Киррус сжал кулаки. Когти пропороли кожу. Темная синяя кровь сорвалась каплей с кулака и бессильно разбилась о металл причальной площадки.
Он опоздал.
Глава 28: Вермайр: прибытие
Корабль вышел из перегона с ощутимым и уже привычным толчком, содрогнувшись всем корпусом. "Нормандия" прибыла в систему Хок. До Вермайра три часа полета.
— Капитан, мы вышли из реле. — раздался спокойный голос Джокера.
— Включай систему маскировки и приближайся к Вермайру. — ответила я. — Есть признаки присутствия Властелина?
— Никак нет.
— Выходи на орбиту. — я повернулась к поразительно тихим и покладистым людям на командной палубе. — Проведите съемку поверхности на побережье моря Астика. С этого момента и до нашего возвращения хранить полное молчание.
В ответ — благостная тишина. Ни единого не то что писка, а даже лишнего взгляда. Все уткнулись рыльцами в терминалы и пашут на благо родимого начальства. Меня. Прессли стоит чуть ли не по струнке. Окинув взглядом напряженный народ, я удалилась, давая им возможность немного расслабиться и заняться работой без оглядки на мою персону. Вот что творит с людьми правильно понятое и доведенное до них в доступной форме предупреждение. А всего-то потребовалось дать понять, что я ни на мгновение не шутила, когда честно предупредила: одно слово клеветы или любая попытка задирать бойцов спецгруппы, и сделавший это вылетит через шлюз грести на родину своим ходом.
Два дня назад
Яркая, граничащая с кровавым бешенством ярость выдернула меня из ментального транса, отрывая от напряженной работы. Кто это в таком добром настроении? Найлус? Нет... Гаррус? Точно. Проклятье, неужели опять кто-то что-то ляпнул? Да сколько ж можно! Они там совсем охренели?
— Джокер, что только что случилось?
Короткое мгновение тишины, и полный опасения голос пилота ответил:
— Рир... тебе надо увидеть самой...
Да чтоб им...
— Сейчас гляну. Где?
— Столовая.
Поблагодарив пилота, я встала и, чуть покачиваясь от усталости, поплелась в столовую. Вал эмоций нарастал, окрашиваясь занятными подробностями. К моменту, когда я зашла в искомое помещение, атмосфера там была предгрозовая.
Двери без единого звука распахнулись. Я зашла в столовую, успев услышать окончание фразы:
— ...знает, чем вы там занимаетесь.
О как занятно... Меня заметили практически мгновенно. Народ заткнулся, а я обозрела эту композицию: взбешенный Гаррус, чья рука подрагивала в опасной близости от пистолета, который он с недавних пор всегда носил с собой, и группа из семи парней из операторов навигационного и сенсорного комплекса. Осью ярости турианца был Эддисон Чейз.
— Что. Здесь. Происходит? — размеренно, печатая каждое слово спросила я.
Минута молчания. Гаррус пытается успокоиться, хотя пальцы все ближе и ближе к рукояти.
— Гаррус, убери руку от пистолета. — парень вздрогнул, но руку убрал. — Я знаю, что ты успеешь их перестрелять раньше, чем они из ступора выйдут. Но это — мой экипаж... — турианец вздрогнул, а люди расслабились, — и дрессировать их буду я. — вот теперь напряглись парни, а турианец хмыкнул. — Раз уж в Академии их ничему не научили.
Угрозу в моем голосе не услышал бы только глухой. Гаррус согласно кивнул, скрестил руки на груди, всем видом показывая, что он умывает руки. Вот и прелестно.
— Я спрашиваю последний раз. Что. Здесь. Произошло?
— Капитан, мы не сошлись во мнении с вашим... бойцом. — сообщил мне Чейз, очень выразительно выделив "бойцом" донельзя похабным голосом.
Я приподняла бровь. Сволочь мелкотравчатая...
— Вот как? И в каком же мнении вы не сошлись со Спектром Совета Гаррусом Вакарианом?
О, это с чего такие эмоции? Не знали, мальчики? Конечно, не знали! Сюрприз, правда? Гаррус рычаще фыркнул.
