Отряд транспортов номер один (три военных транспорта, два учебных судна, три санитарных транспорта, пять гидрографических судов, посыльное судно, два ледокола, десять ледокольных буксиров, четыре самоходных шаланды и спасательное судно) в количестве тридцати одного вымпела суммарным тоннажем более двадцати трёх тысяч тонн должен был высадить главные силы бригады...
План Хельсинской морской десантной операции был разработан штабом КБФ в кратчайший срок. Всего за трое суток. Но это стало возможно лишь после раскрытия в начале декабря флотского военно-фашистского заговора и ареста бывшего начштаба флота капитана первого ранга Пантелеева и бывшего комфлота флагмана второго ранга Трибуца. И их многочисленных сообщников.
Хотя дело было не только в них. При разработке планов отражения белофинской агрессии возможность атаки Хельсинки с моря штабом Ленинградского военного округа вообще не рассматривалась. Потому что всё это время на округе сидели троцкисты, шпионы и предатели. Маршал Советского Союза Тухачевский, командарм первого ранга Белов, командармы второго ранга Дыбенко и Корк.
В тридцать пятом году округ возглавил командарм первого ранга Шапошников. Однако деятельность вышеупомянутых врагов народа уже дала свои ядовитые плоды. Атаковать Хельсинки было нечем. В тридцать пятом Краснознамённый Балтийский флот насчитывал два старых линкора, одну старую канонерку, шесть старых эсминцев и три старых тральщика. Из новых кораблей имелось только четыре сторожевика.
Были и другие причины. Чисто психологического характера. Дело в том, что большая часть флотских начальников до революции служила в Гельсингфорсе. Кто-то в нижних чинах, кто-то в офицерских. И те, и другие, отлично помнили неприступные бастионы Свеаборга, огромные жерла крепостных мортир и длинные хищные стволы морских орудий. И были убеждены в том, что взять с моря его невозможно.
Одним словом, прежнее командование ЛенВО проводить десантную операцию не собиралось из вредительских соображений, а командование КБФ просто боялось её проводить. И, кстати, имело для этого основания.
Хельсинкский укреплённый район действительно был очень крепким орешком. Пятнадцать береговых батарей. Пятьдесят два крупнокалиберных орудия (в том числе, шестнадцать десяти— и четыре двенадцатидюймовых). Не считая всякой мелочи. И всякого старья. Плюс краса и гордость финских ВМС, броненосец береговой обороны 'Ильмаринен'.
Между тем, шансы на успех были весьма велики. А потери оправданы. Даже большие. Ибо после падения столицы дальнейшее сопротивление теряло всякий смысл. И было бы полностью дезорганизовано. Как это произошло три месяца назад. После сдачи Варшавы...
Восемь бомбардировочных и смешанных авиабригад ВВС Краснознамённого Балтийского флота и Ленинградского фронта (один тяжелобомбардировочный, один смешанный, три дальних и десять скоростных бомбардировочных авиаполков) безпрерывно бомбили береговые батареи на подступах к Хельсинки. Пока не стёрли их с лица земли. Только одна восьмидесятая смешанная авиабригада особого назначения совершила более полутора тысяч боевых вылетов!
Семнадцатого декабря советские пикировщики потопили 'Ильмаринен'. Вместе с которым погибла последняя надежда белофиннов. Обгорелый корпус полузатонувшего броненосца дымился у входа в гавань. Ледяные волны катались по его безлюдной палубе. А ветер трепал так и не спущенный флаг...
Восемнадцатого был выброшен воздушный десант. А в ночь на двадцатое, после тяжелейшего перехода по штормовому морю, в бой вступил морской.
Скажи об этом кто-нибудь ещё полгода назад, Парафило и сам не поверил бы. Что не пройдёт и полугода и он поведёт на штурм финской столицы свою бригаду. При поддержке всего Балтийского флота! Не крепостной полк, которым он командовал, а целую бригаду морской пехоты, о которой он тогда даже не мечтал!
