Колян впервые слышал, чтобы кто-нибудь спокойно сказал "я наворовал". Впрочем, его тесть, бывало, и не такое говорил.
— Так ты со мной, Коля? — спросил Иван Георгиевич.
— А что от меня зависит? — пожал плечами Колян. — Зачем я вам нужен? В кибернетике я не разбираюсь, аналитик из меня никакой, боевик — тем более. Что я могу сделать полезного? Побыть доктором Ватсоном при Шерлоке Холмсе?
— А почему бы и нет? По крайней мере, будет интересно. Ты еще не опух от скуки в этом раю?
— Опухнешь тут...
— Ну да, конечно, ты же в наше время ездил развлекаться. Тогда не торопись, отдохни, а когда будешь готов, мы с тобой поговорим еще раз.
— А вы не боитесь, — спросил Колян, — что я сейчас позвоню первому попавшемуся доктору и выложу ему все ваши наполеоновские планы?
— Это не так просто сделать, — улыбнулся Иван Георгиевич. — Третьего "Терминатора" смотрел? Помнишь, как у Джона Коннора мобильник не работал? Без помощи компьютеров ни с одним доктором ты связаться не сможешь. А компьютеры на моей стороне, они оповестят меня немедленно. До тех пор, пока китайцы не разберутся с блокировками, компьютеры не смогут тебе помешать, но никакие законы не запрещают им оповестить меня.
— И что тогда? — спросил Колян. — Вы меня убьете?
— Я еще не решил, — спокойно ответил Иван Георгиевич. — Постараюсь обойтись без этого, но если не будет другого выхода... не знаю. Честное слово, не знаю. Я пока еще сам до конца не понимаю, во что ввязался. Иногда мне кажется, что я нажрался чего-то галлюциногенного и теперь ловлю глюки. Нереально все это. Всю жизнь пахал как проклятый, вначале чтобы на хлеб заработать, потом — на квартиру, машину, побрякушки для Люськиной матери... А потом все пошло по нарастающей — вроде бы и так уже все есть, но все равно вкалываешь до седьмого пота...
Колян иронически хмыкнул.
— Зря смеешься, — сказал Иван Георгиевич. — Думаешь, легко мафией управлять? Неважно, кем ты командуешь — ментами или бандитами, любая большая организация — это прежде всего масса проблем, которые надо решать. Подписывать бумаги, вести переговоры, телефон все время звонит, разные люди спрашивают разные вещи, надо все помнить... жуткое дело. Со временем к этому привыкаешь, но теперь... Все доступно — жратва, развлечения, виртуальность, наркотики... Можно вообще ничего не делать, можно быть полным идиотом, но ты все равно имеешь те же самые блага и что бы ты ни делал, хоть ты тресни, большего не получишь. Не потому что ресурсов не хватает, а потому что желать больше нечего. Коммунизм в действии. Знаешь, я здесь понял одну важную вещь — Маркс с Энгельсом были правы, коммунизм действительно можно построить. Когда все доступно, вещи перестают быть важными, в обиход входят новые ценности. Например, желание сделать что-то хорошее для всего человечества. Ты не поверишь, но для меня это сейчас действительно важно.
— А по-моему, — сказал Колян, — вы просто тоскуете по тем временам, когда пахали как проклятый, вначале на еду, потом на квартиру...
Иван Георгиевич расхохотался.
— Все правильно, — сказал он. — Высокие слова — вещь хорошая, но только тогда, когда есть и другие причины. Они могут быть дурацкими, но они должны быть. Иногда я думаю, что все великие люди совершали свои подвиги подобным образом. Впрочем, мы отвлеклись. Давай, Коля, отдыхай, набирайся сил. Когда придет время, мы с тобой оттянемся по полной программе. Знаешь, как древние норвежцы отличали хорошего человека от плохого? Они говорили, что хороший человек — этот тот, о ком можно сложить песню. Если у нас получится, что я задумал, о нас можно будет сложить целую поэму.
— Не о нас, — уточнил Колян. — Только о вас.
