— А это окно? Куда оно ведет? — его взгляд вдруг зацепился за тускло светящийся шар, всё так же висящий над дном долины.
— Никуда. Это обманка, но опасная — если бы к ней приблизился симайа, он бы погиб. Мы изучали её и забыли с ней расправиться — но это никогда не поздно.
Ярослав встал. Из его поднятой руки вырвалось уже знакомое пламя, ударило в тускло мерцавшую сферу...
Вайми ослепила вспышка, но совсем не такая яркая, как следовало. Даже ударная волна, взметнувшая вокруг пыль и камни величиной в голову, его не коснулась.
Едва пыль осела, на месте лже-портала открылась огромная воронка. Над ней клубился дымный гриб, втягиваясь в расступившиеся тучи.
— Ну вот и всё, — Ярослав сбросил свой "человеческий" вид и Вайми ощутил, как его вновь поднимает в воздух. — Нечего больше тянуть, полетели!
* * *
Процедура проверки Вайми не понравилась — он нагим парил в воздухе, окруженный симайа — и волны белого сияния прокатывались сквозь него от макушки до пальцев босых ног. Больно совсем не было — зато было невероятно щекотно, внутри, везде — и Вайми едва сдерживался, чтобы не удрать или не заржать во весь голос. К его счастью, это не продлилось долго — а потом он заснул...
* * *
— Что с ним? — тихо спросил Ярослав. Сейчас они были вдвоем в просторной комнате Наммилайны, совершенно пустой. Чтобы видеть юношу, им не нужен был экран. Симайа обладали весьма полезной способностью напрямую превращать поток сигналов в изображение.
— Спит, — Наммилайна помолчала. — Его сущность отторгла сущность Корхх. Случись с ним иное, мы уже не смогли бы помочь — но он получил массу новой информации, и должен был обработать и усвоить её. У марьют это всегда ведет к вспышке творчества — а поскольку у Вайми всё слишком, его настиг приступ творческого безумия, куммы — с ним уже было подобное. С ней он и сам замечательно справился, но что с ним будет в итоге — я не знаю. Сегодня ему повезло. Он не влип — пока что нет. Но влипнет, обязательно — с его-то характером... Он — просто живое чудо, но эмоции у него зашкаливают. Он не просто "неуравновнешанный", у него в голове хаос, открытый всем ветрам мира...
— Да уж, это заметно... Но в чем тут проблема?
— Такой открытый человек, как он, в нашем несовершенном мире всегда уязвим, а в сочетании с сильными страстями открытость — вообще трагедия... Родись он в диком мире — он стал бы вождем великого бунта против несправедливости. Но времена сейчас не те, и для нас он — просто ребенок. На самом деле он уже взрослый — но у нас мало кто это понимает. А это страшно, когда тебя не понимают... Он в своем неистовом поиске чести уже как слепой — не знает ни в чем меры, не щадит себя, фанатик... Сколько всего он уже совершил — и чего добился? Репутации чудо-ребенка, творящего чудеса, которых он не понимает... и которого не стоит принимать всерьез. Возможно, его спасла бы любовь — но у нас нет ему пары, а на Тайат... Он привык сразу говорить людям всё, что он о них думает, и девушки бегут от него уже после мимолетного знакомства. Внешне свободный, он словно заперт в кольце, его неистовый дух жжет его — и нас, тех, кто отвечает за него. Своей страстью к чести он мучает себя и нас, это ужасно. Он бросается в бой, побеждает — а потом платит за это тем единственным, что имеет — собой. И мы спасаем его — раз за разом. Потом он загорается вновь — его дух поистине неистов! — и мы все блаженствуем, пока у него что-то получается... А потом он снова загоняет себя в угол, а меня — в бездну тоски. И с каждым разом всё сильней и сильней, и я боюсь...
— Что он погубит себя? — спросил Ярослав.
— Что он кого-нибудь убьет. Гибель была бы не так страшна — смерть мы победили. А вот если он убьет кого-то из невинных... то обрушит всё, что создавал.
