| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Здесь рука великого князя снова остановилась на секунду.
"...твердаго знака в конце слов, полагая правилом чтение согласных в конце слов твердым, если мягким знаком не показано иное.
В результате онаго нововведения тексты книг станут более созвучны с устной речью. Это позволит российскому народу быстрее учить грамоту, что есть непременная польза государству Российскому.
Вторым прожэктом, я полагаю отменить обращение к одному человеку на "Вы"..."
Глава 21
Сделать хотел грозу
8 января 1827, Санкт-Петербург
Не так давно Саша закончил читать книги, переданные ему от отца Серафима. Проникнув в глубину мыслей святых отцов, он осознал, что самостоятельно разобраться в прочтённом невозможно и придётся просить разъяснения. Использовав время послеобеденного отдыха, он достал свой маленький чёрный дневник и, устроившись в учебной комнате, переносил в него особо интересные цитаты.
"... Если ты поклоняешься или служишь царю, или князю, или начальствующему, то следует поклоняться и служить потому, что это угодно Богу — оказывать властям покорность и послушание: ведь они пекутся и думают о нас. Ибо написано: "Начальника в народе твоем не поноси". И апостол говорит: "Бога бойтесь, царя чтите", — и: "Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом", — как людям, которым Бог оказал предпочтение и наделил их властью и которые могут благодетельствовать и мучить тело, но не душу. Поэтому следует поклоняться и служить им телом, а не душой, и воздавать им честь как царю, а не как Богу, ибо Господь говорит: "Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу". Если ты так поклоняешься и служишь, это не будет для тебя в погибель души, но ты таким образом еще более научишься бояться Бога: ведь Царь "есть Божий слуга", для милости и наказания людям.
Если же некий царь царствует над людьми, но над ним самим царствуют скверные страсти и грехи: сребролюбие и гнев, лукавство и неправда, гордость и ярость, злее же всего — неверие и хула, — такой царь не Божий слуга, но дьяволов, и не царь, но мучитель. Такого царя, за его лукавство, Господь наш Иисус Христос называет не царем, а лисицей: "Пойдите, — говорит Он, — скажите этой лисице". И пророк говорит: "Царь надменный погибнет, потому что пути его темны". И три отрока не только не покорились повелению царя Навуходоносора, но и назвали его врагом беззаконным, ненавистным отступником и царем злейшим на всей земле. И ты не слушай царя или князя, склоняющего тебя к нечестию или лукавству, даже если он будет мучить тебя или угрожать смертью. Этому учат нас пророки, апостолы и все мученики, убиенные нечестивыми царями, но не покорившиеся их повелению...
Красавец, какой..."
Широко улыбнувшись, он продолжил помечать для себя. Его, увлечённого этим занятием, застал отец Герасим. Наступило время класса Закона Божьего.
— Чем, ты так увлечён, отрок?
Ученик вздрогнул и встал:
— Здравствуйте, отец Герасим.
— Здравствуй, отрок. Что же так увлекло тебя.
— Отец Серафим, дал мне книги преподобных Волоцкого и Сорского. Я решил выписать себе на память.
— Дай посмотреть... "Просветитель"..."Устав о скитской жизни"...— на мгновение учитель задумался, — хорошие книги. Но чтобы ты правильно понял их, я расскажу тебе о тех временах. А святым писанием займёмся потом. Ты согласен?
— Это было бы прекрасно.
