Подполковник развернулся к гимназического вида доске, взял мел:
— Таким образом, план германского ГенШтаба последовательно логичен. Пункт первый — война с Францией неизбежна.
На доске появилась цифра "один" и надпись "Война неизбежна".
— Пункт второй. В сложившихся политических условиях это может быть только война на два фронта, — цифра "два" и надпись "Война на два фронта". — Пункт третий. При заданном соотношении сил единственная возможность выиграть такую войну — это разгромить войска противника по частям, воспользовавшись преимуществом, которое предоставляют действия по внутренним операционным линиям.
После цифры "три" Стремоухов черкал мелом долго. "Преимуществом Германии является возможность разгрома противника по частям при опоре на внутренние операционные линии".
— Пункт четвертый. По условиям и местности быстрая победа над русской армией невозможна. Следовательно, первый удар должен быть нанесен на Западе, — а вот теперь запись короткая. "Первый удар — на Западе". — Пункт пятый. Французская армия должна быть разгромлена до полного развертывания сил русских. Это может быть осуществлено только в рамках операции на окружение. Пункт шестой. Ввиду нехватки сил маневр на окружение должен быть асимметричен. Пункт седьмой. Французская линия крепостей не может быть быстро прорвана и, следовательно, должна быть обойдена. Пункт восьмой. Такой обход можно провести только через нейтральную территорию, Бельгию или Швейцарию. По условиям местности второй вариант неприемлем.
Подполковник закончил писать на доске, после цифры 8, "Обход — через Бельгию", положил мел, отряхнул ладони и вытер руки мокрой тряпкой. С вызовом глянул на обильно расшитые золотым галуном французские генеральские мундиры.
Вот тут-то, ухватившись за паузу в лекции, французы и начали возражать. И ни Елка, ни Аликс не могли им ответить. Её Величество и так присутствовала на совещании на птичьих правах. "Три К", будь оно проклято! А наличествующие на совещании бородатые генералы, всё — реликвии "времен Очакова и покоренья Крыма", возражали бы сами, если бы им кто позволил. Ники и начальник Генерального Штаба не позволили, однако это было всё, чего им удалось добиться. Сомнений этих ископаемых опровергнуть не удалось.
Поскольку предпосылки у сомнений были. И веские. Да, план предусматривал необходимость нарушить нейтралитет Бельгии, гарантированный всеми великими державами, в том числе самой Германией и Великобританией. Да, вступление в войну Великобритании, крайне негативную позицию США и иных нейтральных стран. Да, к вооруженным силам противников Германии, и без того превосходящих немецкие, добавлялись шесть бельгийских дивизий и три крепостных района — Льеж, Намюр, Антверпен. Да, противнику "сдавалась" Восточная Пруссия, Галиция, Эльзас — Лотарингия, Рейнская область! Ни одна операция не требовала такого серьезного обеспечения и не подразумевала столь огромного риска. И все это — только ради выигрыша темпа!
"М-мда-аа... Предварительно им надо было объяснить, что такое ТЕМП" — мысленный голос Аликс был усталым и скептическим.
"Хух... Если б я это могла! Понимать — понимаю. Инстинктивно. А вот объяснить... Вот некоторым, которые и без того понимали — им могу. А остальные!" — Елка махнула рукой, признавая свое поражение.
Наконец-то встал начальник Имперского Генерального Штаба. Николай Николаевич Обручев, давний сторонник союза с Францией, женатый на француженке, ежегодно проводящий отпуск в родовом замке жены... Естественно, отъявленный "ястреб", при всякой возможности настаивающий на захвате Босфора и Галиции, а также вообще всего, до чего могут дотянутся штыки имперских дивизий. Для своего поста не слишком молод — шестьдесят шесть лет стукнет только в ноябре. Но и не слишком стар. Так, самое оно.
— При всех остальных вариантах шансов на победу у Тройственного Союза нет. Вообще. Здесь же выигрыш темпа может трансформироваться в нечто более реальное, — Николай Николаевич был строг, но справедлив. — О чем вам и поведает подполковник Стремоухов. Если, конечно, вы дадите ему вставить хоть слово.
Французы дали, конечно. Что им еще оставалось?
Подполковник сразу взял быка за рога. И мел в руки:
— Первое. По окончании развертывания германских армий Правого крыла шесть бельгийских дивизий попадают под удар двадцати пяти-тридцати немецких и должны быть списаны со счета вместе с крепостными районами. Как результат — Германия получает возможность пользоваться богатой дорожной сетью Бельгии и Фландрии. Второе. Марш-маневр правого крыла приводит к захвату побережья Фландрии, а в дальнейшем и портов Ла-Манша, что создает прямую угрозу Англии. Третье. В течение десяти-двенадцати дней движение армий правого крыла должно осуществляться в оперативном "вакууме", то есть при полном отсутствии сопротивления противника. За это время обходящее крыло, усиленное резервами, успеет развернуться на линии франко-бельгийской границы, выходя на фланг французской армии. В этих условиях контрманевр противника, то есть вас, господа, — Стремоухов оскалился в лицо собравшимся французским коллегам, до сих пор относившимся к необходимым, но неприятным "союзникам", как к дикарям и варварам. — ...неизбежно будет запаздывать. Превосходящие немецкие силы все время будут выходить во фланг французским войскам, угрожая их тылу и заставляя прерывать бой. Отступление французских армий происходит в условиях сильного флангового давления и, следовательно, неорганизованно. Войска Третьей Республики, стремясь выскользнуть из-под удара, вынуждены будут отступать на юг и затем на юго-восток, что не может не привести к перемешиванию войск и скучиванию их юго-восточнее Парижа.
О том, что французская столица, являющаяся важным узлом дорог, политическим и духовным центром Франции, скорее всего будет захвачена в ходе операции без боя, подполковник умолчал. Он французов не любил, но оскорблять не собирался. Без приказа, по крайней мере. А это было бы сочтено именно оскорблением — при всех логически обоснованных предпосылках.
— Итогом наступательного марш-маневра через Бельгию и Северную Францию должно стать колоссальное сражение, которое французским войскам придется вести с "перевернутым" фронтом юго-восточнее Парижа. Это сражение, которое будет начато немцами в идеальной психологической и стратегической обстановке, может привести к разгрому армий Республики. Они будут отброшены на восток или северо-восток и уничтожены главными силами армии во взаимодействии с войсками немецкого левого крыла, — подполковник положил мел, вновь отряхнул руки. — Итак. "Пусть крайний справа коснется плечом пролива Ла-Манш. Равнение направо, слева чувствовать локоть".
Вот тут-то французские генералы и оторвались как следует. Взяли на карандашик всё. И общую нехватку сил германской армии для задуманного маневра. И ключевые фортификационные сооружения Льежа и Намюра — по словам "господ русских разведчиков", немцы предполагают взять их не быстро, а очень быстро, поскольку Льеж входит в зону оперативного развертывания 1-й германской армии. Каким образом? Далее — если немцы собираются так усиливать свои армии на правом фланге, то они вынуждены соответственно ослабить центр и левый фланг. ПРЕДЕЛЬНО ослабить. Следовательно, возвращение Эльзас-Лотарингии — а атаку в этом направлении немцы предполагать обязаны! — пройдет легко и быстро.
"Клят! Чертова Эльзас-Лотарингия!.. Их что, заклинило на ней?" — с тоской вопросила небеса Аликс. "Как только разговор о ней заходит — всё, туши свет, сливай воду. Невозможно работать"
А французы гнали дальше. Похоже, они тоже понимали, что с пропагандой Возвращения Отторгнутых Погаными Бошами Земель в свое время вышел некоторый перебор. Но поделать ничего не могли. Поэтому наступлений планировали аж два — одновременно! Параллельно с предпринятым по пропагандистским и политическим мотивам наступлением в Эльзасе французский генералитет надеялся проверить на практике шахматный принцип: фланговая атака отражается контрударом в центре. Наступлением крупных сил через Арденны планировалось выйти на коммуникации армий немецкого правого крыла и обезвредить их. При благоприятной обстановке самим осуществить операцию на окружение, прижав неприятельские войска к голландской границе.
Понятное дело, что эти все планы немцы прекрасно себе представляют. И не могут не учитывать. Следственно — русская разведка... эм-м-мм... как бы помягче сказать... села в лужу. Ну не может Германия себе позволить такого риска. Ни в коем случае не может. У них не хватит войск создать нужное усиление на Правом крыле и при этом еще удержать левый фланг и центр от развала!
"Они что, совсем тупые? Наступление правого крыла приводит немцев к сердцу Франции. Наступление в Лотарингии в лучшем случае приводит французов на Рейн, форсирование которого с боями — серьезная проблема!"
"Аликс, спокойней. Мы, похоже, провалились" — Елка была меланхолично-спокойна. "Эти люди нас не слушают и слушать не будут. Не хотят потому что"
"Они слушают. Мы их заставили слушать. Но вот заставить их УСЛЫШАТЬ... Вот это действительно... трудно"
"Невозможно"
"Ты пессимистична сегодня. Что-то случилось?" — тревога в голосе Аликс.
"Да нет. Просто пытаюсь найти выход..."
"Да-а, это трудно..."
Николай Николаевич и подполковник как раз пытались объяснить французам, что когда в семьдесят первом году Мольтке потребовал у Франции Мец — и пошел из-за этого города на конфликт с Бисмарком! — чтобы создать такое начертание границы, при котором французы не могли бы сконструировать сколько-нибудь осмысленный наступательный план. То он таки знал, что делал!
