Мы оба выражались столь экспрессивно, что несколько оплевали друг друга. Аким пытался отодвинуться, отвернуть лицо от меня. Меня это взбесило окончательно. Я отпустил его бороду. Он затылком ощутимо стукнулся о камень. А я добавил. Как он только что мне — пощёчину наотмашь.
Удар пришёлся по носу. Аким схватился руками за лицо и поверх пальцев изумлённо смотрел на меня. Ярость, бешенство совершенно исчезли из его взгляда. Потом он отнял руки от лица. На ладонях, на лице под носом была кровь. Конечно, человек столько провисел вверх головой. Не испуганный, не злой — полный изумления голос:
— Ты... Ты кровь мою пролил.
Ну и чего? У одного из моих племянников кровь носом шла просто от волнения. Пока не вырос, не завёл себе подружку. Видимо, процесс "подруживания" оказался настолько волнительным, что и носовые кровотечения прошли. Нормальное явление при слабых кровеносных сосудах в носовой полости. Чего Аким так вылупился?
Стоп, Ванька, попадун уелбантуренный! Как ты мог забыть! По "Русской Правде" разбитый нос и таскание за бороду — самые тяжкие преступления "против чести и достоинства". По размеру виры — в ряду выбитого глаза и оторванного уха. А по смыслу — обида смертельная. Насчёт бород — аж до Петра Великого. Как какому-нибудь Д'Артаньяну публично надавать пощёчин и написыть в ботфорты.
Ведь не хотел же! А вот же, обидел старого упрямца до самой глубины. Это даже не с его дочкой перепихнуться. Этого он мне никогда не простит.
Как говаривал старина Теренций: "FACTUM FIERI INFECTUM NON POTEST". Не в смысле: "факт феерической инфекции не опротестовывается", а в смысле: "то, что сделано, не может стать несделанным".
Соответственно, то, что не может быть изменено — не может быть причиной для переживания. Годится только для анализа. Потом. А пока — работаем.
Я отошёл от деда и оглядел поле недавнего боя. "Мои мужи" старательно обдирали покойничков. И дорезали не упокоившихся.
Удар Сухана в торец "цапельного" клюва первого помощничка "пернатый ведьмы" дал весьма однозначный результат. Когда сняли, точнее: вырвали маску, стало видно: основание клюва от удара еловины пробило мужику переносицу и вмяло кости носа внутрь черепа. Вот почему он так быстро перестал принимать участие в общем веселье.
Чётко сработал и Чарджи: с тридцати шагов попал точно под левую лопатку. Мой противник был вполне мёртв. Однако Чарджи был недоволен. Между ним и Ноготком произошёл короткий "обмен любезностями", после чего раздражённый торканутый принц соизволил спуститься с холма и заняться своим "трофеем" лично.
Вот только теперь я понял, что такое — "вырубать стрелу". И почему Ивашко, вспоминая своё столкновение со смоленскими стрелками, оценивал эту процедуру как эквивалент смерти. И откуда на первом, виденном мною ещё за Десной, хуторе, разграбленном половцами, были у мёртвых такие страшные и странные раны.
Чарджи довольно быстро содрал с мертвяка штаны и мокасины, срезал шнурки маски и сам костюм. И призадумался: он стрелял сверху. Соответственно, стрела вошла в спину "птицу" между одной парой рёбер, а вышла ниже — между другой. Молча ругаясь — только губы шевелятся, принц достал свою славную, векового боевого стажа саблю и приступил к разделке трупа.
В нормальных условиях это занятие для слуг и оруженосцев. Тех самых мальчишек 12-15 лет, которые следуют за любым воином, и мечтают стать такими же. Хорошая школа. И жизни, и вообще: анатомии, физиологии, психологии. Только девятая часть оставшихся на поле после рукопашного боя — реально мёртвые. Остальные — раненые разной степени тяжести. Некоторые ещё очень даже могут дать сдачи. И все сильно не хотят отдавать чужие стрелы из своего тела.