— А это уже только от тебя зависит. Мы с тобой еще обсудим, как ты сможешь в нашем деле поучаствовать.
— Обсудим, — согласился Колян. — Потом. Вы правы, мне надо отдохнуть и собраться с мыслями. Кстати, а почему вы так уверены, что эти китайцы готовят мировое господство для вас, а не для самих себя?
— Все очень просто, — улыбнулся Иван Георгиевич. — Те функции, которые надо будет задействовать, доступны только гражданам. Москомп не допускает тех китайцев до психотеста, они — обычные бесправные жители. Они не могут напрямую работать с сознанием настоящего компьютера, москомп подготовил для них специальный полигон, там они боги, а в реальную сеть он их не пускает. Я все продумал. Думаешь, это самая сложная операция за мою жизнь?
— Не думаю, — покачал головой Колян. — Но самая масштабная — это точно.
— Да, — согласился Иван Георгиевич, — масштабная — это ты точно подметил.
4.
— Вот такие дела, Зиновий Давидович, — сказала Елена. — Как видите, вариантов у вас всего два, какой выберете — решать вам, я вашу свободу не ограничиваю.
Зиновий Давидович Желудевский глубокомысленно почесал лысину. Сейчас он утратил обычную суетливость и стал выглядеть как нормальный интеллигентный человек, а не как торговец рыбой с одесского Привоза. Он думал долго, а когда открыл рот, выдал такое, что Елена не знала, как реагировать — восхититься его наглостью или придушить на месте.
— Сколько? — спросил Зиновий Давыдович.
Елена лучезарно улыбнулась, наклонилась к своему собеседнику, перегнулась через стол и коротко, без замаха, ударила в нос. Аккуратно, чтобы не сломать переносицу.
— Не сколько, а что, — сказала Елена, не удаляя улыбку с лица. — Мне нужен прямой и откровенный рассказ перед видеокамерой.
Желудевский откинулся на спинку кресла, задрал голову вверх и прижал к носу платок, стараясь остановить кровотечение.
— Это только начало, — сказала Елена. — Я не люблю быть палачом, но если придется, я с этой задачей справлюсь. И не надо корчить такую морду — ты знал, на что шел.
— Об этом я не знал, — сказал Желудевский, хлюпая носом. — Если бы я знал, все было бы совсем по-другому... Как с вами можно договориться? Я готов заплатить штраф...
Елена перемахнула через стол, сдернула олигарха с кресла, красивым ударом в голову сбила его с ног и некоторое время пинала корчащееся тело. Утомившись, она села на край стола и закурила. Пепел она стряхивала прямо на персидский ковер ручной работы.
— Будешь говорить? — спросила Елена. — Или продолжим экзекуцию?
Олигарх ответил не сразу.
— Это бессмысленно, — простонал он. — Даже если вы заставите меня сделать то, что хотите, эффекта не будет. Моя избитая физиономия вызовет только жалость.
— Это не проблема, — сказала Елена. — Есть такая вещь, называется видеомонтаж.
Желудевский изобразил слабое подобие улыбки.
— Тогда к чему весь этот балаган? — спросил он. — Вам просто доставляет удовольствие издеваться над людьми?
— Ах ты, гад! — взревела Елена.
Впервые за много лет она утратила контроль над собой. Последняя ее связная мысль была о том, что визитами к психиатру не следовало пренебрегать так долго.
5.
— Только одну вещь я не понял, — сказал Юрий Всеволодович. — Москомп согласился помогать только Святославу или вам всем?
— А какая разница? — пожал плечами Мстислав. — Мы теперь все заодно, в одной лодке, как говорят в будущем. Святослав сядет в Новгороде, Переяславль Южный отдадим Ивану, а то сидит без удела, как юноша...
— Сдурел? — переспросил Юрий Всеволодович. — Ивану Каше — Переяславль? А почему тогда не Новгород сразу?
— Потому что Новгород должен принадлежать Святославу, — объяснил Мстислав. — Согласно лествичному праву...
Еремей издал странный звук, Мстислав посмотрел на него и понял, что воевода с трудом удерживает желание расхохотаться. Мстислав начал злиться.
