| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— ...Вместо того чтобы курсантов на передовую отправить, их в тыл. Да наверняка со всеми удобствами. Это мы с тобой понимаем, что лётчик в воздухе, моряк на воде, а пехота на земле. Но ведь подать информацию можно по-разному.
— Полагаю, — предположил товарищ Сергей — событие преподнесли чуть ли ни как дезертирство.
Собеседник лишь пожал плечами. Есть вещи, о которых было принято молчать, но молчать не значит не думать. Тем не менее, даже словоохотливый Славик будто прикусил язык. С начала войны органы НКВД задержали около 710 тысяч дезертиров, а учитывая острую нехватку личного состава на фронте, лиц, расследующие военные преступления, наделяли особыми полномочиями. До скатывания в 'черезвычайшину' оставался шаг. Военным прокурором Ленинградского фронта бригвоенюристом Грёзовым (Левиным) уже была подготовлена методичка 'О расследовании дел об измене Родины' с разъяснениями. Толку в той последующей реабилитации, если с того света человека не вернуть. Вряд ли Зисельс станет вникать в причины и разбирать мотивы. Пёс должен вцепиться мёртвой хваткой и вернуться на доклад к Мехлису не с пустыми руками. Так что службу тыла ждала беда и то, что здание, куда должны были прибыть курсанты, оказалось разбомблённым никого не интересовало.
— Кстати, — меняя тему беседы, произнёс Толстолуцкий — что там с детским праздником? Все только и говорят о каких-то поспешных решениях.
Товарищ Сергей едва скрыл усмешку, вспоминая реакцию Попкова, когда Жданов вызвал его к себе. Тот и произнёс фразу 'поспешное решение', после пожелания первого секретаря о ёлочном базаре и определения места главного детского городского мероприятия. Оказалось, что ещё в сентябре к нему на стол попал документ о развёртывании госпитального модульного центра в Юкках на тысячу коек, но Пётр Сергеевич уже подписал приказы о выделении средств на переоборудование и ремонт нескольких помещений и назад не отыграл. В результате здание на Невском проспекте постепенно превращалось в дом испытаний, который даже толком отопить не получалось. Слава богу, разум возобладал над невежеством. При всём чудачестве американца, толковых вещей он предлагал не мало, да и партийное руководство осознавало о необходимости снизить накал людского напряжения.
— Товарищ Сталин чётко сказал: 'несмотря на постигшие советский народ испытания, ничто не должно омрачить...', так что по мере сил и возможностей. У тебя же дочка? — уточнил он, поправляя на лацкане шинели Толстолуцкого покосившийся прямоугольник.
Товарищ Сергей не мог знать всех детей, чьи родители или близкие родственники служили или работали в партийных организациях, их было более двух тысяч приписанных только к Смольному. Поэтому спросил наугад.
— Да, Катенька. В этом году в школу пошла.
В этот момент они синхронно посмотрели в небо. Мигая огоньками на крыльях, на посадку заходил транспортный 'Дуглас'.
— Если хочешь сделать ей праздник, зайди к Белову и попроси два пригласительных. Я распоряжусь. Только сделай это сегодня или завтра с утра, так как билетов во Дворец пионеров (Аничков дворец) осталось немного, а девочке ещё платье шить. Да не переживай, — видя напряжённое лицо сослуживца — детям сотрудников и наряд подберут и туфельки.
— Но там же с октября хирургический стационар? — удивился Толстолуцкий.
— Уже нет. Славик, погряз ты на службе по самые уши, совсем жизнью города не интересуешься. Комиссия сделала вывод о нецелесообразности. 'Советские граждане должны получать медицинскую помощь в надлежащих условиях', — повторил цитату Жданова товарищ Сергей. — Главная детская 'Ёлка' пройдёт там. Подрастающему поколению ленинградцев нужен праздник. Настоящий праздник, а не только обеды без вырезов.
