-Добре, батьку, Мотря просила переказать, что после полудня в селе будет, с тобой толковать хотела, казала что заедет.
-Пусть едет, заодно поперек мне посмотрит, как с утра схватил, так и не отпускает.
Направив коней к дому Остапа Нагныдуба, размышлял о том, как успешно распространилась информация среди казацкого сообщества, пример прямо просится в учебник по рекламе. Первой шла новость-крючок. Об удачливом казаке, который бился об заклад с татарами на своих и чужих поединках, остался жив, и выиграл кучу денег, об этом каждый расскажет всем кого увидит. А рядом с ней, паровозом, шла вторая, более громоздкая новость, и менее интересная к обсуждению о том, что предсказал тот же казак, в течении десяти лет, морской поход на ладьях, и добычу невиданную, и готов биться об заклад с каждым, кто ему не верит. Причем они еще очень хорошо усиливали друг друга. Там бился об заклад и выиграл, тут биться об заклад хочет, там кучу денег заимел, и тут добыча невиданная светит. Нарочно бы хотел, такую забавную информационную связку не придумал бы, как тут случайно вышло.
И еще одна немаловажная деталь. Ценят казаки синюю птицу. Жизнь на острие клинка быстро учит, будь ты Геркулес, имей ты самый лучший доспех, а без синей птицы, все это не стоит и ломаного медяка. Поэтому простит казак и атаману, и товарищу, характер тяжелый, зубоскальство, придирки по службе, если видит, что ухватил тот за хвост синюю птицу удачи, и не рвется та из его рук. Потому что в походе, удача это высшая ценность. Самые продуманные планы разбивались из-за глупой неудачи, и самые большие авантюры сбываются, если с тобой синяя птица. Поэтому так чувствительны в этом вопросе казаки, и зримое доказательство удачливости, значит для них гораздо больше, чем любое обоснование, и логическое построение самых правдоподобных планов.
Предупредив Остапа о завтрашнем походе, направился домой, показать наш исхудавший организм родичам. Вызвал Богдана, и попросил подольше, и живописней рассказывать матери о наших приключениях, чтоб на меня у нее уже сил не осталось. Богдан отодвинул меня на задний план, но восприятие внешнего мира не отрезал, чтоб я все видел и слышал, но и в кинотеатре можно поспать, не вникая, и не уделяя внимания событиям, происходящим на экране. Этим я и занимался, пока неугомонный Богдан о чем-то трещал матери, а та крутила его во все стороны, как на примерке у портного. Но дошла очередь и до меня. Тут взгляд сразу похолодел. Надо бы как-то намекнуть матери, что я не невестка, и сына у нее не отбираю.
-Выходит, что знает уже Мотря про тебя, Владимир Васильевич. А ведь я ж просила тебя, будь осторожней, пойдет поголос по селу, ни тебе, ни Богдану того не надо.
У женщин есть одна потрясающая особенность, которая не перестает удивлять меня, всю мою сознательную жизнь. Будь ты золотой, будь ты серебряный, настоящая женщина всегда найдет к чему прицепиться. Долго думая над этим, единственное, что приходит в голову, это генетически заданная программа по совершенствованию окружающего мира. Поскольку мужчина в нем, самый несовершенный объект, он сполна получает и внимания, и усилий, направленных на улучшение этого объекта, и его духовного роста за пределы возможного.
-Мать, она все знала, еще когда Богдана яйцом откатывала. Ни ты, ни я про то не знали, а она уже знала, что будет две души в одном теле. И видела она, таких как мы, достаточно, сама мне рассказывала. Так что зря ты меня попрекаешь, ничего нового она не узнала.
-А как ты Богдана лечить будешь, тебя не выспрашивала?
-Нет, так откуда бы она то узнала?
-А кто ее знает... Только от нее ничего на сердце не спрячешь, все сразу видит, словно мысли твои слышит, а может и слышит, разное про нее говорят... Тогда мне скажи, как ты Богдана лечить будешь, опасно ли это? Может лучше оставить все как есть...
Мы очень редко, на самом деле разговариваем с женщинами. Чаще всего мы их слушаем, или делаем вид что слушаем, часто, молча выполняем, что от нас хотят. Или говорим им комплименты, хвалим за все на свете, за то, что они сделали, или думают сделать, а особенно за то, что они не сделали, да и не надо...