Процедура прекрасно обучает аккуратности: кровавые брызги при такой операции в полевых условиях летят во все стороны, а постирушка на походе — тоже удел оруженосца. Сам замарался — сам постирался. Что вырабатывает верный глаз и твёрдую руку. При разделке мяса живого говорящего.
Чарджи перерубил позвоночник мёртвому, вставил и отжал клинком разделившиеся теперь части скелета. Вырезал в спине ломоть ещё тёплой человеческой плоти. Потом, молча матерясь, перевернул покойника и повторил операцию спереди. Наконец, снова опрокинув мертвеца на живот, немного покачал стрелу и выдернул этот шампур с насаженной на него человечиной. Аккуратно встряхнул в сторону. Ещё не хватало, чтобы кровь какого-то смерда испортила костюм благородного принца в изгнании. Часть кусков отвалилась сразу, часть пришлось осторожно срезать ножиком. Чтобы древко не зацепить, а то баланс, знаете ли, испортиться может.
Наконец, стрела была вытерта насухо. Кажется, грязными штанами свежего покойника.
Я, как заворожённый, наблюдал за процессом и пропустил момент, когда Звяга вытащил из какой-то ямы на вершине холма Охрима. Правильно: Любава говорила о двух носилках.
Охрим сам идти не мог. Но, слава богу, ему ничего не отрубили и не сломали. Просто жёсткая вязка привела к остановке кровообращения в ногах.
Когда его подвели ко мне, и он рухнул передо мной на колени — я сперва подумал, что дело в этом. Охрим плакал, полз ко мне на коленях и пытался поцеловать руку.
— Господине! Спаситель! Жизни и души моей! Вечный раб твой! От смерти лютой, от пекла диавольского! Избавитель! От мук вечных, от страданий безвременных! Дозволь к ручке приложиться! Навеки служить буду! Из когтей сатанинских вынул! В мир божий вернул!
Вой и скулёж здорового, молодого, весёлого обычно, парня, ползание на коленях и попытки поцеловать то руку, то сапоги — меня несколько испугали. Может, всё-таки, здешнее сумасшествие заразно? Или его так отделали, что он сдвинулся? Это же профессиональный воин. Он же должен быть готов и к просто смерти, и к смерти мучительной, весьма болезненной. Однако, когда удалось прервать его попытки "поцелуйного обряда господских сапог", стало ясно — парня не пытали. И тут, наконец, и до меня дошло.
* * *
Будучи атеистом, я воспринимаю смерть как неизбежное зло. А иногда даже как и не зло.
"Или кто-то собирается жить вечно?".
Пережить своих — очень скучно. Тоскливо. Я был как-то на столетнем юбилее одной родственницы. Она, вполне в разуме и памяти, смотрела на огромный, собравшийся вокруг неё клан. И явно скучала: дети...
Умереть вовремя — большая удача. А сама смерть... Как сказал один древний грек:
"Пока я есть — смерти нет, а когда смерть придёт — меня уже не будет".
* * *
Охрим — христианин. Для христианина жизнь земная только прелюдия перед жизнью вечной. Смерти нет, а есть только переход в следующее состояние. Которое и есть жизнь настоящая, вечная. Какая она? А вот это зависит от первой части, от "квалификационного забега". И в этой зависимости весьма весомыми являются обстоятельства смерти.
Смерть без покаяния, исповеди, причастия однозначно закрывает дорогу в райские кущи. Смерть под ножом ведьмы, дьяволицы, в ходе сатанинских плясок и обрядов — аналогично.
Перед Охримом маячила не только телесная, пусть и мучительная смерть, а смерть души. Бесконечная, неотвратимая, муки адские "отсюда и до скончания веков". Вот что так потрясло молодого стрелка. И что так взбесило Акима.
Охрим может ползать на коленях перед спасшим его бояричем, а Аким... Ползать перед собственным ублюдком? Который вообще... даже и не собственный. Испытывать благодарность? К кому?! Благодарность — отношение к равному или вышестоящему. Ничтожному достаточно кинуть подачку. Хотя — зачем? Он и так должен радоваться — просто возможности сделать что-то для вятшего.