— Тогда садись поудобней, — с этими словами протоиерей сел и, немного помедлив, продолжил — Это было во времена правления государя Василия Третьего. Он завершил собирание земель русских под одну руку и оставил после себя могучее государство. Именно его первым из российских правителей стали именовать императором. Отец его, Иван Великий в одна тысяча четыреста семьдесят восьмом году взял под свою руку Новгород. В этом городе, бывшем ранее богатой торговой республикой и обедневшем после присоединения, многие люди стали задумываться о том, что Московское царство отстало от западных стран, и требуются изменения, чтобы нагнать это отставание. Одной из причин этого виделось им православное монашество, закостеневшее в своём почитании слова Божьего. И стали те люди искать истинный смысл Божьего завета. Вот тогда Иосиф Волоцкий и обвинил их в ереси жидовской. И стал он требовать от Василия Третьего казней для еретиков. Тех, кто был с ним заодно, назвали осифлянами. Но не всё монашество поддержало его, одними из противников были Заволжские старцы. А среди них преподобный Нил Сорский. И спорил он с Иосифом Волоцким. И просил быть милосерднее к еретикам и не казнить, и не преследовать раскаявшихся. Но не только этим знаменит он. Я вижу, ты прочёл его Устав, а ведь его заветами ныне живёт каждый скит. И житие это сильно отлично от монастырского. Не владеют скиты землями, и иноки живут своим трудом, а не крестьянским. И обращены они к богу всей душой своей, отрекаясь от мирской суеты. Преподобный Нил Сорский заповедал ученикам своим жить по слову Христову, отрекшись даже от забот о хлебе насущном, уподобиться птицам божьим. В монастырях же монахи вынуждены заниматься делами мирскими, и не могут себя посвятить божьему служению, с тем же усердием что в скиту. Вот если бы ты был государем, кого бы поддержал в споре?
— Не знаю, старцы мне кажутся более праведными, чем осифляне. Они ревностно следуют православным канонам, они милосердны и нестяжательны.
— Это ты верно сказал. Старцы следовали православной традиции, согласно которой основная забота церкви духовная работа пастырей в служении Господнем, и в этом была их правота. Осифляне же своей нетерпимостью к инакомыслию, владетельством и желанием сделать церковь слугой государства во многом отошли от православных традиций. Но именно Осифляне одержали верх на поместном соборе Русской Церкви в одна тысяча пятьсот третьем году, — в голосе Павского послышалась печаль. — И принято было решение сжигать несчастных заблудших в ереси, и приняли владельческое право монастырей. Во многом тогда изменилась православная церковь. Надеюсь, со временем я смогу более подробно рассказать тебе о тех временах. А теперь давай сравним, какие же заветы оставили после себя Иосиф Волоцкий и Нил Сорский в тех книгах, что лежат перед тобой...
* * *
9 января 1827, Санкт-Петербург
Великий князь оставил Юрьевича возле Казанского собора, а сам направился в келью к отцу Серафиму с намерением вернуть книги. Митрополит, широко улыбаясь, принял наследника престола.
— Я рад видеть тебя, сын мой, — подтвердил свою улыбку словами отец Серафим и сделал несколько шагов на встречу.
— Здравствуйте, отец Серафим, — великий князь опустился на колено. — Я принёс Вам книги.
Благословив отрока, митрополит поднял его на ноги, приобняв за плечи, и легонько подтолкнул к стулу.
— Садись. Ты быстро прочитал всё. Скажи, понравился ли тебе урок? Что особенно запомнилось? Может ты спросить меня о чём хочешь?
— Я очень благодарен Вам за книги. Но не всё мне было понятно... — великий князь сел и подождал пока отец Серафим сядет рядом, — и самое главное я не понял, почему Заволжские старцы потерпели поражение. Ведь они целиком следовали традиционному канону? Как осифляне смогли победить их? Как милосердные христиане могли начать жечь еретиков? Так жестоко карать их? Почему монастыри не превратились в скиты, ведь монахам надлежит отречься от мира, а не владеть крепостными душами?