За разговором они не заметили, как держа в руке пижонскую тросточку, по воздушному трапу спустился Зисельс и Толстолуцкий вынужден был побежать представляться. Наблюдавший за этим товарищ Сергей захотел сплюнуть на снег, но не из-за поступка сослуживца — регламент есть регламент; а из-за того, что проверяющий привёз с собой ординарца, нагруженного чемоданами и мешками как вьючный мул. Каждый прилетевший самолёт помимо пассажиров вёз в Ленинград полезный груз, и чаще всего это было продовольствие. Лётчики освобождали свои машины от всего, что не могло критически повлиять на полёт, выигрывали каждый килограмм, лишь бы дополнительную буханку хлеба взять на борт. Девять пудов сала или три мешка муки сейчас были предпочтительнее кабана-ординарца.
Наконец показались Сахар и Соль в гражданской одежде, а за ними женщина в чёрной шубе с вуалью на лице. Ребята помогли спуститься ей и все вместе двинулись в сторону товарища Сергея, подав тому знак, мол, она с нами.
— Вера Аполлоновна, — представилась она, протягивая руку. — Для друзей мистера Борисова — просто Викки.
Товарищ Сергей собрался было ответить по привычке рукопожатием, но аромат духов настолько смутил его, что сам того не ожидая, проявил галантность, сопроводив действие парой комплементов, почерпанных из прочтённой на днях книги. Сюжет романа особо не запомнился, а вот, цитаты и остроумные фразы героя пригодились. Очарованная Оболенская тут же высказала мысль о культурной столице и замечательных мужчинах её населяющих, как вдруг, звонко расхохоталась.
За широкой спиной встречающего разворачивались действия, при которых принято выражать сочувствия, но как же порою, трудно бывает скрыть улыбку. На морозе, вылитая из радиаторов машин вода схватывалась и превращалась в ледяную дорожку за считанные минуты, а едва её припорашивало снегом, то становилась малозаметной. Для служащих аэродрома и лётчиков пятачок возле помещения, где кипятили воду и располагался ПАРМ , был известен, но проявивший упрямство Зисельс выбрал короткий путь до авто и пополнил отряд 'ловких людей'. А как же тросточка? Так её нужно уметь использовать, а не держать за шафт как экспонат. Грязную матерщину прервал вопль ординарца, бросившегося помогать поскользнувшемуся начальству. Тут уж и товарищ Сергей не смог спрятать улыбку, когда на Зисельса рухнуло тело с мешками и чемоданами.
Едва машина миновала шлагбаум, шутившая всё это время Вера Аполлоновна (на тему, как сидевший рядом в самолёте рыжий дурак склонял её на продолжение знакомства и в итоге растянулся самым неподобающим образом), из центра притяжения вдруг стала до невозможности скучной.
— Нам направо, — сухо произнесла она, сменив улыбку на строгий взгляд.
Товарищ Сергей сбросил ногу с педали газа и машина начала катиться по инерции. На перекрёстке рабочие уже завершали ремонт, но следы недавней бомбёжки можно было рассмотреть во всех деталях. Сгоревшие самосвалы и перевёрнутый трактор с углём, возле которого суетились люди с корзинами и мешками. Несмотря на бравурные оды ленинградскому ПВО, именно сбить, а не повредить немецкий самолёт считалось большой удачей. Даже 19 сентября, когда почти три сотни бомбардировщиков терзали город и разнесли на кирпичи эвакуированный за день до налёта госпиталь на Суворовском проспекте, сбить удалось лишь пять. Вроде, как шесть зенитно-артиллерийских полков по такой стае не могут попасть? Увы, не всё так просто, как показывают в кино. Услышанные на концерте в санатории слова из песни о наших самолётах ТБ-7 бомбивших Берлин: 'Бак пробит, хвост горит, но машина летит' — правдивые; жаль, что они так же подходили и к немецким 'юнкерсам' с 'хеншелями'. Пятая ТЭЦ, известная как 'Уткина заводь' к сожалению, этим вечером вновь не выйдет на полную мощность. Пятые сутки туда свозилось топливо для переделанного третьего котла и похоже, свет в квартирах вновь включат лишь на четыре часа.
— Направо город, а нам по Коломяжскому шоссе в Юкки, — поправил он даму. — Я отвезу вас в гостиницу.