— И чего же ты от меня хочешь? — спросил Ярослав.
Наммилайна прямо посмотрела на него.
— Вайми должен вернуться на Тайат, пока всё это не зашло слишком далеко. Пока его неистовый дух не толкнул его за грань безумия, и пока мы не заперли его в клетке.
— И пока тебя не обвинили в том, что ты не справилась и погубила его, — безжалостно закончил Ярослав, но Наммилайна не дрогнула.
— Да, и это тоже.
* * *
Было где-то около полуночи, но небо оставалось темно-синим, с несколькими звездами. Юные тайат сидели высоко на покрытом травой склоне. Они собрались кружком и болтали, все едва одетые — было очень тепло. Лишь Вайми, поджав босые ноги, смотрел на другой склон исполинской долины — в ней, внизу, созвездиями горели синие и желтые огни. Закат почти погас, стал серебристым, и мир наполнил холодный, какой-то нездешний свет. Серо-серебристые кристаллы жилых башен, венчавшие тот исполинский травяной склон, высоко поднимались над одетыми темной зеленью плавными изгибами холмов. Воздух был идеально прозрачен и они казались невероятно, почти неправдоподобно четкими. На горизонтальных поперечинах их массивных, словно отлитых из темного базальта наружных каркасов трепетал бездымный живой огонь. Он казался очень ярким в этом холодном прозрачном мире — может быть, потому, что не бросал отблесков. Казалось, что подобная красота невозможна.
Вдруг из-за гор на юго-западе выплеснулась яркая полусфера света — над ней поднимались лучи, как от прожекторов. Вайми ждал, что она появится, но всё равно вздрогнул, увидев этот свет — сине-белый, такой яркий, что больно смотреть.
Свет стал чисто-белым, затем перешел в красный и бордовый, и залил всё небо ровным, сплошным сиянием. Оно продержалось не более одной минуты, затем стало затухать и погасло. Юные тайат смотрели на небо, удивленно приоткрыв красивые рты. Минуты через три их тряхнуло так, что они подскочили на месте, а потом словно провалились куда-то вниз с хором возмущенных воплей. Из-под земли донесся тяжелый гул — но здания на другой стороне не дрогнули и не один из огней не погас.
— Что это было? — спросил Тайан.
— Корхх отказались сдаваться, и симайа уничтожили их, — с удовольствием пояснил Вайми. — Теперь Тайат чиста, и мой долг уплачен. А завтра нас ждет Прохождение Найнера — и мы, если повезет, сможем увидеть его мир.
Глаза Вайми блестели, словно звезды, и он широко улыбался — ужасы прошлого уже обратились для него в сон, а вот будущее было бескрайним и манящим.
Глава 8.
Твердыня Сарьера.
Мы не знаем, что есть Реальность. Обычно мы думаем, что она несравненно больше нас, что она бесконечна и вечна, и что от нас в ней, в сущности, ничего не зависит. Но потом мы натыкаемся на свои воплощенные сны — и застываем в изумлении.
Аннит Охэйо. Одинокие размышления.
Малла зевнул и потянулся, едва не упав. Стазис стал для него только мгновением темноты, но это было долгое мгновение. Какие-то мысли, бесформенные и неопределенные, жили даже во тьме, только сейчас он не мог уже их вспомнить.
Очнувшись окончательно, юноша осмотрелся. В консерваторе ничего не изменилось — тот же мертвенный свет, те же неподвижные фигуры. Он был тут совершенно один — если не считать широко улыбавшегося Охэйо. Аннит был в джинсах, в черной футболке и босиком — он всегда одевался так просто, когда был чем-то занят.
— Всё, приехали, — сообщил он, помогая Малле сойти на пол. Тело юноши онемело и плохо слушалось, но это быстро проходило. Они неторопливо побрели к выходу.
— Транслайнер сломался? — Малла уже понимал, что вопрос глуп: ничего неприятного он не чувствовал.
