуть конфликту. — Сейчас меня интересует ваше мнение по поводу настоятелей храмов. И прочих мувдиев иноземных богов, преступно благословивших последователей на мятеж против законной власти. Что скажешь, Повелевающий магррибами?

— Мой господин, — бесстрастный голос маджнуна не содержал даже намека на эмоции. — Я обязан наилучшим образом выполнять приказы, полученные от стоящих во главе Великого Дарзеза. Одно Ваше слово...

Отдавать такое повеление Бальбу-эль-Меджрени явно не хотелось.

— Неспособные познать все величие Дарующего Жизнь, и выбравшие для поклонения только несколько его аспектов, зувии Семиликого утверждают во время проповедей, будто Власть проистекает единственно из воли их Сущности. И всякий, выступающий против Властей — идет против воли Его. — опытный в диспутах Бергем-эль-Могариж неторопливо плел одному ему понятный узор из словесного кружева. — И вчера, смущая разум горожан призывами к грабежу и насилию, северные дикари не просто нарушили законы Вечного города! Нет, они извратили волю собственного божества! Чьим именем осмелились потребовать мучительной казни как правителей Жемчужины Юга, так и магузов республики. Всех! Начиная с присутствующего здесь Верховного магрриба, и заканчивая последним мюридом, едва-едва начавшим постигать основы Искусства...

— Неплохо, неплохо. — Безымянный несколько раз приложил ладони друг к другу, имитируя аплодисменты. — Однако не забывай, высокочтимый жейг мувдиев Величайшего. Здесь и сейчас борьба за души и кошельки прихожан перешла на качественно новый уровень! Ибо ты — создал прецедент. И теперь, если однажды зувий... неважно, какого именно ранга, пойдет против воли Меджлиза... То тебе, или твоему преемнику уже не удастся его защитить! Потому что повелевающие могуществен­ным Дарзезом немедленно припомнят сказанные буквально минуту назад слова!

— Чужеземец... — Верховного мувдия буквально трясло от бешенства. Похожий на охваченного гневом древнего пророка, он сейчас внушал не почтение и уважение, но страх. — Да как смеешь ты ставить на одну доску прислужников дикарских божков с улемами единственно правильной религии! Кто дал тебе право утверждать, будто истово внимающие Справедливейшему, чьи заповеди неугасимым огнем пылают в сердцах каждого из правоверных, жители Вечного города осмелятся пойти против воли ЕГО? Воистину, душу твою сожрал жайдан, свивший гнездо в твоем сердце, и в бессильной злобе изливающий ядовитую ложь...

Гневная речь Бергема-эль-Могарижа воистину, была шедевром красноречия. Из содержащейся в ней многочисленных и на редкость разнообразных доводов, немедленно подтверждаемых цитатами из священных текстов, ссылками на обычаи и традиции и статьями законов республики, самым органичным образом вытекала необходимость принятия решительных мер. Для исправления последствий предательства воли Его, совершенного зувиями чуждых подданным Жемчужины Юга культов. Все, присутствующие на импровизированной проповеди были поражены! Все, присутствующие на импровизированной проповеди были покорены! Все, присутствующие на импровизированной проповеди были полностью согласны с тем, что предводители мятежников обязаны немедля понести заслуженное наказание за свои преступления! Решение Меджлиза было единогласным!

Всеобщее воодушевление не разделял лишь Верховный магрриб. Спокойно произнесший в ответ на обращенный лично к нему призыв Бергема-эль-Могарижа: перебить изменников-мувдиев вместе с сообщниками прямо в их логовах.

— Уничтожать тех, кто представляет угрозу для присутствующих здесь — это правильно. Сие — залог долгой, счастливой и богатой жизни для того, кто принимает подобные решения. А то, что в результате вновь начнется Война Богов... Да кого вообще интересует такая мелочь? Но имейте в виду, господа: жители Дарзеза не должны знать о том, что решение о ликвидации принимается именно здесь. Воспользуйтесь опытом... хотя бы тех же зувиев Семиликого: заведите подчиняющуюся лично вам Общину Чистоты, чьи улемы и и будут предавать смерти язычников с иноверцами, а также мунавигов и прочих грешников из числа поклоняющихся единственно правильной Сущности. Либо тех, кто будет признан оным... А все вокруг пусть считают, будто данная организация подчиняется лично Первому из служащих Ему...

— Прекратить! — потребовал Бальб-эль-Меджрени. — Не забывайся, зигри, и помни, с кем ты разговариваешь!

— Прошу прощения, мой жаградар. Я только хотел сказать, что взятие Несущих Слово Дарующего Жизнь под контроль Меджлиза, безусловно, будет способствовать укреплению власти стоящих во главе Вечного города. Однако, любая власть должна быть подкреплена соответствующей грубой силой... Именно в связи с грядущей демонстрацией оной, хочу задать вопрос: лучшие мужи республики желают сохранить до суда жизни рядовых бунтовщиков, скрывающихся в храмах, предложив им сложить оружие, покинуть святые стены и уповать на беспристрастность Хранителей Истины? Или вы приняли решение покончить с мятежни­ками одним ударом? Ведь мои резервы, хоть и велики, но, к сожалению, не бесконечны! И, по­скольку в данный момент все мы, включая и жейга буйюзу, и Верховного мувдия, делаем одно дело, совместно восстанавливая закон и порядок на улицах Жемчужины Юга, я хотел бы получить доступ к божественным эманациям Вознаграждающего Праведников. Либо — соответствующее число пленников для жертвоприношений!

Бергем-эль-Могариж, не особенно стесняясь в выражениях, немедленно запретил навве даже и помышлять об осквернении мест поклонения Величайшему. Резко и категорично. Но, хотя и в более чем расплывчатых выражениях, дал согласие на выдачу Верховному магррибу для принесения в жертву некоего числа схваченных бунтовщиков. Немедля оговорив это рядом условий. Где первым и основным было требование, дабы души мятежников, после освобождения от телесной оболочки, всенепременно и немедленно достигали чертогов Справедливейшего. Дабы предстать перед судом Карающего Отступников.

— И когда же все будет закончено? — в определенных случаях первые граждане Вечного города принципиально не желали вникать в малозначительные подробности претворения в жизнь их приказов. Тем более, что на сей раз последние были крайне неприятны. Можно сказать, тошнотворны.

— Мой господин, — поклонился магуз. — Ваша воля — закон для меня. Ежели мне будет дозволено начать подготовку к проведению ритуала прямо сейчас, то еще до рассвета в Вечный город вернутся Закон и Порядок. А теперь я прошу разрешения удалиться, дабы наилучшим образом исполнить волю повелителя.

Безымянный выполнил приказ. Ранним утром 3-го мезра, немедля по истечении срока ультиматума, серия чудовищных по мощи заклятий один за другим превратили в горы пропитанного кровью щебня величественные храмы, в чьих стенах тщетно надеялись укрыться от скорого на расправу дарзезского правосудия духовные лидеры восставших, а также мириады их последователей. Главным образом, старики, калеки и женщины с детьми... А спустя несколько часов седобородый Омар-ибн-Али-ибн-Ибрагим-аль-Магри, штатный хронист Меджлиза, аккуратно обмакнул галям в чернила и безу­пречным сульсом начертал на листе пергамента:

"В день летнего перелома 6152 года от Основания Вечного города, начались состязания между претендентами на должность Верховного магрриба республики. Один из которых, вопреки данному им Слову, запретным зигром попытался уничтожить остальных маджнунов Жемчужины Юга. Сам же могущественный Дарзез собирался он, истребив законных правителей и всех несогласных, поднести в дар правителю Заизской империи. Но в гневе отвернулся Справедливейший от презренного клятвопреступника. И в честном поединке одолел предателя юный буйюзу из числа подданных республики, из скромности не пожелавший назвать имя свое.

Оный буйюзу, за верность Долгу и мужество, проявленное в битве с изменником, был назначен лучшими мужами республики на пост Верховного магрриба Вечного города. И вознес благодарственные молитвы Дарующему Жизнь зувии Оберегающего Правоверных. Ибо узрели они в неугасимых огнях, течении вод и дуновениях ветра, что закончилась для Великого Дарзеза пора неудач, и обратил Величайший милосердный взор на республику и жителей ее. И еще до конца года вознесется Жемчужина Юга к вершинам могущества и богатства. На радость подданным и на страх врагам..."

* * *

Тень сделал паузу и продолжил:

— К этому времени о случившемся в Жемчужине Юга стало известно по всей Ойкумене. И мириады летописцев немедленно внесли в хроники, будто в Тарсесе объявился могущественный чернокнижник, безжалостно умертвивший каждого из чародеев Вечного города, кто был способен, хотя бы и в крайне отдаленном будущем, сравниться с ним во владении Искусством. После же истребления конкурентов, не ведающий сострадания ворожей предал мучительной смертью каждого, кто отказался склониться пред его волей. Иначе говоря, взял в свои обагренные кровью невинных жертв руки власть над республикой. Ну а проповедники бесчисленных конфессий громогласно объявили прихожанам, якобы ужасный Безымянный, сиречь я — тот самый, не к ночи будь сказано, Разрушитель. Мифический герой бесчисленных пророчеств минувших веков и еще более древних легенд, чье давно ожидаемое появление всенепременно погрузит мир сей в Хаос и Смерть... Не надо смотреть на меня таким взглядом, святой отец, буквально несколько часов назад я поклялся говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. А добровольно взятые обязательства, молодой человек, я привык выполнять. Dixi. Ваша очередь, уважаемый. Спрашивайте, и я отвечу.

Вопросов у смиренного Томаса хватало. Но начал он с главного:

— Неужели нельзя было обойтись без пролития невинной крови?

— Уточните, пожалуйста, юноша, — прошелестел астральный двойник Верховного магрриба. — Кого именно из более чем тридцати тысяч убитых, искалеченных, изнасилованных и ограбленных менее чем за сутки беспорядков в Жемчужине Юга, Вы относите к категории невинно пострадавших?

— Последователи Создателя, пытавшиеся выйти из города! Освободившись от рабских оков, и не желая участвовать в бушующем вокруг них кровавом безумии, они приняли единственно верное решение — как можно скорее вернуться домой! Беглецы сии никому не причинили вреда! Они ни для кого не представляли угрозы! Более того, попав в колдовскую западню, они стали абсолютно беспомощны! А ты, — благочестивый клирик ощущал нарастающий в душе гнев, но ничего не мог с собой поделать. — Ты убил их! Без суда и следствия! Просто потому, что у тебя возникло такое желание! И чем же ТЫ лучше мятежников?

— Узнаю ригенскую школу риторики, святой отец. — невозмутимо ответил Безымянный. — Для успешного окормления паствы, выпускникам Академии необходимо, дабы прихожане чувствовали себя виновными. В чем угодно. Ведь кающегося необычайно легко подчинить своей воле! Всего лишь обещая прощение... К сожалению, Вы, уважаемый, упускаете из виду две вещи. Во-первых, упомянутые Вами "не желающие принимать участие в кровавом безумии", прежде чем угодить под мое заклятие, перебили кучу народа. Как в самом Вечном городе, так и за его пределами. Точные данные хранятся в архивах, но в тот день только за внешним обводом защитных валов, Идущие Путем Всеблагого и Милосердного искалечили, убили и изнасиловали свыше трех тысяч стариков, женщин и детей множества рас и народов. А во-вторых, оные невинные шли убивать меня. Однако, я оказался быстрее...

— Ты уверен в этом? А вот я считаю, будто все было по-другому. И мои братья по вере — просто возвращались в родные края! И ни один из них, будь то проповедующий Слово Его или обычный прихожанин, не нанес тебе никакого вреда! Почему же ты не поговорил с ними? За что ты их убил, чернокнижник?

— Правильнее сказать, молодой человек, они не успели причинить вред мне. Поскольку я — не позволил! Грубо говоря, нанес удар первым! Относительно же попыток договориться с толпой погромщиков... Вам, юноша, доводилось слышать о некоем Ионе Тарсесском?

— Смиренный служитель Отца Небесного, он был одним из тех, кто, исцеляя жертв беспорядков именем Его, одновременно пытался остановить бушующее на улицах города кровавое безумие. Призывая окружающих к миру и спокойствию. Ведь ненависть — от Князей Инферно. Творец же — есть Любовь! И столь велика была убедительность его слов, что никто, ни разумные существа, ни дикие звери не смели причинить ему вред. Святой великомученик Иона и ученики его пали жертвами твоего заклятия, колдун. После чего их тела были переданы телохранителям шахрадара! Расчленивших покойных на части, которые затем были скормлены бродячим собакам и свиньям!

У Верховного магрриба республики было совсем другое мнение о случившемся:

— Вынужден Вас разочаровать, святой отец, но все было несколько иначе! Да, благочестивый Иона, будучи настоятелем тарсесского храма Семи Воплощений Создателя, организовал единственную на тот момент в Вечном городе лечебницу для бедных. Где бесплатно оказывали помощь всякому, кто в ней нуждался. Невзирая на веру больного.

Но клянусь своим Даром: ни я, ни любой другой чародей Жемчужины Юга даже и не думали причинить ему вред. Проблема заключалась в другом: будущий святой был, как говорится, non est hoc mundo. Ибо когда в лечебницу ворвались мародеры, грядущий великомученик не придумал ничего умнее, чем обратиться к ним с проповедью на тему любви и милосердия. Не то время, не то место, не та аудитория... И закономерный результат: величайший целитель Ойкумены был убит. Вместе с ним были жестоко умерщвлены и его пациенты, и навещавшие их в тот роковой день родственники со знакомыми, а также вспомогательный персонал...

Словом, все, кто в тот момент находился в здании. В общей сложности — более пяти сотен действительно, невинных жертв. Чьи жизни прервались лишь потому, что один рукоположенный проповедник Всеблагого и Милосердного не посмел нарушить шестую заповедь Его, применив дарованные Отцом Небесным способности к Искусству не для исцеления страждущих, но для защиты себя и окружающих.

— Ты лжешь, чернокнижник!

Возмущение благочестивого клирика не произвело на тень ни малейшего впечатления.

— Юноша! Я — никогда не лгу. И уж тем более, поклявшись говорить правду и только правду. Не забывайте, нарушив Слово, я лишусь способностей к Искусству... Кроме того, в любой момент Вы легко и непринужденно можете узнать у самого Ионы Тарсесского о том, как именно настоятель храма встал ошуюю от трона Его. Как-никак, вы оба служили одному божеству! Хотя, молодой человек, могло случиться и так, что Вы случайно пропустили соответствующие лекции в Академии... Или ректор в очередной раз изменил программу обучения, старательно убрав из нее любые темы, хоть сколько-нибудь похожие на Школу Смерти.

Как бы то ни было, прочитав соответствующую молитву перед алтарем Творца, Вы получите возможность пообщаться с душой покойного единоверца. Последняя с готовностью ответит на три Ваших вопроса. Желаете получить описание ритуала? Или предпочитаете воспользоваться Книгой Справедливости? Если мне не изменяет память, шестая глава. Да-да, именно в ней подробно описывается, как Судья вызывает дух убитого прознатчика, дабы узнать от покойного местонахождение вражеских войск и их численность.

— Но ведь среди попавших под действие заклинания были и невинные! Те, кто не совершил ничего противозаконного!

Смиренному Томасу не раз доводилось слышать выражение "демонический смех". Слушая звуки, издаваемые полупрозрачным силуэтом, субминистратор Ордена Знания был вынужден согласиться с рассказчиками. Человек (равно как и орк, эльф или дворф) издавать подобное не мог в принципе. Вдоволь навеселившись, чарный конструкт Безымянного соизволил объясниться:

— Виновность, молодой человек, есть метафизическая абстракция, представляющая собой арифметическую разность между гипотетической законностью и жизненной реальностью. Возьмем, для примера, ордонанс Арнольда Великого "Arvum famuli fecit". После оглашения коего еще вчера свободные пейзане, равно как и их дети, внуки et cetera навечно превратились в говорящее имущество тех, чьи поля они обрабатывали. Хотя и господа, и рабы принадлежали к одной конфессии, а в Святом Писании ясно сказано: "Et sex annis servierit tibi. In septimo anno dimittes eum liberum". Когда же пахари не выказали надлежащего восхищения хозяевам по поводу своего нового общественного статуса — их уничтожили. Всех до единого!

Сам первослужитель ригенский благословил избиение беззащитных женщин и детей: "Caedite eos. Creatori separabit triticum ab zizania.", — напутствовал благородных рыцарей пресветлый Себастьян. Известный Вам как святой Себастьян Вольгерский. Не припоминаете, уважаемый? Аграннский бунт, 8016 год от Сотворения Ойкумены по летоисчислению Каритоса... Уникальный случай в истории нашего мира, когда в процессе борьбы с мятеж­никами было полностью истреблено население целой страны!

— Да как ты смеешь... — забыв в приступе гнева, что он имеет дело с нематериальным объектом, благочестивый клирик попытался ударить тень, но рухнул, связанный по рукам и ногам паутиной, материализовавшейся по первому жесту призрака.

— Вы имеете в виду неправомочность сравнения презренного ворожея с рукоположенным проповедником Всеблагого и Милосердного? — неизменно вежливо поинтересовался чарный конструкт у смиренного Томаса. — Вы совершенно правы, юноша. Кто такие вообще эти жрецы Семиликого? В сравнении со мной, самым могущественным из магррибов Ойкумены! Именно так скажет Вам девять из десяти жителей Вечного города. А думающий иначе — окажется уроженцем Земли Утренней Зари, даже и не подозревающим о существовании Церкви Создателя... Хотя лично для меня — между нами нет никакой разницы. Как в нашем статусе: и Вы, и я обладаем Даром, пусть и имеющим различную природу. Так и в том, что именно мы должны были сделать в данной ситуации.

Все мои поступки, молодой человек, базируются на пересечении здравого смысла и законодательства тарсесской республики. Между нами говоря, уважаемый, правосудие любого из государств Святой Земли, равно как и буллы первослужителей ригенских в отношении лиц, совершивших аналогичные деяния на территории Каритоса, предусматривают в качестве наказания исключительно смертную казнь. Соответственно, не надо обвинять меня в излишней жестокости. Относительно же гипотетических невинных жертв... Если они и были, несчастным предварительно следовало десять раз подумать, прежде чем связываться с мятежниками. Ведь каждый раз, когда егеря того же короля Фихола ловят шайку лесных разбойников, солдаты, не утруждая себя дознанием, судом и приговором, быстренько развешивают пойманных по ближайшим деревьям. Оптом. Без уточнения незначительных подробностей, как то: эти — грабили, те — раненых добивали, а во-он тот — просто в дозоре стоял. И большое количество виновных в подобных случаях, скорее, отягчающий фактор.

Убедившись, что субминистратор успокоился, и больше не пытается броситься на собеседника, астральный двойник Верховного магрриба неуловимым движением развеял заклятие, вернув юноше свободу. И вежливо указал полупрозрачной рукой на кресло.

— Святой отец, давайте договоримся раз, и навсегда. Если у Вас нет аргументов — лучше промолчите. Не стоит бросаться на меня с первым, попавшимся под руку предметом, дабы обрушить оный на голову даже не живого существа, но чарного конструкта... Здесь Вам не церковный диспут! Если же нечто подобное повторится еще раз... Вы, молодой человек, получите в виде компенсации напрасно потерянного времени... ну, хотя бы, посох Эрнани Саросского. Вот только по завершении расчетов — мы расстанемся. И больше не увидимся. Как результат, Конклаву Святой Земли придется долго и настойчиво собирать деньги на выкуп неких артефактов. Како­вые, при ранее оговоренном развитии событий, всего через несколько дней могли бы очу­титься в Ваших руках.

Благочестивый клирик отнюдь не считал себя в чем-либо виновным, но продолжать спор он не рискнул.

— Прошу простить меня за... неподобающее поведение.

— С кем не бывает, юноша. Со своей стороны — приношу извинения, если я невольно задел Ваши чувства неосторожными словами. И предлагаю вернуться к изначальной теме разговора.

— Хорошо. Что Вы скажете о бесчисленных жертвах боевых заклятий, использованных Вами в тот роковой день?

— Вы постоянно забываете добавить слово "единоверцев", святой отец.

На мгновение субминистратор Ордена Знания замер, не понимая логики чернокнижника.

— Говоря о тех, кто погиб в результате применения чародейских плетений массового поражения, молодой человек, Вы неизменно подразумеваете молящихся вполне конкретному божеству. Да, именно такова официальная точка зрения жителей Каритоса вообще и первослужителей ригенских в частности, но у стоящих во главе Жемчужины Юга — иное мнение о случившемся. Для них, равно как и для меня, главными жертвами беспорядков были, есть и будут, прежде всего, женщины и дети, перебитые фанатиками.

— А что ты скажешь о погибших в уничтоженных твоими заклинаниями храмах? — вновь сорвался на крик смиренный Томас. — Или женщины и дети, не поклоняющиеся Тысячеликому, под определение невинных жертв не подходят никоим образом? И любой может проливать их кровь безнаказанно, хотя бы и умерщвляя на алтарях темных богов?

Тень коротко и зло рассмеялся:

— Юноша, прежде чем бросаться обвинениями, ответьте мне на один вопрос. Готовы? Итак, Вам доводилось быть очевидцем хотя бы одного мятежа? Когда имеющие определенные недостатки, но, тем не менее, признанные всеми слоями общества Закон и Порядок в один прекрасный момент исчезают, как утренний туман. Сменяясь не на более справедливые, но лишь на право сильного! Банальное argumentum baculinum, в повседневной жизни используемое только разбойниками с большой дороги. Когда нечего есть! И нельзя выйти на улицу без риска лишиться жизни... Добавлю, быть убитым ни за что! Просто так сложились обстоятельства, и ты оказался в неподходящее время в неподходящем месте.

Судя по Вашей реакции, ничего подобного Вы не видели... Самое большее — Вы читали о восстаниях в летописях. К слову говоря, написанных под диктовку победителей. Где сначала со множеством тошнотворных подробностей рассказывается о зверствах изменников, а потом — как неисчислимые орды предателей были разгромлены. И, буквально парой-тройкой фраз, о понесенном зачинщиками наказании. Вы вообще знаете о том, какими методами устанавливаются эти самые Закон и Порядок в охваченных бунтом провинциях?

— Верные сюзерену и долгу войска денно и нощно сражаются с мятежниками. — познания субминистратора Ордена Знания об изменах, заговорах и гражданских войнах базировались исключительно на строках древних рукописей, мягко говоря, не изобилующих подробностями. — С именем Создателя на устах истребляя крамолу и жестоко карая преступивших зароки свои.

— Вы совершенно правы, святой отец! Но Вы не ответили, как именно все происходит. Или действительно не знаете? Тогда запоминайте законы Великого Тарсеса, посвященные борьбе с восстаниями и теми, кто принял в них участие. А лучше — записывайте. Дабы было с чем сравнивать рассказы сиятельного Александро-дель-Сантано дер Валенто графа Мерридо. Вот уж кто за двадцать лет боев и походов вдоволь нагляделся и на мятежи, и на результаты борьбы с изменниками и клятвопреступниками!

Итак, правило первое. Suum cuique. В смысле: каждому, да воздастся по делам его! Именно данным заветом святого Себастьяна Вольгерского и его последователей из Ордена Чистоты и по сей день руководствуются власти Каритоса в борьбе с мятежниками. А сам пресветлый Себастьян опирался на речи Девы. Сказанные Избранной по поводу уничтожения города Крента вместе с жителями. Поскольку те, видите ли, отказались открыть ворота посланцам Всеблагого и Милосердного... Не смотрите на меня с такой ненавистью, юноша. Лучше внимательно перечитайте хроники Войны Богов. И священные тексты, где описывается соответствующий период. Если конкретнее — Семикнижие. Каноническая версия Священного Писания, утвержденная на Вселенском соборе еще в 7532 году от Сотворения Ойкумены. Книга пятая, глава восьмая. Но ведь то же самое гласит и статья четырнадцатая республиканского "Уложения о наказаниях" образца 6102 года от Основания Вечного города, дающая юридическое определение мятежа и вменяющая ответственность за сие преступление.

Правило второе. Haereticis ad mortem. Ибо обладающий властью — получил ее по благословению Отца Небесного и из рук Наместника Его в нашем мире. Противящийся же исходящим от властей приказам, напротив, идет против воли Творца. В храмах, монастырях и зам­ках Каритоса хранится множество исследований на эту тему. С Вашего разрешения, святой отец, я не стану повторять логические построения философских трактатов, цер­ковных проповедей и священных текстов. А просто отмечу, что тот же святой Конрад Милен­ский, размышляя над данным вопросом, приходит к следующему утверждению: "Поелику выступивший против законной Власти идет против воли Творца, участвовавший в мятеже обязан ответить за свои преступления непосредственно перед Ним". То есть, всякий, признанный виновным, должен быть немедленно казнен! А его знаменитая "Circa originem potestatem" имеет в основе "Annales" Судьи. Не ощущаете в себе желания cadent in haeresim, оспари­вая слова Священного Писания, святой отец? Тогда отметьте себе несомненное сходство со статьей двадцать второй "Уложения" и продолжим.

И, наконец, правило третье: беспощадность! Qui non est mecum contra me est. Сим постулатом Церковь Создателя чуть ли не со времен Исхода обосновывает необходимость безусловного истребления обитателей охваченных беспорядками городов и деревень Святой Земли, не пожелавших вступить в карательный отряд, дабы с именем Всеблагого и Милосердного на устах беспощадно уничтожать мятежников. Равно как и их жен, детей и престарелых родителей! Действующие в государствах Каритоса законы и по сей день требуют публичной казни каждого пятого из числа тех, кто не удосужился сделать выбор между законной властью и бунтовщиками. Так сказать, оказался neque frigidus et neque calidus... Хотя во время того же Майнского мятежа был умерщвлен каждый третий из числа беженцев! Подробности Вы можете узнать у благородного графа. Принимавшего в данных событиях самое непосредственное участие... Здесь законы Жемчужины Юга более гуманны. "Уложение", и тогда, и сейчас накладывает на каждого мужа, не пожелавшего доказать верность правительству республики, всего лишь денежный штраф в размере...

Слушая речь Верховного магрриба, смиренный Томас сознавал, что Безымянный говорил страшные вещи, противоречащие академическим лекциям по каритскому праву. Но... Во время учебы в Академии благочестивый клирик писал реферат о Конраде Миленском. И, работая с первоисточниками, самым тщательным образом изучил упомянутую работу святого старца. Равно как и позднейшие комментарии богословов к "Анналам". Да, безбожный чародей погряз в ереси и чернокнижии, но он безошибочно процитировал выводы трактата. То же самое относилось и к выдержкам из церковных книг. Но это означало... Не успел субминистратор полностью осознать крамольную мысль, как комната закружилась перед глазами молодого человека и он лишился сознания.

Юноша пришел в себя оттого, что чарный конструкт Безымянного сунул ему под нос какую-то на редкость вонючую дрянь, заставившую смиренного служителя Творца зайтись в отчаянном кашле.

— Как Вы себя чувствуете, святой отец? В глазах не двоится? Голова не кружится? Не тошнит? — и добавил откровенно издевательским тоном. — Солененького по утрам не хочется? Имейте в виду: в силу известных причин, оплату Вашего лечения обязан произвести Меджлис Вечного города! Соответственно, если Вы ощущаете хоть малейшее недомогание — немедленно обращайтесь к целителям. Рекомендую специалистов из клиники Абу-ибн-Али-эль-Сины, обосновавшихся на улице Мучеников. Ориентир — шпиль Университета.

Выслушав от благочестивого клирика заверения в отличном самочувствии, тень вернулся к теме встречи:

— Прежде чем мы продолжим диспут, юноша, я хотел бы рассказать Вам историю, давным-давно поведанную мне купцом, посетившим одну далекую страну... Я буду называть ее Софией, ибо власть там, в отличие от тарсесской республики, принадлежит не светским правителям, но мудрым служителям могущественной Сущности.

Итак, однажды добывавший глину ремесленник выкопал из ямы прекрасную золотую чашу. По законам Софии, всякий, обнаруживший клад, обязан передать его властям и получить награду в размере половины стоимости найденного. Но, когда наш муж передал находку проезжавшему через их поселение уездному судье, тот, увидев на драгоценном сосуде божественные символы, обратился в ближайший храм. За консультацией о реальной стоимости находки. К сожалению, настоятель последнего, обуянный жадностью, возжелал завладеть чашей, не заплатив за нее даже самой мелкой монеты! И заявил, будто данная святыня была украдена у него в прошлом месяце. А гончар — вор и лжец... Несчастного немедленно арестовали и судили. Несмотря на то, что единственным, если можно так выразиться, доказательством преступления были слова алчного жреца, беднягу признали виновным. И колесовали в тот же день, обратив жену и детей покойного в храмовых рабов. Как говорится, в качестве компенсации судебных издержек.

А теперь, святой отец, скажите мне, кто, на Ваш взгляд, более других виновен в случившемся? Служитель могущественной Сущности, из корысти оболгавший ремесленника? Судья, вынесший заведомо неправильный приговор? Или палач, исполнивший оный?

— Конечно же, настоятель храма. — удивленно начал объяснять прописные истины чародею смиренный Томас. — Ибо духовный пастырь, идущий против заветов Его, совершает гораздо более тяжкое преступление, нежели обычный прихожанин. Ведь Проповедующий Слово Всеблагого и Милосердного нарушает не законы людские, но волю Его! Подавая тем самым пагубный пример своей пастве. И я очень удивлен, что ira caeles не покарал отступника уже в момент дачи ложной клятвы именем Его...

— Молодой человек, разве я сказал, будто софийские жрецы возносят молитвы Создателю? — благочестивый клирик замер, осознав, что его, можно сказать, играючи, поймали в простейшую ловушку. — Но здесь я полностью согласен с Вами, святой отец: лицо, облеченное властью мирской, в случае нарушения Закона, должно нести более строгую кару, чем обычный ремесленник или пахарь. Ответственность же представителя власти божественной — еще более высока. Ибо с точки зрения Отца Небесного нет разницы между могущественнейшим из королей и последним нищим! Ведь оба — суть дети Его... Однако, мы снова отвлеклись. Я давно хотел спросить: почему Святая Земля возложила ответственность за жертвы при подавлении беспорядков не на Меджлис, исполняя приказы которого, войска залили улицы Жемчужины Юга кровью? Не на призывавшего с пеной у рта к поголовному истреблению иноверцев Верховного муфтия Беркема-эль-Могариша? Но исключительно на Первого из магррибов республики. Чья вина заключается только в том, что он максимально быстро и эффективно выполнил повеления, находящиеся в его компетенции!

— Вы забыли упомянуть солдат тарсесской армии, тоже всего лишь выполнявших полученный приказ. По поводу же ответственности всех перечисленных Вами лиц, я никогда не говорил, будто Вы — единственный, кто должен предстать перед судом за свои преступления. О вопросе разделения ответственности в подобной ситуации, на мой взгляд, наиболее полно высказался первослужитель ригенский, Теодор Проповедник. Его "Circa justitiam" исчерпывающе доказывает: лицо, выполнившее заведомо преступное распоряжение, несет равную долю ответственности с тем, кто отдал сей приказ.

— Юноша, говоря так, Вы играете в опасные игры, грозящие и Вам, и Вашим единомышленникам ignem purificantum! Хотя, возможно, Вы просто не знаете, насколько оный трактат пресветлого Теодора, мягко говоря, непопулярен среди ригенских potestatem propertied. Равно как и о том, что Истинную Веру на территории Каритоса смиренные служители Его насаждали ferrum et sanguinem. Полностью истребив саму память о державах, находившихся на северо-западе Ойкумены до появления там всадников Петера Первозванного. Хотя сего доблестного рыцаря в те края, вообще говоря, никто не звал. Он туда, как это изящно записано в хрониках, pervenit ad Creatoris praeasertim... Хотя Государство, Закон и Порядок наличествовали в данной части нашего мира и до его появления. Равно как и потомственная аристократия с родовыми замками и вычурными гербами... Я уже не говорю о языках, религиях, письменности, ремеслах, чудотворных святынях или научных трудах! А также о многолетних связях и с Вечным городом, и с Саронской империей... Не желаете ли ознакомиться с договором о взаимной беспошлинной торговле между Жемчужиной Юга и княжеством Куя-Бьё, ныне именуемым королевством Мерция, святой отец?

Астральный двойник Безымянного сделал небольшую паузу, после чего подытожил:

— Святой Петер и его последователи уничтожили все. С основательностью и методичностью, заслуживающими лучшего применения... Города — сожгли! Храмы — разрушили! Каждый второй язычник было убит. А каждый первый — оказался перед выбором: мучительная смерть или принятие таинства крещения и рабство... В общей сложности, за годы приобщения Каритоса к Истинной Вере, население будущей Святой Земли, несмотря на естественный прирост, сократилось в десятки раз! Согласно выводам Теодора Проповедника, все, совершенное церковью и от имени ее в те годы — одно сплошное преступление! Однако сегодня никто в Ригене даже и не заикается, будто воители Петера Первозванного, либо он сам в чем-либо виновны. Напротив, они — герои! Пример для подражания ныне живущим. И тут появляетесь Вы, со своим юношеским максимализмом и призывами к ответственности за выполнение заведомо преступного распоряжения...

Тень сделал небольшую паузу, предлагая благочестивому клирику опровергнуть сказанное, но субминистратор Ордена Знания не издал ни звука.

— А теперь, молодой человек, внимание, вопрос: правильно ли я понимаю, что с Вашей точки зрения, тотальное уничтожение по воле первослужителя Себастьяна Чистыми братьями Аграннских пахарей, объявленных Конклавом мятежниками, не имеет ничего общего с истреблением участников беспорядков в городе Тарсесе? И, если "ДА", то почему? И не забудьте о приличествующих случаю цитатах из Священного Писания, рукоположенный проповедник Всеблагого и Милосердного, который есть Любовь!

Не дожидаясь ответа, чарный конструкт Безымянного продолжил:

— Относительно же отданного Меджлисом приказа... Как я уже говорил, сами по себе действия тех, кто принимал участие в подавлении беспорядков, никоим образом не противоречат ни законам Вечного города, ни букве либо духу традиций и верований Святой Земли. Равно как и других государств нашего мира. Более того, в ряде случаях тарсесские указы предусматривают более мягкое наказание за аналогичные преступления.

Да, в процессе восстановления законности, были отдельные случаи превышения исполнителями должностных полномочий... Однако, все, происходящее в городе и его окрестностях, записывалось на кристаллы дознания. После завершения операции, каждый инцидент был расследован специальной комиссией. Непосредственные виновники, равно как и командиры, чьи подчиненные допустили нарушение закона, предстали перед судом и понесли заслуженное наказание.

Вы удивлены, святой отец? А ведь я за время нашей беседы неоднократно говорил: первые граждане республики с незапамятных времен делают все, дабы Тарсесское Право строго соблюдались каждым, пребывающим на территории моей новой Родины. Власти Жемчужины Юга не на словах, а на деле добились того, что в границах страны закон стал единым для всех! И еще, юноша, не повторяйте ошибку Бонифация Праведника, не придумавшего ничего умнее, как объявить не легитимными и Вечный город, и его правительство, и законы с постановлениями, принятые Меджлисом за последнюю тысячу лет. Не забывайте, именно Святая Земля отправила к нам своих представителей, а не наоборот.

— Первослужитель ригенский Модест не имеет ни малейшего отношения к посольству Его Величества Фихола Праведного. — не выдержал смиренный Томас.

— Разумеется, молодой человек, — с подозрительной легкостью согласился Безымянный. — Наместник Создателя в Ойкумене здесь абсолютно ни при чем. Оттиски же личной печати пресветлого брата Модеста на пломбах, коими были опечатаны замки денежных ящиков благородного графа — не более, чем нелепое совпадение!

Благочестивый клирик не сумел найти достойной отповеди на услышанную колкость и был вынужден промолчать. Ибо аргументированного ответа, со ссылками на законы республики он дать не мог. А использовать в качестве доказательств шум и крик было глупо и бессмысленно. Этот диспут он проиграл funditus et modo irrevocabiliо.

— Если Вы больше ничего не хотите мне сказать, юноша, то я отвечу на вопрос, который Вы должны были задать мне в первую очередь. Но так и не прозвучавший в данных стенах. Я имею в виду, об истинных причинах катастрофы на Арене в тот роковой день.

Выдержав небольшую паузу, полупрозрачный силуэт заговорил:

— Официальную версию, будто случившееся — происки Земли Утренней Зари, советую отбросить сразу. Хотя бы потому, что Саисская империя тогда физически не была способна захватить Жемчужину Юга и подконтрольные ей территории. Неурожаи, эпидемии и голодные бунты практически опустошили страну. Божественный властитель Бао Донг с трудом контролировал окрестности собственной столицы! И то, исключительно благодаря череде военных поражений, фактически уничтоживших империю Кин. Как бы то ни было, у Алого Дракона не было ни армии, ни возможности ее организовать. С другой стороны, владения божественного У Канга в те дни и вовсе умещались на подошвах его сапог.

Мнение же первослужителя Бонифация, якобы именно я истребил половину Вечного города, дабы получить власть над второй половиной, вообще не выдерживает никакой критики. Во-первых, клятву верности невозможно нарушить либо обойти! А во-вторых, святой отец, меня гораздо больше интересуют знания. И дальнейшее совершенствование способностей в Искусстве. А познающий тайны мироздания должен быть выше животных инстинктов, низменных стремлений и мелочных интриг!

— Вы знаете, — внезапно решился смиренный Томас. — Я никогда не верил в то, будто только-только закончивший обучение чародей оказался способным сотворить такое...

— И правильно делали, молодой человек. — неожиданно резко произнес тень. — Ибо Ли Ан Тонг Чжуань цзы, это жалкое ничтожество и полный бездарь, так ничему и не выучился. И вся его жизнь была одним большим недоразумением. Он глупо жил. И столь же нелепо умер!

Какое-то время благочестивый клирик мог лишь открывать и закрывать рот, не в силах произнести ни звука. Но, примерно через минуту к субминистратору вернулся голос:

— Но ведь... Но я... Но Вы же сказали, что именно Ли Ан Тонг выиграл турнир и стал Верховным магррибом тарсесской республики!

— Юноша! Внимательно перечитайте сделанные Вами записи, и покажите мне то место, где я признался: Ли Ан Тонг — действительно мое имя? Вы же получили академическое образование, святой отец! И знаете: ИМЯ — суть ключ! К ничем не ограниченному, абсолютному контролю над именованным. Подлинное ИМЯ Одаренного — его самый тщательно охраняемый секрет! И тем не менее, Вы считаете, будто я прямо-таки жажду сообщить его первому встречному? Сделать, так сказать, достоянием широкой общественности?

Второй момент: Вам, молодой человек, не доводилось наблюдать за тем, как странствующий менестрель за небольшую плату сплетает замысловатый узор из словесных кружев? Рекомендую сегодня же вечером послушать пару-тройку легенд и преданий в любой харчевне. И лично убедиться: сии мошенники и вымогатели никогда не открывают слушателям всего, непременно оставляя место загадке и бесчисленным домыслам. Вот почему, едва заканчивается одна история, как присутствующие немедленно вручают рассказчику не медь, но серебро, а то и золото за возможность услышать следующую, проливающую свет на кое-какие тайны. И, в свою очередь, порождающую новые вопросы... Et cetera — до бесконечности!

Хотя темное пятно чарного конструкта в той его части, где у человека находится лицо, было абсолютно неподвижно, благочестивого клирика не покидало ощущение, будто собеседник отчаянно пытается сдержать улыбку.

— Но мы отвлеклись! Итак, к вопросу о причинах катаклизма. Как только в Жемчужине Юга был восстановлен порядок, Меджлисом была сформирована комиссия для определения причин случившегося на Арене в тот роковой день. Отчет по результатам расследования был подготовлен в течение девяти суток. — произнеся эти слова, тень выплыл на середину комнаты и донельзя официальным тоном, нагоняющем зевоту и погружающем в сон, процитировал:

— Причиной катастрофы стал корпускулярно-волновой резонанс наложенных на место проведения испытаний защитных энергетических образований, вызванный совпадением эффективного диапазона колебательного контура сложносоставной активно-импульсной структуры повышенной мощности из так называемого Запретного Списка, приведший к спонтанному разделению композитных элементов защитных рунных узоров на самовоспроизводящиеся комплиментарные секции. — выдав на одном дыхании столь зубодробительную фразу, Безымянный продолжил объяснение. Уже нормальными словами.

— Кроме того, Меджлис выслушал частное мнение Верховного магрриба Вечного города, согласно которому случившаяся катастрофа стала результатом недобросовестного исполнения должностных обязанностей специалистами Гильдии маджнунов республики. Умудрившихся нарушить в процессе обновления защиты целостность структуры заклинаний, наложенных на стены Арены. Однако и проверяющие, и независимые эксперты из Ковена чародеев острова Грамн категорически не согласились с данной гипотезой. По целому ряду причин... В любом случае, на сегодняшний день никто в Ойкумене не смог убедительно обосновать свою версию случившегося. Прежде всего потому, что любые теоретические выкладки должны быть подтверждены серией экспериментов. Или опровергнуты ими... НО! Заполненного лишними боевыми чародеями комплекса Арены у исследователей не было, нет и никогда не будет!

Подождав, пока субминистратор Ордена Знания, не доверяя памяти, запишет особенно заумные выражения, тень продолжил:

— Относительно же моего настоящего имени, молодой человек... У Вас, в принципе, сравнительно небольшой выбор. В тот день на трибунах комплекса находилось чуть более трех сотен Одаренных, чей опыт, знания и умения давали им возможность не просто своевременно осознать происходящее, но и выжить в эпицентре катаклизма. Каких-то триста имен... Узнавайте их, одно за другим. Проводите некий ритуал, достаточно подробно описанный в Книге Знаний. И, однажды, Ваши усилия увенчаются успехом!

В следующее мгновение, прерывая тайные мысли смиренного Томаса, чарный конструкт с явным сожалением прошелестел:

— Я прошу прощения, святой отец, но близится рассвет. А Вы, насколько я знаю катехизис, обязаны встретить утро нового дня молитвой в Доме Всеблагого и Милосердного. Так что, нам пора расставаться. Вот, возьмите ме­дальон, позволяющий, при необходимости, связаться со мной в любое время дня и ночи. Желаю Вам успеха в Вашем нелегком труде. Всего наилучшего, юноша, и до скорой встречи!

* * *

"...В лето 8012 года от Сотворения Ойкумены, в день святого Дамиана Лагорского, в граде Тарсесе, жители коего, погрязнув в грехах и ереси, в погоне за телесными наслаждениями и презренным металлом отринули заветы Отца Небесного, уничтожил черным колдовством законных правителей и захватил власть прислужник Падшего, именуемого также Божеством-С-Тысячей-Лиц. Омерзительный ворожей, чье проклятое имя недостойно быть упомянуто в книге сей рядом с символом Творца и ликами святых, коварно атаковал Истинно Верующих легионами демонов Инферно и неисчислимыми ратями не_мертвых. И многие смиренные служители Его и храмовые воины, равно как и мириады обычных прихожан истинно приняли кончину мученическую в тот день, а выжившие были охвачены великим страхом.

Когда же закончилась битва, повелел чернокнижник, дабы отныне почитали его все, живущие в Тарсесе, как господина и повелителя и поклялись в том собственной кровью перед идолами Падшего. Те же, кто отказался, были умерщвлены безжалостно.

Пытались демоны погубить и святого старца, но сама святость Ионы обратила их в бегство с великим посрамлением. Разогнав же именем Создателя порождения Тьмы, старец Иона нашел в себе силы восстать со смертного ложа и благословить братию, оставшихся в живых дружинников и всех прихожан, крепких верой и сильных духом, на борьбу с приспешником Врага Рода Человеческого. Старец Иона вооружил их молитвой, осенил знаком Всеблагого и Милосердного и сказал так:

— Не бойтесь, братья мои. Вам мстится, что рать демоническая многочисленна, страшна и грозна по виду? А между тем они слабы силами. Не бойтесь же их громадного роста и страшного взгляда: они слабы и гнилы, как увядшая трава!..."

"Житие святого великомученика Ионы Тарсесского".

Писаное пресветлым Максимилианом Мудрым

в год 8096 от Сотворения Ойкумены.

— Глава пятая

— В которой благочестивый субминистратор Ордена Знания узнает кое-что для себя новое

— о принятых в богомерзком Тарсесе методах изготовления принадлежностей для письма

Несмотря на то, что следующая встреча между благочестивым клириком и Верховным магррибом республики должна была состояться, самое раннее, в светлый день поминовения Альберта Великого (десять дней и ночей были минимальным сроком, необходимым смиренному Томасу, дабы набело переписать поведанную Безымянным историю), очередной разговор между ними состоялся гораздо раньше. Сразу после вознесения субминистратором Ордена Знания молитвы в честь покровителя наступающего дня — святого великомученика Леонарда Ноблакского. Ибо стоило лишь недавнему выпускнику ригенской Академии, вознеся перед началом работы молитву Отцу Небесному о благословении дела, зачинаемого одним из Детей Его, взять в руки верхний лист пергамента из заблаговременно принесенной служителем архива упаковки, как молодой человек в ужасе отшатнулся прочь, начертав трясущейся рукой символ Творца. После чего, с третьей попытки активировав менее часа назад полученный артефакт, он, заикаясь от ярости, потребовал от чернокнижника немедленной встречи.

Были ли тому причиной эмоции, переполнявшие юношу, минутная прихоть колдуна или расположение звезд, но чарный конструкт Верховного магрриба проявился перед благочестивым клириком через ничтожно малое время. Небрежным пассом наложив на помещение защиту от излишне любопытных ушей, тень прошелестел:

— И снова, здравствуйте, молодой человек. Не будете ли Вы так любезны объяснить: из-за чего мне пришлось прервать исследование особенностей применения артефактов и рун в Искусстве дворфов Каменного пояса?

— Ты... ты... ты... — от возмущения смиренный Томас не мог членораздельно произнести и пары слов.

— Я, святой отец, cogito ergo sum. Тем более, Вы изъявили желание пообщаться именно со мной, а не, к примеру, с канарангом Вечного города... И, на мой взгляд, сильно перенервничали в ожидании встречи. Не желаете освежить пересохшее горло? — в следующий миг на столе материализовался серебряный бокал.

Осушив емкость несколькими судорожными глотками, субминистратор с ненавистью ткнул пальцем в разложенные на столе принадлежности для письма:

— Что ты скажешь об этом, ворожей? И не вздумай мне лгать!

— Судя по всему, юноша, Ваш гнев вызван лежащими на столе пергаментами, на которые Вы собирались переписать мой вчерашний рассказ. Честно говоря, я не понимаю столь явного недовольства... Самые обычные листы, продающиеся в любой торговой лавке Жемчужины Юга. Стандартный размер страницы, неизменная вот уже более полутораста лет методика выделки, какие-либо метки отсутствуют, но имеется водяной знак в виде эмблемы тарсесской Гильдии маджнунов, гарантирующий высокое качество продукции. Кроме того, наличествует типовой набор рун, образующий узор, защищающий пергамент от воды, огня и плесени... Объясните мне, в чем проблема?

— Ты и вправду не понимаешь меня, чернокнижник?

— Святой отец! Я буду Вам крайне признателен, если Вы прекратите ходить вокруг да около и прямо скажете мне: В ЧЕМ ДЕЛО?

Полупрозрачный силуэт не позволял определить настроение самого Безымянного, а тихий голос астрального двойника Верховного магрриба не содержал и намека на эмоции, но благочестивый клирик чувствовал: демонолог не лжет. Более того, колдун и негромагус действительно не мог или, вернее, не хотел понять, что именно вызвало такой гнев посвятившего жизнь служению Всеблагому и Милосердному. И тогда юноша заорал во весь голос, срываясь на хрип:

— В материале, ворожей. Сей, как ты говоришь, пергамент... он же сделан из человеческой кожи!

Субминистратор Ордена Знания ожидал любой реакции на свою речь. Вплоть до того, что один из самых могущественных чародеев Ойкумены не оставит от излишне наблюдательного выпускника ригенской Академии даже горстки пепла. Чего угодно, но только не практически мгновенного согласия последнего с незамаскированным обвинением.

— Вы совершенно правы, молодой человек. — тень предостерегающе вскинул руку, требуя внимания. — Но, прежде чем упрекать республиканские власти во всех смертных грехах, выслушайте сказанное мною hic et nunc. Обдумайте мои слова. Обязательно перепроверьте их из, как минимум, трех независимых источников. И, лишь после того как у Вас исчезнут всякие сомнения, принимайте решение. Договорились?

Чарный конструкт замер, ожидая ответа.

— Хорошо, чернокнижник, говори. — после недолгого размышления ответил смиренный Томас. — Я внимательно слушаю тебя...

— Я примерно представляю, о чем Вы, юноша, подумали, взяв в руки данные листы. — все так же невозмутимо произнес астральный двойник Безымянного. — А вообразили Вы себе, святой отец, якобы по селениям подвластных Жемчужине Юга земель день и ночь рыщут жестокие и ужасные негромагусы, похищающие из-под родительского крова юных непорочных дев. Дабы, свершив в потаенных логовах над оными девами определенные действия, через некоторое, пусть и довольно продолжительное время, извлечь из их чрев нерожденных младенцев... Снять с крошечных, еще живых тел невинных существ кожные покровы... Обработать, разрезать, нанести рунный узор... И все это только для того, чтобы в конечном итоге стать обладателями пары листов обыкновенного пергамента... То есть, прошу прощения, не обычного, но особо прочного и защищенного от физического и чародейского воздействия. А также пригодного для записи на его поверхности могущественных колдовских заклятий. Я ничего не упустил, уважаемый?

Ответа не последовало. Но молчание благочестивого клирика было более чем красноречивым.

— Именно так, молодой человек, Вы и подумали. Соответственно, я не буду рассказывать Вам прописные истины, будто сие — незаконно... Что любители быстрой наживы на подконтрольных Вечному городу территориях буквально в считанные часы арестовываются Хранителями Порядка, дабы предстать перед судом, а республиканские законы за подобную... деятельность предусматривают наказание в виде публичного сажания на кол. И это — в самом лучшем случае! Равно как и умолчу, что правитель, массово уничтожающий или, по каким-либо причинам, дающий высочайшее дозволение на безнаказанное истребление собственных подданных третьим лицам, не в состоянии удержаться на троне хоть сколько-нибудь длительное время.

Аналогично, я не буду распинаться перед Вами о морально-нравственных сторонах проблемы. О том, что такое хорошо и что такое плохо... Ибо в глазах Конклава Святой Земли мы, во-первых, погрязшие в ереси варвары, поклоняющиеся демонам Инферно. А во-вторых — купцы, за соответствующую цену, способные продать все и вся. Включая пре­старелых родителей и единственного наследника. А раз обитатели Жемчужины Юга — пре­зренные торгаши, то именно о финансовой стороне вопроса мы с Вами и будем говорить. Вы согласны, юноша?

— Я не понимаю, какое отношение имеют деньги к ритуальным жертвоприношениям? — к собственному удивлению, субминистратор Ордена Знания начал испытывать неподдельный интерес к теме разговора.

— Дело в том, уважаемый, что в тарсесских лавках данный товар можно найти у любого продавца письменных принадлежностей. А ежедневная потребность в бланках официальной отчетности только для учреждений и организаций Вечного города составляет от пяти до десяти тысяч единиц. Повторюсь, каждый ДЕНЬ! Однако, формы сии — ничтожно малый сегмент документооборота республики... Кроме того, мы, вообще говоря, торгуем и с другими странами! Минимально необходимое количество продукции, требуемое для насыщения такого рынка Вы себе представляете? Так вот, оно составляет, как минимум, восемьдесят-сто тысяч единиц пергамента. В сутки! С другой стороны, розничная цена одного листа — медный даник. Оптовая — вдвое дешевле. Если же покупатель желает приобрести действительно большую партию товара, то он платит еще меньше. И что из этого следует?

Какое-то время тень внимательно смотрел на смиренного Томаса, терпеливо ожидая реакции благочестивого клирика. Но, так как ни вразумительного, ни любого другого ответа не последовало, Верховный магрриб терпеливо принялся объяснять субминистратору прописные истины торговли:

— Прежде всего, святой отец, вышеизложенное означает массовое производство. Имейте в виду, минимальный срок, необходимый для соответствующего развития плода в чреве матери, согласно хоть заключению целителей, хоть протоколам допросов, не изменился с момента сотворения нашего мира. И по-прежнему длится от ста восемьдесяти до двухсот суток. Для людей, разумеется, ибо эльфийские девы, как Вы, конечно же, знаете, никогда не покидают пределы Изначального леса. А дворфы, как утверждают исследователи подгорного народа, вообще рождаются из камня. Во всяком случае, женщин сей расы никто и никогда не встречал. Что же касается гоблинов или орков, то данной версии противоречат как цвет, так и фактура пергамента. Вы согласны с моими словами, юноша?

Пока все было вполне логично.

— Соответственно, для поддержания нормы продаж, ежесуточно через систему требуется пропускать, как минимум, сорок тысяч пленниц. Повторюсь, в день! А ведь их в течение этих шести месяцев, нужно где-то держать! А также кормить, лечить и охранять! В том числе, и от самих себя. Не позволяя сбежать, вытравить плод или покончить жизнь самоубийством. Et ultimus at non minimus, семимиллионную толпу нужно скрывать от любопытных глаз и отважных героев с шилом в... И, самое главное, непременно требуется пресекать неизбежные слухи о массовых исчезновениях девушек брачного возраста.

Убедившись, что собеседник осознал услышанное, полупрозрачный силуэт продолжил объяснения:

— Оцените требуемый объем работ и их примерную стоимость! Равно как и количество лиц, прямо или косвенно посвященных в тайну! В расчетах обязательно учтите: в богатом и могущественном граде Тарсесе, приплюсовывания сюда же и население бесчисленных подвластных ему земель, по результатам недавней переписи насчитывается всего лишь три миллиона подданных. На первый взгляд, данное число представляется Вам невообразимо огромным! Но, тем не менее, три миллиона, суть тридцать тысяч раз по сто. То есть, если следовать Вашим предположениям, в считанные месяцы прекрасная Жемчужина Юга должна лишиться всех налогоплательщиков до единого! И превратиться в безжизненную пустыню, населенную одними гиенами и неупокоенными душами. Чего мы не наблюдаем вот уже более полутора сотен лет... Именно столько существует централизованное производство принадлежностей для письма! И к какому мы приходим выводу, молодой человек?

— Безопасность обеспечивает Меджлис. — субминистратор Ордена Знания категорически не желал соглашаться с невиновностью первых граждан республики. Просто потому, что сие противоречило всему, чему его учили в Академии. — А для массового производства пергамента в столицу, из бесчисленных стран Ойкумены, свозят рабынь!

— Святой отец! Я в очередной раз повторяю: рабство в Вечном городе — запрещено! А всякий невольник, ступивший на территорию, находящуюся под юрисдикцией Великого Тарсеса, немедленно обретает свободу. Кроме того, сосредоточившись исключительно на моральной стороне вопроса, Вы постоянно забываете про финансовую. В том же Хакуме, приобретение наложницы на торжище обойдется покупателю от пяти до семи серебряных дирхемов. Замечу, без учета стоимости доставки покупки...

Астральный двойник Безымянного нарисовал на пергаменте аккуратную "пятерку".

— Дабы не умереть с голоду, юноша, смертный должен принимать пищу, как минимум, два раза в сутки. Еда в Жемчужине Юга, как говорится, "скромная, но питательная" обойдется в пару даников. За день! А за весь период, молодой человек, набежит аж восемь серебрушек. И это мы еще не учли...

Когда количество цифр перевалило за дюжину, полупрозрачный силуэт подытожил:

— Суммируя, уважаемый, мы получаем, что при исходных условиях себестоимость каждого листа пергамента, само меньшее, два десятка серебряных дирхемов. Более чем в тысячу раз дороже отпускной цены товара! Вы, святой отец, и в самом деле считаете, будто в необъятных просторах Вселенной отыщется хотя бы один купец, способный годами, изо дня в день, торговать себе в убыток? Или ремесленник, согласный продавать результаты своего труда дешевле себестоимости оного? Регулярно платя налоги за право заниматься подобной... деятельностью.

Именно потому, что смиренный Томас, несмотря на молодость, все же имел определенное представление о жадности, лживости и подлости лавочников, ростовщиков, содержателей гостиниц и постоялых дворов, а также прочих образчиков подлого сословия, подобный вариант выглядел для субминистратора абсолютно нереальным.

— Хорошо, что же тогда послужило исходным материалом для сих листов?

— Среди последователей Величайшего, юноша, принято, дабы на третий день после рождения младенцы проходили обряд инициации в храмах Дарующего Жизнь. — снова перешел на лекторский тон Безымянный. — В ходе данной процедуры, особям мужского пола производится обрезание. Иначе говоря, суфий удаляет им ultimum caro.

— Дикий, не побоюсь этого слова, варварский обычай. — немедленно высказался об услышанном благочестивый клирик.

— В каждой религии, уважаемый, есть моменты, выглядящие непонятно для приверженцев других конфессий. — наставительно прошелестел тень. — И вера в Создателя — не исключение. Так, с точки зрения любого демонолога или негромагуса, регулярное сожжение еретиков на центральных площадях городов Каритоса — не что иное, как ритуальное жертвоприношение...

Исходящий от рук и одежды молодого человека ослепительно-белый свет заполнил комнату. В мгновение ока полупрозрачный силуэт растаял в исходящих от святого отца эманациях ненависти пополам с божественной силой. Но буквально в следующий миг хозяин астрального двойника нанес ответный удар! Что именно сделал Верховный магрриб, субминистратор Ордена Знания так никогда и не сумел понять, но наполнившее помещение сияющее облако пропало так же неожиданно, как и появилось. Одновременно с прекращением исходящих от посвятившего жизнь служению Творцу потоков квинтэссенции СВЕТА, пропало и чувство единения юноши с могущественной Сущностью.

Сам же благочестивый клирик чувствовал себя так, словно целый день безостановочно подносил зодчим камни для строящегося храма. Но многократно сильнее боли и слабости во всем теле, молодого человека мучило чувство вины за то, что уже в который раз он, принявший благодать от Истинного Божества, олицетворяющего во Вселенной Любовь и Милосердие, терял контроль и впадал в грех гнева. На глазах у демонопоклонника, неизменно остававшегося корректным и безупречно вежливым. И относившегося к его словам и поступкам со снисходительностью умудренного прожитыми годами старика к дерзкому мальчишке. Мысленно смиренный Томас пообещал себе: немедленно по возвращении в посольство, покаяться перед Отцом Небесным в своих проступках. И обязательно подвергнуть себя бичеванию, дабы обуздать необузданный нрав и превозмочь гордыню...

— Именно так, святой отец, отреагировал бы на сказанное Вами любой из поклоняющихся Величайшему. — Безымянный на мгновение замолчал, после чего произнес бессмысленный для субминистратора набор слов:

— Увы, вопреки направленным на пропаганду толерантности усилиям тарсесского Меджлиса, равно как и последовательному курсу на построение гражданского общества, предоставляющего равные возможности для каждого, независимо от его расы, пола и вероисповедания, пережитки тоталитаризма и имперского мышления среди племен и народов Ойкумены еще слишком велики. Даже у коренных жителей Вечного города...