Как Чарджи сегодня выразился: "Разве я могу быть благодарен барану, из кожи которого пошиты мои сапоги"?
"Святая Русь" — страна долга. Не исполнить, пренебречь исполнением, отдачей долга — бесчестие. Это не чьи-то внутренние чувства и муки совести — это весьма многогранная и ощутимая реакция окружающего общества. Часто — смертельная. Часто и для индивидуума, и для его детей, и вообще — домашних и всего рода.
Сын обязан спасать отца. Как и всякого господина своего. Но принять этот долг спасения — оскорбление. Принять помощь слабого, подчинённого... То есть — открыто объявить о собственной слабости. Столь сильной, что и сопляк оказался лучше.
Ещё: долг отца предусматривает поучение, воспитание, кормление. Я свой долг исполнил. А как быть Акиму, который меня из дома выгнал?
"И прости нам долги наши, как и мы прощаем должников своих" — из главных христианских молитв. "Отче наш".
Молитва повторяется ежевечерне за семейным столом. Вдалбливается. Очень многое здесь крутиться именно вокруг понятия "долг".
Из тройки английских глаголов: "I want, I can, I must" ("я хочу, я могу, я должен") в "Святой Руси" постоянно вылезает, пропагандируется, используется третий. Вытесняя два первых.
Не свойственно россиянам чего-то хотеть, чего-то мочь. Свойственно быть должным. Кому-то. "И лично Леониду Ильичу...". Такая у нас грамматика.
Не везде так: в финском, например, нет "я должен". Есть "minun taytty" — мне нужно. А что, разве нет ситуаций, "когда оно мне нафиг не нужно, но я должен"? Финны этого не различают, а для нашего брата-россиянина — постоянно.
Охрим, от радости спасения своей бессмертной души, только что объявил, что принимает на себя пожизненный долг службы. Службы мне. Он ещё радуется. А Аким уже понял. Не может владелец щенка служить этому щеночку.
Не может. Но — должен.
В этот момент вся моя философия вылетела полностью. Из-за озвучки.
Дело вот какое: Звяга пропустил процесс перерезания горла третьему пострадавшему, которому один из своих же "птицев" воткнул нож в спину. Кстати, мой ножик с двуглавым орлом.
Раненого притащили со склона к месту общего складирования, стащили с него большую часть амуниции и пришли к выводу — "не жилец". Пробиты оба лёгких, на губах кровавые пузыри при каждом выдохе.
Наш знакомый "пернатый гомосексуалист" успел всадить нож раз пять или шесть. Так что раненного перевернули на живот, оттянули за волосы голову. Ивашко, с несколько брезгливой гримасой — как бы не запачкаться — перерезал "птицу" горло.
Стандартная процедура добивания раненых в бою. "Чтоб не мучились". Применяется повсеместно, как к чужим, так, часто, и к своим.
* * *
Мизерикордия — "кинжал милосердия". Как и его японский аналог — "ёпои доси" — введён в оборот именно в этом 12 веке. Оставить рыцаря в полной броне на поле боя без помощи — это уже не победа, это уже садизм. Но мизерикордия — инструмент. А сам технический приём — "раненых добить", вообще из глубокой древности. Пробивали головы и кости дубинами, обезглавливали каменными топорами, протыкали копьями с кремнёвыми наконечниками. При раскопках одного из крупных древнеримских цирков в Малой Азии, найдена обширная коллекция человеческих черепов с квадратным отверстием на маковке — специальным деревянным молотом-киянкой добивали раненных гладиаторов.
Убить человека быстро — очень не просто. А вот нанести ранения, "несовместимые с жизнью" — куда легче. Можно его так оставить. Всё равно умрёт. Но помучается. А то и нагадить успеет. Так что — дорезать. Наше это, даже не исконно-посконное — обще-хомосапиенское.
* * *
Второго "ассистента", который так удачно сбил "цаплю" на взлёте, которого я оглушил ударом по черепу, дорезали именно по критерию "нагадит". Ивашко поставил ещё не пришедшего в себя мужика на колени, бросил в мою сторону вопросительный взгляд, получил кивок и... долго ругался — "ассистент" в последний момент дёрнулся, и струя крови из его горла окатила рукав кафтана.