Но в те редкие моменты, когда ты действительно разговариваешь с женщиной, ты не перестаешь удивляться, с каким мастерством они перескакивают с одной темы на другую, как легко и непринужденно закручивается вязь разговора в немыслимые кружева, и как быстро ты перестаешь понимать, о чем, вообще, был этот разговор.
-Э ... Как бы это тебе так объяснить, чтоб без мата...
-Так, можешь и с матом, нашел, чем удивить, у вас, мужиков, без него, и два слова вместе не сойдутся. — Сразу среагировала мать. Хорошая реакция, это у нас семейное.
-Ты не воспринимай все так буквально, это у меня просто присказка такая, когда не знаю что сказать, я думаю, как тебе все рассказать, чтоб ты поняла...
-А так и говори, как есть, чай не дура, разберу, что к чему. Только слов мудреных поменьше говори.
-Ну, тут уж как получится, извиняй, что не поймешь, спрашивать будешь. Первым делом должны вы мне рассказать, как дело было, где Богдан был, когда резня у вас в усадьбе началась, что он видел, и кто его в дом забрал. Потом поехать нам туда надо, хорошо бы было, чтоб и ты поехала, на месте все показала и рассказала, да не знаю или тебя батя отпустит.
-А я его и спрашивать не буду. Поживут у нас Оксана со Степаном, приглянут за ним, пока нас не будет. — Мать все проблемы решала быстро и эффективно, в наше время она бы преподавала кризис-менеджмент.
-Ну и казаков с собой взять надо. Дорога дальняя, люди злые обидеть нас могут, надо подмогу взять, вдвоем много не навоюем. Ну а если казаков с собой брать, то придется зарезать кого-то. Кто в такую даль захочет ехать просто так. А если зарезать кого-то надо, другое дело, каждый помочь захочет. Так что обмозговать все добре придется, куда ехать, как ехать, кого зарезать, сколько народу нужно. Даст Бог, целое там все стоит в вашей усадьбе, как и было. В чем наша задача. Поставить Богдана, там, где он тогда стоял, пять лет назад, чтоб он вспомнил все. Называют это, конфронтация с местом события. Беда в том, что Богдан о том помнить не хочет, живет тем, что он раньше знал, и ведет себя так, как он себя раньше вел. Как будто не было того дня, не видел он той крови, и тех, кого убивали. Так и живет, маленьким, этот день для него не наступает, значит, и помнить нечего. Вот когда он вспомнит все, переживет этот день, так сразу и взрослеть начнет.
-А откуда ты это знаешь?
-Вот тут ты крепко попалась мать. Хороший вопрос задала. Слушай внимательно. Знаю я это, от верблюда. Есть у меня верблюд знакомый, все мне рассказывает.
-Я погляжу, ты Владимир Васильевич, не старше мого Богдана будешь. Тоже такой дурнык. То-то вам вдвоем так добре.
-Вот не надо сына обижать, дай лучше покушать. Видишь, как мы исхудали. Нам нужно много и часто кушать.
-Так нет пока ничего, не готово еще.
-Так говори, чем тебе помочь, не стой без дела, а то исхудаем тут, еще хуже, чем у Мотри. На тебе мать, три золотых, ты говорила, еще атаману вы должны, так отдашь. А то у сына полная торба золота, а родичи в долгах. Не дело это.
-Да не надо, мы сами отдадим...
-Бери, бери, не церемонься, как девка незасватаная. Если от чистого сердца подарок, его отвергать нельзя. На вот еще мешок с монетами, спрячь в хате, а то носить сил нет, пояс отрывает.
С утра, одев кольчугу, и пристроив клинки, в полном вооружении с заводным конем, направился к дому атамана. Остап как раз подъезжал, Иллар с Давидом открывали ворота и выводили коней. Выехав из села, мы направились в лес, в направлении чумацкой дороги. На мой вопрос, почему не едем вдоль реки, так ведь ближе будет, до того места, что нам надо, старшие товарищи объяснили, что вдоль реки натоптанных тропинок мало, туда только на охоту ездят. Поэтому шагом придется ехать, чтоб кони ноги не поломали.
Столько аналогий с нашей жизнью, что иногда страшно становится. Ведь у нас тоже самое. Лучше сделать крюк на автомобиле по хорошей дороге, чем напрямик ехать по плохой. Раздумывая над этими странными аналогиями, не заметил, как мы выскочили из леса на дорогу, и ходкой рысью направились вниз по течению Днепра.
