И вот это выступление парня, совсем недавно, несколько дней назад присоединившегося к нам, дало толчок к волне обсуждений, и предложений...
В итоге, немного поспорив, буквально через полчаса, согласились все.
— Я предлагаю — завтра с утра сделать всем им Предложение, и дать время до обеда на обдумывание. А самим, оставив двоих часовых, отправится всем свободным на обследование, хоть и предварительное, территории острова, пока с нашей стороны. Да, вот еще — забыл спросить, что там с Вьенгом и Агнесс? Не сильно пострадали? И что с ними теперь делать? Они что-то просили?
— Вьент и Криши в порядке, практически. Индус хитрый — прикинулся ветошью, и бандосы здорово не били его. Вьетнамцу настучали по голове, разбили губы, очень сильно, и правый глаз видеть начнет не раньше, чем через пару недель. Побитый он очень сильно, видимо в начале сопротивлялся — Иван отчитывается, — но живы, и активно нам помогают. Агнесс вроде не били. Мне на осмотр и с просьбами не подходила.
— Она ко мне обращалась, — Света рассказывает, — ей при захвате дали по голове, как она сказала, похоже на сотрясение. Она что, медик? И большая ссадина на попе, с огромным синяком. Еле ходит, косит на один бок, и тянет ногу. Просьб с их стороны никаких не было, наверное ещё отходят от вчерашних приключений.
— Ндааа!!! Ну ты нам и проектик подкинул, в размышления. Я считаю, что мы все с ним согласны, раз промолчали, — Маша заключительное слово взяла, — и ты прав. Но до утра подумаем. Лично я, теперь явно спать не буду, стану обдумывать это всю ночь.
— Ну и хорошо! Ладно, если больше ничего у вас нет, то вечерний моцион, развод в караул, и остальным спать.
Аннушка
Да, погорячилась я с выбором... Вечером Михалыч что-то невнятное бурчал, но я и представить себе не могла! В десятке метров от палаток стояла на деревянных поддонах гора здоровущих пакетов. Метра два на три, а то и больше. Все аккуратненько упаковано в пленку, подписано, сбоку прилеплен пакет с инструкциями. Красота! Вот только как эту красоту с собой увозить? Честно говоря, я даже не знаю, можно ли будет все это сложить на плот. И каких размеров должен быть этот плот, чтобы на него влезла вся эта куча. Правда, Михалыч настроен оптимистически. Видать, какой-то план у него есть, а, значит, мне на эту тему заморачиваться не надо. Привезет на новое место и соберет. Но это так, между прочим. А вообще утро вышло суматошное. Наскоро порубали, потом все здоровые принялись таскать, грузить, увязывать, укладывать. Штабель деталей для дома мужики тоже утащили. Правда, матерились при этом как сапожники, даже Фридрих, а попугай, сволочь, перенимал опыт. Теперь он знает, как по-немецки будет 'дерьмо'. Вот так, значит, происходит освоение иностранных языков! Иришку после долгих сомнений, уговоров и моего диктаторского наезда Сара таки разрешила взять с собой. Внутренних повреждений у нее, судя по всему, нет, переломы надежно зафиксированы, риск, вроде как, минимальный. Тут и еще одно соображение имеется: оставлять ее тут пока не оклемается, так и Сару придется оставлять, и еще людей, чтобы их охраняли. И на сколько недель затянется переезд? Да и врач — ну, пусть, медсестра — слишком большая ценность, чтобы оставлять ее вот так. А если завтра у кого еще хворь приключится? А если опять кто-нибудь сюда припрется в поисках потенциальных рабов? Нет уж, на это мы пойти не могем. Я лучше рискну здоровьем этой девочки, чем лишу медпомощи всю группу.