— Спектр Совета? — переспросил высокий мужчина, весь конфликт наблюдавший за происходящим из-за стола у раздачи. Такс Карлтон, если меня не подводит склероз.
— Неожиданно, не так ли? — от моего доброго взгляда парни отшатнулись. — Не заставляйте меня повторять вопрос и отвечайте развернуто, иначе я узнаю ответ у Джокера. И я его получу, не так ли?
— Несомненно, капитан! — тут же отозвался Джефф.
— Я вас предельно внимательно слушаю.
— Мы... усомнились... в... — парень сглотнул, но пересказать мне сплетню так и не смог.
Я перехватила яростный взгляд голубых глаз, легко считывая яркое последнее воспоминание, и от злобы у меня перехватило дыхание. Так значит? Как удивительны дела, которыми можно заниматься под многострадальным вездеходом...
— Джокер, сделай запись дальнейшего разговора.
— Да, капитан.
Я перевела взгляд на резко сбледнувших людей.
— Вас предупредили, к кому вы поступаете в распоряжение вместе с этим кораблем? — бесстрастно задала вопрос я, чувствуя, как подрагивают пальцы, а кончики покалывает от концентрирующейся на них энергии.
В ответ — синхронные кивки.
— Отвечайте!
— Да, мэм.
— Что значит "Да, мэм"? Вы не в состоянии ответить на простой вопрос?
— Вам, Спектр Шепард. — синхронно гаркнули в семь глоток.
Как мило... Лучше бы они с тем же энтузиазмом работой занимались, а не травили мне нервы.
— Вы знаете, кто такие Спектры?
— Оперативники Специального Корпуса Тактической Разведки, мэм!
— Вы знаете, какими правами мы наделены?
— Неограниченными, мэм!
— Вы знаете, какие задачи решают Спектры Совета?
— Задачи, угрожающие миру и стабильности в Галактике, мэм!
— Прекрасно... Хоть что-то в ваши головы вбили при инструктаже. — я хмыкнула, пристально рассматривая семерых идиотов. — На борту "Нормандии" находятся ТРИ действующих Спектра Совета, выполняющих одно и то же задание. Любой здравомыслящий разумный, пользующийся головой по назначению, мог бы догадаться, что это задание обладает КРАЙНЕ высоким приоритетом, раз уж на него отправили не одного Спектра, как обычно, а троих.
Люди переглянулись.
— И вы, зная это, сознательно нарушаете мои приказы, саботируете нашу миссию и своими действиями отвлекаете меня от утомительной, изматывающей и крайне кропотливой работы из-за грязных сплетен, провоцируя конфликты с моими коллегами и бойцами моей группы? Вы ставите под угрозу выполнение нашего задания.
Эти недоумки покосились на мое осунувшееся лицо и залегшие под глазами круги и... полыхнули откровенным страхом.
— Простите, мэм... Мы не знали.
— Вы не должны были знать. — температура моего голоса стремительно приближалась к космической. — Вы должны молча выполнять свою работу на борту этого корабля и не мешать нам работать!
В ответ — понимание, страх, близкий к панике. И ни тени раскаяния. Как мило...
— Я вас предупреждала, какие будут последствия, если я услышу еще хоть одну досужую сплетню или провокацию расового конфликта?
— Да, мэм!
— Я вас предупреждала не задирать моих коллег и бойцов спецгруппы?
— Да, мэм!
— Прекрасно, что вы все всё знали. Я вас предупреждала, какое будет наказание для тех, кто не внемлет моим предупреждениям?
— Да, мэм...
А вот теперь на их рожах появилось полное осознание и понимание ситуации. И — страх. Нет, не так. Ужас. Не верили? И совершенно... зря.
Перехватить контроль над семью разумными мне не составило ни труда, ни хлопот. Блокировав голосовые связки, я молча вышла из столовой, а за мной, судорожно перебирая ногами и фонтанируя паникой потянулись подергивающиеся тела. На такой накал эмоций вышел Найлус, с интересом наблюдая за экзекуцией. Наблюдали с интересом все: члены экипажа, старпом, Джокер. Проходя мимо открывшего было рот Прессли я заткнула его одним взглядом. Видать, лицо у меня было выразительным, так как ни единого звука не раздалось.