— Простите? — никогда в жизни молодой человек не слышал ничего подобного.

— Я говорю, юноша, — астральный двойник Верховного магрриба, почему-то, начал очень аккуратно подбирать слова. — Что, несмотря на многолетнюю программу, финансируемую лично первыми гражданами республики, в ее столице периодически отмечаются единичные факты расовой нетерпимости и религиозного фанатизма. Чья профилактика, равно как и исправление последствий, отнимает у властей много времени. Кстати, о последствиях... не желаете ли перекусить? Случившееся должно было серьезно навредить Вашим жизненным силам.

В следующий миг раздался тихий стук в дверь. Молчаливый слуга вошел с заставленным блюдами подносом, быстро расставил яства на свободном от бумаг углу стола и так же безмолвно покинул комнату. Тень, подавая пример, взял в руку изящный бокал и сделал вид, будто смакует его содержимое, не мешая благочестивому клирику обратиться к Творцу, одновременно и благодаря Всеблагого и Милосердного за ниспосланную Им снедь, и прося у Создателя прощения за недостойные Истинно Верующего гнев и ярость. На какое-то время разговор прервался.

— Итак, святой отец, — убедившись, что субминистратору в ближайшее время не грозит смерть от истощения, Безымянный немедленно вернулся к прерванной беседе. — В результате проведения обряда, мы получаем кусочек кожи новорожденного. Оказавшись под воздействием специфических плетений Искусства, относящихся к Школе Жизни, и будучи помещенным в питательную среду, последний начинает увеличиваться в размерах в сотни, если не в тысячи раз! Всего несколько часов — и в распоряжении магуса оказывается полоса кожи, разрезав которую, чародей получает от трех до пяти тысяч листов пергамента, абсолютно идентичных лежащим перед Вами. По результатам одного-единственного ритуала! Огромное количество товара при минимальных затратах приводит к его дешевизне. И, самое главное, при этом не проливается невинная кровь!

— И жрецы вот так, запросто отдают неизвестно кому подлежащее сожжению на алтаре их божества? — за время, проведенное в Академии, смиренный Томас кое-что уяснил для себя о традициях и обычаях демонопоклонников. И теперь был поражен чудовищным вольнодумством по отношению к одному из базисных элементов культа Тысячеликого. Ведь еще двести лет назад преподобный Инститорис Глатский в трактате "Malleus Maleficarum" убедительно доказал: принесение в жертву частицы плоти язычника — необходимое условие для вселения Порождения Мрака в тело несчастного. С последующей неотвратимой передачей его бессмертной души Князьям Инферно на вечные муки.

— Во-первых, не за так, но за третью часть прибылей от продажи готовой продукции. — немедленно уточнил астральный двойник Верховного магрриба. — Естественно, полученные таким образом деньги направляются на богоугодные цели. Как-то: обучение грамоте, счету и письму в храмовых школах, эффективную работу больниц, дабы всякий, нуждающийся в помощи целителя, получил ее совершенно бесплатно. Ну и, разумеется, на стандартные для любой конфессии расходы: миссионерскую деятельность, организацию паломничеств, печать священных текстов и строительство новых святилищ. А во-вторых, во избежание злоупотреблений, процесс находится под постоянным контролем трех наблюдателей: от Меджлиса, Гильдии и Верховного муфтия. Что же касается Вашей реакции — полтораста лет назад среди суфиев Величайшего кипели ожесточенные споры на тему возможности изменения обряда. Точно так же, как в Святой Земле когда-то шли оживленные дискуссии по поводу допустимости изображения Отца Небесного, его аватар, а также мучеников, святых и пророков на грубых деревянных досках, покрытых лаком.

О том, что вскоре после распространения Истинной Веры в городах Каритоса часть иерархов Церкви Создателя ceciderunt in haeresim iconoclasm, благочестивый клирик кое-что слышал. В том числе, будто теологические диспуты в те годы едва не переросли в очередной раскол. И, якобы пресветлый Игнациус Мудрый, тогдашний Наместник Творца в Ойкумене позднее разослал искренне раскаявшихся в своих заблуждениях еретиков рядовыми послушниками по самым дальним монастырям Империи. Примечательно, что сии обители все, как одна, славились исключительно строгими уставами.

— Но, в конце концов, здравый смысл восторжествовал. — продолжил чародей. — Духовные наставники Вечного города пришли к мнению, что незначительное отклонение от древних обычаев — более чем скромная плата за избавление многих тысяч дочерей республики, равно как и множества других стран нашего мира от угрозы похищения, насилия и мучительной смерти. Относительно же установления связи между младенцем и его Небесным Покровителем — для этого вовсе не обязательно буквально выполнять древний ритуал, насаждаемый муфтиями, прежде всего, из гигиенических соображений. В конце концов, юноша, мы же с Вами живем в просвещенное время! Более того, владея не только Искусством, но и Знаниями, мы должны быть выше языческих суеверий, проистекающих, единственно, из невозможности понимания нашими предками причинно-следственных связей!

— И Божественная Сущность не возражала против нарушения канонов? — за годы обучения в Академии, субминистратор Ордена Знания крепко-накрепко уяснил: Всеблагой и Милосердный беспощадно карает даже за неверную интонацию, с которой произносится имя Его.

— Молодой человек, если бы Creator Мироздания не хотел, дабы Его создания учились на собственных ошибках, он бы не дал своим творениям ни разума, ни пресловутой libertatium arbitrium. Равно как и ответственности за совершенные поступки... Или — не совершенные. А перед принятием, воистину, судьбоносного решения, суфии Жемчужины Юга вопрошали Дарующего Жизнь каждый день в течение шести лет. И постигали волю Его в движении звезд, в те­чении вод, в пламени священных огней... На седьмой год самые недоверчивые из них убедились: Величайший не ответил категорическим отказом. Что же касается незыблемости канонов... Tempora mutantur et nos mutamur in illis. Когда-то на храмовые алтари день и ночь лилась кровь разумных существ. Но те времена ушли безвозвратно. Ныне подношения богам — исключительно свечи, ароматические палочки да молитвы. И, тем не менее, Ойкумена не провалилась в Бездну... Хотя псалмы времен той же Войны Богов похожи на сегодняшние не более, чем воробей на орла. Но мы с Вами, юноша, как-то незаметно уклонились в сторону от первоначальной темы разговора.

Не разумом, но чувством благочестивый клирик понял: Верховный магрриб тарсесской республики не солгал ему даже в мельчайших деталях. Самое большее — могущественный чародей кое о чем умолчал. И то, исключительно из нежелания раскрывать профессиональные секреты. А сейчас — терпеливо ждет ответа на сказанное. Повторно взвесив бесчисленные pro et contra, смиренный Томас заставил себя принять трудное, но необходимое решение:

— Я приношу свои извинения за неосторожные слова, сказанные в приступе гнева. А также ставлю Вас в известность, что готов принять любое наказание, которое Вы сочтете нужным наложить на меня.

— Эх, молодость, молодость. — рассмеялся тень. — Замечательное время, когда для тебя не существует ни-че-го невозможного. И, одновременно, все, противоречащее твоим знаниям и убеждениям, немедленно объявляется несуществующим или противоестественным! Ваши извинения приняты, святой отец. Возможно, Вас немного утешит тот факт, что точно такую же ошибку совершает КАЖДЫЙ, впервые посетивший Вечный город. А также то, что благодаря производимому в Жемчужине Юга дешевому и качественному пергаменту, пригодному для начертания рун и наполненных Силой узоров, описанные Вами в начале встречи случаи перестали быть кошмарной реальностью практически во всем мире. На сегодняшний день подобным образом промышляют лишь горстка заслуженно ненавидимых магусов Крови, орудующих в самых нищих и труднодоступных районах Хакума и Каткарна, практически не посещаемых республиканскими купцами.

— Вы хотите сказать, будто результатом изысканий тарсесской Гильдии маджнунов пользуются во всех странах? — не сдержал удивления субминистратор.

— К сожалению, пока, данный идеал не достижим. Но мы к нему стремимся. — Верховный магрриб был абсолютно серьезен. — Даже не столько ради денег, сколько во имя спасения невинных детей и их несчастных матерей. И, хотя Меджлис еще долгое время будет не в состоянии вернуть закон и порядок в заснеженные горы Каткарна, совместными усилиями Вечный город и Святая Земля способны буквально в течение нескольких дней перекрыть каналы поставки запретных артефактов в Каритос и Яснолесье из Хакума.

Увидев, что благочестивый клирик начал торопливо писать на листе столь долго обсуждаемого пергамента, Безымянный заговорил медленнее, дабы юноша успевал за его словами.

— Для этого необходимо, единственно, разрешение Конклава использовать пару-тройку причалов в качестве баз для патрульных кораблей флота Жемчужины Юга в... — в воздухе засветилась золотистым светом необычайно подробная карта северо-западного предела Ойкумены. — В Пифее, Бугасе и Каринте. За-ради гарантированного перекрытия основных потоков контрабанды, перевозимой через Море Призраков и Залив Бурь. Молодой человек, могу ли я рассчитывать на возможно скорейшую передачу Вами данной информации сиятельному Александро-дель-Сантано дер Валенто графу Мерридо? Равно как и на беспристрастный рассказ о личной заинтересованности лучших мужей республики в окончательном и бесповоротном уничтожении омерзительных культов темных богов, чьи алтари в центральных областях внутреннего Хакума и по сей день чуть ли не каждый час обагряются кровью невинных.

Хотя смиренный Томас и удивился столь неожиданному предложению, он сразу же оценил как проистекающие из него выгоды для государств Святой Земли вообще и Церкви Создателя, в частности, так и проблемы, могущие возникнуть со стороны всепроникающих жрецов Тысячеликого и, воистину, неистребимых тарсесских купцов.

Интуиция подсказывала юноше: Верховный магрриб не лгал. Но, судя по тому, что субминистратор Ордена Знания не видел непосредственной выгоды для самих торгашей, магус не говорил и всей правды, а Меджлис не мог не иметь собственного интереса. Хранящегося в глубокой тайне...

Как бы то ни было, Конклав следовало как можно быстрее поставить в известность о том, что один из сильнейших чародеев мира сего, оказывающий огромное влияние на политику республиканского правительства самим фактом своего существования, раз за разом находит сходства, а не различия между Ригеном и Тарсесом. Дабы иерархи матери-церкви во главе с пресветлым Модестом как можно быстрее разобрались: действительно ли Безымянный надеется совершаемыми во благо Истинной Веры поступками искупить ранее содеянное? Или же могущественный колдун затеял очередную игру? Где всем остальным участникам задуманной чернокнижником интриги отведены исключительно роли управляемых незримыми нитями кукол-марионеток и бессловесных статистов.

— Разумеется, я сообщу о Вашем предложении. — после недолгих размышлений вежливо ответил благочестивый клирик.

Тень склонил голову, давая понять, что он оценил как лаконичность ответа, так и явную неоднозначность адресата.

— Теперь же, молодой человек, если у Вас больше нет ко мне вопросов, предлагаю обсудить наши дальнейшие действия, направленные к обоюдному благу.

Не дождавшись возражений, астральный двойник Верховного магрриба продолжил:

— Primo, святой отец, в любое удобное время, Вам нужно будет зайти в Гильдию маджнунов для согласования посещения одной из мануфактур по производству пергамента. Если, конечно, у Вас найдется для этого свободное время, а сама идея данной поездки не вызывает отвращения. Имейте в виду, юноша, запашок там будет... специфический.

Secundo, раз уж мы встретились, я хотел бы передать Вам посох святого Эрнани Саросского. — в следующий миг, чарный конструкт Безымянного, подобно уличному фокуснику, достал прямо из воздуха сверток чуть ли не вдвое длиннее человеческого роста, обмотанный грубой просмоленной тканью, густо прошитой металлической проволокой. И осторожно положил его прямо на разбросанные по столу листы.

Осенив себя символом Творца, смиренный Томас трясущимися от волнения руками развернул парусину, расстегнул пряжки закаменевших от времени кожаных ремней, отомкнул все три замка на богато украшенном серебром и драгоценными камнями длинном ящике, распахнул его... И рухнул на колени, вознося благодарственную молитву Всеблагому и Милосердному, пожелавшему вернуть Истинно Верующим древнюю реликвию. Из религиозного экстаза его вывело тихое покашливание.

— Относительно же нетленных мощей святого великомученика Ионы Тарсесского и освященных Матерью дискосов гернадской обители я скажу так. — как не в чем ни бывало закончил перечисление вчерашнего списка тень. — Вы, уважаемый, получите оные сразу же, как только закончите упражняться в чистописании. Кстати, давно хотел полюбопытствовать: имеется ли в распоряжении Голоса Его Величества полный список вещей, которые благород­ный граф желал бы выкупить? Да-да, молодой человек, я говорю об утвержденном Конклавом перечне реликвий, каковые доблестному графу Мерридо, по возможности, следует доставить в пресветлый Риген...

Субминистратор Ордена Знания низко наклонил голову, чтобы собеседник не увидел на его лице отчаяния за неудачи, преследующие юношу в последнее время. Еще на рассвете, сразу после вознесения благодарственной молитвы Отцу Небесному, сберегшему от таящихся в ночи опасностей детей своих, благочестивый клирик тщетно пытался связаться при помощи алтаря в часовне с ригенским храмом Семи Воплощений Создателя. Дабы известить пресветлого Модеста обо всем, случившемся с посольством за время, прошедшее с момента начала путешествия на борту "Бегущего по волнам". И, самое главное, о том, что, несмотря на самые тщательные поиски, ни посвятившие жизнь служению Творцу, ни слуги и дружинники отважного Александро-дель-Сантано дер Валенто так и не смогли найти свиток с наименованиями подлежащих возврату летописей, чудотворных образов и прочих святынь, рассортированных умудренными знаниями, опытом и грузом прожитых лет иерархами Конклава по степени важности. Иначе говоря, для исполнения возложенной на него миссии сиятельному нобилю срочно требовался дубликат.

Однако, по непонятным причинам, все артефакты, включая даже и врученный смиренному Томасу самим Наместником Всеблагого и Милосердного в Ойкумене, оказались неспособными отправить сообщение в благословленный Им город Риген. А имевшуюся в посольском багаже клетку с почтовыми голубями смыло за борт тарсесского клипера в самом начале шторма. Вызвать же вестника при помощи Искусства, дабы через него передать в Святую Землю отчаянную мольбу о помощи и, хотя бы, краткий отчет о текущей ситуации, у субминистратора так и не получилось. И, если благородный граф еще имел возможность сослаться на неврученные верительные грамоты и необходимость заботиться о подчиненных, то отринувший мирские соблазны не имел права на зряшные оправдания.

— Я поднял эту тему, уважаемый, — продолжил разговор Безымянный. — Ибо желаю рассказать Вам сегодня о событиях, либо вовсе не упоминающихся в летописях Каритоса, либо перевранных рассказчиками до такой степени, что написанное потеряло всякое сходство с реальностью. Я имею в виду уничтожение мздоимства и казнокрадства на террито­риях, подконтрольных Жемчужине Юга в год 6152 от Основания Вечного города... Условия — те же, что и в прошлый раз. Если точнее, то после получения рукописи я передаю в Ваши руки мощи святого Клемента Винторского, клобук архивладык гернадских и "Actibis aratoris". Вы согласны?

Хотя само происшествие не особенно интересовало благочестивого клирика, молодой человек не колебался ни мгновения: "Деяния" были утрачены в самом начале Войны Богов и даже в библиотеке Академии имелись лишь неполные (и противоречивые) копии священной для каждого Истинно Верующего рукописи. А две другие реликвии являлись могущественными артефактами, многократно увеличивающими возможности избравших смыслом жизни служение Отцу Небесному. Вот почему как только Верховный магрриб поклялся собственной Силой исполнить обещанное полностью и до конца, юноша обратился к Создателю с мольбой о благословении зачинаемого дела. После чего чернокнижник заговорил, а субминистратор начал выводить на пергаменте услышанные фразы. Из которых сложилась

— История вторая

— В которой смиренный Томас узнает от Безымянного о роли последнего в искоренении

— коррупции в дарзезской республике и установлении верховенства Закона в Вечном городе

По воле Милосердного, к рассвету 3-го мезра 6152 года беспорядки, охватившие вечно прекрасную Жемчужину Юга в приснопамятный день летнего перелома, развеялись подобно утреннему туману. А вот устранение их последствий (расчистка завалов, уборка трупов и хотя бы предварительная оценка размеров ущерба, понесенного лавочниками, ростовщиками и домовладельцами) требовали на порядок большего времени. Но, как утверждают мудрецы: "Все проходит — и это пройдет!"

Уже на следующий день после восстановления законной власти, столицу республики охватила строительная лихорадка. Ремонтно-восстановительные работы велись на каждом углу. Архитекторы, каменщики и плотники были нарасхват... Даже подсобные рабочие получали оплату втрое против обычного. Великий Дарзез преображался прямо на глазах!

Шикарные особняки Золотого города с его бескрайними площадями и широкими проспектами, не просто жилые дома, но превосходящие в несколько раз крупнейшие из поселений северных дикарей величественные дворцы, во время известных событий лишившиеся, ни много, ни мало, аж целой пары-тройки фрагментов оконных витражей, разбирались до фундаментов многотысячными армиями строителей под руководством маститых навва-крепителей, нанятых владельцами — богатейшими купцами Бэлы. Дабы через считанные недели, обойдясь честолюбивому заказчику в сумму, вполне сравнимую с объемом здания если не в золоте, то в серебре, подобно птице Зырг, воскреснуть из небытия. Одновременно став еще прекраснее.

До основания разрушенные лачуги обитателей запутанных лабиринтов трущоб, чьи узкие кривые улочки с трудом позволяли разойтись двум идущим навстречу друг другу упитанным крысам, восстанавливались силами их обитателей. Основным материалом для работы служила выкопанная в ближайшей яме глина пополам со строительным мусором и всевозможным хламом. С другой стороны, обитатели убогих строений не тратили на обустройство и самой мелкой монеты. А время, необходимое на строительство крохотной хижины длиной в три шага, считая от входной двери и до противо­положной стены или жалкой хибары, где порой было невозможно выпрямиться без риска разбить себе голову об один из выступов потолка, практически никогда не превышало од­ного дня!

В общем, каждый из подданных Жемчужины Юга обустраивался в соответствии с тем, насколько его жизнь и деяния соответствуют Заповедям Величайшего.

Ибо сказано Несущими Слово Дарующего Жизнь, преисполненными мудрости зувиями, день и ночь возносящими молитвы перед алтарями о благосклонности Изначального божества к Вечному городу и снисхождении к поступкам, словам и желаниям его праведных, не особенно праведных и откровенно грешных обитателей: "Ничто в нашем мире не ускользает от взоров бесчисленных посланцев Справедливейшего, день и ночь оценивающего наши помыслы и свершения. Каждому из нас воздается по заслугам! И в предыдущих жизнях, и в этой, и в последующих. Доколе не свершится окончательное перерождение и бессмертная душа не перейдет на новый уровень бытия..."

Небольшое двухэтажное здание по улице Полуночных Ветров, выходящей на площадь Заида-Беглевана (именуемого также Заидом-Драконоборцем), ни размерами, ни внешним видом не выделялось в длинном ряду кирпичных собратьев. С незапамятных времен данный квартал облюбовали целители и книготорговцы, алхимики и ясновидящие, составители гороскопов и специалисты по оберегам, и тому подобные посредственности. Несмотря на долгую жизнь так и не сумевшие ни развить зачатки дарованной Величайшим Силы до хотя бы минимально рекомендованного Гильдией маджнунов уровня, ни стать действительно богатым и преуспевающим купцом. Способным в одиночку приобрести все товары на базарах любой из держав Бэлы. И влияющим на политику могущественного Дарзеза уже самим фактом своего существования.

Последние двадцать пять лет здесь жил и, в меру имеющихся способностей, избавлял немногочисленных клиентов от лишнего серебра заизский астролог и прорицатель Инь Зань, помпезно именовавший себя "Видящим". Типичный шарлатан и обманщик с хорошо подвешенным языком, в реальности не способный разглядеть в хрустальном шаре даже имя впервые пришедшего к нему посетителя. И, самое главное, не сумевший ни предвидеть, какие последствия вызовет самая обычная схватка между претендентами на должность Верховного магрриба республики, ни пережить наступившие после катаклизма уличные беспорядки, звериную ярость разбойничьих шаек и рационально выверенную жестокость зардаров.

Когда на улицы Вечного города вернулись Власть, Закон и Порядок, изувеченное мучительными пытками тело несчастного было обнаружено распятым прямо на входе в собственное жилище. Откуда загадочными "неустановленными лицами" было выломано и вынесено все, имевшее хоть какую-нибудь ценность. Включая межэтажные перекрытия, двери и мраморную облицовку фасада. Фактически, от дома остались только обшарпанные стены да подвал, изрядно загаженный компанией на редкость настойчивых кладоискате­лей, менее чем за одну ночь умудрившихся выкопать почти два десятка на удивление глу­боких ям в поисках несуществующих сокровищ.

Родственников, равно как и иных наследников у покойного не обнаружилось, и, после непродолжительного разбирательства, признанное бесхозным здание перешло в собственность лучших мужей Жемчужины Юга. И, уже на следующий день, вместе с прочим не имеющим ценности для правителей Великого Дарзеза движимым и недвижимым имуществом, лишившимся хозяйского пригляда во время пережитых горожанами, многократно пересказанных и еще большее число раз перевранных событий, было продано с торгов.

Каждый, живущий на берегу реки, озера или моря, отлично знает, что "спасение утопающих — дело рук самих утопающих!" Не рассчитывая ни на кого, кроме себя, новый владелец проконтролировал закупку по разумной цене всего, необходимого для ремонта. А также внимательно проследил, дабы нанятые работники восстановили здание максимально качественно и в оговоренные сроки. Не признавая никаких отговорок и оправданий!

В результате, через каких-то пять дней после начала ремонта, жалкие руины превратились в изящный особняк. С мозаичной картой Бэлы на мраморном фасаде. На первый взгляд, созданной задолго до Войны Богов: с розами ветров, изображениями чудовищ, плывущими по бушующим морям кораблями и непропорционально большими значками Источников Силы. Дополнительно оплаченный магуз наложил на здание плетения, долженствовавшие отгонять воров, жайданов Бездны и кредиторов. И наполнил зигром негасимые светильники. Чтобы те, в любое время дня и ночи, подсвечивали гостеприимно приоткрытую входную дверь и вывеску над нею. Где в окружении стилизованных рун Знания и Мудрости, красовались изображения жезла и амулета на фоне развернутого свитка.

Подготовка была закончена к вечеру 9-го мезра 6152 года от Основания Вечного города. После чего, задолго до наступления рассвета, громкоголосый зазывала начал терзать уши случайных прохожих истошными воплями об уникальной возможности необычайно дешево приобрести здесь и сейчас любые свитки, обереги, экзотические диковинки и тому подобное (как имеющиеся в наличии, так и под заказ, форма оплаты — любая, оптовым покупателям — скидки!).

Блестели свежевымытые окна, ярко блестели начищенные бронзовые поручни, путеводными звездами горели све­тильники. Стоя у окна, седобородый приказчик зорко высматривал посетителей. И он их, таки, дождался...

Звякнул колокольчик, и в приглашающе распахнутые двери вошли двое, чей внешний вид не просто не кричал о богатстве и преуспевании, но, напротив, вызывал у окружающих искреннее желание как можно быстрее оказать данным личностям посильную помощь. Например, повстречавшись с ними темной ночью в узком переулке, немедленно, не дожидаясь особого приглашения, с низким поклоном вручить свой кошелек. Равно как и прочие мелкие, но ценные вещи, предусмотрительно взятые из дому именно на такой случай. Однако, улица была широкой, по­мещение лавки — ярко освещенным, а двоицу интересовало, только и исключительно, прекрасное.

— Джай, гумаро! — хрипло произнес на непонятном продавцу языке один из гостей, одновременно одобрительно похлопывая по обнаженной бронзовой груди изогнувшуюся в сладострастном танце статую гинской красавицы. — Злонг варгий?

Не дождавшись ответа, здоровенный детина сплюнул приказчику под ноги и презрительно выдохнул через губу:

— Дероно чаридж? Чара полидж? Джиба мурлог?

Старый Омар-аль-Габил за долгую жизнь повидал более чем достаточно, чтобы понять: в ходе дальнейшего разговора речь пойдет отнюдь не о предложении выгодно приобрести у "честных и законопослушных граждан, в силу неблагоприятных обстоятельств, попавших в сложную жизненную ситуацию" пару-тройку амулетов или пригоршню серебряных украшений. Сомнительного происхождения, зато необычайно дешево. За восьмую, а то и за двенадцатую часть их реальной стоимости.

— Чем я могу вам помочь? — стараясь не выказать страх, обратился он к вошедшим, тщетно пряча за стандартными фразами ужас перед ранними посетителями.

— Когда вежливо спрашивают, — подал голос второй клиент, почесывая жуткого вида шрам на правой щеке. — Полагается вежливо же и отвечать. Но, на случай если у тебя, старик, проблемы со слухом, я повторяю вопрос: ТЫ хозяин?

— Нет... уважаемые. — после недолгой паузы ответил аль-Габил. — Я всего лишь презренный раб, волею Справедливейшего купленный на закате жизни почтенным Мурадом-аль-Багреми. Но, может быть...

— Тогда какого ... ты, ..., нам тут пытаешься миражи продать? — грязно выругался рослый. — Быстро, типа, зови его, ...! Одна нога здесь — другой не вижу! Что значит, ..., "зачем"? Не лезь не в свое дело, ..., и подохнешь от старости! Я, ..., не понял: чего стоим? Кого ждем? Давай, ..., пошевеливайся, ...!

Умудренный долгими годами жизни купец, однако, явно не спешил выбираться из объятий пышнотелой, крутобедрой и полногрудой наложницы только потому, что кто-то жаждет с ним пообщаться с утра пораньше. Последнее вызвало новый взрыв раздражения у двоицы. Сорванный, опять-таки, на Омаре:

— Слушай, ты, ленивый сын грязной свиньи и шелудивого осла! Тебе не кажется, что ты слишком много себе позволяешь?... Мы, ..., пришли сюда с важным делом. А ты, ..., даже не удосужился поставить в известность хозяина... С чего бы это?... Ты, ..., типа, присвоил себе право решать, с кем ему стоит иметь дело, а с кем — нет?... И вообще, что-то ты нагло себя ведешь... Дерзко на нас глядишь... Ты нас, типа, не уважаешь? НА МЕНЯ СМОТРИ, ...!!!... Или ты думаешь, выживший из ума старый пень, будто преклонный возраст дает тебе такое право? Зря, ой зря... Ведь ты, ..., никто! И звать тебя, ..., никак!... А когда почтенный Мурад узнает о том, какие убытки он чуть было не понес из-за твоей лени и нерасторопности... Он же, в самом лучшем случае, вышвырнет тебя прочь. Как выбрасывают разбившийся глиняный горшок...

Воспользовавшись представившейся возможностью, незваные гости умело и грамотно давили на приказчика, вызывая у несчастного ощущение непреодолимого ужаса и абсолютной покорности. Преуспев в оном настолько, что к моменту, когда ведущая на второй этаж лестница, наконец-то, заскрипела под тяжелыми шагами владельца, старик был согласен на любые требования зловещих посетителей! Вплоть до готовности отдать все, что от него потребуют. Лишь бы сохра­нить собственную жизнь!

— Омар, сын вонючей крысы и трусливого шакала. — прямо с порога заорал недовольный аль-Багреми, выпучив глаза и тряся ярко-зеленой бородой. — О, ленивый и нерадивый раб, посланный мне жайданом в наказание за грехи неразумной юности! Тысячей имен Величайшего клянусь: если ты понапрасну потревожил мой утренний покой, я еще до заката продам тебя в каменоломни. И, наконец-то, узнаю: польстятся ли собаки-трупоеды на столь дряхлые кости...

— Возрадуйся же, о славный Мурад-аль-Багреми, чье имя с уважением произносят во всех уголках Бэлы, как символ честности и верности купеческому слову. — изобразив слабое подобие поклона, заговорил обладатель шрама на лице. — Ибо принесенная нами добрая весть непременно растопит лед недоверия в твоем сердце.

— Приходят ко мне какие-то голодранцы. — недовольно проворчал торговец, внимательно разглядывая стоящую перед ним пару. — И говорят ничего не значащие слова. Предупреждаю: я ничего не стану приобретать у тех, кого вижу впервые в жизни. Откуда я знаю, будто товар, который вы собираетесь мне задешево продать — не краденый? Убирайтесь вон... Мне ни к чему проблемы с го­родской стражей из-за мелкой разовой сделки!

— О честнейший из дарзезцев, чьей мудрости завидуют даже первые граждане республики! — жестом повелев замолчать вскинувшемуся было напарнику, как ни в чем не бывало, продолжил Меченый. — Да не введет тебя в заблуждение наш убогий вид, вызванный только и исключительно дурной привычкой сильных мира сего воздавать окружающим злом за добро, не платя и ломаного данига за уже выполненную работу. Относительно же прозвучавшего здесь обвинения... Я отвечу на него так: хотя и мне, и моему побратиму часто доводилось терпеть голод и нужду, превозмогая боль и страдания, мы никогда не отягощали свои бессмертные души презренным грехом воровства!

— Вы двое не собираетесь ничего у меня покупать! Вы здесь не за тем, дабы что-то мне продать! — зачастил Мурад-аль-Багреми. — Тогда зачем вы вообще сюда пришли, нищие бродяги? Кто дал вам право отрывать меня от важных дел?

— Один мудрец сказал. — как ни в чем не бывало, продолжил малопонятную речь на удивление разговорчивый посетитель. — Будто желающему постичь ИСТИНУ прежде надлежит свернуть ко­вер нетерпения, уложить его в сундук ожидания, запечатать уста и открыть не просто уши и разум, но саму душу для знамений, регулярно посылаемых каждому из нас Дарующим Удачу. Ты же, почтенный, бросив лишь беглый взгляд на наши скромные одеяния, свидетельствующие не более, чем об исключительной честности их владельцев, не позволяющей презренному металлу задерживаться в наших натруженных руках, когда вокруг так много горя и несправедливости, делаешь из этого скоропалительные, а потому — неправильные выводы. А ведь буквально несколько часов назад мы спасли твою драгоценную жизнь, о, достойный продолжатель дела рода Багреми!

— И как же случилось, что я узнаю о столь знаменательном событии последним? — голос купца прямо-таки сочился издевательским недоумением.

— Он не понимает. — сказал, как припечатал, здоровяк.

— Да, брат мой, — сокрушенно вздохнул Меченый. — Именно о таких, как наш сегодняшний собеседник, и написано в священных текстах... Они смотрят, но не замечают увиденного. Они слушают, но не осознают сказанного им. Их жизни — не более чем пересыпаемые неумолимым Временем песчинки, но гордецы упрямо не желают склониться пред могущественными силами, ибо в невиданной дерзости мнят себя центром Вселенной!

— Убирайтесь прочь! Или я вызо... — Кипя от ярости, торговец двинулся вперед. Но при первом же шаге, совершенно неожиданно для Мурада, его ноги запнулись одна об другую. Да так, что споткнувшийся на абсолютно ровном месте лавочник со всего размаха врезался объемистым чревом точнехонько в угол прилавка. Лишившись от боли возможности членораздельно изъясняться.

— Слышь, ты, дулниг... — кое-как изобразил удивление высокий, крутя в руках потертый амулет. — Чего на посетителей бросаешься? Джинном, типа, одержим? Так их, эта, изгонять надо...

— Побратим мой! — на обезображенном шрамом лице проявилось чувство глубокого сожаления беспросветной тупостью купца, упорно не желающего понять, будто все, происходящее здесь и сейчас, делается исключительно во имя и для блага самого аль-Багреми. — Чувствую я, как общение со столь же глупым, сколь и жадным смертным, полностью осушило источник доброты и милосердия в мой душе. Не дай же свершиться непоправимому, брат мой по крови! Объясни почтенному доступным его пониманию языком, что жизнь его ныне подобна не неугасимому огню перед алтарем Всемилостивого, но, всего лишь, робкому огоньку свечи, который с легкостью загасит сколь угодно слабое дуновение ветра.

— Слушай сюда, жирное рыло. — не тратя времени на пустые слова, сразу перешел к делу Рослый. — Вот уже двенадцать лет всякий, у кого, типа, есть интерес в здешнем квартале, платит по пять золотых в месяц Кривому Гамзе, контролирующему данный район. Ты же, эта, мало того, что начал торговать без разрешения Гамзы, так еще и выставил вон его посланника. Даже, ..., не выслушав! И, ..., так и не выказал уважения Кривому. Я уже не говорю о достойной благодарности за милостиво предоставленную тебе возможность не просто жить здесь, но вести дела и богатеть.

— Но... — начал было Мурад-аль-Багреми, но продолжить ему не дали.

— Заткнись и слушай! — последовал немедленный ответ. — Столь недостойным поступком ты обидел Кривого Гамзу. Очень сильно обидел.

Непонимающее выражение лица хозяина вызвало новый взрыв ярости незваных гостей:

— Чего вылупился, дулниг? Я, типа, сказал что-то смешное? Нет? Тогда перестань скалить зубы! Все гораздо серьезней, чем ты думаешь! Так как, в отличие от тебя, Гамза не страдает размягчением мозгов. И понимает, что своей дерзостью ты строишь ему мавзолей. Ведь оставь он подобную наглость безнаказанной — и уже завтра половина купцов и ремесленников квартала откажутся платить Кривому отступное. А на второй день — его прирежут собственные телохранители. Как потерявшего хватку! Вот почему, так и не получив положенную по обычаю сумму, Кривой Гамза поручил доверенным горлорезам прикончить тебя без лишних разговоров. Типа, в назидание остальным...

Посеревший от услышанного лавочник, медленно-медленно передвигая враз ослабевшие ноги, кое-как доковылял до лестницы. Где и осел бесформенной грудой на первой же ступеньке.

— Не стоит нервничать, почтенный, все не так уж и плохо. — ободрил аль-Багреми Меченый — Как я уже сказал в самом начале нашей встречи, мы принесли тебе радостную весть, о, честнейший и справедливейший из жителей Вечного города, ибо сейчас твоей жизни ничего не угрожает! Потому что сегодня ночью не ведающих пощады разбойников встретили мы. В тот самый момент, когда кровожадные налетчики уже совсем было ворвались в сие скромное жилище, дабы лишить его хозяина не только нажитого умелой куплей-продажей, но и головы... Последнюю, по давней традиции, сегодня утром должны были обнаружить на ступенях дома. С медным данигом в зубах...

Выражение фальшивого дружелюбия на лицах незваных гостей полностью соответствовало их лживым словам и жадным взглядам.

— Так вот, — выдержав приличествующую ситуации паузу, продолжил рассказчик необычайно увлекательное для лавковладельца повествование. — Мы с побратимом вовремя обнаружили группу мерзких и подлых убийц, незримыми тенями крадущихся к тебе под покровом темноты. И, в меру своих возможностей, убедили их отказаться от совершения столь недостойного поступка, как твоя казнь, о, почтенный торговец, чья щедрость и верность Слову известны каждому, кто хотя бы раз побывал в Жемчужине Юга! И, скажу без ложной скромности, наши усилия увенчались успехом.

— Величайший, да благословит вас за помощь ближнему! — обрадовано произнес отчего-то решивший, будто со всеми его проблемами уже покончено и стремительно возвращающий нормальный цвет лица Мурад-аль-Багреми. — А я, соблюдая заветы Справедливейшего, прямо здесь и сейчас щедро отблагодарю моих отважных спасителей! И заплачу вам пять... то есть, конечно же, десять... да-да, по десять серебряных диргемов за каждую предъявленную голову моего несостоявшегося убийцы...

Купец еще долго что-то бормотал, взмахивая руками при каждой фразе, говорил всевозможные правильные слова и обещал заказать торжественную службу в ближайшем мазджиде. Не обращая ни малейшего внимания на глумливо-презрительное выражение лиц посетившей его с утра пораньше двоицы.

— Итак, — вдоволь наговорившись о благодарности, Мурад с явным сожалением перешел от слов к делу, и с тяжелым вздохом достал из пояса кошель с деньгами. — Я готов, немедленно, выплатить соответствующую награду. Сколько я вам должен? Двадцать?... ТРИДЦАТЬ?... ПЯТЬДЕСЯТ?... — так и не дождавшись ответа, лавочник поднял взор от ласкающего душу зрелища именно в тот момент, когда рука Рослого крепко схватила его за тщательно уложенную бороду, и изо всех сил рванула вперед. Так, что тело аль-Багреми распласталось по прилавку наподобие разделываемой мясником коровьей туши, а кончик очень длинного и необычайно острого кинжала почти уперся в широко раскрытый глаз торговца. Рядом, не смея шелохнуться, дабы не располосовать шею лезвием клинка, прижатого вторым налетчиком к шее беспомощной жертвы, замер перепуганный до смерти приказчик.

— Брат мой! — патетически воскликнул здоровяк. — Мое сердце обливается кровью при виде подобной скупости. Равной, единственно лишь, глупости оного дулнига. Бессмысленно тратящего драгоценное время на никчемные разговоры. Типа, додумался... Предложить нам! За спасение своей жизни! Какие-то жалкие полсотни монет! — лицо спасителя перекосилось в гримасе отвращения. — Серебряных!...

— Представь себе хотя бы на мгновение, почтенный, — легко и непринужденно присоединился к беседе Меченый. — Будто не ведающие ни жалости, ни сострадания убийцы Кривого Гамзы беспрепятственно ворвались в сей дом и схватили некоего столь же жадного, сколь и безмозглого купца, дабы несколькими взмахами жаждущего крови железа необратимо укоротить нить его судьбы! Неужели в столь драматический момент какое-то золото будет иметь для несчастного бСльшую ценность, нежели собственная жизнь? И разве не предложит он Незримым теням все сокровища Бэлы только за одну-единственную возможность исправить совершенную им ошибку? ДА или НЕТ, дулниг? Отвечай!

— А-а-а... У-у-у... Ы-ы-ы... — попытавшись объясниться, Мурад-аль-Багреми с ужасом обнаружил, что рука матерого душегуба сжимает его горло воистину, железной хваткой, не позволяя издать ни единого звука.

Тем временем, незваные гости, ведущие себя так, словно именно они были здесь хозяевами, продолжали действовать по привычному, давным-давно отработанному и не знающему сбоев плану.

Выждав некоторое время, старший из разбойников патетически воскликнул:

— Посмотри, брат мой, до чего довела скупость одного страдающего размягчением ума торгаша! Даже сейчас, подойдя к самому краю собственной могилы, наш глупый раб собственных пороков и страстей упорно не желает расставаться с презренным металлом. Очевидно, он рассчитывает выменять на него в посмертии у жайданов и иблизов самый высокий столб!

Неприличный звук, сопровождаемый журчанием льющейся жидкости, омерзительный запах и последовавший следом взрыв ругани прервали обличительную речь. Отпрянувший Рослый быстро, но внимательно осмотрел шаровары и обувь, после чего перевел горящий ненавистью взгляд на сидящего в быстро расширяющейся вонючей луже торговца.

— Ты покойник, ...!

— Подожди, брат мой! — остановил его окрик напарника. — Я понимаю и полностью разделяю твой гнев... Однако, раз уж мы обошлись без трупов ночью, так давай и теперь не будем проливать кровь.

— Но мои...

— Купишь себе новые. — все так же терпеливо объяснил Меченый. — Эта толстая упрямая скотина с радостью оплатит приобретение одежды и сапог взамен испорченных из-за ее жадности и непонимания очевидных вещей. Мне почему-то кажется, брат мой, будто содержимого данного кошеля как раз хватит, дабы ты смог приобрести достойный тебя наряд. Кто-нибудь считает иначе?

Все, присутствующие в лавке, немедленно признали справедливость данного утверждения. Пав ниц и не переставая возносить хвалу доброте и милосердию Рослого, Мурад-аль-Багреми с должным почтением вручил пострадавшему увесистый мешочек с серебром. После чего увлекательнейший разговор продолжился. В обстановке искреннего согласия и подлинного взаимопонимания:

— Итак, господин скряга, мы остановились на вопросе соответствующего вознаграждения за избавление одного жирного вонючего лавочника от мучительной смерти в руках посланных Кривым Гамзой убийц. Хотя для моего побратима, жизнь какого-то торгаша не стоит и самой мелкой монеты, лично мне, почему-то, кажется, что у тебя, уважаемый, на сей счет имеется несколько иное мнение...

* * *

Несмотря на то, что в день летнего перелома 6152 года от Основания Вечного города многие тысячи, если не мириады жителей и гостей Великого Дарзеза стали жертвами уличных беспорядков, столица республики с честью вышла из насланного жайданами Бездны испытания, быстро вернувшись к привычной жизни. В положенные сроки мертвых похоронили и справили по ним заупокойные службы. А живые — продолжили жить. Подавая пример мелким торговцам и ремесленникам, Меджлиз не скорбел о прошлом, но, осознав случившееся, с уверенностью смотрел в будущее, требуя того же и от мириадов подданных. Уже на следующий день после отмены военного положения был налажен подвоз продовольствия, зашумели базары, а на перекрестках Жемчужины Юга Служители Закона сменили внушающие ужас карательные отряды зардаров.

К 10 мезра, 17-е квартальное отделение городской стражи пятый день несло службу в привычном режиме, отработанном за прошедшие десятилетия до мелочей. Каждый из его сотрудников занимался именно тем делом, которое наиболее соответствовало его знаниям, опыту работы и авторитету среди товарищей. Получая с наступлением темноты заблаговременно оговоренную долю от общих доходов.

Каждый — на своем месте! Напоминающие в черно-желтых форменных одеждах расхаживающих на задних лапах гигантских шершней, Хранители Порядка ни мгновения не сидели без дела. Всего несколько дней назад приступившие к исполнению должностных обязанностей дозорные от рассвета и до заката, изнывая от жары и усталости, неутомимо обходили улицы Вечного города. Под руководством десятников вновь и вновь методично прочесывая территорию, подконтрольную 17-му отделению городской стражи.

Стойко перенося тяготы и лишения службы, новички старательно учились с первого взгляда замечать в толпе согласных обслужить нуждающегося в ласке прямо на улице доступных женщин, клянчащих на перекрестках милостыню нищих, тычущих чуть ли не прямо в лица прохожим раны и увечья калек, мелких воришек и тому подобных личностей, само существование которых нарушало установленный Справедливейшим порядок. В случае обнаружения, их следовало немедленно хватать, вязать и тащить в отделение. Где с доставленными умело и грамотно работали седобородые мужеривы, за двадцать лет службы приобретшие колоссальный опыт в вопросе оценки финансо­вых возможностей клиента по первому же взгляду на допрашиваемого.

Как правило, задержанные достаточно быстро вручали представителям Власти убедительные доказательства собственной невиновности и покидали Оплот Справедливости. Если же кто-то из них таковых не имел, либо, по тем или иным причинам, был не в состоянии вручить подобающий случаю дар Служителю Закона, последнего немедленно арестовывали по подозрению в бродяжниче­стве. И, в случае, если до окончания дня пребывающие на свободе родственники либо знакомые подследственного не вручали дознавателю оговоренную в ходе беседы сумму, обвиняемый вместе с материалами предварительного дознания переводился в городскую тюрьму. Где искусные пыточных дел мастера немедленно приступали к выяснению его при­частности к тому или иному злодеянию, совершенному на территории республики за последние дни. Практически всегда еще до наступления рассвета добиваясь от преступника чистосердечного признания.

Кроме того, патрульные внимательно следили за тем, дабы водоносы и странствующие торговцы, бродячие артисты и вагиры-недоучки, искатели чужого имущества и устроители азартных игр... В общем, все, не имеющие постоянного места работы, но в силу тех или иных причин избравшие местом деятельности находящиеся в зоне их ответственности площади, улицы и переулки, своевременно приобретали у господина начальника 17-го отделения городской стражи, мужерив-амира Азиза-аль-Вагри разрешение. Дающее право вести дела именно в этом районе. Нарушителей — опять-таки передавали мужеривам. Ибо никто в Жемчужине Юга не имел права зарабатывать деньги, не вручив предварительно Хранителям Порядка Вечного города заблаговременно оговоренную сумму в качестве налога с будущих доходов!

Разумеется, все дарзезские ремесленники, от нищих учеников гончаров до знаменитых ювелиров, чьи творения могли приобрести только самые богатые из властителей Бэлы, находились под неусыпным присмотром Служителей Закона. Равно как и владельцы бесчисленных торговых лавок, в любое время дня и ночи готовые продать (или купить) всякий товар, вообще существующий во Вселенной. Благодаря чему в пояса патрульных регулярно попадали заветные мешочки, туго набитые полновесными диргемами... В равной степени не были обделены вниманием содержатели едален и постоялых дворов, по идущей с незапамятных времен традиции, передававшие стражникам кроме оговоренного серебра по кувшину пива (или вина) с каждой проданной бочки. А также по одной ману нежнейшей вырезки с каждой съеденной посетителями мясной туши.

Ничто не ускользало от взора пристальных глаз тех, кого воля первых граждан республики поставила оберегать покой жителей и гостей ее столицы. Город — не безжизненная пустыня! Всегда найдется свидетель, видевший, что именно произошло. Да, для его поиска требуются и знания, и опыт, но для развязывания языка — достаточно обыкновенной настойчивости. В результате, излишне глупый и жадный торговец еще делал лишь самые первые шаги по скользкой дорожке, рано или поздно неизбежно приводящей златолюбца сначала к излишне близкому знакомству с пыточных дел мастерами, а затем и к встрече с Носителем Меча Правосудия, а Хранители Порядка уже знали: Хромой Абдулла скупает краденое, в лавке Гайрулло-аль-Низами можно приобрести яд или приворотное зелье, а в веселом доме Плешивого Изгендера пресы­тившийся неж­ными телами юных красавиц посетитель может заказать себе для самых изо­щренных и столь же извращенных развлечений хоть мальчика, хоть девочку, хоть целую се­мью по сходной цене. Любого возраста, внешности и расы.

А значит, столь предприимчивые личности были обязаны заплатить стражникам в пя... то есть в десять раз больше, чем законопослушные подданные Вечного города. В каче­стве компенсации за милостиво предоставляемую им Оберегающими Покой возможность и дальше заниматься не­обычайно выгодными делами. Ведь подобные действия, равно как и великое множество других, столь же прибыльных занятий, карались в Жемчужине Юга мучительной смертью через поса­жение на кол! Вот почему каждый вечер все эти Абдуллы и Изгендеры, не скупясь, от­сыпали положенное старшему патруля. Полновесными необрезанными монетами.

Ежемесячные добровольные дары как жителей, так и гостей могущественного Дарзеза были щедры и обильны. Несмотря на то, что третью часть собранн... то есть, конечно же, врученных благодарными гражданами Служителям Закона добровольных подношений забирали себе господа начальники отделений, еще столько же — передавалось господину Верховному стражу Вечного города, а львиная доля оставшегося оседала в карманах десятников и мужеривов, на долю новобранца приходилось, в конечном итоге, по дюжине полновесных динаров! КАЖДУЮ ДЕКАДУ! А когда он в совершенстве овладевал тонкостями сбережения покоя его жителей и гостей — по два с лишним десятка золотых монет заклейменных крутобоким корабликом. Не считая бесплатной еды, выпивки и изощренной женской ласки!

Но отнюдь не внушительный даже по меркам столицы республики ежемесячный доход был причиной того, что на место обыкновенного дозорного претендовало более чем по сотне кандидатов. Гораздо важнее был всеобщий почет и глубочайшее уважение, ненавязчиво демонстрируемое окружающими. Ибо обитатели Жемчужины Юга с низким поклоном регулярно передавали серебро (а то и золото!) Хранителям Порядка из соответствующего квартального отделения отнюдь не за их мужественные лица или решительный вид. Нет, деньги сии были не более чем справедливым вознаграждением за защиту всех живущих и работающих в данном районе жителей и гостей Великого Дарзеза, равно как и их жилищ (а также мастерских, лавок и складов) от неисчислимых опасностей, таящихся в ночи. Поскольку скупой — платит дважды! При­чем второй раз — собственной жизнью.

В общем, традициями, поддерживаемыми Оберегающими Покой вообще и 17-м квартальным отделением городской стражи, в частности, были довольны и гости, и подданные величайшей из держав Бэлы. Каждого из них, начиная с разбавляющего травяной отвар чем ни попадя водоноса и заканчивая самим господином жаградаром, более чем устраивал существующий порядок вещей. А там, где все довольны, нет, и не может быть места заговору, мятежу или иной крамоле. Более того, если повелевающий Служителями Закона республики выражает удовлетворение деятельностью некоего исполнительного мужерив-амира и знает оного не просто в лицо, но и по имени, то подобное открывает перед таковым определенные перспективы...

Вот почему утром 10-го мезра 6152 года от Основания Вечного города господин начальник 17-го квартального отделения, предварительно отдав подчиненным необходимые для дальнейшего увеличения его состояния распоряжения, уединился с кувшином превосходного красного вина двадцатилетней выдержки и отдался глубокомысленным размышлениям. О давно ожидаемом повышении в звании и новых наградах... Равно как и о прекрасных наложницах, с радостью выполняющих любые желания хозяина и ломящихся от золота сундуках в подвалах роскошного особняка... Но сквозь мелкие повседневные мыслишки господина Азиза-ибн-Али-ибн-Вайрулло-ибн-Агзы-ибн-Ибрагима из славного рода Вагри о суетных материальных благах, сначала робко, но, с каждым глотком из драгоценного кубка все увереннее, пробивалась заветная МЕЧТА. О том как в скором будущем именно он сменит господина байганзалара на необычайно ответственном и столь же прибыльном посту Верховного стража Жемчужины Юга... Едва лишь тот освободится.

Но тут, вырывая разморенного жарой господина мужерив-амира из сладких грез о будущем, кто-то, дерзкий и невоспитанный, отчаянно замолотил руками и ногами в ворота 17-го квартального отделения. Пронзительно крича на весь город:

— Стража!... НА ПОМОЩЬ!!!... У-У-УБИ-И-ИЛИ-И-И!!!!!

Прежде чем вечно сонный от непрерывного жевания лепестков черного мака он-бажи Гарун-эль-Райав соизволил-таки выбраться из караулки и отодвинуть засов, непрекращающиеся истошные вопли не только вынудили оторваться от срочных и важных дел пару дюжин Хранителей Порядка, но и вдребезги разрушили МЕЧТУ господина Азиза-аль-Вагри. Вернув отдающего приказания Оберегающим Покой в унылую повседневную действительность с ее кровью и грязью, толпами омерзительных воров и разбойников, а также каждодневно совершаемыми ими грабежами и убийствами. Впрочем, наметанный взгляд господина мужерив-амира сразу отметил, что грязный и вонючий халат не в меру шумного и крикливого гостя пошит из дорогой парчи, густо изукрашенной золотой вышивкой. А столь же изгаженные домашние туфли — построены настоящим мастером сапожного дела из лучшего сафьяна и расшиты отборным жемчугом.

"Надо будет поручить расследование данного происшествия юному Измаилу. Прежде чем стать мужеривом, моему племяннику следует набраться опыта", — принял решение аль-Вагри старший. — "Кроме того, в таком случае практически все деньги достанутся нашему роду".

— Чего уставились? Или заняться нечем? А ну, за работу, ленивые дети греха и порока! — зарычал повелевающий Служителями Закона на подчиненных. Спасаясь от начальственного гнева, последние разбежались кто куда.

— Следуй за мной. — наведя порядок, господин мужерив-амир решительно двинулся к себе. Сопя, пыхтя и отдуваясь, теряя при каждом шаге расползающуюся по швам обувь, нуждающийся в помощи неуклюже зашаркал следом.

Кровь, разумеется, гуще воды. И, за вычетом доли господина байганзалара, молодой Измаил пересыпет в кошель все золото, какое сумеет получить от клиента в ходе проведения расследования. Но эти деньги племянником будут именно заработаны.

В отличие от щедрых даров, вручаемых многочисленными посетителями непосредственно господину начальнику отделения городской стражи не за помощь в решении проблем досточтимых гостей, но исключительно в знак глубокого почитания и искреннего уважения. Их мудрый и многоопытный господин Азиз-аль-Вагри неизменно оставлял себе.

Возле дверей в апартаменты господина мужерив-амира уже терпеливо ожидал вызова исполняющий обязанности писца дабир, долженствовавший оформить протокол допроса... разумеется, если дело вообще до него дойдет. Исполнитель должен был присоединиться к разговору чуть погодя. Когда отдающий приказания Хранителям Порядка оконча­тельно уяснит величину благосостояния клиента.

Оставшись наедине с неожиданным гостем, господин аль-Вагри ожидал, что сегодняшний разговор ничем не будет отличаться от множества предшественников. То есть, добившийся личной встречи с господином мужерив-амиром богатый купец, после вручения господину начальнику 17-го квартального отделения городской стражи достойных внимания столь высокопоставленного Служителя Закона ценных подарков, какое-то время будет многословно восхищаться мудростью и великодушием господина Азиза-аль-Вагри. Плавно и ненавязчиво переходя к рассказу о причинах визита. Во время которого и поведает чуткому и понимающему господину мужерив-амиру о приключившихся с ним бедах и несчастьях. Во всех подробностях

Тщательно и всесторонне обдумав услышанное, повелевающий Хранителями Порядка обязательно найдет выход из сложившейся ситуации. После чего клиент будет постав­лен в известность о том, в какую сумму отдающий приказы Оберегающим Покой оценивает помощь, необходимую для решения имеющихся у досточтимого гостя проблем. Равно как и о примерных сроках исправления случившегося. А также о приблизительной величине неизбежных в данном конкретном случае накладных расходов.

Но на сей раз незнакомец лишь бился в истерике, подобно скинувшей плод юной наложнице, раз за разом бессмысленно повторяя:

— Стража!... На помощь!!... Убили!!!...

Господин мужерив-амир был вынужден потратить четверть часа драгоценного времени (и кубок отличнейшего вина), дабы нуждающийся в защите успокоился и осознал: он находиться именно в оплоте Закона и Порядка. Где всегда рады состоятельному клиенту. Однако, поскольку даже после этого на столе перед господином начальником отделения городской стражи так и не появился перстень с драгоценным камнем, равно как и не звякнул туго набитый кошель, непонятливому посетителю был задан предельно простой, ясный и никоим образом не допускающий двоякого толкования вопрос:

— Итак, почтенный, с чем ты пришел ко мне?

Однако, вместо того чтобы с низким поклоном вручить повелевающему Оберегающими Покой жителей Вечного города соответствующий высокой должности последнего редкий (и ценный) дар, стоящая перед господином Азизом-аль-Вагри грязная, нелепая и вонючая фигура вновь разразилась громкими, бессвязными и столь же бессмысленными воплями...

Господину мужерив-амиру пришлось приложить немало усилий, дабы дело сдвинулось с мертвой точки. В конце концов, получив от вызванных на помощь дюжих Служителей Закона несколько сопровождаемых руганью затрещин, посетитель, хвала Величайшему, замолчал. С третьего раза, наконец-то, усвоив нехитрое правило: во время допроса он имеет право открывать рот, только если его о чем-либо спрашивают. После того, как задер­жанный осознал, где и в каком качестве он находится, искусно скрывающий недовольство господин начальник 17-го квартального отделения городской стражи, наконец-то, приступил к беседе. Произнеся первую, такую странную для непонимающего тонкостей работы дознава­теля фразу:

— Назови свое имя и род занятий.

Вопреки ожиданиям, неизвестный оказался неспособен обучиться повиновению с первого раза. И заговорил лишь после того, как один из подчиненных господина Азиза-аль-Вагри, с гневным рыком: "Отвечай, скотина!", с размаху перетянул нарушителя плетью по обтягивающему жирную спину халату.

— Мое имя — Мурад-аль-Багреми, господин. — наконец-то соизволил представиться незваный гость. — Я книготорговец. Моя лавка расположена на улице Полуночных Ветров...

Выслушав то и дело прерывающийся воплями и стенаниями рассказ, господин мужерив-амир, наконец-то, разобрался, на какое ничтожество он вынужден тратить бесценное время. Некоторое время назад, услышав от подчиненных о некоем лавочнике, в невиданной доселе наглости категорически отказавшемся от вручения скромных даров оберегающим его покой Хранителям Порядка, отдающий приказы Служителям Закона, вместо распоряжения о кнутобитии ниспровергателя устоев на глазах у толпы, решил дать не желающему склониться перед Властью смутьяну второй шанс. Вопреки стремлениям патрульных. И, как сегодня выяснилось, напрасно.

Мало того, что сей купивший за даниги полуразрушенное здание возле площади Заида-Драконоборца жадный и глупый сын свиньи и шакала за прошедшие шесть дней так и не удосужился выказать почтение господину начальнику отделения городской стражи. У презренного еще и хватило дерзости, став соучастником омерзительного преступления, требовать помощи от господина мужерив-амира! Словно господину Азизу-аль-Вагри больше нечего делать, кроме как покрывать всяких мошенников, проворачивающих темные делишки за его спиной! Лишь вспомнив о горигских покрывалах, которые неминуемо покроются грязью и кровью если наказать задержанного прямо здесь, повелевающий Оберегающими Покой чудовищным усилием воли унял справедливый гнев.

— Что случилось? Мне говорят, будто ты, нарушив завещанные нашим предкам самим Величайшим законы, ограбил гражданина могущественного Дарзеза, убил его и распродал все имущество покойного! Верно ли услышанное мною?

Не обращая внимания на бессвязный лепет допрашиваемого, господин мужерив-амир многозначительно поднял кверху указательный палец, и произнес:

— Расскажи мне правдиво и подробно, что именно произошло.

Равнодушно глядя, как невыносимо скрипящий галямом дабир, удивленно качая головой, записывает изливаемый отродьем семейства Багреми словесный поток, высокопоставленный Хранитель Порядка сожалел об упущенной целых пять суток назад возможности арестовать не желающего пасть ниц пред Властью краснобородого Мурада за торговлю по поддельной лицензии. Ибо в тот роковой час господин Азиз-аль-Вагри забыл древнюю мудрость: ни одно доброе дело не остается безнаказанным! И теперь вынужден рас­плачиваться за собственное милосердие. Когда же преступник вновь начал требовать от господина начальника 17-го квартального отделения городской стражи ареста Кривого Гамзы, чьи под­ручные, под угрозой физической расправы, отобрали у него сегодня утром денег и ценно­стей более чем на сотню полновесных необрезанных динаров и обложили Мурада-аль-Багреми десятью золотыми ежемесячной дани, отдающий приказы Оберегающим Покой не выдержал. И приказал заткнуть арестованному рот.