Со всеми заморочками провозились изрядно, но к полудню таки закончили погрузку, помахали оставшимся караулить дом Борюсику с Фридрихом, Михалыч завел мотор, и длинная вереница разномастных лодок медленно и печально тронулась в путь. Быстро тут и не получится. Как мне объяснили, слишком велика буксируемая масса, да и опасно. На волне посильнее дернет тросом, и катер изнахратить может. Может просто вырвать кусок борта вместе с этой штукой, к которой трос привязан. Сейчас вспомню, как она называется... Утка! Смешно, да? Так что типичная ситуация: тише едешь-дальше будешь. Вот и едем потихоньку. Дед говорит, на такой скорости часов шесть тащиться. Хорошо еще, волна слабая, ветра почти нет, качает несильно. Хотя это еще как сказать: пока у берега чухались, действительно, почти не качало. А как за линию прибоя вышли, так я сразу ощутила. И как это Иришка со своим парнем решилась на своей лодчонке в штормягу выйти! Она ведь раза в два меньше нашего катера. Впрочем, что там — дело прошлое.
Плывем мы, плывем, мотор тарахтит, Михалыч на приборы посматривает, руль поправляет время от времени и видно — скучно ему до невозможности. Я по сторонам глазею. Вокруг от горизонта до горизонта море. Наш остров тоже превратился в точку, остался где-то далеко позади. За кормой, то есть. Местами черные точки торчащих из воды скал. Недавно мимо одной такой проплывали. Ничего особенного, просто большой кусок голого камня. На одном таком сейчас кукует министерва. Вот что, спрашивается, тетке не жилось? Власти захотелось? Быдло над собой не потерпела? Да ну ее в задницу! А чего это я о ней вдруг вспомнила? Да от скуки, наверное. Скучно. Делать нечего. Сижу, ногу пристроила поудобнее, чтобы не беспокоить ее лишний раз. Так-то она заживает, но Сара говорит, что мне еще месяц с палкой ходить, и это как минимум. Да и потом какое-то время хромать буду.
За бортом несколько поодаль, но все же не слишком далеко, треугольные плавники. Акулы. Конвоируют, сопровождают. Не дай Бог выпасть! Пара-тройка плавников особенно больших. Прикинула в уме размер рыбины — получилось что-то совсем уж чудовищное, едва ли не с наш катер размером. А если такая хрень решит нас таранить? Все на корм этим тварям пойдем! Как-то даже неуютно стало. Вот лезет же в голову всякая муть! А катерок хорошо бы побольше, раза так в четыре. Чтобы и на волне так не мотало, и чтобы буксировать мог нормально наши скорлупки. Но, опять же, большой корабль — много горючки. Это, значит, весь канал будет только на соляру работать для этой дуры! Не-е, не пойдет. У нас и так бензина лишнего нет. Если бы не та бочка, сейчас бы гребли веслами. На то, чтобы плот с домом перетащить еще хватит, но уже в обрез. Можно сказать, что переедем — и эпоха морских путешествий закончится. Нужен парусник, а еще нужен человек, который этими парусами умеет управлять. Тогда можно будет изучение окрестностей продолжить, а пока — изучать новый большой остров. Между прочим, там полтора десятка человек. Если они к нам согласятся присоединиться, у нас численность народа зашкалит за двадцать четыре рыльца. Опять удвоение, новый бонус от инопланетян. Правда, если там будут такие, как эта министерва... Вот, млин, опять она вспомнилась! Тьфу-тьфу-тьфу!
Нет, правда, что будем делать? Это, кстати, моя работа — разобраться, кто есть кто. Михалыч, конечно, рассказал про людей, свое первое впечатление и краткую характеристику. Но решение-то мне принимать, мне и отвечать, если накосячу. Перед кем? Да перед собой в первую голову. Кто еще с меня спросит? Разве что тот же Михалыч, а остальные — кто побоится, кто постесняется, а у кого и мысли такой не возникнет. Вот, млин, угодила — вместо курортного отдыха получила мешок головняков. Если с новенькими все срастется, так у меня будет подчиненных почти столько же, сколько у моего бывшего начальника. Только если он рулил строго в рабочее время, то у меня рабочий день круглосуточный, впрочем, как и распорядиться могу в любое время дня и ночи. Императрица, млин. И ее подданные. Я представила себя в тяжелом расшитом золотом платье, с наетым хариусом, со щеками на плечах, в золотой с бриллиантами короной в полпуда весом и с таким надменным и скучающим одновременно выражением и не удержалась — фыркнула. Дед покосился на меня, но расспрашивать не стал.
