— Странное дело, снобы из Новой Англии считают третьих лейтенантов ни на что не годными. А у нас они почему то доказывают обратное.
Что верно, то верно. Выпускников "шкуродерен" в американской армии не жаловали. Командование их считало не офицерами и джентльменами, а "пруссаческим дерьмом". И это не взирая на то, что воевали ни гораздо лучше, чем выпускники Вест-Пойнта или выходцы из зажиточных слоев населения. Их неохотно награждали за боевые заслуги, не продвигали по службе, не повышали в званиях. Ну а о гибели их в бою тем более не жалели. И даже солдаты их не воспринимали как офицеров. Тем более, что третьих лейтенантов ставили обычно на те должности, на которые обычно ставили сержантов.
А вот у Назгулеску все было иначе. У не го эти ребята командовали ротами. Получали награды и многие из них стали вторыми лейтенантами вовсе не посмертно. Сейчас, когда численность личного состава стремительно росла, у них появились неплохие служебные перспективы. И они это понимали. Более того, их стало не хватать. Почему? Да потому, что для отрядов самообороны, которые создавались из китайцев и филиппинцев тоже требовались офицеры. Как раз это Назгулеску и втолковывал представителю Военного министра подполковнику Мак-Дональду:
— Если этими парнями брезгует армия, то отправляйте их ко мне. Можете всех. Уверяю, мы сделаем из них людей.
— Я вам верю командор, — отвечал подполковник, — но парни из Вашингтона меня не очень слушают. Я не против, чтобы этих щенков повышали по службе, но ничего не могу поделать с бюрократией.
— Значит, обойдемся без бюрократов. Кажется, в Америке есть такая вещь как демократия?
Ничего нового командор выдумывать не стал. Просто вспомнил о том, что у американцев есть такая традиция, как выбор командиров личным составом. Отныне, назначение на должность и производство в следующий чин производилось по представлению личного состава подразделения. На солдатской сходке решалось: достоин или не достоин. После чего окончательное решение принимал штаб, оформляя офицерский патент на тех, кого сочли достойным.
Сперва так называемые "Юконские патенты" не признавали на Большой земле. Но, как говорится, не место красит человека. Год спустя, словосочетание "Юконский патент" означало совсем иное. Обладателей их стали высоко ценить сперва в Республике Клондайк, а затем и во всей действующей армии.
Точно так же произошло и с правозащитниками. В армии САСШ их, честно говоря, ненавидели тихой ненавистью. Считали дармоедами и вредителями. Но на флотилии было все иначе. У командора изначально их не было. Миссис Рабинович и мистер Смит появились лишь потому, что оставаться в корпусе Першинга им было не с руки — с дерьмом бы их сожрали за поддержку идеи линчевания высшего командного состава. А на флотилии, они оба нашли себя. Будучи в какой то мере идеалистами, они на иной манер понимали свой долг. В общем, как комиссары они оказались на месте. Скорее всего потому, что они не место занимали, а решали проблемы как отдельных бойцов, так и всего отряда. Сменивший погибшего Смита Адольф Гитлер, делал тоже самое, только гораздо лучше. Правда, когда людей стало очень много, он и Рэчел уже не в состоянии стали справляться с делами в одиночку. Выход нашла Рэчел, набравшая себе помощниц из числа работниц борделей.
— Миссис Рабинович! Но это никуда не годится! — возмущался подполковник Мак-Дональд, — Комитет солдатских матерей должен состоять из женщин с безупречной репутацией. А вы что собираетесь сделать? Вы подумайте, как это будет звучать: солдатские матери — проститутки! Это плохая реклама!
— Мистер Мак-Дональд! — взбеленилась правозащитница, — прошу выбирать выражения! Запомните, это не блудницы, а свободные американские женщины! То, что они ранее занимались позорным ремеслом, не является для них позором, потому что занимались им они не по своей воле. Мы, пришли и дали им свободу. Тем самым, избавили их от позора.