Тысяча свежеотчеканенных кораблей! В голове умудренного жизнью потомственного Хранителя Порядка не укладывалось, как можно быть таким глупцом, чтобы, начав заниматься торговлей в Жемчужине Юга, потратив чудовищные деньги на предварительное обустрой­ство лавки, взяв в рост у всех дающих, купить или принять на реализацию товары, в общей сложности, более чем на тысячу золотых монет! И, в конечном итоге, пожалеть какие-то жалкие десять динаров на установление нормальных отношений с наделенными Властью. От благосклонности которых зависит не просто богатство и преуспевание, но даже и сама жизнь презренного глупца. Воистину: скупой платит дважды!

Самое же отвратительное, что этот самый аль-Багреми, сын уличной потаскухи и шелудивого осла, вместо извлечения из случившегося урока на будущее, еще чего-то требует от него, господина мужерив-амира! Справедливости ему захотелось... В его понимании! Вместо чистосердечного раскаяния и вручения подобающих извинений повелевающему Служителями Закона... Куда катится наш мир? Господин Азиз-аль-Вагри был возмущен до глубины души. В невиданной дерзости своей презренный ниспровергатель устоев желает наказания виновных? Карающий Преступников свидетель: будет ему скорый и справедливый суд!

— Кто может подтвердить, что твоя история, суть правда, вся правда и ничего, кроме правды? — спросил у арестованного господин начальник 17-го квартального отделения городской стражи.

— Мой раб Омар, господин. Он присутствовал при разговоре.

— По законам могущественного Дарзеза, невольник обязан молчать там, где говорят свободные. Ведь он, не более, чем твое имущество, Мурад-аль-Багреми. По тем же причинам не следует учитывать показания чужеземцев. И я вновь спрашиваю тебя: кто из граждан Вечного города присутствовал при разговоре и может стать твоим свидетелем?

— Вы мне не верите? — свистнула плеть, и вразумленный купец торопливо поправился. — Господин мужерив-амир!

— Слово — не более, чем ветер. Сказанное тобою, с легкостью будет опровергнуто речами ответчика. — вновь подняв указательный палец, назидательно произнес господин Азиз-аль-Вагри. — Оберегая покой жителей и гостей Жемчужины Юга, я не могу арестовать кого бы то ни было на основании столь ненадежной улики. Более того, почему мы вообще должны считать поведанное тобой здесь и сейчас правдой? Откуда мы знаем, будто ты не выдумал сию невероятную историю, дабы, например, за государственный счет возместить потери от неудачной сделки? Как можешь ты доказать присутствующим здесь, что на тебя действительно напали, избили и ограбили?

Молчание аль-Багреми было более чем красноречиво.

Убедившись, что подсудимому больше нечего сказать, господин начальник 17-го отделения городской стражи одернул расшитый золотом шелковый халат, откашлялся, внимательно оглядел присутствующих и изрек:

— В данном случае, когда истина установлена уже в ходе предварительного расследования, я, господин мужерив-амир дарзезской республики Азиз-ибн-Али-ибн-Вайрулло-ибн-Агзы-ибн-Ибрагим из славного рода Вагри, руководствуясь законами Вечного города, выношу приговор собственной властью, без передачи дела в суд. Слушайте, и не говорите, что вы не слышали! Первое: за дерзость в отношении Хранителей Порядка, торговец Мурад-ибн-Дауд-ибн-Абдул из рода Багреми приговаривается к дюжине ударов плетью.

Обвиняемый попытался было возразить, либо как-то иначе выразить несогласие с услышанным, но могучий удар Оберегающего Покой вбил в глотку преступника еще непроизнесенные тем слова. Вместе с зубами.

— Второе: поскольку доказательства, предъявленные истцом, не изобличают вину ответчиков, последних надлежит считать невиновными. И, наконец, обратившемуся за помощью к Власти следует заплатить пошлину за наложение печати в размере... трех сотен динаров! Каковая должна быть взыскана немедленно. Деньгами, товарами, либо прочим имуществом.

— Да будет так! — привычно рявкнули патрульные.

Обыск состоялся прямо в кабинете господина начальника отделения городской стражи, под пристальным взором самого господина Азиза-аль-Вагри. По окончании процедуры высокопоставленному Служителю Закона с низким поклоном был передан серебряный амулет на серебряной же цепочке. Больше ничего ценного у нарушителя обнаружено не было.

— Рагмон! — бравый мужерив вытянулся по стойке "смирно", выражая готовность немедленно выполнить любое повеление обожаемого родителя. — Поручаю тебе привести приговор в исполнение. А когда осужденный получит заслуженное излишне длинным языком, опережающим его разум, возьми пару дозорных и осмотри дом преступника. А также произведи предварительную оценку стоимости изъятого и оформи протокол на сумму в триста полновесных необрезанных динаров. Все понятно? — по-военному четкими фразами сын господина мужерив-амира от четвертой жены повторил начальственный приказ. — Тогда приступай! И не подведи меня...

После того как подгоняющие затрещинами, пинками и тумаками сотрясающегося в рыданиях лавочника патрульные отправились Вершить Справедливость, повелевающий Хранителями Порядка обратился к терпеливо ожидающему распоряжений племяннику:

— Слушай меня внимательно, сын моей сестры, и Дарующий Жизнь храни тебя забыть поведанное. Вот уже скоро год, как ты постигаешь обязанности Хранителя Порядка. Немало преуспев в том под моим чутким руководством. И сегодня я поручаю тебе первое задание. Сейчас ты возьмешь у дабира черновики допросных листов. И выучишь наизусть записанное там. А когда закончишь — пойдешь в едальню Хромого Али. Которому и скажешь, что сегодня оказал небольшую услугу Кривому Гамзе. И, если тот желает узнать подробности, готов рассказать их за блюдом вареного мяса Абдулу Меченому...

...В ночь с 10 на 11 мезра, беспомощно лежавший на полу второго этажа своего разграбленного дома, избитый до полусмерти Мурад-аль-Багреми вышел из забытья, когда чья-то грубая рука сильно, резко и больно рванула его за многострадальную бороду. С трудом открыв заплывшие от побоев глаза, он разглядел стоящие над ним две, практически неразличимые в темноте фигуры.

— Ну вот мы и снова встретились, глупый и упрямый сын шелудивого осла. — негромко произнесла та из них, что была пониже ростом. — А ведь тебя предупреждали, дулниг, что жизнь твоя ныне подобна робкому огоньку свечи, могущему погаснуть даже от легчайшего дуновения ветра...

* * *

Жаркий день 11-го мезра 6152 года от Основания Вечного города завершался. И, вместе с последними лучами вечерней зари, подходило к концу и вновь зашедшее в тупик неведомо какое по счету заседание Меджлиза, посвященное нахождению решения текущих задач правительства республики. Среди которых вот уже десятый день первое место занимал безуспешный поиск ответа на вопрос: ГДЕ ВЗЯТЬ ДЕНЬГИ на оплату хотя бы самой важной статьи из неисчислимого множества текущих расходов Великого Дарзеза? Ведь еще "вчера" необходимо было произвести выплату жалования (и обещанной награды) охватившим город полукольцом укрепленных лагерей тысячам зардаров, экипажам замерших на рейде боевых галер и требующим немедленной компенсации пролитой крови Хра­нителям Порядка. Надежному щиту и Карающему мечу Жемчужины Юга, чья казна, после известных событий, дошла до последней степени истощения.

Проблема заключалась в том, что действовать традиционными методами, то есть издать очередной вирман, повелевающий ремесленникам Вечного города, а также владельцам едален и караван-сараев, равно как и мелким лавочникам с ростовщиками немедленно внести в казну десятую часть своего состояния, либо обложить подданных очередным налогом, равно как и повысить уже существующие, было невозможно. В первую очередь, из-за стремительно прогрессирующего ухудшения дел со сбором податей. Достаточно сказать, что вот уже несколько десятков лет, если верить предоставляемым Палатой финансов отчетам, жители могущественного Дарзеза вносили в казну не более половины возложенного на них бремени. Имущество же торговцев любого ранга, включая и первых граждан республики, представляло собой многочисленные склады, от пола до крыши наполненные всевозможными товарами. К несчастью, сожженные и разграбленные загадочными "неустановленными лицами" во время недавних беспорядков.

Мало того, практически все золото и серебро богатейших купцов было потрачено на снаряжение заморских экспедиций, отправленных в находящиеся где-то на другой стороне Бэлы экзотические страны. Дело, разумеется, в случае успешного завершения более чем прибыльное, но... Такие путешествия могли длиться и год... и три... и пять... Вернувшиеся же из неведомых далей корабли в девяносто девяти случаях из ста доставляли в Жемчужину Юга не звонкую монету, но самые невероятные товары, которые их владельцы перепродавали с большой выгодой. В результате, непосредственно здесь и сейчас, лучшие представители торгового сословия республики могли внести в казну исключительно платежные обязательства. Воспринимаемые безграмотными айярами как ни к чему не пригодные ку­сочки пергамента. Кра­сиво изукрашенные, но не имеющие ни малейшей ценности в глазах свирепых, безжалостных и необуз­данных дикарей-зардаров.

В ходе бесконечных поисков выхода из сложившейся ситуации на голосование снова и снова ставился вопрос об организации долгосрочного займа у, так сказать, штатных кредиторов Меджлиза — зувиев Величайшего. И каждый раз, после длительного и крайне напряженного обсуждения, иной раз доходящего и до рукоприкладства, идея признавалась ошибочной. А ее автору — указывали на очевидные недостатки подобного предложения.

Основным препятствием было то, что Верховный мувдий, высокочтимый Бергем-эль-Могариж, равно как и его ближайшее окружение, слишком мало времени и сил уделял размышлениям о духовном и божественном. Не говоря уже о милосердном прощении долгов обратившимся за помощью единоверцам. Зато седобородый эль-Могариж обладал, воистину, железной хваткой. И отлично знал цену деньгам. Особенно в ситуации, когда заемщик в них крайне нуждается. Разумеется, зувии с удовольствием ссудили бы лучшим мужам Вечного города сколь угодно большую сумму в кратчайшие сроки. Но... на более чем невыгодных условиях, иначе как грабительскими не называемых. Мало того, каждый раз Несущие Заповеди Справедливейшего требовали (и получали) соответствующее залоговое обеспечение сделки.

Каждый из первых граждан республики отлично знал: жейгам Дарующего Жизнь принадлежит почти треть пахотных земель, рудников и тому подобной недвижимости могущественного Дарзеза. В разное время полученной в качестве равноправного обмена, обеспечения залогов и всевозможных компенсаций. Переданных служителям Дарующего Богатство временно. С жестко прописанным в договорах исключительным правом выкупа. Последний, однако, так и не был реализован из-за умело организованного увеличения ре­альной стоимости имущества новыми владельцами и банального отсутствия требуемой суммы в казне Жемчужины Юга (вот уже пятьдесят лет повелевающие когда-то богатейшей из держав необъятной Бэлы с трудом балансировали на грани, за которой, просто для свое­временной выплаты хотя бы проценты по займам, Вечный город будет вынужден снова и снова брать в рост у своих кредиторов на все более и бо­лее кабальных условиях. До тех пор, пока Исполняющие Волю Карающего Отступников на абсолютно законных основаниях не станут владельцами целой страны!)

Не требовал особых доказательств и тот факт, что на сегодняшний день зувии Величайшего были крупнейшими пашневладельцами и ростовщиками на территориях к югу от Галейского хребта. К тому же, не платящими в казну республики ни ломаного данига в качестве налогов и сборов. Как с имущества, так и с остальных более чем внушительных доходов. Из чего следовал крайне неприятный вывод: мазджиды, фактически, стали абсолютно не подконтрольны правительству Великого Дарзеза. Мало того, как уже не раз имели возможность убедиться все члены Меджлиза, в распоряжении Верховного мувдия имелся развитой административно-чиновничий аппарат и более чем эффективно функционирующая вертикаль власти. И знающие толк в управлении жейги поселенческих общин в каждом городе или ауле. Иначе говоря, при возникновении соответствующей необходимости Бергем-эль-Могариж с лег­костью мог заменить преданными лично ему последователями чрезмерно ленивых и вороватых чинов­ников Вечного города.

В завершении выступления, докладчиком разумно отмечалось, что за последние годы некогда крайне малочисленная и абсолютно необученная Стража Мазджидов удесятерилась в числе и, как показали недавние события, по воинским навыкам сравнялась, а кое в чем даже превзошла знаменитых зардаров Жемчужины Юга. Следует также учитывать три с лишним тысячи в совершенстве овладевших Даром зувиев (не считая нескольких сотен мюридов), чей уровень подго­товки в несколько раз превосходил требования, предъявляемые к республиканским буйюзу. Из вышеперечисленного со всей очевидностью вытекало: служители Повергающего Врагов стали, можно сказать, государством в государстве, имея достаточно сил и средств, дабы, едва лишь первые граждане республики выкажут хоть малейшую слабость, начертать на красных знаменах лозунг превосходства духовного над мирским. И, по примеру Земли Семиликого, претворить его в жизнь...

В ответ на подобные аргументы, противникам долговой кабалы резонно указывалось, что никто из присутствующих не смог припомнить ни единого случая, когда эль-Могариж, равно как и любой из его предшественников на посту Верховного мувдия, либо кто-то из ближайших помощников Отмеченного Благосклонностью Дарующего Жизнь, словом или делом, равно как и бездействием способствовал организации встречи своего оппонента со Всемилостивым, служение которому было смыслом жизни для любого из зувиев Бэлы. По крайней мере, до тех пор, пока существовала хотя бы теоретическая возможность договориться по спорному вопросу. В то время как недовольные все увеличивающимися задержками с выплатой жалования айяры, напротив, уже не раз демонстрировали привычку решать возни­кающие перед ними проблемы быстро и жестоко. А, разделавшись с их источником, уже безо всякой спешки, максимально тщательно ознакомиться с нажитым покойным имуществом. Дабы, как и подобает великим героям, награбить столько золота и драгоценностей, сколько получится унести.

По сравнению с мучительной смертью от рук разъяренных зардаров, плавный переход в течение двух или трех десятилетий власти над Вечным городом в руки Несущих Слово Величайшего был, можно сказать, неслыханной милостью.

В ответ следовали более чем обоснованные возражения, что "не было" и "не доказано" — суть разные вещи. Мало того, проигравший в борьбе за Власть, неизменно лишается последней вместе с головой. Вот почему всем, здесь присутствующим, прежде чем добровольно садиться на остро заточенный и заботливо смазанный маслом кол, не мешало бы поискать и другие варианты решения проблемы. Например, перелить в звонкую монету золотую и серебряную посуду, статуи и прочие бесполезные украшения облеченных доверием сограждан лучших людей могущественного Дарзеза. Да, в ювелирных изделиях ценится не только вес благородного металла, но и искусная работа. Но в любом случае, жизнь (тем более, своя) — дороже. В связи с чем, хочется получить ответ на вопрос: почему высокочтимый с такой настойчивостью призывает остальных первых граждан республики отдать власть в чужие руки? Уж не имеет ли он в этом личного интереса?

После чего общение между оппонентами переходило, исключительно, на ругань и проклятия. И жаградару приходилось в очередной раз вызывать гулямов. Для растаскивания спорщиков по противоположным углам. Не допустив, одному лишь Всезнающему известно, какую по счету только за сегодняшний день, безобразную драку.

Однако, в тот самый момент, когда бесконечные поиски источников наполнения казны вновь зашли в тупик, и Бальб-эль-Меджрен встал для произнесения сакраментального: "В связи с отсутствием единого мнения по данному вопросу, его рассмотрение переносится на следующее заседание Меджлиза", — отцы Жемчужины Юга ощутили некое возмущение, образовавшееся у парадного входа во дворец. Центр непредвиденного смятения быстро и практически беспрепятственно перемещался по нашпигованным сверх всякой меры и айярами, и навва коридорам правительственного здания. Пока не достиг перехода, непосредственно ведущего к Залу Совета. Где несли караул даже не Бессмертные, но сводные отряды телохранителей лучших мужей Вечного города.

К явной радости присутствующих (и вопреки их тайным страхам), тишина за стенами зала не была разорвана ни лязгом стали, ни грохотом пущенных в ход боевых заклятий, ни стонами раненых... В общем, происходящее меньше всего напоминало попытку взбунтовавшихся айяров силой оружия получить невыплаченное в срок жалование вместе с процентами за задержку. Просто, в какой-то момент, массивный засов сам по себе покинул петли входных дверей, распахнувшихся без чьей-либо помощи. А через открывшийся проход в Зал Совета, вошла одетая в сине-голубые одежды щуплая фигурка, чье нелепое прозвище в последние дни вы­зывало прямо-таки животный ужас у любого из жителей никогда и никому окончательно не покорявшегося Великого Дарзеза. Совещание Меджлиза почтил своим присутствием Верховный магрриб республики собственной персоной.

Не обращая ни малейшего внимания на расползающихся по углам перепуганных рабов и белых, как мел, гулямов, на удивление реалистично изображавших воплощения Ужаса, один из самых могущественных магузов Бэлы уверенно вышел в центр помещения, изящно склонив на пару мгновений в легком поклоне голову перед лишившимися от страха дара речи нанимателями. И в зале прозвучала освященная вековыми традициями ритуальная фраза, разлетевшаяся по всему дворцу, вплоть до самых отдаленных его уголков:

— Молю тебя о защите и справедливости, мой жаградар! — бесцеремонно пропустив как официальные титулы первого из граждан могущественного Вечного города, так и необязательные, но традиционно присутствующие в обращении просителя к решающему его судьбу начальнику восхваления достоинств власть имущего, зигри изложил скромную "мольбу" сильным и уверенным голосом. Не содержащим и намека на смирение.

Выслушав предельно лаконичное заявление, присутствующие начали испуганно переглядываться между собой, судорожно пытаясь вспомнить: сколько полновесных золотых динаров они должны были вручить Верховному магррибу в качестве подъемных при вступлении в должность? И сколько было выдано Безымянному из казны на самом деле... А также, было ли маджнуну вообще заплачено хоть что-нибудь за услуги, оказанные тем стоящим во главе Жемчужины Юга в процессе подавления недавнего мятежа и восстановления законной власти на подконтрольных республике территориях?

Скрепленная тысячью имен Величайшего нерушимая клятва верности, это, конечно, великолепно. Но любое соглашение — обоюдно. С формальной точки зрения, наниматели магуза нарушили договор. И теперь навва получил замечательную возможность забрать данное им Слово обратно. Именно в тот момент, когда лучшие мужи Великого Дарзеза были крайне заинтересованы в хороших или, по крайней мере, в приемлемых отношениях с могущественным буйюзу. Особенно учитывая тот факт, что именно продемонстрированная несколькими днями ранее мощь всесокрушающих заклятий Верховного магрриба была первой, основной и единственной причиной спокойствия разъяренных задержкой жалования и готовых взбунтоваться в любой момент зардаров.

Опытный политик, Бальб-эль-Меджрени никоим образом не выдал обуревавших его мыслей и чувств, милостиво разрешив челобитчику продолжать. К удивлению и плохо скрываемой радости Меджлиза, зигри ни словом не обмолвился о невыплаченных ему деньгах. Впрочем, уже после следующей фразы от первоначальных чувств не осталось и следа. Ибо незваный гость оторвал первых граждан Вечного города от важных и срочных дел только для того, чтобы, ни много, ни мало, обвинить в государственной измене Служителей Закона, отвечающих за порядок в столице республики. Причем сразу всех. Начиная от простых стражников, и заканчивая ее руководителем. Досточтимым господином байганзаларом Абдрагманом-аль-Зуви...

Дружный негодующий рев потряс зал. Одна лишь репутация Безымянного спасла его от немедленной гибели. Но, если правители Жемчужины Юга были возмущены до глубины души, в первую очередь, самим фактом небывало дерзкого поведения магуза, на глазах у нанимателей демонстративно нарушающего все писаные и неписаные законы, обычаи и традиции, то для жаградара удивительной стала, в первую очередь, примитивность интриги. Ведь аль-Зуви был молочным братом Бальба-эль-Меджрени. Его товарищем еще по детским играм. За прошедшие десятилетия не один десяток раз доказавшим абсолютную верность лично первому из лучших мужей могущественного Дарзеза.

Именно благодаря данной особенности характера, сын рабыни не просто получил свободу, но был поднят из придорожной канавы к сияющим вершинам Власти. Двенадцать лет назад заняв один из самых важных и ответственных постов в республике. Несмотря на чрезмерные даже по меркам переполненного золотом Вечного города жадность, любовь к роскоши и привычку мешками тратить казенные деньги на личные нужды.

Именно Абдрагман-аль-Зуви вместе с Великим Защитником Жемчужины Юга Азадом-эль-Загри и Повелителем Морей Бэлы Руздемом-эль-Дином, обеспечивали незыблемость положения Бальба-эль-Меджрени. И незамедлительное выполнение любого распоряжения нынешнего главы Меджлиза. Верховный магрриб, на удивле­ние быстро разобравшийся в хитросплетениях ее внутренней политики, это отлично знал. И, тем не менее, навва, вместо аккуратного и ненавязчивого обращения внимания господина жаградара на некорректное поведение его ставленника, предпочел заявить обо всем пуб­лично. Причем так, чтобы единственным вариантом дальнейшего развития событий стало расследование, одобренное на самом высоком уровне!

— Прозвучавшие здесь речи слишком серьезны, дабы мы могли оставить их без внимания. — мнение присутствующих, хотя и руководствовавшихся диаметрально противоположными устремлениями, было единогласным. — Какие доказательства, кроме голословных утверждений, имеются у досточтимого Верховного магрриба?

Выслушав требование здесь и сейчас доказать предъявленное обвинение, либо уже на рассвете лишиться жизни за клевету, Безымянный сотворил в центре зала монументальный стол. Куда последовательно выложил несколько стопок исписанных листов пергамента и изящную шкатулку. Одновременно, на мраморном полу возник странный предмет, чем-то напоминающий сильно уменьшенную правительственную ложу заново отстраиваемой Арены. Поднявшись на непонятное сооружение, и поклявшись именами Справедливейшего, Карающего Лжецов И Наказующего Клятвопреступников гово­рить только правду, всю правду и ничего кроме правды, маджнун заговорил.

— Господа Меджлиз, — зигри поклонился с чувством собственного достоинства. — Высокочтимый жаградар, — новое уважительное склонение головы. — На следующий день после вступления в должность, я имел беседу с байганзаларом могущественного Дарзеза. Во время которой досточтимый Абдрагман-аль-Зуви с гордостью сообщил мне о двух фундаментальных отличиях Вечного города от прочих держав необъятной Бэлы. Во-первых, благодаря неустанным трудам Хранителей Порядка, в Жемчужине Юга практически отсутствует преступность. Более того, столица республики — самый безопасный город нашего мира. Во-вторых, дарзезские Служители Закона — все, как один, образец чести, долга и безукоризненного выполнения должностных обязанностей.

Сделав небольшую паузу, Безымянный продолжил:

— К сожалению, во время разговора начальник городской стражи полностью потерял чувство меры. Ибо в завершение своей речи, Верховный страж не придумал ничего умнее, как со всей ответственностью заявить: его подчиненные — не берут взяток! Равно как и подарков. И категорически не приемлют любых иных знаков внимания от благодарных жителей моей новой Родины. Хотя буквально за несколько часов до встречи я в очередной раз лично убедился в обратном.

Судя по скептическим выражениям лиц, члены Меджлиза тоже не испытывали ни малейшего сомнения в наличии у Хранителей Порядка Великого Дарзеза такой нехорошей черты характера, как корыстолюбие.

— Малая ложь рождает большое недоверие. Поэтому я решил устроить небольшой эксперимент. Дабы подтвердить или опровергнуть утверждение байганзалара Вечного города о его подчиненных. Для чего двое преступников, из числа переданных мне приказом дивана для исследований, были превращены в гуглозов.

Все, присутствующие в зале содрогнулись от омерзения, в очередной раз убедившись, как обманчива бывает внешность. И образ стоящего перед ними низкорослого и тщедушного юноши, почти подростка, по молодости даже не имеющего растительности на лице — не более чем маска. Под которой скрывается истинное обличье могущественного, безжалостного и расчетливого наввы, постигшего Искусство во всем его многообразии. От предельно простых, но крайне эффектных стихийных плетений, до самых сложных ритуалов Школы Разума. И лишь Всезнающему известно, что сотворит Безымянный в следующий раз.

— Во избежание нежелательных встреч, обоим гуглозам был изменен внешний вид и манера поведения, а также привита ложная память. По условиям опыта, один из них должен был стать обычным торговцем, имеющим лицензию и принадлежащую ему одному лавку. А второй — его рабом. Для чистоты эксперимента, подопытным был понижен уровень естественной агрессивности, а в морально-нравственных принципах и образе мышления — жестко прописано граничное условие: Оберегающие Покой граждан республики несут службу исключительно ради исполнения долга перед налогоплательщиками. Каковой заключаются, прежде всего, в охране порядка и защите жителей и гостей Жемчужины Юга от отдельных асоциальных личностей, нарушающих Закон.

Лучшие мужи могущественного Дарзеза не были воплощением семи добродетелей, но от услышанного даже им стало не по себе. Тем временем зигри невозмутимо продолжал излагать результаты... исследований.

— Высокочтимому Меджлизу, разумеется, известно, что все, видимое или слышимое гуглозом, немедленно становится известно его хозяину. Конкретно на этих кристаллах записано множество доказательств несостоятельности обоих заявлений байганзалара. — продемонстрировав содержимое шкатулки, маджнун продолжил. — Попытки вымогательства со стороны как служащих в 17-го квартального отделении городской стражи, расположенной на площади Заида-Беглевана, так и налетчиков из контролирующей данный район шайки разбойников, были зафиксированы уже во время подготовки лавки к открытию. Скажу честно, мне пришлось приложить немало усилий, чуть ли не ежечасно корректируя память своим инструментам. А вскоре преступники от угроз перешли к делу. Первый ход сделали посланцы Не­зримых теней, совершив разбойное нападение на лавку.

Безымянный вынул из шкатулки кристалл и отложил его в сторону.

— Угрожая физической расправой, грабители отобрали у гуглоза всю наличность и предъявили ультиматум: десять динаров ежемесячно, или мучительная смерть. Когда же пострадавший, в соответствии с привитой ему парадигмой, обратился за помощью к Служителям Закона, господин мужерив-амир Азиз-аль-Вагри, вместо проведения беспристрастного расследования, немедленно обвинил несчастного в клевете. И самовольно вынес приговор: штраф в триста золотых и публичная порка. — навва поднял второй кристалл. — После чего родичи аль-Вагри немедленно отобрали у осужденного все имущество. Оная процедура отличалась от вооруженного ограбления лишь тем, что на сей раз преступники носили форму и действовали от имени Власти.

— Я не понимаю, — подал голос кто-то из присутствующих. — Какое отношение к государственной измене имеет обсуждаемое здесь... незначительное превышение должностных полномочий сотрудниками городской стражи?

— Прослушайте вот эту запись, и любые вопросы исчезнут. — одновременно магуз достал из шкатулки третий кристалл и сложил пальцы свободной руки в замысловатую фигуру. В следующий миг правители Вечного города услышали отрывок из разговора:

— ...По древнему обычаю, сын моей сестры, Незримые тени возвращают украденное владельцу за четверть стоимости. Но ты — Хранитель Порядка и мой родственник, поэтому Кри­вой Гамза обойдется седьмой частью. Восемьдесят золотых из полученного ты передашь мне, а остальное — твое...

Выложив на стол амулет, Безымянный подытожил:

— Начальник 17-го квартального отделения городской стражи не просто нарушил Закон. В результате, как тут было сказано... незначительного превышения должностных полномочий, он получил от преступников более, чем внушительную сумму. — глаза буйюзу вспыхнули багровым огнем и Верховный магрриб республики с обманчивой вежливостью поинтересовался. — Но я никак не могу понять одну вещь: на каком, собственно говоря, основании, уличные банды вообще осмеливаются облагать данью граждан Великого Дарзеза? Я всегда считал и считаю: право взимать с подданных налоги, равно как и карать за их неуплату, имеет только и исключительно Власть. Если частное лицо присваивает себе такие полномочия — оное лицо совершает мятеж. А стражники, покрывающие бунтовщика за вознаграж­дение — становится соучастниками преступления. Высокочтимые, я ничего не путаю?

— Навва! — Бальб-эль-Меджрени решительно вмешался в разговор, стремительно отклоняющийся куда-то не туда от первоначальной темы. — Что еще ты можешь сообщить нам по сути рассматриваемого вопроса?

— Мною были проведены расчеты. — зигри приподнял стопку пергамента. — Согласно которым официально взимаемые с жителей и гостей Вечного города налоги составляют едва ли десятую часть от общей суммы поборов! И если половина денег попадает в руки Оберегающих Покой, то вторая — оседает вообще в неизвестно чьих сундуках! Отмечу также, господа Меджлиз, что, наведя порядок в столице республики, вы замкнете все финансовые потоки на себя. И, наконец-то, наполните городскую...

Верховный магрриб продолжал нудные и многословные объяснения, но жаградар Жемчужины Юга не понимал ни единого слова. Первый из граждан могущественного Дарзеза бессмысленно глядел перед собой, до глубины души пораженный предательством того, кого он искренне называл своим верным слугой. Ибо целых двенадцать лет неблагодарный Абдрагман-аль-Зуви, ежедневно клянясь в верности господину, покровителю и благодетелю, преступно утаивал от Бальба-эль-Меджрени более половины доходов Служителей Закона. И это без учета сумм и средств, вообще проходящих мимо официальных властей. Более того, судя по выпученным глазам остальных, никто из них даже и не догадывался, что все настолько плохо...

* * *

11-го мезра 6152 года от Основания Вечного города, доблестный Узар-аль-Зин, за многочисленные заслуги три месяца назад повышенный до десятника Оберегающих Покой Великого Дарзеза, вернулся под сень перестроенного руками не­вольников дома гораздо позже заката. Если точнее, то глубокой ночью. И это было еще не самое плохое! Поскольку вынужденный исполнять обязанности помощника мужерива, начальствующий над патрульными устал так, словно от рассвета и до заката тупым кайлом добывал в шахте руду под кнутом надсмотрщика. А не добивался от какого-то бродячего торговца чистосердечного признания в совершенном с целью ограбления убийстве.

"Ну почему они все такие упрямые?" — раздраженно думал он-бажи городской стражи разглядывая к заставленный бесчисленными яствами стол (и пусть за кулинара пришлось выложить почти три дюжины золотых — умелый раб стоил заплаченных за него денег до последнего данига!). — "Ведь каждый из подследственных отлично понимает: уж если дело дошло до того, что его задержали как соучастника преступления, и ведущий дознание мужерив настойчиво рекомендует покаяться в содеянном, то от обвиняемого уже ничего не зависит! Рано или поздно он все равно напишет явку с повинной. Так нет же... Все арестованные, все как один, только и знают, что бессмысленно талдычат одни и те же избитые и нелепые фразы о своей непричастности. Даже оказавшись в допросном подвале! Выказывая тем самым злостное неповиновение Служителям Закона Вечного города и препятствуя исполнению должностных обязанностей надлежащим образом..."

Впрочем, утолив первый голод наваристой журпой и нежнейшей белорыбицей, он-бажи несколько успокоился. Заморские фрукты и ледяной жербет, вкупе с молодым вином окончательно примирили Узара-ибн-Гузейна-ибн-Омара-ибн-Назера из рода Зина с повседнев­ной действительностью. А выкуренный гальян — вознес его разум к бескрайним высям державной мудрости. Поведанной некогда самим господином мужерив-амиром! Любящим порассуждать по любому поводу, равно как и без оного на тему падения законопослушности у нынешних обитателей несравненной Жемчужины Юга.

"Бессмысленное упорство. Нет, гораздо хуже, нелепое упрямство. Фактически переходящее в сопротивление действиям Наделенных Властью! А ведь от пусть и молчаливого, но тем не менее, противостояния Хранителям Порядка до мятежа — ровно один шаг... К тому же сам факт недовольства обвиняемого правосудием или его методами, с точки зрения тех же зувиев, означает преступ­ное нарушение изначального порядка, завещанного нам Величайшим сразу же после со­творения Дарующим Жизнь нашего прекрасного мира!

Разве не для того, чтобы внушать подчиненным страх и трепет, поставил Справедливейший высших над низшими? И разве сам Карающий Отступников не истреблял погрязших во грехе до седьмого колена, сопровождая казни приличествующими случаю назиданиями из уст пророков, дабы выжившие осознали собственную ничтожность и прониклись должным благоговением? И не заключается ли главнейшая из обязанностей начальствующего в неустанном избиении презренных с целью укрепления Государства путем изничтожения порочных?

Что же касается реальной вины наказуемого, то подобное вовсе не должно интересовать лицо, Обладающее Властью, ибо во Вселенной безгрешен один лишь Всемилостивый! И, даже если подследственный и не совершал преступления ставшего основанием для его ареста, это означает только одно: он непременно виновен в чем-нибудь другом, столь же, если не более мерзком и отвратительном! Вот почему мой долг — неустанно, без сна и отдыха..."

Мысль об отдыхе напомнила он-бажи о приобретенной вчера на торжище очередной, седьмой по счету наложнице, привезенной в Вечный город из далекой и загадочной Земли Утренней Зари. Чья внешность разительно отличалась от облика красавиц Жемчужины Юга и напоминала, скорее, диковинный цветок. Нежной, робкой, застенчивой... И, одно­временно, страстной, искусной и неутомимой на ложе любви. Подлинной драгоценности его гарема, подарившей Узару-аль-Зину воистину, сказочную ночь, исполненную наслаж­де­ния. Которое он, несмотря на каждодневный изнурительный труд, с каждым мгновением все сильнее желал испытать вновь. Прямо здесь и сейчас...

Но в тот самый момент, когда ветеран Служителей Закона направил стопы на женскую половину, жайданы Бездны привели к воротам его дома правительственного скорохода. Незваный гость не просто лишил старшего патрульного удовольствия, заслуженного, без малого, дюжиной лет беспорочной службы на благо республики, но и взбудоражил стуком и криками соседей. Впрочем, когда тщетно скрывающий зевоту лентяй-конюх, наконец-то, оседлал иноходца, и проклинающий всех и вся помощник мужерива выехал за ворота, на улице раздраженного он-бажи встретили столь же недовольные соратники по Охране Порядка могущественного Дарзеза. Что именно взбрело в начальственные головы на ночь глядя — не знал никто. Сам посланник был искренне уверен в одном: разбуженные среди ночи достойные мужи отнюдь не одиноки в тяжких страданиях. Ибо высочайшим повелением был поднят каждый из полутора с лишним тысяч Оберегающих Спокойствие жителей Вечного города.

Въезжая в гостеприимно распахнутые ворота ярко освещенного дворца, Узар-аль-Зин не разумом, но чувством ощутил неладное. Во-первых, в комнате, где в ожидании неизвестно чего скучали его товарищи, не было ни достопочтенного Магмуда-аль-Аббаза, начальника 2-го отделения городской стражи, ни его более чем многочисленных родственников. На сегодняшний день составляющих более трети от числа вверенных господину мужерив-амиру Служителей Закона. А во-вторых, гигантское здание было сверх всякой меры напичкано усиленными караулами. Как приготовленная по всем правилам кулинарного искусства фаршированная утка — спелым черносливом. И это была отнюдь не Золотая тысяча.

На каждой лестнице, равно как и в любом коридоре в полной боевой готовности терпеливо ожидали приказа десятки воинов. Не коренных жителей Жемчужины Юга, уважающих Хранителей Порядка и мечтающих когда-нибудь тоже стать Оберегающими Покой, но люто ненавидящих полноправных граждан республики свирепых дикарей со всех уголков необъятной Бэлы. Кровожадных айяров, презирающих любого, кто не считал смыслом жизни бесконечные войны, попойки и драки. Матерых головорезов, вверяющих свои жизни нанимателю за полдюжины серебряных диргемов в месяц, и ни во что не ставящих чужие. Отлично вооруженных и обу­ченных зардаров, вот уже более полувека с легкостью отражающих в предгорьях Галейского хребта яростный натиск бесчисленных орд еще более свирепых и необузданных горцев. А по периметру богато украшенного и ярко освещенного зала, куда, после непродолжительного ожидания, расторопный слуга провел приглашенных и вовсе замерли гулямы в полном вооружении.

Сомкнутый строй Бессмертных с легкостью вверг бы в ужас даже бесстрашных героев из древних легенд. Закованные в броню пятилоктевые фигуры, глухие шлемы с опущенными забралами, окованные железом ростовые щиты, зловещие отблески факелов в начищенном до блеска металле. И лес сжимаемых латными рукавицами копейных древков, грозно сверкающих длинными и очень острыми наконечниками над головами лучших воителей Бэлы. А на галерее под потолком — замершие в готовности арбалетчики, ожидающие только сигнала, дабы немедля изрешетить ливнем тяжелых бронебойных стрел все живое в роскошном зале для официальных приемов. В середине которого боялись сейчас лишний раз шевельнуться рефлекторно сбившиеся в кучу стражники.

Но пауза была недолгой. Чьи-то зоркие глаза внимательно следили за тем, как первоначальная неуверенность приглашенных стремительно превращалась в откровенный страх. И в тот момент, когда каждый из присутствующих осознал, что он — не более чем крохотная песчинка, гонимая неумолимым ветром Судьбы по полному препятствий и неопределенностей и ведомому одному лишь Всезнающему извилистому жизненному пути, где-то совсем рядом звонко пропели невидимые трубы. И сквозь распахнувшиеся двери, на отделенное от перепуганных Служителей Закона несокрушимыми шеренгами гулямов возвышение под­нялся донельзя важный и разряженный, словно павлин, жаградар Вечного города собствен­ной персоной. Немедленно обратившийся к присутствующим с многозначительной ре­чью.

— Добрый вечер. — хотя голос Бальба-эль-Меджрени был тих, глух и надтреснут, произносимые им слова легко перекрыли и вливавшиеся в распахнутые окна звуки улиц ночного Дарзеза, и тяжелые шаги закованных в броню с головы до пят зардаров в коридорах дворца, и сдавленные шепотки вполголоса обсуждающих происходящее Хранителей Порядка Жемчужины Юга. — Скажу честно, после ознакомления с материалами предварительного следствия по делу арестованного по обвинению в государственной измене Верховного стража республики, меня приятно удивила как та готовность, с какой вы откликнулись на первый же призыв Верховного Главнокомандующего, так и продемонстрированное вами единодушие в вопросе верности Долгу, Чести и Присяге! На мой взгляд, это более чем убедительно доказывает: затраченные усилия вероломного Абдрагмана-аль-Зуви пропали втуне, а задуманное им предательство так и не сумело угнездиться в ваших отважных и честных сердцах! И мы, да-да, все мы еще можем...

С каждой новой фразой первого из лучших мужей Великого Дарзеза, и Узару-аль-Зину, и его коллегам все сильнее хотелось убраться из дворца. Неважно, куда, главное — как можно дальше от роскошного зала приемов. Откуда в буквальном смысле данной фразы, было рукой подать до внутренней тюрьмы, где навечно исчезали те, кого Меджлиз повелевал отныне и до скончания времен счи­тать особо опасными государственными преступниками. А самое главное, совсем рядом, буквально в нескольких шагах, находилась печально известная площадь Возмездия. Истекающее кровью, ужасом и смертью место проведения ежедневных публичных казней на потеху толпе.

Ибо раздувающийся от ощущения собственной важности, нужности и значимости правитель несравненной Жемчужины Юга поведал Служителям Закона, ни много, ни мало, о раскрытии грандиозного заговора, направленного на свержение законной власти. Во главе которого стоял сам господин байганзалар, арестованный сегодня вечером по приказу девяти правителей республики. Упредивших буквально на считанные часы выступление сторонников презренного аль-Зуви, планировав­шего уже следующим утром стать единовластным повелителем могущественного Вечного города. Поднявшись на обагренный кровью трон по лезвиям смертоносных клинков сжимаемых руками его прихвостней.

— Самое же страшное, — продолжал разглагольствовать Бальб-эль-Меджрени. — Заключается в том, что гнусный предатель, мерзкий сын гиены и шакала, подобно ядовитой змее попытавшийся вонзить ядовитые клыки в кормящую его руку, опирался даже не на подчиненных из числа городской стражи! Нет, подлый изменник рассчитывал, только и исключительно, на презренных Незримых теней, живущих не честным трудом, но, единственно, грабежами, разбоями и убийствами как жителей, так и бесчисленных гостей Великого Дарзеза...

Не обращая ни малейшего внимания на все усиливающийся гул недовольства, пронесшийся по рядам Хранителей Порядка несмотря на взявших наизготовку арбалеты стрелков, рассказчик немедленно дополнил, развил и логически обосновал нелепые измышления. Оказывается, доллгие годы вероломный байганзалар регулярно вводил в заблуждение первых граждан республики. Со всей ответственностью утверждая в ежедневных докладах, якобы стараниями его подчиненных закон и порядок на улицах Жемчужины Юга поддерживаются столь усердно, что в любое время дня и ночи юная девственница может выйти из дому с мешком золота за плечами. И благополучно прибыть в место назначения, не претерпев по пути ни малейшего урона ни для чести, ни для благосостояния.

В то время, как на самом деле, именно стараниями коварного Абдрагмана-аль-Зуви буквально за несколько лет Вечный город превратился в настоящий рассадник воров и грабителей, мошенников и убийц, средоточие всевозможных мерзостей и извращений. В крупней­ший на Бэле центр мыслимых и немыслимых пороков. А среди его обитателей — последовательно насаждалось мнение, будто нет такого преступления, вплоть до отцеубий­ства и жертвоприношения новорожденных младенцев жайданам Бездны, от которого нельзя было бы откупиться... Но самым страшным было то, что за соответствующую мзду, получен­ную из обагренных кровью невинных рук убийц, доверенные лица Верховного стража, этого гнусного изменника и негодяя, под видом расследования злодеяний и розыска злоумышленников просто-напросто хватали первых, подвернувшихся под руку прохожих чуть ли не на ступенях Дворца Правосудия!

Дабы, после краткого и постыдного судилища, порочащего, прежде всего, лучших мужей республики, вынести приговор. И в тот же день публично казнить несчастных за проступки, совершенные отнюдь не ими. Хотя судьи отлично знали истинных виновных! На фоне данной омерзительной пародии на Закон, отягощенной существованием на территориях, находящихся по властью могущественного Дарзеза совершенно неофициальной, но известной всем и каждому шкалы платежей за то или иное правонарушение, тотальное обложение сообщниками предателя торговцев и ремесленников абсолютно незаконными штрафами и поборами по насквозь фальшивым причинам, в совокупности на порядок превосхо­дящими официальные налоги, выглядело не более, чем мелкой шалостью.

Окруженный держащими оружие на изготовку гулямами, беспомощный, не смеющий пошевелить даже пальцем под прицелом арбалетчиков, Узар-аль-Зин отчаянно скрывал гнев и возмущение нелепыми разглагольствованиями Бальба-эль-Меджрени. Нечистоплотного мошенника, жадного и подлого торгаша, ускользнувшего от правосудия наглого вора и морского разбойника, подкупом и лестью добившегося места, абсолютно не соответствующего позору рода Меджрени! Единственно лишь подобное удару молнии озарение: в разыгрываемом здесь и сейчас представлении и ему самому, и его соратникам отведена неприглядная роль безмолвных слушателей, удерживало он-бажи от немедленного высказывания самоуверенному говоруну всего, что он думает и о жаградаре, и о его словах!

Впрочем, кроме осознания неизбежного было и понимание очевидного: между лгуном, обманщиком и клятвопреступником, с одной стороны, и тем, кто честен и справедлив в повседневных поступках, с другой, нет, и не может быть ничего общего! И номинальный глава Жемчужины Юга не столько убеждает собранных в зале Хранителей Порядка в истинности своих лживых и нелепых умозаключений, сколько дает возможность подлым соглядатаям выявить сильных духом, не желающих униженно стать перед ним на колени. Вернее, перед волей того, в чьего послушного раба превратился сам Бальб-эль-Меджрени. Дабы немедленно арестовать смельчаков и бросить в темницу. А чуть погодя, под покровом Безмолвия, тайно умертвить немногих храбрецов, могущих однажды стать источником опасности для чудовища в обличии смертного!

"Это каким же дулнигом надо быть, чтобы на полном серьезе рассказывать тем, кто знает истину, как говорится, из первых уст, немыслимую... а вернее сказать, безумную смесь клеветнических измышлений пополам с превратно истолкованными фактами, цинично замешанную на откровенной лжи!"

Лютая ненависть не мешала Узару-аль-Зину старательно делать вид, будто он соглашается со всем, поведанным разоряющимся жаградаром. И, одновременно, без особых усилий сохранять на лице самое верноподданническое выражение.

"Совершенное Верховным стражем предательство... Кто бы говорил! Если здесь и было нарушено Слово, то клятвопреступление совершили именно первые граждане республики! Покорно гнущие спины при одном упоминании нелепого прозвища омерзительного зигри и трепетно лобзающие туфлю того, кто буквально несколько дней назад хладнокровно умертвил многие и многие тысячи невинных ради удовлетворения мимолетного каприза. И, зная о том, Меджлиз не только не приговорил кровожадного прислужника Владык Джиннов к мучительной казни или, хотя бы, к изгнанию, а, напротив, назначил ядудга на крайне ответственный и самый высокооплачиваемый пост в иерархии Великого Дарзеза. А не успели выжившие похоронить тела усопших, как, во исполнение хозяйской воли, имеющие наглость именовать себя отцами Вечного города приступили к беспощадному истребле­нию всех, кто оказался слишком горд и свободолюбив, чтобы униженно пасть ниц перед наемным магузом. К тому же — чужеземцем!

Необходимость беспощадной борьбы с преступностью... С тем же успехом сей торгующий прахом собственного отца трусливый шакал может приказать нам вычерпать ложкой безбрежный Океан! Ведь расположенная на пересечении крупнейших торговых путей столица республики прямо-таки кишит мириадами отребья, сбегающегося в нее со всех концов Бэлы. Даже если однажды свершится чудо, и, волею Величайшего, в один прекрасный день Служители Закона сумеют очистить Жемчужину Юга от любителей легкой наживы, еще до наступления ночи места казненных и отправленных на галеры грабителей и разбойников займут новые дети порока. Воистину, неистребимые как тараканы.

Уничтожить преступность — невозможно. Другое дело, что ее можно (и нужно!) контролировать. Именно так предводители Незримых теней уже десятки лет железной рукой поддерживают численность воровских шаек на одном и том же уровне. Безжалостно уничтожая избыток, они добровольно выдают властям каждого, кто посмеет нарушить пусть и неписаные, но от того не менее строго соблюдаемые обычаи разбойничьих сообществ. И столь же исправно вносят отступное за тех из входящих в братство, кого Хранители Порядка схватили на месте преступления.

Незаконные поборы с горожан... Это надо же додуматься до подобного определения в отношении символических даров, от чистого сердца вручаемых нам дарзезскими купцами и ремесленниками. Прикрепить подобный ярлык на традиционно скромные подношения, передаваемые жителями Вечного города Служителям Закона! В качестве признательности за надежную защиту от воров, насильников и убийц. Однако, даже самая мелкая монета, проскочившая мимо загребущих рук жаградара и его..."

Но тут, прерывая свободолюбивые мысли десятника, помпезно именующий себя стоящим во главе республики, наконец-то, закончил бесконечную гневно-обличительную речь, подозрительно напоминающую проповедь Верховного мувдия о спасении бессмертной души. Путем немедленной передачи всего имущества в ближайший мазджид. И, не прекращая суетливо размахивать жирными ручонками перед терпеливо ждущими дозволения удалиться Хранителями Порядка, перешел непосредственно к делу:

— Сейчас каждый из вас сделает для себя окончательный выбор. Или смыслом вашей жизни становится верховенство Закона и Порядка в Жемчужине Юга, беспощадное искоренение преступности и надежная защита ее подданных от грабителей и убийц, или — ВОН ИЗ ГОРОДСКОЙ СТРАЖИ! Ибо нельзя служить одновременно нескольким хозяевам...

Первый из граждан могущественного Дарзеза еще что-то говорил, широко открывая рот и изрыгая вместе со словами капли слюны, долетавшие чуть ли не до середины зала, но трескучие фразы больше не интересовали он-бажи. Поскольку он услышал самое глав­ное! И вычлененная Узаром-аль-Зином (равно как и его спутниками) из бесчисленного множества прозвучавших здесь и сейчас пустых разглагольствований и нелепых призывов основополагающая идея сегодняшней встречи Служителям Закона Вечного города понравилась. Настолько, что каждый из них мысленно простил достойнейшему из мужей республики и непредвиденное полуноч­ное бодрствование, и практически незамаскированные обвинения пополам с угрозами.

Ведь на самом деле никакого заговора — не было. Просто, в какой-то момент слишком много о себе возомнивший сын рабыни, регулярно получающий колоссальные суммы от повелевающих Оберегающими Покой для передачи хозяину, напрочь забыл: он — не более чем презренный червь, обязанный покровителю и благодетелю всем, включая собственную жизнь. И начал присваивать гораздо больше, чем положено. Отплатив, таким образом, черной неблагодарностью господину Бальбу-эль-Меджрени за оказанное доверие. За что и понес заслуженную кару! Ну а вместе с забывшим о долге Абдрагманом-аль-Зуви, в руки Носителя Меча Правосудия угодило и все его окружение. Увлекая по, воистину, кровавой, переполненной неисчисли­мыми муками и страданиями Дороге Предопределенности, приводящей неосмотрительно ступившего на нее путника аккурат в безымянную могилу, уже своих доверенных лиц.

Однако, в процессе Воздаяния, стоящий во главе Великого Дарзеза допустил ошибку: выжигая язву измены каленым железом, его телохранители несколько... перестарались. Уничтожив вместе с отступниками и сам механизм перекачки денег из карманов жителей и гостей Жемчужины Юга в бездонные сундуки как патриарха рода Меджрени, так и его ближников. Отлаживавшийся, между прочим, годами тяжелого и упорного труда.

Подобная ситуация была категорически недопустимой. И подлежала немедленному исправлению. Система должна была как можно быстрее возобновить работу! Именно для этого ее, вообще говоря, и создавали. Десятилетиями, если не веками. Вот почему, немедля по истреблении крамолы господин жаградар простыми, ясными и однозначно понимаемыми словами показал присутствующим: КТО ТУТ ГЛАВНЫЙ! Дабы, окончательно изжив малейшее неповиновение, еще до истечения ночи назначить на ставшие вакантными должности тех из Служителей Закона, кто лучше и быстрее других сумеет выказать собственную верность и предан­ность господину Бальбу-эль-Меджрени!

Разумеется, самую высокопоставленную, престижную (и наиболее прибыльную!) должность господина байганзалара займет кто-то из ближнего окружения предводителя Меджлиза. Ибо Верховный страж Вечного города — один из столпов, обеспечивающий незыблемость ВЛАСТИ первого из граждан республики. Но вот на освободившиеся буквально только что должности начальников квартальных отделений Хранителей Порядка, доверенное лицо господина жаградара будет вынуждено назначать он-бажи и мужеривов. Из числа тех, кто не имеет родственных либо деловых связей с арестованными. И, одновременно, обладает достаточными знаниями и опытом работы.

То есть, каждый из присутствующих в зале старших, простых и даже младших патрульных имеет шанс! Получить толику богатства, уважения и многого, многого другого. Ведь между трясущимся от вожделения претендентом и заветной целью стоят лишь ненавистные конкуренты на честно выслуженную должность. Заклятые друзья, улыбающиеся, кланяющиеся и поддакивающие тебе во всем на дружеской пирушке. И, одновременно, распускающие насквозь лживые слухи и самые невероятные сплетни прямо за твоей спиной...

Выдержав положенную в данной ситуации паузу, лучший из мужей Жемчужины Юга вновь окинул судрым взором стражников, преданно пожирающих своего правителя глазами так, словно не получали положенного им котлового довольствия начиная с момента поступления на службу, и, продолжая играть роль Мудрого и Щедрого Повелителя, произнес:

— Орлы! Я горжусь вами! Вашими усилиями, приближающийся рассвет превратится в утро новой эры! Эры Справедливости!

В тот же миг опустившие оружие арбалетчики отошли куда-то вглубь галереи, строй Бессмертных пришел в движение, освобождая дорогу к приглашающе распахнутым дверям. А луженая глотка командира гулямов рявкнула так, что содрогнулись даже мозаичные герои на потолке:

— Отряд! Нале... во! Шагом... арш!

В ярко освещенном подсобном коридоре возбужденных Служителей Закона могущественного Дарзеза ждали вышколенные слуги. С улыбками и поклонами торопливо разводившие Хранителей Порядка по крохотным (ни выпрямиться, ни даже руки развести) комнатушкам. Внутри которых каждый из будущих мужерив-амиров должен был быстренько изложить в письменном виде те принципы, цели и методы, каковыми будет использовать соответствующее отделение городской стражи под его началом. Если, разумеется, заветное назначение все же произойдет.

Двигаясь вместе со всеми, Узар-аль-Зин отчаянно пытался сообразить: сколько ему необходимо предложить господину жаградару, чтобы и предложения конкурентов перебить, и себя не обидеть. Наберется ли в его сундуках хотя бы половина требуемой суммы? Как много удастся вы­давить из торговцев? А из шайки Гурра-моряка? И на каких условиях получится взять в долг у кровопийц-ростовщиков? Но стоило только он-бажи войти в маленький душный заку­ток, как и эта, и все прочие мысли стремительно вылетели из головы покрывшегося холодным потом десятника.

Ибо внутри его ожидал тень. Орудие Верховного магрриба республики, позволяющее маджнуну находиться одновременно в нескольких местах.

— А помните, уважаемый, — разорвал тишину призрачный шепот. — Как в свое время я напророчил вам должность Верховного стража Вечного города?

Не дожидаясь ответа, полупрозрачный силуэт легким пассом заставил вспыхнуть ослепительным пламенем целую дюжину расставленных по помещению светильников и крутанул в бестелесной руке бросающий яркие блики золотой полумесяц на тонкой цепочке.

— Но прежде, чем вы сделаете решающий шаг к заветной цели, — снова прошелестел тень. — Я должен объяснить вам одну вещь. В чем именно, на самом деле, заключаются обязанности Хранителя Порядка Великого Дарзеза...

* * *

Кажущаяся в предрассветном сумраке бесконечной колонна стражников целеустремленно двигалась по улицам Жемчужины Юга. Практически безлюдным в данное время суток. Во всяком случае, размахивающая, как и предписывалось правилами несения службы, особыми трещотками пятерка головного патруля так никого и не встретила на своем пути. Но, на случай нежелательного обнаружения мучающимися бессонницей горожанами, припозднившимися гуляками или специально выставленными наблюдателями, основную массу Служителей Закона, направляющихся произвести арест Газзана Когтя и его шайки, замеченных бдительным дозорным на окраине Вечного города, прикрывал Полог Неприметности. В придачу к чуть ли не полдюжине защитных и маскирующих заклятий. Наброшенных на отряд тенью, временно приданным в усиление третьему городскому отделению Хранителей Порядка. И скользившему сейчас рядом с командиром над выщербленной, залитой какой-то гадостью и заваленной горами отбросов мостовой невесомым сгустком тумана.

Глядя на полупрозрачный силуэт, Узар-аль-Зин в очередной раз мысленно вознес благодарственную молитву Оберегающему Правоверных. Потому что эфирный слепок Верховного магрриба — не просто немедленная поддержка зигром, практически мгновенное исцеление даже безнадежных раненых и возможность связаться с начальством в любое время дня и ночи, но и мудрый помощник. Чей колоссальный опыт (и своевременный дельный совет) гарантирующий: уже на стадии разработки плана операции будут учтены все мыслимые и немыслимые случайности. А поставленная задача, несмотря ни на что, будет выполнена максимально быстро и эффективно. И с минимально возможными потерями.

"Осознанное принесение клятвы вечного служения Жемчужине Юга — поступок, достойный истинного Гражданина Великого Дарзеза! Ведь отныне Ваши жизни принадлежат только и исключительно народу республики", - всплыли в голове мужерив-амира слова Наставления, заученные наизусть еще безусым стажером. Двенадцать долгих лет назад. — "Именно подобные Вам патриоты Вечного города, ставящие общественные интересы выше личных, сделали нашу Родину такой, какая она есть. Учтите, Вас очень мало. Едва ли один на десять тысяч. Чего едва достаточно для существования государства. И терять подобных героев зазря — преступление! Поэтому, с целью минимизации потерь, при проведении любой силовой операции, в помощь руководителю подразделения обязательно придается эфирный слепок Верховного магрриба. Самого умелого и опытного буйюзу из числа маджнунов, поклявшихся в верности республике..."

Словно в подтверждение мыслей сотника городской стражи, искусно замаскированный под золотую серьгу в его ухе амулет связи, издал воспринимаемый одним владельцем сигнал вызова. А спустя пару секунд Узар-аль-Зин услышал неизменно вежливый голос тени, предназначенный ему одному:

— Господин! Мы на месте. — бесплотный помощник, как всегда, максимально корректно и незаметно для остальных, напомнил свеженазначенному мужерив-амиру, всего лишь третий день исполняющему обязанности командира отделения Хранителей Порядка, что первая крупная операция под его руководством в самом разгаре. И сейчас вышедшие на исходные позиции Служители Закона терпеливо ожидают сигнала. Перекрыв все возможные пути для бегства преступников и не оставив им ни малейшего шанса скрыться от Карающего Меча Пра­восудия, кольцо патрулей окружило пользующееся неизменной популярностью среди бродяг, нищих, граждан без определенного рода занятий и тому подобных подозрительных лич­ностей третьеразрядное питейное заведение в переулке Слепого Нищего. С многозначитель­ным названием "Вечный зов".

Известное в соответствующих кругах как дешевым забористым пойлом и постоянными драками с поножовщинами, так и профессионально немногословным и на редкость понятливым и сговорчивым обслуживающим персоналом. Без лишних слов принимающим в уплату за выпитое и съеденное (а также разбитое и поломанное) хоть звонкую монету, хоть самые разнообразные вещи и ценности. Сколь угодно сомнительного происхождения. Что, однако, не мешало владельцу низкопробной забегаловки раз за разом выходить сухим из воды, ловко избегая полагающегося по закону наказания за скупку краденого. Вот и сейчас, невзирая на глубокую ночь, плавно переходящую в раннее утро, из окон здания продолжали разноситься на весь квартал пьяные вопли, грохот сокрушаемых в потасовке столов и лавок, женский визг и разухабистые песни гуляк. Веселящихся так, словно близящийся рассвет означал наступление последнего дня их жизни.

"Суть работы Хранителей Порядка заключается не в помпезных отчетах и эффектных арестах. Но в непрекращающейся ни на день методичной и последовательной борьбе с преступностью по всем направлениям. Среди которых, наибольшую важность имеют: во-первых, раскрытие преступлений, совершенных на территории Жемчужины Юга и ее союзников, а, во-вторых, профилактика правонарушений. Охватывающая все общественные группы. Как жителей, так и гостей Вечного города.

Каждый сотрудник дарзезской стражи должен четко понимать, что не допустить нарушения Закона — в несколько раз легче, чем исправить последствия совершенного преступления. А смысл Наказания — не в запредельной жестокости, но в неотвратимости..."