— Сначала дело, потом гостиница. Прочтите записку от Борисова, — произнесла она и передала листок. — Только предворительно поднесите бумагу к потоку тёплого воздуха.
Совершив нехитрую манипуляцию, появилась возможность прочесть выступившие на бумаге рыжеватые буквы. Почерк был знаком, и даже секретный знак: двоеточие с полуокружностью присутствовал.
— Профсоюз торседоров Гаваны просили передать товарищу Жданову подарок, — сообщила женщина с вуалью, потому что с этого момента появились сомнения в её настоящем имени. — Лучшие кубинские сигары 'Partagas Presidentes' из Вуэльта-Абахо. И сделать это нужно немедленно.
Товарищу Сергею хотелось скрипнуть зубами. Бывает же в жизни так, что планы кардинально меняются не по твоей воле. В записке Борисов просил оказать услугу как для него самого после произнесения кодовой фразы, и она прозвучала. 'Ведь мог же предупредить, чёрт бы его побрал, — подумал он. — Ладно, как-нибудь выкручусь, но должок я стребую полной мерой'. Машина замерла на обочине, и ему пришлось обернуться.
— Боюсь, вы немного не понимаете, требуя от меня...
— Просто езжайте в Смольный, — перебила его Вера Аполлоновна. — Мы и так задержались с вылетом. Я отдаю себе отчёт и знаю, о чём прошу. Или вы думаете, что из-за коробки сигар я прилетела с Карибов, а ваши Соль и Сахар, вместо вечера в московском ресторане просто так приставлены ко мне телохранителями?
— Но...
— Ещё мне потребуется Яков Самуилович Оппенгеймер, авторитетный ювелир и специалист по драгоценным камням. Вот его адрес.
Вторая записка легла в руку товарища Сергея.
— Почему именно он?
— Потому, что Яков Самуилович поставлен скупщиком интересных камней в Санкт-Петербурге.
— В Ленинграде, — поправил даму товарищ Сергей. — И кто же, по вашему мнению, его поставил? Драгметаллы и драгоценности на особом контроле и замыкаются на Гохран, я это точно знаю.
— С обыкновенными камнями всё так, как вы сказали. Но не с 'интересными', разницу улавливаете?
— Так всё же кем?
Товарищу Сергею показалась, что дама от раздражения фыркнула, но всё е снизошла до ответа.
— Теми, кто сосредоточил в своих руках весь мировой рынок алмазов. Как ювелирных, так и технических. И работать на 'Де Бирс' он начал тогда, когда город именовался Петроградом, а Троцкий имел власти больше чем ваш Ленин. Пожалуйста, поторопитесь.
Автомобиль тронулся с пробуксовкой и стал набирать скорость. Финские шины 'Kelirengas' обеспечивали превосходное сцепление с дорогой, а вместе с этим пришла уверенность. Уж насколько он привык к 'эмке', с 'паккардом' её было не сравнить: восемь цилиндров выдавали сто восемьдесят лошадей, и этой мощью приятно было совладать. Тяжёлый металл кузова вздрагивал на каждой выбоине, но не более.
— Впервые о нём слышу, — признался товарищ Сергей, переходя на повышенную передачу рычагом на рулевой колонке. — А вы не рассматриваете такой вариант, что нужный ювелир попал под эвакуацию?
— Исключено, кто же ему позволит, — с каким-то презрением в голосе произнесла дама с вуалью.
— И всё же не стоит отбрасывать такую возможность.
— То есть вы не в курсе истории про найденный клад в подземельях Великих Лук?
— В курсе. А при чём тут это?
— При том, что найденные там камни из Конго были переданы на исследование и оценку уже известному вам ювелиру. А совсем недавно, самые ценные из них пополнили коллекции Геринга и Магды Гёббельс.
— Это как так? — взволнованно произнёс товарищ Сергей, и чуть было не потерял управление машиной.