А Звяге как-то возможность не попадала. Вот он и кинулся к последнему "сладкому кусочку" — к самой ведьме. Разрезал завязки маски, сдёрнул её за клюв. И тут она ударила. Не маска — сама женщина. Перекувырнулась через голову и оказалась сидящей верхом у Звяги на плечах.
Она выла по-звериному и пыталась вцепиться Звяги в глаза. Осёдланный, зажатый между её ляжками мужик, успел закрыть ладонями лицо и тоже непрерывно вопил. Наконец, он опрокинулся на спину.
Ноготок возился с остальными пленниками и был в стороне. Чарджи и Ивашко мгновенно выдернули сабли из ножен, но рубить не спешили.
Три "но": во-первых, неудобно; во-вторых, баба; в-третьих, ведьма. Поганить добрый клинок... А он потом от ведьминой крови в бою треснет... Пришлось скомандовать Сухану. Новый удар чуть ниже чёрной косы, в височную кость, и ведьма затихла.
— Ну и что с ней делать?
— Чего-чего! В куски порубить! Она мне чуть зенницы не выдрала! (Это Звяга эмоции выражает)
— Дурень ты, Звяга. Ведьму положено в реку бросить. Если выплывет — значит ведьма. Тогда забить и снова бросить. (Это Ивашко делится познаниями в юриспруденции)
— В какую реку? В Угру, что ли? Так там мест-то глубоких нет. Ну, утонет она, а дальше? Её ж до осени, до дождей — вниз не снесёт. Так и будет в каком омуте стоять, да гнить. Кому-то охота из-под дохлой ведьмы водички похлебать? (Это я насаждаю азы санитарии)
— Бестолочь говорит, бестолковки отвечают. Ведьма должна по суду быть объявлена. Только церковный суд может ведьму судить и в реку метать. Точно, неучи дремучие. (Аким восстанавливает своё реноме местного вятшего)
— Как оно по закону — мы не знаем. Но жить ей нельзя. Бешеная она. И сила в ней сатанинская. Нынче не убьём — она малость оживёт и всем худо будет. (Это мнение эксперта — "муж горниста" поделился собственным видением краткосрочной перспективы).
Вот лежит психически нездоровая женщина. И что делать? В моё время таких лечат. Укольчики, таблеточки, процедурочки. Здесь сумасшедших не лечат.
На "Святой Руси" нет ни шизофрении, ни паранойи. Как в Советском Союзе не было секса.
Здесь очень простая классификация из трёх категорий.
Дурачок. Обычно местный, деревенский. Часто — следствие инбридинга или родовых травм. Так что, и причины ненормальности известны в общине. Его подкармливают. И стыдятся — "наш грех".
Блаженненький. Этого слушают. Пытаются найти смысл в словах больного ума. Полагают приближенным к богу. Вокруг престола небесного — явно психбольница на выезде.
Почти всегда — пришлый, не местный. "Нет пророка в своём отечестве". Два самых известных: блаженный Августин в Европе. Доказал существование бога. И Василий Блаженный — московский юродивый, похоронен в фундаменте церкви на Красной Площади. Большевики были не первыми, кто устроил там кладбище.
Третья категория — бесноватые. Их боятся. "И имя мне — легион". Из бесноватого изгонял бесов Иисус.
* * *
Ещё один прикол христианства.
Бесы были не просто изгнаны, но "выселены" в стадо свиней, пасшихся неподалёку. Свиньи взбесились от такого "наполнителя", кинулись в озеро и все погибли.
В легионе пять-шесть тысяч бойцов. Такими бывают промышленные свинофермы, но не свободно пасущиеся стада. И откуда такое количество этих животных в глубине иудейской страны, где население вообще свинину не ест? А нанесённый ущерб имуществу? Ведь рыночная цена такого стада... У Иисуса даже и вместе с апостолами не было никогда таких денег, чтобы компенсировать владельцу потерю. Просто разорили человека ни за что.