Первая дверь шлюзовой камеры с едва слышным шипением отошла. Я втолкнула семь идиотов. Створка скользнула на место.
— Джокер, начать процесс разгерметизации шлюзовой камеры по протоколу Е-189.
— Капитан? — переспросил пилот, все еще не в состоянии поверить в отданный приказ.
— Не заставляй меня повторять.
— Да... капитан.
Люди в шоке смотрели за процессом разгерметизации по заданному мною протоколу. Процессом медленным, превосходно действующим на нервы. Протокол Е-189 подразумевал откачивание воздуха, открытие внешней створки шлюзовой камеры и выдувание содержимого. Занимает примерно секунд двадцать, если открыть внешнюю створку. Если не открывать, воздух просто стравливается. Последний вариант используется, когда корабль идет в перегоне между реле, когда нарушать целостность корпуса не рекомендуется. Вот как сейчас.
Я отпустила контроль над семерыми людьми, но массивная створка полностью глушила звуки. Зато камера в шлюзовом отсеке позволила всем желающим наблюдать, как стравливается воздух, как начинают задыхаться паникующие люди, и как они безжизненно оседают на металл пола.
— Джокер. Прервать протокол. Открыть внутренний шлюз.
— Да, капитан. — облегченно вздохнул пилот.
Зря радуешься. Технически они мертвы. Если Карин не откачает — умрут окончательно, а времени не так много. Я обвела взглядом оцепеневших разумных и холодно пояснила:
— В следующий раз протокол прерван не будет.
Осмотрев притихших людей и неподвижные тела, которые уже доставали из шлюза, я развернулась и ушла в лазарет. Надеюсь, это предупреждение поймут правильно, иначе в следующий раз я действительно не остановлю процедуру разгерметизации. И произойдет она куда быстрее и без лишних спецэффектов по стандартному протоколу, где створки открываются практически мгновенно, и все лишнее из шлюзовой камеры на перепаде давления выметается в космос.
Когда я вернулась в лазарет, Карин уже колдовала над телами идиотов.
— Ты добавляешь мне работы. — с легким оттенком неудовольствия произнесла она.
Я пожала плечами.
— По-хорошему, следовало их просто вышвырнуть в космос. Но открывать внешний шлюз во время перегона не стоит без крайней нужды.
Карин смерила меня пристальным взглядом.
— Не могу сказать, что я поддерживаю настолько кардинальные методы. Я — врач. Моя работа — спасать жизни. На этом корабле достаточно тех, кто их отнимает. — доктор вздохнула. — Но не могу не признать. Ситуация зашла слишком далеко. Люди расслабились, не чувствуя жесткой руки. Ты практически постоянно отсутствуешь, пропадая в лазарете или в своей каюте. В экипаже — молодые люди. Ты — молодая и красивая женщина, Имрир. Они не воспринимают тебя как непосредственное руководство и не понимают, что ты можешь быть опасна и жестока.
— Я заметила. А еще они наслушались пропаганды Альянса и готовы, повизгивая от усердия, всем и вся доказывать, насколько люди велики и круты. — я устало покачала головой. — И это притом, что человечество вышло на галактическую арену едва ли тридцать лет назад.
— Ты много времени проводишь в обществе не-людей. Особенно, турианцев. Им это не нравится.
Легкая улыбка Карин дала мне четко понять, что для доктора мои отношения с Найлусом и Гаррусом не являются секретом. Я пожала плечами.
— Мои личные предпочтения — это мои личные предпочтения. И мне глубоко безразличны попранные чувства тех, кто не входит в мой... хотя бы средний круг. Но кое-кто забыл, что турианцы немного иначе воспитаны. Для Гарруса и Найлуса слово "честь" и "достоинство" — не пустой звук. Ты понимаешь, ЧЕМ могло это все закончиться?
— Резней.
— Именно. И во всем Пространстве Цитадели никто бы не осудил их за убийство. Даже без оглядки на статус Спектра.
— Это могло бы стать причиной конфликта с Альянсом.