— Нет, мы нашли подходящий мир — намного раньше, чем надеялись. Нам повезло — полагаю, просто для разнообразия.
— Где мы?
— У пятой планеты одинокой звезды — не знаю, как она называется. Я бы назвал её Надеждой.
— А точнее? Сколько мы пролетели?
— Восемь месяцев, или, если хочешь — около десяти миллионов световых лет. Сейчас мы в иррегулярной галактике ЗС-958.
— Не хватило топливной массы?
Охэйо рассмеялся.
— Малла, для транслайнера она нужна только здесь, наверху. В объемлющем пространстве он черпает энергию из разности потенциалов — можно лететь, сколько хочешь, пока не надоест или пока корабль не развалится. Ты уже должен это знать. Нет, всё проще. Мы наткнулись здесь на цивилизацию. На человеческую, что уже гораздо интереснее. Теоретически, здесь ничего не должно быть.
— Почему?
— В иррегулярных галактиках обычно вообще не бывает жизни. По сути, они просто свалки Вселенной. Облака нейтрального водорода, молекулярная пыль, темная материя — аксионы, нейтралино, серые карлики...
— Что?
— Газожидкие планеты, только не в системах, а в открытом пространстве. Здесь материя редко собирается в звезды. Мешает эта аксионная дрянь. Она не взаимодействует с обычным веществом никак, но её гравитация...
— Как же вы тогда её обнаружили? Эту цивилизацию?
— Ну, мы иногда делали остановки — чтобы проверить, не отстала ли Волна. Она отстала, похоже, совсем остановилась. Но когда мы в последний раз осматривались... знаешь, если Неделимая Сущность не находится в теле, она ничего не может чувствовать. Единственное, что мы видим — это мысли других живых существ. Даже не мысли, а то, что они сами видят в этот момент. Расстояние тут не имеет значения. С большого, конечно, не разобрать деталей, но мы замечаем свет. А по тому, КАК видят, мы можем понять и КТО видит. Пролететь мимо человеческой культуры мы не могли.
— Как прошел перелет?
— Было мало приятного. Нам пришлось покинуть тела и управлять кораблями напрямую, через нейросети — иначе нельзя было выдержать. Но всё прошло хорошо. Никто не отстал, не потерялся. Все девяносто транслайнеров на месте. И верфь с Бездной. Даже странно.
Юноша искренне разделял его радость — он уже знал, что транслайнеры могли захватывать и поглощать космическую пыль и астероиды, и являлись живыми существами, способными к регенерации — в отличии от кораблей людей, ару и даже создателей Волны. Эту полезную технологию сарьют позаимствовали у Мроо ещё во времена Хары и значительно улучшили её. Но, в отличии от обычных кораблей, которые собирались на достаточно простых орбитальных стапелях, транслайнеры могли быть только выращены, подобно драгоценным кристаллам. Созданная для этого бозонная верфь до сих пор оставалась величайшим достижением сарьют. При надлежащих поставках сырья она могла производить по два транслайнера в год. Но после постройки первых девяноста кораблей ей тысячи лет не пользовались и единственное, что беспокоило сарьют — уязвимость верфи. Вакуумный деформатор ару мог уничтожить её, ведь её бозонный генератор был слишком слаб для выхода в объемлющее пространство. Но при бегстве от Волны Бездна смогла взять её на буксир — и теперь оставалось только наладить поставку сырья.
— И ты не жалеешь о том, что снова заперт в теле?
Охэйо вновь тихо засмеялся.
— Знаешь, здорово снова быть человеком, а не духом. Там ведь и поговорить нельзя. Всё, что есть у свободных Неделимых Сущностей — немного общих мыслей. Или много, но это уже неприятно.
Они поднялись в рубку. Аннит отвернул корабль от солнца и Малла увидел на фоне неярких звезд и дымчато-тусклых туманностей огромный, в полнеба, мир — не голубой, а бело-синий, глубокого, насыщенного цвета. В его густоте был оттенок неприветливости.
