— Но, времена меняются — меняется и трудовое законодательство, Ксавер! Не за горами то время, когда предприятия переведут на хозрасчёт, на них будет введена сдельная оплата, а за опоздание на пятнадцать минут и за тунеядство — "гегемонов" будут отлавливать, как негров в Африке в своё время и, отправлять заготавливать лес на дальнюю делянку...
Моё пророчество впрочем, не произвело должного впечатления:
— Да, когда это будет... Мне уже кажется, что коммунисты — это навсегда.
— Согласен, это будет ещё не скоро. Однако..., — несколько примиряющим тоном, сделав паузу, — в наших силах, годков скажем на десять — этот момент приблизить.
В сердцах хлопает ладонью об стол:
— Нет, денег я тебе не дам!
С металлом в голосе в полголоса говорю, аки танк траками лязгаю:
— Однако, ты меня неправильно понял, Ксавер: я к тебе — не побираться пришёл. А за своей — обусловленной при первом знакомстве, "мздой".
Мы отныне с ним гутарим на равных!
У меня теперь есть своя силовая структура и, пара моих самых боевых парней из "Вагнера" — ныне мирно курят с его шнырями во дворе, имея приказ в случае "фарс-мажора" — разнести этот петушатник в пух и перья.
Он, подняв на меня изумлённые глаза и схватив мои финансовые расчёты, стал яростно тыкать в них пальцем:
— Ты издеваешься?! Какая, на хер "мзда"?! От твоего "Жилстроя" пока одни убытки!
Жёстко прерываю поток его красноречия:
— Возможно, ты просто — плохой менеджер, Ксавер? Возможно, ты следовал не всем рекомендациям — что я тебе дал?
То горячится:
— "Рекомендациям"?! Да, чтоб ты понимал — я бы вообще разорился, если бы твои рекомендации выслушивал!
Привстав, нависаю над ним и обличительно:
— Ой, ли? Вот я рекомендовал тебе скупать облигации обязательных и добровольных государственных займов... Ты прислушался к моим словам? Ты скупаешь облигации у нэпманов?
— Да, чтоб я..., — задыхается от возмущения, — да, ты — вообще!
— И, затем снова будешь меня упрекать, что моя инфа приносит тебе недостаточно бабла?!
У Ксавера несомненно "на подходе" приступ истерии... Глаза округлились и расширились, зрачки наоборот сузились, усы ощетинились — а в уголках искажённого бешенством рта появляется пена... Он всё сильней и сильней начинает напоминать мне Петра Великого в приступе неконтролируемой ярости. По крайней мере таким — каким я его себе представляю.
Глаза в глаза, даю "весь расклад" — хоть и несколько громче обычного, но спокойно:
— С началом следующего — 1925 года, Наркомфин отменит обязательные займы, а уже выпущенные облигации будет усиленно выкупать с доходностью 36 процентов в год...
Задыхаясь, тот жёстко приземлившись обратно на стул:
— Охуе... СКОЛЬКО?!
* * *
Некоторые читанные мной "там" историки, называют внутренние займы — едва ли не самой удачной госинвестицией в СССР. Как бы там не было, но в период с 1923 по 1957 годы — советское государство получало от займов доход примерно такой же, какой приносили все другие налоги и сборы. Только за период до 1925 года, в принудительные займы было вложено чистоганом — не менее 14 миллионов рублей частного капитала.
В 1925 году советские руководители финансами решили, что народ-де "созрел" и пришла пора размещать государственные займы только на добровольной основе. Чтоб стимулировать интерес нэпманов — владельцев частных капиталов, купленные ранее ими облигации принудительных займов — разрешалось продавать без ограничений.
Однако, "гладко было на бумаге"!
В ответку, никто добровольно деньги государству не нёс и, когда выкупать займы стало обходиться слишком дорого — подобная практика прекратилась.
* * *
— Столько, сколько слышал! Следующий год — вообще будет наиболее благоприятным для людей умеющих делать деньги.
