Книги. Старые, пожелтевшие и новые, на кристаллических носителях. Коробки с коллекциями камней и минералов. Растопырившее крылья чучело пятнистой сиппы. Какой-то железный лом, недособранные боты. Одежды всего на несколько смен, вся неярких серых тонов. Ему не нужно было ни красоваться перед девушками, ни появляться "в обществе".
Но всё равно, этого слишком много. Небо за окном посерело. Дождь? Вон и капли забарабанили по стеклу. Интересно, а как звучит дождь, падающий на полиморфа? И одобрили бы родители? Мама наверняка сокрушалась бы, что он не пролезет в дом и непременно собьёт головой люстры. Сестрёнка — обрадовалась, что не придётся делиться тортом, обязательно шоколадным. Нарина хохотала бы до слёз.
Он медленно встал, подошёл к окну и упёрся лбом в стекло. Потом толкнул створки, впуская промокший холодный воздух и мелкие брызги. Влага ударила в лицо, запах земли и мокрой зелени отрезвил. Колючий комок в груди перестал ворочаться. Маета понемногу отпускала.
"Хватит жить прошлым. Если бы не Нари, и контракта того я не подписал бы".
И камень Пректона, как назло, уже вынули из машины и установили в трансплантационный аппарат. А так хотелось в последний раз услышать болтовню любопытного ИИ, опять без спросу забравшегося в дебри интервидения и раскопавшего там что-нибудь интересное.
Тихий предупредительный стук в дверь и щелчок ручки напомнили об ужине.
— Вы всё ещё маетесь с этим добром, юноша? — Рэтхэм заглянул в комнату и покачал головой, не сумев сдержать досады. — Бросьте, жаркое стынет. Перестаньте забивать себе мысли ерундой, лучше подумайте о том, как прекрасно готовит мадам Фобс.
Вайон улыбнулся и закрыл окно. Света он не зажигал, и теперь тёплая жёлтая полоска, покрытая тенью доктора, безуспешно пыталась спорить с поселившимися в комнате дождливыми сумерками.
— О да, мадам готовит прекрасно, — хоть убей, он не вспомнил бы сейчас ни единого дня, проведенного здесь! И вообще где бы то ни было. Как будто кто-то невидимый одним движением пальца стёр его память. Как никогда остро он чувствовал время вокруг себя, чувствовал, как оно спокойно утекает сквозь пальцы серебристыми ртутными капельками. С одной и той же скоростью. Не останавливаясь.
Кап.
Разлетелась ядовитыми шариками об пол ещё одна минута.
Кап.
Они сидят за ужином втроём: Вайон, Сайарез и Джаспер. В бокалах вино. На столе высокие витые свечи истекают жёлто-красными слезами воска. Шутки и смех. Тосты за удачу. Но не больше одного бокала за вечер. И ещё три часа улетают в никуда волной серебряных брызг.
Кап.
Последняя ночь одноглазо смотрит в окно зелёной луной. И он в последний раз ложится в постель. Зарывается в одеяло. Прячется от желания ощутить рядом кого-то больше, старше, сильнее себя. Никогда у него не было старшего брата.
Кап.
— Не бойся, — сказал голос верной машины. — Всё будет хорошо.
* * *
Энвила, Центр, 7:30 утра.
Операционный зал.
Вайон не мог идти сам. Его держали под руки две ассистентки-близняшки. Миловидные голубоглазые блондинки с одинаково закрученными локонами, с одинаковой небрежностью выпущенными из одинаковых причесок. С самого приезда, вот уже полтора часа, он цеплялся взглядом за эти локоны, тугими пружинками скачущие по щекам. Неизменный белый свет слепил глаза. Сливал воедино белые стены, белые халаты персонала, белую аппаратуру. Лишь изредка нестерпимое сияние разбавляли россыпи сине-зелёных голограмм с проекторов да блеск металлических частей оборудования.
В центре зала одиноко белела анабиокапсула с прозрачным верхом. Над ней искрилась широким выпуклым блюдом огромная линза. А ещё выше, уходя остовом куда-то в потолок, нависала трансплантационная машина.
Он не мог идти сам. Ноги подкашивались.
В голове звенела пустота. Лица проплывали мимо расплывчатыми пятнами. Голосов не слышно. А до капсулы тридцать шагов. Ноги ватные. Почему так жарко? Ему что-то вкололи? Он не помнил. Двадцать девять шагов. Надо пройти. Какой красивый локон у близняшки слева, тугой золотистой колбаской перекатывается по щеке. Ну давай же, ещё шаг. Надо пройти. Ещё. Ещё. Как горячо... Почему в животе поселился горячий еж? Вытащите его кто-нибудь. Ну пожалуйста! Язык не слушается. Надо пройти. А у правой близняшки такая же золотистая тугая колбаска.