Через пару часов, дорога уперлась в нашу речку, недалеко от места, где она впадает в Днепр. Перейдя ее вброд, мы оказались на границе лесостепи. Дальше раскинулись широкие холмистые поля, с небольшими балками, поросшими кустарником и ивняком. К тому месту, которое я искал, не было особо высоких требований. Что-то похожее встречалось практически через каждые два-три километра пути. Но хотелось отъехать подальше от реки. На то были свои, весьма серьезные причины. Часа через два, два с половиной мы наткнулись на место, идеально отвечающее всем умозрительным требованиям, которые я перед ним ставил. Выехав на холм, с которого можно было наблюдать все окрестности, начал объяснять, что задумал святой Илья.
-Смотрите казаки, вот это место показывал мне святой Илья во сне. Тут татары, как через Днепр переправятся, еще малыми отрядами, родами, идут. Кому охота чужой пылью дышать. Отряды двадцать-тридцать сабель. Редко когда больше. Тут они ничего не боятся. Степь кругом, негде спрятаться, да и отряды татарские один за другим едут. Отсюда далеко дорогу видно, ровно она идет, а здесь чуток сворачивает меж двух холмов. И хоть пологие холмы, а этот кусок дороги между ними, не видно, ни спереди, ни сзади. Теперь смотрите, вон на том склоне мало того, что трава высокая, нетоптаная, еще и кусты колючие растут. А на этом нет. Но то мы поправим. Возьму с собой пару хлопцев, и мы половину кустов, за полдня сюда пересадим. Если мы в той траве и кустах посадим казаков с луками и самострелами в халамыдах, никто их там вовек не найдет. Дальше делаем так, тут, на холме, дозорный сидит. Если видит, что за отрядом татарским, нет близко никого, он нам знак подает. С двух сторон дороги, садим по полтора десятка с самострелами, и три, четыре лучника. Как татары за холм завернули, с двух сторон с самострелов их побить, кто в седле остался, лучники с двух сторон добьют. А вон с той балки в конце холма, два десятка конных навстречу выпустим, если таки нашелся молодец, которого стрелы не взяли, казаки на пики подымут. Потом нужно быстро коней сгуртовать, чтоб не разбежались, мертвых погрузить, и это все добро в степь угнать, там балку побольше найти, где мертвых прикопать и добычу грузить. Так за день, если Бог поможет, три, четыре, а то и пять отрядов татарских, покрошить можно. — Казаки обдумывали то что было сказано, и рассматривали детали ландшафта, примеряя его к описанной картинке. Наконец атаман сделал свое заключение.
-Добре придумал святой Илья, не иначе, был он казаком, пока в святые его не записали. Надо будет у отца Василия поспрошать. Только и мы ему подсобить сможем. Нечего с той балки двум десяткам ехать. Там заезд узкий, по одному выезжать надо. Мы десяток за дальним холмом спрячем, как татары, по дороге меж холмов окажутся, так тот десяток холм объедет и сзади ударит, заодно коней, что назад побегут завернет и згуртует.
-Добре получиться может, — согласился Остап — только где ж столько казаков взять? Это если всех посчитать, шесть десятков нужно, а у нас с Непыйводой десятка четыре выходит.
-Если ты, батьку, дашь свое добро, то из таких хлопцев, как я, а их в нашем селе два десятка, и у Непыйводы десяток будет, я за зиму стрелков подготовлю. Много они уметь не будут, но в засаде сидеть, и с самострела стрелять будут добре. Так что еще с запасом получится, а запас он всегда пригодится.
-Что скажешь Остап?
-А что сказать, батьку! Тебе добре, у тебя Давид уже казак. А мне дома житья нет. Андрей зудит и зудит, хуже осы, что вон Богдан моложе него, а сколько уже добыл, а он дома сидит, штаны протирает. Так что мою думку ты уже знаешь.
-Ну, Андрей, то одно, еще хлопцев пять, шесть у казаков растет, остальные гречкосеи, захотят ли они в поход, что их родичи скажут, и кто им зброю и коня справит?
