Получилась весьма пикантная ситуация. "Лысые" стали всё смелее наезжать на "Франтов", обзывая тех лошарами. Да и сам Николай Олегович начал сечь фишку, что наступил такой момент, когда он может полностью подмять под себя городишко. Со своей стороны он стал предпринимать тоже кое-какие специфические меры, а своим депутатам он дал команду "Фас". Что за специфические меры? Во-первых, Николай Олегович, просмотрев флешки с допросами людей Франта, многое для себя понял и узнал ряд фигурантов во враждебном лагере, которые вредили его бизнесу. Николай Олегович имел очень высокий интеллектуальный уровень, поэтому он сразу для себя отмёл идею, касательно полицейского Чекмарёва. Никакой это не Чекмарёв тут резвится, а некая неизвестная сила, а Чекмарёв то так, то только ширма. Поэтому он велел своим людям устранить физически несколько человек из окружения исчезнувшего Франта, на которых у него появился компромат. И всё спишем на удалого Чекмарёва. Даже больше: будем изображать, что мы его очень-очень боимся, прямо трясёмся, как осиновые листья. Даже ещё больше, мы Чекмарёву будем периодически заносить денег, типа как пострадавшему от произвола властей и, вообще, хорошему человеку. А с некой силой надо будет дружить. Понятно, что эта сила завелась в Жупеево. Так и ладно. Не воевать же с ними за какой-то вшивый посёлок. Мы люди мирные, нам чужого не надо, и без посёлка проживём, в котором нет ни одного приличного объекта, за который стоит воевать.
На поиски Франта Лысый тоже отрядил некоторые ресурсы, но Франт, как сквозь землю провалился вместе со своим шофёром и машиной. Теперь можно и городишко к руками прибирать, а начать надо с депутатов. Особенно с депутата от Жупеево.
И разгорелся торг, как на базаре. "Франты", естественно, готовы были переметнуться к другой кормушке и набивали себе цену, а "Лысые" всячески занижали стоимость голоса депутатов из опарафиневшейся фракции.
Над грызнёй этих двух уважаемых фракций наблюдали три внефракционных депутата. Им было весело наблюдать над этой сварой и ехидно комментировать происходящее. У самой этой троицы не было никаких точек соприкосновения, такие они были разные, но судьба сделала их на время ситуативными союзниками. В дрязги с коллегами они никогда не вступали, но веселились от происходящего от всей души. При голосовании они всегда воздерживались, поэтому две противоборствующие группировки их не брали в расчёт.
Первым в оппозиционной троице был семидесятилетний дед Найдёнов Вилен Кимович — ультраортодоксальный коммунист Ленинского толка. Вторым был человек, на два года моложе Найдёнова. Это доктор Бутенко Роман Яковлевич. Он был избран в Думу как раз от посёлка Жупеево, а трудился он в Жупеевской больнице, которая ещё почему-то не закрылась, несмотря на реформы по оптимизации здравоохранения. Третий их коллега — Мохов Иван Трофимович числился директором местного кладбища. Но знающие люди не заблуждались относительно этой личности, так как Мохов был представителем самой настоящей кладбищенской мафии, с которой считались все остальные преступные группировки, и даже не думали конфликтовать с кладбищенскими. Те не лезли в чужой бизнес, но и в свой не позволяли никому влазить со своими грязными руками. Связываться с "ритуальщиками", тем более быковать перед ними, было чревато. Вот такие три разных человека периодически приходили на заседания Думы, но, практически ничего не делали, только ехидничали. Но, со временем они как-то сдружились, несмотря на отсутствие хоть каких-то общих интересов. Их только связывало любопытство: чего ещё отчебучат их коллеги. Сейчас, на очередном заседании, они, как всегда, сидели все вместе и ехидно обсуждали перебранку "Лысых" и "Франтов".
Доктор Бутенко: Красиво "Лысые" "Франтов" глупыми назначили из-за событий связанных с Чекмарёвым. Казус, однако.