А в это время с севера город будут штурмовать целых два воздушно-десантных корпуса. Которых полгода назад тоже ещё в помине не было. А теперь есть! А во втором эшелоне вслед за его бригадой будет высаживаться целый экспедиционный корпус. А с востока к Хельсинки и Свеаборгу будут рваться целых три армии. И ничто не сможет их остановить! И они возьмут! И этот город, и эту крепость!
Ибо нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять!
10. На чужой земле врага громить...
Хельсинки, середина декабря 1939 г.
...Четырнадцатого декабря над дымящимися развалинами Выборгского замка взвился красный флаг.
В результате многодневных бомбардировок пятидесятиметровая башня святого Олафа, некогда самая высокая в Скандинавии, изрядно потеряла в росте. И полностью выгорела. Гранитное основание башни уцелело, но большая часть трёхэтажной восьмигранной надстройки обрушилась, а внутреннюю лестницу, ведущую на смотровую площадку, снесло обломками купола. От главного корпуса замка остались только стены. И то не везде. Рухнули Райская и Тюремная башни. И даже башня Сапожника. После прямого попадания тяжёлой авиабомбы.
Собственно говоря, от замка вообще мало что осталось. Как и от самого Выборга. Который белофинны превратили в крепость. А сталинские соколы — в груду копчёного, оплавленного кирпича.
Когда пожар затих, советские бойцы вошли в город. В полном безмолвии.
Потому что в нём не осталось ни единой живой души. Ни людей, ни птиц, ни собак, ни кошек. Вдоль заваленных обломками улиц высились пустые коробки домов. Без крыш и межэтажных перекрытий. Зияли дыры оконных проёмов. Торчали ряды дымовых труб. Слегка припорошенные снегопадом. Который укутал Выборг в саван, скрыв ужасные свидетельства насильственной кончины новопреставленного...
На Рованиеми было сброшено гораздо меньше бомб. Во-первых, потому что Рованиеми, в отличие от Выборга, городом-крепостью не был. Поэтому, чтобы сровнять его с землей, столько бомб не требовалось. А во-вторых, потому что Северный фронт не располагал такими запасами, как Ленинградский. В связи с чем, вместо организации "огненного шторма" пришлось ограничиться обычным массированным бомбометанием.
Впрочем, если судить по последствиям, хрен был не слаще редьки. Рованиеми сгорел дотла. Каменные дома лежали в руинах. А от деревянных остались лишь печи с трубами да фундамент.
К сожалению, на этот раз, имелись жертвы не только среди военных. Большая часть гражданского населения, выполняя приказ коменданта, покинула обречённый город ещё до начала бомбёжек. Но те, кто остался, разделили его судьбу. Сгорели заживо, были погребены под развалинами или погибли под бомбами на улицах.
А la guerre, comme а la guerre. В смысле, ничего личного. Просто Рованиеми оказался в ненужном месте. В ненужное время...
Ни в том, ни в другом случае, никакого противодействия финская ПВО оказать не смогла. Ввиду полного отсутствия таковой. И там, и там.
Совершив несколько тысяч вылетов, советские ВВС понесли только не боевые потери. Весьма болезненные (до десяти самолётов). Но не боевые. Так как отражать налёты финнам было нечем.
По данным Разведупра РККА силы противовоздушной обороны Финляндии, организационно входившие в состав ВВС, насчитывали два артполка и два зенитных дивизиона (тридцать 75-миллиметровых, полсотни 40-миллиметровых и два десятка 20-миллиметровых орудий), две лёгкие батареи светового наблюдения (тридцать поисковых прожекторов) и несколько отдельных пулемётных рот и взводов (сто сорок пулемётов). На всё про всё.
Недостаток зениток финны компенсировали отличной организацией воздушного наблюдения, оповещения и связи. Несмотря на техническую отсталость, финская система ВНОС являлась одной из самых эффективных в мире. Созданная ещё в начале двадцатых с целью обнаружения лесных пожаров, она имела широкую сеть постов по всей стране. Сплошь покрытой лесами. Которые являлись главным достоянием Финляндии и нуждались в постоянном внимании.
Две тысячи тридцатиметровых наблюдательных башен были установлены на возвышенностях в зоне видимости друг друга. Смотрители Государственной Лесной Службы с помощью биноклей и визирных кругов засекали направление на очаг возгорания и докладывали по телефону в штаб. Дежурный по засечкам с соседних башен определял место пожара и принимал меры.
В середине тридцатых, когда белофинская военщина перестала скрывать свои захватнические планы и военная истерия во всех слоях общества достигла апогея, Лесной Надзор превратился в Воздушный, наблюдателей-мужчин забрили в солдаты, а их место заняли юные патриотки из Лотты Свярд...
Финская столица была защищена от воздушных налётов надёжнее, чем Выборг или Рованиеми. Противовоздушную оборону города осуществлял 1-й зенитный артиллерийский полк (четыре зенитных батареи, лёгкая батарея светового наблюдения и пулемётная рота). Батареи были вынесены на острова Лауттасаари, Сусисаари и Сантахамина и перекрывали подходы к Хельсинки со стороны Финского залива.
Кроме того, военный порт и прилегающие городские кварталы прикрывала малокалиберная зенитная (до шестидесяти стволов) и универсальная (около двадцати стволов) артиллерия кораблей финских ВМС (четыре канонерских и пять подводных лодок, плавбаза подлодок "Сису", два минзага, два тральщика и несколько десятков пушечных катеров).
К этому времени командующий ВВС генерал-майор Лундквист осознал, наконец, опасность и приказал перебросить в Хельсинки ещё несколько батарей. Отовсюду, откуда только можно. И даже оттуда, откуда нельзя. Он перебросил бы и истребители. Если бы они у него ещё оставались. Но истребителей у Лундквиста уже не было.
Поэтому главную роль в системе ПВО Главной базы флота должны были сыграть тяжёлые зенитные орудия и система централизованного управления зенитным огнём броненосца "Ильмаринен", прибывшего шестнадцатого декабря и вставшего на якорь у входа в гавань.
Они и сыграли. Уже на следующий день.
Во время отражения первого же налёта зенитчики "Ильмаринена" сбили два СБ, три И-16 и один ДБ-3. Однако первый же налёт оказался для них и последним.
Пикирующие бомбардировщики 80-й смешанной авиабригады особого назначения ВВС Ленинградского фронта добились более десятка попаданий в злобный броненосец. Четвертьтонными фугасными авиабомбами.
Рвануло так, что окна зазвенели даже в Таллине! На чём участие "Ильмаринена" в системе ПВО и завершилось.
Но прилетело в этот день не только Иле-Мане. В той или иной степени пострадали практически все корабли и суда, находившиеся в гавани и на рейде. Ледокол "Тармо", стоявший у одного из причалов Северного порта, получил пятисотку. И восстановлению уже не подлежал. Канонерской лодке "Уусимаа" досталась двухсотпятидесятка. "Уусимаа" загорелась и была затоплена экипажем прямо у причала. В плавбазу "Сису" угодило три бомбы. Две подлодки, пришвартованные к ней, были серьёзно повреждены, а одна затонула. Вместе с плавбазой. Помимо этого, было уничтожено два транспорта и несколько сторожевых катеров.
Но это было лишь полбеды.
Самые большие потери понесли 1-й зенитный и 1-й береговой артполки. Все зенитные батареи были подавлены. Бомбами, ракетными снарядами и пулемётно-пушечным огнём. Все (или почти все) крупнокалиберные береговые орудия были разбиты. Ударами пикировщиков.
А это означало, что финская столица осталась совершенно беззащитной. И с моря. И с воздуха. И её падение было лишь делом времени. Оч-чень короткого! Потому что с суши она давно уже была беззащитной. Из-за недальновидной политики правительства и жадности сейма, пожалевшего денег на содержание внешнего обвода сухопутных оборонительных сооружений, доставшихся в наследство от царской России.
При некотором уходе этот обвод, который в течение трёх лет строили более ста тысяч рабочих (!), и который обошёлся царской казне в тридцать пять миллионов золотых рублей (!), мог стать второй линией Маннергейма. Но, к счастью для РККА, так и не стал. Потому что нападения с суши никто не ждал. Швеция была нейтральной страной, Германия — лучшим другом и главным союзником. А от главного врага — России — защищали укрепления Карельского перешейка и Выборга.
Но даже когда пал Выборг, никто не мог поверить в то, что большевики смогут дойти до Хельсинки. Потому что Хельсинки от Выборга отделяли двести двадцать километров озёрно-лесистого бездорожья, более сотни рек и два армейских корпуса. Слегка потрёпанных, но отступивших к Виролахти и Лаппеенранте в полном порядке. После того как были взорваны шлюзы Саймаанского канала.
Морской десант — совсем другое дело! Высадка советского морского десанта ожидалась со дня на день. Газеты "Helsingin Sanomat" и "Uusi Suomi" не уставали напоминать об этом читателям. Особенно настораживали зверские бомбардировки береговых батарей на островах вокруг Хельсинки. Притом что за две недели на город не было сброшено ни одной бомбы! И даже семнадцатого числа, в день самого страшного воздушного налёта, когда в домах повылетали все стёкла, бомбардировке были подвергнуты только военный порт и зенитные батареи...
Военное положение в Финляндии было введено сразу же после начала боевых действий. Для обеспечения национальной обороны и поддержания правопорядка.
В тот же день в столице началась эвакуация. Которая проходила довольно организованно. Хотя горожане уезжать не хотели. Все белофинны и белофиннки, от мала до велика, вступили в Шюцкор, Лотту Свярд и Финский союз защиты населения. И все, от мала до велика, желали умереть за президента Каллио, премьер-министра Рюти и маршала Маннергейма.
До войны в Хельсинки, раскинувшемся на сорок восемь квадратных километров, проживало двести пятьдесят тысяч человек. За эти недели удалось вывезти вглубь страны семьдесят тысяч женщин и детей. По железной дороге и автотранспортом. После бомбёжек дело пошло веселее. И народ, наконец, повалил из города. Стройными колоннами. По большей части пешком. Поскольку транспорта на всех не хватило.
О том, что прежнее финское правительство сбежало, ТАСС сообщило ещё третьего декабря. Из Берлина. Со слов Германского информбюро, которое телеграфировало в Берлин из Риги: "Официальные органы предписали срочно эвакуировать из Хельсинки всё гражданское население. "Премьер-министр" Рюти вместе со всем "правительством" в неизвестных целях покинул столицу. Говорят о том, что резиденция "правительства" переведена в Вааза. Дипломатическому корпусу было предложено немедленно переехать в маленький городок близ Хельсинки".
Но это было не совсем так. Дипкорпус действительно переехал. А в остальном ведомство д-ра Геббельса несколько опередило события. Военное руководство во главе с Маннергеймом убыло в Миккели лишь четвёртого. Новая ставка находилась ближе к театру военных действий, так что назвать это бегством было нельзя. А политическое руководство оставалось на посту до последнего.
В смысле, до вчера. Потому что вчера из Хельсинки ещё можно было уехать. Поездом. Или улететь. Самолётом. Или уйти. На своих двоих. А теперь уже нет.
После того, как советские парашютисты захватили аэропорт, перерезали железную дорогу, взорвали мосты и оседлали шоссе, выбраться из Хельсинки можно было лишь на подлодке.