— Это не смешно, — сказал он. — Если мы перестанем чтить законы предков, так и будем все время драться друг с другом, только не и мечами и стрелами, а электрическими пулями. А москомп будет смотреть на это безобразие и думать про себя: "Нельзя таким дуракам доверять серьезные знания — все испортят и передохнут". Отче, ты ведь знаешь греческие былины, помнишь, что про Пандору писали?
— Пандора — та девица, что нашла кладезь, который нельзя было открывать?
— Она самая. И еще апостол Павел говорил: "Не будьте шибко умными, но будьте умными в меру". Нам сейчас друг за друга надо держаться, а если начнем ссориться...
Мстислав махнул рукой, отчаявшись подобрать нужные слова. На душе было гадко и противно. Он мнил себя спасителем земли Русской, а теперь как бы не оказаться главным ее погубителем...
— Не сердись, сыне, — сказал Юрий. — Гляжу я на тебя и диву даюсь. Не того Всеволодовича наши потомки святым признали.
— В их прошлом я умру следующей зимой, — напомнил Мстислав отцу. — За месяц до тебя.
Юрий встал с лавки и стал ходить взад-вперед по горнице. Ходил он минут пять. А потом остановился и сообщил, как о решенном деле:
— Я отправлюсь в будущее. Довольно мне за вашими спинами прятаться, пора и самому посмотреть, что за теми вратами творится. Еремей, проводишь?
— Конечно, провожу, — кивнул Еремей. — Слушаюсь и повинуюсь.
Юрий неприязненно поморщился.
— Оставь эти заморочки дворянские, — сказал он. — Мы с тобой не на приеме с иноземными послами. Если с чем-то не согласен, лучше сразу скажи. Разве бывало такое, чтобы я тебя не выслушал?
— Никогда такого не бывало, — сказал Еремей. — Ты, Юрий Всеволодович, великий князь не только по прозванию, но и по сути. Нехорошо будет, если ты не получишь того, что заслуживаешь.
— Нехорошо, — согласился Юрий. — Каждый должен получать по заслугам. Ты, Мстислав, получишь...
Князь надолго замолчал.
— Не надо мне ничего жаловать, — сказал Мстислав. — Если так уж хочешь меня отблагодарить, сделай это позже, а сейчас ко мне незачем лишнее внимание привлекать. Да и Севу с Володей обижать не стоит.
Юрий Всеволодович удовлетворенно выдохнул.
— Хороший из тебя князь выйдет, когда подрастешь, — сказал он. — Не знал я, как с тобой объясниться, но ты и сам все понял. Еремей, тебя это тоже касается — как будет повод, отблагодарю от всего сердца, а пока просто поверь мне на слово. Хочешь, поклянусь?
— Не трудись, — махнул рукой Еремей. — Ты меня еще никогда не обманывал. Когда мы врагами были, и то честен был, а с тех пор, как на службу взял, ни разу не попрекал ничем.
— Да разве ж мы с тобой врагами были? — деланно возмутился Юрий. — Ты тогда простым тысячником был, а я...
Юрий замолк. Еремей тоже замолк, смутившись. Зря он напомнил князю о его первом недолгом сидении на Владимирском троне.
Было это двадцать лет назад, ранней весной. Еремей тогда был мужем в самом расцвете сил, не имел в бороде ни единого седого волоска и возглавлял молодшую дружину Константина Мудрого, старшего брата Юрия Всеволодовича. Когда умер Большое Гнездо, их отец и тогдашний великий князь Владимирский, Константин не согласился с его противозаконным завещанием и не признал верховенства младшего брата. Однако походом на Юрия не пошел, а просто сидел в своем Ростове, любовался на звезды, читал мудрые книги и, казалось, не замечал того, какой непорядок творится во Владимирской земле. Следующим летом Юрий повел полки на Ростов, но дать решающее сражение так и не отважился. Войска Юрия разграбили приграничные поселения и вернулись восвояси. Между братьями установилось хрупкое перемирие.