Коммунист Найдёнов: Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов.
Мохов: Красиво говоришь Вилен Кимович.
Коммунист Найдёнов: Это великий Ленин сказал. Он видел сквозь века.
Доктор Бутенко: Я Чекмарёва давно знаю по Жупеево. Вполне адекватный человек. Сомневаюсь, что это он решил войну устроить. Впрочем, вменяемость не является предметом нашего выбора, и не всё решает воля.
Коммунист Найдёнов: Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя!
Мохов: Если вашего Ленина, дорогой Вилен Кимович, официально признают мёртвым и похоронят на кладбище, желательно на моём, то вы, коммунисты, сможете претендовать на его жилплощадь.
Коммунист Найдёнов: Я вам, олигархам, так скажу. Богатые и жулики, это — две стороны одной медали, это — два главных разряда паразитов, вскормленных капитализмом, этих врагов надо взять под особый надзор всего населения, с ними надо расправляться, при малейшем нарушении ими правил и законов общества, беспощадно.
Доктор Бутенко: Но, если это всё сотворил Чекмарёв, то мой ему респект и уважуха.
Коммунист Найдёнов: Какая глыба, а? Какой матёрый человечище!
Мохов: Лучше находиться в политическом цирке, чем на политическом кладбище. Отвечаю.
Доктор Бутенко: Смотрите, как бодро и оптимистично ругаются "Лысые" на "Франтов". Ставлю на "Лысых".
Коммунист Найдёнов: Отчаяние свойственно тем, кто не понимает причин зла, не видит выхода, не способен бороться. Поменьше политической трескотни. Поменьше интеллигентских рассуждений. Поближе к жизни.
Мохов: Ага. Настоящий оптимист даже на кладбище вместо крестов видит плюсы.
Вот так они общались, спаянные только ироничным отношением к коллегам. Они даже начали друг друга уважать. Мохов уважал Бутенко за то, что тот, как хирург, был крупным поставщиком клиентов для его предприятия. У доктора за его практику образовалось своё миникладбище. Оба они уважали старого коммуниста за его фанатизм и непоколебимую веру в Ленинское учение. Мохов, как никто другой, хорошо знал, что большевики, как и хирурги, были большими любителями увеличивать кладбища, за что им большой респект. Доктора и коммунист уважал, так как уже возраст и болячки. Короче говоря, эти трое друг друга уважали. Не уважали они только своих коллег-депутатов за их продажность. Со временем они стали больше доверять друг другу, и разговоры их становились всё раскованней и откровенней. Мохов постоянно рассказывал про своё кладбище, да у него вообще все темы крутились вокруг кладбища. Доктор сыпал медицинскими терминами и рассказывал курьёзы, связанные с его профессией, а коммунист говорил исключительно словами великого Ленина. Оказывается, Ленин был знатоком любой темы. Но все они были патриотами своего края.
— Слушайте мужики, что недавно на моём кладбище произошло, — излагал Мохов очередную рассказку. — Собрались как-то вечером на моём Комаровском кладбище вампир, вурдалак и упырь. Заспорили кровососы, кто из них изящнее может кровь, понимаешь, сосать из православного христианина. Спорили, спорили да и сгинули: всю их кровь наши Комаровские комары выпили.
— Вот, что я подумал, мужики, — вдруг заявил доктор. — А не собраться ли нам в моём Жупеево? Есть у нас там красивая забегаловка, "Пончиковая" называется: посидим, потрендим за жизнь.
Два его ситуативных друга с благодарностью приняли предложение: а чего не посидеть в "пончиковой". Поближе к электорату, и всё такое. Мы же демократы.
— Буржуазия вынуждена лицемерить и называть "общенародной властью" или демократией вообще, или чистой демократией демократическую республику, на деле представляющую из себя диктатуру буржуазии, диктатуру эксплуататоров над трудящимися массами, — не соглашался с таким тезисом о демократии Вилен Кимович.
— Однако, и коммунизм мы не смогли к 1980 году построить, — констатировал доктор.