В последующие годы Мольтке, затем Шлиффен не жалели денег и сил на укрепление "расширенного военного лагеря Меца". Разумеется, Мец мыслился как крепость, взаимодействующая с полевой армией. Мец оставался на фланге возможного французского наступления в Арденнах. Мец серьезно мешал наступлению с решительной целью в Лотарингии. Штурмовать эту огромную современную цитадель — во всяком случае, с той артиллерией, которую имели французы! — было невозможно. Осада отвлекала на три-шесть месяцев ресурсы целой полевой армии. Между тем, идти на Рейн, а тем более за Рейн, имея на фланге Мец, французы не могли: связность их позиции уменьшалась при продвижении вперед катастрофически. Иными словами, используя Мец в качестве оси маневра, немцы могли выиграть сколько угодно темпов для того, чтобы громить французские дивизии южнее и севернее крепости по частям.
Таким образом, ВСЕ наступательные планы Третьей Республики не стоят и выеденного яйца. Гм-мм... Ведь наступление через Бельгию было бы для французов неприемлемо с политической точки зрения, и к тому же никуда не вело.
Тем не менее — французские генералы желали наступать.
Вот желали — и всё!
А французские политиканы не могли снизить требования. Пепел Эльзас-Лотарингии стучал в их сердцах. Проще говоря — если бы они отказались от этого фетиша, то распаленные четвертью века непрерывной пропаганды избиратели порвали бы их на британский флаг.
"Они будут атаковать, Аликс. Мы так и не смогли их убедить"
"Да. Но ведь они атаковали и ТАМ... У тебя... Ты считаешь?"
"Там им помог Мрачный Юлиус. Здесь против Франции будет играть лично Шлиффен. Если события будут идти естественным путем — у французов нет ни шанса"
10.
Париж с давних пор являлся столицей Заграничной Агентуры Департамента Полиции русского МВД. После того, как Департамент Полиции был разделен на три службы, ЗА осталась в ведении ГПУ, начальником которого был назначен бывший директор парижского бюро П.И Рачковский. Все, с кем сталкивала этого человека его прихотливая судьба, отмечали его энергию, изворотливость, талант к агентурной работе — однако не остались незамеченными его неразборчивость в средствах (Рачковский сделал себе имя на провокациях и других противозаконных действиях) и корыстолюбие. На это государь, по слухам, ответил, что ему нужен не "рыцарь Байярд" и не монах-аскет, а начальник секретной политической полиции, от которого смешно требовать, чтобы он давил революционную гадину в белых перчатках.
Рачковский боролся с революционерами разными путями — он внедрял в их круги осведомителей, освещал наружным наблюдением, поддерживал постоянные связи с чиновниками различных служб стран пребывания (особенно хорошо были налажены связи с парижской полицией), публиковал и рассылал брошюры и газетные статьи, в которых всячески подрывал позиции революционеров и очернял их моральный и политический облик, громил типографии... Но главным его талантом были провокации — например, знаменитое дело 1890 года об организации в Париже лаборатории по изготовлению бомб. Из восьми человек, проходивших по делу, агентами полиции было трое (двое — русской и один — парижской). Или не менее знаменитое дело "Лиги спасения русского Отечества", инспирированной Рачковским — венцом её действий был антиклерикальный налет на собор в бельгийском Льеже, проведенный под анархистскими лозунгами.
Именно такой человек и нужен был для борьбы с террором и террористами. И то, что с французскими политическими и экономическими кругами он, пожалуй, связан слишком уж тесно — так это даже хорошо. По крайней мере, хорошо пока.
Однако ревизия состояния дел в Париже выявила, что господин Рачковский, паря в заоблачной выси политических интриг, очень плохо ведет дела земные. В частности, отдел наружного наблюдения велся так, что никаких результатов от него ждать было нельзя — немногочисленные агенты, ютившиеся в двух комнатах, расположенных, вдобавок, на территории самого посольства (!), были прекрасно известны революционерам, многие из них были "в полном смысле инвалидами, непригодными к живому делу", а остальные... Остальных было ровно шесть человек.
Расположение "парижского бюро" ЗА на территории посольства имело массу минусов, главным из которых было то, что агенты при всяком удобном и неудобном случае заявляли, что являются сотрудниками русского посольства — что влекло за собой большое беспокойство с внешнеполитической точки зрения. Французам (рядовым, в смысле — обывателю) не нравилось, что во Франции работает иностранная полиция. А кому бы понравилось? Высшие круги, которые были в курсе, делали "морду кирпичом", поскольку франко-русский союз значил для них гораздо больше — но некая тень напряженности от этого накапливалась. А кому нужно напряжение в такой финансово сложной обстановке? Елка рассчитывала слупить с Парижа ещё немало звонкой монеты, крайне необходимой на "Малую Индустриализацию" и программу Океанского Флота. И большой политический скандал был в такой обстановке НЕДОПУСТИМ.