— Карин, о каком конфликте идет речь? — поморщилась я. — Альянс никогда не решится на прямой вооруженный конфликт. Если бы Совет не наложил вето на вторжение, Иерархия перемолола бы Альянс и вбомбила человечество в каменный век, не смотря на весь героизм некоторых людей. У них только обычный флот в семь раз больше. Это не считая того, что война для турианцев естественна и является неотъемлемой частью культуры.
— Имрир, это поколение выросло на историях о Войне Первого Контакта.
— Назвать Войной с большой буквы обычную двухмесячную пограничную стычку, в которой погибло шестьсот двадцать три человека — это как минимум... странно. — я фыркнула. — Да во время взрыва кораблей над населенными планетами и облучении нуль-элементом погибло в сотни раз больше. Только одних детей. И сделали это — люди. Так что не стоит говорить о ценности человеческой жизни, раз уж мы сами ее не ценим.
Карин не нашла что возразить.
— Логика и здравый смысл не всегда свойственны молодым людям.
— Я заметила, что мозгов у них нет. — я покачала головой, наблюдая, как Карин работает. — Ты же знаешь, что меня на службе считают больным на голову отморозком? Такой себе человеческий вариант Сарена Артериуса на женский манер.
— Я слышала. — ответила Карин, даже не повернув голову, склонившись над все еще не подающим признаки жизни телом.
— Карин. Я — сирота, выросшая на улицах мегаполисов Земли, и не слишком-то люблю людей. Не за что. Меня ничего не держит в Альянсе. Вообще. Командование прекрасно это знает, но я ни разу не давала повода усомниться в моей лояльности своему непосредственному командиру.
— А теперь? — Кариан отвлеклась и подняла на меня пристальный взгляд.
— А теперь им является Совет Цитадели. Альянс сам, добровольно отдал меня на откуп по своим политическим резонам. Я исключена из списка кадровых военных.
— И?
— Я лояльна своему непосредственному начальству. — сухо ответила я, пристально всматриваясь в расширившиеся глаза Карин.
— Совету Цитадели?
— Да. Моя верность теперь принадлежит им.
Карин потрясенно смотрела на меня. Что, неожиданно? А ведь это понятно любому здравомыслящему разумному, который знает, что из себя представлял мой реципиент. Имрир и правда была верна своему начальству... и каждый раз, когда оно менялось, ее верность переносилась на новый объект. Последним был капитан Андерсон.
— И у тебя нет никаких привязанностей в Альянсе?
Я скептически посмотрела на эту вроде бы умную женщину.
— Нет.
— Я не знала.
Я пожала плечами. Безжалостность оригинальной Имрир имела вполне конкретное и простое объяснение: безразличие. Ей было глубоко безразлично мнение и жизнь окружающих, кроме весьма узкого круга разумных, в который входил ее непосредственный командир, ее отряд и, частично, прямое окружение вроде экипажа корабля. Это не была жестокость. Простая эффективность и полное безразличие. Задание должно быть выполнено любой ценой. Точка. Вот и все интересы этой красивой красноволосой девушки. Прекрасный пример социальной адаптации сиротки с тяжелым детством, выросшей на улицах и ушедшей в армию в восемнадцать лет от безысходности. А там уже психика сломалась окончательно, породив вот такое вот милейшее создание.
Да что говорить, если самыми светлыми моментами в ее жизни после учебки были похвалы командующего за успешно и безукоризненно выполненные миссии.
— Прости, Имрир.
Я отмахнулась.
— Не стоит. Моя жизнь началась заново после Иден Прайм. Знаешь, маяк очень хорошо встряхнул мозги. Когда раз за разом наблюдаешь за гибелью чужой цивилизации, со всеми эмоциями и чувствами того, кто эти картины записал... невозможно остаться безучастной. Я не могу воспринимать их как чужих. Душа у того неизвестного мне протеанина болела так же, как и у человека. Ярость, бессилие, ужас, боль... чувства, Карин, они универсальны. Душа не имеет расы. До сих пор не могу забыть ту боль, которую испытывал протеанин, глядя на пылающий родной мир.