Лицо митрополита сначала сморщилось, словно он съел лимон, но вскоре расправилось и побледнело необычайно. Руки его совершили невнятное, очень сдержанное, движение в стороны и безвольно упали на колени. Он медлил с ответом. Спустя несколько секунд он решился:
— Осифляне не победили, и старцы не потерпели поражения. Они вели духовный спор, а в нём не бывает победивших и проигравших. И спор тот был не о владениях и еретиках. Спор тот был о церкви. И оба преподобных были правы в рассуждениях своих и потому они канонизированы и оба заблуждались, ибо люди они, а господь всеведующий. Позволь я расскажу тебе, о чём же был тот спор, — убедившись, что великий князь слушает внимательно, митрополит продолжил. — С давних пор, с Византии ещё, было принято, что церкви православной надлежит всемерно заботиться о том, чтобы как можно больше людей обрели через веру истинную путь в Царствие Небесное. И если бы не эта забота, то и надобности в церкви бы не было. Каждый сам бы приходил к богу той дорогой, которую бы мог уразуметь. Но Иисус ходил по земле и проповедовал слово Божие, и мы должны следовать его примеру. Но как церковь должна делать это, каждый понимал по-своему. С Византийской поры считалось, что главным является личное подвижничество. Членам церкви надлежало, прежде всего, самим жить божьими заповедями. Этим примером и праведным словом надлежало обращать людей на путь истинный. Так было раньше и так есть сейчас. Но Заволжские старцы и преподобный Нил Сорский, полагали, что надлежит и дальше следовать этому пути. Поэтому они, порицая ересь, относились к еретикам милосердно, понимая, что это заблуждение людское, которое надо исправлять добрым словом. Поэтому они были против монастырских владений, полагая, что не нужны они монахам. Поэтому в скитах иноки живут своим трудом, довольствуясь самым малым и заботясь, прежде всего о духовном делании, нежели о бренном существовании, и жизнью своей сподвигая других к праведности. Это благой путь. Ты слышишь, отрок?
— Да, я понимаю, они были правы в этом. Но как же всё же монастыри и еретики?
— И по нынешний день скиты существуют. И сегодня, как и в старые времена, личное подвижничество это благой путь. Но о другом задумался преподобный Иосиф Волоцкий. Ты помнишь, как называлась книга Нила Сорского, что я дал тебе?
— Устав о скитской жизни.
— Верно. Он учит тому, как инокам надлежит держать себя в благочестии и высшей службе. А как называется книга Иосифа Волоцкого?
— Просветитель.
— Верно. А потому она так названа, что увидел преподобный Иосиф, что дело церкви не только в том чтобы монахи примером своим и словом показывали остальным путь в Царствие Небесное, но и в том чтобы нести людям слово Божье, чтобы помогать мирянам найти путь в Царствие Небесное не только личным примером, но и активной проповедью, как это делал Иисус, и привлечением мирян в лоно церкви. И этим объясняется всё остальное. Еретики это не просто заблудшие умы, это люди своей жизнью и богомерзкими проповедями мешающие мирянам обрести Царство Божие. Церковь, в любви своей к ближнему, не может оставить это без внимания. Она должна устранить ересь, спасая души мирян. И не наказывает она еретиков, а лишает возможности распространять ересь. А для того чтобы нести слово Божие книги нужно издавать, иконы тоже нужны. Этим и многим другим, монахи в монастырях заняты. Они этим заняты и не могут уже как в скиту жить собственным трудом. посему монастырские владения оправданы, — митрополит начинал говорить вкрадчиво и тихо, но незаметно сила голоса увеличивалась и вот уже его слова гремели в кельи. — А сами монахи при этом живут скудно. В монастыре они своего ничего не имеют, и сами они нестежательны и блаженны. Но их делами церковь обретает силу, чтобы приводить заблудших на путь истинный и вести по нему всех мирян в Царствие Небесное. И преподобному Иосифу удалось убедить остальных в том, что этот путь церкви тоже праведный. И с тех пор церковь несёт заботу о душах всех страждущих. Церковь издаёт книги, создаёт школы и помогает сирым и убогим. Но при этом церковь, по-прежнему чтит духовный подвиг иноков и ставит его в пример. Потому-то и были канонизированы и Иосиф Волоцкий, и Нил Сорский...