— Но ведь они продолжают сожительствовать с солдатами и матросами. И берут с них за это деньги! — продолжал возмущаться подполковник.
— И что с того? — не уступала ему Рэчел, — запомните, солдат не монах и не скопец. Он имеет право на женскую ласку, пусть даже за эту ласку он жертвует частью своего жалования. В конце концов, он защищает страну, половина населения которой состоит из женщин. Кроме того, свободная женщина имеет право сама решить с кем ей спать. Более того, будет справедливым, если ее забота о душевном и телесном здоровье солдата будет вознаграждена материально. Ей ведь нужно на что то жить!
Переспорить комиссаршу у подполковника не получилось и он махнул рукой на нее. У этих анархистов все не как у людей!
С помощниками Гитлера таких проблем не было. Их выбрали на обычной сходке. А заодно провели выборы судей для Товарищеского суда. Тут у представителя Военного министерства никаких претензий не возникло. А чем возмущаться? Правозащитники и Товарищеские суды в армии — это год как уже законно. Правда, на Большой земле дела обстоят несколько иначе. Там правозащитниками становятся леди и джентльмены из приличного общества, а не избранники толпы. Но подполковник Мак-Дональд отнесся к таким вещам с пониманием:
— А что еще делать, если в этой глуши волков больше чем джентльменов, причем первые с успехом заменяют последних?
Такая удивительная для представителя Старого Бостона снисходительность имела свою причину: по окончании войны, подполковник хотел идти в большую политику. А для этого ему нужны были две вещи: слава и деньги. В отношении приобретения славы он был спокоен, потому что считал Назгулеску той лошадкой, на которую есть смысл делать ставки. Ну и что с того, что он бесит парней из Вашингтона? Закончится война и командор вряд ли останется в Америке. Не тот человек. Наверняка уедет делать революцию в какой-нибудь экзотической стране. А он, Мак-Дональд может с чистой совестью говорить избирателям о том, что воевал у знаменитого Назгулеску. А чтобы в этом не было никаких сомнений, он сам предложил командору учредить специальные медали, которыми можно награждать отличившихся вояк. Причем, предлагал он это еще тогда, когда флотилия только собиралась покинуть Фриско. Ответ он получил только после боя с британскими кораблями.
— Знаете подполковник, я согласен с вашим предложением. Америка не слишком хорошо относится к нам. Но ведь правительство это еще не сам народ. А ведь народ имеет право отметить заслуги своих героев так, как сочтет нужным.
После этих слов как по волшебству возникла целая наградная система. В первую очередь были узаконены некоторые изменения в правила ношения формы одежды — появились специальные нашивки. Это были нашивки за тяжелые и легкие ранения, которые в глазах понимающего человека стоили иногда больше ордена.
— Это такие награды, лишить которых сможет лишь господь!
Кроме них, были нашивки "Побег из плена". Их носили всего два человека на флотилии. А вот самые массовыми были нашивки за пройденные компании: "За Кингстон", "За Веракрус", "За Торонто", "За Монреаль", "За Первую Юконскую".
Подполковник Мак-Дональд не мог претендовать на большинство этих знаков участия, но нашивкой "За Первую Юконскую" обзавелся в числе первых. Он конечно прекрасно знал о том, что эта самодеятельность ничего не стоит в глазах бюрократов. Но ведь нужно думать о будущем! А будущие избирателями будут люди воевавшие. Которые подобные вещи воспримут иначе. Именно так, как и нужно честолюбивому политику. Правда, эти нашивки не станешь носить, будучи одетым в штатское. Но ведь можно придумать и медали! Здесь тоже есть свои особенности. Парни из Вашингтона вряд ли будут щедро награждать тех, кто служит у командора. Поэтому логичным будет иметь свои медали. И опять: эти медали не являются государственными наградами. С точки зрения закона, это не более чем клубный значок. Пусть так! Только клубы бывают разные. Принадлежность к некоторым из них — недостижимая мечта даже для солидных и влиятельных людей. И если такой "значок" говорит о том, что "Я воевал у Назгулеску", то это будет дорогого стоить.