-Я, батьку, им за свой кошт, зброю справлю. Коней им не нужно, пешими в засаде сидеть будут. А сюда на чужих заводных доедут, дорога не дальняя. А обратно ехать, даст Бог, будет на чем, в достатке. Со мной, потом с добычи рассчитаются. Что их родичи скажут, то пусть они слушают, и с ними решают, а в поход все захотят, тут и гадать не надо. — Атаман задумался ненадолго и сказал,
-Добре выходит казаки, ей Богу добре, если бы сам в той халамыде не сидел, может и не поверил бы такому. Тут самое главное будет, коней увести, и не натоптать. Но я то уже подумал. Через балку табун гнать придется, а с другой стороны балки, уже в степь выезжать, чтоб следов не оставить. Въезд в балку сухими гиляками забросаем, а перед выездом оттаскивать в сторону будем, никто и следа не заметит. А как тут погуляем, татары за день, или за два, все пройдут, поедем под Киев басурман гонять. Там, я и без святого Ильи знаю, где засады ставить, там халамыды и самострелы тоже нам большую пользу принесут. На том и порешим. Сколько ты Кериму луков для самострелов заказал Богдан?
-Четыре десятка, батьку.
-Ну ты и хомяк, Богдан, но то добре, хомяк зимой не голодный. И что, у Керима, столько заготовок было?
-Нет, батьку, но он уже все нашел, до весны сохнуть будут. Но к весне обещался Керим, что все готово будет.
-Тогда на тебе еще халамыды, Богдан. Если что надо, приходи проси, но ты за то в ответе. Хлопцев готовить, тебе Давид поможет. Я еще покумекаю, кого в лучники поставим. Надо чтоб и не старый был, и стрелял добре. Мне уже день сидеть на карачках в халамыде, не двигаясь, тяжело. На том и порешим пока. В пятницу с Георгием и Иваном свидимся, им расскажем, послушаем что они скажут.
Тут же осматривая балку, развели костерок, сварили кашу, и перекусив, отправились в обратный путь. Дорога мерно ложилась под копыта моей кобылы, а я радовался, как легко удалось на этот раз, подбить атамана на очередную авантюру. Впрочем, это неожиданно, вновь напомнило мне мою прежнюю жизнь. Ведь точно так же было в университете. На первом курсе, каждую пятерку в зачетку, приходилось выдирать у преподавателей с кровью. Зато потом, они меня вообще перестали слушать. Полистают зачетку с пятерками, послушают в пол-уха, что я пою, и выводят очередную "отлично".
Так и тут. Сначала ты работаешь на авторитет, а потом он на тебя. Главное, чтоб противник не нарушил эту идиллию.
* * *
Осенний день короткий, и мы въехали в село, когда уже стемнело. Родичи успели поужинать, и уже ложились спать, не ожидая меня, ночью по лесным тропам много не наездишь. Быстро перекусил, потушил лучину и отключился. После болезни, даже такая безобидная прогулка, далась с трудом.
Еще вчера по дороге, обдумывая, как приступать к работе, договорился с атаманом, что завтра с утра, соберу костяк будущих стрелков у него во дворе, для его короткого напутственного слова. Хотелось официально быть представленным в качестве командира, и утвердить десятников и командиров пятерок. Андрея планировал своим заместителем, еще четырех хлопцев, что с нами были у вдовы, командирами пятерок, двое из них, будут еще, формально, десятниками. Потом планировался общий сбор отряда, но тут уже атаман сказал, чтоб я сам разбирался, он мою работу через месяц проверит, чему хлопцев научил. Мне показалось, что это чисто дипломатический ход. Если родичи начнут сетовать, атаман отморозится, мол, есть тут у нас блаженный, со святым Ильей общается, к нему все претензии. Но даром он перестраховывался. Комитет солдатских матерей еще не создан, колхоз, дело добровольное, никто никого силком на войну не тянет. С родичами я и общаться не буду. Не хотят пусть не пускают, если смогут. Но было еще пару факторов, не учитываемых атаманом, которые делали подобные разговоры маловероятными. Это такие человеческие недостатки, как жадность и зависть. Желание избавиться от тягла, рассказы о невероятном количестве добытых и выигранных монет, карьера от сельского дурачка к известному казаку, с которым окрестные атаманы повидаться и потолковать хотят, все это толкает родителей к размышлениям. И естественный вывод звучит так, а чем мой сын хуже, он бы и не такое смог.