Выражение лица моего собеседника начало меняться: круглые глаза меньше не стали — но уже от удивления, усы обвисли, а разинутая "варежка" захлопнулась. Вдосталь насладившись произведённым эффектом, продолжаю:
— Особенно выгодными будут облигации 2-го крестьянского займа — с доходностью десять процентов (внимание!) в месяц. Кроме того, будет введена практика выдачи частнику займа государственной ссуды — под покупаемый им билет в семьдесят процентов от его цены...
Подмигнув, заговорщически:
— ...Как там твой московский трест "Госжилпромстрой" поживает? В ссуде, случайно не нуждается?
Наконец, Ксавер как будто в изнеможении — аж испарина на лбу выступила, откинулся назад в кресле. Не садясь, я уставил в него указательный палец:
— На руках у населения находится облигации госзаймов на 126 миллионов рублей. Вот и посчитай сам: на какую сумму ты принесёшь мне ущерб — если не воспользуешься моими рекомендациями. Ты сможешь его возместить мне, Ксавер?
Последнее, прозвучало даже несколько угрожающе... Впрочем, тот не обиделся.
Минут через десять придя в себя, подпольный миллионер облизнул губы и хриплым голосом спросил:
— Твоя инфа верная?
— Как любимая жена из сераля Эмира бухарского!
В его глазах появляется суеверный страх, но тем не менее пытается хорохориться:
— Почему ты не сказал мне раньше?
"А попробуй сам разгреби завалы информации на моём компе и отдели в них зёрна от плевел, — мысленно ответил, — сам до сих пор парюсь, но выхода нет — придётся нам с тобой рискнуть...".
Но вслух — с видимым разочарованием, ответил:
— За всего четверть от навара, я должен тебе ещё и разжёвывать? В рот разжёванное класть? Увы... Я был более высокого мнения о твоей деловой чуйке, партнёр.
За этим стояло: "Не оправдавшему надежд ищут замену".
Ксавер это прекрасно понял и внутренне запаниковал:
— Сколько у меня будет времени?
— Ну... Не уверен, но почитай весь следующий — 1925 год. Хотя, наиболее выгодными для тебя будут первые его три месяца... Затем, комиссары начнут "сдавать назад".
Тот, снова зависнув:
— Не пойму, зачем они это делают? Ведь, это — явно себе в убыток?!
Объясню "на пальцах", причём — чуть ли не буквально:
— Нарком финансов СССР Сокольников — возможно, когда-то был классным революционером и очень грамотно разрушал Самодержавие... Но, как финансист он — полное гов...но! Решив отказаться от какого-либо принуждения бизнеса и повысив доходность облигаций госзаймов до немыслимых высот, сей деятель — со всей присущей этой категории граждан наивностью решил, что частный капитал с радостью кинется кредитовать российскую государственную промышленность.
— Идиот...
— Это ещё мягко сказано!
Увы... Но российский капитал испокон веков — был скорее спекулятивным, чем инвестиционным. Ещё Пётр Первый своими указами насильно сгонял купцов в "кумпанства" и заставлял их строить заводы и фабрики. Без него, они бы так и торговали досель — мёдом, пенькой да кое-как обработанными сырыми шкурами полярных пестцов.
Наконец, полностью овладев собой, Ксавер — с аппетитом изрядно проголодавшийся акулы капитализма, плотоядно поинтересовался:
— "Восемь миллионов — американскими долларами", говоришь?
— Если тот пиндос продавит "Пролетарку" на обмундирование РККА — то возможно и больше. Если же нам удастся взять под контроль "Всесоюзный текстильный синдикат", то...
Я закатил глаза к потолку, в притворно ужасе:
— ...Боюсь даже предположить, сколько бабла нам обломиться! Конечно, Ксавьер — кое с кем придётся "делиться", сам понимаешь.
— Как не понять...
— Заодно, будем иметь дополнительные преференции от государства.