— Коммунизм в нашей стране построить, оно конечно, можно, — хмыкнул Мохов, но только тогда, когда тридцать раков на Эвересте споют хором Интернационал.
Консенсуса, депутаты, ни по каким вопросам не смогли добиться, но это не помешало им общаться:
— В жизни всегда так, — констатировал Мохов. — Читая надгробные надписи, убеждаешься, что полного единодушия нет даже на моём кладбище.
Несмотря на политические и мировоззренческие противоречия три почтенных депутата, через пару дней встретились в Жупеевской "Пончиковой". А что, ничего так заведеньице. Скромно так всё и весьма прилично. Детишки забегают, на стенах интересные картины, и запахи умопомрачительные.
— Что ж вы доктор скрывали от нас такую красоту, — немного попенял Роману Яковлевичу Мохов, угнездившись на стул и с аппетитом поедая очередной пончик. — Мы бы с удовольствием и раньше приехали сюда. А то всё работа и работа, заботы и заботы. Прикиньте товарищи. Моя жена сегодня утром говорит мне: "Ваня, вставай! Тебе давно пора на кладбище!" Вот и пойми этих женщин.
— Нет свободы и равенства для женщин там, где трудящийся человек бесправен, угнетён и работает на власть богатого тунеядца, — высказал мудрую мысль Найдёнов. — Мы можем сказать с полной гордостью, без всякого преувеличения, что, кроме Советской России, нет ни одной страны в мире, где было бы полное равноправие женщины, и где бы женщина не была бы поставлена в унизительное положение, которое особенно чувствительно в повседневной, семейной жизни.
Мохов отмахнулся от такого тезиса: "У моей Машки всё есть. Как сыр в масле катается. На диету пара сажать".
Чтобы отвлечь товарищей от дискуссии о правах женщин, Роман Яковлевич стал рассказывать анекдоты из жизни хирургов:
— Врач говорит вздорному пациенту, очнувшемуся от наркоза:
— Операцию вы перенесли хорошо, а вот перед ней вы вели себя просто невозможно: вырывались, кричали! А ваш знакомый с соседней койки вел себя еще хуже!
— Еще бы! Ведь нас послали в вашу больницу окна мыть!
— Упаси боже от врачей-товарищей вообще, врачей-большевиков в частности! Право же, в 99 случаях из 100 врачи-товарищи — "ослы". Лечиться, кроме мелочных случаев, надо только у первоклассных знаменитостей, — продекламировал очередную Ленинскую цитату Найдёнов.
Коллеги переглянулись. Найдёнов сам понял, что приведённая цитата немного бросает тень на большевицкие идеи, но правильный революционер должен быть честным. Если вождь сказал, что врачи-большевики "ослы", значит, они "ослы". И вообще, все врачи — это убийцы в белых халатах. Товарищ Сталин это дело вычислил. А дантисты ещё и садисты.
— Только тогда мы научимся побеждать, когда мы не будем бояться признавать свои поражения и недостатки, когда мы будем истине, хотя бы и самой печальной, смотреть прямо в лицо, — вывернулся очередной цитатой Вилен Кимович.
— Все неприятности когда-либо заканчиваются, уж поверьте мне, — отозвался Мохов, услышав слова о недостатках и поражениях. — От наших жизненных неприятностей можно только в гробу уехать. Желательно на моё кладбище.
— К слову о кладбищах. А знаете, коллеги, что учудили детки с нашей средней школы, — стал рассказывать доктор о курьёзном случае, произошедшем недавно. — Они на местном погосте вырядились в зомби, а потом двинулись в посёлок и стали третировать прохожих. В результате несколько нервных срывов среди электората.
— Мы, взрослые, поголодаем, но последнюю щепотку муки, последний кусок сахара, последний кусочек масла мы отдадим детям. Пусть лучше тяжелые события лягут на плечи взрослых, но всячески пощадим детское население, — встал на защиту деток Ленинской цитатой Найдёнов.
— Да не с голодухи они у нас бесятся, — возразил доктор Бутенко. — С жиру наши дети бесятся: насмотрятся своих тик-токов, вот их и колбасит.
— Н-да, протянул Мохов. — Человечество семимильными шагами идет к собственной гибели, но к процветанию моего бизнеса. И причина тому — безудержное стремление к потреблению. Скромнее надо быть товарищи.
Несмотря на декларирование скромности, Мохов потянулся за очередным пончиком и уже с набитым ртом произнёс:
— К этому миру надо относиться с юмором. Вот мы любим прикалываться. Взяли и на въезде на погост поставили знак "Одностороннее движение". Шоферюги бледнеют.
Внезапно Мохов запнулся, наклонился к друзьям и сказал:
— А знаете, кто к нам сейчас чешет? Прикиньте, сам Лысенко Николай Олегович. Интересно, чего Николаше от нас надо?
И действительно. Сейчас к трём спокойно беседующим за столиком депутатам уверенно двигался сам теневой глава города Лысенко, по прозвищу Лысый. Мужчина он был мощный, представительный, с умными глазами на абсолютно лысой голове. Одет он был в неброский, но, тем не менее, дорогой костюм с галстуком.
Подойдя к столику, оккупированному депутатами, он первый вежливо поздоровался с ними:
— Очень рад вас видеть, — с лёгкой улыбкой проговорил он. — Не помешаю?
С этими словами он, не дожидаясь ответа, ловко пристроился на четвёртый стульчик, стоящий около стола.
— Вообще-то, я хотел переговорить с Романом Яковлевичем, но, оказалось, что судьба мне сегодня благоволит, и я могу поговорить со всеми вами вместе. Если не возражаете?
Возражать никто из присутствующих не стал, наоборот, им было крайне любопытно, что побудило самого Лысого искать с ними встречи. Наверное, его последние события допекли. Но Николай Олегович начал издалека:
— А здесь приятная обстановка, — удивился он. — И аппетит что-то начал разыгрываться.
Доктор, на правах хозяина, заказал ещё кучу пирожков, пончиков и горячий чай для нового собеседника и для коллег.
— Знаете, — признался Лысенко. — Комаровские болота. Хоть я и родился не здесь, но приехав сюда, был сражён ими. Да более того — они потрясли меня своей мощью и страшной красотой. С тех пор стоит мне увидеть наши болота ближе, и я чувствую, как на меня накатывают чувства единения с естественной средой обитания, что смывает с меня все заботы и печали. Воистину, человек лишь букашка по сравнению с величием природы. Человек мелок, вы не находите. Он проходит мало дорог, но много делает ошибок.
— Мужик он и есть мужик. Чё творит, сам не ведает. Какой с него спрос, — буркнул Мохов.
— Ты так считаешь? — Лысый начал говорить с Моховым "на ты". — Ты мне можешь сказать, куда мужики подевались, которых хоть за что-нибудь можно уважать?
— А то ты не знаешь? — возразил Мохов. — Все настоящие мужики погибли в империалистическую войну, потом в гражданскую войну, а потом в Отечественную. Генофонд пострадал катастрофически. Все они лежат по кладбищам — это кому досталась могилка. А сейчас что? Не народ, а выбраковка. Смотри сам кругом, если тебя это прикалывает — народ со своими гаджетами тусуюется, мир любит, травку курит!
Пока Мохов говорил, Лысенко успел смолотить два пирожка, потом он, вздохнул и сказал:
— Тогда как объяснить феномен вашего Чекмарёва, этого потрясателя нашего политического болота?
Наконец, разговор перекинулся на политику. Найдёнову такая тема была привычней, политику он уважал:
— Политические события всегда очень запутаны и сложны, — веско произнёс он. — Их можно сравнить с цепью. Чтобы удержать всю цепь, надо уцепиться за основное звено. Анализируя ошибки вчерашнего дня, мы тем самым учимся избегать ошибок сегодня и завтра.