— Это звезда, — небрежно пояснил Охэйо, встав рядом. — Спектральный класс F8. Её свет сдвинут в голубую область. Чуть-чуть, но нашим глазам много и не надо.
— И там тоже живут люди?
— Примерно два миллиарда. Высокая техническая культура — не такая высокая, как на Тайат, но неплохая. Только тут есть одна странность... вокруг крупнейшего материка планеты и прилегающих морей построена силовая стена. Вот снимки.
Экран на задней стене рубки "Анниты" вспыхнул и рассыпался мозаикой изображений. Стены Малла так и не увидел — созданная из сил, а не из стали, она была невидима, и лишь зеркальные башни — опоры генераторов, чьи многогранные массивы парили уже в стратосфере, отмечали её.
— Её длина — больше тридцати тысяч миль, — пояснил Охэйо. — Полторы тысячи опорных башен высотой в восемь миль каждая, не считая фундамента. Эту стену нельзя преодолеть. Она уходит глубоко в кору планеты и вздымается в космос, но она не сплошная, совсем нет. Скорее, она похожа на сеть, пропускающую воду и воздух, но непроницаемую ни для чего, крупнее бактерии. Сомневаюсь, что даже мы, сарьют, смогли бы построить такое. А жители этого мира — точно нет. Огорожена примерно пятая часть планетной поверхности, — причем за оградой технический уровень и уровень жизни заметно ниже. Это, впрочем, неудивительно, так как живущие по разные её стороны не могут общаться друг с другом. Разве что по радио.
— Вывод?
— Контрольная зона. Кто-то ставит здесь эксперимент по развитию цивилизации. Часть её оставлена нетронутой, как контрольный образец и точка отсчета. Экспериментатор явно добросовестный.
— Кто он?
— Здесь нет никаких космических кораблей. Не было даже тогда, когда мы появились. Но кто-то должен там быть — хотя бы наблюдатели. Мы непрерывно транслируем им уверения в нашем нижайшем почтении, но без толку. Возможно, они просто не понимают нас. Тут нужен образный язык и не один месяц времени, чтобы перейти от форм к словам. Возможно, наблюдатели спрятались от нашей армады, что вполне разумно. Мы проверили этот мир на наличие Отклонений и нашли следы — исчезающе малые — реальности Волны.
— Здесь? Но тогда...
— Я немного разобрался в её физике — насколько хватило ума. Она позволяет прыгать в пространстве мгновенно и на любое расстояние, — причем везде, и в нашей Реальности тоже. Если бы они о нас узнали... то уже были бы здесь. Но раз тут никого нет, у наблюдателей — если они вообще остались — нет связи. Возможно, это старый, заброшенный полигон. Изучив его, мы узнаем, чего они хотят, а это очень важно. И вообще, этот мир — превосходная база. Система богата летучими веществами и тяжелыми элементами. Одиннадцать больших планет, тридцать лун, два пояса астероидов. Всё нетронутое. Мы...
Тревожный, низкий гудок послышался из основания пульта. Охэйо метнулся к приборам. Через несколько секунд на фоне сильно увеличенных облаков показалась плывущая черная точка. Аннит перевел увеличение на предельное. Точка превратилась в восьмигранную массивную конструкцию — она походила на здание размером в целый город. На самом деле меньше: по данным локаторов, её размер составлял около трети мили. Сейчас она была заключена в подобие сферы из тусклого, пыльного стекла.
— Хорошо, что мы заметили её сразу, как только она покинула атмосферу, — переведя дух пояснил Охэйо. — Мощность у неё больше, чем у крейсера ару — и это при массе в пятнадцать раз меньше! Маула молодец — она поймала их в Отклонение и погасила им тягу. Что бы это ни было — теперь оно не взорвется. Ага, вот и она.
По экрану прошла рябь. Рядом с точкой пугающе внезапно возник громадный черный овал. Транслайнер открыл воронку поглотителя и точка исчезла, словно проглоченная рыбой мошка.