Небрежный жест Узар-аль-Зина, и разбитые на тройки патрульные занимают места в соответствии с заранее разработанным планом, блокируя не только улицы и переулки в радиусе полусотни шагов от забегаловки, но и крыши домов. Мало того, две группы его шепотом ругающихся подчиненных, днем раньше вызвавших начальственный гнев своей нерасторопностью, уже исчезли с его глаз. Если точнее, спустились в канализационные туннели, где, в случае крайней необходимости, быстро, скрытно и незаметно могли передвигаться не страдающие чрезмерной брезгливостью личности.

Одновременно эфирный слепок, исполняя обязанности поддержки, создал и расположил на местности множество сторожевых, маскирующих, ловчих, боевых и прочих заклинаний. Густая сеть плетений, за какие-то секунды накрыла и саму распивочную, и всю прилегающую к "Вечному зову" территорию. Одновременно тень неведомым образом успел произвести контрольное сканирование объекта с дистанции в триста шагов и получить подтверждение соответствия слепков аур Когтя и его ближайшего окружения из городской картотеки с "эфирными телами" нескольких посетителей питейного заведения.

"...Непосредственно перед началом силовой операции, ее руководство обязано однозначно удостовериться в том, что:

— Лицо/лица, подлежащие аресту, действительно находятся в месте, где запланировано проведение операции;

— В районе проведения операции нет чрезмерного скопления заведомо непричастных;

— На момент проведения операции не имеется никаких сведений о наличии среди лиц, подлежащих аресту, маджнунов, владеющих Искусством на уровне магрриба 1-й категории и выше, равно как и амулетов, занесенных в Запретный список;

— Приняты все меры, как предусмотренные Наставлением, так и признанные руководителем операции необходимыми в данном случае для: предотвращения бегства объекта/объектов, минимизации последствий применения стандартных магических заклинаний и недопущения массовых беспорядков;

— Между руководителем операции и командованием городской стражи дарзезской республики поддерживается устойчивая связь..."

Эфирный слепок Верховного магрриба и мужерив-амир переглянулись и одновременно кивнули друг другу. Основные пункты "Правил проведения силовых операций Хранителями Порядка", содержащие требования, полученные самой дорогой ценой — десятками если не сотнями жизней борцов с преступностью и случайных жертв, были выполнены. Теперь запланированную об­лаву мог отменить разве что Величайший...

Отвлекающая на себя внимание потенциальных наблюдателей, передовая тройка Служителей Закона, продолжая размахивать трещотками и раз за разом выкрикивать охрипшими глотками уставное: "В Вечном городе все спокойно!", миновала питейное заведение, и продвигалась дальше по маршруту патрулирования в сторону квартала гончаров, когда группа захвата бросилась вперед. К гостеприимно распахнутым для всех, страдающих на­сланной не иначе, как жайданами, иблизами и прочими отродьями Бездны жаждой, утоляе­мой не водой, но единственно, вином или, на крайний случай, брагой, дверям. Возле которых сразу двое вышибал размашистыми ударами дубинок то ли вразумляли особо агрес­сивного буяна, то ли выколачивали из требующего продолжения гулянки забулдыги пагуб­ное заблуждение. Будто здесь наливают в долг. Всем подряд.

— Городская стража! Лежать! Никому не двигаться! Руки! — в мгновение ока люби­тели помахать дубьем оказались на давно нуждающейся в ремонте брусчатке в одном ряду с "клиентом". Скованные общей цепью по рукам и ногам. И, в дополнение к штатным кандалам, дополнительно спеленатые наброшенной тенью Паутиной Гузмана. Парализованные, бессмысленно смотрящие перед собой ничего не видящим взором неподвижных, широко раскрытых глаз, не имеющие возможности пошевелить даже пальцем, все трое были неподвижны, как замшелые валуны. А вытекающие из рассеченных жил троицы капли крови медленно, но верно сливались в большую общую лужу.

Поднимаясь по ободранным ступеням крыльца в общий зал забегаловки, где, судя по звукам, кое-кто из посетителей был категорически против внезапного появления Хранителей Порядка и незапланированного прекращения оплаченного наперед веселья, Узар-аль-Зин искренне пожалел бедолаг. И дал себе слово: немедленно по завершении операции, подать рапорт о необходимости модернизации ловчего заклятия для нужд охраны порядка. И еще целого ряда других заклинаний. Изначально предназначенных для применения в боевой обстановке. Ибо Верховный магрриб Великого Дарзеза, несмотря на величайшие способности, опыт и знания, прежде всего — буйюзу. И методы у него... соответствующие.

Так, рассчитанная на безусловное обезвреживание вражеских дозоров или небольших отрядов противника, Паутина обладала неприятной особенностью: при малейшем движении жертвы, она начинала сжиматься. Все туже оплетая цель. При этом, тонкие, но необычайно острые нити зигра с легкостью прорезали даже латы северных дикарей, выкованные из удивительно прочного, дополнительно зачарованного рунами небесного металла. Не говоря уже об обычной одежде. Вот почему пострадавшим требовалось немедленно оказать первую помощь и, как можно быстрее, передать в руки умелого целителя. И, самое главное, по окончании операции поставить перед господином байганзаларом вопрос ребром: или модернизация закли­нания до безопасного уровня, или категорический запрет на его применение в городской черте.

Поскольку Вечный город — не поле кровавой битвы. А его жители и гости, пусть и нарушившие законы республики, тем не менее, имеют определенные права. В том числе и на справедливый суд. Который и определит как степень их вины, так и наказание за содеянное. Достаточно и того, что практически все задержанные, обездвиженные при помощи данного заклятия, получали многочисленные и крайне болезненные порезы. И поголовно нуждались в медицинской помощи. В случае же, если подозреваемый имел врожденный (или наведенный) иммунитет к попадающему непосредственно в кровь парализующему зелью, его вызванные болью от множественных порезов конвульсивные движения, как минимум, приводили к тяжелым ранам. В особо же тяжелых случаях, Паутина Гузмана просто-напросто разрезала несчастного на куски...

"...Основной задачей Служителей Закона, является поддержание порядка и недопущение нарушения законности на территории, подконтрольной Жемчужине Юга. В своей работе сотрудники дарзезской городской стражи обязаны руководствоваться, прежде всего, презумпцией невиновности. Во вторую очередь — принципом здравого смысла. И только потом следует буква действующего законодательства.

Преступник должен понести заслуженное наказание! Но справедливость, достигнутая с нарушением Закона, не имеет ничего общего с правосудием. Более того, она неизбежно оборачивается ее прямой противоположностью — грубым насилием! А Хранитель Порядка, добивающийся поддержания общественного спокойствия подобными методами, нарушает собственную клятву: "Служить и защищать!", принесенную у алтаря Справедливейшего. И сам становится тем, от кого он поклялся охранять жизнь, спокойствие и имущество лиц, постоянно или временно проживающих на территории республики.

Каждый сотрудник дарзезской городской стражи обязан четко понимать: несоразмерное применение силы в процессе исполнения им должностных обязанностей, приведет единственно лишь к тому, что жители и гости Жемчужины Юга начнут испытывать по отношению к Служителям Закона вместо сегодняшнего уважения страх, переходящий в ненависть. Последнее, в свою очередь, рано или поздно, но неотвратимо приведет к массовым беспорядкам, мятежу и гражданской войне..."

— Помоги им. — коротко бросил мужерив-амир отрядному целителю, прежде чем войти внутрь распивочной.

Конечно, можно было поручить тени исправить последствия зигра... Но операция еще не была завершена. А эфирный слепок Верховного магрриба, в отличие от самого наввы, не был способен выполнять несколько дел единовременно. И, если озадачить его исцелением задержанных, то городская стража, пусть и на несколько минут, лишится поддержки буйюзу. В то время как обработать раны задержанных кровоостанавливающим порошком, имеющимся у каждого из Хранителей Порядка — предельно простая задача, которую способен вы­полнить любой патрульный.

Первое, что увидел Узар-аль-Зин, перешагнув порог "Вечного зова", были полдюжины тел местных завсегдатаев, скованных, в дополнение к ловчей сети по рукам и ногам старыми добрыми кандалами. На расстеленном неподалеку плаще были аккуратно выложены ножи, кистени, кастеты, удавки и тому подобные "орудия труда", изъятые у дулнигов, не придумавших ничего умнее, чем попытаться напасть на Служителей Закона дарзезской республики при исполнении последними служебных обязанностей. Отдельно от прочих образцов смертоубийства лежал хищно изогнутый кинжал с зазубренным лезвием и золотой рукоятью, напоминающий не оружие, но коготь исполинского дракона.

Немногочисленные собутыльники задержанных, из числа способных держаться на ногах и сохранивших достаточно здравомыслия, чтобы даже и не пытаться угодить на каторгу за сопротивление сотрудникам городской стражи, тихо-тихо сидели там, где их застала облава, старательно держа руки на виду. В углу осторожно всхлипывали полуголые девицы известного рода занятий.

Почувствовав на себе начальственный взгляд, он-бажи Азиз-эль-Гамон, командир ударной группы и второе лицо в отряде утвердительно кивнул и указал концом сжимаемой в руке деревянной дубинки на одного из арестованных. Отличавшегося от прочих богато украшенного золотом поясом с пристегнутыми к нему золотыми же ножнами характерной формы. Судя по молчанию непрерывно отслеживающего местоположение Когтя тени, первая из целей операции была достигнута. Машинально взглянув вверх, мужерив-амир с удовольствием обнаружил парящее под потолком Всевидящее Око, аккуратно записывающее все, происходящее в зале, на один из бесчисленных кристаллов дознания, хранящихся во Дворце Правосудия Вечного города.

"...Так называемый "эффект наблюдателя", когда каждый из присутствовавших при совершении преступления описывает случившееся противореча утверждениям остальных, убедительно обосновывает: сами по себе показания свидетелей не могут являться исчерпывающим доказательством вины либо невиновности обвиняемого! Поскольку не исключают варианта развития событий, при котором любой из допращиваемых будет искренне верить, будто именно его точка зрения является единст­венно правильной. В то время как остальные — банально лгут, вводя в заблуждение Хранителей Порядка республики. Даже пребывая под воздействием Заклятия Истины!

Соответственно, для предотвращения возникновения ситуации, когда подсудимый будет выпущен на свободу уже при предварительном рассмотрении дела с формулировкой: "по причине отсутствия улик либо их подделки", все действия, равно как и бездействия сотрудников дарзезской городской стражи во время исполнения последними служебных обязанностей, должны быть зафиксированы и сохранены в архиве. На период, не менее, чем вдвое превышающий срок хранения материалов следствия и вещественных доказательств. Способом, исключающим как фальсификацию информации, так и ее неоднозначное толкование..."

Один из лучших Служителей Закона Жемчужины Юга мимолетно улыбнулся, вспомнив, как в первые дни службы его доводило чуть ли не до бешенства постоянно висящее рядом заклинание, контролирующее каждый шаг молодого патрульного. И сколько месяцев он привыкал к полупрозрачно-матовому шару над головой, исправно сохраняю­щему для последующего воспроизведения все, произошедшее или сказанное в зоне эффек­тивного действия конструкта. Пока не осознал множество возможностей, обеспечиваемых данным необычайно честным, абсолютно беспристрастным и никогда не ошибающимся свидетелем.

Чьи показания полностью подтверждают... ну, например то, что исчезнувший (предположительно — украденный) у потерпевшего кошель с серебром действительно был обнаружен и изъят сотрудниками городской стражи во время обыска у задержанного в процессе оперативно-следственных мероприятий уличного воришки. А не подброшен случайно замеченному нищему побродяжке во время задержания. Или сразу после него. Например, во время доставки арестованного в тюрьму...

— Могу я чем-нибудь помочь, господин мужерив-амир? — прерывая размышления Узара-аль-Зина, заискивающе обратился к нему владелец распивочной.

Величайший свидетель, командир 3-го отделения Хранителей Порядка Вечного города, ожидал этого мгновения не один год. Проявляя выдержку и терпение, более приличествующее пауку или муравьиному льву, замершему в ожидании добычи, которая рано или поздно, даже не совершив не единой ошибки, все равно неминуемо попадает в умело расставленную ловушку. С того самого момента, как, еще будучи безбородым он-бажи, впервые заподозрил, будто толстый одышливый Ву Ло, по торгашескому обычаю непрерывно улыбающийся, кланяющийся и постоянно обращающийся хоть к клиентам, хоть к патрульным словно перед ним были не обычные посетители, но его глубокоуважаемые предки, достопочтенные (да пошлет им Всемилостивый здоровья, богатства и процветания на все время отсрочки платежей!) кредиторы и зувии Великого Дракона в одном лице, отнюдь не так прост, как кажется на первый взгляд.

А неизменная улыбка на круглом лице гинца вкупе с бесконечными цветистыми уверениями об оказанной ему необычайно высокой чести сегодняшним посещением — не более чем маска. Скрывающая на редкость омерзительную личность, не гнушающуюся ничем ради лишнего данига. Контрабанда, скупка краденого, фальшивомонетчество... Будучи иноземцем, Ву Ло, тем не менее, действовал с размахом, достойным любого купеческого семейства Великого Дарзеза. Но при этом, в отличие от главарей прочих воровских шаек, толстяк был достаточно хитер и скрытен, чтобы обделывать задуманное чужими руками. Снова и снова, подобно склизкой миноге, выскальзывая из Карающей Длани Правосудия. Казалось бы, окончательно сжавшей кабатчика железной хваткой неопровержимых доказательств. Но сегодня гинец уже не сможет отвертеться от оплаты по давным-давно просроченным счетам...

— Доброй ночи, уважаемый! — официально-вежливо, поприветствовал хозяина заведения мужерив-амир. И, уже не скрывая торжествующего оскала схватившего добычу хищника, произнес во всеуслышание:

— Мы получили от Вас сигнал. О нахождении под крышей "Вечного зова" особо опасного преступника по имени Газзан-аль-Джабир. Известного в Жемчужине Юга и ее окрестностях под кличкой Коготь. — Узар-аль-Зин сделал небольшую паузу, давая собеседнику возможность осознать всю глубину разверзшейся перед тем пропасти. После чего, сделав вид, будто собирается уважительно пожать руку гинца, добавил:

— От лица Служителей Закона Вечного города, я благодарю Вас за оказанную помощь, господин Ву Ло. И прошу в любое, удобное для Вас время, зайти во Дворец Правосудия, дабы, в соответствии с законами республики, получить у дабира свидетельство об освобождении от налогов. Сроком на один год. Начиная с сегодняшнего дня.

"...Приступив к выполнению своего долга перед обществом, вы непременно столкнетесь с так называемой культурой уголовного мира. Типичным примером которой являются истории странствующих агынов про ловких и неуловимых воров, проникающих в императорские сокровищницы исключительно ради спасения побратима, и благородных разбойников, отбирающих неправедно нажитые деньги у богатых только для того, чтобы немедленно раздать их бедным. К той же категории относятся самые невероятные легенды о неписаных, но, тем не менее, строго соблюдаемых всеми членами преступного сообщества нормах поведения. Об имеющих силу Закона для состоящих в бандитских шайках обычаях и традициях. О дружбе, взаимовыручке и Кодексе воровского братства. Равно как и о нерушимых клятвах Незримых теней. Выполняемых всегда. Даже если Слово дано злейшему врагу...

Так вот, все это — ЛОЖЬ! Предназначенная, прежде всего, для обеления самого факта существования грабителей и убийц в собственных глазах. А также ускорения процесса вовлечения морально неустойчивых личностей в криминальные структуры.

Запомните раз и навсегда: вор, мошенник, разбойник ... иначе говоря, всякий общественный паразит, сознательно отвергающий законы, обычаи и традиции обираемого им общества и живущий за счет присвоения результатов чужого труда, будет соблюдать любые правила, включая и установленные им самим, лишь до тех пор, пока они приносят ему выгоду! Собственная жизнь — вот то единственное, что представляет ценность для преступника..."

Исходя из многолетнего опыта, мужерив-амир был уверен: сейчас гинец сломается. И, либо даст повод для задержания, либо изъявит желание сотрудничать с республиканскими дознавателями. И в том, и в другом случае, Ву Ло, рано или поздно, придется отвечать на вопросы следствия. Пребывая под Заклятием Истины. Чтобы, по приговору дарзезского суда, получить давным-давно заслуженное наказание...

Однако, вопреки ожиданиям Узара-аль-Зина, толстяк невозмутимо ответил.

— Достопочтенного Повелевающего Хранителями Порядка, наверное, забыли поставить в известность, но не далее, как вчера утром, я передал руководству третьего отделения городской стражи заблаговременно оговоренную сумму. Дабы никто не потревожил уважаемого Газзана-аль-Джабира и его... партнеров, по старой традиции, каждый год именно в данную ночь возносящих в стенах "Вечного зова" хвалу Дарующему Удачу. Вот почему я прошу Отдающего Приказания Оберегающим Покой принять сей кошелек в качестве компенсации за напрасно потерянное время...

Сказанное Ву Ло было гнусной клеветой на Служителей Закона Жемчужины Юга! Не могло не быть! Ибо всю свою жизнь Узар-аль-Зин посвятил защите Справедливости. И безопасности жителей и гостей Великого Дарзеза. Однако, после слов гинца, сквозь многочисленные воспоминания мужерив-амира о раскрытых преступлениях, успешных арестах и ставшей смыслом жизни беспорочной службе, начали проявляться совсем другие картины. Порочные, отвратительные, противоречащие присяге, убеждениям и жизненным принципам Хранителя Порядка. Но какие-то привычные...

...Тусклый огонек свечи. Шкатулка, до краев наполненная золотом и драгоценностями. Смутно знакомое лицо напротив. И тихий вкрадчивый голос собеседника: "Соблаговолите принять мой скромный дар, господин!"...

...Богато накрытый стол в отдельной комнате едальни. Согнувшаяся в угодливом поклоне спина хозяина. И его рука, ставящая аккуратный столбик серебряных монет рядом с тремя другими: "Мы всегда рады видеть Вас, господин!"...

...Узкий загаженный переулок. Чье-то тело, лежащее среди куч гнили и мусора в луже крови. Мертвеца окружают полдюжины фигур с ножами в руках. Убийцы переглядываются, и один из них делает шаг вперед, протягивая туго набитый кошель: "Мы чтим обычаи, господин!"...

Глухой звук падения парализованного тела Ву Ло разорвал охватившее Узара-аль-Зина наваждение. Метнувший в гинца заклятие тень заговорил, словно ничего не случилось:

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, господин мужерив-амир, но его следует немедленно арестовать по обвинению в распространении слухов, порочащих Стражей Порядка республики. И помните, господа, долг каждого из вас: Служить и Защищать... — еле слышный шепот эфир­ного слепка Верховного магрриба неожиданно усилился и стал подобен реву урагана. — СЛУЖИТЬ И ЗАЩИЩАТЬ... СЛУЖИТЬ И ЗАЩИЩАТЬ...

* * *

Напряженный, переполненный самыми невероятными событиями день 12-го мезра 6152 года от Основания Вечного города подходил к концу. Реорганизованные по воле жаградара буквально за одну ночь, уже к рассвету Хранители Порядка сотворили чудо. Во всяком случае, впервые за долгие годы, ежедневный отчет свеже назначенного господина байганзалара о проделанной работе не вызвал ничьих нареканий. Равно как и традиционных обвинений в мздоимстве, потворстве разбойникам и наплевательском отношении к своим обязанностям. Когда же наступило время подведения итогов дня, на вечернем заседании Меджлиза с лиц отцов города ни на миг не сходило выражение искреннего удовлетворения. Потому что вы­полняя отданный правителями могущественного Дарзеза приказ: "Уничтожить всю организованную преступность в городе", стражники действовали необычайно эффективно.

Задолго до рассвета по Жемчужине Юга прокатилась волна облав и арестов. В результате которой практически все главари разбойничьих шаек, равно как и огромное количество еще вчера занимавших в республиканской администрации ответственные посты любителей перемещения денег из государственной казны в собственную, а также большинство рядовых членов самых разнообразных преступных сообществ сменили место постоянного обитания на пыточные камеры городской тюрьмы. Где лучшие допросных дел мастера, в прямом смысле данного выражения, раскаленными клещами вытягивали из долгожданных гостей ответы. В том числе и на вопрос: "Где прячешь награбленное?". Полученная информация немедленно проверялась, воистину, неутомимыми Служителями Закона.

Первые тайники, договора о партнерстве и счета в банковских домах, указанные в допросных листах, были обнаружены Хранителями Порядка вскоре после наступления рассвета. Ближе к полудню доклады об успехах начали поступать во дворец Меджлиза один за другим. А вслед за сообщениями о богатейшей добыче, к радости стоящих во главе Вечного города, их взорам были предъявлены и сами деньги. И прочие ценности. Аккуратно пересчитанные и описанные, упакованные и опломбированные. Дабы под надежной охраной быть доставленными в казну Великого Дарзеза.

Где до глубокой ночи с лица господина девдердара не сходила широкая и искренняя улыбка человека, с необычайной легкостью добившегося исполнения заветной мечты. Ведь проводимые его подчиненными расчеты раз за разом давали один и тот же результат. Даже с учетом неизбежной усушки-утруски, расходов на оценку и хранение, и тому подобных потерь, неизбежно возникающих в процессе перераспределения неожиданных поступле­ний по расходным статьям бюджета, первые граждане республики теперь могли не только произвести выплаты по текущим обязательствам, но и погасить часть задолженностей по долговременным кредитам. А при особо удачном стечении обстоятельств — и получить обратно кое-что из имущества Жемчужины Юга, некогда переданного зувиям Величайшего, этим ненасытным тварям, в качестве залога!

Счастливое же настроение седобородого Анвара-аль-Заддада основывалось, прежде всего, на понимании очевидного факта: как бы Меджлиз не распорядился внезапно полученными сокровищами, оплачивать счета в конечном итоге будут именно дабиры возглавляемой им финансовой Палаты. А как гласит древняя мудрость, на руки тех, кто ходит около богатства, неизбежно оседает золотая пыль...

Как и подобает не просто самому богатому и удачливому купцу, но государственному мужу, в отличие от множества чиновников, пусть и занимающих высокие и ответственные посты в администрации Вечного города, но, тем не менее, чиновников, иначе говоря, наемных работников, обязанности которых заключаются лишь в старательном исполнении начальственной воли, а мысли простираются не дальше стремления занять еще более высокооплачиваемую и прибыльную должность, господин Бальб-ибн-Магмуд-ибн-Зулейман-ибн-Дауд-ибн-Газад-ад-Дин, мудрый и многоопытный патриарх могущественного семейства Меджрени, за неисчислимые достоинства поставленный соотечественниками у кормила могущественного Дарзеза, мыслил не сиюминутными, но глобальными категориями. Планируя будущее как собственного рода, так и всей державы на долгие годы вперед. Тем более, что в кои то веки, случившиеся перемены оказались к лучшему! И первое место в его размышлениях занимали отнюдь не бесконечные ряды сундуков, до краев наполненных золотом, серебром и драгоценными камнями.

Сколь бы не была велика стоимость имущества, принимаемого сейчас Верховным казначеем Жемчужины Юга, она была конечна. То есть, рано или поздно, но конфискат неизбежно будет истрачен. Ведь за последние десять лет превышение расходов над доходами в республике непрерывно возрастало. В то время как безупречно честные, не берущие взяток и абсолютно неподкупные Служители Закона... Это не просто беспощадные борцы с проникающими буквально в любую щель ворами, способными украсть даже шитые золотом подушки из дворца Меджлиза. Прямо из-под хозяйского седалища! Равно как и с содержателями уличных притонов, принципиально не желающими платить властям самой мелкой монеты со своих насквозь нелегальных доходов.

Теперь, когда Верховный магрриб изменил мысли и устремления Хранителей Порядка в соответствии с его, господина жаградара, указаниями, патрульные физически не смогут присваивать себе многочисленные подношения, регулярно вручаемые им городскими торговцами и ремесленниками. А значит, щедрые дары жителей Вечного города в знак благодарности за защиту, будут передаваться сотрудниками городской стражи вышестоящим полностью! А не как сейчас, более чем наполовину оседать в карманах как непосредственно собирающих, так и всевозможных посредников, черпающих из золотых и серебряных потоков в самых неожиданных местах. То есть, поступление звонкой монеты в личную сокровищницу Бальба-эль-Меджрени увеличится в разы по сравнению с имеющимся. И он станет уже не "одним из", а "самым" богатым и влиятельным купцом необъятной Бэлы!

В случае же возникновения противодействия, явного или тайного — без разницы, живущие только и исключительно служением Закону и Порядку патрульные и мужерив-амиры будут верны именно ему, законному повелителю Великого Дарзеза. А не надеющимся скупить всех и вся заговорщикам! Безымянный отлично выполнил порученное. Воистину, таланты зигри необычайно разнообразны. А сам он, в отличие от предшественников, отрабатывает получаемое золото до последнего данига. Хотя и продолжает оскорблять недоверием первых граждан республики, с подозрительным упрямством держа в тайне собственное имя и происхождение...

В следующее мгновение неспешные размышления главы Меджлиза были прерваны появлением крайне взволнованного раба. Который, пав ниц, испуганно сообщил хозяину, будто объект размышлений господина жаградара, судя по всему, способный материализовываться перед любым, кто произносит вслух его прозвище или просто начинает думать о навве (на что, говорят, способны лишь самые могущественные из жайданов Бездны), желает встретиться с лучшим из мужей Вечного города. И, в настоящий момент, ожидает повелителя в гостиной.

— Здоровья и преуспевания, мой господин! — с уважительным(!) поклоном(!!) поприветствовал Верховного правителя Жемчужины Юга припозднившийся гость. — Я приношу нижай­шие извинения за столь поздний визит, не имея на то Вашего соизволения, но, к моему большому сожалению, стоящая перед нами проблема крайне серьезна, и требует незамедлительного принятия мер для скорейшего выхода из сложившейся ситуации...

Неожиданный посетитель играл словами, как мастерица-вышивальщица — иглой. Не обращая внимания на богатое угощение, зигри, подчеркивая важность и значимость господина Бальба-эль-Меджрени для могущественного Дарзеза (и лично для магуза), продекламировал главе Меджлиза хвалебную речь. Длинную, как караванная тропа. Но при этом не содержащую в себе ничего. Кроме изобилия пусть и лестных для слушателя, но абсолютно бессмыслен­ных слов. Вызвав у гостеприимного хозяина легкое чувство беспокойства.

Да, все жители Вечного города, независимо от уровня благосостояния, свято соблюдали древние обычаи и традиции. Согласно одной из которых, обсуждая какой-либо вопрос, ни в коем случае нельзя было показать собеседнику личной заинтересованности в оном. Вот почему, чем важнее была тема переговоров, тем больше требовалось встреч для поиска обоюдовыгодного решения. Тем дольше на каждой из них собравшиеся говорили о ничего не значащих пустяках. И тем медленнее высокие договаривающиеся стороны переходили непосредственно к делу.

Вот только до сегодняшнего вечера Безымянный, мягко говоря, не одобрял данного правила. Более того, всякий раз, когда с ним заводили разговор "ни о чем", Верховный магрриб, не удосужившись выслушать даже первые слова приветствия, грубо требовал перейти непосредственно к цели встречи. Прямо заявляя на предельно осторожно и максимально вежливо высказанные столь могущественному навве замечания о нарушении общепринятых норм поведения, будто он слишком ценит время, дабы тратить его на никому не нужное словоблудие и тому подобную чепуху.

Но сегодня... Замысловатые комплименты, малопонятные намеки, загадочные недомолвки и странные иносказания маджнуна сплетались в замысловатое словесное кружево. Обильно расцвеченное тонкой лестью. К сожалению, несмотря на множество заданных Бальбом-эль-Меджрени наводящих вопросов, зигри так и не удосужился изложить причины полуночного визита. Однако, в тот момент, когда у жаградара возникло ощущение: его собеседнику совершенно все равно, о чем говорить, лишь бы иметь повод и дальше находиться у него в гостях, магуз резко сменил тему разговора.

— Прошу прощения за задержку, мой господин, но мне нужно было удостовериться, что наш разговор не слушают посторонние!

Небрежным пассом установив защитный полог, Безымянный, наконец-то перешел к делу:

— Менее часа назад мне стало известно: кое-кто из граждан могущественного Дарзеза мало того, что искренне заблуждается сам, так еще и пытается убедить окружающих, якобы реорганизованные по Вашему приказу Хранители Порядка будут и дальше заниматься выколачиванием подношений из жителей Вечного города. Но, самое страшное, некоторые из лучших мужей республики, проникшие в Меджлиз не благодаря уму, воле и опыту, но исключи­тельно из-за нажитого прародителями невероятной удачливостью напополам с обманом со­стояния, не просто разделяют данное мнение, но рассчитывают и дальше решать возникающие финансовые проблемы с помощью узаконенного грабежа стремительно нищающих поддан­ных. Не сознавая: они играют с огнем. Способным испепелить Жемчужину Юга в мгновение ока!

С мнением Верховного магрриба об Измаиле-эль-Багмеде и его горе-партнерах, которые по результатам бездарно организованных торговых экспедиций не лишились унаследованного только благодаря на редкость удачному стечению обстоятельств (воистину, дуракам везет!), Бальб-эль-Меджрени был абсолютно согласен. В отличие от неожиданно предвзятого отношения наввы к... несколько... расширенному толкованию стоящими во главе Державы прав и обязанностей Служителей Закона. По отношению к каким-то там горожанам...

Правильно поняв молчание жаградара, зигри немедленно перешел к подробному и развернутому объяснению:

— Когда Верховный правитель Великого Дарзеза всемилостивейше соизволил повелеть своему верному слуге сделать так, чтобы отныне и навеки смыслом жизни для стражников и чиновников Вечного города стало не набивание карманов в ущерб Державе, но служение Закону и Порядку, он проявил, воистину, божественную мудрость. В отличие от остального Меджлиза, не желающего видеть дальше собственного носа. И думающего исключительно об извлечении сиюминутной выгоды! Без учета завтрашнего дня. Ведь очень скоро на прекрасную Жемчужину Юга всесокрушающими лавинами обрушатся не одна, но три неприятельских армии. И отразить сии вторжения мы сможем лишь при условии, если жители республики, от мала до велика, независимо от величины состояния и общественного положения, несокрушимой стеной станут на пути безжалостного врага!

Выдержав небольшую паузу на случай, если Бальб-эль-Меджрени захочет задать ему какой-либо вопрос, Безымянный продолжил:

— Ни зувии Семиликого, ни потомки Дракона никогда не забудут и не простят нам срыва их коварных планов. И если Гин и Заиз продолжат войну между собой даже когда наш мир начнет разваливаться на куски, то мувдии Гаридоза уже издали вирман, призывающий всех единоверцев, способных держать оружие "каленым железом выжечь гниющую язву греха, ереси и порока на теле этого мира". Разграбить и сжечь Вечный город, надеть на его жителей рабские ошейники, подвергнув дарзезских красавиц позору и насилию — много­вековая мечта северных дикарей. Вот почему истошные вопли тамошних проповедников, будто несрав­ненная Жемчужина Юга должна быть разрушена, ибо такова божественная воля, были не­медленно восприняты в северо-западном уделе Бэлы, как руководство к действию.

Жаградар молчал. Хотя слова Верховного магрриба и были преисполнены дерзости, они были горькой истиной. И, самое главное, практически полностью совпадали с мыслями самого Бальба-эль-Меджрени. В том числе и о том, что Бергем-эль-Могариж, несмотря на мудрость, знания и жизненный опыт, в первую очередь — преданный слуга могущественной Сущности. Фанатично желающий смерти каждому, кто не платит загяд Величайшему! И совершенно не задумывающийся о последствиях сказанных им слов для республики в целом. Ведь именно он, угрожая гневом Карающего Отступников, просто-напросто вынудил Меджлиз отдать тот нелепый приказ об уничтожении столичных храмов чужеземных богов вместе с находящимися внутри зувиями и верующими! Вместо того, чтобы терпеливо выждать, пока мятежники сложат оружие. Дабы, в соответствии с законами Вечного города, приговорив их к смерти, забрать имущество бунтовщиков в казну, а семьи — продать с торгов.

Воля лучших мужей Великого Дарзеза была исполнена... А уже на следующий день жаградару доложили о первом ответе: с ведома и одобрения Верховного мувдия Семиликого, во всех портовых городах Гаридоза северными дикарями менее чем за сутки были схвачены и брошены в темницы оказавшиеся в неподходящее время в неподходящем месте капитаны, приказчики и моряки с десятков, если не сотен торговых судов Жемчужины Юга. Сами корабли, равно как и размещенные в городах купеческие фактории, вместе с хранящимися в них товарами были конфискованы. Одновременно, тамошние правители объявили республике войну и начали собирать ополчение.

Не первый год управляя страной и регулярно сталкиваясь с необходимостью изыскания средств на непредвиденные расходы, Бальб-эль-Меджрени по достоинству оценил то, что предназначенная для вторжения в могущественный Дарзез объединенная армия Северо-Запада Бэлы формировалась на деньги, конфискованные у дарзезских же купцов! Да и снабже­ние атакующих, равно как и доставку подкреплений, варвары планировали осуществлять с помощью реквизированных у противника транспортных средств...

— По моим оценкам, вскоре после окончания сезона зимних дождей, закованные в латы благородные всадники Гаридоза проверят, на самом ли деле зардары Вечного города так хороши, как регулярно заверяет нас поседевший на службе Отечеству досточтимый зарганг Азад-эль-Загри. — подытожил Безымянный.

— Земля Семиликого и потомки Дракона, суть двое. — глава Меджлиза предпочел не услышать более чем откровенных намеков собеседника. — Кто наш третий враг? Ни гагумские уорги, ни Дивный народ на подобное не способны. Для первых интересы рода го­раздо важнее повелений самой могущественной Сущности. Кроме того, пересечь Багряное море вплавь не рискнут даже самые отчаянные из пожирателей гажа. Что же касается альвов... Вот уже более пяти сотен лет Перворожденные не покидают границы Запретного леса и, скажу прямо, демонстративно игнорируют происходящее за его пределами. К тому же, расположенные в Жемчужине Юга величественные храмы, посвященные божествам данных рас, практически не пострадали во время известных событий.

— Все не просто плохо, мой жаградар. — посерьезнел зигри. — Все гораздо хуже. Анализируя ситуацию, Ваши советники забывают про Дежд-и-Зыргын. А ведь необъятные степ­ные просторы уже легли под копыта нукеров некоего Зурде-баадора, скромно именующего себя Повелителем Вселенной. Смертного, которого обычные кочевники почитают за вопло­щение бога Войны! Правда сие, или нет — я не знаю. Но менее чем за три года безграмотный ско­товод превратился в могучего беглевана, великого буйюзу и непобедимого полководца. И, самое главное, он стал гаганом номадов, превратив враждовавшие между собой шайки любителей чужого добра в отлично вооруженное и спаянное железной дисциплиной войско!

По моим расчетам, через каких-то пять, максимум, семь лет, степняки накопят достаточно сил, чтобы доставить множество проблем соседям. И первый удар кочевники нанесут на Юг. По линии: Рунное море — долина Мальг — Вечный город. К тому времени мы как раз начнем приходить в себя после кровавой победы над объединенными армиями Гаридоза. Ну а к моменту, когда Великий Дарзез справится и с этой угрозой, в противостоянии межу Гинской и Заизской империями, наконец-то, определится победитель. Дабы немедленно задать вопрос: а по какому, собственно говоря, праву длинноносые бесхвостые обезьяны посмели осквернить мазджиды Великого Дракона? Убить его зувиев? И принести в жертву тварям Нижнего мира сородичей великого государя?

— И, тем не менее, ты уверен в окончательной Победе?

— Мой повелитель преувеличивает скромные возможности своего верного слуги. Да, мы в состоянии одолеть врага. Но лишь при условии, если все граждане республики будут действовать сообща! И лучшие мужи Жемчужины Юга обязаны сделать всё для подобного единения. Обязательно продемонстрировав оное рядовым налогоплательщикам. Каждого из подданных жаградара следует уверить: тот, кто зарабатывает на жизнь честным трудом, может без страха глядеть в завтрашний день! А на легальные доходы он, как минимум, с легкостью утолит голод и жажду, прикроет наготу и обеспечит кров. И себе, и близким. В то время как всякий, польстившийся на чужое, уже на следующий день после совершения преступления будет арестован, осужден и посажен на кол при стечении толпы. Или, если суд решит дать презренному еще один шанс, отправится искупать содеянное на рудники.

Убедившись, что его внимательно слушают, Верховный магрриб продолжил:

— Давным-давно один мудрец сказал, будто "ради надлежащего спокойствия обывателей, высшему следует регулярно доказывать низшим: выдавливаемые из них непомерные налоги государство тратит, прежде всего, на обеспечение их же безопасности. Защищая от происков как внутренних, так и внешних врагов". Более того, каждый житель Вечного города должен знать, как полуденную молитву: если он претерпел какой-либо ущерб от воров или разбойников, ему следует немедленно обратиться к официальным властям для восстановления справедливости. А не брать кабальный заем у ростовщика, дабы, выплатив отступное, вернуть украденное у него же. Тогда и только тогда Меджлиз, в случае начала военных действий, сможет собрать с населения внеочередную десятину. Давая бравому заргангу возможность отразить натиск неисчислимых вражеских орд не в гордом одиночестве, но во главе могучей армии!

Бальб-эль-Меджрени был вынужден согласиться с тем, что в словах наввы был определенный смысл. Но слишком многие считали иначе...

— Хорошо, меня ты убедил. Но как заставить с рождения привыкших нарушать закон и откупаться от наказания обывателей Дарзеза изменить образ мысли?

— Мой господин, со свойственной ему мудростью, безошибочно назвал решение проблемы: заставить! Дабы подданные поступали так, как нужно правителю, в распоряжении последнего имеется целое государство. Да, коррупция во властных структурах республики необычайно велика... Но недостижимых целей нет! Есть слабовольные начальники.

— Однако, в процессе ликвидации взяточничества и устранения системы поборов, количество свободных денежных средств на руках у населения уменьшиться. И у тех же лавочников сократится объем продаж! Что, в свою очередь, повлечет за собой падение собираемости налогов!

Впервые с начала разговора на лице магуза промелькнуло хоть какое-то чувство:

— Повелитель, да ниспошлет Всемилостивый ему долгую жизнь, успех в делах и достойных наследников, желает проверить знания во всем покорного его воле слуги? Одно из базовых правил арифметики гласит: "От перемены мест слагаемых общая сумма не меняется"! Иначе говоря, деньги, не переданные горожанами бесчисленным вымогателям, будут потрачены на что-ни­будь еще. И сборщики налогов обязательно равно получат искомое.

Тщательно подбирая слова, Безымянный добавил:

— Если верить отчетам Торговой палаты, мой жаградар, все товары, продаваемые и покупаемые на бесчисленных торжищах и базарах Жемчужины Юга в наиболее удачливый из дней, сопоставимы по цене с грузом самого обычного купеческого каравана. Регулярно, каждые пять дней, отправляющегося из столицы республики на полночь. С другой стороны, дневная норма покупок жителей могущественного Дарзеза, без особых усилий может быть перевезена буквально парой-тройкой обычных жебег. Десятки которых ежедневно бросают якоря на рейде, в ожидании, пока не освободится место у причалов Вечного города. Но тогда есть ли смысл и дальше облагать подданных непомерными налогами, выжимая из них последнее?

Чего у зигри было не отнять, так это умения правильно сформулировать вопрос.

— Возможно ли... подвергнуть... аналогичному... воздействию... остальных? — Бальб-эль-Меджрени принципиально не желал называть вещи своими именами.

— Не можно, но нужно, мой жаградар! Нельзя сводить в одном месте работников, имеющих диаметрально противоположные морально-нравственные ценности! Поймите, господин, ситуация, когда для одних государственных служащих наилучшее исполнение должностных обязанностей является, без преувеличения, смыслом жизни, а для других, не более чем возможностью безнаказанного набивания карманов — недопустима! И завершится закономерным финалом: узнав, будто их коллеги рассматривают занимаемые должности исключительно как источник абсолютно незаконного дохода, реморализованные сотрудники, при наилучшем развитии событий, банально перережут вчерашних подельщиков.

— Лучше всего, говоришь... Интересно, каков же тогда худший вариант?

— Смотря для кого, мой жаградар. Если по результатам изучения протоколов допросов высокопоставленных ворюг, непримиримые защитники Закона и Справедливости в республике придут к выводу, что бСльшую часть поборов и взяток покойные передавали неким высокопоставленным покровителям, то проблемы будут у Меджлиза. А вот если господа мужерив-амиры получат однозначные доказательства, будто сегодняшние палачи и их жертвы еще вчера действовали заодно... Но потом кое-кто пожелал, дабы стражники о том забыли... — тихий голос Верховного магрриба понизился до едва различимого шепота: — Мой господин, очередного мятежа Жемчужина Юга может и не пережить!

— Я не совсем понял... Неужели в процессе каждодневного общения с лавочниками, привыкшими решать любые проблемы при помощи туго набитого кошелька, у патрульных не возникает никаких искушений?

— Именно поэтому, мой повелитель, возле каждого Хранителя Порядка обязательно находится Око. А в любом отряде — всегда наличествует тень. Чья задача — контролировать мысли, воспоминания и чувства Служителей Закона. При необходимости, корректируя их сознание.

— А оно... не опасно? — зачем-то произнес Бальб-эль-Меджрени, безуспешно пытаясь скрыть испуг.

В отличие от стоящего во главе могущественного Дарзеза, навва был невозмутим как мраморная статуя.

— Заботясь о жизни и здоровье подданных, мой жаградар упускает из виду: преступники сами выбрали свою судьбу. Никто не заставлял их нарушать добровольно принесенную клятву, расхищать государственное имущество или вымогать у горожан подношения. По Закону, наказание предателю — смерть через посажение на кол! Другое дело, что казнить их сейчас — значит по­напрасну израсходовать ценный ресурс. Лишив Вечный город остатков управления. Относительно же Вашего вопроса... В зависимости от частоты и интенсивности воздействия, гуглозы протянут от одного года до трех лет. И, дабы успеть за столь малый срок реформировать властные структуры, я предлагаю следующее...

Бархатная южная ночь вот-вот должна была смениться предрассветными сумерками. Временем, когда сон особенно сладок. И даже никогда не спящая Жемчужина Юга ненадолго затихает, собираясь с силами для встречи нового дня. И лишь двое в огромной стране не могли позволить себе ни мгновения отдыха: Бальб-эль-Меджрени и Безымянный; глава дарзезского Меджлиза и Верховный магрриб республики; господин и его слуга...

* * *

Тень замолчал, терпеливо ожидая, пока смиренный Томас в очередной раз приведет в порядок гусиное перо, укоротившееся за ночь от бесчисленных заточек почти вдвое. И только удостоверившись, что благочестивый клирик готов и дальше записывать подробности малоизвестной в Святой Земле истории на приснопамятном тарсесском пергаменте, Верховный магрриб продолжил рассказ о событиях, происходивших в Жемчужине Юга более двух сотен лет назад. Участники которых, за одним-единственным исключением, давным-давно обратились в тлен и прах.

— В ту ночь, молодой человек, мы обговорили многое, но гораздо больше — просто не успели. Так как были вынуждены прервать беседу из-за наступления рассвета нового, 13-го мезра 6152 года от Основания Вечного города. Принесшего правительству республики, вместе с повседневной рутиной и отдельными успехами, очередную порцию забот и проблем. Как всегда, более чем серьезных и, подобно своим предшественникам, требующих от ее первого гражданина вдумчивых размышлений. Для выбора наилучшего решения из множества возможных. Стоящему же во главе могущественного Тарсеса, для того чтобы сохранять силу духа, бодрость тела и ясность мысли, в отличие от меня, требовались еда и сон. Хотя бы иногда...

Затянувшуюся паузу субминистратор Ордена Знания воспринял, как предложение задавать вопросы. Но, памятуя о недавнем конфузе, юноша не рискнул сразу обвинить собеседника в злонамеренном лишении несчастных дарованной им Создателем свободы воли. Взамен, мысленно помолившись Творцу о ниспослании победы над чернокнижником в диспуте, смиренный Томас начал издалека:

— И о чем же, если не секрет, шла речь?

— О многом, уважаемый, о многом. — невозмутимо повторил полупрозрачный силуэт. — Но лично для меня, и, как выяснилось в дальнейшем, для вечно прекрасной Жемчужины Юга, равно как и для ее многочисленных жителей, наиболее важным моментом стало осознание и принятие господином Бальб-эль-Меджрени, не успешным купцом, но шахрадаром Веч­ного города, прекрасно известной Вам буллы первослужителя ригенского Илии Мудрого "Officium potestatem". Великолепно развивающей идеи, высказанные в небезызвестном Вам "Epistulum ad dominum" Мудреца. Трактата, обязательного для изучения каждым из государей. Если, ко­нечно, он не собирается regnare non regere.

Если бы в этот момент с разверзшихся небес к благочестивому клирику опустился сияющий божественным светом архангел в белоснежных одеждах с пылающим мечом, чтобы под песнопения ангельского хора объявить субминистратору, будто избран он волею Отца Небесного, дабы разнести Слово Его по всей Ойкумене, обратив бесчисленные племена и народы мира сего в Истинную Веру, юноша не был бы настолько удивлен. Ворожей и демонолог искренне гордится убеждением закоренелого язычника и идолопоклонника в необходимости жить и принимать решения в соответствии с заветами Всеблагого и Милосердного... Что еще услышит смиренный Томас сегодня? Мимолетное упоминание Безымянного о том, как однажды Верховный магрриб тарсесской республики проповедью, молитвой и Именем Творца наставил орочьего шамана из хакумской пустыни на Путь Истинный, личным примером и совместным постом обратив безжалостного каннибала в святого отшельника?

— Sapiens trahit scientiae diversis fontes. — процитировал вместо объяснения неофициальный девиз Ордена Знания тень. — Ведь в отличии от суфиев Дарующего Жизнь, вот уже пятую тысячу лет безнадежно зациклившихся на постулате: "Если ты богат, твои закрома полны, скот тучен, жены плодовиты, а дети здоровы, значит, совершенные тобою поступки угодны Величайшему", теологи Каритоса, без преувеличения, максимально убедительно доказали: Власть, отнюдь не разнообразнейшие удовольствия и гигантские привилегии, но тяжкий труд и колоссальная ответственность перед богами, Родиной и подданными единовременно. То есть, далеко не всякий способен быть Правителем, способным tollere onus potestatem. Учтите также, святой отец, что культ Создателя никогда не относился к числу религий, имеющих в Жемчужине Юга хоть сколько-нибудь многочисленную паству. Последнее, в свою очередь, позволило нам с шахрадаром воспринимать его идеи не как ultimum verum, но как повод для дискуссии о принципах формирования и наилучшем устройстве максимально эффективного механизма государственного управления.

— Значит, для того чтобы административно-чиновничий аппарат Вечного города гарантированно работал без сбоев, многие сотни, нет, тысячи, если не десятки тысяч людей, мыслящих личностей, ты слышишь меня, чернокнижник, свободно мыслящих созданий, волею Его наделенных разумом и обладающих собственной волей были превращены посредством твоих безбожных колдовских ритуалов в куклосов! В идеальных рабов! Причем рабов, послушных тебе! В банальные детали государственной машины! — не смог больше выдерживать глумливо-торгашеских, цинично-расчетливых и предельно кощунственных высказываний об Истинной Вере смиренный Томас.

Голос Безымянного построжел:

— Серьезное и, на сей раз, грамотно обоснованное обвинение, уважаемый. Однако, согласно правовым нормам и тарсесской республики, и государств Каритоса, перед вынесением приговора decet audiatur et altera pars. Вы согласны со мной?

Дождавшись подтверждения от благочестивого клирика, чарный конструкт переместился к столу. Чтобы последовательно выложить на его поверхность чуть ли не дюжину извлеченных прямо из воздуха книг. В верхней из которых субминистратор, к своему немалому удивлению, узнал Genesis.

— Ваша честь! — уважительно поклонился молодому человеку тень. — Поскольку суд, неверно начатый, и далее будет идти ложным путем, ведя участвующих в нем к ложному решению, следует нам перед началом прений вознести молитву Всеблагому и Милосердному о ниспослании справедливости. Ибо сказано Им устами пророков: "Non suscipies vocem mendacii, nec iunges manum tuam ut pro impio dicas falsum testimonium, non sequeris turbam ad faciendum malum, nec in iudicio plurimorum adquiesces sententiae ut a vero devies!"

И, пока сбитый с толку юноша отчаянно пытался понять: где он находится и для кого именно из двоих, присутствующих здесь, смысл жизни — служение Творцу, астральный двойник Верховного магрриба Жемчужины Юга неожиданно сильным и хорошо поставленным голосом запел:

— Exaudi Creator iustitiam meam intende deprecationem meam auribus percipe orationem meam non in labiis dolosis. — опомнившийся смиренный Томас присоединился к чарному конструкту, и исполняемый на два голоса псалом заполнил коридоры и переходы государственного архива, находящегося в самом центре погрязшего в грехе, ворожбе и ересях города Тарсеса. — De vultu Tuo iudicium meum prodeat oculi Tui videant aequitates...

— Ваша честь, — снова поклонился полупрозрачный силуэт, открывая Первую из книг Священного Писания. — Сказано в Книге Бытия, что, расселяя по Ойкумене пращуров людей, помимо отеческого благословения, напутствовал Создатель любимых детей своих in sudore vultus suum добывать хлеб насущный. Не имея достаточно времени, дабы перечислить великое множество богословских трактатов, посвященных данной теме, скажу лишь, что любой из проповедующих Слово Отца Небесного, равно как и все первослужители ригенские либо канонизированные святые, с незапамятных времен и по сей день понимают фразу сию единственным образом. А именно, как обязанность каждого, Идущего Путем Всеблагого и Милосердного, обеспечивать и себя, и близких исключительно результатами честного труда. То есть, ремеслами и занятиями, милостиво разрешенными Конклавом. Ведь si quis non vult operari nec manducet. Вы согласны со мной?

— Да. — согласился с очевидным субминистратор Ордена Знания, недоумевая, почему ворожей и демонолог решил начать объяснение с прописных истин, известных каждому, в чьем сердце горит огонь Истинной Веры.

— Благодарю, Ваша честь. — продолжил плетение малопонятных благочестивому клирику словесных кружев астральный двойник Безымянного, беря в руки следующий фолиант, переплетенный в кожу и украшенный потемневшим от времени серебряным тиснением. — А теперь позвольте мне процитировать канонический текст откровения святого Валтасара, описывающего наилучшее, с точки зрения приверженцев Творца, общественно-политическое устройство.

Расстегнув пряжки ремней, тень раскрыл Книгу Пророка Валтасара, и с выражением начал вещать на безупречном Истинном Языке:

"Ты, царь, царь царей, коему Отец Небесный даровал царство, власть, силу и славу, и всех сынов человеческих, где бы они ни жили, равно как и зверей, рыб и птиц Он отдал в твои руки и поставил тебя владыкою над всеми ими. Ты — золотая статуя! Ты стоишь на серебряных плечах благородных князей, что ниже тебя по происхождению, коим, в свою очередь, подчиняются воины и чиновники, подобно железу, скрепляющие пределы государства твоего воедино общими законами. Еще ниже находится сословие купеческое, медное, чей долг — исправно платить тебе налоги, о царь! Торгующее всякими товарами ремесленников, при помощи дерева и орудий из него, день и ночь производящих все, необходимое для тебя и подданных твоих. Глиняное же основание увиденной тобою пирамиды, суть пахари, плодами трудов своих кормящие твою, владыка, державу! А что ты видел снисходящее с небес на пирамиду сияние, это значит, что Создатель благословляет тебя и потомков твоих на правление сим царством, сотворенным по завету Его, доколе чтят они Всеблагого и Милосердного..."

Закончив чтение отлично известного каждому из проповедующих Слово Творца отрывка из Пятой Книги Пророков, Верховный магрриб немедленно приступил к его официальному толкованию. Основанному на третьем томе "Colloquiisque circa prophetiis" Иоанна Благочестивого. Причем на титульной странице толстенного манускрипта красовалось сакраментальное IMPRIMATUR канцелярии первослужителя ригенского. Ненавязчиво продемонстрированное субминистратору вместе с длинным рядом подписей служителей Ордена Чистоты, каждые десять-двенадцать лет устраивавших плановую проверку результатов труда давным-давно умершего неведомого монаха-переписчика из монастыря Петера Первозванного, расположенного на окраине пресветлого города Ригена. И дозволительных печатей комиссий праведности чуть ли не дюжины епархий societatis puritatem. Гарантирующих владеющему Истинным Языком читателю, что приведенные в данном трактате отрывки из Священного Писания не имеют ни малейших расхождений с первоисточниками, а содержащиеся в книге идеи — не противоречат религиозным догмам Святой Земли.

И теперь астральный двойник Безымянного одну за другой зачитывал логические построения автора "Бесед", из которых со всей очевидностью вытекало, будто смысл жизни каждого, верующего в Отца Небесного, заключается в неустанном труде на благо государства, чьим подданным он является. Покорность же воле законного правителя — почетная обязанность любого, желающего спасти бессмертную душу от мук адских после смерти телесной. Одновременно Верховный магрриб то и дело ссылался не только на тексты Священного Писания, но и на многочисленные буллы и эдикты наместников Его в Ойкумене, требовавшие беспрекословного подчинения низших сословий многочисленных государств Каритоса своим сеньорам и сюзеренам.

Осознав, что именно (и не без успеха!) доказывает ему тарсесский чародей, смиренный Томас решительно встал:

— Кощунственно пытаясь доказать чистоту намерений ссылками на заповеди Всеблагого и Милосердного, чернокнижник, ты не учитываешь одно: требования Церкви Создателя обязательны к исполнению исключительно среди чистых сердцем последователей Творца, не знающих иных богов кроме Него. Эдикты Конклава никоим образом не могут быть применимы к язычникам, еретикам и демонопоклонникам!

Полупрозрачный силуэт уважительно поклонился:

— Вы совершенно правы, Ваша честь, отмечая тот факт, что все распоряжения первослужителей ригенских о безоговорочном подчинении низших высшим в пределах Святой Земли, равно как и любых других правителей мира сего для могущественного Вечного города не имеют юридической силы. И воспринимаются властями Жемчужины Юга исключительно как рекомендации для скорейшего построения гражданского общества, основанного на примате общественного над личным, беспрекословном послушании младших старшим и возведенной в абсолют дисциплине.

Тень снова отвесил поклон:

— Разумеется, Ваша честь, республиканский Меджлис, состоящий из патриархов девяти крупнейших торговых семейств Великого Тарсеса, имеет очень мало общего с Его Величеством Фихолом, королем Мерции и Валении, получившим трон по праву рождения. Тем не менее, стоящие во главе Вечного города, несмотря на свою выборность — легитимная власть, признанная всеми государствами Бэлы если не de jure, то de facto. А помните ли Вы, что говорил о происхождении Власти Пахарь? — неожиданно поинтересовался чарный конструкт чернокнижника, открывая очередной фолиант.

— Non potestas non si a Creatoris. Vera potestatem exhalate ab ipso. — машинально произнес соответствующие строки "Epistulum" субминистратор Ордена Знания.

— Обратите внимание, Ваша честь, отнюдь не любая, но исключительно подлинная власть может претендовать на благосклонность Отца Небесного. Что же для Него однозначно свидетельствует об истинности власти? — задал благочестивому клирику риторический вопрос Верховный магрриб Жемчужины Юга, и, словно читающий проповедь смиренный служитель Всеблагого и Милосердного, немедленно дал на него развернутый ответ: — Насколько мне известно, теологи Святой Земли долгие годы работали над данной проблемой. И, после долгих споров, пришли к единому мнению: основополагающим признаком божественного происхождения власти и наличия благословения Создателя на правителе являются отнюдь не внешние атрибуты. Иначе говоря, вовсе не доблесть или многочисленность армии, равно как и не богатство, здоровье, либо счастье подданных, но, единственно лишь справедливость начальников всех уровней, начиная от государя и заканчивая последним писцом, в отношении исполнения должностных обязанностей! На мой взгляд, наиболее точно об этом написано в "Размышлениях" Блаженного Августа:

"При отсутствии справедливости, что есть государство, как не простая разбойничья шайка, также как и разбойничья шайка что, как не государство? Они <разбойники> тоже представляют собой общество смертных, управляются начальствами, связаны обоюд­ным соглашением, делят добычу по установленному закону. Когда подобное сборище поте­рянных достигает таких размеров, что способно захватывать города и страны и подчинать своей власти народ, тогда оно начинает открыто называться государством..."

Отложив редкий трактат (не всякий монастырь даже в окрестностях оберегаемого самим Творцом прекрасного Ригена, не говоря уже о провинциальных обителях Каритоса, имел в библиотеке список с "Reflexionibus circa regnum Creatoris" пресветлого Аврелия Августа), астральный двойник Безымянного подытожил:

— Итак, Ваша честь, обсуждая сущность Власти, мы с Вами пришли к выводу, что, с точки зрения Отца Небесного и посвятивших жизнь служению Ему, Власть — отнюдь не привилегии, удовольствия и наслаждения, но тяжкий труд и колоссальная ответственность как перед богами, так и перед черным сословием. Что Власть имеет право требовать от подданных безусловного подчинения и послушания, налагая взамен на обладающих Властью соответствующие обязанности в отношении последних. Включая сюда и ответственность за проступки тех, кому оная Власть делегировала полномочия на местах. Что Власть есть Сила, которая должна быть употреблена во благо! И, самое главное, Власть — это, прежде всего, Справедливость. Ибо Справедливость без Силы — жалка, Сила же без Справедливости — отвратительна! Причем, вышеуказанная Справедливость должна осуществляться Властью не для немногих избранных, но в отношении всех, соблюдающих законы и правила, данной Властью установленные. Вы согласны со мной, Ваша честь?

Для благочестивого клирика само объяснение ворожеем содеянного при помощи ссылок на те или иные священные тексты было омерзительнейшей ересью, но... Опровергнуть софистику демонолога, поднаторевшего в общении с Князьями Инферно, юноша был не в состоянии. Более того, с точки зрения логики, доводы Верховного магрриба были безупречны. А республиканского законодательства, равно как и тонкостей местной религии смиренный Томас не знал! Использовать же в качестве доказательства своей правоты эмоции, равно как и обвинить оппонента в искажении Слова Всеблагого и Милосердного субминистратор не имел права по условиям импровизированного диспута.

— С другой стороны, Ваша честь, смертные, независимо от происхождения, имеющегося богатства или общественного положения, обязаны соблюдать законы того государства, где они проживают. Ведь если подлинная Власть проистекает от Создателя, то и взаимоотношения между гражданами в такой стране, равно как и между подданными и Властью, должны основываться на СПРАВЕДЛИВОСТИ, ибо так завещал нам Отец Небесный. Причем — обоюдно, иначе справедливость для всех сменится произволом немногих. Но в таком случае, требования истинной Власти, по сути, есть не что иное, как правила всеобщего поведения и определения наказаний, обязательных для всякого, кто вздумает разрушить дарованную нам божественную справедливость, в безумии либо гордыне пойдя против заповедей Его...