Покидая Казанский собор, Саша был задумчив, мысли его крутились вокруг одного:
"...Надо с этим заканчивать, а то до беды не далеко..."
* * *
10 января 1827, Санкт-Петербург
Что может быть лучше конной прогулки на лёгком морозном воздухе в лучах восходящего зимнего солнца. Ничего. Великий князь и Мердер старались держать коней на строевой рыси. Быстрее ехать по улицам города было неприлично и опасно, а передвижение шагом не в ходило в урок. Необычно было, что сегодня Мердер сам вёл класс конной выездки, и ещё более удивляло отсутствие Паткуля. От Зимнего они направились к Марсову полю. Сначала ехали, молча оглядывая прохожих, но вскоре Карл Карлович начал разговор:
— Вы, ваше высочество, сильно повзрослели за последний год. Это радует меня. Это радует государя. Но в Вас появилось нечто, вызывающее во мне беспокойство.
— Я, стал совершать много ошибок? Государь поручил моей канцелярии вести экспедицию, но моё вмешательство в дела было во многом пресечено. Он посчитал их ошибочными. Видимо это смущает Вас? Наверно мне рано ещё вмешиваться в такие серьёзные дела.
— Нет, нет. Решение государя о вовлечении Вас в дела я полагаю абсолютно верным. Не что иное, как настоящая работа в серьёзном деле, не сможет лучше обучить Вас поступать правильно. А совершение ошибок вполне естественно. И не так много Вы их совершили. Не это беспокоит меня.
— Тогда что?
— Вы весьма молоды, и в Вашем возрасте почтение к старшим, к их труду и их опыту есть первейшая добродетель.
— Вы о Боше?
— Нет. Вам, прежде всего, надлежит научиться труду. Научиться трудиться не только из любви к должности, но и из любви к самому труду. В то время как многие Ваши действия говорят о том, что решения вы принимаете слишком легко. И видимо это является причиной ошибок.
— Я не совсем понял Вас.
— На Рождество Вам сообщили о том, что Императорская Российская академия полагает почётным видеть Вас своим членом. И за четыре дня Вы подготовили два предложения по улучшению русского языка. Не скрою, оба предложения мне понравились. В них чувствуется хорошее начало, сулящее большие выгоды. А уважаемый мной Александр Сергеевич от первого вашего предложения был в восторге. Не удивлюсь, если вскоре мы услышим оду в Вашу честь. Но члены академии, включая Пушкина и вашего учителя Василия Андреевича, уже с десяток лет думают о реформе русского языка. Это всё образованнейшие люди страны, с огромным литературным опытом. И вдруг перед ними выступили Вы, не окончивший учение отрок, с плодами четырёхдневных размышлений. И дело не в том, насколько плоды Ваших размышлений хороши или плохи, а в том, что вы настолько смелы чтобы высказать их перед учёными мужами.
— Вы правы, пожалуй, мне следовало не выступать перед ними лично, а передать свои размышления через Вас.
— И это было бы ошибкой, — Мердер широко улыбнулся.
— Но как-же тогда. Если я сам не могу выступить и если через Вас не могу передать, что остаётся? Держать в себе?
— И это тоже было бы ошибкой. Вы не поняли меня. Не само ваше выступление смущает меня, а то, сколько времени вы потратили на принятие решения о выступлении и его содержании. Вот так же легко вы составили указания для членов экспедиции. И многие из них государь посчитал вполне верными, но не меньшее число ошибочными. И я тоже считаю их ошибочными, и Нессельроде, и другие умудрённые жизнью государевы мужи считают их ошибочными. Вы слишком легко приняли решение, и оно оказалось во многом неверным. И возможно, если бы вы посчитали необходимым сначала посоветоваться, потом всё тщательно обдумать, то тогда вам удалось бы избежать ошибок.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