Так что же делать дальше? Во-первых, нужно организовать нормальное дежурство. Три раза нас застали врасплох разные нехорошие человеки. И каждый раз выкрутиться удавалось лишь каким-то чудом. А если в следующий раз наше везение кончится? Собаку бы завести, да где ж ее взять? Леркин кот гуляет сам по себе, приходит изредка пожрать и погладиться, и снова пропадает. Попугай — ну его нафиг, этого матершинника. Я, конечно, и не такие слова знаю, но он-то других не употребляет. Да и надежды на него тоже мало. Тогда он нас с Михалычем и вовсе подставил конкретно. Отбились, правда, но, опять же, благодаря большому везению. Значит, прежде всего, дозоры. А собака... может, попробовать заказать через канал? Надо отметить себе в блокноте.
А потом — надо по возможности добывать на месте все, что только можно и разгрузить канал поставки. И, в первую очередь, продукты. Климат здесь хороший, земли теперь будет много, так что устроим огород. Специалист у нас есть, пусть делает. А мы ему поможем. А потом... потом надо все-таки потихоньку начинать осваивать пространство. Искать другие острова, искать новых людей, знакомиться, кого-то приглашать к себе, с кем-то просто налаживать отношения. Ведь если есть наша группа, есть — вернее, были — эти бандиты, сейчас еще одни обнаружились, то вполне могут быть и другие группы нормальных вменяемых людей. И вот с ними надо устанавливать контакты, договариваться, а, может, даже объединяться. И это опять будет моя работа: определить, кому можно доверять, а кому — нет, опять ответственность. И кто говорил, что у царей легкая жизнь? Ни тебе пирожного, ни тебе мороженого, сплошная морока. И качка еще эта, рану, вон разбередило, нога разболелась. Хотя что это я — Иринке, поди, сейчас похуже, у нее хоть и дырок нет, зато переломано все, что можно.
— Ну вот, еще полчаса и будем на месте, — обрадовал меня дед. — Вон, гляди!
Я вгляделась туда, куда указывал егерь. На горизонте появилась узкая темная полоска, подернутая синеватой дымкой. Полоска потихоньку расширялась, дымка становилась прозрачней и вскоре был отчетливо виден зеленый, поросший лесом берег. Еще минут через пять стали видны отдельные деревья и скачущая под ними маленькая человеческая фигурка.
Михалыч опытной рукой — не первый раз, поди, — завел катер и тянущийся за ним караван в неприметную издали бухточку, отделенную от моря неширокой галечной косой, и вскоре прижал его борт к добротному деревянному причалу. Тут же, радостно размахивая руками, подбежал и Аджитка. Принял у деда привязанную на носу катера веревку и ловко закрепил на торчащем над помостом деревянном пеньке.
— Добрый день, мисс Анна, — поздоровался он со мной.
— Здравствуй, Аджит, — ответила я, мимоходом подивившись тому, что и понимаю иностранную речь, и ответить могу на том же языке. Потом закинула за плечо верную 'саежку' и приступила к десантированию.
Индус помог Михалычу вытащить меня на берег и отправился вместе с ним встречать остальные лодки, а я, почувствовав под ногами твердую почву, ухватила покрепче костыль — да, я сегодня заказала себе нормальный костыль вместо прежней кривой и суковатой палки — и поковыляла исследовать территорию. Все равно здесь и сейчас от меня толку никакого.
Причал, на который выскочили уставшие от неподвижности люди, был крепким, основательным, из мощных свай и толстых досок. Вплотную примыкая к одному из его концов стоял большой сарай, рубленый из толстенных бревен, с воротами, обращенными в море. От причала вверх, на берег, вела такая же основательная лестница с широкими ступенями и крепкими перилами. По этой лесенке я и потащилась наверх, обозреть свои новые владения. Аджитка кинулся было помочь, поддержать, но я это дело пресекла на корню: барахла грузить-таскать до темноты хватит, а я не настолько беспомощна, чтобы дюжину ступенек не одолеть.