— Ради бога, держите руль, — прошипела Оболенская. — Неужели для вас стало откровеньем, про торговые сделки британской 'Де Бирс' с Рейхом? Может поэтому возле стокового склада компании в Лондоне ещё не упала ни одна бомба? Германская промышленность только у них каждый год закупает промышленных алмазов по полтора миллиона карат. У Крингсмарине существует даже специальная подводная лодка, которую под любым предлогом запрещено топить Королевскому флоту (Royal Navy). Её так часто наблюдают в порту Виго, что все считают, что она испанская.
— Только армия и флот, — под нос пробурчал товарищ Сергей, подъезжая к мосту.
— О! Вы тоже читали воспоминания князя Александра Михайловича и его мнение о союзниках? Впрочем, сейчас не об этом. Ювелир должен увидеть меня с коробкой в руках, до того, как я встречусь со Ждановым.
— Есть сложности. На автомобиль нет пропуска. Номерные бланки подписывает комендант Ленинграда полковник Денисов. На КПП вывешен список и даже если бы был бланк, автомобиль в перечне не отмечен. Я со своим удостоверением проеду по служебной необходимости, а вот парни уже нет. То есть, быстро доставить ювелира не получится. Придётся просить в Смольном, к тому же, в лучшем случае вы можете рассчитывать минут на пять общения с Андреем Александровичем, и никто не даст гарантию, что это вообще произойдёт, а тем более в нужное нам время.
— Секретарь Жданова курит? — поинтересовалась Оболенская.
Товарищ Сергей на секунду задумался, одновременно опуская стекло электрическим стеклоподъёмником и показывая удостоверение постовому.
— Не замечал, — коротко ответил он. — Их несколько.
Боец с винтовкой тем временем переписал в журнал данные и козырнул.
— То есть поговорить с ним, например, в туалете не получится?
— Нет.
— Перед вручением подарка, охрана будет его проверять? — продолжала спрашивать она.
— Досконально.
— Тогда просто встреча со Ждановым, — приняла решение Оболенская, протягивая свой паспорт с картонкой товарищу Сергею. — Политикам свойственно интриговать, но ничто человеческое им не чуждо. Вы можете попросить, чтобы к моей просьбе прислушались?
— Я не всесилен, — с явным сожалением обронил товарищ Сергей. — Вы просите устроить встречу не просто с членом ЦК, что само по себе архисложно, а с самим товарищем Ждановым. Но что это за бумаги?
— Это верительная грамота посла доброй воли. Сургучная печать и подпись президента Кубы.
— Во что я ввязался? — пробормотал он.
— В план 'Б', — усмехнулась Оболенская и ткнула пальцем в окно. — Вы обязательно должны сфотографировать меня на фоне этого здания. Покажу Нику (муж Оболенской Николай), вот он обрадуется. И ещё, людям, которые будут досконально осматривать подарок, нет нужды держать язык за зубами.
Несмотря на загруженность графика, Андрей Александрович принял товарища Сергея за пятнадцать минут до совещания и последующего собрания бюро горкома ВКП(б) и Ленгорисполкома. Принял, потому что секретарь лично занёс записку с тремя словами 'очень хорошие новости'. То, что так не хватало в эти дни, когда под Москвой советские генералы показали успех, а Ленинград вновь терял отвоёванное. Выслушав своего подчинённого, он дал команду пригласить в кабинет Оболенскую.
Непосвящённому в работу государственного аппарата человеку могло показаться, что Смольный, а именно третий этаж, работает в непрерывном режиме и многие решения принимаются без должного взвешивания, а иногда и вовсе спонтанно. Ведь в реалиях военного времени бюрократическая волокита смерти подобна, и лишь действительно одарённый руководитель может лавировать в этом шторме среди подводных каменных глыб, не меняя курс корабля. Жданов, как раз и был таким капитаном способным в минуты опасности крепко держать штурвал. И гений его просыпался не в личных качествах, а в умении собирать команду и назначать на ответственные посты людей, способных сконцентрироваться на задачах и справлявшихся со своей работой. И конечно, эмпатия. Его короткая, но сильная коммуникация в общении, сдобренная зрительным контактом моментально транслировала уважение, внимание и знание. Он умел создать правильный настрой для всего разговора, а управляя им, вычленить важные его части.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