В общем, прошло и это предложение. Специальные медали появились. Это были медали "За боевые заслуги" и "За Отвагу" выполненные из высокопробного серебра и подвешенные на пятиугольную колодку. А кроме них были принят в качестве награды 'Знак Доблести' четырех степеней, который представлял собою золотую пятиконечную звезду, подвешенную на пятиугольной колодке, обтянутой черно-оранжевой лентой.
Конечно, мог возникнуть вопрос: кто изготовил эти красивые награды? Но Мак-Дональд таких вопросов не задавал, потому что отлично знал, на каких грядках выращены такие чудесные вещи. Конечно на тех же, на которых росли получаемые им премии. И кстати, одна из таких наград не обошла и его. Свою медаль "За боевые заслуги", подполковник можно сказать что честно заработал. Относительно честно. Каким образом? За обеспечение всем необходимым для ведения войны. Тут нужно отдать ему должное. Он ведь не просто так штаны в штабе протирал. Все заявки на поставки необходимого имущества шли через него. Его подпись на платежных обязательствах значила многое. Не только для отряда, но и для него самого. Ведь ценою можно играть по всякому. Он и играл, не забывая при этом свой интерес и интересы компаньонов да покровителей. Именно так и формировался тот стартовый капитал, который он намеревался после войны вложить в свою политическую карьеру.
Казнокрадство? Именно оно! Причем в чистом виде. Но разоблачения он не боялся. Вряд ли кто на флотилии захочет его утопить. Ведь благодаря его стараниям и связям, она практически ни в чем не испытывает нужды. Правда, на всякий случай он держит свои деньги не в американских банках, а в "Красной Звезде". Уж туда ревизорам правительства хода не будет. Ну а если совсем припрет, то можно и в Россию сбежать. Или на Гавайи. Там его никто не достанет.
В общем, кому война, а кому мать родна. Правда, помимо правительства, приходилось опасаться простых вояк. Дело в том, что они могли не принять во внимание ни происхождения, ни связей в финансовых кругах. Та дисциплинарная практика, которая была принята на флотилии, заставляла осторожничать. Все дело в том пополнении, которое она получала в последнее время.
Военная служба в Америке никогда не была престижной. Нормальные граждане предпочитали бизнес, а не службу. Поэтому на службу в армию и во флот шли те, кого смело можно было отнести к неудачникам. То есть, отребье. Правда, офицерский корпус комплектовался из иных людей, но нижние чины в глазах общества полноценными людьми никогда не считались. А освобожденные из плена солдаты и матросы, начавшие службу еще до введения всеобщего призыва, именно к таким и относились. С дисциплиной у них были проблемы.
Командор, который неоднократно подчеркивал, что анархия — это мать прежде всего ПОРЯДКА, мириться бардаком не собирался. Как и ветераны его отряда. Именно эти ветераны и поддерживали самые суровые меры наказания в отношении провинившихся. А ведь грехов у новичков хватало. Покинуть пост из-за того, что пошел дождь, заснуть на посту — обычное дело для янки. Раньше за это не наказывали. Даже начавшаяся война мало что изменила. А сколько раз американцы сами себе вредили, закрывая глаза на те подозрительные гешефты, которые проворачивали ушлые парни!
В общем, с порядком и дисциплиною имелись серьезные проблемы. Но только не на этой флотилии. На ней изначально порядки были строгими. Правда, наказывали за проступки и преступления не столько офицеры, сколько рядовой состав. Порка линьками и шомполами, линчевание и прочие пережитки прошлого, это не произвол командиров, а революционный подход к делу народных масс, выносивших свой приговор общим голосованием. Да разве только это? Те же штаны, которые заставляли носить ширинкою на заднице, воспитывали провинившихся лучше публичной порки. Правда, кое кто из новичков, нарвавшихся на подобное наказание, уже повесился от непереносимого стыда. Ну что же, стыд — чувство хорошее. Поэтому этих самоубийц и хоронили как нормальных граждан.
Все это Мак-Дональд прекрасно знал и потому не зарывался.
15. Кому война...
Вот уж не думал никогда, что фразу "Кому война, а кому мать родна!" будут произносить в мой адрес. Первыми нечто подобное произнесли британцы. Ну кто бы мог подумать?
— Ники! Это возмутительно! Герцог Мальборо сравнивает тебя с бельгийским Леопольдом! — негодовала Аликс, — он даже уверяет, что ты превзошел его!
— Аликс, но ведь я не могу заткнуть рты всем, кто мной недоволен. Я понимаю, что Леопольд многим не нравится. Но ведь он старается не ради себя, а своей страны!
— Участвуя в работорговле? Но ведь в Британии и тебя в том же обвиняют!
Что верно, то верно. Обвиняют. Причем, не только в Британии. Если верить 'Таймсу', то я выгляжу редкостным поддонком. Вместо того, чтобы быть достойным правителем, я спихнул все дела правления на Георгиевскую клику и с головой погрузился в коммерцию. Я продаю свободолюбивых абреков бельгийцам. Вместо того, чтобы ссылать недовольных в Сибирь, я продаю русских революционеров преступному режиму Рузвельта, и они гибнут сотнями, будучи насильно загнанными в 'Американский легион'. Я продаю несчастных евреев в так называемый Израиль. В общем, клейма на мне ставить негде. Но это не все. Я наживаюсь на чужой войне!
А вот насчет последнего британцы не врут. Наживаюсь. И буду продолжать наживаться. Правда, наживаюсь не я один. Те же шведы с голландцами тоже используют малейшую возможность для наживы. А Германия вообще в первых рядах. Но все претензии почему то ко мне.
Правду сказать, я сам виноват в несколько одностороннем подходе. Ведь нельзя же так: торговать с Америкой и игнорировать Антанту. Война ведь что выявила? То, что я прекрасно знал: кризис снаряжения. Легко ли британцам обеспечивать те полмиллиона солдат, которые воюют с американцами? А ведь им беднягам приходится и в Китае воевать. В общем, насколько я понял те гнусные намеки, которые сделал мне Черчилль, британцам много чего сейчас от России требуется. Так я не против. Будет вам товарищи англичане тот ширпотреб, без которого жизнь на войне тосклива. Поэтому уже в середине года жизнь в балтийских портах и в Мурманске забила ключом. Нужно сказать, положение Британии в этот момент было не очень хорошим. Американские рейдеры свое дело делали. Поставки сырья для британской промышленности сильно сократились, потому что морские перевозки стали слишком опасными. У французов дела обстояли лучше, ибо до перевозок по суше, американцы при всем своем желании дотянуться не могли. Но и им приходилось несладко. А что говорить о мексиканцах, которым все необходимое изначально приходилось завозить со стороны?
— Ники, а мы не поссоримся так с американцами? — спросил Георгий.
— Нет, Жорж! У американцев у самих рыльце в пушку.
Я имел в виду то, что сейчас творилось в Мексике. Прежде всего, на нефтяных месторождениях. На них наложили руку французы. Правда, начать разработку им мешали американские рейдеры, которые уже разгромили один конвой с нужным для добычи нефти оборудованием. Но галлы не унывали. Вместо того, чтобы везти оборудование из Европы, они заказали его у самих САСШ. Мы при этом были посредниками. Не только при заключении контракта. Доставка всего необходимого осуществлялась нашими пароходами из Фриско. Назад они тоже пустыми не шли, завозя американцам все, что они покупали у мексиканцев и до войны. Но не только нефтянка начала развиваться в Мексике.