Как там в сказках пишут? Долго ли, коротко ли, а я таки взобралась наверх. Не сказать, что это было так уж легко, но и сложности большой не было, все оказалось вполне преодолимо. А поднявшись, я принялась оглядываться по сторонам. И не скажу, что увиденное меня очень уж впечатлило. Передо мной открылась большая... нет, не поляна. Но и не поле. Кусок степи, это будет точнее. Местами то тут, то там, торчали небольшие группы деревьев. Более-менее серьезный лес начинался километра через три-четыре. С правой стороны, вдалеке за лесом, виднелись скалы. Реки видно не было, но раз Михалыч сказал, значит она есть. Может, вон там, поодаль, где трава выглядит более густой? Ну да фиг с ней, после разберусь. Сейчас есть дела поважнее.
В полусотне метров от берега стоит дом. С виду — обычный бревенчатый пятистенок, в деревне у бабушки таких много видела. Только этот — без двора, без каких-либо построек. Дом — и все. И небольшое крыльцо сбоку, без крыши и даже без перил. Окна маленькие, с некрашеными ставнями. Крыша тесовая, а трубы, кажется, и вовсе нет. Или она на другом скате выведена? Странно. Хотя с этим климатом, может, и отопление в доме не нужно.
Чуть в стороне еще два дома. Эти — явно самодельные. Из чего сделаны кривоватые стены — отсюда не понять. Односкатная крыша закрыта волнистым железом. Окна без стекол, просто голые проемы в желтовато-коричневой стене. А еще дальше, метрах в пятидесяти, видимо, чтобы не доходил запах, и вовсе что-то несуразное. Четыре столба, заплетенные с боков прутьями. Сверху эта коробка закрыта полиэтиленовой пленкой на жердях. И никакой охраны. В самом деле — куда денутся люди, не представляющие себе иного способа приготовления пищи кроме как разогрев купленного в супермаркете пакетика в микроволновке. Но на всякий случай крановщик с фермером сидели рядом и бдили. Я отправила их помогать на пристань. Опасаться здешних обитателей было ни к чему. Уж если до сих пор не разбежались, даже не попытались выйти и хоть чем-нибудь заняться, нападения от них ждать не приходилось. Их утром покормили из остававшихся запасов и с тех пор, как сказал Билл, они не пытались ничего предпринимать. Кто-то оставался в своем загоне, кто-то выполз наружу и сидел или лежал неподалеку. Двое бесцельно слонялись вокруг. Интересно, чтобы они делали, если бы не двое вооруженных мужчин?
Я осмотрелась повнимательней. И, главным образом, разглядывала людей. Они были грязны и оборваны кроме двух женщин. Наверное, это как раз бывшие подружки начальства. Их бывших "приятелей" сейчас кушают червячки, так что они потеряли свой статус и присоединились к остальным. Еще две женщины сидели у своего загона, прислонившись спиной к плетеной стенке.
Я подошла поближе, на какое-то время вызвав интерес женщин. Они осмотрели меня, мою одежду, оружие и снова равнодушно отвернулись. Откуда у них такой пофигизм? Ведь наверняка знают, что должна приехать некая 'кровавая Анна' и решить их судьбу. Или за неполный месяц их настолько измордовали, что любая перемена может быть только к худшему? Кстати, дед говорил, что девок было пятеро. Четверо налицо, а где еще одна? Я дохромала до загона и заглянула внутрь. В нос шибануло так, что слезу выбило. И это женщины? Они настолько опустились, что даже в своем жилье порядок навести не хотят? А вот и пятая. Лежит, скрючившись, у дальней стенки. А что это ее так колбасит? Даже мне с моего места видно, как ее трясет. Я кинулась, насколько позволяла больная нога, внутрь, цепляясь за костыль и прутья стенки опустилась на правое колено, потрогала рукой лоб. И рявкнула насколько хватало голоса:
