Венгерка — девушка, двадцати пяти лет, работала в 'поле', у родителей на ферме.
Испанец — мужчина, тридцати девяти лет, водитель-дальнобойщик.
Португалец — мужчина, сорока четырех лет, агроном.
Итальянцы — двое, парень и девушка, двадцати шести и двадцати одного года возрастом. Парень родом из Неаполя, гондольер, что это такое за работа, я не знаю, девушка — экскурсовод, римлянка.
Турок — мужчина, сорока лет, работал на оружейном заводе, инженер.
Болгарка — девочка, семнадцати лет, ещё школьница, её только перед нашими привезли. И на 'круг' пустить не успели.
Датчанка — женщина, сорока одного года, и эта коп, полицейской трудилась и — пипец, опером в криминальном отделе.
И это не считая двух сегодняшних голландок, и из них, это из восемнадцати-то, всего восемь парней и мужчин. А остальные — женщины, от семнадцати и до сорока одного года. И еще вот та фифа-сутенерша. А кто из них были у себя операторами, не признались, как будто не понимают, что им самим это нужнее, мы ведь не сможем такую толпу сами всем снабжать.
И, что самое плохое, все уже устоявшиеся личности, которые могут гнуть свою линию. А чтобы они приняли то, что нужно мне и вошли в нашу группу может быть придётся кого-то из них "ломать", и не только словами. Ну, или отправить таких, несогласных на присоединение, на те же острова, с каких и выдернули их чехи. Мне разброд в коллективе не нужен совершенно! Вообще не нужен! Вечером буду решать эту проблему, а как, пока ещё не придумал. А дальше что-то и настроения читать нет, лучше пока посижу и подумаю над тем, что пришло в голову с вечера, а частично начало выкристаллизовываться уже к отъезду. Не дали подумать, как только блонда увидела, что я сложил и убрал листки списков, так сразу начала на меня наезжать, и опять на рiднiй мовi:
— А чого це ви мене везете кудись на другий острiв, до цiх нiмцiв та французiв, що, не можна було зоставити з моею группою? (А почему это вы меня везёте куда-то на другой остров, к этим немцам и французам, нельзя было оставить с моей группой? — укр.)
На что я отвечаю, на тiй же рiднiй мовi:
— На ваше нещастя, та, так звана ваша группа, захотiла позбутись вашого присуття бiля себе. Та порадила менi або вбити або вiдвезти вас кудись якомога далi вiд того мiсця, де вони будуть перебувати. (На ваше несчастье, та, так называемая "ваша группа", захотела избавиться от вашего присутствия возле себя. И посоветовали или убить, или отвезти куда-то, как можно дальше от того места, где они будут находиться. — укр)
Блонда, услышав так знакомую рiдну мову в моём произношении да с донецким говором, просто потеряла дар речи. И молчала практически всю дорогу, к острову Европа, как мы с некоторого времени стали его называть. Уже когда мы находились почти у самого берега, на звук мотора из кустов выглянуло лицо немца. А рассмотрев, что это не их обидчики, они оба, вместе с французом, вышли на берег. Правда только тогда, когда мы втроем уже выбрались из катера. Португалец, подойдя к ним, стал что-то импульсивно рассказывать, размахивая руками. Они задавали вопросы, выслушивали ответы, всё это между собой. Блонда (я даже не потрудился узнать её имя, так была неприятна) всё время держалась рядом со мной. Она-то понимала, что говорили мужчины, языки же их знала, но переводить мне и не подумала. Когда минут через пять их обсуждений, я развернулся уходить, то был окликнут немцем, Хельмутом:
— Извините, господин СтанИслав, что не начал разговор раньше, мы расспрашивали Энрике. Что же с ним произошло, и как он оказался на свободе и опять с нами. Мы, все трое, выражаем вам огромную благодатность за избавление от такой угрозы как бандиты-мусульмане. Нам и на родине пришлось от них сильно пострадать. Если вас не затруднит, можете через несколько дней нас посетить. Мы обговорим вопрос о присоединении к вашей, такой сильной, группе. И, если можно, подтвердите статус этой женщины, что нам с ней делать и что она нам может делать? Наш друг, конечно сказал о вашем решении в отношении её, но мне хотелось бы услышать именно Ваше подтверждение.
Во, как вежливо и культурно заговорил, да и по-моему он ещё и трезвый сегодня, хотя уже почти полдень, нарушают свой, алкогольный режим.
— С этой женщиной можете делать всё, что вам заблагорассудится. Заставлять готовить, стирать, убирать, выполнять все ваши сексуальные требования. Вот в этом она — профессионал. Её, конечно же, нужно кормить, но можете это и не делать, она никому из нормальных людей не нужна, и её дальнейшая судьба никого не интересует. Если мы сможем найти её терминал, то привезём вам его сюда. Но, так как она не должна быть одиночкой, то одному из вас придется принять её в свою группу. Нам всё равно, как с ней будут поступать. Она со своими девушками-землячками, поступала практически также. То есть, торговала их телом. Это ей плата за прошлое. Обсуждать или осуждать моё решение можете, в своём кругу, но его я не изменю. Несколько дней мы все будем заняты, а потом один из наших катеров к вам зайдет. Если нужно, то с ним придет и наш медик, вдруг нужна будет его помощь. Можете заказать рацию, САМИ заказать, в этом на нас не рассчитывайте, и быть с нами на связи, если захотите. Мне уже некогда, мы отходим.
И, сев в подошедший катер, мы двинули к нашему дому...
Пришвартовавшись там же, где и стояли наши лодки раньше, пошли с малым к нашему, старому, любимому дому. Как не странно, но лично я за сутки успел за ним соскучится. Хотя всего три недели мы тут провели, а привязался к своему острову, своему дому, очень сильно. Нас встречали все, даже Мишель сидел на стуле со спинкой на поляне, где девочки крутясь, готовились нас встречать с праздничным обедом. Все они уже знали о победе и разгроме банды, я немного вчера сказал, и, подходя к острову, в зоне уверенной связи, поговорил ещё. Но, как я и знал, этим они не ограничатся, придется рассказывать всё полностью, и как можно подробнее. А я их обдурил, наскоро поев, оставил на растерзание Генку, а сам, поговорив с раненым, пошел на заказ.
— Мишель, здравствуйте. Извините, но раньше поговорить, просто не было времени, сами ведь видели, да и сейчас его не больше. После заказа, немного побудем с вами, и нужно везти туда медицину, очень много пострадавших, и того что мы брали с собой, не хватило и на половину.
— Раненые или убитые у вас есть? Штурм, наверное, ведь очень тяжелый был? Какое соотношение было их и вас?
— Нет, без двухсотых обошлись. Слава Богу! А раненых всего двое, наш один, и присоединившийся союзник — тот, что вычислил где их база. Ранения средние, в мышцы, а кости целые, всё заживёт достаточно быстро. Много освобождённых, только там было восемнадцать человек, все сильно избитые. И еще потом привезли. А почти все женщины еще и очень сильно истерзанные, чеченцы над ними просто издевались, вот им-то и нужна срочная медицинская помощь. Хоть продуктов там есть запас, отсюда везти не нужно.
— Так вы не ответили, сколько было вас и их, какими силами вы их взяли.
— Выкать мне не нужно, это Вы — старший, и я должен так обращаться к вам, так правильно будет по-русски. А отношение — нас было восемь, с Машей и Настей. А их тринадцать поначалу, все от двадцати пяти и старше, двоих мы захватили в плен. Часового, в самом начале, и их командира, военного шейха, как у чеченцев говорится. Остальные все убиты, хотя я и хотел максимально больше взять их живыми. Но сдаваться никто не захотел, наверное, очень много на всех крови было.
— Хороший вы командир, очень хороший, раз с таким сильным противником, как исламисты, такой минимум потерь. А пленных они уничтожить не пытались, или не успели?
— Скорее всего, просто не подумали об этом. Мы наступали с трех сторон, и там, где пленные находились, наших было трое. Даже не пытался прорваться никто, они просто подороже продавали свои жизни, я так понял. Хотя, если бы смогли организоваться, нас бы просто расстреляли. У них было кроме пистолетов, три винтовки, и десять помповых дробовиков. Просто смели бы картечью, и всё, ничего бы мы не смогли сделать против них. Не успели бы в летящей туче свинца даже спрятаться, но нам повезло, очень повезло. Я, да и все мы, это и сами после боя поняли хорошо. Ладно, я через час вернусь, потом поговорим. Вам лично, что-либо нужно? Не стесняйтесь, говорите, я всё закажу.
— Спасибо, меня девочки вчера всем обеспечили, и даже помогли помыться, то есть, искупаться, уже перед сном.
Так мы немного переговорили со вчерашним 'новичком', и я ушёл, время-то торопило. Весь заказ, кроме информации на людей, занял по времени всего двадцать минут, ничего лишнего. На все шестнадцать с половиной килограмм только литровая банка оружейного масла, и на остальное — одни медикаменты с витаминами, освобождёных отпаивать. Потом оставшееся время вводил данные на людей, и мануалы к оружию. А уже когда получил заказ, то взял в складе рюкзак, и всё сложил. Потом прихватив Иванов хирургический чемоданчик, и "на улицу". Как мы привыкли говорить за время жизни на острове.
— Лика, нас не будет минимум два дня, что вам оставить из продуктов? Пока поживёте сами, сможете?
— Всего того, что у нас есть на кухне, на нас троих хватит на неделю, больше ничего не нужно. Плохо, что нет устойчивой связи, и мы не знаем, что там у вас делается, по возможности, разговаривайте с нами чаще, хорошо? — и в глаза заглядывает, видно что беспокоится. Держится-то бодро, но заметно что волнуется. То, что бандитов зачистили — слышала, но все равно тревожно, когда вокруг такое творится. А вдруг не всех?
Понимаю их, но пока мы нужны там.
— Заказ я отложил на сутки, то есть послезавтра приложу все силы, чтобы вырваться сюда. А по связи, так Макс, из группы украинцев, предложил оригинальное решение, придем туда, он обещал наладить всё. Раз вам ничего не нужно, готовьте нас кормить в дорогу, а я ещё поговорю с Мишелем...
— Кто вы, кем работали, какая ваша специальность, и откуда вы знаете так хорошо русский язык.
— Кто я, это очень сложный вопрос, Давайте я начну рассказывать немного по другому плану, хорошо? Родом я из старинного города на юге Франции, Перпиньян, ранее бывшим стольным городом королей Майорки. Как и у всех, школа, университет, залет на четвёртом курсе, и необходимость из-за этого сбежать в армию. Так там потом и остался, только завербовался в Иностранный Легион. Просто там плата намного выше, а мне приходилось помогать матери поднимать меньших братьев и сестёр. К тому времени отец погиб, в стычке с эмигрантами из Африки. В общей сложности в Легионе я прослужил двадцать пять лет, мне уже сорок девять. Сначала, как и все, легионер, второго класса, потом первого, потом уже капрал, и так далее. Через семь лет я ещё был жив, и стал сержант-шеф, это был мой предел. До пятнадцатилетнего срока службы кем только не был, и в каких только конфликтах не участвовал. Много где побывать пришлось, если интересно расскажу потом подробнее. Последние три года совмещал боевую службу и работу оружейным мастером. Потом ещё одно продление контракта, и я не только оружейный мастер, но и внештатный аналитик батальона. Выходя в отставку, в самый последний день, пришлось лететь на спецоперацию. Где, прикрывая своего лейтенанта, и получил три пули из крупнокалиберного пулемёта в ногу. 'Легион своих не бросает', и меня, эвакуировав с поля боя, сразу определили в самый лучший госпиталь. Год собирали ногу по кусочкам, спасая её, и давая надежду на то, что я буду не ездить в инвалидной коляске, а ходить сам и без костылей.
