Тем временем, за первым "Новиком" показался второй. А потом третий! И ещё! И снова! И не только...
Рядом с эсминцами, глубоко зарываясь в волны, шли катера. Много катеров.
— К бою! — крикнул Ламминен, метнулся к сигнальному прожектору и отстучал шторками какую-то абракадабру. Выигрывая драгоценные секунды. Пока вражеские сигнальщики будут ломать голову, соображая, что им ответили с шального катера, сунувшегося наперерез флагману.
Финский сторожевой моторный катер VMV было легко спутать с советским морским охотником МО-4. Даже днём. Не говоря уже о ночной темени. И штормовой погоде. Поэтому на "Марксе" (а это был, именно, он) чуть-чуть замешкались с опознаванием. Что оч-чень дорого ему обошлось...
— Левее пятнадцать! Так держать! — скомандовал капитан-лейтенант рулевому, направляя катер на эсминец, и прокричал в переговорную трубу. — Самый полный!
Взвыл, резко набирая обороты, дизель. Палуба затряслась под ногами, и VMV, вспенивая волну, рванулся вперёд.
— Торпедные аппараты, товсь! — поднял обе руки Ламминен.
И даже не наклонился к прибору торпедной стрельбы. Во-первых, потому что не было времени. А во-вторых, потому что не было нужды. На таком расстоянии.
— Первый готов! Второй готов! — доложили командиры расчётов.
Капитан-лейтенант понимал, что в сложившейся ситуации у них имеется только один шанс. Чтобы поразить врага. И ни одного шанса. Чтобы уцелеть. Но это было уже не важно.
Пришло время исполнить присягу.
— Пли! — скомандовал он. И резко опустил руки вниз.
Тёмный силуэт советского эсминца осветился, наконец, бортовым залпом.
Но было уже поздно. Хлопнули запалпатроны, взлетели стопорные ленты и торпеды упали в воду. Ринувшись к цели. И ничто уже не могло их остановить!
Теперь VMV-17 тоже мог открыть огонь. Его 40-миллиметровые снаряды были неспособны нанести серьёзные повреждения даже небронированному кораблю. Но Ламминен к этому и не стремился. Приказав стрелять по ходовому мостику. В надежде перебить командный состав. И нарушить управление.
Между тем, "Карл Маркс" начал энергичный разворот. Продолжая стрелять по белофиннскому катеру из всех стволов. И даже добился нескольких прямых попаданий. Вдребезги разворотив его рубку. И корпус. В нескольких местах.
VMV-17 словно наткнулся на каменную стену. Прошел десяток-другой метров по инерции и остановился, безжизненно болтаясь на волнах. Которые тут же накрыли его. И утянули за собой. На дно...
И тут раздался ужасный взрыв!!
И это было последнее, что услышал капитан-лейтенант Ламминен в своей жизни. Очутившись в ледяной воде, он на мгновение пришёл в себя. Словно для того, чтобы увидеть напоследок, что отдал жизнь не даром. Торпеды дошли...
Командир VMV-1 лейтенант Пелтонен увидел пламя, вспыхнувшее над морем. На зюйд тень ост. Там, где нёс дозор VMV-17. И понял, что случилось что-то нехорошее. В смысле, что VMV-17 погиб. Потому что взрыв был очень большой. Словно сдетонировали обе торпеды. Хором. После чего не смог бы уцелеть даже крейсер. А не то, что маленький моторный катерок.
Пелтонен приказал повернуть на юг и увеличить ход до полного. Никаких надежд на спасение экипажа VMV-17 он не питал. После такого взрыва от катера должны были остаться одни щепки. Но всё же, всё же, всё же...
Кромешная тьма и густой снегопад значительно облегчили советским парашютистам задачу. Поэтому переправа на южный берег Тёлёвикен шла быстро, но тихо.
Белофинны открыли огонь, когда атакующим осталось пробежать лишь несколько шагов. Шокированный огромными потерями противник просто не ожидал такого скорого ответного визита. За истёкшие сутки полковник Марьянен сумел организовать несколько укреплённых пунктов и оборудовать огневые точки. Но пристреляться на местности они не успели. Зато успели себя обозначить. Во время недавнего боя. И были взяты на карандаш. В целях последующего уничтожения.
Внезапный удар застал обороняющихся врасплох. Но они быстро пришли в себя и оказали жестокое сопротивление.
Бой шёл всю ночь. Финны остервенело дрались за каждый дом, каждый подвал и каждый чердак! За каждый этаж и каждую комнату! За каждый квадратный метр!
Несмотря на это, родимцевцам всё же удалось зацепиться на вражеском берегу и захватить несколько зданий. Однако удержать захваченное оказалось значительно труднее. Не только потому, что противник безпрерывно контратаковал. Это само собой. А потому, что вскоре отбивать эти бешеные атаки стало нечем.
Уже через полчаса после начала форсирования, канонерские лодки "Карьяла", "Турунмаа" и "Хаменмаа" вышли из порта, встали в устье залива и ударили по переправе прямой наводкой. В результате, подвоз боеприпасов и подкреплений на плацдарм фактически прекратился.
Грохот орудийных залпов, усиленный многократным эхом, сотрясал всё вокруг. Вспышки выстрелов освещали корабли, тёмную гладь залива и заснеженные берега. Тут и там вздымались пенистые ледяные столбы. Чёрные от ила, грязи и песка. Огненные плети пулемётных очередей хлестали дома и деревья. Разноцветные трассеры пронизывали всё видимое пространство. Унося человеческие души. В небеса. Одну за другой.
Дома вдоль набережной ярко пылали. Так что на поверхности воды была видна любая щепка. Не говоря уже о плотах или лодках. Тут же превращаемых в щепки.
Десантники ответили миномётным огнём. Который оказался неплохим аргументом. Не настолько весомым, как хотелось бы (вес 50-миллиметровой осколочной мины составлял всего восемьсот пятьдесят грамм). Но достаточно эффективным. На такой небольшой дистанции. В особенности, при прямых попаданиях. Не заставивших себя долго ждать.
Получив отпор, канонерки отошли и встали мористей. После чего продолжили обстрел с безопасного расстояния.
Впрочем, стреляли они недолго и в два часа ночи задробили стрельбу, снялись с якоря и ушли. К югу. В смысле, в сторону Южного порта.
Туда, где разгоралось новое зарево. И вовсю грохотала канонада...
11. За Родину! За Сталина!
Финляндия, 21 декабря 1939 г.
...Не зря в народе говорится, что не место красит человека...
Кто бы мог подумать в далёком двадцать втором году, что маленький, с трудом изъясняющийся по-русски осетин, задвинутый после окончания Гражданской войны на незаметную секретарскую должность, сделает эту должность самой заметной в партии? Кто бы мог подумать, что назначенный главным (то бишь, генеральным) секретарем лишь для наведения порядка в секретариате и надзора за молоденькими, длинноногими секретутками, этот осетин наведёт порядок не только в секретариате, а по всей стране! Такой образцовый порядок, что все эти б-гоизбранные вожди и прочие ораторы заплачут горькими слезами. Стоя у стенки...
Двадцать первого декабря весь Советский Союз, всё прогрессивное человечество отмечали шестидесятый День рождения товарища Сталина. Площади и проспекты, улицы и переулки, от Москвы до самых до околиц раскраснелись от безчисленных транспарантов, плакатов и знамён. Репродукторы надрывались от песен о Ясном Соколе, о Сталине Мудром, Родном и Любимом, о Великом Друге и Вожде. Газеты и журналы были переполнены восклицательными знаками. Кремлёвский почтамт не справлялся с потоком поздравительных адресов, писем и телеграмм.
'Ко дню Вашего шестидесятилетия прошу Вас принять мои самые искренние поздравления. С этим я связываю свои наилучшие пожелания, желаю доброго здоровья Вам лично, а также счастливого будущего народам дружественного Советского Союза', — писал Рейхсканцлер III-го Рейха Адольф Гитлер.
'От имени финляндского трудового народа, борющегося рука об руку с героической Красной Армией за освобождение своей страны от ига белогвардейских палачей народа и наймитов иностранных империалистических провокаторов войны, Народное правительство Финляндии выражает свое глубочайшее уважение великому другу финляндского народа — Сталину, имя которого навсегда останется символом дружбы и братства народов Советского Союза и Финляндии', — писал Председатель Народного правительства Финляндии Отто Куусинен.
В приветствии ЦК ВКП(б) отмечалось: 'Презренные враги народа троцкисты, зиновьевцы, бухаринцы хотели отнять у рабочего класса, у советского народа веру в возможность победы социализма. В упорной принципиальной борьбе за ленинизм сплотился Центральный Комитет и вся наша партия. Живи долгие годы, наш родной Сталин, на радость партии, рабочего класса, народов советской земли и всего мира'.
'Тов. Сталин был главным организатором октябрьского восстания, положившего начало власти советов. После победы Октября тов. Сталин был основным строителем Красной Армии, отстоявшей на основных фронтах Гражданской войны под его непосредственным руководством существование Советского государства от интервенции со стороны империалистических держав. За все истекшие годы он был вдохновителем всей работы по укреплению мощи Красной Армии, как решающей гарантии государственной независимости СССР', — писал в газете 'Правда' член Политбюро ЦК ВКП(б), Председатель Совета Народных Комиссаров СССР, нарком иностранных дел Молотов.
'Сталин — это Ленин сегодня!' — писал в том же номере член Политбюро ЦК ВКП(б), заместитель Председателя СНК СССР, нарком внешней торговли Микоян.
'Сталин смело, развивая ленинский разгон локомотива истории, удержал его на социалистических рельсах. В этом решающая, основная, историческая заслуга товарища Сталина, за которую наш народ всем сердцем награждает товарища Сталина великой неиссякаемой любовью', — писал там же член Политбюро ЦК ВКП(б), заместитель Председателя СНК СССР, нарком путей сообщения Каганович.
Во всех газетах был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР: 'За исключительные заслуги в деле организации Большевистской партии, создания Советского государства, построения социалистического общества в СССР и укрепления дружбы между народами Советского Союза — присвоить товарищу Иосифу Виссарионовичу Сталину, в день его шестидесятилетия, — звание Героя Социалистического Труда с вручением высшей награды СССР — ордена Ленина'.
Который был вручён товарищу Сталину в тот же день. Вместе с Золотой медалью 'Герой Социалистического Труда' N1.
Кроме того, честь юбилея любимого Вождя Постановлением СНК СССР были учреждены премии и стипендии имени Сталина. Присуждаемые ежегодно. Шестнадцать Сталинских премий деятелям науки. Десять первых премий, двадцать — вторых и тридцать — третьих премий за лучшее изобретение. Три первых премии, пять — вторых и десять — третьих за выдающиеся достижения в области военных знаний. Четыре премии по литературе. Шестьсот Сталинских стипендий для слушателей военных академий. Семьсот — для студентов Московского Краснознаменного Механико-Машиностроительного института им. Н.Э.Баумана, Московского государственного университета, Ленинградского индустриального института, Московской и Ленинградской ордена Ленина государственных консерваторий, Академии художеств и Московского государственного института театрального искусства им. А.В.Луначарского. Четыреста стипендий для курсантов военно-учебных заведений и две с половиной тысячи — для студентов высших учебных заведений. Пятьдесят стипендий для докторантов и сто для аспирантов.
От имени Главного военного совета Красной Армии дорогого наркома поздравили товарищи Ворошилов, Буденный, Кулик, Мехлис, Щаденко и Шапошников: 'Стальной волей, неиссякаемой энергией, неутомимой работой, без отдыха и сна, Вы обеспечиваете успех решающих операций. Победы вооружённых сил социализма неразрывно связаны с Вашим славным именем и вошли в историю, как замечательные образцы Сталинского стратегического искусства'.
От имени наркомата ВМФ приветственное письмо подписали товарищи Кузнецов, Исаков, Рогов и Галлер: 'С Вашим именем люди идут на подвиги и геройство, Ваше имя миллионы носят в своих сердцах. Легко и радостно жить и работать, бороться и побеждать под Вашим гениальным руководством'.
От имени Военсовета Северо-Западного направления своего Главкома поздравили товарищи Тимошенко и Жданов. За сражающиеся фронты подписались Жуков, Яковлев и Конев. За сражающиеся флоты — Левченко и Дрозд.
Свои победы Сталинскому юбилею посвятили все бойцы и командиры Красной Армии от Хельсинки до Петсамо...
За три недели боёв Северный флот понёс серьёзные потери. Разломился во время шторма и затонул эскадренный миноносец 'Сокрушительный'. Был выброшен на камни и погиб со всем экипажем сторожевой корабль 'Бриз'. Проскочила предельную глубину во время погружения и погибла подводная лодка Д-1 'Декабрист'.
Но, несмотря на это, а, может быть, именно поэтому, флот стал гораздо сильнее. Погибшие герои явили пример для своих товарищей. Трусы были осуждены и расстреляны. Экипажи сплотились. Командиры возмужали. Штабы окрепли.
Мурманский и Беломорский укрепрайоны пополнились несколькими десятками мощных орудий. На север были переброшены три крупнокалиберных батареи РГК (315-я, 316-я и 317-я) и два крупнокалиберных гаубичных артполка (108-й и 168-й), освободившиеся после прорыва линии Маннергейма. А также три железнодорожные батареи Береговой обороны КБФ (9-я, 11-я и 17-я), подъездные пути и позиции для которых построили ещё осенью.
Всё это время минные заградители 'Мурман' и 'Пушкин' непрерывно ставили мины на подходах к Кольскому заливу, горлу Белого моря и Петсамо. К концу второй декады декабря было выставлено более трёх тысяч мин. Некоторые из них были сорваны штормами и болтались теперь по всему Баренцеву морю. На страх врагам. Но остальные послужили основой для Петсамоской, Кильдинской и Моржовецкой минно-артиллерийских позиций. Вместе с полевыми батареями, установленными на открытых позициях на полуострове Рыбачий, мысе Сеть-Наволок и острове Кильдин. И крупнокалиберными, установленными на закрытых позициях. Там же. А также в устье Двинской губы и горле Белого моря. Вход в залив Петсамовуоно прикрывал 47-й корпусный гаубичный артполк.
С моря устойчивость минно-артиллерийских позиций обеспечивали корабли Северного флота — пять эсминцев, семнадцать сторожевиков, девять тральщиков и одиннадцать подводных лодок.
Но не только они. Кое-что у командования СФ теперь имелось и в рукаве. Точнее, в Губе. Большая Западная Лица. Где ждали боевого приказа корабли Кригсмарине и самолёты Люфтваффе. У причалов — два линейных крейсера и шесть эсминцев, а в подскальных убежищах — десять подлодок. В ангарах и капонирах — двадцать самолётов (в том числе, восемь торпедоносцев).
Германскую эскадру возглавлял флоттеншеф адмирал Маршалль. Подчиняющийся непосредственно гросс-адмиралу Редеру. И хотя на первый взгляд его появление на военно-морской станции Баренцева моря было вызвано лишь стечением обстоятельств, это было далеко не случайно.
Парижские и лондонские газеты уже целый месяц трещали о стотысячном десанте, который Антанта вот-вот высадит в Советской России. Якобы для оказания помощи борющейся Финляндии. Кое-кто считал это уткой. Но в Москве и в Берлине знали, что это не так. В то же время, если в Москве всерьёз рассматривали данный вариант развития событий, то в Берлине не сомневались, что это — дезинформация. Призванная отвлечь внимание от предстоящей оккупации Норвегии, являющейся главной целью англо-французского блока. И полагали, что на самом деле десант отправится не в Мурманск и Архангельск, а в Нарвик, через который в Рейх шла шведская руда.