Если частника доят и кошмарят, то так называемые "социалистические" предприятия, наоборот — субсидируют.
— Главное, не жадничать, — подмигиваю и снизив голос до шёпота, — чем быстрее комиссары скурвятся — тем для нас с тобой лучше... Понял?
Того, вдруг осеняет — как Ньютона яблоком по кумполу:
— ПОНЯЛ!!!
"Жулик, — подумал я, — но всякий успешный предприниматель — по определению жулик. Это надо осознавать чётко — чтоб потом не испытывать горьких разочарований".
"Жулик" посмотрел на меня и с изрядной долей неподдельного восхищения:
— Ну ты и аферист, Серафим!
Я, скромненько так потупил глазки — мы с ним отлично друг друга дополняем:
— С кем поведёшься...
* * *
Чтоб больше не возвращаться к "швейной теме" — других хватает, вкратце расскажу про связанные с ней события до 1927 года.
Ксавер, последовав моему совету и скупив за бесценок большое число облигации обязательных и добровольных государственных займов у своих простоватых коллег-нэпманов, в первом полугодии 1925 года — слил их государству, сказочно при этом наварившись.
Мне с этого навара досталось всего лишь пять лямов "налом" — моя обусловленная первоначальным договором доля... Но навряд ли, этот пройдоха заработал всего двадцать миллионов на этой афере.
Однако, пойди теперь — проверь!
Так или иначе, я был на него не в обиде — став рублёвым миллионером.
Дальше — больше!
Всего в СССР в эпоху НЭПа насчитывалось свыше трёхсот пятидесяти промышленных и торговых иностранных концессий и, образованное весной 1925 года в Ульяновске Советско-американское инвестиционно-технологическое общество со скромным брэндом "Red Fannie Mae" просто среди них затерялось — как "золотая карта Виза" (Visa Gold) среди опавших листьев в осеннем лесу.
Мой партнёр Иохель Гейдлих, конечно же не понял — что я его конкретно кинул... Ведь, про забастовку американских швейников — разорившую РАИК, я по его мнению — никак не мог знать. Ну а если и понял — то сделал вид, что всё "о"кей" и, наше с ним сотрудничество плодотворно продолжалось.
Он хорошо потрудился, естественно — имея меркантильный интерес и, встав во главе "Red Fannie Mae" — заключил несколько индивидуальных контрактов с западными фирмами и отдельными специалистами. Была построена современная швейная — АО "Ульяновская фабрика готового платья "Красная игла"", АО "Обувная фабрика "Красный Лабутен", АО "Ульяновская мебельная фабрика" "Красный интерьер", Завод канцелярско-офисных принадлежностей АО "Красный планктон" и даже завод немецкой фирмы "Leo Werke" (случай счастливый подвернулся) по производство зубоврачебных товаров.
Завод же производящий туалетную бумагу, пришлось строить поближе к источнику сырья — бумажной макулатуре, то бишь.
А где макулатуры больше, как ни в Москве?
Вот там его и построили — по экономическим соображениям. Я имел к тому времени пролоббировать и вышло грозное постановление Моссовета об сдаче порченной бумаги, ликвидируемых архивов и прочего того подобного именно на завод "Красный пипифакс". Сюда же, тряпочники и старьёвщики сдавали предметы своего собирательства, пионеры — "плоды" коммунистических субботников.
Позже, подобные цеха-заводы появились и в других крупных городах России.
Надо сказать, сперва туалетная бумага (кстати, выпускаемая в виде листов, а не рулонов) Советском Союзе особой популярностью не пользовалась.
Видимо, велика в нас сила привычки — ходить обосранным, чтоб иметь повод бухтеть на власть!
Однако, затем мною был придуман смело-инновационный маркетинговый ход и, вытирать задницу туалетной бумагой — а не зараженным энцефалитным клещом лопухом, трудящимся очень даже понравилось.
Ведь, на ней были отпечатаны морды классовых врагов и причём — на любой вкус!
Туалетная бумага в виде рулонов с портретами лидеров стран Запада и Белого движения. Навязчиво-назойливая реклама, популяризировала туалетную бумагу среди партийцев: настоящий коммунист не будет подтираться пролетарской газетой — он вытирает жопу буржуазной туалетной бумагой!
Часто, в магазине можно было услышать:
— Продавец! Мне с Лордом Керзоном!
— Бенито Муссолини Вас не устроит?
— Нет, не устроит — у того рожа уж больно шершавая.
Или:
— Дайте мне пана Петлюру, да побольше! Мне доктор прописал слабительное.
Служащий "ненавязчивого" сервиса в ответ:
— Извините, но у нас из современных политиков — только Даладье и Чемберлен остались. Хотя, могу предложить Вам подтереться бароном Врангелем или последним Самодержцем.
Должен признать, что сперва качество хромало и на заднице пользователя — частенько оставался отпечаток чьё-нибудь легко узнаваемой рожи...
Да! Хотя я постарался через СМИ раздуть важность наличия туалетной бумаги для воспитания советского человека в нужном идеологическом духе и, руководство СССР — меня всячески поддерживало в деле увеличения её производства и расширения номенклатуры...
Однако, дефицит остался!
Официальной целью создания "Red Fannie Mae" было строительство предприятий "под ключ" — так в соглашении с Советским правительством было записано. Поэтому, она в отличии от других концессий-"однодневок" просуществовала достаточно долго, строя небольшие предприятия не только в Ульяновске — но и по всей стране.
Впрочем, про "Red Fannie Mae" и её главу — Иохеля Гейдлиха, будет упомянуто ещё не раз и даже не два.
* * *
Не всё было гладко да ровно, конечно.
У этого американского еврея что-то не срослось, или он с самого начала нам с Аннушкой "в уши дул" — желая преувеличить своё влияние среди "комиссаров", прежде чем надуть... Теперь, уж не узнаешь, хотя почему-то думаю — это связано со снятием Троцкого с поста Председателя Реввоенсовета.
Так или иначе, но в тот раз — "Пролетарка" не была введена полевой военной формой для РККА.
Зато, ею заинтересовались в Наркомхозе в качестве рабочей спецодежды — обязательной для всех государственных и частных предприятий. Но опять же, это будет ещё не скоро — а ближе к 1927 году.
После выхода закона СССР "Положение о патентах на изобретения", по моему настоянию — все модели одежды были оформлены на Паршину Анну Ивановну.
Так, как порядочный человек, сперва кочевряжилась:
— Серафим Фёдорович! Я так не могу... Это же Вы всё придумали!
Как маленькой девочке объясняю прописные истины:
— Придумать любой сможет — а вот воплотить задумку в жизнь... Я бы, например, не смог! Поэтому, это изобретение надо как минимум разделить надвое.
— Так, давайте оформим патент на двоих.
Отрицающее качаю головой и, сделав таинственный вид, шепчу:
— Не могу! А почему "не могу" — не скажу. Однако поверьте, Анна Ивановна — причина весьма уважительная.
У той глаза расширились по полтиннику — будет о чём посплетничать с моей Софьей Павловной:
— Тогда, если позволите, я как честный человек буду выплачивать Вам половину прибыли...
А вот это — другое дело!
Приобнимаю её за плечи и ласково так:
— Аннушка, дорогая! Вы — честный человек, иначе бы я и не подошёл к Вам. Вот счёт в "Красной взаимопомощи"...
Примерно такая же история была с "Красным Лабутеном".
Производственная артель "Красная игла", трансформировавшись в АО "Ульяновская фабрика готового платья "Красная игла"", не вошла ни в "Российскую швейную корпорацию" (РШК) — в которую в свою очередь была преобразована РАИК, ни во "Всероссийский швейный синдикат" — в который та входила на правах треста. Это было самостоятельное предприятие — поднадзорное волостным и уездным органам власти.