Вот почти и всё. Последнее, откуда я так хорошо знаю ваш язык. Мой лейтенант, с которым я начал служить в Легионе, Серг Бел де Рус. Это как его сейчас зовут, этнический и исторический русский, москвич, кадровый военный. В девяностом, на волне дозволенности, приехал во Францию, и вскорости завербовался на службу. Сергей Белов — русский, как расшифруется его французская фамилия. Он меня все эти годы и учил. Я ответил на все ваши вопросы, надеюсь?
— Нда, однако! Судьба у вас... непростая. Да, ответили, и нам очень повезло, что Вы теперь с Нами. Акклиматизируйтесь, привыкайте, вернемся, у нас будет много разговоров, и дел. Работы, как вы понимаете, предстоит море, вот хотя бы, прочтите список оружейных трофеев, взятых нами вчера.
Подав листок, смотрю на выражение лица, как оно, по мере прочтения меняется, от нейтрального, до обалдевшего. Так, интересно, и это спец с более чем десятилетним опытом и стажем работы с оружием, так выдает себя.
— И что, это вы всё по результатам одной стычки получили? Так тут же практически всё — исторические стволы, и неужели они и стрелять могут?
— Могут, и стреляют, а насколько хорошо, нужно спросить у тех, кого бандиты убили на прочесанных и ограбленных ими островах. Можно весь этот зверинец привести в живое, работоспособное состояние? Оно, конечно, и так стреляет, но грязное так, что боЯзно в руки брать. А еще почти ничего из этого мы сами не знаем, будем сегодня чистить, ориентируясь только на инструкции. Мне хотелось бы иметь вас в роли того же Оружейного Мастера, потому что чувствую, будет и ещё пополнение стволами, и много. Не все мирно хотят жить на Забытых Островах, далеко не все! Есть паренёк, немного разбирается во всём этом, но он только практик, и очень мало в этой кухне проварился, если понимаете смысл этих слов.
— Понимаю, прекрасно. С моей ногой, после попадания сюда, с каждым днём становиться всё лучше и лучше, по чуть-чуть, но легче. Я уже могу ходить только с одним костылём, пока вы вернётесь, я уже может встану на ноги, хоть так и буду помогать. И! Большое спасибо, что спасли меня, всё же жизнь, это хорошая штука! И хотелось бы как можно дольше ею радоваться, хоть даже и здесь, на этих Островах.
— Тогда всё на сегодня, поправляйтесь, Мишель! Послезавтра я приду, ведь заказ на всех получать, ну а потом, как жизнь покажет, куда судьба нас вывезет, там и будем. Пока! Девочки — всем пока, до послезавтра. И! Не расслабляться, не проглядеть гостей, подобных вчерашним, а то мы можем и не успеть на помощь...
Вот так и проведали мы наших, дома, а теперь, пока никто не отвлекает, обдумываю я ту мысль, что с утра пришла в голову. На обратном пути попросил Гену провезти к той их стекляшке, самому хотелось глянуть. И ничего нового, только то, что они и рассказывали, но теперь есть большой катер, катамаран, куда можно грузить все пять холодильников сразу. Он всё вытянет, на вид, очень внушительно смотрится...
Вернулись быстро, после скалы с магазином малой повернул в открытое море, срезая путь. Оказывается, он и компасом уже немного научился пользоваться, да и новый остров визуально виден. В восьми километрах от него заработала рация:
— Стас, это вы на катере? Ответьте.
А так, как передача велась на нашем канале, да и по нашей кодировке, то и вопрос был чисто риторическим.