Подсознательно субминистратор Ордена Знания чувствовал какую-то неправильность в патетических заявлениях собеседника, но, несмотря на все усилия, благочестивый клирик никак не мог внятно сформулировать ощущаемое.

— Ваша честь, — воскликнул тень. — Вам, как рукоположенному служителю Его, отлично известно, что всякое нарушение Закона есть тяжкий грех! Обрекающий на адские муки бессмертную душу грешника. Равно как и то, что мера ответственности за любое прегрешение зависит не от одной лишь степени общественной опасности каждого конкретного преступного действия или бездействия, но и от того, кто именно: благородный аристократ или последний раб, богатый торговец либо жалкий нищий осмелился преступить заветы Творца. — голос чарного конструкта Безымянного загремел, казалось, на весь город. — Ибо дурной пример — заразителен; тайное — обязательно становится явным, а младшие, во все времена и во всех мирах, воспринимают в качестве руководства к действию не слова, но деяния старших!

Пока смиренный Томас отчаянно пытался озвучить или, хотя бы, обнаружить логические нестыковки и слабые места в услышанном, Верховный магрриб Вечного города продолжил изложение своих аргументов. Связно, органично и, одновременно, практически неуловимо перетекающих одна в другую, подобно исполняемой церковным хором кантате:

— Самое же страшное, Ваша честь, происходит, когда Закон осознанно нарушается представителем Власти! Когда наделенная разумом и свободой воли персона, сознательно выбравшая смыслом жизни служение обществу и защиту государства, каковому государству оная персона добровольно принесла клятву верности, использует занимаемую должность не ради торжества справедливости, но во имя корысти и защиты личных интересов. Ведь в этом случае лицо, облеченное Властью, не только совершает предательство, нарушая одновременно и дарованный нам Всеблагим и Милосердным Закон, и собственную клятву, непоправимо губя тем са­мым бессмертную душу, но и дурным примером сбивает с Пути Истинного множество невин­ных душ. Поскольку типичный мирянин просто-напросто не способен различить Власть и тех, кто действует от ее имени. И, столкнувшись с произволом пресловутых iudices iniquut, оный мирянин либо до глубины души возненавидит Власть, обвиняя ее во всех случившихся с ним бедах и неудачах, либо начнет осознанно нарушать Закон, выдумав нелепые оправдания совершаемым им преступлениям...

Не обращая ни малейшего внимания на перекошенное от гнева лицо единственного слушателя, из последних сил сдерживавшегося, чтобы не совершить непоправимого, чернокнижник и не думал останавливаться, излагая смиренному служителю Отца Небесного все новые и новые доводы в защиту неотвратимости наказания за преступление. От которых невыносимо несло ересью, смрадом монастырской тюрьмы, вопросами брата-исповедника, обязательно сопровождающимися мучительными пытками и, в конечном итоге, очистительным костром на городской площади. Отправляющим idest animae peccatricem на суд Его. В назидание нестойкой духом пастве.

— ...А посему, Ваша честь, любой, кто, находясь на государственной службе, действием либо бездействием нарушит Закон, должен быть немедля предан суду и приговорен к смерти как изменник и клятвопреступник! — сказал, как припечатал Безымянный. — Вы согласны со мной, святой отец?

— Богохульник! — получив долгожданную возможность ответить, благочестивый клирик не стеснялся в выражениях. — Как посмел ты усомниться в словах Его? Кто дал тебе право судить обо всех последователях Творца, по себе? По какому праву, ты, демонопоклонник, решил, будто среди моих братьев по вере найдется хоть один, способный по глупости или корысти ради извратить заветы Его?

— Ваша честь! — приторно-вежливым тоном поинтересовался Верховный магрриб Жемчужины Юга. — Следует ли мне понимать Ваши слова, как согласие с тем, что нарушение должностных обязанностей государственным служащим, равно как и Стражем Закона можно и должно приравнивать к клятвопреступлению с соответствующим наказанием?

И, пока субминистратор Ордена Знания осознавал свою (неведомо какую по счету лишь за сегодняшнюю(!) встречу) ошибку и судорожно пытался объяснить, будто он имел в виду совсем не то, что сказал, тень неуловимым движением извлек прямо из воздуха очередной неподъемный фолиант самого официального вида:

— Относительно же вопроса искажения в корыстных целях прихожанами либо рукоположенными проповедниками Создателя заповедей Его... — с этими словами астральный двойник Безымянного осторожно расстегнул позеленевшую от времени бронзовую пряжку на охватывающих переплет инкунабулы ремнях. — Незадолго до поступления на службу к правителям Вечного города, в мои руки попал отчет supremo tribunali societatis puritatem, под руководством дознавателя 1-го ранга брата Адальберта, в 7857 году от Сотворения Ойкумены проводившего следствие по деятельности еретической секты духоборов на территории Альтсбергской епархии. Каковую, как выяснилось по результатам расследования, возглавлял, ни много, ни мало, действующий настоятель Нольмаркской обители милосердный брат Марк. Требовавший от сектантов, дабы те именовали его не иначе, как "первослужитель Истинной Церкви Всеблагого и Милосердного благочестивый пророк Марк".

Осторожно, но быстро пролистав старинный манускрипт, хранящий в себе историю возникновения, деятельности и ликвидации одной из самых первых ересей Святой Земли, полупрозрачный силуэт аккуратно вложил между ветхими от времени страницами несколько закладок, бережно закрыл книгу и... протянул ее собеседнику.

— Пользуясь случаем, молодой человек, я передаю его Вам. Как официальному представителю Наместника Творца в нашем мире.

— Creator benedicat te. — машинально произнес смиренный Томас. — Но...

— У меня никогда не было ни малейших прав владеть оными документами. Между нами говоря, приобретенными совершенно случайно. И я искал только случая, чтобы вернуть рукопись законному владельцу. Так что не стоит благодарности, юноша. — прошелестел тень. — Благо, за время прошедшее с момента получения данного отчета последователей Девы, мне довелось воспользоваться плодами труда брата Адальберта и соратников его ровно один раз. Именно той ночью содержащимися в протоколах допросов выездной комиссии Ордена Чистоты идеями шахрадару могущественного Тарсеса была доказана необходимость регулярного контроля лиц, находящихся на государственной службе. С целью своевременного отделения triticum ab zizania et oves ab haedis. Благодаря чему Церковь Создателя, начиная с момента возникновения неутомимо истребляющая отступничество и беззаконие как в своих рядах, так и на территории держав Святой Земли, с каждым годом усиливается и крепнет, соответственно увеличивая влияние в Ойкумене. В то время как Вечный город, по мере роста коррупции и дефицита бюджета, напротив, слабел и терял международный авторитет. А в период известных Вам событий, Жемчужина Юга и вовсе едва не погибла. Реформировавшись буквально на самом краю пропасти.

— Значит, для того чтобы вернуть республике былую мощь и влияние, многие тысячи его жителей при помощи богомерзких ритуалов были превращены в куклосов. — с трудом пропихивая слова сквозь неожиданно онемевшее горло, подытожил услышанное субминистратор.

— Поправка, Ваша честь. — немедленно внес уточнение Верховный магрриб. — Не законопослушных граждан, признающих и уважающих официальную Власть, а также исправно платящих ей положенные по Закону налоги и сборы, но закоренелых преступников. Погрязших во лжи и коррупции должностных лиц, использовавших служебное положение исключительно в корыстных личных целях. Воров, вымогателей и убийц, порочащих саму сущность государства и приговоренных решением Верховного суда Великого Тарсеса к смертной казни по совокупности ими содеянного!

— Правильно ли я понял, — не унимался благочестивый клирик. — Что практически все судьи, чиновники и стражники республики, независимо от занимаемых должностей, оказались злостными еретиками, виновными не просто в множественных нарушениях Закона, но в преступлениях перед Верой?

— Увы, Ваша честь. — чарный конструкт Безымянного покаянно склонил голову. — При поступлении на службу, каждый из них клялся перед алтарем Карающего Изменников собственной бессмертной душой: верно служить Вечному городу, соблюдать его законы и защищать, пусть даже и ценой жизни, жителей и гостей Жемчужины Юга от внутренних и внешних врагов. НО! Оперативно проведенное расследование доказало: поборы и вымогательство в стране достигли немыслимых величин. А среди лиц, находящихся на государственной службе, вдумайтесь, среди нескольких тысяч смертных, чьим смыслом жизни после дачи присяги должно было стать безупречное выполнение должностных обязанностей и контроль за соблюдением законов могущественного Тарсеса не нашлось ни одного, кто бы чуть ли не каждый день осознанно не нарушал и божественные заповеди, и Закон, и собственное Слово!

— В таком случае, виновных следовало публично казнить, как того требует Правосудие! Но отнюдь не калечить их волю и разум, лишая свободы волеизъявления.

— Да, по закону преступников следовало казнить. — подозрительно легко согласился со смиренным Томасом тень. — Вот только кто тогда будет работать?

И астральный двойник Верховного магрриба с помощью нескольких фраз и пары рисунков убедительно доказал субминистратору Ордена Знания, что любая властная структура имеет некий (к слову говоря, весьма конечный) subsidium firmitasis. Превышение которого делает оную структуру непригодной к дальнейшему использованию.

— Всякого чиновника, Ваша честь, можно заменить специалистом более низкого ранга или, в крайнем случае, первым, попавшимся под руку подданным, оказавшимся в нужное время в нужном месте. Но, практически всегда, это приводит к ухудшению качества работы данного сегмента управления. Ведь новый сотрудник a priori не имеет знаний и опыта своего предшественника. Если же учесть, что к 6152 году от Основания Вечного города, коррупция в республике достигла чудовищных размеров, то даже поголовная замена администрации не решила бы проблему повального взяточничества и произвола.

К несчастью, в те дни граждане Жемчужины Юга считали совершенно естественным назначение на любую должность того, кто заплатит больше других. Естественно, оплатив зачисление на службу, подобный работник стремился как можно быстрее компенсировать понесенные затраты и остаться с прибылью. Иначе говоря, единственным результатом такой реформы стал бы полный паралич системы управления. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Если же учесть надвигающуюся войну... Другого выхода, Ваша честь, кроме как провести принудительную реморализацию лиц, состоящих на государственной службе, у Меджлиса просто не было.

Аккуратно поставив на стол богато украшенную лакированную шкатулку, полупрозрачный силуэт осторожно извлек из нее соединенные алыми и зелеными нитями в некое подобие свитка четырехгранные деревянные брусочки, со всех сторон покрытые загадочными символами, никогда ранее не встречавшимися субминистратору. Непонятные знаки на последних, оттененные ярким шелком, образовывали удивительный рисунок, меняющийся при повороте любой из дощечек.

— В моих руках, юноша, широко известные в Земле Утренней Зари "Чань-чунь шенг ку-шу си-ю-цзи", или "Записки о путешествии на Запад мудрого Чань-чуня", кинского чиновника, посетившего Великий Тарсес в 6159 году от Основания Вечного города в составе посольства, прибывшего в республику спустя всего несколько лет с момента начала реформ. Так же как и Вы, молодой человек, он беседовал со мной, задавал множество вопросов, знакомился и с архивными документами, и с повседневной жизнью обитателей Жемчужины Юга, именуемой в государстве Кин Нан-жуанжи, что, в переводе, означает "Алмаз Юга", и, в результате, написал вот эту книгу. Интерес к которой за прошедшие годы лишь возрастал.

Легко найдя искомое в написанном за двести лет до рождения смиренного Томаса, чарный конструкт Безымянного аккуратно вложил обрезки белой тесьмы между блестящими от лака резными палочками.

— Имейте в виду, святой отец, у народов Восхода каждый символ, или, как говорят они сами, цзыр — означает одно слово. Чье значение остается неизменным всегда. Текст читается сверху вниз, с грани, отмеченной красным, и далее слева направо. И учтите, юноша: лексика и фразеология в языке Земли Утренней Зари более чем своеобразны. Так что, если Вы возьмете словарь и начнете последовательно переводить цзыры на карит, то у Вас получится примерно следующее...

И астральный двойник Верховного магрриба Вечного города неожиданно высоким мелодичным голосом начал зачитывать отрывки из заметок кинского дипломата:

"...Город Нан-жуанжи расположен на берегу каналов; так как летом и осенью никогда не бывает дождя, то жители провели реку в город и распределили их по улицам и переулкам, так что во всех домах могут пользоваться водой. В городе постоянно живет более 50 000 семей; он окружен высокими каменными стенами с башнями и имеет величественный вид; девять цзайсянов из числа богатейших жителей управляют городом; одного из цзайсянов все прочие почитают за вана...

...Обитателей весьма много; все они живут в домах из обожженного кирпича или светлого камня. Обычные занятия горожан суть ремесла и торговля; питаются хлебом, рисом, плодами дерев, кореньями и овощами, а также рыбой и мясом; одеваются в одежды из ярких тканей; те же, кто побогаче, в шелк и меха, украшенные золотом, серебром и жемчугом. Мужчины и женщины связывают волосы, поднимают их вверх и так красят в разные цвета; народ этот поголовно умеет читать и писать; они не лгут, не воруют; приказаний никогда не ослушиваются; давши слово, не изменяют ему...

...Туземцы делают посуду из медной руды и меди; попадается и фарфоровая, вроде наших фарфоровых изделий, но хуже; посуда для вина делается только из стекла; инструменты и военное оружие из закаленного железа. На рынках в обращении золотая и серебря­ная монета без отверстия. Нет воров, бродяг и нищих; встречаются калеки и бездомные дети, но мало; их кормят, лечат и призревают при храмах бесплатно. При неурожае цзай­сяны продают хлеб и рис из личных запасов по низкой цене...

...Законы в городе соблюдаются строго; ворам отрубают руки; обманщикам вырывают языки; насильников сажают на кол; соучастником становится видевший преступление и промолчавший о нем. Тот, кто желает стать чиновником, стражником или сборщиком налогов, при стечении народа в храме клянется жизнью своих близких днем и ночью поддерживать порядок; соблюдать законы Нан-жуанжи всегда и везде; не допускать их нарушения. Боги карают нарушившего клятву жестоко; жизнь одного родича предателя забирают они каждый месяц; пока вся семья изменника не пресечется..."

Убедившись, что импровизированные закладки надежно закреплены, тень ловко свернул гинскую рукопись в потрескивающий при каждом движении свиток, уложил обратно в шкатулку и передал субминистратору.

— Обратите внимание, Ваша честь, следствием реформ стало не просто стремительное укрепление вертикали власти, но прирост доверия граждан республики к законно избранному правительству. Ибо оно, в полном соответствии с требованиями Священного Писания, взяло на себя обеспечение всем необходимым стариков, калек, сирот и прочих, не способных о себе позаботиться, а также приняло меры по недопущению голода и эпидемий. И, самое главное, взлет престижа государственной службы на недосягаемую высоту. Достаточно сказать, что на сегодняшний день конкурс на любую чиновничью должность составляет бо­лее ста претендентов на одно место! Одновременно, за последнее столетие регулярные про­верки государственных служащих Заклятием Истины не выявили ни единого случая корруп­ции либо злоупотребления служебным положением в личных целях!

Чарный конструкт Безымянного назидательно поднял полупрозрачную руку:

— Задумайтесь, Ваша честь: практически полное отсутствие преступности, безопасность жизни, здоровья и имущества жителей и гостей Вечного города, низкие налоги и успешная борьба лучших мужей Жемчужины Юга с бедностью... Неужели все это не стоило принудительного изменения моральных принципов и жизненных приоритетов горстки закоренелых грешников?

Смиренный Томас открыл было рот для возражений. Однако, не иначе как колдовским наваждением, в тот же миг перед глазами благочестивого клирика возникла палуба тарсесского клипера. Вернее, толпа пьяных непотребных девок на борту корабля, чье посещение даже для посвятивших жизнь служению Отцу Небесному было возможно исключительно по специальному эдикту Конклава!

А в ушах святого отца — зазвучал голос брата Антиоха: "...капитан и его помощники развлекались только с куртизанками из Верхнего города. А ведь те меньше, чем полновесный аурей за раз не берут! Здесь же еще плыть нужно было демон-знает-куда! Да со стражей договариваться! Так что нечестивым язычникам пришлось заплатить каждой "жрице любви" не меньше, чем по дюжине золотых за визит..."

Впервые в жизни молодой человек не знал, что сказать.

* * *

"...И вышел из мрака дракон с девятью головами и одиннадцатью рогами. И носили те головы нечестивые имена. И дышали огнем и холодом. И восседал на спине дракона всад­ник, облаченный в порфир и багряницу. И был тот всадник богомерзким ворожеем, души и имени не имеющим. И легионы демонов Инферно следовали за ним. И даны были ворожею уста, говорящие гордо и богохульно. И дано было ему повергать врагов своих и громом, и молнией, и ворожбой, и небывалым ужасом. И дано было ему вести войну со святыми и победить их...

...Сокрушив же Истинно Верующих, отверз ворожей уста свои для хулы на Создателя, дабы хулить Имя Его и Дом Его, и живущих на небе. За что дарована была ему власть над многими коленами и народами, и языками, и племенами. И склонились перед ним все живущие в Ойкумене, чьи имена не были вписаны в книгу святую...

...И творил ворожей великие знамения так, что вода расступалась, и огонь нисходил с небес. И чудесами, которые дано было ему творить, обольщал ворожей живущих в Ойкумене, говоря живущим в Ойкумене, будто поставлен он властвовать над всеми коленами и народами, и языками, и племенами. И вершил ворожей суд и расправу над живущими в Ойкумене от имени омерзительного хозяина своего. И говорил и действовал он так, что убиваем был всякий, кто не поклонялся ворожею и отвратительному хозяину его. И сделал ворожей так, что всем, признавшим его своим господином, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено было начертание на чело их. И что никому нельзя было ни работать, ни веселиться, ни покупать, ни продавать, ни говорить, ни думать, кроме того, кто имеет сие клеймо на челе своем..."

Из трактата преподобного Инститориса Глатского

"Возникновение царства тьмы"

8067 год от Сотворения Ойкумены.

— Глава шестая

— В которой благочестивый субминистратор Ордена Знания тщетно взывает к милосердию

— Безымянного, но добивается от чернокнижника только лекции по основам тарсесского права

Приступая к изучению республиканских архивов, благочестивый клирик думал исключительно о том, чтобы, предусмотрительно уточнив в летописях, итоговых отчетах и содержащихся на кристаллах дознания записях ряд мелких и незначительных подробностей, как можно быстрее выполнить поручение чернокнижника. И, получив взамен оговоренные Безымянным артефакты и прочие реликвии гернадской епархии, с благодарственной молитвой Создателю, вернуть древние святыни in uterus sanctum matrem ecclesiam. Но, приступив к изучению событий двухсотлетней давности, юноша, неожиданно для самого себя, увлекся процессом поиска ис­тины. Тем более, что чародей любезно передал святому отцу Око Истинного Зрения — арте­факт, позволявший молодому человеку читать заковыристую вязь тарсесского письма, с той же легкостью, что и родной карит. А немногословные архивариусы по первому требованию предоставляли в распоряжение смиренного Томаса любую информацию. От протоколов эксгумаций массовых захоронений и описей изъятого у задержанных, до стенограмм заседаний Меджлиса и платежных ведомостей.

И субминистратор Ордена Знания не выдержал искушения! Забыв о еде и сне, прерывая свои изыскания только на то, чтобы восславить Отца Небесного, благочестивый клирик с головой погрузился в древние пергаменты, настойчиво пытаясь понять: что именно произошло в столице республики более двух сотен лет назад? Почему стандартная, десятки, если не сотни раз отработанная процедура отбора наилучшего из претендентов на должность Вер­ховного магрриба вдруг дала сбой? Как случилось, что местные власти практиче­ски мгновенно утратили на целые сутки всякий контроль над Тарсесом и его окрестностями? Откуда бунтовщики получили привычное для них оружие и доспехи, а также магические эликсиры и артефакты? Кто обеспечил мятежникам десятки и сотни, если не тысячи командиров всех рангов, превративших толпу в подобие армии? И, самое главное, мог ли Меджлис в тот роковой день подавить волнения без кровопролития?

Словом, вопросов у юноши было много. И молодой человек настойчиво искал ответы на них. Неутомимо выслеживая скрывающуюся в тишине архивных коридоров истину, он искренне верил: еще одно усилие, еще одна папка с документами, еще один ветхий от времени отчет — и разрозненные факты сложатся в однозначную, цельную и непротиворечивую картину случившегося...

Однако, как известно, mortalis proponit, sed Creator disponit. Ибо в ночь поминовения святого мученика Теодора Амасийского, разыскал субминистратора крайне взволнованный оруженосец доблестного Александро-дель-Сантано дер Валенто, дабы вручить послание от смиренного брата Антиоха. Из коего благочестивый клирик узнал о предатель­ском нападении, совершенном на отважного капитана Рикардо-дель-Маронго со товарищи. Вероломно схваченных погрязшими в ересях стражниками республики. По какому случаю просил духовный наставник сиятельного нобиля своего мудрого не по годам соратника о помощи в вызволении узников из смрадных застенков демонопоклонников. Куда, по словам капел­лана, были заточены братья по вере святого отца единственно лишь за исполненные врожденного благородства речи и несгибаемую верность принципам воинского сословия.

Сам же благородный граф Мерридо находился сейчас в канцелярии Меджлиса. Где неустанно добивался от тарсесских чиновников приказа на освобождение незаконно арестованных. С помощью дара убеждения, авторитета правителей Каритоса и содержимого походной казны искусно доказывая местным властям, что все члены посольства, включая не только дружинников, но даже и самого последнего из графских слуг, обла­дают дипломатической неприкосновенностью. И столичные Хранители Закона не имеют права обвинять их в чем бы то ни было! Более того, по законам цивилизованного мира вассалы подсудны, только и исключительно, их сеньору!

Ergo, надлежит стоящим во главе республики немедля выпустить из темницы дружинников графа Мерридо, выплатив пострадавшим денежную компенсацию. И примерно наказать тех, кто осмелился поднять руку на благородных воителей. Прибывших в место пересечения торговых путей Ойкумены не частным образом, но в составе посольства могущественной державы. Тем более, что немедленно по вручении посланцами Святой Земли верительных грамот, тарсесский шахрадар лично извинился перед доблестным Александро-дель-Сантано дер Валенто за случившееся и со всей ответственностью гарантировал полную безопасность Его Сиятельству, равно как и спутникам его на все время пребывания в логове богомерзких ворожеев и демонопоклонников!

В заключительных строках письма субминистратору Ордена Знания предписывалось, в соответствии с эдиктом первослужителя ригенского, приложить все усилия для немедленного извлечения из узилищ братьев своих по вере. Для чего смиренному Томасу надлежало, воспользовавшись достигнутым за последние дни влиянием на Верховного магрриба, добиться от чернокнижника действий, направленных на скорейшее освобождение незаконно арестованных, выплату им соответствующей компенсации и немедленное наказание всех, виновных в содеянном. Невзирая на звания и должности, занимаемые оными в погрязших во грехе и беззаконии республиканских властных структурах.

Читая данное письмо, юноша испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, вероломство презренных торгашей в очередной раз продемонстрировало, что декларируемые мест­ными правителями pia desideria — бесстыдная ложь. Что для лишенных благотворного влияния Истинной Веры язычников Юга такие слова, как Честь, Совесть и Благородство являются не более, чем бессмысленным сотрясанием воздуха. А так называемые лучшие мужи богомерзкого Тарсеса, заслуженно именуемого иначе urbem peccatis — ти­пичные представители подлого сословия, живущие исключительно сегодняшним днем. И способные ради сиюминутной выгоды пойти на любое преступление.

С другой — добиться от могущественнейшего из колдунов Ойкумены чего бы то ни было против воли самого Безымянного могли, разве что, божественные Сущности. То есть, буквальное выполнение молодым человеком инструкций сиятельного Александро-дель-Сантано дер Валенто графа Мерридо в отношении чародея, гарантированно привело бы к результату, прямо противоположному требуемому.

Мало того, тщательно проанализировав все, известное ему о чернокнижнике, благочестивый клирик пришел к неутешительному выводу: в ходе переговоров именно Верховный магрриб республики практически всегда достигал намеченных целей. В зависимости от ситуации, используя наиболее подходящее средство: будь то изощренная ворожба или грубая сила, более чем щедрое вознаграждение или ответная услуга, безупречная логика и дар убеждения либо невообразимый ужас. Испытываемый перед негромагусом и самим юношей...

— В соответствии с правилами этикета Вечного города, я приветствую собрата по Искусству, идущего тернистой дорогой поиска истины, разгоняя непроглядный мрак невежества испускаемым источником знания светом мудрости! — как и во время прошлых встреч, напоминающий шелест падающих листьев голос астрального двойника Безымянного, появивше­гося сразу после вызова, не содержал даже намека на эмоции. — И с удовольствием готов по­мочь разумным советом столь упорному и целеустремленному соратнику по Дару, заслу­жившему мое уважение настойчивостью в достижении поставленных задач.

Лучшей возможности для разговора было трудно представить, и смиренный Томас, мысленно вознеся молитву Создателю, обратился к Верховному магррибу:

— Тогда подскажите мне способ извлечь из местной тюрьмы моих братьев по вере, вопреки обещаниям властей, предательски схваченных этой ночью тарсесской стражей и брошенных в темницу за свои убеждения!

Полупрозрачный силуэт чарного конструкта не имел ни глаз, ни даже намека на черты лица, но субминистратору показалось, что взгляд чернокнижника пронзает его насквозь, изучая самые сокровенные мысли. Наконец, после долгого молчания, тень вкрадчиво поинтересовался:

— Уточните, пожалуйста, святой отец, откуда Вы узнали о якобы имеющих место быть преследованиях властями Жемчужины Юга лиц, поклоняющихся Отцу Небесному?

И, не дожидаясь ответа, пояснил:

— Дело в том, молодой человек, что для стоящего на пересечении крупнейших торговых путей Ойкумены и населенного уроженцами всех ее стран и народов Вечного города, преследование кого бы то ни было по религиозным или этническим мотивам недопустимо. Во-первых, сие противоречит законам республики, следовательно — невозможно для чиновников и Хранителей Порядка. Во-вторых, подобные действия приведут к потере рынков сбыта, то есть, упущенной выгоде. Что, как Вы понимаете, немыслимо уже для местных торгашей! А ведь существует еще и в-третьих... и в-четвертых... и в-пятых...

Тем более, что подобно легендарным Империям прошлого, многонациональный Тарсес буквально за несколько лет стирает различия в менталитете, привычках и образе жизни между выходцами из заснеженного Нордхейма и раскаленного Хакума, уроженцами бескрайней Дешт-и-Сыргын и крохотных островов Зарлонгского архипелага. Вот почему с незапамятных времен и до сего дня для Меджлиса абсолютно безразлично, где именно появился на свет тот или иной человек, орк или эльф, в один прекрасный день пожелавший жить и работать в вечно прекрасной Жемчужине Юга. Главное, что приехав сюда, он выразил желание стать одним из ее под­данных. Молчаливо согласившись с тем, что в считанные месяцы необходи­мость соблюдения как писанных законов, так и неписаных обычаев и традиций моей Ро­дины превратит вчерашнего эмигранта не просто в гражданина, но в патриота республики. Что же касается его потомков, то они с самого рождения будут ощущать себя уроженцами Вечного города, разговаривать на тарсе и приносить жертвы не чужеземным идолам, но, един­ственно, Сущности, известной Вам как Божество-С-Тысячей-Лиц!

Именно поэтому и Меджлис, и муфтии Величайшего абсолютно спокойно относятся к тому, что священнослужители всех конфессий Ойкумены регулярно отправляют богослужения на подвластных им территориях. При условии, разумеется, что их лицензии не просрочены, в молитвах и ритуалах нет насилия, а в проповедях — призывов к ущемлению прав и свобод иноверцев. Если же случится так, что Хранители Порядка обнаружат на территории Великого Тарсеса ковен Падшего, или секту поклонников иного темного божества, то арестованные будут осуждены не за вероисповедание, но исключительно за нетерпимость к инакомыслящим, ритуальные убийства и тому подобные нарушения Закона. Вам все понятно, святой отец?

Дождавшись подтверждения от смиренного Томаса, астральный двойник Верховного магрриба подытожил:

— Тогда, молодой человек, я вновь повторяю вопрос: что именно Вам известно о фактах нарушения Служителями Закона Жемчужины Юга неотъемлемого права личности исполнять религиозные обряды в соответствии с ее убеждениями? И каким образом Вы узнали о них? Учитывая, что первые граждане Вечного города аналогичной информацией не располагают...

После недолгого колебания, субминистратор Ордена Знания решился и протянул чарному конструкту Безымянного послание духовника благородного графа Мерридо. Ознакомившись с которым, полупрозрачный силуэт прошелестел:

— Что здесь можно сказать, юноша... Лично у меня сложилось впечатление, будто написавший данную epistulam так ничего и не сумел добиться в жизни, и уже давно мучительно страдает от невозможности реализовать самые сокровенные мечты. В грезах и снах, он выступает с проповедями перед многотысячными толпами верующих, призывая честных мужей Каритоса принять участие в очередном Походе Веры, во Имя Творца стирающем с лика Ойкумены неисчислимые орды язычников, еретиков и демонопоклонников... А в реальности — способен лишь пакостить по мелочам, выдавая желаемое за действительное и вводя в заблуждение товарищей по оружию.

— Вы хотите сказать, что смиренный брат Антиох...

— Объясните мне, пожалуйста, святой отец, почему Вы решили, якобы Ваш... коллега имеет хоть какое-то отношение к этой... писанине? Вы знаете его почерк? Нет? Благочестивый проповедник Отца Небесного лично передал Вам... сие? Опять нет? Но в таком случае, молодой человек, было бы ошибкой утверждать, будто сиятельный Александро-дель-Сантано дер Валенто, равно как и его духовник имеют хоть какое-то отношение к данному письму. Тем более, что всю сегодняшнюю ночь, равно как и вчерашний день, благородный граф провел в напряженных переговорах, обсуждая с республиканскими драгоманами спорные моменты заключаемого договора. У него, просто-напросто не было возможности ни лично присутствовать при описываемых здесь событиях, ни, бросив все, решать неожиданно возникшую проблему в правительственной канцелярии. Которая, как Вам отлично известно, в нашей стране именуется диваном.

Вторая ошибка автора послания, к слову говоря, юноша, характерная именно для уроженцев Каритоса с его абсолютными монархиями — стопроцентная уверенность, что заседающий в Меджлисе способен единым росчерком пера как приговорить кого бы то ни было к смерти, так и выпустить отпетого головореза на свободу. Потому что Жемчужина Юга — отнюдь не Мерция с Валенией! И принцип: "Quod principi placuit, legis habet vigorem" здесь не работает.

Тень подплыл к стене, где немедленно засветилась багровым огнем замысловатая схема:

— На рисунке, святой отец, изображены властные структуры Великого Тарсеса. Обратите внимание, что определение вины или невиновности подсудимого в Вечном городе — исключительно прерогатива судей! Улемов или гадиев, в зависимости от статьи обвинения, предъявленного лицу, арестованному подчиненными господина байганзалара. Образно выражаясь, описанная в полученном Вами послании ситуация выглядит, как если бы Вы обратились к келарю ригенской Академии pro indexum haereticorum, чьи дела в настоящий момент расследуются supremum tribunalum societatis puritatem. С приблизительно сопоставимыми последствиями столь необдуманного поступка для Вас лично... А вот сиятельный нобиль, в отличие от некоторых, отлично осведомлен и о правах, и об обязанностях каждой из трех ветвей власти республики.

— Но ведь в таком случае получается, что... — разум смиренного Томаса не желал осознавать происходящее.

— ...Верные принципам воинского братства, дружинники доблестного Александро-дель-Сантано дер Валенто делают все возможное, дабы спасти fratrium per armis от заслуженной кары. Не останавливаясь ни перед чем ради достижения намеченной цели. С их точки зрения — великой и первостепенной. Вот только, прежде чем что-то сделать, они не удосуживаются сначала подумать о возможных последствиях своих поступков!

— В чем именно обвиняют благородного Рикардо-дель-Маронго и его подчиненных? — равнодушно-будничные слова Безымянного о неизбежном наказании для отважного капитана графской дружины и его подчиненных мгновенно лишили благочестивого клирика всякого желания вести пустые разговоры о сходствах и различиях государственного устройства Тарсеса и Святой Земли, равно как и их достоинствах либо недостатках.

— Как я понимаю, юноша, в сложившемся положении Вы не доверяете стряпчим Жемчужины Юга, и желаете независимого рассмотрения ситуации, произошедшей с Вашими товарищами. Я конечно, не судья, и права вынесения приговора "именем республики" не имею, но прекрасно знаю обычаи, традиции и законы моей Родины. И, в меру скромных возможностей, готов оказать посильную помощь. Например, ежели будет на то Ваше желание, мы можем провести импровизированное предварительное слушание по данному делу для адекватной оценки проблемы. Как говорится, in absente reo. Позвольте, молодой человек, я ознакомлю Вас с подробностями случившегося.

Взмах полупрозрачной руки — и на письменном столе, за какой-то миг очистившемся от завалов папок и пергаментов, материализовалась классическая кафедра, с которой, самым казенным голосом и заговорил астральный двойник Верховного магрриба.

— Первый конфликт между дружинниками господина посла и жителями Великого Тарсеса произошел уже в ночь с 15-го на 16-е гойага 6367 года от Основания Вечного города, или, по светскому календарю Каритоса, с 6-го на 7-е листопада 8227 года от Сотворения Ойкумены. Когда отважный и хранящий непоколебимую верность идеалам воинского сословия, — эти слова тень произнес с нескрываемой издевкой. — Рикардо-дель-Маронго со своими подчи­ненными попытался установить мерцийские порядки в "Небесном источнике", одном из самых дорогих и престижных мест отдыха Жемчужины Юга. Где дни и ночи напролет развле­каются представители младшего поколения богатейших купеческих семейств республики. Пока их родители решают государственные проблемы на заседаниях Меджлиса... Зная о том, доблестный капитан, тем не менее, не придумал ничего умнее, как повелеть собутыль­никам вышвырнуть остальных посетителей вон, поскольку, цитирую: "Простолюдины не могут находиться там, где изволят отдыхать благородные иначе, как в роли прислуги!" Благодаря умелым действиям охраны, обошлось без жертв. За исключением четверых служащих "Источника", получивших травмы различной степени тяжести.

Субминистратор вскочил было на ноги, но чарный конструкт Безымянного предостерегающе поднял руку, призывая смиренного Томаса к спокойствию.

— Поскольку ни первые граждане Вечного города, ни господин посол не желали огласки случившегося, то и пострадавшие, и владельцы центра отдыха, в обмен на соответствующее количество ригенского золота, в письменном виде подтвердили отсутствие каких бы то ни было претензий к дружинникам сиятельного нобиля.

— Вы же совсем недавно утверждали, что представители республиканских властей всегда поступают в соответствии с законом. — не выдержал юноша. — А сейчас я слышу прямо противоположное!

— Судя по всему, молодой человек, переданная Вам еще при первой встрече Тарсесская Правда так и осталась непрочитанной. Иначе Вы бы знали, что законодательство Вечного города четко разграничивает уголовную и административную ответственность. Грубо говоря, если в Жемчужине Юга произошло убийство или вооруженное ограбление — ничто в мире сем не спасет преступника от справедливого суда и неотвратимой кары! Если же в пьяной драке один забулдыга выбил другому пару-тройку зубов — виновный может избежать наказания. Разумеется, при условии оплаты им услуг целителя, компенсации ущерба, нанесенного потерпевшему и подписания последним в присутствии представителя властей официального отказа от претензий.

Убедившись, что благочестивый клирик осознал свои заблуждения, полупрозрачный силуэт продолжил:

— На первый взгляд, инцидент был исчерпан. Однако, уже вечером 17-го гойага, воспользовавшись тем, что затянувшееся обсуждение деталей будущего договора между послом Его Величестве Фихола Праведного и драгоманами Палаты иностранных дел не позволило доблестному Александро-дель-Сантано дер Валенто освободиться до наступления ночи, оставшиеся без начальственного присмотра дружинники приняли решение продолжить вдумчивое и обстоятельное сравнение достоинств и недостатков яств, напитков, женщин и тому подобных удовольствий бесчисленных стран и народов Ойкумены в соответствующих заведениях столицы республики.

Уточнять, за чей счет собирались как следует поразвлечься дружинники доблестного графа Мерридо, тень, из вежливости, не стал.

— Однако в "Пустынный оазис" — второй и последний центр отдыха высшей категории в Вечном городе, столь буйных и склонных к немотивированному насилию клиентов просто-напросто не пустили. Надеюсь, святой отец, Вы понимаете обоснованность подобного решения? К сожалению, бравый капитан воспринял запрет как личное оскорбление. И, забыв о том, что он — не более, чем гость могущественного Тарсеса, попытался смыть вымышленную обиду кровью охранников. Которые были виновны единственно лишь в добросовестном исполнении служебных обязанностей.

Не дождавшись вопросов, Верховный магрриб продолжил:

— Упомянутая же в послании "несгибаемая верность принципам воинского сословия" заключалась в том, что выслушав предельно вежливое и корректное предложение распорядителя центра отдыха провести ночь где-нибудь в другом месте, благородный Рикардо-дель-Маронго, а вслед за ним и остальные дружинники без лишних слов схватились за оружие. И, прежде чем Служители Закона восстановили порядок, нанесли раны и увечья четырнадцати гражданам республики! Трое из пострадавших скончались на месте. Души еще пятерых целители в буквальном смысле данного слова чудом вернули из Царства Теней. В настоящее время все выжившие проходят курс реабилитации в лучших больницах Жемчужины Юга. Их жизни — в безопасности. Dixi. Хотите ли Вы что-либо уточнить, юноша?

Мысленно субминистратор Ордена Знания вознес благодарственную молитву Создателю. Из слов Безымянного (не имевшего ни малейшей нужды лгать), вытекало, что единоверцам благочестивого клирика не было предъявлено обвинения в ереси. Равно как и в во­рожбе, или в заговоре против существующей власти. Из чего следовало, что очень скоро (может быть, даже сегодня вечером), излишне щепетильный в вопросах рыцарской чести капитан со товарищи обретет свободу (и возможность отпраздновать столь знаменательное событие в кругу братьев по оружию)...

Но в этот момент астральный двойник Верховного магрриба произнес страшную фразу:

— Арестованным предъявлено обвинение в умышленном убийстве, совершенном группой лиц по предварительному сговору. Хотя подследственные и не признали своей вины, оная полностью доказана как показаниями свидетелей и пострадавших, так и записями кристаллов дознания и протоколами допросов душ погибших, подъятых негромагусами городской стражи. Во избежание беспорядков, суд будет закрытым. По обычаю, рассмотрение дела начнется сегодня в полдень и будет длиться до заката. Кроме того, я вынужден отметить, что тарсесские законы в подобных случаях предписывают высшую меру общественной защиты — смертную казнь. И лично я не вижу причин, по которым приговор можно будет изменить в сторону смягчения.

— То есть, благородный рыцарь будет лишен жизни только за то, что наказал простолюдина за дерзость и непочтительность!? Но ведь Кодекс Святого Петера в данном случае предусматривает всего лишь штраф в королевскую казну! В размере пятидесяти серебряных марок за убитого и вдвое меньше за искалеченного.

— Вы, молодой человек, наверное, запамятовали, но преступление было совершено на территории Вечного города. Следовательно, оно находится в юрисдикции Судебной палаты Жемчужины Юга. Из чего, в свою очередь, следует, что приговор будет вынесен в соответствии с республиканским "Уложением о наказаниях". Начинающегося, между прочим, словами: "Закон един для всех!" Повторюсь, ДЛЯ ВСЕХ! Независимо от происхождения обвиняемого, равно как и его вероисповедания, пола, национальности и множества других частностей. Dura lex, sed lex — вот краеугольный принцип тарсесского общества. Кроме того, святой отец, Вы, с момента избрания смыслом жизни служение Творцу, обязаны рассматривать все, происходящее вокруг Вас, не через призму сословных понятий, но, прежде всего, с точки зрения Заветов Его!

С этими словами полупрозрачный силуэт аккуратно положил на стол вторую часть Священного Писания. Уже открытую на нужной странице. Так, чтобы точно перед глазами благочестивого клирика оказалось сакраментальное: "Non occides!" Немедленно прокомментированное тенью:

— Фраза сия, никоим образом не допускающая двоякого толкования — есть божественное повеление! Приобщившийся к Истинной Вере смертный обязан соблюдать Заповеди Создателя. Выполнять заветы Его и принять lex ipsorum, как морально-нравственный императив. Не разумом, но сердцем! Не из страха перед неотвратимой карой за их нарушение и не ради награды за праведность в виде райских кущ после смерти телесной, но во имя одной только ис­кренней благодарности к мудрости Отца Небесного.

Однако, дарованная нам Творцом свобода воли — суть право выбора. И каждый из нас самостоятельно определяет, что ему ближе: Зло или Добро! Другое дело, что отринув Заповеди Его и отказавшись жить по указанным Им правилам, смертный не просто идет против воли Создателя, обрекая бессмертную душу на вечные муки, но становится рабом низменных страстей. И, подчиняясь сиюминутным желаниям, рано или поздно, но неизбежно преступает ту незримую черту, за которой обществу необходимо спасать уже не idest animae peccatricem, но самое себя от причиняемого закоренелым грешником вреда.

Обязанности же каждого из мириадов смиренных служителей Его заключаются в постоянном укреплении веры паствы своей, дабы прихожане поняли и осознали завещанные Отцом Небесным правила поведения и с радостью приняли волю Творца в качестве парадигмы. Равно как и в пастырском наставлении заблудших и возвращении их на Путь Истинный. Но никак не в уточнении размеров штрафа за лишение жизни. Каковая — суть величайший из даров Всеблагого и Милосердного!

Красный от стыда, субминистратор Ордена Знания чувствовал себя провинившимся школяром, отчитываемым мудрым наставником.

— Почти тысячу лет назад Блаженный Август в трактате "Adversus haereses" убедительно доказал, что: "Verbum Creatoris lex per creatures". В дальнейшем, идея была творчески развита в "Commentarium" Альберта Великого. Исчерпывающе обосновавшего, что дарованные Создателем Заповеди — суть глобальные Законы, по которым обязаны жить дети Его. Имеющие приоритет над частными правилами, придуманными ограниченным разумом смертных. Ибо слишком часто законы людские используются vires huius mundi в качестве оправдания их мелочных, сиюминутных и противоречивых желаний! Последующие философские и теологические труды проповедующих Слово Отца Небесного по данному вопросу, в конечном итоге, вылились в знаменитую буллу первослужителей ригенских "Unam sanctam", юридически обосновывающую в государствах Святой Земли превосходство духовной власти над светской.

Произнеся эти слова, чарный конструкт Безымянного открыл стоящий у стены шкаф, откуда и извлек полдюжины массивных томов, чьи кожаные переплеты украшало изображение крутобокого кораблика.

— В отличие от стран Каритоса, юноша, Жемчужина Юга — светское государство. Тем не менее, если Вы возьмете на себя труд сравнить наши законы с соответствующими главами Священного Писания, то обнаружите практически полное соответствие между verbo ipsorum и сухими текстами Уголовного, Семейного, Гражданского и прочих кодексов Вечного города. Образующих corpus juris моей Родины. Известный по всей Ойкумене как Тарсесская Правда.

Возможно, если бы не последняя фраза тени, благочестивый клирик и согласился бы с аргументами Верховного магрриба. Но чернокнижник кощунственно осмелился сравнить погрязшую в грехах и пороках республику с благословенной Святой Землей и субминистратор не мог не ответить на, фактически, непрекрытое обвинение:

— Тогда почему местные власти заранее не предупредили нас об особенностях своих законов?

И только произнеся роковые слова, юноша вспомнил, что спешка и гнев — дурные советчики! А он (один лишь Создатель знает, какой уже по счету раз!) допустил грубейшую ошибку. Чем немедленно и воспользовался собеседник:

— Молодой человек, несмотря на отдельные противоречия, существующие между Жемчужиной Юга и Ригеном, между нашими странами имеется много общего. Например, правовая система, унаследованная от Саронской империи. Один из постулатов которой гласит: "Ignorantia legis neminem excusat".

Именно поэтому купцы Великого Тарсеса, получившие от канцелярии первослужителя ригенского разрешение на торговлю с державами северо-западного предела нашего мира, начинают подготовку торгового каравана с того, что внимательно изучают принятые за время их отсутствия изменения и дополнения к Кодексу Святого Петера. Дабы избежать взаимного непонимания с чиновниками Святой Земли. А во время заключения сделок — умело используют в своих целях как особенности за­конов, так и сословные взаимоотношения Каритоса. Самым тщательным образом соблюдая если и не дух, то, по крайней мере, букву ригенского права. Аналогично, подданные других государств, на все время пребывания в республике, отвечают за все совершенные ими действия либо бездействия по законам Вечного города. Те же, кого данное условие по тем или иным причинам не устраивает, просто-напросто не посещают територии, подвластные Меджлису.

Верховный магрриб был совершенно прав. Немного поразмыслив, смиренный Томас решил рассмотреть ситуацию с другой стороны:

— Капитан Рикардо-дель-Маронго и его подчиненные — personas sacrosanctum. Прибыв в Тарсес в составе посольства, они находятся вне юрисдикции республики, и отвечают за содеянное только и исключительно перед Его Величеством Фихолом Праведным, милостью Отца Небесного, ко­ролем Мерции и Валении. Местные власти не имели права арестовывать их. И обязаны немедленно освободить! Строго покарав стражников, превысивших должностные полномочия.

— То есть, убийц следует с извинениями отпустить, примерно наказав тех, кто их обезвредил... — обманчиво спокойно прошелестел астральный двойник самого могущественного из чародеев Ойкумены. — А почему бы Вам, юноша, не потребовать непосредственно у шахрадара также и выплаты отступных? Ведь столичные Хранители Порядка, в небывалой дерзости своей осмелились, ни много, ни мало, помешать развлечению благородных воителей...

Однако господин посол, почему-то, считает иначе. Ибо первое, что сделал Его Сиятельство, узнав о случившемся — это официально заявил, что уже в канун дня святого Иоанна Проповедника межевой рыцарь Рикардо-дель-Маронго был изгнан из дружины. За пьянство, лень и ненадлежащее исполнение служебных обязанностей. Вместе с еще пятью столь же недисциплинированными уроженцами Каритоса. Как Вы считаете, уважаемый, почему доблестный Александро-дель-Сантано дер Валенто поступил именно так?

Не дождавшись ни единого звука от пораженного услышанным благочестивого клирика, полупрозрачный силуэт ответил на риторический вопрос сам:

— Данное решение было принято потому, что в противном случае речь шла бы уже не о преступлении, совершенном частными лицами, но о вероломном нападении воинов короля Фихола на подданных Вечного города. Если точнее — о попытке убийства солдатами формально нейтральной державы потомственного гражданина могущественного Тарсеса Абдуллы-эль-Эрейро. Любимого сына и официального наследника знаменитого мореплавателя и вла­дельца крупнейшей торгово-промышленной компании Жемчужины Юга высокочтимого Норонго-эль-Эрейро, в настоящее время занимающего высокий и необычайно ответственный пост главы республиканского Меджлиса. Ведь в тот роковой вечер именно в "Небесном оазисе" господин эль-Эрейро-младший отмечал успешное заключение выгодной сделки с деловыми партнерами.

Некстати разыгравшееся воображение тут же нарисовало субминистратору Ордена Знания наиболее вероятные итоги подобного развития событий...

— Во избежание эскалации конфликта, недопущения войны между нашими странами и сохранения возможности продолжения переговоров господин посол был вынужден сделать то, что он сделал.

— Ты так спокойно говоришь, чернокнижник, — не выдержал юноша. — Потому что сам никогда не оказывался в подобной ситуации!

— Вы ошибаетесь, молодой человек. Дарованная Создателем творениям Его libero arbitrium налагает на смертных не только права, но и обязанности. Включая сюда и ответственность за последствия любого совершенного поступка. Или не совершенного! — тихо прошелестел тень. — За долгие годы жизни, уважаемый, мне неоднократно приходилось делать трудный, но необходимый выбор, обрекая на смерть десятки и сотни, за-ради сохранения жизней тысячам и миллионам. Чаще всего принятое решение оказывалось верным, но иногда я ошибался. И тогда кровь лилась рекой, целые континенты превращались в безжизненные пустыни, а немногие уцелевшие — завидовали мертвым...

После долгой паузы, чарный конструкт едва слышно прошептал:

— Святой отец, я хочу облегчить душу и покаяться в содеянном.

И из уст Верховного магрриба Вечного города полилась

— История третья

— В которой Безымянный признается смиренному Томасу в излишней самоуверенности, а также в дерзости и высокомерии, ставших причиной страданий и гибели мириадов невинных

Ранним утром последнего дня месяца ся-шу года Синей Лошади Алой звезды (4356 года от восшествия на Нефритовый трон правящей династии) дворцовая стража божественного правителя Саисской империи с надлежащим почтением распахнула двери перед Великим наставником грядущего священного властителя Сунь Чжоу Чу цином, Великим воспитателем наследника трона Ян Бяо Чжун вэнем, Великим опекуном будущего великого государя Ли Ши Цзянь цзы и начальником министерства высших дел Ву Чжан Дэ мином. Последним вошел Великий защитник Чжао Чжун Ли Чжен цин, уважаемый остальными за мудрость и почитаемый за старшего, чье мнение в случае разногласий было решающим.

Ростом, статью и родом Чжао Чжун Ли Чжен велик,

По праву княжеской крови своего званья достиг.

В уме и знаниях нету равных ему средь живых:

Сотни трактатов прочел он о всех сраженьях былых.

"Непобедимый воитель" — его Сын Дракона назвал,

Не криком у подчиненных, но взглядом он страх вызывал.

Мудрец и литератор, слава его велика,

Имя Князя бессмертно, и будет жить в веках!

Все пятеро были потомками сотворившего Верхний, Срединный и Нижний миры могущественного божества по мужской линии, а потому их одежды, оружие и личные печати были украшены Алым Драконом. Символизирующим кровное родство первых министров Страны Утренней Зари с ее нынешним всемилостивым высочайшим Нефритовым императором Цин Хуа Бао Донг цзы юнем. Уроме того, в знак высокого происхождения, перед каждым из чиновников всегда бежал скороход, предваряющий дюжину расчищающих дорогу потомку Великого Дракона стражников, а также шествовали трубач и трое знаменосцев, несущих флаги с изображе­нием божественного предка. Имея общего прародителя, сиятельные князья крови с малых лет испытывали друг к другу взаимное уважение. А сдав экзамены и заняв подобающие их уму и происхож­дению должности советников смертного воплощения Великого Дракона — объединили усилия. Во имя счастья и процветания Поднебесной!

В прекрасном дворце, над которым сияет Дракон,

Совет беспристрастный решенье свое принимает:

Во благо великой страны создан новый закон,

И всяк в Поднебесной решение то исполняет.

Есть множество стран и народов в различных мирах,

Но только Империя — символ богатства и счастья!

Лишь лучших из лучших священный властитель готов

Возвысить в Совет и доверить нести бремя власти.

В столетья сливаются кружения ночи и дня

И пусть мудрецов оболочки телесные тленны,

Цветет Поднебесная, предков заветы храня,

А воля Дракона — во веки веков неизменна!

Усердные сановники настолько хорошо исполняли свои обязанности, а Средоточие Порядка Вселенной достигло столь многого благодаря их усилиям, что божественный Сын Неба и Дракона соизволил обратить благосклонный взор на трудолюбивых помощников. И особым указом расширил круг обязанностей старательных чиновников. А спустя крайне незначительное время — дал высочайшее согласие на передачу бремени управления страной мудрым Сунь Чжоу Чу цину, Ян Бяо Чжун вэню, Ли Ши Цзянь цзы, Ву Чжан Дэ мину и Чжао Чжун Ли Чжен цину. Последнему, в знак признания его несравненных достоинств, священный властитель доверил хранение Короны, Меча, Щита, Зеркала и Жезла. Для самого же всемилостивого высочайшего Нефритового императора смыслом жизни отныне стали молитвы и возжигание ароматических свечей перед изображениями Великого Дракона. Но не будем больше говорить о великом государе, а вернемся к его достойным министрам. Безропотно несущим на плечах тяжкий груз повседневного руководства Поднебесной — величайшей державой Срединного мира.

Она на грани Неба и Воды сотворена могучими богами,

Империя, что породил Дракон, чтоб властвовать над прочими мирами.

Своих детей Отец благословил: пороки этот край обходят мимо,

Богатство, мудрость, верность, доблесть, труд собрались в Поднебесной воедино.

Воистину, мы можем говорить про добродетелей чудесное скрещенье,

Что это место — центр всех миров, не возмутят ни бури, ни волненья!

И сам Янь-ван бессилен перед ней! Империя твердыней непреклонной

Скрепляет воедино все миры как непоколебимая колонна!

Поклонившись могилам предков, сановники направились в зал Благочестивых размышлений. Где с незапамятных времен мудрые советники бесчисленных смертных воплощений Великого Дракона после всесторонних обсуждений принимали важнейшие решения. Такие, как объявление войны или заключение мира, принятие новых законов либо изменение порядка наследования.

По старинному обычаю высшие чиновники Средоточия Порядка Вселенной расселись полукругом на расшитых золотом, жемчугом и драгоценными камнями шелковых подушках в центре зала. Лицом к ведущим в покои великого государя нефритовым дверям. Сквозь которые и входил в зал священный властитель. В тех редких случаях, когда божественный Сын Неба и Дракона испытывал мимолетное желание посетить заседание Малого Совета. Традиционно проходившее именно здесь. Под всевидящим взором развернувшего на потолке могучее тело мозаичного изображения их легендарного общего предка... Способного прочесть истинные чувства и желания любого из обитателей Страны Утренней Зари с такой же легкостью, как мудрые сановники — написанный по всем правилам каллиграфии цзыр.

Прежде всего, Чжао Чжун Ли Чжен цин воздал надлежащие почести отсутствующему на сей раз царственному родичу. И лишь после того, как была выпита девятая чаша вина за здоровье всемилостивого высочайшего Нефритового императора, тайвэй заговорил о теме сегодняшней встречи:

— Достопочтенный Совет, в результате победы под Кин-чжоу войска практически полностью очистили рассветные провинции от мятежников! Нам осталось только добить их! Еще одно, решительное усилие — и оскверняющий Срединный мир самим своим существованием главарь бунтовщиков вместе с сообщниками предстанет перед судом. Который немедля вынесет подлым изменникам справедливый приговор! Все, что для этого нужно — пополнить истребляющие разбойников отряды, разместить в освобожденных от изменников городах и крепостях гарнизоны общим числом в сто тысяч копий, и, до тех пор, пока не будет уничтожен последний из предателей, снабжать Весеннюю армию всем необходимым. Мои подчиненные произвели все расчеты. Здесь, — Хранитель Божественного Наследия развернул перед собой длинный свиток. — План отправки подкреплений в город Чань-ань до конца месяца ли-сю. А вот, — Великий защитник достал из стоящей рядом с ним золотой шкатулки второй свиток. — Ежемесячные потребности рассветных провинций. До конца текущего года. Прошу сиятельных князей крови утвердить обе заявки и подготовить соответствующие приказы.

Решенье принято, теперь пора указ издать

И в канцелярию дворца тот свиток передать.

Чтоб души в ведомость занес, печать чтоб приложил,

А линши — копии с бумаг немедля учинил.

Ведь в государственных делах порядок должен быть,

Чтобы никто и никогда ничто не смел "забыть".

Какое-то время четверо советников внимательно изучали пространные документы. Время от времени переглядываясь между собой. Наконец, старательный Ву Чжан Дэ мин встал, низко поклонился тайвею, и ответил на его слова так:

— Глубокоуважаемый родич, Вы сообщили нам необычайно приятное известие. Едва лишь подданные священного властителя узнают о случившемся как бурное ликование охватит всю Поднебесную. Лично для меня, лучше услышанного может быть только удовольствие лицезреть предводителя бунтовщиков. Закованным в цепи и ожидающим давно заслуженной мучительной смерти за все преступления, совершенные им и его прихвостнями!

Дождавшись, когда сидящие в углу писцы запечатлят произнесенное на бумаге, начальник министерства высших дел продолжил высказывать собственное мнение. От имени всего Малого Совета:

— Любой из обитателей Страны Утренней Зари с радостью исполнит столь незначительное желание всемилостивого высочайшего Нефритового императора и с удовольствием вступит в незнающую поражений армию божественного правителя, под управлением величайшего из мудрецов Вселенной одерживающую одну победу за другой! Если подготовить указ сегодня, то бездельники для отправки в рассветные провинции будут набраны еще до окончания месяца да-шу. Кроме того, я предлагаю дополнительно передать отделу управления окраин триста тысяч арестованных стражниками неплательщиков налогов, бродяг и находящихся под следствием либо осужденных преступников. Для строительства дорог и ремонта укреплений.

Сребром и златом Поднебесная блистает,

Но зорко армия державу охраняет.

И кто в Империю вдруг вторгнуться рискнет —

Себе могилу тут немедленно найдет:

Под алым знаменем идет сомкнутый строй,

Стальные копья высятся стеной.

Сверкают грозно на броне драконьи лики

В сердца противников вселяя страх великий.

И лишь сигнал атаки прозвучит

Как враг немедля в ужасе бежит.

Произнеся эти слова, шаншунлин вновь уважительно поклонился и сел на место под внимательным взглядом прославленного военачальника.

— Вы совершенно правы, господин начальник министерства высших дел.

Так же естественно, как закат сменяется рассветом, Чжао Чжун Ли Чжен цин преобразился из прямого в словах и поступках военачальника в закаленного многолетними интригами высокопоставленного сановника.

— Смысл жизни каждого из подданных великого государя заключается в скорейшем и наилучшем исполнении обязанностей перед смертным воплощением Великого Дракона. Более того, ответственность любого саисца тем выше, чем важнее дело, доверенное ему всемилостивым высочайшим Нефритовым императором. И самый тяжелый груз лежит на плечах присутствующих здесь! Если крестьянину достаточно старательно трудиться на поле и своевременно платить налоги, то Малому Совету божественный Сын Неба и Дракона вручил управление всем Срединным миром! Ненадлежащим образом относясь к исполнению воли священного властителя, мы подаем дурной пример подчиненным. А если, глядя на нас, перестанет работать хотя бы малая часть стражников и чиновников державы, то Поднебесная в считанные часы погрузится в хаос.

— Недаром говорят: "Правители могут быть плохими, начальники могут быть плохими, но те, кто исполняет их приказы, ни при чем". — немедленно поддержал Великого защитника министр дворцового обеспечения Сунь Чжоу Чу цин. — Ведь отправить с таким трудом сформированную армию в разоренные бунтом и мятежниками края не позаботившись о ее надлежащем снабжении — вернейший способ упустить победу и затянуть борьбу с изменниками на долгие годы.

Вместо обеда учитель урок продолжает,

Мой ученик, для того, чтобы ты уяснил:

Плохо голодный работу любую сполняет,

Сделает шаг — и сидит. Потому нет сил!