Той далекой весной непутевый Ярослав Всеволодович устроил в Новгороде то, что в будущем назвали бы массовыми репрессиями, переходящими в гуманитарную катастрофу. Почуяв запах большой войны, с юга прискакал Мстислав Удалой, лучший полководец тогдашней Руси. Изгнал с позором Ярослава с новгородской земли, одним видом своего войска обратил в бегство спешно собранный полк Святослава Всеволодовича и вступил во Владимирские земли, разоряя села и малые города. Вот тогда и пробил звездный час Еремея.
Именно его ростовский князь отправил вести передовой полк на Мологу, именно его назначил договариваться с Удалым. Константин и раньше отличал молодого воеводу, но таких ответственных дел еще не доверял.
Еремей справился с заданием на отлично, союз был заключен. Дабы соблюсти приличия, в Ростов отбыл Всеволод Мстиславич с официальным посольством, но главный вопрос был уже решен. Ростовские полки влились в войско Мстислава и пошли к граду Владимиру. Точнее говоря, войско Мстислава как бы влилось в ростовские полки, потому что отныне считалось, что война идет не для того, чтобы наказать Ярослава за бесчиние, а для того, чтобы вернуть Константину утраченный владимирский трон.
Они встретили владимирское войско у реки Липицы. Войско вел Ярослав, Юрий уступил ему бразды правления, отдавая должное полководческому мастерству в остальном непутевого брата.
Ярослав действовал как обычно — решительно и нагло, без колебаний попирая традиции там, где они мешали. Он привел владимирскую рать на Авдову гору, велел строить полевые укрепления и наотрез отказался выходить в чистое поле, как ни взывали Мстислав с Александром Поповичем к его княжеской чести. Дело казалось безнадежным, объединенная рать Новгорода, Смоленска и Ростова попалась в мышеловку. Наступать на плотный строй превосходящего врага вверх по склону, укрепленному плетнем и кольями — самоубийство. Отходить, оголяя тылы — тем более самоубийство. Союзникам оставалось только уповать на чудо.
И чудо свершилось. Сто лучших ростовских витязей построились свиньей и пошли к славе или смерти, исповедовавшись и заранее простившись с жизнью. В первом ряду шли Алеша Попович с двумя братьями, Добрыня Златой Пояс и Нефедий Дикун. Еремей шел в третьем ряду.
Они рубились отчаянно, словно шведские берсерки. Лучшие воины Руси как нож сквозь масло прошли сквозь ряды стародубского полка, но и сами потеряли строй и дальше начался кромешный ад. Еремей плохо помнил, что происходило в эти кошмарные три часа, все это время слилось в его памяти в одно сплошное месиво сверкающего железа, кровавых брызг и матерных криков. Но они все-таки сделали невозможное — прорвались сквозь засеки, пробили в строю стародубцев широкую брешь и открыли путь всадникам. А потом в тылу владимирцев стала разворачиваться конная лава и все было кончено — Ярослав в ужасе бежал, обронив золотой шлем, а за ним побежали и другие Всеволодовичи.
Ровно через неделю Константин вступил во Владимир и торжественно воссел на отцовский трон. Еремей стал главнейшим владимирским воеводой и водил владимирское войско все три года, что был жив Константин. А потом случилось еще одно чудо.
Юрий Всеволодович, повторно унаследовавший Владимир, не принял у Еремея воеводский шестопер.
— Оставь его себе, — сказал Юрий. — В моей земле нет воина достойнее тебя.
Еремей возмутился.
— Ты льстишь мне, княже, — сказал он. — Алеша и Добрыня...
Князь не дал ему договорить.
— Алеша и Добрыня — витязи, а не воеводы, а мне нужен именно воевода. Такой воевода, что не станет терять шлем при первых признаках неудачи.
Еремей не нашелся, что ответить на эти слова, он просто склонил голову. Честно говоря, Еремей не думал, что князь ему льстит, он действительно был одним из лучших воевод Владимирской земли. Но доверить войско боярину из захудалого рода, да еще бывшему врагу... Только по-настоящему мудрый князь способен решиться на такое.