Правило это везде и всегда применимо:

В жизни, в любви и, конечно, в кровавой войне.

Помни о том, когда Словом Князя незримым

Храбрых героев отправишь на верную смерть!

Чтоб исполняли послушно войска твою волю

И темной ночью, и при свете ясного дня,

Помни всегда, что как меч и седло, даже боле,

Нужно и просо солдатам, и сено коням!

Чтобы в войне победить, ученик, будь любезен

Накрепко выучить правило в жизни одно:

В пище нуждаются больше, чем в остром железе

И полководцы, и воины в царстве любом!

Великий воспитатель наследника трона и, одновременно, глава канцелярии священного властителя также выразил мнение, что восстанавливающие закон и порядок в рассветных провинциях отряды следует обеспечивать всем необходимым в полном объеме.

— Согласно поступающим донесениям, лишь за последний год войска потеряли от голода и болезней в пять раз больше, чем непосредственно в стычках с бунтовщиками. Не считая тех, кто посмел "забыть" о долге перед всемилостивым высочайшим Нефритовым императором и стал разбойником. Несмотря на то, что почти каждый день сотни тысяч бездельников получают по два ляня риса, число дезертиров увеличивается с каждым часом. — завершил мудрый Ян Бяо Чжун вэнь гневную речь.

Даже женатый на дочери министра высших дел Ли Ши Цзянь цзы высказался о решении обожаемого тестя так, что из слов Великого опекуна будущего великого государя было решительно невозможно понять: то ли он безоговорочно поддерживает мнение первого чиновника Страны Утренней Зари, то ли, напротив, категорически не приемлет оное.

Общее мнение выразил Великий защитник:

— Сиятельные князья крови! Чтобы покончить с мятежниками и схватить их вожака, необходима АРМИЯ! А не многотысячная толпа голодных оборванцев! Даже вооружение пополнения из столичного арсенала не решит основной проблемы: солдат необходимо кормить! Хотя бы иногда... А по праздникам, кроме риса, давать им вино. В крайнем случае — пиво или чай!

Всем своим видом хранитель императорских регалий демонстрировал глубокое возмущение равнодушным отношением второго из высших сановников Поднебесной к должностным обязанностям.

— Достопочтенный Совет, сегодня мы близки к победе, как никогда! Отряды бунтовщиков — разгромлены. Дорога к Гуан-чжоу, куда после поражения под Кин-чжоу с горсткой сообщников бежал их предводитель — открыта. Мы почти исполнили милостивое пожелание смертного воплощения Великого Дракона! Единственное, что мешает поголовному истреблению разбойников и их сообщников в ближайшие дни — полное отсутствие продовольствия в очищенных от изменников провинциях.

Тайвей перевел дух и вновь обратился к присутствующим в зале.

— Сиятельные князья крови! Сорок лет назад Малый Совет, так же как и сегодня, находился буквально в одном шаге от победы. Тогда я на коленях умолял ближайшее окружение великого государя обратиться к божественному Сыну Неба и Дракона с просьбой изыскать необходимые силы и средства для нанесения решительного удар. Если бы меня только послушали... Но наступление было отложено. А когда оно все-таки началось... Менее, чем за месяц Средоточие Порядка Вселенной лишилось непобедимой армии! И это было лишь на­чало... Прежде чем закончился тот роковой для подданных священного властителя год Синего Тигра, наши войска были вынуждены оставить все поселения, расположенные в меж­дуречье Хен-хо и Эн-цзы. И единственно, милостью Великого Дракона удержали прикрывающие столицу крепости...

Меч в руках полководца стремителен, словно ветер.

Разит он врагов бесстрашно, промах ему неведом.

Смертельные удары наносит герой непрестанно,

Но всюду мятежников флаги, грохочут их барабаны.

Имперские отряды сражаются в окруженье.

Тяжелый бой проигран. Враг захватил укрепленья...

Сраженья, что были раньше — стали пусты и бесцельны.

Побоище вместо Победы... И ужас беспредельный.

Воспоминания о чудовищном разгроме под Нан-конгом, когда совсем еще молодой Чжао Чжун Ли Чжен цин был вынужден сражаться не как военачальник, но как простой копейщик, был дважды ранен и чудом остался в живых, придали изучившему восемьдесят научных трактатов о военном деле и владеющему восемнадцатью приемами искусства войны Великому защитнику небывалый дар убеждения:

— Сиятельные князья крови, я скажу так: либо мы, здесь и сейчас, изыщем все, потребное для снабжения армии. И все, осмелившиеся поднять мятеж против божественного правителя будут преданы мучительной казни еще до конца года... Либо нам, в очередной раз, придется обратиться к великому государю с мольбой о высочайшем согласии на отвод войск от Кин-чжоу на линию Да-го — Тянь-цинь — Вей-чжоу. Вновь отложив на неопределенный срок исполнение крайне незначительного пожелания смертного воплощения Великого Дракона.

Встретив столь единодушное неприятие своего предложения со стороны остальных сановников, Ву Чжан Дэ мин попытался объяснить: чем он руководствовался, принимая столь спорное и половинчатое решение.

— Достопочтенный Совет, прежде чем мы продолжим обсуждение, я хотел бы сообщить вам, что в настоящее время государственные продовольственные хранилища пусты. И отдел имущества не в состоянии ни обеспечивать всем необходимым борющиеся с изменниками отряды, ни снабжать надлежащим образом бездельников даже в сохраняющих спокойствие провинциях державы. Равно как и их начальников. А также чиновников низших рангов... Имеющиеся запасы с трудом позволяют удовлетворить скромные нужды ближайшего окружения священного властителя до сбора нового урожая!

Какое-то время тишину нарушал только шорох чертящих на бумаге цзыры писарских кистей. Наконец затянувшееся молчание было нарушено Сунь Чжоу Чу цином:

— Древняя мудрость гласит: "С человеком, которому нельзя верить, не следует иметь никаких дел". После того, как усердному Ву Чжан Дэ мину было поручено руководство всеми канцелярскими служащими, он при каждой встрече многословно заверял нас, что, согласно отчетам его подчиненных, Поднебесная неуклонно процветает и крепнет; подданные всемилостивого высочайшего Нефритового императора живут в согласии и богатстве, а самый последний крестьянин имеет участок в пять му, семерых рабов и не менее трех коров; более того, все, что уже произошло, происходит в настоящее время или произойдет в будущем на территории Средоточия Порядка Срединного мира, свершается в полном соответствии с долговременными планами министерства высших дел.

С высоты Нефритового трона, император будущее зрит,

И министру высших дел владыка то, что он увидел, говорит.

Мудрый Чжан Дэ мин дает немедля указанья опытным писцам,

Чтоб приказы тут же передали скачущим стремительно гонцам.

Все учтут имперские указы: буря, засуха иль происки врагов,

Чтобы не случилось в Поднебесной, нужный план давно уже готов.

Точные чиновников отчеты завсегда готовы дать ответ:

Что грядущий день для нас готовит? Будет урожайным год иль нет?

День и ночь работает советник, исполняя долг свой до конца.

И при виде сделанной работы — счастьем наполняются сердца.

Чтоб народ в богатстве жил и счастье, славя Повелителя вовек,

Трудиться Ву Чжан Дэ мин исправно во дворце уже не первый век!

Великий наставник окинул выразительным взглядом остальных участников Малого Совета и сделал паузу, давая присутствующим возможность припомнить подробности многочисленных докладов высокопоставленного сановника.

— Но едва лишь от господина шаншунлина потребовалось написать самое обычное распоряжение начальнику отдела имущества об увеличении снабжения непобедимой армии великого государя, как старательный Ву Чжан Дэ мин сразу же заявил нам, что богатейшая во Вселенной держава, оказывается, не имеет возможности накормить даже столоначальников!

Сказав так, Сунь Чжоу Чу цин немедленно уточнил, что, по его мнению, случившееся произошло, в первую очередь, из-за того, что судя о других по себе, облаченные доверием всемилостивого высочайшего Нефритового императора слишком мало времени уделяли контролю за событиями, происходящими вне их должностных обязанностей. И, только воздав должное достоинствам и недостаткам каждого из присутствующих, Великий наставник будущего священного властителя заговорил о главном:

— Достопочтенный Совет! Я хочу, чтобы господин министр высших дел, здесь и сейчас, дал нам ответ на очень простой вопрос: чем все эти годы занимались работники подчиненных ему ведомств и канцелярий? И, прежде всего, те из них, что служат по подворной части?

Как бы он не был богат, все человеку неймется:

Имеет осла иль мула — мечтает об иноходце.

За выгодой и за властью всю жизнь проводит в погоне,

Сановником будучи первым — втайне мечтает о троне...

Советник смертного воплощения Великого Дракона принял брошенный ему вызов:

— Чиновники подворной части, равно как и работники прочих отделов и служб, отчитывающихся перед министерством высших дел, исправно выполняют свои обязанности. Что подтверждают проводимые доверенными лицами здесь присутствующих регулярные проверки. В отличие, скажем, от Академии дворца, где собраны достойные. Повинующейся воле одного лишь министра дворцового обеспечения. Например, числящиеся в Академии лучшие фанши и тантри Поднебесной, уже двенадцатый год делают вид, что не могут справиться ни с эпидемиями чумы, буквально опустошившими закатные провинции, где, если вы помните, выращива­ется больше половины риса Саисской империи, ни со стаями мышей и тучами саранчи, на корню пожирающими урожай по всей стране. Хотя золото из казны получают регулярно, а едят и пьют словно герои из древних легенд, празднующие величайшую победу, а не престарелые мудрецы, чей жизненный цикл начинает погружение во тьму.

Отбив первый натиск, Ву Чжан Дэ мин сам перешел в наступление:

— Так же не мне, но искусному Ян Бяо Чжун вэню подчиняются отряды по борьбе с разбойниками, чья дерзость столь велика, что преступники осмеливаются нападать даже на дворцы священного властителя. Раз за разом искусно ускользая от преследующих их войск. Например, начальник столичного гарнизона господин Ли Си Шунь чжуань цзы уже третий раз только за этот год уничтожает шайку некоего Дим Ри, держащего в страхе прилегающие к Са-цзы усадьбы и селения. Каждый раз бездельники захватывают сотни пленных, предавае­мых мучительной смерти на глазах у толпы и горы награбленного, чья судьба остается неизвестной. Во всяком случае, до отдела имущества не доходит ничего! А менее чем через неделю, якобы казненный Дим Ри снова убивает, грабит и насилует подданных божественного Сына Неба и Дракона.

Разит железом и огнем

Все, что увидит он кругом.

Нос вздернут, словно горный пик,

Лоб, как у демона, велик.

Страшен блеск округлых серых глаз,

Ряд зубов остер, как напоказ.

Глас его, как ураган ревет.

Так разбойник дерзок и свиреп,

Что зовет себя он, не чинясь:

"Мы — великий и священный князь".

На столь лживое утверждение, Сунь Чжоу Чу цин немедленно ответил, что, хотя в поселениях на берегу Осеннего моря еще отмечаются отдельные случаи Черной Смерти, а количество грызунов и вредителей, действительно, несколько больше обычного, чудовищные эпидемии и простирающиеся по небу от горизонта до горизонта массы саранчи существуют исключительно в воображении сотрудников подворной части. Думающих, единственно, о росте собственного благосостояния.

Глава императорской канцелярии тоже не мог не защитить своего племянника от ничем не подтвержденных обвинений со стороны пусть и высокопоставленного, но ничего не смыслящего в поимке преступников чиновника, и, ради установления справедливости, потребовал немедля послать гонца за документами о сдаче конфискованных у преступников ценностей в казну божественного правителя.

— Прежде чем мы успеем дюжину раз вознести молитву Великому Дракону, все отчеты и расписки в получении будут принесены сюда. — заявил Ян Бяо Чжун вэнь.

Мудрому Чжао Чжун Ли Чжен цину пришлось приложить немалые усилия для того, чтобы Малый Совет вернулся к первоначальной теме обсуждения.

— В этом сезоне крестьяне вновь соберут очень мало риса. В результате, несмотря на то, что четыре шэна урожая из пяти они отдадут в виде налогов, в государственные хранилища поступит едва ли третья часть от необходимого. Ситуация очень сложная — вот уже который год все начальники провинций докладывают о неурожае, голоде и эпидемиях на вверенных им территориях. Даже в столичном округе ремесленники едят траву, глину, падаль... а саранчу почитают за лакомство! Отсутствие пищи лишает их сил, они плохо работают и не имеют возможности платить налоги. А кое-кто и вовсе, подается в разбойники и силой отбирает у честных тружеников последнее...

Министр высших дел перевел дух и продолжил:

— Повторюсь, государственные хранилища пусты и снабжать победоносную армию Саиса нам просто-напросто нечем! Добавлю также, что если мы сейчас же не займем денег у длинноносых пожирателей падали за Осенним морем для приобретения пшена и риса, то до урожая следующего года доживет, в самом лучшем случае, лишь один подданный всемилостивого высочайшего Нефритового императора из трех. Потому что я, к сожалению, не тантри. И никак не могу накормить сотни тысяч голодных девятью пригоршнями риса...

Девятьсот ритуалов должен ты совершить,

Девять тысяч молитв подряд сотворить.

Как родителей, будешь Учителя чтить,

Поднебесной обязан одной лишь служить.

Лишь тогда ты получишь священный дар

Дракона, на Небе живущего,

Лишь тогда ощутишь в своих жилах ты жар

Тай-цзы, Силу дающего.

И тогда подал голос Ли Ши Цзянь цзы, доселе молчавший:

— Фанши... Фанши из Нан-жуанжи...

И Великий наставник будущего смертного воплощения Великого Дракона рассказал прочим сановникам о том, как в первый день месяца ся-чжи, в расположенном далеко за Осенним морем городе Нан-жуанжи мятежник и беглый преступник, а также — мудрец и фанши Ванг Йонг Чжуань цзы, с помощью могущественного заклинания перебил всех остальных сиддхи в городе. После чего — объявил себя ваном и князем крови, тай-цзы и призванными демонами уничтожив всех, кто отказался признать его божественное происхождение и пасть перед самозванцем ниц. При этом погибло и множество исполняющих желания священного властителя. Имущество убитых безжалостный Ванг Йонг забрал себе!

— Разумеется, сей изменник должен быть арестован, осужден и казнен посредством десяти тысяч рыбьих чешуек. — выразил общее мнение тайвэй. — Но какое отношение данное событие имеет к теме нашей сегодняшней встречи?

— Достопочтенный Совет, прежде чем бунтовщик понесет заслуженное наказание, он повторит свое заклинание столько раз, сколько потребуется, чтобы полностью истребить мятежников в рассветных провинциях Страны Утренней Зари. И их сообщников. Тех, кто оказывал мятежникам помощь; кто знал о них, но не сообщил; кто догадывался, но молчал.

— Пожалуй, в таком случае можно будет обойтись без армии... — после долгих раздумий признал Чжао Чжун Ли Чжен цин. — Но что, если дерзость и самомнение фанши окажутся столь велики, что на милостивое предложение выслушать обращенные к нему слова божественного правителя гнусный негодяй ответит категорическим отказом?

Ли Ши Цзянь цзы дал ответ и на этот вопрос:

— Именно поэтому, прежде чем Ванг Йонг Чжуань цзы будет ознакомлен с высочайшим указом, следует надеть на него особые амулеты, вроде тех, что используются стражниками, чтобы заставить преступника поведать о содеянном или не допустить его побега.

Одновременно Ян Бяо Чжун вэн встал, низко поклонился и пояснил, о чем идет речь:

— Данные амулеты называются "сжимающие обручи послушания". По виду все они одинаковы, но для каждого из них существует особенное заклинание. Если мудрец не пожелает немедленно подчиниться, следует надеть ему на голову подобный обруч и произнести соответствующую мантру-заклятие. После чего глаза у презренного от боли полезут из орбит, ему покажется, что у него разрываются мозги, и повелевающему именем смертного воплощения Великого Дракона будет гораздо легче убедить слишком много о себе возомнившего фанши исполнить незначительное пожелание священного властителя.

Вот так мудрые советники всемилостивого высочайшего Нефритового императора не просто нашли способ одним ударом уничтожить всех изменников в охваченных беспорядками провинциях, но и вынесли справедливый приговор беглому преступнику, осмелившемуся пойти наперекор устремлениям великого государя.

Огромна мудрость Алого Дракона:

Во имя соблюдения Закона

Сын Неба мудро держит в подчиненье

Всего живого в мире поведенье.

После того, как сиятельные князья крови обсудили остальные вопросы сегодняшней встречи, они быстро пришли к общему мнению, что начальником новой провинции Средоточия Порядка Вселенной следует назначить двоюродного племянника мудрого Чжао Чжун Ли Чжен цина по имени Синь Хуань Юн цзы. Последнего тут же вызвали в зал Благочестивых размышлений; вручили бирку-удостоверение наместника великого государя; приказали немедленно отбыть в Нан-жуанжи и вручить Ванг Йонг Чжуань цзы именной указ божественного Сына Неба и Дракона; привести страну за Осенним морем под руку священного властителя; доставить фанши в Поднебесную. Но об этом мы рассказывать не будем.

* * *

Волосы мудрого Лю Чжень Ю цзы под воздействием неумолимого времени стали белее нежнейшего шелка. А его жизненный цикл неумолимо приближался к периоду Хай. Когда душа смертного покидает бренное тело и попадает в чертоги Янь-вана — могущественного владыки Нижнего мира. С каждым прожитым годом первому из гунов всемилостивого высочайшего Нефритового императора становилось все сложнее и сложнее исполнять священный долг перед великим государем Юань Чжан У Канг цзы. Но, несмотря на преклонный возраст, сохранивший ясность ума и остроту мысли сыту не выказывал слабости. И продолжал трудиться на благо Средоточия Порядка Вселенной. День за днем верный слуга божественного Сына Неба и Дракона шел своим дао. День за днем великий ученый, за выдающиеся заслуги ставший чиновником первого основного ранга, искусно совмещал официальные обязанности по выявлению шпионов и заговорщиков в пределах державы и воспитание многочисленных учеников с руководством Шенсе Хайянг — тайным обществом, чья невидимая паутина опутала целую планету. День за днем мудрый Лю Чжень Ю цзы делал все возможное (и невозможное) для спокойствия и благоденствия империи Кин!

Мудрость, не значит старость — походка гуна тверда.

Расчесана и завита седая его борода.

Глаза мудреца смотрят зорко, горят в них ума огоньки,

Кости его и мускулы надежны и крепки.

Движенья сыту уверенны, воля — тверже, чем сталь.

Недаром хранить Поднебесную доверил ему государь!

В любом мало-мальски важном поселении Страны Утренней Зари, равно как и в ключевых пунктах всех прочих стран и континентов Срединного мира присутствовали скрытые, и от того еще более опасные звенья невидимой сети тайного общества. Каждую ячейку возглавлял опытный дзенин. Которому было подчинено, как минимум, трое синоби — искусных шпионов и неуловимых убийц, чьим смыслом жизни было беспрекословное выполнение приказа, отданного доверенным лицом священного властителя.

При необходимости служитель Шенсе Хайянг мог преобразиться в кого угодно. Причем не как актер театра, одевающий наряд и маску ужасного демона только на время представления, но чтобы прожить полноценной (хотя и чужой) жизнью многие дюжины лет. Кто заподозрит обычного ремесленника или содержателя чайного домика в чем-то более предрассудительном, чем уклонение от уплаты налогов или скупка краденого? Прознатчик Кинской империи мог скрываться под личиной уважаемого отца семейства или жалкого нищего, изможденного калеки или довольного жизнью монаха, уличного акробата или бродячего торговца. При необходимости, синоби с обманчивой легкостью менял облик в считанные мгновения. Едва заметные перемены в поведении и манере вести разговор, самую малость измененная осанка и выражение лица, толика властности во взгляде и голосе, излучаемая походкой и жестами глубокая уверенность в собственных силах — и вот уже из оборванного, всеми презираемого бродяги, воин тени превращается в высокопоставленного чиновника. Или из постоянно улыбающегося и кланяющегося хоть покупателю, хоть случайному прохожему продавца, заискивающего даже перед самым незначительным представителем властей, в не знающего пощады безжалостного убийцу...

Скользит безмолво призрачная тень

Невидимая даже в ясный день.

Она не ведает ни жалости, ни страха —

Казнить способна хоть ребенка, хоть монаха!

Задержат ее двери и запоры

Не больше, чем пустые разговоры.

Легко убийца обойдет охрану,

И жертве нанесет смертельную он рану.

Пройдет сквозь стену, словно дым.

Его удар — неотразим!

Вот уже более дюжины дюжин лет знания мудрого Лю Чжень Ю цзы и усердие его подчиненных позволяли четырем последовательным смертным воплощениям Великого Дракона и неисчислимому множеству Цзайсянатов в считанные часы узнавать во всех подробностях о случившемся в самых отдаленных уголках Срединного мира. Едва ли не раньше, чем жалкому предводителю презренных двуногих червей докладывали о свершившемся в его стране. Благодаря умелым действиям служителей тайного общества, высшие советники всемилостивого высочайшего Нефритового императора раз за разом получали возможность обратить произошедшее где-то на окраине цивилизации во имя и на благо Поднебесной.

Иногда пресловутое благо государства требовало конкретных действий. И тогда подчиненные сыту с радостью исполняли священный долг перед божественным властителем. Совершенно естественными для стороннего наблюдателя поступками имеющих право отдавать приказы, нелепыми случайностями или несчастными случаями они аккуратно изменяли сложившееся положение дел, стремясь добиться максимальной пользы как для смертного воплощения Вели­кого Дракона, так и для управляемой им державы. Во вред явным (равно как и тайным) вра­гам Средоточия Порядка Вселенной. Но не будем больше говорить о Шенсе Хайянг, а вер­немся к мудрому Лю Чжень Ю цзы.

Рассвет первого дня месяца да-шу года Синей Лошади Алой звезды (4356 года от восшествия на Нефритовый трон правящей династии) неутомимый гун встретил на рабочем месте. Где с чувством благородной гордости наставника и тщательно скрываемой радостью от очередного успеха его лучшего ученика и будущего преемника, мудрый сыту изучал подготовленный молодым цзо юйвайланем по имени Ляо Юань Ши Кай итоговый отчет о событиях, произошедших за Осенним морем. В далеком Нан-жуанжи — стратегически важном морском порту, чьи обитатели жили торговлей и ростовщичеством. А также людскими слабостями и пороками.

Жители этой страны были велики ростом, круглоглазы и большеносы. В отличие от цивилизованных народов Срединного мира, они красили волосы и бороды в яркие цвета. А еще, вели себя так, словно были не людьми, но безволосыми и бесхвостыми обезьянами, по воле могущественного демона получившими возможность ходить на задних лапах. Длинноносые были жадны и завистливы, несдержанны в словах, желаниях и поступках, чрезмерно похотливы, склонны ко лжи и бессмысленному насилию. Кроме того, они употребляли в пищу мясо убитых животных и постоянно нарушали законы. Собственные, чужие или божествен­ные — без разницы. Но главными чертами характера презренных пожирателей мертвечины были их необычайное самомнение и чудовищная самонадеянность. Столь огромные, что свое жалкое, существующее каких-то несколько жалких сотен лет поселение живущие в нем двуногие черви называли не иначе как Вечным городом.

Заботясь лишь о телесном, в грехе проводили дни.

Богов они не чтили, не кланялись небу они.

Им веру несли святые, но гнали монахов прочь.

Мечтающим о богатстве, духовным идти невмочь.

Золото — вот их идол! О нем одном их мечты.

Не хочешь отдать им деньги, значит, погибнешь ты!

Яд в вино, иль нож в спину — итог для тебя один.

Монета — слуга прекрасный. Но безжалостный господин.

За долгие годы жизни сыту написал множество сочинений о наилучшем государственном устройстве. В десятки раз больше — прочитал. И знал: длинноносые пожиратели падали за Осенним морем утопают в бессмысленных скандалах и никому не нужной злобе из-за того, что ими управляют не исполняющие волю смертного воплощения могущественного божества мудрые чиновники, но презренные торговцы. Способные думать только и исключительно о преумножении своих, и без того несметных богатств. Но никак не о накоплении духовных сил, обуздании в себе животного начала, стремлении к совершенству, постижении окружающего мира и жизни в гармонии с природой! Но не будем больше говорить о том, какими качествами должен быть наделен идеальный правитель, а вернемся к событиям в Нан-жуанжи, расположенном на закат от империи Кин.

Поступавшие чуть ли не ежедневно отчеты из страны безволосых и бесхвостых обезьян заслуживали самого пристального внимания мудрого Лю Чжень Ю цзы. Потому что там, на пустынных берегах Осеннего моря, из сплетения заклятий и буйства стихий, из крови и страданий умирающих, из руин некогда величественных зданий, из звона золота и бессилия одиночки перед могуществом державы возникло чудовище. Способное разрушать государства Срединного мира с той же легкостью, с какой крестьянин срезает остро отточенным серпом созревшие метелки риса.

Первое сообщение гласило: в первый день месяца ся-чжи, во время испытаний способностей претендентов на должность Стоящего-над-сиддхи, никому ранее не известный кинский тантри заклинанием невиданной мощи истребил всех прочих кандидатов! Сила заклятия была столь велика, что половина города обратилась в руины. А оставшиеся в живых сиддхи большеносых пожирателей падали — лишились способностей к тай-цзы. На долгое время, если не навсегда. В результате столицу презренных двуногих червей охватили пожары. А также паника и массовые беспорядки. Потому что не готовые к подобному развитию событий предводители безволосых и бесхвостых обезьян просто-напросто не сумели удержать ситуацию под контролем...

Ломая в щепы кили кораблей

Бушуют волны яростных морей.

Слетелись облака из разных стран,

Мрак наступил, и черный пал туман.

Правитель в ужасе из города бежал

И спрятался среди бесплодных скал.

Нет больше в Нан-жуанжи управленья —

Охвачен город бунтом и смятеньем.

Застыли в ужасе Великие дома,

И трон свалила эта кутерьма.

Сообщалось также, что уничтоживший всех прочих участников состязаний тантри наказан не был. Более того, ван Нан-жуанжи объявил его победителем. Как единственного выжившего... И предложил кинцу место, соответствующее должности имперского наставника Террасы ведающих небом (что, согласно табелю о рангах Поднебесной, соответствовало чиновнику 3-го высшего ранга) со всеми полагающимися дачами и привилегиями. В обмен на принесение клятвы верности предводителям длинноносых пожирателей мертвечины, живущих в дикости и разврате за Осенним морем.

Подданный священного властителя согласился на предложенные условия и поступил на службу к цзайсянам города торгашей. Последние немедленно потребовали от цзяня как можно быстрее восстановить порядок в городе. Подробности прознатчику известны не были. Удалось лишь выяснить, что еще до истечения ночи новый Стоящий-над-сиддхи организовал переброску в столицу преданных лично вану Нан-жуанжи частей Зимней армии тропами Верхнего мира. Вдохновленные обещаниями щедрой награды солдаты с легкостью перебили шайки разбойников, в считанные часы покончили с грабежами и насилием, и вернули спокойствие и процветание на улицы города.

Над прекрасными шлемами медными,

Гордо реют знамена победные.

Мечи у героев блестящие,

Мятежникам смертью грозящие.

Брони их железные, черные,

Покрыты плащами узорными.

Выстроились для сраженья

Чтоб прекратить разрушенье.

Атаки сигнал звучит —

Разгромлен враг и бежит!

В следующем докладе дзенин поведал, что наниматели нуждались в услугах тантри гораздо сильнее, нежели уроженец Средоточия Порядка Вселенной в золоте презренных безволосых и бесхвостых обезьян. В качестве доказательства, прилагался список с указа о назначении, где вместо имени Стоящего-над-сиддхи был прочерк. Также из текста документа сле­довало, что цзайсяны Нан-жуанжи предоставляли наставнику Ся-тянь-тай куда больше прав, чем налагали на него обязанностей. Поскольку мудрый цзянь, якобы, "познал законы и правила устроения Верхнего, Нижнего и Срединного миров"! Мало того, по условиям найма, кинец мог чуть ли не в любой момент отказаться от дальнейшей работы на презренных двуногих червей.

Напоследок, прознатчик выяснил, что реальное место исполняющего долг перед всемилостивым высочайшим Нефритовым императором среди тех, кто отвечал за управление страной длинноносых торговцев, никоим образом не соответствовало занимаемой тантри должности. Что порождало среди пожирателей мертвечины самые разнообразные мнения. Столь нелепые и противоречивые, что дзенин просто-напросто не смел указать их в отчете. Потому что умный подчиненный не будет пересказывать начальнику все слухи и сплетни без разбора. Единственным достоверным известием было то, что влияние необычайно молодого для занимаемой должности цзяня на его нанимателей возрастало с каждым днем. А сам кинец вел себя так, что получаемые им во множестве награды и ценные подарки не вызывали у окружающих ни злобы, ни зависти.

Мудростью небес с рожденья одарен,

Трех миров устройства он познал закон.

Скромностью своей смертных поражал,

Служит он примером благороднейшим мужам.

Из очередного донесения гуну стало известно, что в благодарность за оказанные услуги, а также учитывая опыт и знания могущественного тантри, уроженец Страны Утренней Зари был назначен Великим наставником правящего за Осенним морем вана. В какому случаю в городе был объявлен праздник и устроен большой пир.

А спустя какую-то дюжину дней тайши доказал, что он достоин оказанного ему высокого доверия. С благосклонного согласия длинноносого правителя безволосых и бесхвостых обезьян, при помощи серии ритуалов наставник Ся-тянь-тай совершил массовое моральное очищение погрязших в пороках стражников и чиновников Нан-жуанжи. Ничем другим прознатчик не мог объяснить то, что отношение и тех и других к должностным обязанностям стало совсем иным: полностью прекратив вымогательство денег и подарков с жителей и гостей столицы двуногих пожирателей падали, большеносые начали строго следить за порядком. Более того, соблюдение законов стало смыслом жизни для каждого представителя местной власти. Летописец презренных червей написал об этом так:

Стража штурмом брала городские притоны

И врывалась в дворцы, не склоняясь боле в поклонах

Пред начальством своим до земли.

День и ночь беспощадно преступников били,

Потому что Закону отныне лишь верность хранили

И во имя Порядка, единственно, службу несли.

Грандиозная коррупция и повальное взяточничество — застарелые проблемы города-торжища, живущего исключительно куплей-продажей, ростовщичеством и обслуживанием людских пороков, исчезли буквально за одни сутки! А к исходу вторых — печально известные на всех пяти континентах Срединного мира мошенники, воры и грабители Нан-жуанжи были посажены на колья публично. За исключением тех немногих, кому именем Закона было милостиво дозволено искупить вину каторжными работами. "Приговариваются к каменоломням! Навеки и до смерти!", — гласили вынесенные преступникам приговоры суда. Вновь ставшего строгим, но справедливым.

Отныне пресловутая невинная дева с мешком золота на плечах получила возможность абсолютно спокойно ходить по буквально вчера смертельно опасным для одинокого прохожего улицам в полном одиночестве. Без малейшего риска для чести, жизни, здоровья или имущества. Независимо от времени суток. Равно как и от наличия или отсутствия поблизости отряда городской стражи.

Но то была лишь ничтожно малая часть проделанной Стоящим-над-сиддхи работы. Та, что была заметна стороннему наблюдателю с первого взгляда. Потому что кроме разрешения на внутреннее преображение государственных служащих, повелевающий длинноносыми пожирателями мертвечины милостиво соизволил дать благосклонное согласие и на нижайшую просьбу тантри позволить ему еще раз выказать полезность высокочтимому вану Нан-жуанжи. А именно — раз и навсегда устранить саму возможность совершения злоупотреблений чиновниками всех рангов.

Приняв присягу, усмири нелепые мечты,

Ведь Справедливости одной отныне служишь ты!

Прельщает сооблазн тебя? Дары сулят за Ложь?

Но вспомни, чем поклялся ты! И сразу же поймешь,

Что стала легче жизнь твоя легчайшего пера.

А Долг... А Долг неизмерим. И тяжек, как гора.

Будь честен в помыслах своих, забудь про слово "Я":

За прегрешенье одного — ответит вся семья!

Груз Власти на плечи взвалив, не нарушай Закон,

Иначе будет весь твой род в небытье обращен.

Хранящий в тайне происхождение и имя подданный священного властителя исполнил задуманное наилучшим образом. Взяв за основу устройство Средоточия Порядка Вселенной и высочайшие указы многочисленных смертных воплощений Великого Дракона, сотворившего Верхний, Срединный и Нижний миры, мудрый тайши внес в последние столь незначительные изменения, что о них не стоило и говорить. По мнению прознатчика, сделано это было исключительно для того, чтобы служители местного Божества-с-Тысячей-Лиц обнаружили сходство изложенных в сочинении цзяня идей с текстами древних свитков и собственными проповедями; убедились, что предложенное выгодно им самим; поддержали высказанные Великим наставником нан-жуанжского вана безволосых и бесхвостых обезьян мысли; именем жалкого божка презренных двуногих червей, потребовали от ремесленников, мелких торговцев и прочих законопослушных обитателей далекой страны за Осенним морем согласия с переменами и непротивления волеизъявлению властей.

Кроме того, инициативный и настойчивый кинец методично удалил (или аккуратно исправил) множество накопившихся противоречий в сводах законов большеносых пожирателей падали. Когда обвиняемого, с одной стороны, следовало приговорить к мучительной смерти, а с другой — отпустить на свободу. Причем выбор того или иного наказания целиком и полностью зависел от личного мнения судьи...

А спустя еще несколько дней Лю Чжень Ю цзы стало известно, что инициативный тантри сделал гораздо больше, чем ему было поручено. В написанном по всем правилам имперского стихосложения трактате мудрый тайши не просто обосновал необходимость приведения законов живущего перепродажей, ростовщичеством и обслуживанием бесчисленных пороков государства в соответствие с древними обычаями безволосых и бесхвостых обезьян и их нелепыми верованиями. Но также разработал упрощенные правила налогообложения. Убе­див вана длинноносых пожирателей мертвечины одним движением кисти отменить великое множество самых разнообразных сборов и пошлин, накопившихся в законах Нан-жуанжи за долгие годы.

В первую очередь, был ликвидирован никому не понятный и практически не поддающийся обоснованному расчету "налог с оборота". Отныне правители страны за Осенним морем не отбирали десятую долю доходов (не считая четвертой части от прибыли!) у своих подданных. Что вызвало бурное ликование среди бесчисленных перекупщиков, торго­вых посредников и ростовщиков. Равно как и хозяев чайных домиков, игорных домов и прочих увеселительных заведений.

Ликованье охватило мириады горожан

Славный город Нан-жуанжи — лучший среди прочих стран

Отменила власть налоги, недоимки всем простя.

При известии при этом, тут же праздник начался.

Закружился, завертелся развеселый карнавал

Всяк, кто в танец лихой влился, сразу же счастливым стал.

В небе флаги гордо реют, музыка звучит вокруг.

Всюду смех мужей достойных и улыбки их подруг.

Были отменены и другие подати. Так, судовладельцам больше не нужно было платить причальные, стояночные и отвальные. А крупные купцы день и ночь молились о здоровье и благоденствии цзяня. Потому что старательные делопроизводители Нан-жуанжского аналога джучи-шэн теперь рассчитывали корабельные и караванные сборы не от количества и стоимости перевозимого товара, но исключительно от числа совершенных парусниками или повозками торговых путешествий за сезон.

Изменения коснулись и частных лиц. Отменялись соляные, водяные, дорожные и множество других платежей. С нового года обитающих за Осенним морем двуногих червей, вместо десятков самых разнообразных налогов, обязали вносить каждый сезон в городскую казну одну только подушную подать! Дополнительно, в обязанности глав семейств была вменена оплата аренды за участок, на котором располагалось их жилище и подсобное хозяйство. Пропорционально площади занимаемого участка.

Последним пунктом небывало короткого списка шла неизменяемая в течение десяти лет плата за право заниматься весь год тем или иным видом деятельности. Им, единственно, каждый из пожирателей мертвечины под страхом пожизненной каторги был обязан зарабатывать на жизнь. Себе, престарелым родителям, женам с детьми и увечным родичам.

Обновленные правила были столь торжественно и многословно изложены глашатаями, что нан-жуанжский прознатчик сначала и вправду поверил в объявленное большеносыми цзайсянами мно­гократное уменьшение налогового бремени. И лишь после тщательнейшего изучения учетных таблиц, а также многократных расчетов и перерасчетов дзенин разобрался, что на самом деле размер выплат для крестьян, ремесленников и мелких торговцев — удваивается! Особенно, если сравнивать с официальными отчетами сборщиков налогов за прошлые годы...

О, простодушие, источник многих бед!

Коль не нажил ума, прожив полсотни лет,

Слова лжеца не вызывают подозренья,

И всякий раз мошенник вводит в заблужденье,

Тебе мудрец один лишь даст ответ:

О, простодушие, источник многих бед!

Но живущие за Осенним морем безволосые и бесхвостые обезьяны должны были обнару­жить это только в следующем году. Когда наступит время платить налоги по новым правилам. Пока же не думающие о завтрашнем дне презренные двуногие черви наслаждались отсутствием незаконных поборов. А также чистотой, порядком и безопасностью. Как на городских улицах, так и за пределами крепостных стен. Совершенно бесплатно. Потому что ван длинноносых пожирателей падали не просто благосклонно соизволил простить своим подданным недоимки, но и вообще отменил сбор пошлин до конца года. И, самое главное, милостиво даровал прощение оставшимся в живых участникам беспорядков.

Рекомендации же кинского тантри, день и ночь неустанно заботящегося о процветании расположенного на закат от империи Кин торгового Нан-жуанжи и его жителей, отныне имели для живущих в стране безволосых и бесхвостых обезьян силу божественных пове­лений. Ведь искусно скрывавший имя и происхождение тайши публично поклялся сделать все, что в его силах, чтобы жадные и глупые обитатели государства за Осенним морем стали богатыми и счастливыми! В самое ближайшее время...

Дочитав доклад до конца, мудрый гун позволил себе улыбнуться. Ведь в заключительной части доклада усердный Ляо Юань Ши Кай использовал результаты научных исследований самого Лю Чжень Ю цзы, безупречно обосновав: не важно, сколько лет прожил уроженец Средоточия Порядка Вселенной за пределами Страны Утренней Зари; не имеет ни малейшего значения, чего именно он добился в чужой стране; какие ему пришлось приложить для того усилия и насколько высокую должность занимает исполняющий долг перед великим государем при так называемом дворе кого-либо из ничтожных правителей двуногих червей. Всякий кинец, с рождения и до смерти — верный слуга всемилостивого высочайшего Нефритового императора! Он, всегда и везде, прежде всего, покорный раб священного властителя. И любое желание смертного воплощения Великого Дракона — ЗАКОН для него! Важнее нелепых обычаев жалкого поселения безволосых бесхвостых обезьян... Крепче данной большеносому пожирателю мертвечины клятвы... Выше даже и повиновения родительской воле...

Он справедлив и мудр, и даровит.

Почтенье вызывает его вид.

Открытый взор его разумен и спокоен —

О, как он своего отца достоин!

Сын самого Великого Дракона,

С рожденья знаком власти осененный,

Он праведностью славится своей,

Служа примером в этом для людей.

В Срединном мире нет страны прелестней,

Пока Сын Неба правит Поднебесной.

Вот почему, когда божественный Сын Неба и Дракона Юань Чжан У Канг цзы милостиво согласится исполнить заветную мечту лелеющих приобщиться к цивилизации двуно­гих червей и назовет богатый Нан-жуанжи с его отлично вооруженной и превосходно обу­ченной армией, а также самым большим во всем Срединном мире флотом еще одной провинцией Средоточия Порядка Вселенной, тайши большеносого вана безволосых и бесхвостых обезьян сделает все, чтобы помочь имперским чиновникам в облагораживании новых под­данных великого государя, обуздании в них животного начала, развитии стремлений к совершенству, постижению окружающего мира и жизни в гармонии с природой. Благо, отлично знающий пороки, слабости и вероломства смертных Ведающий нравами уже предусмотрительно отдал распоряжение нан-жуанжскому дзенину проследить за тем, чтобы даже в потаенных мыслях цзянь не смел уклониться от овеществления мимолетного интереса священного властителя.

И чем большим влиянием на обитающих за Осенним морем презренных пожирателей мертвечины будет обладать Стоящий-над-сиддхи на момент высочайшего согласия божественного правителя, тем быстрее кинский тантри сможет не словом, но делом искупить ранее совершенные преступления и оправдать оказанную ему небывало высокую честь — стать одним из исполняющих волеизъявление смертного воплощения Великого Дракона. Тем раньше познавшего законы и правила устроения трех миров мудреца можно будет привлечь к уничтожению мятежников в закатных провинциях державы. А также к распространению власти священного властителя сначала на этот, а позднее — и на остальные пределы Вселенной! И тем легче будет наказание преступно медлительному уроженцу Страны Утренней Зари за недостаточно быстрое исполнение клятвы, принесенной цзянем всемилостивому высочайшему Нефритовому императору перед началом обучения тай-цзы.

Более шестидесяти лет назад мудрый Лю Чжень Ю цзы убедительно доказал всем прочим ученым Академии дворца, где собраны достойные, что греховная порочность безволосых и бесхвостых обезьян проистекает из самой их природы, и, подобно стихии, возникает самостоятельно, существуя неотъемлемо от указанных презренных двуногих червей, как неотделимы влажность от воды и жгучесть от огня. И даже облагораживающее влияние древней культуры и науки Поднебесной не способно приобщить длинноносых пожирателей падали к цивилизации и обратить их к добродетели. Вот почему необходимым условием для наступления эпохи всеобщего спокойствия и процветания является истребление населяющих Срединный мир дикарских народов. И ранним утром первого дня месяца да-шу года Синей Лошади Алой звезды сыту наслаждался безграничным счастьем: скоро, очень скоро наступит день, когда итоги научных изысканий кинских мудрецов превратятся в аккуратные цзыры одобренного божественным Сыном Неба и Дракона указа...

Владыка, всю жизнь прожил я с мечтой:

В Срединном мире быть Империи одной,

Вобрав в себя все страны и пределы.

И милостью Твоей, что смог, я сделал.

Я был юнцом — ты дал мне хлеб и кров,

Освободил меня ты от грехов,

От слабостей, раздумий и сомнений

Во имя государственных свершений!

Ты мудр, как твой отец, о, Сын Дракона!

Слова твои становятся Законом.

Так Поднебесную ведешь ты к совершенству,

К счастью и к мудрости, и к вечному блаженству!

Начертав тончайшей кистью последний цзыр на белоснежной рисовой бумаге, мудрый Лю Чжень Ю цзы направился в тронный зал дворца. Где воздал полагающиеся почести священному властителю и поведал смертному воплощению Великого Дракона о событиях, произошедших в лежащем далеко за Осенним морем городе Нан-жуанжи. Равно как и о тех выгодах, что может и должна извлечь из оных Страна Утренней Зари.

И великий государь выслушал доклад своего верного слуги, соизволил повернуть голову и удостоил сановника взглядом. После чего дал высочайшее согласие под видом посольства направить в жалкое поселение презренных двуногих червей начальником новой провинции имеющего право создать личную администрацию наравне с тремя гунами высокочтимого наследного князя Чжан Хунь Сунь цзы с большой свитой, чтобы тот вручил тайши большеносых указ божественного правителя: передать сывану власть над Нан-жуанжи; после вступления почетного обладателя 1-го сопровождающего ранга в должность — прибыть в Поднебесную и истребить в ее пределах всех, кто, так или иначе имеет отношение к мятежу против божественного Сына Неба и Дракона. Кто оказывал бунтовщикам помощь; кто знал о них, но не сообщил; кто догадывался, но молчал. От дряхлых стариков до грудных младенцев. Но об этом мы рассказывать не будем.

* * *

После недоброй памяти конкурса на должность Верховного магрриба Вечного города, когда едва ли не половина столицы республики обратилась в руины, а число погибших совсем чуть-чуть недотянуло до количества оставшихся в живых, древняя и, в то же время, вечно молодая Жемчужина Юга стала другой. Нет, внешне, особенно в светлое время суток, ничего не изменилось. Все так же радовали глаз красотой, изяществом линий и богатством отделки ставшие еще прекрасней после ремонта роскошные особняки и величественные дворцы Алмазного квартала. Как и прежде, день и ночь бурлила жизнь на неисчислимых базарах и торжищах богатого и могущественного Дарзеза, где легкий на ногу и настойчивый в поисках клиент мог приобрести любую понадобившуюся ему вещь. При условии, что та вообще существует в пределах необъятной Бэлы. Неутомимые уличные зазывалы все с той же настойчивостью привлекали внимание прохожих к товарам, выложенным в лавках своих хозяев. А на входе в порт по-прежнему терпеливо ожидали очереди на разгрузку торговые суда со всех концов мира. С трюмами, полными самых редких и дорогих товаров.

Но в повседневных разговорах все чаще и чаще звучало страшное слово: "Война". И ползли слухи, один нелепее другого, вселяя робость в храбрых и ужас в робких. А там, где собиралось больше полудюжины жителей Вечного города, обязательно начиналось обсуждение происходящего на далеком Севере. И среди говорящих непременно оказывался тот, кто доверительным шепотом рассказывал поведанные ему по большому секрету родственником (чаще всего — крупным военачальником, реже — мужерив-амиром городской стражи и совсем редко — высокопоставленным чиновником) самые последние сведения. А остальные, в неведомо какой раз за эти дни, с ужасом слушали о неисчислимых ордах свирепых и необузданных полуночных дикарей, идущих истребительной войной на изобильный Юг, чтобы, уничтожив здесь все живое, припеваючи жить в здешнем благословенном краю. И испуганно подсчитывали дни, оставшиеся до момента, когда ощетинившаяся оружием и закованная в железо лавина варваров захлестнет древнюю Жемчужину Юга.

С каждым днем на городских улицах множились толпы бродяг и нищих, по их словам, исключительно милостью Величайшего избежавших мучительной смерти на алтарях кровожадных захватчиков. Беженцы из северных вилайедов республики постоянно путались в названиях селений, озер и горных вершин, не могли внятно объяснить: где они жили и чем занимались раньше, но за кусок черствой лепешки с готовностью рассказывали об огромном росте и необычайной силе дикарей. А за медную монету — о том, как они стали свидетелями ритуалов зувиев иноземцев, делающих белокожих и огненноволосых гигантов неуязвимыми для любого оружия, включая зачарованное, равно как и для зигра. За дополнительную мзду от подобных очевидцев можно было услышать еще и не то! Объединяло данные россказни одно: якобы, свидетели, вновь и вновь напоминали перепуганным слушателям, что северяне не знают жалости, а всех пленных, независимо от пола и возраста, приносят в жертву жайданам и иблизам Бездны. Случались и куда более невероятные истории, содержащие лишь крохотную крупицу истины среди необозримых гор лжи: началось...

Хотя военачальники, как Земли Семиликого, так и Великого Дарзеза только планировали выдвижение армий к местам будущих сражений, отряды пограничной стражи с обеих сторон уже не раз и не два продемонстрировали свою доблесть и выучку в сопредельных долинах и поселениях, день и ночь рассекаемых стремительными росчерками кавалерийских рейдов. Почти каждый день в северных и северо-западных провинциях республики происходили ожесточенные стычки. Свистели каленые стрелы, кружились в завораживающем танце смерти острые клинки, и горячая кровь умирающих смешивалась с холодными каплями пер­вых осенних дождей.

Но вернее всего надвигающуюся войну выдавала смена интересов тех, кто стоял во главе государства. Впервые за долгие годы на заседаниях Меджлиза правители вечно прекрасной Жемчужины Юга обсуждали не ремонт портовых складов и динамику изменения суточного объема продаж, но комплектность и выучку частей и соединений победоносной армии Вечного города. А также целесообразность срочного найма двух-трех (а может быть, пяти или даже шести) тысяч отважных, хотя и слабо дисциплинированных степных всадников у старейшин лояльных несокрушимому Дарзезу родов Черного Орла и Белого Тигра. С незапамятных времен откочевывающих на период зимних дождей к восточной окраине державы.

А с наступлением темноты, и жителей, и гостей республики охватывал страх. Усиливавшийся при каждом взгляде на ночное небо. Где вот уже которую ночь зловеще блестел в свете звезд неуклонно увеличивающийся в размерах хищно изогнутый акинак. Приближаю­щийся к столице богатейшего государства Бэлы с неотвратимостью идущего к владельцу торго­вой лавки сборщика налогов. И каждую ночь на сверкающем полированным металлом кри­вом клинке появлялись все новые и новые кровавые пятна... Они становились все больше и больше, сливались между собой... Пока все лезвие гигантского меча не покрылось толстым слоем алой, свежепролитой, еще дымящейся крови...

Уже в первый день месяца дод пребывание в стенах Жемчужины Юга бродячих проповедников любых богов было запрещено под страхом мучительной смерти. А в любом из храмов, без разницы, был ли он посвященн Величайшему или иной Сущности, мудрые зувии день и ночь старательно разъясняли перепуганным прихожанам, что рукоять исполинского оружия сжимает в руках аватара покровительствующего Великому Дарзезу могущественного божества. Спускающаяся с небес, дабы покарать неблагодарных северных варваров, вместо благодарности за все сделанное им добро, вероломно напавших на доверившихся им благодетелей. Но им не верили. Ибо нет пророка в своем Отечестве...

Тем не менее, начавшееся ясным утром пятого дня месяца гадор 6152 года от Основания Вечного города внеочередное заседание Меджлиза было посвящено отнюдь не угрозе вражеского вторжения с северо-запада. На сей раз повод для сбора первых граждан республики оказался гораздо приятнее — прошедшей ночью в ее столицу прибыли сразу двое послов Земли Утренней Зари. Первый из которых представлял интересы священного властителя Поднебесной, всемилостивого высочайшего Нефритового императора Юань Джан У Ганг дзы. А второй — олицетворял священного властителя Поднебесной, всемилостивого высо­чайшего Нефритового императора Цин Гуа Бао Донг дзы юня.

С точки зрения правителей Жемчужины Юга, одновременное прибытие официальных представителей обеих враждующих сторон давало стоящим во главе могущественного Дарзеза широчайшие возможности как для торгового, так и для политического маневра. И Бальб-эль-Меджрени заклинал присутствующих самым святым для каждого из присутствующих (прибылью от намечающихся сделок): "Не продешевите!"

— Ведущим между собой тяжелейшую войну государствам плосколицых необходимо золото, оружие, амулеты и множество других товаров, что с удовольствием продадут им купцы благословленного Справедливейшим Вечного города. Само собой разумеется, за соответствующую плату. Но, прежде всего, странам Земли Утренней Зари требуется наше благорасположение! Благодаря мудрости и прозорливости находящихся здесь, воистину, первых граждан республики, год за годом остающейся островком стабильности, богатства и процветания в среди охватившего Бэлу произвола, голода и жестоких войн. Усилиями находящихся здесь, могущество нашей державы стало столь велико, что ни один из прозябающих в нищете ванов плосколицых, не смеет ни словами, ни, тем более, поступками задеть интересы Великого Дарзеза. Либо нанести вред как-то иначе, не говоря уже о том, чтобы совершить что-то против воли Меджлиза. И не потому, что опасается заключения нами полноценного союза со своим злейшим врагом, но, прежде всего, осознавая ничтожность его, так называемой империи, в сравнении с величайшим из государств данного мира!

Переждав одобрительные возгласы собравшихся в зале достойнейших из мужей Жемчужины Юга, жаградар продолжил:

— С незапамятных времен все торговые дома Вечного города чуть ли не каждый год ссужали более чем значительные суммы как самозваным потомкам Великого Дракона, этим, якобы, могущественным правителям, неспособным даже навести порядок в собственном дворце, так и их ближайшему окружению. И сейчас, когда оба священных властителя отправили к нам послов в отчаянной попытке переломить ситуацию, когда одно только решение Меджлиза позволит определиться победителю в затянувшемся вооруженном противостоянии, наша задача — добиться, чтобы последний компенсировал нам все кредиты, даже самые незначительные. Независимо от того, кому, когда и на каких условиях мы давали в рост! Разумеется, к исходным займам должны быть прибавлены соответствующие надбавки за срочность, риск, упущенную выгоду и регулярные просрочки платежей.

Мысленно каждый из сидящих в зале патриархов девяти богатейших семейств республики представил себе окончательный результат. Итоговая сумма была столь велика, что, даже по самым приблизительным подсчетам, такое количество золота вряд ли удалось бы собрать в одном месте, даже сложив воедино деньги, украшения и ценности со всех концов необозримой Бэлы...

— Но добиться этого мы сможем лишь совместными усилиями. В то время как пытаясь вернуть одолженное поодиночке и за счет других, каждый из нас не просто не получит ссуженных "под честное слово всемилостивого высочайшего Нефритового императора" сокровищ, но и, скорее всего, вообще лишится целого состояния, вложенного им и его родичами в торговые операции с Землей Утренней Зари. И хорошо, если сохранит жизнь. Поэтому, прежде чем все мы начнем совместно искать выход из сложившегося положения, я предлагаю, чтобы собравшиеся в зале лучшие мужи могущественного Дарзеза поклялись именем Справедливейшего в том, что будут действовать сообща по разработанному здесь и сейчас плану. Что все, сказанное кем бы то ни было из нас, останется тайной для жителей и гостей Вечного города. И ни один из нас не будет пытаться вернуть данное в рост втайне от остальных и за их счет!

Возможная прибыль в случае успеха, и вправду, была слишком велика для одиночки. И, после непродолжительного обсуждения, предложение Бальба-эль-Меджрени было принято. Стоящие во главе Жемчужины Юга поклялись своим здоровьем, семейным имуществом и жизнями наследников не иметь между собой даже самых мелких секретов по обсуждаемому вопросу, не встречаться с посланниками властителей плосколицых иначе, как всем Меджлизом и не предпринимать никаких действий без предварительного согласования между собой. После того, как из зала были удалены писари, носители опахал и прочая прислуга, мудрый жаградар озвучил идею возврата давным-давно просроченных займов, на сегодняшний день не стоящих даже пергамента, на котором когда-то были написаны выцветшие от времени долговые обязательства.

По мнению первого из граждан республики, необходимым условием самой возможности обсуждения размеров и условий новых кредитов с любым из государств Земли Утренней Зари должно было стать подписание полномочным представителем соответствующего божественного правителя документа о признании ответственности великого государя по всем существующим долгам. Включая те, что были сделаны врагами предшественников нынешнего всемилостивого высочайшего Нефритового императора. А также передача под контроль Великого Дарзеза соответствующего имущественного залога и предоставление купцам Жемчужины Юга определенных льгот на срок до окончания выплаты задолженности.

Идея была неплоха, хотя и нуждалась в тщательной проработке. Но, прежде чем достойнейшие из мужей Вечного города приступили к обсуждению деталей плана и размеров достойной компенсации уже имеющихся, равно как и только планируемых к выдаче потомкам Дракона денежных ссуд, заседание было прервано. Белый как алебастр сотник Железной тысячи сообщил собравшимся в зале о том, что совещание Меджлиза соизволил почтить Верховный магрриб республики...

— Насколько я понимаю, девять самых богатых и влиятельных купцов необъятной Бэлы, в обстановке сердечного согласия и полного взаимопонимания уже поделили прибыль от еще не заключенной сделки. — как всегда, Безымянный не стал понапрасну тратить свое (и чужое) время на хвалебные, но ни к чему не обязывающие речи пополам с церемониальными поклонами. — Надеюсь, присутствующие здесь с такой же легкостью способны разделить между собой и возможные убытки от грядущих торговых операций?

— Что ТЫ здесь делаешь? — при всем уважении, испытываемом Бальбом-эль-Меджрени к сильнейшему из зигри этого мира, последний не имел права присутствовать на заседании стоящих во главе могущественного Дарзеза иначе, как в качестве приглашенного. Терпеливо ожидая среди прочих чиновников возможности отчитаться перед Меджлизом о проделанной работе. А по окончании доклада — дать подробные и исчерпывающие ответы на неизбежно появляющиеся вопросы.

— Исполняемые мною обязанности Первого из государственных советников подразумевают необходимость время от времени давать мудрые рекомендации моему жаградару и его соратникам. — с каждой фразой голос и выражение лица Безымянного становились все серьезнее. — В случае же возникновения ситуации, когда речь идет о самом существовании державы, которой я добровольно принес клятву верности, информацию о путях решения назревших и, особенно, перезревших проблем следует доводить до сведения лучших из мужей Жемчужины Юга немедленно. Независимо от того, интересует нанимателей мое личное мнение по... некоему вопросу... или нет.

Каждый из жителей Вечного города отлично знал, что гнев — дурной советник и ненадежный союзник. Что всего одно неосторожно сказанное слово способно расстроить самую верную сделку и разрушить могущественную империю. Не зря Справедливейший даровал всем своим творениям по два уха, но всего лишь один рот. Однако... слишком велика была неприязнь Абдуллы-эль-Малига, патриарха второго по богатству и влиянию торгового семейства республики, к загадочному магузу. Приобретшему после недавних событий жутковатую известность как среди подданных Великого Дарзеза, так и далеко за его пределами.

— И что же теперь угрожает могущественнейшей из держав нашего мира, сверкающей между прочих стран подобно ослепительной звезде Ан-Назр-аль-Ваги над покрытыми пеплом углями потухающих костров? Где неисчислимые вражеские орды, якобы подступающие к несокрушимым стенам Жемчужины Юга? Чья армия никогда не знала поражений! Кто из жалких правителей Бэлы возгордился настолько, что осмелился бросить вызов несокрушимому Вечному городу, чьи военачальники раз за разом обращают противников хоть на суше, хоть на море в бегство с той же легкостью, с какой рык одного-единственного тигра вселяет ужас в сердца целого стада антилоп?

Забыв древнюю истину, что молчание — золото, седобородый глава рода Малиг, будто скандальная базарная торговка хриплым голосом выдвигал все новые и новые, ничем, кроме ярости и злобы, не подтвержденные обвинения. С необычайной легкостью объединяя воедино перевранные до полной потери соответствия с действительностью реально произошедшие события, собственные лживые измышления и самые невероятные слухи и сплетни с городских улиц и торжищ.

— Единственная угроза, которая существует для республики, исходит от тебя самого, чужеземец! Величайший свидетель, именно ты, обуянный жаждой власти, наплевав на законы, обычаи и традиции могущественного Дарзеза, предаешь мучительной смерти каждого, кто отказывается униженно падать перед тобой ниц; последовательно превращаешь еще вчера свободных граждан благословенной Жемчужины Юга в свои бессловесные и бесправные орудия; разрушаешь все, до чего можешь дотянуться...

Но тут удушье костяной рукой схватило за горло Абдуллу-эль-Малига. И крепкий духом, но слабый телом старик, захлебываясь кашлем и сдавленно хрипя сухим как песок пустыни ртом, беспомощно рухнул на подушки.

— Кроме того, я, будучи презренным инородцем, противоестественным образом надругаюсь над святынями Вечного города, ниспровергаю общественные устои и колышу небесную твердь! — невозмутимо продолжил Безымянный обвинительную речь.

Легким движением руки, наложив на задыхающегося старца целительное заклятие, великий маджнун проверил пульс больного, устроил его поудобнее и лишь затем обратил внимание на недоумевающие лица остальных. Чтобы заразительно, словно маленький ребенок, расхохотаться чистым звонким смехом:

— Господа, неужели вы никогда не становились свидетелями споров между бродячими проповедниками различных конфессий на тему, какая именно из множества божественных сущностей второго ранга — самая-самая? Ведь каждый раз, когда разумные доводы у этих голодранцев уже закончились, но драка еще не началась, спорщики начинают истерично орать о святынях, устоях и тому подобных нелепицах. Компенсируя полное отсутствие аргументированной логики переизбытком эмоций. Например, обвиняя оппонента в том, что тот питается исключительно кровью невинных младенцев и плотью юных девственниц...

— Тем не менее, мы ждем ответа на заданный вопрос. — прозвучал в зале громкий, волевой и уверенный голос.

С незапамятных времен семейства Багмед и Малиг соперничали между собой в борьбе за власть, влияние и рынки сбыта. Соблюдая внешнюю видимость добрососедских отношений, два могущественных рода вели между собой тайную ожесточенную борьбу, последовательно и настойчиво продвигая на ключевые должности Великого Дарзеза своих доверенных лиц. Иной раз в ущерб не просто государственным интересам, но даже и здравому смыслу. Однако назначение Безымянного на должность Верховного магрриба Вечного города, его необычайно мощный Дар и, что гораздо серьезнее, в считанные часы приобретенное буйюзу влияние, заставили противников позабыть о былых разногласиях. Ради сокрушения новоявленного конкурента, главы семейств объединили усилия, молчаливо согласившись если не забыть, то приостановить на время застарелую вражду. Вот почему Измаил-эль-Багмед немед­ленно подхватил знамя борьбы, выпавшее из ослабевших рук Абдуллы-эль-Малига.

— Тогда откуда, с точки зрения познавшего тайны Вселенной мудрого наввы исходит очеред­ная угроза для Жемчужины Юга? И в чем конкретно она выражается?

На сей раз Безымянный, очевидно для разнообразия, поклонился патриархам девяти богатейших семейств Бэлы, а в его речи прозвучали положенные по этикету слова:

— Высокочтимые первые граждане республики! Как только мне стало известно о неожиданном появлении сразу двух посольств из Земли Утренней Зари, практически не поддерживающих дипломатических отношений с другими державами Срединного мира, я немедленно задал себе вопрос: что именно стало причиной их появления? И случа­лось ли нечто подобное раньше?

При этих словах повелевающие могущественным Дарзезом машинально посмотрели на мозаичный план города на дальней стене зала. А если точнее, то на переливающееся всеми цветами радуги скопление гербов в дипломатическом квартале.

Царства Гаридоза... Амираты Великой Реки... Скрывающиеся в дебрях Запретного леса Высокие дома альвов... Расположенные в пещерах Самоцветных гор клановые поселения наугри... И множество других стран, территорий и вольных поселений, чьи пра­вители постоянно держали послов или, в крайнем случае, посланников в столице величай­шего из государств Бэлы. Однако ни Алого, ни Черного драконов в режущем глаза многоцветии не было. Более того, никто из присутствующих не помнил, чтобы владыки плосколицых отпра­вили в какую-либо из сопредельных держав даже самого мелкого чиновника либо подписали с ней хоть какой-нибудь договор!

— Проведя самые тщательные поиски в архивах, я нашел лишь сведения о посещении Жемчужины Юга неким Джань Занем. И о последствиях... его неожиданного визита... Итак, около двух тысяч лет назад, в год 4041 от Основания Вечного города данный высокопоставленный чиновник Поднебесной, повелением тогдашнего всемилостивого высочайшего Нефритового императора Дай Вея был назначен наместником провинции Нан-джуанджи. Именно так жители Земли Утренней Зари с незапамятных времен называют Великий Дарзез. С целью наискорейшего вступления в должность, вышеупомянутый Джань Зань Ли джуанджи прибыл к будущему месту исполнения служебных обязанностей с армадой кораблей, перевозивших, по самым скромным подсчетам, стотысячную армию. Численное превосходство обеспечило плосколицым господство на море и дало возможность беспрепятственно высадить войска, которые и осадили столицу республики, предоставив горожанам необычайно простой выбор: пред ликом Высокого Неба принести нерушимую клятву верности Сыну Дракона и навеки стать рабами священного властителя или погибнуть...

Слушавшие хотя и несколько сокращенный, но на удивление точный пересказ Верховным магррибом одной из славнейших страниц истории своей Родины, девять лучших мужей вечно прекрасной Жемчужины Юга одобрительно кивали при каждом слове.

— Однако, превыше всего ценящие свободу и независимость жители Вечного города отказались признать себя не только рабами или данниками, но даже и союзниками великого государя Поднебесной. Более того, в одну из ночей, осажденные сами атаковали незваных гостей! В завязавшемся сражении вражеская армия была полностью уничтожена, а флот — потоплен сильнейшим штормом, разразившимся явно не без помощи зигра.

Глупцы не способны ни взять власть, ни, тем более, удержать ее. Выслушав Безымянного, члены Меджлиза, независимо друг от друга, пришли к общему мнению. Немедленно озвученному Бальбом-эль-Меджрени:

— Ты хочешь сказать, что на самом деле каждый из послов — назначенный соответствующим божественным правителем ганаранг могущественного Дарзеза и сопредельных земель, и, в самое ближайшее время, гражданам благословленной самим Величайшим республики вновь, с оружием в руках, придется отражать вероломное нападение врага? Однако каким образом горстка плосколицых, насчитывающая менее сотни копейщиков, рассчитывает завоевать раскинувшуюся на многие сотни, если не тысячи барзангов Жемчужину Юга с ее неисчислимыми жителями?

Маджнун уважительно поклонился:

— Да, мой жаградар, я считаю, что каждый из так называемых священных властителей Земли Утренней Зари видит в гордом и свободолюбивом Вечном городе всего лишь еще одну, хотя и необычайно богатую провинцию Поднебесной империи. И всеми силами стремится превратить мечту в реальность. Что же касается возможных методов достижения этой цели... О том, где следует искать ответ на сей вопрос, я узнал сегодня на рассвете. Когда в мой дом, один за другим, вломились, потому что назвать случившееся как-то иначе — невозможно, скороходы наших узкоглазых гостей. С целью вручить мне начальственные вирманы. Где, в одних и тех же выражениях, к слову сказать, подразумевающих абсолютную власть отдающего приказание над исполнителем, Стоящему-над-зигри Нан-джуанджи, то есть — мне, повелевалось сегодня в полдень предстать перед соответствующим послом, цитирую: "исполняющим божественную волю смертного воплощения Великого Дракона".

— Неужели гонцы плосколицых так спешили, что даже не заметили друг друга? — фальшиво изобразил удивление Измаил-эль-Багмед.

Навва уставился на главу второго по значимости семейства Великого Дарзеза с тем выражением лица, с каким молодой, совершенно здоровый и никогда не сталкивавшийся с жизненными проблемами избалованный юноша из богатой семьи смотрит на дряхлого калеку, вздумавшего попросить у него милостыню не на ступенях храма.

— Неужели известный во множестве городов и государств Бэлы древний род Багмед, чьи мудрые старейшины вот уже более двух дюжин веков успешно преумножают наследство своего великого предка, могущественный род, славящийся богатством не меньше, чем благоразумием и умением вести дела, род, искусно хранящий в тайне любые сведения о клиентах и оказываемых им услугах позволяет случайному проходимцу узреть как некто, нуждающийся в срочной помощи, входит в двери одного из роскошнейших дворцов Золотого города? И разве многочисленные партнеры знаменитого торгового дома во время бесчисленных визитов имеют хоть тень возможности встретиться с кем-то еще, кроме оказывающих им содействие в заключении сделок или решении проблем?

Высокочтимый Меджлиз, вы ведь знаете, что политика, равно как и перепродажа, и дача в рост, вершатся в отсутствие чужих глаз и ушей. Ведь если в один прекрасный день тайное вдруг станет явным, репутация многих богатых и влиятельных граждан республики обратится в ничто! Подобно тому, как исчезает утренний туман с наступлением дневной жары. И данное правило — только одна из множества причин, почему о том, что происходит в моем доме, имеют право знать лишь непосредственные участники событий. А также те, кому я целиком и полностью доверяю.

Последняя фраза зигри несколько разрядила напряжение в зале, усиливавшееся по мере произнесения Безымянным необычайно длинной для буйюзу речи.

— А теперь, господа, позвольте мне ответить на вопросы, которые, несмотря на множество имеющихся возможностей, никто из присутствующих так и не соизволил мне задать. Что, к сожалению, уже привело к... определенному непониманию моих поступков Меджлизом. В результате, между нами возникла... незначительное взаимное напряжение. Каковое, как подсказывает мой опыт, буквально в считанные дни, если не часы, способно перерасти в нечто большее. Сначала — в недоверие, а в дальнейшем — и в страх, охватывающий правителей Вечного го­рода не от чувства беспомощности перед действиями могущественных врагов или гневом Божественных Сущностей, но лишь при одном виде своего наивернейшего слуги. Из-за чего луч­шие мужи Жемчужины Юга могут попытаться совершить необдуманный поступок.

И, прежде чем главы сильнейших родов могущественного Дарзеза осознали прозвучавшую угрозу, Верховный магрриб заговорил о том, в чем присутствующие в зале до сегодняшнего дня не смели признаться даже сами себе...

— Прежде всего, высокочтимые, позвольте напомнить, что Искусство накладывает определенный отпечаток на обладающего Даром. Развивая полученные от Величайшего способности и познавая тайны Вселенной, маджнун все больше отдаляется от простых смертных и все меньше обращает внимание на внешнюю символику принадлежности к сословию Одаренных. Например, научившись контролировать потоки энергий, навва перестает нуждаться во сне, еде и питье! А ведь это только его первый шаг по Пути. Идя по которому, магуз руководствуется не низменными желаниями смертного тела, но возвышенными устремлениями духа. В результате, действительно могущественного зигри, способного мановением руки двигать горы и осушать моря, а усилием воли гасить или, наоборот, зажигать звезды, ни деньги, ни наслаждения, ни власть над смертными не интересуют!

Убедившись, что сказанное им принято к сведению, Безымянный продолжил:

— Повторюсь, господа: все золото Вселенной для меня представляет не больший интерес, чем придорожный камень. Столь же равнодушен я и к мысли стать владыкой какой-либо из стран Бэлы. Равно как и Единовластным Повелителем нашего прекрасного мира. Впрочем, и любого другого тоже. Единственная страсть, живущая в моей душе, суть неугасимая жажда знаний!

Я решил стать Верховным магррибом Вечного города, прежде всего, потому, что в республиканской казне хранятся стоящие дороже веса в золоте и драгоценных камнях амулеты, самим фактом своего существования опровергающие фундаментальные правила Искусства! Наложен­ные на данные раритеты заклятия не позволяют их купить, украсть или отобрать. В то время как занимаемая мною должность дает неограниченный доступ к уникальным творе­ниям легендарных маджнунов Бэлы! Равно как и к бесценным рукописям, содержащим мысли и идеи величайших мудрецов прошлого.

Скажу больше, господа, если бы мне не удалось стать победителем конкурса, я нанялся бы на любую другую должность, дающую мне доступ к архивам и хранилищам! Так что, клянясь Силой на верность могущественному Дарзезу, я полностью отдавал себе отчет о правах и обязанностях Стоящего-над-зигри вечно прекрасной Жемчужины Юга. И грядущие испытания меня не страшат. Ведь ради возможности узнать нечто новое в Искусстве, я согласен на все. Даже на Клятву Забвения!

К удивлению присутствующих, в молодые годы в составе торговых экспедиций побывавших в самых удаленных и труднодоступных городах и странах Бэлы, никто из них даже не подозревал о существовании подобного обряда.

— Высокочтимый Меджлиз, — мягко, но настойчиво напомнил о первопричине неожиданного появления навва. — Разумеется, я расскажу все, что мне известно об этом обычае: когда он зародился, как проводился и почему перестал применяться. Но пусть сие произой­дет немного позже. Потому что близится полдень. Время, когда послы так называемых священных властителей лично сообщат всем нам о стремлениях отправивших их.

Повинуясь легким жестам Безымянного, сгустки зигра у противоположных стен залы превратились во что-то вроде прозрачных шаров диаметром в рост взрослого мужа.

— Теперь, господа, мы будем видеть и слышать все, что увидят или услышат управляемые мною гуглозы. На левой стене будет отображаться происходящее в заизском посольстве, а на правой — в гинском. К сожалению, кроме шелка и фарфора, Земля Утренней Зари славится также и необычайно длинными и столь же бессмысленными церемониалами. Отменить которые, увы, не в моей власти. Соответственно, прежде чем послы божественных правителей соизволят поведать нам о планах направивших их в столицу республики, наступит вечер. Поэтому, высокочтимый Меджлиз, устраивайтесь поудобнее и запаситесь терпением.

В следующее мгновение над каждым из устройств появилось по слабо светящейся сфере с изображениями пустынных из-за полуденной жары улиц дарзезких предместий. Так, как их видит ребенок. Или мужчина очень маленького роста.

* * *

Какое-то время первые граждане Вечного города, мешая друг другу, тщетно пытались найти себе места, откуда они могли бы во всех подробностях разглядеть происходящее в противоположных концах зала. В конце концов, жаградару это надоело, и Бальб-эль-Меджрени приказал Верховному магррибу сделать так, чтобы наблюдаемое орудиями Безымян­ного отображалось на одну стену. Желательно, как можно ближе друг к другу. Чтобы при любом развитии событий каждый из лучших мужей Жемчужины Юга имел возможность выбрать зрелище на свой вкус.

...Ворота богатой усадьбы, где разместился посол божественного правителя Поднебесной со свитой, медленно приближались. Присмотревшись, можно было различить не только алые шелковые кисти на копьях караульных, но и наведенные серебром узоры в виде извивающихся драконов на их щитах и сверкающих доспехах.

— Почему они идут пешком? — не сдержал возмущения Абдулла-эль-Малиг. — Неужели один из самых могущественных зигри Бэлы настолько беден или настолько жаден, что не может позволить себе колесницу, благородного скакуна либо, в самом крайнем случае, паланкин и полдюжины рабов для его переноски?

— Традиции, мой жаградар, традиции и обычаи. — рассеянно ответил о чем-то задумавшийся навва. — А также некоторые особенности придворного этикета в Земле Утренней Зари. Ведь сидящий на Нефритовом троне считается, ни много, ни мало, смертным воплоще­нием Великого Дракона! Могущественного божества, по мнению населяющих Поднебесную, сотворившего и необъятную Бэлу, и неисчислимое множество иных миров. Вот почему даже ближайшие родственники великого государя обязаны идти последний перестрел до ворот дворца священного властителя босыми и с непокрытыми головами, и падать ниц перед каждым изображением всемилостивого высочайшего Нефритового императора! Ибо именно так подобает вести себя смертному перед ликом божественной Сущно...

Верховный магрриб Вечного города еще не закончил объяснения, как престарелый глава одного из самых богатых и влиятельных семейств Великого Дарзеза вскочил на ноги с такой прытью, словно неподвластное даже сильнейшим из богов Время повернуло вспять, и умудренный прожитой жизнью седобородый патриарх вновь стал пятнадцатилетним юношей. Глупым, нетерпеливым и искренне верящим лишь в собственную правоту:

— О, Справедливейший! Когда же ты, наконец, услышишь мои молитвы и сотрешь с прекрасного лика Бэлы этого нечестивца, пожравшего падаль своего отца? Во имя счастья и процветания Жемчужины Юга молю тебя: покарай презренного сына жайдана и уличной девки, подобно жалкому рабу, лижущего сапоги плосколицых и лиши его дарованной тобою Силы! Да будет, навеки и до смерти, его стул крупен, тверд и комковат, а достоинство — мало, мягко и во всем подобно гнилому финику! Да пожрут его заживо могильные черви! Да... — хриплый кашель прервал бесконечный поток проклятий.

Бросив быстрый взгляд на бьющегося в конвульсиях Абдуллу-эль-Малига, Безымянный торопливо наполнил первый, попавшийся под руку серебряный кубок вином примерно на треть, перелил туда содержимое маленькой бутылочки темного стекла, извлеченной, казалось, прямо из воздуха, перемешал и протянул главе рода Малиг:

— Отпейте, высокочтимый, для облегчения страданий. — и, когда больной принял лекарство, тихим голосом, с интонациями воспитателя, объясняющего прописные истины неразумному ребенку, произнес. — И помните: каждое сказанное сегодня слово отбирает у Вас, самое меньшее, месяц жизни.

Оказав первую помощь крепкому духом, но слабому телом старцу, Верховный магрриб дал повелевающим могущественным Дарзезом развернутый ответ на заданный вопрос. Благо, его орудиям оставалось до посольских стен более полусотни шагов, после каждого из которых, согласно принятому при дворе священного властителя этикету, требовалось пасть ниц.

— Высокочтимый Меджлиз! В соответствии с нормами международного права, территория посольства считается частью той страны, чьи интересы оно представляет. Со всеми вытекающими из оного последствиями. Кроме того, неписаные, но, тем не менее, так же строго соблюдаемые традиции республики гласят, что находясь в гостях, необходимо с уважением относится к обычаям хозяев и беспрекословно исполнять все их требования. Либо немедленно покинуть чужой дом. Вот только, боюсь, в подобном случае мы узнаем, с чем к нам прибыли посланцы Сынов Дракона уже слишком поздно.

Лично для меня, господа, вызывающее поведение чинуш и вояк Земли Утренней Зари, последнее время ведущих себя так, словно прекрасная Жемчужина Юга — не более чем одна из провинций Срединной империи, означает лишь одно: в распоряжении наших плосколицых друзей имеется некая Сила, по меньшей мере, сопоставимая с объединенными возможностями Вечного города. Вот почему я осмелюсь порекомендовать стоящим во главе могущественного Дарзеза какое-то время делать вид, будто выродившиеся наследники Великого Дракона и в самом деле что-то из себя представляют. Во избежание превращения богатейшего из государств Бэлы в занесенные песком руины, населенные исключительно совами, шакалами и призраками. Пусть незваные гости поверят в то, что именно они контролируют ситуацию и расслабятся, а мы тем временем определим источник этой Силы, и...

Хищный взмах руки Безымянного стоил самой убедительной речи о неотвратимом возмездии, неминуемо карающем подлого вероломного врага.

...Когда до неподвижно застывших часовых, в своих отполированных до зеркального блеска доспехах неотличимых от металлических статуй осталось всего три шага, воины безупречно четким движением скрестили копья, преграждая путь. А откуда-то сверху раздался непонятный, но явно повелительный оклик на незнакомом языке.

"Кто ты такой? Что ты здесь делаешь?" — высветилось в нижней части сфер.

В очередной раз почтительно поклонившись висевшим над воротами знаменам с извивающимися драконами, гуглозы наполовину пропели, наполовину прощебетали в ответ:

"Нижайший слуга священного властителя прибыл по просьбе высокочтимого князя."

В следующее мгновение перед воротами неизвестно откуда возникли разряженные в шелковые, расшитые золотом и украшенные драгоценностями одежды слуги, и начался древний, как сама Поднебесная, ритуал. Участники которого непрерывно улыбались и кланялись, кланялись и улыбались, попеременно произнося все, положенные в таких случаях слова. И, с кажущейся легкостью, громоздили на сказанное всё новые и новые фразы, многократно превосходящие ранее прозвучавшие. О наложенном на присутствующих благословении Великого Дракона, о мудрости уважаемого, сравнимой, единственно, с его же вежливостью и жизненным опытом. И об оказываемой им необычайно высокой чести. Каковой, разумеется, недостойны ни сиятельный князь, ни давно и с нетерпением ожидаемый гость.

К счастью, милостью Величайшего, любое событие во Вселенной имеет не только начало, но и конец. В очередной раз поклонившись гостю, привратники распахнули ворота. Открыв дорогу к небольшому павильону, где сильнейшему из дандри Срединного мира со всем почтением было предложено совершить омовение и переодеться после долгой дороги. В любезно предоставленное ничтожным слугой священного властителя церемониальное платье, носимое при дворе всемилостивого высочайшего Нефритового императора.

Данные наряды вызывали... противоречивые чувства. Будучи отличными торговцами, главы девяти крупнейших родов Великого Дарзеза немедленно оценил шелка и парчу, пошедшие на одея­ния, по весу серебра. Разумеется, без учета стоимости золотого шитья, обильно покрывающего каждый ноготь драгоценной ткани. А шкурки неведомого зверя, пошедшего на непрерывно меняющие цвет от серебристого до иссиня-черного шапку и накидку, модники (а особенно — модницы) Жемчужины Юга при покупке выложили бы полновесными необрезанными динарами в три, если не в четыре слоя. И при этом, считали бы, будто совершили необычайно выгодную сделку!

Однако негнущиеся от драгоценного шитья шаровары были чуть ли не вдвое длиннее ног своего нового владельца, и передвигаться в них было настоящим мучением. Все остальные детали наряда неизвестный портной также создал "на вырост". В результате и рукава шелкового халата, и полы роскошной шубы образовали на полу вокруг владельца живописные складки в радиусе трех шагов, а необычайно высокий головной убор мало того, что был крайне тяжел, так еще и постоянно сползал на глаза.

— Обратите внимание, господа, на столь изящный способ предотвращения покушения на устраивающего официальный прием законного правителя замыслившими недоброе подданными. — прокомментировал происходящее Безымянный. — Искусно замаскированный под бесценный дар! Ни много, ни мало — шуба с плеча САМОГО великого государя!

— Нефритового императора? — не сдержал удивления Бальб-эль-Меджрени.

— Наряды сии, — Верховный магрриб Вечного города назидательно поднял палец. — Дар смертного воплощения Великого Дракона лично мне! Любого другого, осмелившегося хотя бы прикоснуться к данному произведению Искусства, ждет мучительная смерть. Господа, неужели вы не обратили внимание, как именно слуги помогали гуглозу надеть эту очаровательную шубку? Закрывающие рот повязки, специальные перчатки, серебряные держалки и еще, Величайший знает что. И все потому, что на Земле Утренней Зари единственно лишь священный властитель имеет право не то, что носить, но даже просто прикасаться к одеяниям из меха маргуза. Здесь и сейчас, божественный Сын Неба и Дракона в неисчислимой милости своей оказывает жалкомцу смертному небывалую честь! Позволяя на время аудиенции с его полномочным представителем рядиться в достойные самого императора одеяния. По окончании которой, церемониальное платье будет столь же аккуратно снято и заново упаковано. Дабы до скончания времен храниться в родовой сокровищнице, являясь поводом для меня, равно как и моих родственников, знакомых и прислуги из поколения в поколение, раздуваясь от гордости, назидательно вещать о произошедшем в сей знаменательный день!

И в самом деле, каждый из членов посольства, встреченный гуглозом по пути к особняку, где высокочтимый князь занимался важными государственными делами, не только не смеялся над нелепым видом медленно-медленно движущегося в окружении почетного эскорта гостя, но, напротив, всеми способами демонстрировал навва глубочайшее уважение. И, если старшие чиновники, равно как и офицеры императорской армии ограничивались пышным приветствием и низким поклоном, то слуги, писцы и копейщики, немедля падали ниц. И лежали так до тех пор, пока неуклюже ковыляющая фигурка в церемониальных одеждах не скрывалась за поворотом.

Внимательно оглядев стоящих во главе Жемчужины Юга и убедившись, что первые граждане республики прониклись увиденным, Верховный магрриб Вечного города добавил завершающий штрих к картине происходящего:

— Хочу также добавить, что мех маргуза обладает одной необычайно интересной и столь же малоизвестной особенностью: контактируя с телом Одаренного, он... существенно ограничивает эффективность создаваемых маджнуном плетений зигра. Причем, в отличие от небезызвестного двимерида и зелий на его основе, ношение подобного наряда никак не отражается на самочувствии магуза. Что великолепно дополняет запрет на ношение амулетов, равно как и на использование любых заклятий во время пребывания навва во дворце божественного правителя. Или того, кто говорит от его имени.

В этот момент затянувшееся путешествие гуглозов подошло к концу, и перед орудиями Верховного магрриба могущественного Дарзеза распахнулись створки ворот драгоценного розового дерева — последняя преграда на пути к высокочтимым князьям.

Пока гости в соответствии с замшелыми ритуалами Поднебесной, путаясь в нелепых одеяниях, подползали к сиятельным аристократам Земли Утренней Зари, лучшие мужи Жемчужины Юга, онемев от ярости и омерзения, наблюдали за важными государственными делами высокопоставленных чиновников Поднебесной.

...Для гинского посла, главным, и, судя по нескрываемому одеждой заплывшему жиром рыхлому телу, переваливающемуся через колени необъятному брюху и мятому нездоровому лицу, единственным занятием в жизни были гулянки и попойки. Даже сильнейшего из маджнунов Бэлы высокочтимый Джан Гунь Зунь дзы принял, развалившись в компании дюжины собутыльников на шелковых подушках вокруг богатейшего доздаргана. Уставленного яствами на пару десятков, а выпивкой — на целую сотню гуляк. С полуобгрызенной ба­раньей ногой в правой руке и кубком вина в левой.

Пиршество было в самом разгаре. Несвязно, но громко выкрикиваемые хвалебные речи, здравицы и тосты были способны заглушить не то, что нежное пение флейт и циней, но даже пронзительный рев огромных труб-гарнаев и грохот военных барабанов. Магические светильники едва угадывались в испускаемых множеством курильниц струях густого дыма. Но и в клубящейся сизой мгле заученно извивающиеся в сладострастных движениях танцовщицы, одетые лишь в распущенные волосы и золотые либо серебряные браслеты на руках и ногах, выглядели помято. Словом, происходящее в зале выглядело как самое обычное времяпрепровождение сумевших ненадолго избавиться от навязчивой родительской опеки юношей из богатейших семейств республики. За одним единственным исключением, отделяющим Вечный город от так называемого Средоточия Порядка Вселенной вернее, чем все бури, морские чудовища и пираты Бэлы вместе взятые.

С поддерживающих свод залы колонн во множестве свисали цепи. На которых были растянуты окровавленные тела. Кажется, женские. А может быть, и мужские. После того, как пыточных дел мастера не просто сняли со своих жертв кожу, но аккуратно обстругали их до костей, определить в чадном полумраке с первого взгляда пол и возраст несчастных было затруднительно даже опытному целителю.

Вокруг бурлило веселье: окружение господина Джань Гуня пило, жрало и, перекрики­вая друг друга, орало что-то неразборчивое; обнаженные танцовщицы сколь­зили в дыму, словно птицы в облаках; вышколенная прислуга ловко меняла угощение. А им­перские палачи с достойным лучшего применения усердием продолжали жуткую работу.

Острые ножи раз за разом срезали с бесформенных обрубков тончайшие ломтики кровоточащей плоти. Образовавшиеся раны аккуратно присыпались целебным порошком. Мучители делали все, чтобы истязаемые страдали как можно сильнее. Если же кто-то из несчастных терял сознание, в его изуродованный, щерящийся обнаженными челюстями в жуткой ухмылке рот немедленно вливалось какое-то зелье. И тогда сквозь мелодию флейт и вопли пирующих прорывался утробный стон жертвы, ее лишенные век глаза буквально вылезали из орбит, а безвольно обвисшее тело начинало биться в оковах. Так, что казалось, прочные железные цепи вот-вот разлетятся на куски.

— Высокочтимые правители Великого Дарзеза, — никоим образом не выражая собственного отношения к увиденному, произнес Безымянный, — Позвольте мне представить вам полномочного посла Империи Гин, высокочтимого наследного князя Джан Гунь Зунь дзы! Занимающего двадцать четвертое место в свитке претендентов на Нефритовый трон.

В этот момент сам высокочтимый наследный князь соизволил исполненным врожденного благородства движением извлечь откуда-то из-под своего внушительного брюха обнаженную девицу. Лет, самое больше, двенадцати от роду. Которую он одним могучим движе­нием отшвырнул стоявшим поодаль телохранителям. Подобно вышколенным псам, набро­сившимся на несчастную по первому жесту сиятельного потомка великого государя.

— До сегодняшнего дня благородный внук нынешнего смертного воплощения Великого Дракона не имел возможности совершить хоть что-нибудь во благо Поднебесной ни в качестве военачальника, ни на чиновничьем поприще. — каждое произнесенное Верховным магррибом Жемчужины Юга слово буквально истекало сарказмом. — Правда, злые языки объясняют сие отнюдь не врожденной скромностью юноши, равно как и его интересом к знаниям, но только и единственно пагубной страстью к вину и соку черного мака. Также вынужден отметить, что мерзкие сплетники распускают и другие порочащие высокочтимого наследного князя слухи. Например, о все учащающихся приступах безумия, последнее время случающихся у благородного внука славящегося мудростью и спокойствием всемилостивого высочайшего императора У Ганга чуть ли не по десятку раз за день. Кроме того, говорят, что месяц назад исполнилось ровно десять лет, как многочисленные жены совсем еще молодого зывана стали вдовами при живом муже.

В считанные мгновения гинские беглеваны со сноровкой, свидетельствующей о большом опыте в подобных делах, подвесили вызвавшую хозяйский гнев наложницу на ближайшей свободной колонне. А откуда-то из глубин огромного дома в пиршественную залу просеменил непрерывно улыбающийся и кланяющийся, кланяющийся и улыбающийся пыточных дел мастер, немедленно верноподданнически павший ниц перед Джан Гунь Зунь дзы.

"Узнав о высочайшем желании высокочтимого наследного князя, не может ничтожнейший из рабов его не употребить всего усердия своего перед сиятельным взором достойнейшего из потомков Великого Дракона."

Хищно изогнутое лезвие в руке палача обманчиво нежно прикоснулось к смуглой бархатистой коже жертвы — и из едва заметного пореза вытекла первая капля крови...

В отличие от гинского принца, посол смертного воплощения Алого Дракона отлично понимал, что обязанности чиновника сколь угодно высокого ранга заключаются не в предводительстве на бесчисленных попойках и тому подобных увеселениях за казенный счет, но в неустанном труде на благо государства. И, самое главное, в постоянном строжайшем контроле за так и норовящими увильнуть от исполнения должностных обязанностей подчиненными.

Никаких полуголых танцовщиц или развязных собутыльников, не говоря уже о палачах, работающих прямо на глазах у пирующих. Перед окруженным полудюжиной телохранителей господином Зинь Гуань Юн дзы стояли всего двое замерших в неестественных позах друг напротив друга чиновников, да в углу притулился неприметный дабир, старательно водивший кисточкой по листу выделываемой только и исключительно в Земле Утренней Зари превосходной бумаги.

С первого взгляда на происходящее в заизском посольстве у первых граждан Вечного города сложилось впечатление, что строгий, но справедливый начальник затребовал у нерадивых работников давным-давно просроченный отчет. И теперь испуганные до полусмерти лентяи делают все возможное, чтобы переложить вину (и, само собой разумеется, ответственность) на другого. Бормоча под нос в свое оправдание что-то невразумительное.

"Блестит серебром речная гладь в свете звезд; сиреневый лотос покачнулся на легкой волне; над нами бездонное небо."

Еле уловимый поворот головы имперского посла — и звучат объяснения второго:

"Куда бы взор ни достигал, не видно конца горам и лесам; олени и кабаны неисчислимы, и всюду летают птицы; здесь целые века можно жить беспечно, не нуждаясь ни в чем."

Очередной намек на разрешение, и слово переходит к первому:

"Бесконечным потоком струится вода; хрупкий листок моей жизни теченье несет; мир и покой в душе."

И вновь право говорить возвращается ко второму:

"Корни гор находятся в царстве Янь-вана, а вершины подпирают небеса; в них сокрыты несметные богатства; оные сокровища может получить исключительно сильный телом и духом."

Заметив интерес правителей могущественного Дарзеза к малопонятным речам заизцев, Верховный магрриб республики несколькими выверенными жес­тами начертал на сфере узор из пылающих рун. И обновленный амулет перевел услышанное гуглозом совсем иначе. Фразы, только что подобные речам одержимого джиннами, упорядочились, приобрели смысл и превратились в стихи! Пусть даже и написанные по правилам, отличным от канонов Жемчужины Юга.

"В подвалах чертогов Янь-вана у гор основанья стоят

А крытые снегом вершины - небес синеву бороздят.

В их недрах сокрыты богатства: нефрит, злато и серебро,

Прекрасные алые лалы, алмазы... иное добро.

Хоть всяк в Поднебесной мечтает сокровища те заиметь,

Но лишь сильный духом и телом достоин всем этим владеть."

Лучшие мужи Вечного города, каждый из которых был еще в детстве обучен искусству объединения слов в чеканные формы бейтов, не раз и не два читал родным и близким газели собственного сочинения и до сих пор втайне мечтал о славе великого сказителя, в едином порыве встали и низко поклонились. В знак искреннего уважения к собрату по галяму.

— Прошу прощения за неизбежные погрешности в переводе, высокочтимые, — рассыпался в извинениях перед Меджлизом явно польщенный Безымянный. — Но я не достаточно хороший сочинитель, чтобы сравниться с участниками поединков зэзенов, регулярно устраиваемых высокочтимым господином Зинь Гуань Юн дзы, прибывшим сегодня ночью в Великий Дарзез в качестве заизского посла. Кстати, сегодняшняя тема — "горы и воды".

Тем временем в зале произошла очередная перемена. И высокопоставленный ценитель прекрасного наслаждался не рифмованным описанием могучих горных хребтов, заснеженных скал и поросших лесом холмов, а превознесением неисчислимых достоинств многочисленных рек, озер и морей необъятной Бэлы:

"В бескрайних просторах неведомых вод

Челнок одинокий неспешно плывет.

Для лодки открыты любые пути,

Но кормчий обязан..."

Неожиданно сказитель запнулся, переменился в лице, мгновенно покрывшемся крупными каплями пота, и, в тщетных поисках рифмы, беспомощно повторил:

"Хоть лодке открыты любые пути,

Но кормчему нужно..."

Вдохновение явно покинуло стихотворца. Какое-то время он еще что-то невнятно бормотал (одновременно в нижней части сферы непрерывно появлялись и исчезали как отдельные буквы, так и бессвязные обрывки слов). Наконец посеревший от ужаса заизский мастер художественного слова окончательно выдохся и замолчал, тупо глядя перед собой. Его соперник, напротив, скалился широкой бессмысленной ухмылкой, словно приговоренный, узнавший о помиловании за секунду до казни. А потом господин посол величественно поднялся с шелковых подушек и повелительно воздел руку. Подчеркивая важность происходящего, загрохотали невидимые барабаны. Холеная длань с богато изукрашенными золотыми чехлами на ногтях длиной в полторы ладони опустилась, и на залу обрушилась тишина.

"Я недоволен!" — огласил свое решение организатор и единственный судья состязаний.

И тогда зэзен заорал. Дико и страшно.

— Господин Зинь Гуань Юн дзы ненавидит и презирает тех, кто смиряется с поражением после первой же неудачи. — обманчиво тихий голос Безымянного шутя перекрывал истошные вопли неудачника. — И неустанно укрепляет волю ближайшего окружения, приучая их до конца бороться за победу. Ведь если бы данный сказитель проиграл текущую схватку, то острый кол углубился бы в его тело всего лишь на палец. Да, сие очень больно. Но проигрыш битвы отнюдь не означает поражения в войне. Не моли о пощаде и снисхождении, но продолжай сражаться — и, рано или поздно, ты одолеешь противника! К несчастью, этот сочинитель оказался слаб духом, что и стало причиной ярости господина посла.

Некто в шелковых одеждах сноровисто выдергивал из-под истошно вопящего стихотворца каменные пластины в палец толщиной, а слабый духом сочинитель, вызвавший ярость высокопоставленного чиновника Поднебесной отсутствием готовности до конца бороться за победу, корчился в предсмертных муках и кричал, кричал, кричал...

Победитель состязания был аккуратно снят расторопными слугами с окровавленного кола и передан в руки искусных целителей; проигравший — агонизировал на устройстве для укрепления воли подчиненных с кляпом во рту. Второе устройство скрыли от посторонних глаз легкие бамбуковые ширмы. Сам же господин Зинь Гуань Юн дзы, отложив все прочие дела, обратил свой пристальный взор на орудие Верховного магрриба.

"В последний день месяца зя-жу года Синей Лошади Алой звезды всемилостивый высочайший Нефритовый император вызвал меня во дворец и лично вручил указ, написанный на красной бумаге, приказав мне тотчас же отправиться в город Нан-джуанджи, чтобы зачи­тать тебе, мудрец и маджнун Ли Ан Донг Джуань дзы, божественные мысли священного властителя." — Выждав приличествующее случаю время, заизский посол извлек из золотого ларца свиток, развернул его, почтительно коснувшись губами печати синего воска и, на одном дыхании, выдал:

"Милостью Великого Дракона, Мы, Цин Гуа Бао Донг дзы юнь, божественный Сын Неба и Дракона; смертное воплощение Великого Дракона в Срединном мире; великий государь и священный властитель Поднебесной и всех стран Срединного мира, которые приоб­щились к цивилизации; сидящий на Нефритовом троне всемилостивый высочайший повели­тель Верхнего, Нижнего и Срединного миров; победитель закатных демонов и хранитель Столба Мира; божественный правитель Гинского, Заизского, Гуанджского, Джангунского, Гэнанского, Чунского и Денгедского царств; князь крови..."

Полный титул императора Поднебесной был необычайно длинен, а в данной ситуации стоящие во главе могущественного Дарзеза могли себе позволить безнаказанное проявление неуважения к чужеземному владыке. И лучшие из мужей Жемчужины Юга, не обращая ни малейшего внимания на распинающегося чиновника, приступили к обмену впечатле­ниями об увиденном. Раз за разом возвращаясь к вопросу:

— Да кто он вообще такой, этот Зинь Гуань?

— Господин Зинь Гуань Юн дзы достиг нынешнего положения, оказывая могущественному князю крови Джао Джун Ли Джен цину, военачальнику и первому из соправителей Заизской империи услуги деликатного свойства. — любезно пояснил знающий все и вся в Земле Утренней Зари Верховный магрриб Вечного города. — Вот уже более двух дюжин лет наш гость с неизменным успехом исполняет самые разнообразные невысказанные пожела­ния своего господина и повелителя. Всякий раз выказывая твердость воли, истинно бойцовский дух и непоколебимую уверенность в безусловном достижении поставленной цели. Гос­пода, — неожиданно повысил голос навва. — Обратите Ваше внимание на то, что и в посоль­стве Гинского властителя, кроме наследного князя, наличествует, по меньшей мере, один чи­новник, имеющий право говорить от имени всемилостивого высочайшего Нефритового им­ператора.

Действительно, в то время как высокочтимый наследный князь продолжал развлекаться в компании собутыльников, рядом с лежащим ниц гуглозом надменная личность в богатых одеждах и с подозрительно знакомым свитком в руках верноподданническим голосом декламировала бесконечные титулы повелевающего Средоточием Порядка Вселенной.

Какое-то время первые граждане республики развлекались, подсчитывая царства, княжества и города, принадлежавшие в незапамятные времена императорам Поднебесной. Доколе господин Зинь Гуань, торжественно перечисляя ныне утраченные владения божественного правителя Бао Донга, не изрек:

"...Вэй-гоку, Юй-нань и Нан-джуанджи, а также иных земель, стран и городов, которые лелеют приобщение к цивилизации, великий государь, наставник и защитник, даем Наше вы­сочайшее согласие..."

А спустя несколько мгновений, то же самое объявил и гинский чиновник.

Позднее всезнающие дарзезские сплетницы утверждали, что вопли разъяренного Меджлиза заглушили разноголосицу улиц Жемчужины Юга на добрый барзанг от дворца.

Возмущение первых лиц Вечного города не разделял только Безымянный, изучающий требования новоявленного повелителя сильнейшей из держав необъятной Бэлы с видом, словно перед ним был не вирман жалкого царька откуда-то с окраины мира, но драгоценная рукопись эпохи расцвета Заронской империи.

"...мудрецу и дандри Ванг Йонг Джуань дзы прибыть к Зинь Гуань Юн дзы - Нашей опоре государства в провинции Нан-джуанджи и оказать помощь в усмирении мятежников, наведении порядка и приведении провинции под Нашу руку..."

"...отправиться в провинцию Гин-джоу к Джао Джун Ли Джен цину - Нашему Великому защитнику, и оказать помощь в истреблении бунтовщиков в Наших рассветных провинциях. А также их родственников и сообщников: всех, кто оказывал бунтовщикам помощь; кто знал о них, но не сообщил Нам; кто догадывался, но молчал..."

"...прибыть на Наш суд для решения твоей дальнейшей судьбы..."

Озвучив, воистину, скромное и незначительное пожелание смертного воплощения могущественного божества, посол Алого Дракона вновь поцеловал восковую печать и замолчал. Милостиво дозволяя лежащему перед ним ниц мудрому дандри со всем почтением восславить священного властителя за небывало щедрую награду и взмолиться о разрешении немедленно удалиться за-ради скорейшего исполнения милостивых пожеланий великого государя. Но вместо положенных в таких случаях благодарственных слов, прозвучало кое-что иное:

"Своим посланием всемилостивый высочайший Нефритовый император оказывает незаслуженно высокую честь недостойному..."

Не дожидаясь продолжения, заизский посол начал что-то шептать себе под нос, и гуглоз дико завопил. Одновременно изображение в левой сфере сначала помутнело и окрасилось в багровые тона, а затем и вовсе начало дергаться из стороны в сторону. Под отчаянные крики орудия Верховного магрриба:

"Господин Зинь Гуань, остановитесь! Во имя Великого Дракона!"

— Вот, значит, на что вы рассчитывали... — Безымянный задумчиво разглядывал нечто, видимое лишь ему одному. — До чего же наивно... И предсказуемо.

"Ты согласен исполнить высочайшую просьбу священного властителя?"

"Господин, я сделаю все, что вы пожелаете! Только прекратите!"

Пытка окончилась, к гуглозу вернулось нормальное зрение, и лучшие мужи Жемчужины Юга вновь получили возможность разглядывать горделиво возвышающегося чиновника.

— А клятвы с меня брать не стал. — медленно произнес буйюзу. — Самоуверенность? Или... Ну что же, не будем его разочаровывать.

По изображению побежали искры и раздался треск. А целый и невредимый господин Зинь Гуань Юн дзы опять пустил в ход Искусство.

"ТЫ ПОСМЕЛ НАПАСТЬ НА МЕНЯ?"

Сферу вновь затянула кровавая пелена, и раздался истошный вопль:

"Повелитель, смилуйтесь! Я исполню любую Вашу волю! Я буду служить Вам верой и правдой, доколе Великий Дракон оберегает Срединный мир! Пощадите, господин!"

"Если ты еще раз вызовешь мое недовольство, четверо сменяющих друг друга слуг будут день и ночь читать над тобой Слово Укрепления долга в течение дюжины дней."

"Повелитель, смилуйтесь над неразумным рабом своим! Я до самой смерти не осмелюсь поступить с Вами подобным образом."

"Тогда запоминай, что ты должен сделать. Прежде всего..."

— Господа Меджлиз, — и вновь Безымянный был само воплощение спокойствия. — Теперь нам известны планы наших врагов. И я готов ответить на ваши вопросы. Пока наследный князь Поднебесной развлекается с новой игрушкой.

Действительно, если присмотреться, сквозь багровую мглу правой сферы можно было различить необъятную тушу гинского посла, вместе с собутыльниками раз за разом заставляющего корчится от мучительной боли тело орудия Верховного магрриба.

* * *

— Казнить! — с ненавистью выдохнул Измаил-эль-Багмед, чье семейство вот уже более трех сотен лет обладало исключительным правом на торговлю заизским шелком и фарфором.

— Смерть им! — получивший в наследство залого­вые документы на целую дюжину провинций Империи Гин мудрый и рассудительный Омар-эль-Мурузи после недолгих раздумий принял единственно верное решение.

— На кол изменников! — прохрипел между приступами кашля Абдулла-эль-Малиг, на закате жизни думающий не о прибылях и убытках, но о жизни и здоровье своих детей, внуков и правнуков.

— Убить... Казнить... Смерть... Уничтожить... — столкнувшись с невиданным доселе предательством, первые граждане республики приняли решение по вероломным посланцам Земли Утренней Зари в считанные мгновения. Как всегда, разногласия между стоящими во главе Вечного города возникли из-за мелочей.

Что лучше: перебить вражеских предводителей на месте или взять живыми для последующей передачи в руки палачей? Тихо удавить неудачливых заговорщиков по окончании допроса или организовать публичную казнь на центральной площади Жемчужины Юга? Дозволить осужденным последнее слово или предусмотрительно вырвать их лживые языки?

Разумеется, каждый из присутствующих по любому вопросу имел собственное, отличное от других мнение, которое он считал единственно верным. Прения затягивались и, как-то незаметно, спорщики перешли на личности. Все громче звучали взаимные обвинения и попреки. Все чаще в качестве доказательства неправоты выступающего использовалось сакраментальное: "А ты кто такой?".

— Высокочтимый Меджлиз! — неожиданно подал голос Безымянный. — При всем уважении, вынужден напомнить, что близится ночь. А у нас остались нерешенными гораздо более важные задачи, чем содержание вирмана, что будет зачитан глашатаями перед казнью преступников.

На какой-то миг в зале наступила тишина. Немедленно разлетевшаяся вдребезги под гневными криками правителей могущественного Дарзеза. Непрекращающаяся дерзость иноземного маджнуна, чье Искусство с каждым днем обходилось республике все дороже, раздражала лучших мужей Жемчужины Юга начиная с памятного дня летнего перелома. Но на сей раз Верховный магрриб Вечного города превзошел сам себя! И патриархи девяти богатейших семейств державы, перебивая друг друга и не стесняясь в выражениях, начали высказывать Безымянному все, что они думают о наемном работнике, постоянно указывающем нанимателям, как именно тем следует поступать в той или иной ситуации.

В ответ буйюзу резко выбросил руки вперед и вверх. Сверкнула молния и в зале прогремел раскат грома. С жалобным звоном разлетелись оконные стекла, а с потолка посыпалась штукатурка, куски лепнины и осколки мозаики.

— Господа Меджлиз! — почтительно склонил голову магуз. — Я понимаю Ваши чувства и осознаю свою вину. И, когда все закончится, с покорностью и смирением приму заслуженное наказание. Но сейчас — прошу, нет, я умоляю выслушать меня. Потому что речь пойдет о самом существовании прекрасной Бэлы.

Громкий смех был ответом на его слова.

— Предлагаешь нам спасти мир? — с улыбкой поинтересовался Бальб-эль-Меджрени. — Ты одержим джиннами, чужеземец? Или принимаешь нас за богов?

Безымянный вновь склонился в поклоне:

— Мой жаградар, позвольте Вашему верному слуге добавить еще одну каплю знаний в бескрайнее озеро Вашей мудрости. Наш мир отнюдь не требуется спасать. Достаточно всего лишь не допустить его уничтожения.

Убедившись, что Верховный магрриб Великого Дарзеза и в мыслях не держал оскорбить, либо иным способом вызвать неудовольствие стоящих во главе Жемчужины Юга и всегда готов подчиниться их воле, республиканский Меджлиз, после непродолжительного обсуждения, согласился с его доводами.

Получив разрешение, навва заговорил:

— Высокочтимые правители могущественного Вечного города! Вы, конечно же, знаете, что противостояние между Гином и Заизом началось почти полторы тысячи лет назад, ко­гда последний прямой потомок Великого Дракона, священный властитель Дао Джи скон­чался, не оставив наследника. У покойного не было братьев. И на Нефритовый трон заявили претензии главы многочисленных побочных ветвей прервавшейся династии, каждый из которых имел, или утверждал, что имеет право на девятью раз девять знаменосцев, несущих перед благо­родным мужем изображение могущественного божества. Именно тогда Земля Утренней Зари и погрузилась в хаос гражданской войны, не прекращающейся и по сей день.

Зигри отпил из кубка и продолжил:

— По законам Поднебесной, великий государь — смертное воплощение Великого Дракона, легендарного творца Срединного мира. То есть, божественный правитель — абсолютный властелин и повелитель Державы! Чья власть не просто не ограничивается какими-либо правилами, традициями или обычаями, но и, в отличие от той же дарзезской республики, принципиально неделима между несколькими соправителями. Поэтому каждый из претендентов на титул всемилостивого высочайшего Нефритового императора начинал свой путь к власти с того, что издавал специальный вирман, объявлявший всех прочих кандидатов в "священные властители", — при этих словах навва презрительно скривился. — Бунтовщиками и изменниками, поднявшими мятеж против законного владыки. Нарушив тем самым не одни лишь людские, но даже и божественные законы.

Что и предопределило дальнейшее развитие событий на Земле Утренней Зари. После подписания указа, у новоявленного "божественного правителя" не оставалось иного выбора, кроме как завладеть священными реликвиями и воссесть на Нефритовый трон, тем или иным способом избавившись от остальных "великих государей". Или погибнуть. Потому что будущее святотатцев, осмелившихся пойти против воли "высочайшего повелителя", в конечном итоге сводится к трем событиям: арест преступников; их допрос с целью выявления сумевших ускользнуть от правосудия сообщников; долгая и мучительная казнь в назидание остальным потенциальным бунтовщикам.

Более того, согласно законам Поднебесной, к мятежникам относилось не только ближайшее окружение несостоявшегося смертного воплощения могущественного божества, то есть его министры, советники, военачальники и доверенные лица! Изменниками считались все, кто вольно или невольно, хотя бы раз в жизни оказывал преступникам помощь; кто знал о бунтовщиках, но не сообщил законным властям; кто догадывался, но молчал. Повторюсь, господа, ВСЕ! Начиная с иноземных купцов, регулярно поставлявших проигравшему в битве за власть оружие, снаряжение и магические эликсиры, и заканчивая несчастными пахарями, у которых хотя бы один-единственный раз именем кого-либо из "священных властителей" отобрали последнюю горсть риса. Без срока давности или смягчающих обстоятельств, высокочтимые!

В официальных документах того периода зафиксировано более сотни благородных родов, заявивших о своем исключительном праве на пустующий трон всемилостивого высочайшего Нефритового императора. Иными словами, в войне за абсолютную власть над Поднебесной приняли участие все князья крови. ВСЕ ДО ЕДИНОГО! В следствие чего, рано или поздно излишне близкое знакомство с Карающим Мечом Правосудия должны были свести, самое меньшее, девяносто девять обитателей Земли Утренней Зари из ста. Пусть даже они и были виновны лишь в том, что появились на свет в неподходящее время в неподходящем месте. Добавлю также, что спустя всего три или четыре года с момента начала Войны Драконов, уничтожение родственников казненных до седьмого колена включительно стало НОР­МОЙ...

— И долго еще мы будем тратить драгоценное время, выслушивая то, что нам и так отлично известно? — прервал речь Верховного магрриба Вечного города недовольный Измаил-эль-Багмед.

— Мой жаградар. — хотя Безымянный и принес извинения первым гражданам республики за недостойное поведение, это ни в коей мере не повлияло на дерзость магуза. — Долг советника — говорить правду стоящим во главе могущественного Дарзеза. Всю правду, одну только правду и ничего, кроме правды. Какой бы неприятной она не была. Но сегодня моим словам не поверили. Потому что сказанное противоречит убеждениям лучшим из мужей Жемчужины Юга. То есть, если я, здесь и сейчас, не обосную сказанное, то уже завтра всезнающие сплетницы объявят, что Верховный магрриб — обманщик и шарлатан!

Высокочтимый Меджлиз, вам приходится снова и снова выслушивать давным-давно известные вещи для того, чтобы вы смогли понять и принять более чем своеобразный образ мышления обитателей Земли Утренней Зари, сроднившихся с Великой Нищенкой за сотни лет непрекращающейся войны. Осознать, что на необъятной Бэле есть место, где древнейшая Спутница Жизни вовсе не ужасная Разрушительница Наслаждений и Разлучительница Поколений. Нет, население и Гинской, и Заизской империй относится к неизбежной встрече с Опустошительницей Дворцов и Наполнительницей Могил столь же естественно, как присутствующие здесь — стремятся заключить торговое соглашение на наиболее выгодных условиях.

Господа! Каждому из вас за долгую жизнь неоднократно приходилось сталкиваться с интригами завистников и происками конкурентов. И далеко не всегда Истина и Справедливость превозмогали Клевету и Произвол. Иногда обстоятельства складывались так, что, дабы не лишиться всего, включая и собственную жизнь, вам приходилось откупаться от врагов некоторой долей своего богатства. Пожертвовать часть, чтобы сохранить целое! Подобно тому, как полководец, отправив на верную смерть передовой дозор, узнает о приготовленной ему ловушке, тем самым сберегая вверенную ему армию от гибели. Чтобы, спустя какое-то время, подтянув резервы и выяснив сильные и слабые стороны противника, определить время и место решающей битвы, одержать в ней убедительную победу и, в конечном итоге, выиграть войну!

Не обращая внимания на стремительно возрастающее недовольство первых граждан Великого Дарзеза, навва продолжал:

— Подобным образом вот уже более тысячи лет вынуждены поступать многострадальные подданные так называемых "божественных правителей". Интуитивно понимающие, что изуверские требования властей порождены, прежде всего, необходимостью ЛЮБОЙ ЦЕ­НОЙ выиграть Войну Драконов. Либо — НЕ ПРОИГРАТЬ ЕЕ! Если ситуация такова, что победить просто-напросто невозможно! Ведь если какой-либо из "священных властителей" по­терпит поражение в борьбе за власть, на мучительную смерть обречены все его сторонники: от официального наследника до последнего пахаря. Данное равенство в наказании сплотило население и Гинской, и Заизской империй вокруг соответствующих "Нефритовых императоров" лучше всяких трактатов и наставлений великого государя Дао Жи. Ибо в настоящее время девяносто девять обитателей Земли Утренней Зари из ста без колебаний сначала отдадут ради счастья и процветания Поднебесной все, что имеют. А после — с радостью умрут во имя Родины.

Произнеся эти слова, Безымянный был вынужден прервать возвышенно-патетическую речь. Чтобы в очередной раз успокоить не верящих собственным ушам лучших мужей Вечного города. И убедить их возмущаться не столь бурно.

— Высокочтимый Меджлиз, — стоящие во главе Жемчужины Юга не узнавали магуза: обычно немногословный, сегодня он играл словами как разорившийся торговец, ради избавления от долговой ямы, подсовывающий постоянным клиентам никуда не годный товар. — Позвольте мне закончить! Я понимаю, что для типичного подданного республики, интересующегося лишь преумножением семейного богатства, постоянно норовящего уклониться от исполнения налагаемых государством обязанностей и воспринимающего предоставляемые властями могущественного Дарзеза права как нечто самой собой разумеющееся, сказанное мною выглядит нелепо и бессмысленно. Но, повторюсь, девяносто девять гинцев и заизцев из ста думают и поступают именно так. Давая тем самым потомкам шанс выжить и продолжить род. Те же, кто мыслят или действуют иначе — в считанные дни, если не часы погибают мучительной смертью. Вместе с женами и детьми!

Господа! Возможно, сие покажется вам невероятным, но война, голод и лишения только сплачивают жителей Земли Утренней Зари вокруг двух гордо именующих себя Великими Драконами ничтожеств. Миллионы, нет, десятки миллионов нищих пастухов и ремесленников, никогда не евших досыта и вынужденных ходить в сплетенных из травы юбках и шляпах, потому что девять десятых их доходов отбирается властями в качестве налогов, искренне верят, что их правитель — смертное воплощение могущественного божества. А вражеский — ужасный демон из свиты Янь-вана. И с данной мыслью несчастные без малейших сомнений умирают во имя Поднебесной и всемилостивого высочайшего Нефритового императора. В то время как фальшивые "священные властители" — вновь и вновь без зазрения совести исправляют бесчисленные ошибки и просчеты жизнями мириадов подданных.

Высокочтимый Меджлиз! — Безымянный смотрел на первых граждан Вечного города так, что каждому из них казалось: могущественный зигри обращается именно к нему. — Вы понимаете, что я хочу сказать?

Бальб-эль-Меджрени обреченно вздохнул. Сегодня, равно как и вчера, и позавчера, и пять, и десять, и один жайдан знает, сколько дней назад, он проснулся задолго до рассвета. Чтобы, в очередной раз, до глубокой ночи обсуждать с лучшими мужами Жемчужины Юга ее нынешнее положение. Вот уже почти два месяца он не интересовался прибылями и убытками от торговых сделок, ел, что придется и когда удастся, не имел возможности расслабиться в бане или воспользоваться услугами оберегающего его бороду раба, а ночи проводил не с женами или наложницами, но в бесконечных спорах с ближайшими родственниками. Отчаянно пытаясь найти выход из тяжелейшей ситуации, в которой оказалась его стремительно теряющая остатки былого величия Родина.

И сейчас бесконечно уставший жаградар испытывал противоречивые чувства: с одной стороны, Верховный магрриб республики выполнил свой долг, представив нанимателям исчерпывающие доказательства вероломства священных властителей Земли Утренней Зари. Но с другой... Вместо того, чтобы с низким поклоном принять щедрую награду из рук повелевающего могущественным Дарзезом и удалиться со словами благодарности, маджнун продолжал отнимать драгоценное время у стоящих во главе Вечного города. С упрямством целой сотни, если не тысячи ослов рассуждая о чем-то, понятном лишь ему одному.

— Ты дерзок, советник, но сегодня я прощаю тебя. Иди, но помни: в следующий...

Договорить первый из достойнейших мужей Жемчужины Юга не успел. Потому что магуз задал вопрос, осознав истинный смысл которого, Бальб-эль-Меджрени, равно как и все остальные патриархи богатейших торговых семейств необъятной Бэлы замерли с полуоткрытыми ртами и выпученными глазами.

— Мой жаградар! Защита Родины — священная обязанность каждого гражданина дарзезской республики! Но что именно мы подразумеваем, говоря "дарзезская республика"? Ее правительство? Или территорию? А может быть, население?

Голос Безымянного звучал чуть громче шелеста падающих листьев. Но каждое его слово отдавалось в ушах Меджлиза лаем и рычанием целой стаи гиен, с визгливым хохотом раскапывающих безымянную могилу со смердящими останками девяти наивных глупцов, принявших черную кобру за безобидного ужа.

Тем не менее мгновения сменяли друг друга, а нашедший способ обойти принесенную клятву верности навва все так же стоял перед лучшими гражданами Вечного города, терпеливо чего-то ожидая.

— На данный вопрос не ответят даже боги. — произнес Верховный магрриб, когда давящая тишина стала невыносимой. — Тем более, что он изначально неверен. Ни при каких условиях часть не может быть важнее целого. Но это сейчас и не важно. Ведь смертельная опасность угрожает не одной прекрасной Жемчужине Юга, но всей Бэле. Ибо еще до наступления завтрашнего рассвета, в отчаянной попытке упредить заклятого врага, оба фальшивых потомка Великого Дракона потребуют от придворных зигри при помощи массовых жертвоприношений открыть Врата в Царство Игиги! А тамошние обитатели в считанные часы уничтожат все живое в нашем мире...

На сей раз стоящие во главе Великого Дарзеза не смеялись над услышанным, но задавали вопросы:

— Но зачем буйюзу Земли Утренней Зари проводить ритуал?

— Именно такой приказ отдали мне чиновники самозваных божественных правителей, когда поверили, что я нахожусь в их полной власти. — зигри щелкнул пальцами, и во вновь засветившихся сферах появились соответствующие моменты встреч с послами:

"Ты вызовешь демона в провинции Джа-гонг. Когда он истребит там всех бунтовщиков, направишь его в Зон-гуа. А потом в..."

"Но господин! Чтобы вызвать данное существо, потребуется принести в жертву несколько тысяч..." — в следующий миг поле зрения гуглоза затягивает багровая мгла и раздается отчаянный вопль. — "Смилуйтесь, повелитель!"

"Не смей перебивать меня! Ты принесешь в жертву демону столько пленных мятежников, сколько потребуется."

"Мой господин, дозволь твоему скудному разумом рабу..."

"А если бунтовщиков окажется недостаточно, используй носильщиков и ополченцев."

— Тайное, господа, всегда становится явным. Особенно, когда действуют умелые прознатчики. Так что, самое позднее, к полуночи, те, кто все это организовал, узнают, что во время моего общения с императорским наместником Нан-джуанджи, некто, выдающий себя за Верховного магрриба Вечного города, встретился с посланцем мятежников, и получил обруч послушания от сопредельной стороны. То есть, очень может быть, что их маджнун — ненастоящий! А подлинный — вот-вот начнет проводить ритуал там, где укажет предводитель изменников. Разумеется, проверка займет какое-то время, но, в любом случае, министр тайных дел доложит о происходящем соответствующему "божественному правителю" незадолго до рассвета. После чего наступит черед Необходимой Предосторожности. По логике наших заклятых друзей, единственный шанс уцелеть в подобной ситуации — ударить первыми. Ну а то, что для успешного вызова потребуется зарезать на алтарях, как баранов, еще несколько сотен, или тысяч, или сотен тысяч многострадальных подданных — никого не интересующие мелочи. Не забывайте, господа, Принцип Наименьшего Зла: пожертвовать часть, чтобы сохранить целое! Тем более, что успех означает победу в Войне Драконов. А в случае неудачи...

Иногда молчание способно сказать больше, чем самая выспренняя речь.

— Но ведь порождения Игиги неуправляемы!

— К сожалению, высокочтимый Меджлиз, лишь МЫ знаем, что попав на Бэлу, твари сии немедленно сожрут проводящих ритуал магузов! После чего займутся обитателями Земли Утренней Зари. А уничтожив все живое на Восходе — направятся на Закат! Более того, через двое суток, весь наш мир провалится в Игиги! — Безымянный глубоко вдохнул, резко выдохнул и заговорил почти нормальным голосом. — Но как вы собираетесь объяснить это так называемому "великому государю", привыкшему во всем видеть происки врагов или признаки оче­редного заговора? Ведь фальшивому "потомку Великого Дракона" уже сообщили: бунтовщики вот-вот начнут, если уже не начали массовое жертвоприношение в приграничных рай­онах. В Искусстве Ритуалов победу одерживает тот, кто завершает обряд первым! Судьба опоздавшего — незавидна... А теперь представьте себе реакцию самозваного "Нефритового императора" на утверждение, что ему ни в коем случае не следует принимать ответных мер. И учтите, господа: у власть имущих Поднебесной есть одна очень нехорошая привычка: услышав что-то, противоречащие их мнению, они немедленно пускают в ход обруч послушания. И применяют его до тех пор, пока истязаемый не откажется от произнесенных слов. Или не умрет от невыносимых мучений.

— Но разве их зигри...

— Господа, данные амулеты создавались именно для того, чтобы не имеющие даже зачатков Дара лже-"божественные правители" получили абсолютный контроль над могущественнейшими из навву Бэлы, в совершенстве овладевшими всеми направлениями Искусства. Традиция надевать сии изделия на самого незначительного из подчиненных возникла спустя целых двести лет после начала Войны Драконов. Но изначально обручи были именно персонализированными ключами, дающими не владеющему даже основами Искусства претенденту на Нефритовый трон, неограниченную власть над сколь угодно могущественным буйюзу, способного легки движением руки испепелить целую армию!

В следующий миг бурное воображение Бальба-эль-Меджрени нарисовало радующее душу и услаждающее разум зрелище: корчащийся от боли Верховный магрриб Великого Дарзеза валяется у него в ногах, клянясь своей Силой отныне и до скончания времен...

— Высокочтимый Меджлиз, — вкрадчиво заговорил Безымянный, и чарующее видение исчезло, оставив после себя лишь гул в ушах и легкую тошноту. — Даже не думайте об этом!

— Не думать о чем? — вопрос был задан слишком быстро. А искреннего удивления пополам с оскорбленным чувством собственного достоинства в голосе вопрошающего было столько, что первый из лучших мужей Жемчужины Юга ощутил сильнейшее желание проверить: на месте ли его кошелек.

— О том, о чем кое-кто из вас сейчас подумал. Поверьте мне, господа, это очень, очень плохая идея. Да, клятва, принесенная мною у алтаря Справедливейшего, не просто дает стоящим во главе Вечного города определенные права, но и накладывает на вас кое-какие обязанности. Однако, договор заключен по обоюдному согласию сторон, а его нарушителя жестоко покарает могущественное божество. Вот почему мое Слово в сотни, нет, даже в тысячи раз надежнее самого лучшего Обруча. От которого, между нами говоря, с легкостью избавится любой Одаренный. Изучивший хотя бы основы Искусства...

— Мы собрались здесь, чтобы определиться с ответом могущественного Дарзеза на вероломство священных властителей. — поспешил сменить тему разговора Бальб-эль-Меджрени.

Сокол с пути не сворачивает, достойный муж двух слов не говорит. Решение первых граждан республики осталось неизменным: "Смерть!" По обычаю, правосудие должно было свершиться до заката, и, на сей раз, обсуждение подробностей не затянулось. Теперь ничто в мире: ни отборные воины, ни презренный зигр, ни даже вмешательство самого Великого Дракона не могли защитить имперских лже-наместников от ярости славящихся по всей Бэле зардаров Вечного города. Ну а после наступит очередь и священных властителей Земли Утренней Зари, вздумавших отплатить Жемчужине Юга злом за добро. Скоро, очень скоро на их головы обрушится заслуженная кара...

— Мой жаградар. — внезапно подал голос застывший у окна магуз. — Я прошу отло­жить захват преступников до наступления темноты.

Разумеется, присутствующие заинтересовались столь неожиданным пожеланием. Зазвучали вопросы, и Верховный магрриб вновь дал исчерпывающий ответ:

— Высокочтимый Меджлиз, работая над важными государственными решениями, вы запамятовали о клятве, что от моего имени была принесена сразу двум имперским чиновникам. "Повелитель, я буду служить Вам верой и правдой, доколе Великий Дракон оберегает Срединный мир!" — процитировал Безымянный и умиротворяюще добавил. — Господа, господа, не надо так бурно возмущаться! У вас нет ни малейшего повода для беспокойства. Потому что данное обещание действительно только в светлое время суток. Ведь с наступлением ночи создатель, покровитель и защитник Поднебесной отправляется по Бриллиантовой Дороге к самому краю Вселенной. По своим, божественным делам.

— То есть, Слово маджнуна не нарушено... Это первая хорошая новость за последний месяц. А вот то, что атакующие не сумеют нынешней ночью взять живьем ни одного из подлинных руководителей посольства — очень и очень плохо! Их знания и опыт могли бы принести нам большую пользу... Кстати, а что бы сделали играющие роль Верховного магрриба гуглозы, если бы кто-то из имперских чиновников заподозрил неладное и потребовал от жалкого раба клятвы верности по всем правилам?

— Какой смысл тратить драгоценное время на размышления о том, чего не случилось, мой жаградар? Не лучше ли взамен позаботиться о будущем? Например, поручив захват мятежников не живущим лишь сегодняшним днем хвастливым рубакам из Железной тысячи, но профессионально неразговорчивым Хранителям Порядка Великого Дарзеза. Служители Закона не просто аккуратно соберут все до единой улики, обратив самое пристальное внимание на служебные архивы и личную переписку, но и, самое главное, возьмут живыми всех бунтовщиков до единого. А во время предварительного дознания республиканские мужерив-амиры предложат арестованным заговорщикам взаимовыгодное соглашение: в обмен на прощение и избавление от неснимаемых головных уборов, чистосердечно раскаявшиеся преступники отрекаются от служения вероломным "священным властителям", отказываясь от прежних клятв, равно как и проистекающих из них прав и обязанностей.

— Постоянно напоминая о благе Вечного города его правителям, зигри, ты кое о чем забываешь! Например, о том, что изменников охраняют Серебряные беглеваны, столь могучие, что любой из них в бою стоит целой сотни обычных воинов. Равно как и о том, что, если пленение главаря бунтовщиков неизбежно, его телохранители обязаны прикончить своего господина и уничтожить тело. В самом лучшем случае, нам достанутся бесполезные даже для самого искусного Повелителя Мертвых обломки костей! Неужели столь сомнительное приобретение стоит тех потерь, которые неизбежно понесет городская стража при штурме?

— Разве я сказал хоть слово о битве, мой жаградар? Нынешней ночью все решит не острое железо, не выучка и мужество несравненных зардаров отважного Омара-аль-Ругди, но Искусство! Одно-единственное заклятие — и заговорщики лишатся чувств, как если бы они упи­лись неразбавленным вином. Неподкупным подчиненным господина байганзалара останется только надеть цепи на участников мятежа и тщательно обыскать усадьбу. Не упустив даже самой незначительной улики.

Разглагольствования Верховного магрриба вызвали очередной взрыв негодования Меджлиза. Да, его идея сулила первым гражданам республики значительные выгоды при ничтожных затратах. И, если бы магуз поведал ее Бальбу-эль-Меджрени в беседе с глазу на глаз, стоящий во главе могущественного Дарзеза, несомненно, отнесся бы к услышанному более чем благосклонно. Ведь даже если что-то пойдет не так, как задумывалось — никогда не поздно отправить на штурм Железную тысячу.

Но Безымянный, презренный сын греха и отрыжка жайдана, не просто презрительно оттолкнул протянутую ему лучшими мужами Жемчужины Юга руку помощи. Нет, чужеземец, походя, оскорбил предводителей всех девяти богатейших торговых семейств Бэлы сразу. Оскорбил, даже не поняв, что именно он совершил. Оскорбил, пребывая в заблуждении, будто его слова и поступки направлены исключительно на благо Вечного города...

Разумеется, возмутительное предложение слишком много о себе возомнившего наввы было единогласно отвергнуто. Взамен, после непродолжительного обсуждения, первые граждане республики приняли иное решение:

— Принесенная Верховным магррибом клятва обязует его неустанно содействовать обладающим Даром подданным нашим в развитии дарованных им Величайшим способностей. Желая узнать о результатах и заботясь о сбережении жизни и здоровья отважных зардаров Великого Дарзеза, Меджлиз повелевает: направить в распоряжение мин-бажи Омара-аль-Ругди по дюжине юношей, начавших обучение Искусству три и четыре года назад, для использования их знаний и умений как непосредственно во время штурма, так и после него. Сроком на две ночи и три дня, считая от сегодняшнего.

Единственно лишь Бальб-эль-Меджрени, чья мудрость не имела себе равных во всей Бэле, мог измыслить сей приказ, одновременно и не оскорбляющий ничьих чувств, и исполненный множества выгод для Жемчужины Юга.

— Слушаю и повинуюсь, мой жаградар! — низко поклонился буйюзу.

— Однако, мы так сегодня и не услышали, когда вероломные властители Земли Утренней Зари понесут заслуженное наказание за свои преступления?

Вместо того, чтобы со всем почтением ответить на заданный достойнейшими из мужей Вечного города вопрос, Безымянный в очередной раз начал многословно рассуждать о вещах, понятных только ему одному:

— Высокочтимый Меджлиз, я прошу вас о милости! Господа, я умоляю вас позаботиться о несчастных пахарях и ремесленниках Поднебесной! Ведь без нашей помощи, жизненные пути мириадов смертных прервутся менее, чем через месяц после исполнения Правосудия над нарушившими и людские, и божественные законы преступниками.

И столь велика была убежденность зигри, что стоящие во главе республики потребовали от дерзкого не немедленного исполнения начальственной воли, но уточнений:

— И причем здесь всякие пастухи и гончары?

— Мой жаградар, если мы просто оборвем нити жизни так называемых "божественных правителей", то, как и тринадцать веков назад, в Поднебесной начнется ожесточенная война всех против всех. Война, пламя которой окончательно испепелит многострадальное население Земли Утренней Зари! Ибо на опустевший Нефритовый Трон немедленно объявятся сотни, если не тысячи претендентов на титул "священного властителя". Именно поэтому наш долг...

Безымянного не слышали. Произносимые Верховным магррибом могущественного Дарзеза слова разносились по залу, но не проникали в души его лучших граждан.

— И что же мешает сильнейшему, по его словам, маджнуну Бэлы предать смерти как великих государей, так и их наследников?

— Во-первых, их количество, мой жаградар. На сегодняшний день существует более десяти тысяч законных потомков смертных воплощений Великого Дракона! Мои способности велики, но не безграничны. С учетом расстояния, разделяющего наши страны, мне удастся оборвать не более дюжины жизней. А во-вторых, даже полное уничтожение этой толпы князей крови не решит проблемы. Потому что, кроме наследников, высокопоставленных чиновников, военачальников и наместников провинций существуют еще и главари разбойничьих шаек, предводители наемных отрядов и прочие искатели приключений. Достаточно решительные, чтобы попытаться выдать себя за чудесным образом спасшегося наследника престола. И достаточно везучие, чтобы не умереть в первый же день своего правления.

— Их действия в ближайшие годы угрожают существованию Вечного города?

— Мой жаградар, в случае нашего бездействия погибнут...

— ДА или НЕТ?

— Нет, мой жаградар, но...

— Дозволяем удалиться и приступить к исполнению нашей воли.

* * *

Так и не дождавшись продолжения рассказа, субминистратор Ордена Знания повернулся к тени и открыл рот от удивления. Там, где в начале исповеди на высоте приблизительно ладони от пола висел астральный двойник Верховного магрриба тарсесской республики, сейчас тяжело опирался на потемневший от времени костыль перекособоченный лысый горбатый карлик в когда-то белом шелковом халате.

— Они умирали, а я не шделал нишего для их шпашения. — прошамкал уродец беззубым ртом. — Понимаете, молодой шеловек? НИ-ШЕ-ГО!

Тщедушная фигурка шагнула вперед, покачнулась, но, ухватившись за край стола изуродованной рукой, больше похожей на сморщенную птичью лапу, удержалась на ногах.

— Они пухли ш голоду, а купшы Шемчужины Юга не шнали, куда девать ишлишки продуктов и выбрашывали оштавшиеся пошле пиршеств яштва шелыми вошами.

Выцветшие от времени глаза старика подозрительно заблестели, а на ссохшемся, испещренных морщинами лице появились быстро удлиняющиеся мокрые полоски.

— Их кошили болешни, а шелители Вешного города ишготовляли притирания от моршин и варили шнадобья, увелишиваюшшие мушшкую шилу.

Бормотание Безымянного превратилось в еле слышный хрип, и теперь смиренный Томас не столько понимал, сколько угадывал сказанное чернокнижником.

— На них охотилишь, как на диких шверей, а непобедимые шардары могушшественного Таршеша маршировали на парадах под крики вошхишшенной толпы.

Неожиданно свистящий шепот превратился в булькающий кашель, и конвульсивно изогнувшееся тело Верховного магрриба рухнуло на пол неопрятной грудой тряпья издав звук, как будто разбилось огромное яйцо, а душа благочестивого клирика стала полем битвы противоречивых чувств и устремлений. Битвы, которая, даже не успев толком начаться, закончилась безоговорочной победой Милосердия, и субминистратор приступил к оказанию по­мощи нуждающемуся в оной чернокнижнику. Так, как его учили в Академии.

Перевернуть раскаявшегося грешника на спину.

Приподнять его окровавленную голову и подложить под нее стопку пергамента.

Смочить пересохшие губы водой и начертать на изможденном челе символ Творца.

И, самое главное, воззвать к Ионе Тарсесскому с мольбой об облегчении страданий болящего и ниспослании ему исцеления.

Заученные действия вселяли в юношу чувство уверенности в правильности совершаемых действий и отгоняли насылаемые во множестве прислужниками Врага Рода Человеческого греховные мысли и низменные побуждения, никак иначе не могущие появиться у того, чья жизнь есть неустанное служение Создателю.

Ведь Он — равно любит всех своих детей! И скорбит о тех из них, чьи отягощенные множеством совершенных грехов души не способны вознестись к престолу Отца Небесного. Долг же избравших смыслом жизни служению Ему — неустанно окормлять прихожан, молитвой и личным примером возвращая оступившихся на Путь Истинный. Но никак не обманывать доверившегося, самовольным действием либо бездействием отправляя бессмертную душу грешника, совершающего первые шаги по пути смирения и покаяния на суд, воздающий каждому по делам его.

Вот почему благочестивый клирик раз за разом взывал к virium caelare смилостивиться над осознавшей содеянное грешной душой. И, в какой-то момент молодой человек почувствовал, что его услышали. Причем не просто услышали, но исчислили, взвесили и признали достойным.

Все происходило совсем не так, как описывалось в старинных книгах. Не звучали песнопения ангельских хоров, и не спускались по взметнувшейся до небес лестнице посланцы Его. Вместо этого смиренный Томас внезапно воспарил над погрязшим в грехах и ересях древним Тарсесом, сделавшимся неотличимым от искусного рисунка, и с каждым ударом сердца поднимался все выше и выше сквозь бескрайнюю звенящую синеву. Все ближе и ближе ad lucens civitatem caeli, святыми праведниками, претерпевшими за веру мучениками и сонмами ангелов населенному. Оставаясь в то же время коленопреклоненным возле неподвижного тела Верховного магрриба республики.

Оказавшись выше облаков, субминистратор Ордена Знания не зрением, ибо не способен заметить взгляд человеческий незримых сфер, но иным чувством ощутил границу и стража ее. И как только осенил юноша границу символом Творца, как открыл страж перед ним врата. За которыми начинался путь, сияющий ослепительной белизной, сравнимой лишь с одеяниями стоящих у престола Его. Каковым путем достиг посвятивший жизнь служению Ему грани между вторым и третьим небом. Где символ Создателя вновь открыл ему врата и указал путь.

Вот так, с молитвой на устах и верой в сердце, пересек достойный слуга Его все семь уровней и оказался перед величественными стенами града небесного. Прекрасного, как невеста, украшенная для мужа своего. Где встретил благочестивого клирика ангел, дивный ликом, с телом, подобным человеческому, но во много раз совершеннее. Ангел сей возложил руки на голову молодого человека, подобно тому, как благословляют в храме Его на подвиг во имя Творца, и вручил серебряный жезл, именем Его зачарованный. И едва перешел дар Его в руки достойного, как вспыхнуло навершие жезла ярким светом, и осознал субминистратор что надлежит ему сделать. И смиренно благодаря Создателя, признавшего достойным именно его, присоединил юноша свой восхищенный голос к песнопениям тех, кто в стенах града небесного денно и нощно славил милосердие Того, чье Имя есть Любовь...

Благочестивый клирик не знал, сколько длилось его вознесение: на небесах время течет иначе, нежели в пределах Ойкумены, и многие из святых и пророков, удостоившихся чести лицезреть град Его, утверждали, что пробыли в стенах его месяцы, а то и годы. В то время как в мире телесном их отсутствие не заняло и малой доли секунды. Но в Священном Писании упоминалось и обратное. Как бы то ни было, когда молодой человек вновь ощутил себя стоящим на коленях возле агонизирующего тела Безымянного, тот все еще дышал, хотя и слабо. Нельзя было терять ни единого мига, и Избранный Творцом, помолившись об успехе зачинаемого дела и осенив чернокнижника символом Его, приступил к исполнению долга.

Стоило только благочестивому клирику, с мольбой об исцелении страждущего на устах, приставить врученный ангелом Его жезл к груди умирающего, как потускневшее было навершие вновь ослепительно засияло. И был столь чист и ярок оный свет, что лицо, руки и даже одеяния Верховного магрриба тарсесской республики в сравнении с ним казались чернее кипящей смолы. Свечение накапливалось и уплотнялось, пока на конце жезла не образо­вался сверкающий шар размером с человеческую голову.

А едва достойный служитель Его запел псалом о ниспослании милости к кающемуся грешнику, как сфера небесного огня выбросила неисчислимое множество блистающих нитей, покрывших тело Безымянного чем-то наподобие покрова из десятков слоев невесомой полупрозрачной ткани, казавшейся мерцающей из-за непрерывно перемещавшихся во всех направлениях сгустков ослепительного света. И там, где божественное сияние касалось одежды либо кожи чародея, покрывавшая чернокнижника Тьма исчезала, поглощенная Светом.

При каждом упоминании имени Создателя, навершие жезла выбрасывало очередной сонм плетений изумительной красоты, стремительно обвивавших неподвижное тело Верховного магрриба, в считанные мгновения полностью скрывшееся под мириадами слабосветящихся вуалей, в глубине которых угадывалось непрекращающееся движение бесчисленных потоков неопаляющего огня.

Исполнив гимн милосердию Творца семижды семь раз, субминистратор прочел Символ Веры над сияющим божественным светом шаром, в чьих глубинах происходило сейчас таинство исцеления раскаявшегося грешника, и приготовился к долгому ожиданию: хотя ангелы Создателя и ответили на мольбу о прощении, долгие годы занятий колдовством и общения с порождениями Инферно оставили на Безымянном свои омерзительные следы. В неисчислимом количестве.

Мысли юноши снова и снова возвращались к произошедшему. От сотворения Ойкумены и до сегодняшнего дня в град сей могли войти при жизни лишь достойнейшие из слуг Его. Двенадцать пророков, чьими устами Отец Небесный говорил со смертными, и семеро Избранных, спасших людские племена и народы от участи многократно худшей, чем смерть.

А теперь и он, вчерашний студиозус ригенской Академии и смиренный служитель Его...

Чувствуя, что впадает в грех гордыни, благочестивый клирик пал на колени и начал молиться, но здоровенный фолиант "Vitae et actibus sancti Thomae simistrorum" все так же вызывающе красовался перед его внутренним взором. Более того, при первых же словах псалма о смирении духа, чья-то невидимая рука услужливо перелистнула страницы, а громкие слова незримого чтеца на Истинном Языке с легкостью заглушили сбивчивый шепот субминистратора.

"...И едва только святой Томас прочел молитву, и осенил корчащегося в муках чародея символом Творца, как немедля исцелился чародей от болезни. И встал чародей со смертного ложа, и склонился перед избравшим смыслом жизни служение Отцу Небесному, и..."

— Зачем Вы это сделали, уважаемый? — звонкий мелодичный голос развеял колдовское наваждение, и исполненный Веры взор благочестивого клирика встретился с испытующим взглядом раскосых глаз щуплого смуглокожего юноши (на первый взгляд — совсем еще отрока) в бело-голубых одеждах, чьи иссиня-черные волосы были уложены в замысловатую прическу. — Почему Вы просто не позволили событиям идти своим чередом?

Слушая речи исцеленного, молодой человек внезапно понял, что и Бальб-эль-Меджрени, и все прочие жители вольного города Тарсеса, ненавидевшие Безымянного за дерзость, самомнение и неблагодарность, а также втайне желавшие его смерти, были не столь уж и не правы. Но то, что могут себе позволить язычники и демонопоклонники, недостойно отринувшего мирские искушения и принявшего сан.

— Потому, чернокнижник, что наставлять заблудших и возвращать их на Путь Истинный — мой долг перед Создателем! — после непродолжительных раздумий нашел достойный ответ субминистратор Ордена Знания.

— Включая даже и закоренелых грешников, самим первослужителем ригенским объявленных воплощением Падшего? Тех, кто в посмертии станет левой рукой Князя Инферно?

— Всех! Ибо сказано в Священном Писании: "Qui cognoverunt suae profundum lapsum et poenitentia ad lucem redire potest."

— Не бывает правил без исключений, святой отец. В данном случае, оно звучит как: "Maleficus non patieris vivere."

— Потому что нельзя служить одновременно двум господам! Творец завещал прощать, ибо Он есть Любовь! Вот почему каждому оступившемуся Всеблагой и Милосердный, в неописуемой милости своей, указывает путь к спасению и дает возможность очистить душу от скверны. И, когда свершается искупление, отрекшийся от Тьмы грешник вызывает на небесах больше радости, нежели девяносто девять праведников, не имеющих нужды в покаянии. Но прежде сбившемуся с Пути Истинного следует доказать, не словом, но делом, что он достоин очищения. То есть, осознанно превозмочь искушения и найти в себе силы отречься от нечестивых даров Падшего.

Неожиданно Верховный магрриб тарсесской республики примирительно поднял руки.

— Вы совершенно правы, святой отец, говоря о роли посвятивших жизнь служению Ему в указании пути к спасению. Вот уже шестую тысячу лет такие, как Вы, мудрым словом и личным примером убеждают услышавших Слово Отца Небесного ставить общественное выше личного и бескорыстно оказывать помощь тем, кто нуждается в ней. "Ego praecipio tibi ut aperias manum fratri egeno et pauperi", — говорил Он устами пророков в незапамятные времена. "Te autem faciente elemosynam nesciat sinistra tua quid faciat dextera tua", — всего несколько сотен лет назад призывала Мать.

После небольшой паузы, чародей продолжил:

— К сожалению, даже в самом лучшем случае, лишь один гражданин Вечного города из десяти тысяч способен хотя бы понять, не говоря уже о том, чтобы принять в качестве образа жизни заключенную в этих словах мудрость. А ведь именно постоянная поддержка тех, кто неспособен позаботиться о себе, повышает жизнеспособность всего общества, пусть и ценой незначительного снижения благосостояния остальных его членов, а сознательное принятие населением страны безусловного превосходства общественных интересов над личными — превращает его в нацию и позволяет державе стать действительно великой!

В то время как на территории Каритоса Церковь Создателя, во-первых, тщательно следит за выполнением не буквы, но духа заветов Его. А во-вторых — препятствует возникновению общественных паразитов. Другими словами, первослужители ригенские не допускают mutationis прихожан в тунеядцев и разбойников. В количествах, могущих разрушить или серьезно повредить сложившемуся порядку вещей.

Голос Безымянного посерьезнел.

— Два века назад, святой отец, тарсесская республика, в отличие от королевств северо-запада Ойкумены, не имела столь же эффективного института. Мало того, в те дни коррупция в Жемчужине Юга приняла такие размеры, что само существование государства оказалось под угрозой. Однако, как утверждают мудрецы, все относительно. Потому что в сравнении с Кинской и Саисской империями двухсотлетней же давности, Вечный город был могущественнейшей, стабильнейшей и процветающей державой, возглавляемой, как на подбор, исключительно честными и великолепно знающими свое дело управленцами-профессионалами.

Сначала лже-властители Земли Утренней Зари понапрасну растратили многовековой труд десятков, если не сотен мириадов подданных. А когда их бездарное правление окончилось закономерным финалом — не придумали ничего умнее, как прибегнуть к силам, от которых всякий, имеющий хотя бы зачатки разума, обязан держаться как можно дальше. Если, конечно, он не задался окончательно и бесповоротно уничтожить Ойкумену.

— И ты убил их. — подытожил холодеющий от ужаса благочестивый клирик.

— Это было несложно, святой отец. — не стал отпираться чародей. — Помпезно именующие себя смертными воплощениями Великого Дракона слишком много времени и усилий тратили на пышные церемонии и истребление потенциальных заговорщиков, и недопустимо мало — на государственные дела и личную безопасность. Несколько точно выверенных плетений, и узурпаторы, их официальные наследники и наиболее влиятельные сановники в обоих государствах умирают. Даже не успев понять, что произошло.

— ТЫ. ИХ. УБИЛ.

— Сожалею, святой отец, но у меня не было иного выбора. Если бы я не совершил того, что я совершил, мир сей был бы разрушен еще двести лет назад. Учтите также, что последним законным правителем Поднебесной был всемилостивый высочайший Нефритовый император Тао Ши. Покинувший Ойкумену, без малого, полторы тысячи лет назад. То есть, principium inviolabilis regiorum в данном случае неприменим.

— А теперь ты желаешь получить отпущение грехов. — смиренного Томаса трясло от едва сдерживаемой ярости. — Ты и вправду считаешь, будто святая вода смоет с твоих рук кровь мириадов невинных, ворожей?

В наступившей тишине Безымянный небрежным движением руки вырастил из каменного пола роскошное кресло.

— Вы никогда не обращали внимания, молодой человек, что, когда вопрошающий сидит, а отвечающий стоит, речи последнего становятся удивительно похожими на оправдания? — новый едва заметный жест, и перед чернокнижником материализовались серебряные кувшины и чаши необычайно тонкой работы, а также фарфоровые блюда с фруктами и сладо­стями. — А у меня, уважаемый, нет ни малейшего желания оправдываться в содеянном. Не желаете ли вина? Или жербеда? А может быть, Вы предпочитаете каффу?

Не обращая внимания на онемевшего от подобной наглости субминистратора Ордена Знания, Верховный магрриб наполнил чашу, и пригубил из нее.

— Во-первых, объяснять кому бы то ни было причины совершенных поступков — значит, de facto, признать его власть над собой и свое униженное перед ним положение. А во-вторых, ни Вы, ни пресветлый Модест, первослужитель ригенский, ни даже сам Творец не снимут этот груз с моей совести. — неожиданно чародей подался вперед и закричал прямо в лицо юноше. — Потому что время нельзя повернуть вспять! Равно как и вернуть произнесенное слово!

Успокоившись, и выпустив из рук одежды благочестивого клирика, Безымянный продолжил, как ни в чем не бывало:

— Обвиняя меня в тотальном уничтожении многострадального населения Земли Утренней Зари вы заблуждаетесь, святой отец. Клянусь собственным Даром, той ночью, мои заклятия прервали, в общей сложности, менее полутора десятков жизней. Minimun minimorum возможного насилия для целого континента. Жестокая, но необходимая плата за исключение самой возможности проведения ужасных ритуалов угрожающих дальнейшему существованию Ойкумены. Principium minus malum во всей его неприглядности: убить дюжину, чтобы спасти от неминуемой гибели многие сотни, если не тысячи миллионов...

С каждым произнесенным словом голос чернокнижника становился все тише и тише.

— Что же касается ремесленников и пейзан, я их... не убивал. Я просто... я всего лишь допустил... допустил, чтобы...

Малопонятная речь Верховного магрриба тарсесской республики окончательно превратилась в неразборчивый шепот, и опомнившийся смиренный служитель Его аккуратно направил разговор в нужную сторону:

— Я никоим образом не упрекаю Вас в чем-либо. Сей прекрасный мир — величайшее из творений Создателя. Любой, кто вздумает разрушить его, тем самым выступит против воли Отца Небесного. И должен понести соответствующее наказание. Если все было так, как Вы говорите, то своим поступком Вы спасли мириады душ и тел от участи, гораздо худшей, чем смерть. И лично Вы ни в чем не виноваты!

— Ситуация была гораздо хуже, чем Вам кажется, святой отец, — опустил глаза Безымянный. — Потому что практически любое дело можно выполнить несколькими способами. Различающимися, при одинаковой вероятности достижения поставленной цели, не только величиной прилагаемых усилий, но и применяемыми исполнителями методами. И поверьте мне, далеко не всегда finis sanctificat media.

— И какие же средства использовались в данном случае?

— Наихудшие из возможных, уважаемый. Мало того, что гнев — тяжкий грех, ярость еще и никудышный советчик. Разъяренный Меджлис отдал приказ, даже не подумав о наиболее вероятных последствиях его исполнения! В результате, remedium accidit morbo gravius est. Вы ведь изучали основы целительства. И знаете, что неправильно примененное снадобье превращается в смертельный яд! А я ничего... ничего...

Исповеди не случилось. Первоначальное мнение субминистратора о том, что осознавший содеянное чародей готов покаяться в бесчисленных прегрешениях любому, избравшему смыслом жизни служение Творцу, оказалось ошибочным. Хотя Верховный магрриб тарсесской республики, на первый взгляд, с радостью отверз душу перед вопрошающим, благочестивый клирик уже через несколько минут понял, что на все задаваемые вопросы он снова и снова получает один и тот же ответ. Пусть и формулируемый каждый раз другими словами.

Впрочем, после непродолжительного общения стало понятно и кое-что другое: во-первых, постоянно упоминая некие грубейшие ошибки, совершенные первыми гражданами Веч­ного города более двух веков назад, чернокнижник старательно избегал мало-мальски вразу­мительных объяснений, что именно произошло в те дни в Земле Утренней Зари. А во-вто­рых, Безымянный, этот великолепный рассказчик, блестящий ритор и искусный софист, не мог связать и двух слов всякий раз, когда пытался объяснить свое недеяние. Но упрямо не прекращал безуспешных попыток убедить собеседника (или себя самого?) в том, что лично у него не было ни малейшей возможности предотвратить случившееся.

Добавив сюда кое-какие утверждения, высказанные чародеем во время прошлых встреч, смиренный Томас окончательно убедился, что кающийся испытывает классический culpam complexus. Самым тщательным образом изученный субминистратором за годы обучения в ригенской Академии.

Поняв, как и что нужно спрашивать, благочестивый клирик, наконец-то, смог задать вопрос, на который, наконец-то, получил развернутый ответ:

— Нет, святой отец. Типичный casus belli — пограничный конфликт или арест торгового каравана. В самом крайнем случае, желание Его Величества начать пресловутую parum prospere bello. Если бы сановники так называемых "великих государей" подослали к шахрадару и остальным лучшим людям Жемчужины Юга тайных убийц, пресловутых синоби, именуемых в нашей стране ассасинами — сие было бы injuria realis. Но то, что совершили так называемые "священные властители" Поднебесной... Подобное не прощается. Нигде, никогда и никому. И смывается даже не кровью, но исключительно жизнью обидчика. Другое дело, что Меджлис тарсесской республики, взбешенный неслыханным поступком именующих себя "всемилостивейшими высочайшими Нефритовыми императорами", не придумал ничего умнее, как попытаться одной стрелой поразить и утку, и зайца. А я...

Субминистратор Ордена Знания вежливо и, одновременно, настойчиво вернул Безымянного к изначальной теме беседы.

— Дело в том, святой отец, что монархическая форма правления, при всех ее достоинствах, имеет очень серьезный недостаток: на троне есть место только для одного. Притом, что наличие единственного потомка мужского пола для самодержца — недопустимый риск! Наилучшим образом данная проблема решается через принятие закона о престолонаследии, в любой момент времени четко фиксирующего и поименный список имеющих право на ВЛАСТЬ, и очередность принцев крови.

К несчастью, священные властители Средоточия Порядка Вселенной пошли другим путем: мудрые наставники обучали многочисленных сыновей божественного правителя написанию трактатов в стихотворной форме. О том, как именно государственному мужу надлежит командовать армиями, управлять подданными, жить в гармонии с окружающим миром и постигать тайны Вселенной. Изо дня в день, в течение десяти лет. По результатам финального экзамена всемилостивый высочайший Нефритовый император и называл имя грядущего смертного воплощения Великого Дракона. После чего — лично объяснял избраннику кое-какие особенности управления Поднебесной.

Все прочие потомки Сына Неба, воспитывались на, так сказать, общих основаниях. Чтобы, достигнув совершеннолетия, по праву рождения получить место при дворе будущего великого государя. И вот это...

Чародей осторожно поставил на стол серебряную шкатулку. Внутри которой оказался закаменевший от времени обрывок кожаного шнура.

— Священный властитель лично надевал сжимающий обруч послушания на голову собственного сына. И милостиво давал высочайшее согласие на преподание наследником престола небольшого урока родному брату и будущему подданному. Урока, приводящего к гибели каждого десятого из учеников. Те же, кто оставались в живых...

Верховный магрриб тарсесской республики разглядывал скрученную полоску кожи так, словно перед ним была изготовившаяся к броску ядовитая змея.

— Выжившие после данного, с позволения сказать, обучения, в считанные дни, если не часы начинали получать удовольствие от истязания беспомощных жертв. Ну а те, в свою очередь, располагали сотнями, если не тысячами собственных живых игрушек...

— И Меджлис ничего не знал? — не выдержал благочестивый клирик.

— Святой отец, — не принял игры Безымянный. — Первые граждане Жемчужины Юга никогда не заключают торговых сделок, не собрав исчерпывающей информации о будущем деловом партнере. Именно поэтому они и стали теми, кем они стали. Стоящие во главе Вечного города были своевременно осведомлены о... более чем специфических взаимоотношениях между начальниками и подчиненными в Земле Утренней Зари. Другое дело, что в каждой стране имеется множество законов, обычаев и традиций, чей смысл и назначение чужеземцу просто не дано понять. Лично я не вижу иной причины, почему древние пророки никогда не указывали могущественным царям, как именно последним надлежало обращаться с подданными одной с ними веры. Мало того, в Священном писании ясно сказано, что "quilibet princips dignus populo suo et quilibet gens dignis princips suo". Учтите также, что тысячелетиями жизненные интересы священных властителей ограничивались Поднебесной.

— А потом наступил день, когда смертные воплощения Великого Дракона возжелали властвовать над Тарсесом. Чьи лидеры были столь же богаты, сколь и беспринципны...

— Проблема состояла не в претензиях так называемых великих государей к республике, но в том, что двести лет назад фальшивые "священные властители" чуть было не уничтожили наш мир. Что, согласитесь, затрагивало и Жемчужину Юга, и Каритос. Равно как и все прочие страны и народы Ойкумены. К сожалению, Меджлис поспешил с выводами и принял излишне торопливое и непродуманное решение.

— И в чем конкретно заключалась непродуманность?

— В недооценке последствий его исполнения, святой отец. Существует древняя легенда о Саронской гидре, огромном, практически неистребимом чудовище, у которого вместо отрубленной го­ловы в считанные мгновения вырастает целая дюжина новых. Именно это и произошло в Средоточии Порядка Вселенной, когда всемилостивый высочайший Нефритовый император Тао Ши отправился ad patres. Не успев определиться с выбором преемника. Между нами говоря, покойный был не самым лучшим правителем, но уже через несколько месяцев после его смерти, обитатели Земли Утренней Зари, те, немногие, кто остались в живых, называли эпоху царствования последнего из священных властителей не иначе, как периодом великого благоденствия и невиданного процветания.

Именно так воспринималось несчастными их стабильное прошлое в сравнении с кровавым хаосом начального этапа Войны Драконов. Временем, когда бесчисленные родственники покойного начали безжалостную борьбу за власть. Предательски убивая не только родных братьев и сестер, но и их жен, детей и прислугу. Нигде и никогда доселе в Ойкумене голословное обвинение в измене не являлось причиной для умерщвления населения целого города. Более того, в те дни никто в Поднебесной, начиная с жалкого калеки и заканчивая могущественным князем крови, ни на секунду не мог почувствовать себя в безопасности...

После недолгого молчания, Верховный магрриб тарсесской республики продолжил исповедь:

— А я вновь ввергнул Средоточие Порядка Вселенной в сей кошмар. Именно мое Искусство, на рассвете шестого дня месяца гадор 6152 года от Основания Вечного города, оборвало жизни великих государей как Кина, так и Саиса. И, самое главное, уничтожило в обоих империях всех, кто по праву рождения мог претендовать на трон, имея одновременно достаточный авторитет и морально-волевые качества, чтобы быстро и без особых усилий захватить и, самое главное, удержать власть. Но, совершив данный поступок, я не объявил summum potestos себя, равно как и не назвал имени нового властителя или властителей Средоточия Порядка Вселенной, но трусливо самоустранился от происходящего. Так сказать, lavit manus. Как результат, обезглавленные державы в считанные дни, если не часы, погрузились в пучину хаоса и братоубийственной войны, в огне которой еще до конца рокового года Синей Лошади Алой Звезды сгорели четверо из пяти обитателей Земли Утренней Зари.

— А, собственно, на каком основании... — опомнившись, смиренный Томас торопливо начал подыскивать слова, позволяющие если не исправить, то, хотя бы, смягчить произнесенное, но спешивший выговориться после более чем двухвекового молчания Безымянный не обратил ни малейшего внимания на ошибку субминистратора Ордена Знания:

— Святой отец, а что Вы вообще знаете о западных пределах Ойкумены? Кроме того, что где-то в тех краях находится могила Девы? И что именно в Поднебесной изготовляют чудесный шелк и драгоценный фарфор, равно как и множество прочих товаров, за которые те же аристократы Каритоса с радостью платят торговцам два, если не три веса в золоте? Несколько минут назад Вы сказали, что мое деяние сохранило мириады жизней. А знаете ли Вы, что один из обычаев Земли Утренней Зари гласит: спасший чью-либо жизнь обязан взять на себя всю полноту ответственности за дальнейшую судьбу спасенного?

Не дожидаясь ответа, чародей указал на шкатулку:

— Тот, кто создал сей артефакт, был гением. Так называемые всемилостивые высочайшие Нефритовые императоры использовали сжимающие обручи подчинения исключительно как источник боли и средство принуждения. Хотя для каждого подобного изделия существует индивидуальное заклинание, дающее возможность активировавшему ключ с легкостью подчинить носителя своей воле. В результате, последний будет искренне воспринимать самые нелепые желания контролера как если бы то были его личные устремления. Другое заклятие позволяет в любой момент времени прочитать мысли, чувства и эмоции подчиненного. Можно также получить доступ к знаниям, умениям и навыкам контролируемого, либо смотреть его глазами и слышать его ушами. Опять-таки, без ведома носителя. Или отдать ему приказ, который тот будет выполнять, доколе смерть не остановит его... И это лишь малая доля возможностей, таящихся в покрытом цзырами куске выделанной кожи. То немногое, в чем я успел разобраться к моменту начала данной истории. Вы меня понимаете?

Верховный магрриб внимательно посмотрел на благочестивого клирика:

— Вот именно, святой отец, я с легкостью мог взять под контроль либо умертвить любого из наместников провинций, равно как и важнейших чиновников или военачальников Средоточия Порядка Вселенной. То есть, не допустить очередного витка гражданской войны в Земле Утренней Зари и, тем самым, спасти мириады жизней. Мог, но не стал. Если же быть точным — не захотел. Слишком уж велика была цена такого поступка...

Неуловимый жест Безымянного — и на столе закачались аптекарские весы.

— "...Силой, дарованной мне Величайшим, клянусь: хранить верность могущественному Дарзезу; беспрекословно и предельно быстро выполнять поручения Меджлиса Вечного города в той мере, в какой последние соответствуют обязанностям Верховного магрриба; блюсти интересы дарзезской республики, как свои собственные отныне и до смерти, либо пока первые граждане Жемчужины Юга сами не откажутся от моих услуг..." — повторил чародей слова древней клятвы. — А передача девяти богатейшим купцам Ойкумены ничем не неограниченной власти над Кином и Саисом означала для республики, равно как и для всех ее граждан, от правителей до последнего из наемных работников, не тяжелейшие проблемы и неизбежную гибель, но исключительно огромные выгоды и неисчислимые преимущества. Судите сами:

Золотой динар опустился на одну из чаш, нарушив хрупкое равновесие.

— Primo: владеющему Поднебесной принадлежат колоссальные богатства этой страны. Включая не только шелк и фарфор, пряности и благовония, жемчуг и серебро, но и великое множество других, пусть и не столь известных, но от того не менее ценных товаров, пользующихся неизменным спросом в различных частях нашего мира. Кроме того, знатные и влиятельные лица Земли Утренней Зари с незапамятных времен кичились друг перед другом мехами, рыбьим зубом и белокурыми рабынями с далекого Севера. Путь на который и тогда, и сейчас известен одним лишь тарсесским мореходам.

Вторая монета присоединилась к своей товарке.

— Secundo: Срединная империя — не просто города и подданные, но и многочисленная армия. Чьи солдаты славятся по всей Ойкумене неприхотливостью, дисциплиной и готовностью умереть по первому слову полководца.

С глухим лязгом к золоту присоединился наконечник стрелы, и весы отклонились еще сильнее.

— И, наконец, tertio: Средоточие Порядка Вселенной двухсотлетней давности, прежде всего, не имеющая аналогов во Вселенной система управления, основанная на артефактах, обеспечивающих безоговорочное подчинение младших старшим. Система, за считанные годы превратившая некогда добрых, щедрых и великодушных потомков Великого Дракона в омерзительных тварей. Развращенных вседозволенностью и безнаказанностью до полной утраты человеческого облика.

Сжимающий обруч подчинения лег в и без того излишне низко опустившуюся чашу, ставшее вертикально коромысло сорвалось с оси, и обломки весов разлетелись по полу.

— С какой стороны ни посмотри, святой отец — сплошная выгода для Жемчужины Юга. Ну а то, что в случае реализации данного плана спустя каких-то пятнадцать-двадцать лет практически все население мира сего превратилось в рабов Меджлиса — не более чем беспочвенные и ничем не обоснованные измышления Верховного магрриба тарсесской республики.

Субминистратор Ордена Знания немедленно пожелал уточнить подробности.

— Ради блага Вечного города, я не могу ответить на сей вопрос. — Безымянный широко улыбнулся. — Но взгляните на карту Земли Утренней Зари. Красным цветом на ней отмечены провинции, двести лет назад принадлежавшие Саису, а черным, соответственно, Кинские. Обратите внимание, что смертные воплощения Алого Дракона, изначально обладая тройным превосходством в территории, четверным в финансах и пятерным в подданных целых три века не могли одолеть многократно слабейшего врага. Кроме того, задумайтесь: почему новая Война Драконов охватила Поднебесную буквально в считанные часы... Совершенно верно, уважаемый, is fecit cui prodest. А выгоду от бесконечного кровопролития получали, единственно, тарсесские купцы. Поставлявшие оружие и припасы обеим враждующим сторонам, и каждый год имеющие от трех до четырех дюжин монет на каждую вложенную. Разумеется, Меджлис делал все, что было в его силах, для сохранения in statu quo. Во имя счастья и процветания Жемчужины Юга...

После долгого молчания чародей продолжил исповедь:

— Получилось так, святой отец, что я перехитрил сам себя. И оказался перед тяжелейшим выбором между Большим и ОЧЕНЬ БОЛЬШИМ злом. Ведь стоило только правителям Вечного города узнать о разнообразнейших свойствах обручей, как они немедленно отдали бы мне приказ, выполнение которого навлекало на живущих в Ойкумене, равно как и на их потомков, неисчислимые бедствия. При этом мой отказ давал несчастным столь крохотную отсрочку, что о ней не стоит и говорить: хороший пыточных дел мастер в считанные часы убедит лишившегося Силы магуса отвечать на задаваемые вопросы одну лишь правду, всю правду и ничего кроме правды...

На мгновение благочестивый клирик представил целый мир, покорно склонившийся перед горсткой язычников-простолюдинов и содрогнулся от омерзения.

— Каждому из нас Создатель посылает тяжкие испытания. И тот, кто откажется сделать трудный, но необходимый выбор, подобен...

— Нет, святой отец, — прервал смиренного Томаса чернокнижник. — Я виновен не в трусости, но в гордыне! Вы и в самом деле считаете, будто первые граждане республики не осознавали недостатков спешно принятого решения? Все они отлично понимали! И, прежде всего, то, что в тот вечер уже не лучшие люди Жемчужины Юга отдавали приказы нанятому им работнику, но дерзкий слуга указывал своим хозяевам, как именно те должны были поступить... Я слишком много возомнил о себе, и меня поставили на место... Из-за моего высокомерия в Земле Утренней Зари погибли мириады... И грех сей мне не искупить никогда...

Хотя Безымянный о многом умолчал и не изъявил ни малейшего желания словом и делом служить Истинной Вере, благочестивый клирик не колебался ни мгновения. Даже если бы Отец Небесный не выказал явно божественной воли, раскаявшийся грешник на его глазах сделал первый шаг по пути к Свету.

— Absolvo te. — прозвучали в самом центре погрязшего в демонопоклоннчестве и бесчисленных пороках города грехов слова на Истинном Языке. — Vade cum pace.

И Верховный магрриб тарсесской республики низко поклонился смиренному служителю Творца, который есть Любовь.

* * *

"...Канду — область на юге Земли Утренней Зари; правит здесь блистательный князь Иван; а жители — идолопоклонники. Заброшенных городов и разрушенных замков тут много. Подданные блистательного князя часто находят в глине чудесное оружие и дорогие украшения; они отдают их князю Ивану; а взамен получают рис и рыбу. А если кто не отдаст найденное блистательному князю, такого вместе с семьей предают мучительной смерти...

...Блистательный князь Иван, знайте, ради важности держит около себя охрану из тысячи рыцарей; называют этих рыцарей "демиржайдан", что значит "всадник, верный князю". А военачальником над всеми рыцарями блистательный князь поставил тарса именем Насрельдин, мужа мудрого и отважного...

...И три раза в неделю устраивает блистательный князь большое веселье и великие пиры. На пиру блистательный князь Иван за столом сидит вот так: его стол много выше других столов; садится он на северной стороне лицом на юг; с левой стороны возле него сидит старшая жена, а по правую руку — Насрельдин; много ниже сидят сыновья, племянники и родичи; а головы их приходятся у ног блистательного князя; а бароны и рыцари садятся за другие столы, еще ниже. Жены рассаживаются точно так же. Жены сыновей блистательного князя, его племянников и родичей — с левой стороны, пониже, а за ними, еще ниже, садятся жены баронов и рыцарей...

...Есть в этой области город Тигуни; делают там большие и маленькие фарфоровые чашки, вазы и блюда; да такие красивые, лучше и желать нельзя. Их тут много, но они дороги: купить их можно только у блистательного князя Ивана; а другие не смеют под страхом смерти продавать их. Но, говорят, есть и те, кто нарушает запрет; говорят также, что просят такие за вазу или чашку у купца столько риса, сколько в нее помещается...

...Скажу вам еще, что тарсесские купцы каждый год кланяются Насрельдину богатыми одеждами; а иная одежда по своим драгоценным камням и жемчугу стоит более де­сяти тысяч ауреев; и дорогим оружием, и прекрасными конями. И троим из купцов, кто принесет самые ценные подарки, блистательный князь Иван и продает фарфор дешево; а также пряности, и невольников, и остальные товары; а с прочими блистательный князь торговли не ведет вовсе..."

"Книга о разнообразии мира"

Писаная со слов Матвея Паоло в Гермене

в 8087 году от Сотворения Ойкумены.

192

В.Г.Ян

Дословно — "Наделенные Силой". Общее название владеющих Искусством в государствах Юга. Подразделяются на мюридов (учеников) и магррибов либо зигри (завершивших обучение). Отдельно выделяют вагиров — смертных, чей Дар слишком слаб для плетения заклятий и потому способных лишь на простейшие трюки, основанные, прежде всего на ловкости рук и отвлечении внимания присутствующих и буйюзу — боевых чародеев. Кроме этого, в разное время из разных языков в республику пришли следующие именования волшебников: магуз, навва и ядудга (последнее — уничижительное прозвище Одаренного, способного лишь на пару-тройку простейших заклинаний).

Вечная память!

Воин всегда прислушается к совету Мудреца.

Создатель да благословит вас!

к вящей славе Создателя!

пилигримы

превосходство духовной власти над светской.

Здесь — отлучение от церкви.

с верными соратниками

День Гнева Его!

воителей Создателя

краем мира

ангелы небесные

о бессмертной душе

Дерзающим сопутствует удача!

огонь Любви к ближнему

с великим посрамлением.

Истинно сказано!

Проклятые язычники!

сосуд мерзости.

в здоровом теле — здоровый дух!

Жертвенная кровь...

Сотрудник городской стражи, дознаватель.

Младший чиновник, писарь.

Дословно — "бывалый". Смертный, живущий войной и/или наемничеством.

лицо неприкосновенное

Дословно — "бешеная собака". Смертный, не способный хоть сколько-нибудь внятно объяснить причины и смысл регулярно совершаемых им убийств.

все благоразумные достигают соглашения посредством слов, а не при помощи оружия.

Старший стражник. Дословно — "глава десятка".

Капитан, командир сотни конных латников. Дословно — "глава сотни".

Здесь — начальник городской стражи.

Начальник департамента.

Сиддхи, ятудху, фанши, тантри — перечисленные от низшей к высшей степени владения Даром в Земле Утренней Зари

Здесь — чародей-наставник

Начальник военного округа.

Дословно — "одна треть". Название стиля основано на том, что треть каждой буквы скошена или написана под наклоном.

Я <все> сказал.

Не от мира сего.

Пашня делает рабом.

И будет служить тебе шесть лет. А в седьмой год отпусти его на свободу <бесплатно>.

Убейте их! Создатель <сам> отделит зерна от плевел!

Дословно — "убеждение с позиции силы". В переносном смысле — "кулачное право".

Каждому — свое!

Смерть еретикам!

Поелику выступивший против законной Власти идет против воли Отца Небесного, участвовавший в мятеже обязан ответить за свои преступления непосредственно перед Ним.

"О происхождении власти"

"Анналы"

впасть в ересь

Кто не со мной, тот против меня!

не холоден и не горяч.

Гнев Небесный

О правосудии

очистительным огнем

власть имущих

железом и кровью.

прибыл по велению Создателя.

окончательно и бесповоротно

мыслю, следовательно, существую.

здесь и сейчас.

И последнее <по списку>, но не по значению

крайнюю плоть

"Молот ворожеев"

впала в ересь иконоборчества

Создатель мира

свободы выбора

Времена меняются и мы меняемся с ними.

за и против.

"Деяния Пахаря"

Сотник городской стражи.

Мера веса. 1 ману = 436,6 грамм.

Правительственная канцелярия.

Глава казначейства.

Дословное значение — "повелевающий мириадами". В данном случае можно перевести как генерал армии.

"Ответственность власти"

"Послании к владыкам"

царствовать, но не править.

Мудрый черпает знания из различных источников!

взять на себя бремя власти.

истину в последней инстанции.

следует выслушать и другую сторону.

Не внимай пустому слуху, не давай руки твоей нечестивому, чтобы быть свидетелем неправды, не следуй за большинством на зло, и не решай тяжбы, отступая по большинству от правды!

Услышь, Создатель, правду, внемли воплю моему, прими мольбу из уст нелживых.

От Твоего лица суд мне да изыдет; да воззрят очи Твои на правоту...

в поте лица своего.

если кто не хочет трудиться, тот и не ест

"Бесед о пророчествах"

Цензурное разрешение.

Первоначальная задача inqusitio haereticae pravitatis societatis puritatem officium состояла в искоренении ересей и в борьбе с инакомыслием непосредственно в рядах служителей Церкви Отца Небесного.

юридически

фактически

Не власть, если не от Творца. Истинная власть исходит от Него.

Размышлений о царстве Создателя

судей неправедных.

грешную душу

Высшего суда Ордена Чистоты

зерен от плевел и агнцев от козлищ

резерв прочности

Дословно — член Высшего Совета без определенных обязанностей.

в лоно святой матери-церкви

смертный предполагает, а Создатель располагает

благие намерения

городом Грехов

Что угодно повелителю — имеет силу закона.

за списком еретиков

братьев по оружию

в отсутствие обвиняемого.

Закон суров, но <это> закон.

Не убивай!

Закон Его

"Против ересей"

Слово Создателя — Закон для творений <Его>!

Комментариях

сильными мира сего

Словом Его

Свод законов

Незнание закона не может служить оправданием.

лица неприкосновенные.

Чиновник 7-го высшего ранга, исполняющий обязанности столоначальника. Регистрировали поступающие дела, контролировали задержки и упущения, следили за сохранностью и применением печатей, распределяли кисти и бумагу.

Писарь. В обязанности входило копирование бумаг, составление документов и дел, учёт выдаваемых бирок, являющихся аналогами удостоверений личности.

Цзыр "солдат" имел также значение "не делающий никакой работы"/"не занятый никаким делом"

В ведении этого отдела была картография, фортификации, стены и рвы, гарнизоны пограничных застав и округов, работа системы сигнальных огней, военные дороги, разведка.

Дословно — "Начальник высших в делах". Исполняющий обязанности руководителя правительства.

1 лянь — приблизительно 37 грамм.

В ведении этого отдела находилось: поступление чего-либо в имперские склады и выдача из них. Чиновники отдела также осуществляли слежение за соблюдением мер и весов на рынках и при торговле с другими странами; учитывали государственные имущественные пожалования служащим империи и иностранцам; снабжали одеждой женское население императорских дворцов, жён знати и государственных рабов.

Основной задачей этого ведомства был подсчёт сельскохозяйственных земель империи и распределение их по степеням плодородности. Также чиновники подворной части производили подсчёт населения по категориям налогообложения, контролировали поступление дани и податей деньгами и товарами.

Первоначально — хранила, переписывала, редактировала и исправляла научные труды и документы. Так же ее сотрудники разыскивали для прохождения дополнительного обучения талантливых ученых, магов и мудрецов, организовывали поиски древних книг. Мудрецы академии работали над самыми важными проектами. До перехода всей полноты власти Малому Совету, регулярно отчитывались лично саисскому императору, после — главе Совета.

Дословно — "Ведающий нравами". В описываемое время исполнял обязанности руководителя имперской контрразведки.

Высший совет Поднебесной империи, куда входили как руководители министерств — шенов, так и императорские наставники — сянь-ши

Дословно — "левый преданный молодец". Одно из значений термина — "сверхштатный помощник".

Первоначально на основании движения небесных тел делала астрологические прогнозы и объясняла различные знамения. Постепенно полномочия "Террасы ведающих небом" расширялись. Во время описываемых событий — ее сотрудники отвечали за обучение Одаренных, контроль над производимыми в Поднебесной империи и ввозимыми извне магическими артефактами и рецензирование книг по чародейству и волшебству. Лучшие труды ежемесячно отправлялись в императорскую библиотеку для последующего копирования и распространения.

Расчетное министерство Поднебесной империи. Среди прочего, его сотрудники подавали рекомендации по налогообложению и создавали методики и таблицы для расчета взимаемых податей.

Наследующий своему отцу внук/племянник всемилостивого высочайшего Нефритового императора.

силам небесным

к сияющему граду небесному

"Жития и деяний святого Томаса Симистринского"

Кто осознал глубину своего падения и раскаялся — способен вернуться к Свету!

Ворожея не оставляй в живых!

Я повелеваю тебе: отверзай руку брату, бедному и нищему.

Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает твоя правая рука.

здесь — превращения

принцип неприкосновенности коронованных особ

Принцип Меньшего Зла

цель оправдывает средства.

лекарство оказалось хуже болезни.

комплекс вины.

случай/повод <для> войны.

маленькую победоносную войну

оскорбление действием.

каждый правитель достоин своего народа и каждый народ достоин своего правителя.

к праотцам.

Верховной Властью

умыл руки.

<это> сделал тот, кому выгодно!

Прощаю тебе <грехи>.

Иди с миром.