Спрячьте меня!
Пожалуйста...
Он пошатнулся — удержали. Сквозь звон в ушах стали доноситься голоса, обрывки фраз. А ёж в животе из горячего стал ледяным.
— Готовьте инъекцию, семь кубиков ледоксила.
— Да, доктор.
— Запускайте агрегат. Пректона на прогрев в режиме стазиса.
Семь... Кубиков... Ледоксил? Искусственная кома?
Колени подогнулись совсем и отказал голос. Кричи не кричи, бестолку. И Вайон только шевелил пересохшими губами, повторяя одно за другим имена родных.
Если всё провалится, мы увидимся... где-нибудь?
Хоть где-нибудь?
Я так хотел бы иметь старшего брата.
С тихим гудением раскрылся стручок капсулы. Близняшки не стали ждать, сами уложили его внутрь. Затылок коснулся холодной металлической пластины. В позвоночник будто залили жидкий лед. Тело тут же онемело. Перед глазами внезапно замаячила фигура в сером костюме. Она казалась настолько чужой в царстве стерильности и белизны, что Вайон даже пришёл в себя. Кольнуло непонятным страхом — что здесь делает посторонний человек? Зачем? Какое застывшее неприятное лицо и рыбьи глаза... Как у... личинки? Незнакомец поймал взгляд Вайона, и тому показалось, что он проваливается в чёрные тоннели булавочных зрачков. Страх заставил и без того скачущее сердце сжаться судорожным комком, но странный человек уже исчез. Привиделось?
Короткая боль от укола в вену, мягкая тёплая ладонь Рэтхэма на мгновение сжалась на плече. И прозрачный купол закрылся, отсекая все — звуки, запахи, лица. Тело свело судорогой страха, но ни единый мускул не сумел даже вздрогнуть под действием нейропарализатора.
Высоко над головой, прямо перед глазами медленно раскрывался хищным стальным цветком чёрный зев машины. Увеличенный линзой в несколько десятков раз, он нависал, давил, затягивал, грозя сожрать. Вайон зашёлся в беззвучном крике, и слёзы двумя горячими дорожками побежали по щекам, затекая в уши. Страх и чернота подступающей смерти уничтожили весь остальной мир, из горла не смогло вырваться ни звука.
Вот...
Уже...
Совсем...
Я не...
Черноту разорвал синий огонь. Острый сияющий конус кристалла нацеливался прямо Вайону в лицо. В его гранях переливалось и вспыхивало сотнями языков голубое пламя. Оно постепенно приближалось и росло, ширилось, звало, обещая спрятать от смерти.
Вот же я, ну? Иди. Сделай шаг.
И Вайон изо всех сил потянулся к мерцающему свету.
Выполняется стартовая проверка всех систем. Активация сенсоров внешнего восприятия. Загрузка центра управления двигательных цепей. Активация. Подключение систем навигации. Вызов рефлексов.
Активность Сердца — восемьдесят два процента.
Я — есть?
Анализ потока входящих данных. Расшифровка значений.
Свет привычно заливает сознание, постепенно преобразовываясь в чёткую картинку. Следом приходят звуки, но они слишком громкие и мешают собраться во что-то осмысленное.
Снизить приоритет входящего сигнала слуховых анализаторов.
А это удобно.
Я есть. Я — Вайон Канамари. Но кроме моего "Я" больше ничего нет. Как странно.
Не было никаких ощущений. Не было прикосновения воздуха к коже. Не было запахов. Не было вкуса — осталась только память о выпитой несколько часов назад на голодный желудок чашке чая. Теперь отсутствовали и желудок, и чувство голода. Не было пола под ногами, хотя он знал, что ноги есть. И руки. Вернее сказать, манипуляторы, имитирующие человеческие конечности. И есть многочисленные показатели давления внешней среды на детали и броню.
Сосредоточься, не зависай!
Преобразование сигнала. Активность Сердца — восемьдесят три процента.
Зафиксировано давление поверхности на ходовую часть под влиянием веса.
Тьфу! Проще говоря, я на полу стою. Ногами. Двумя. Двумя ногами. И лицезреть стену ангара мне надоело.
Полиморф повернул голову вправо. И увидел застывших на верхнем ярусе людей.
Какие маленькие...
Почти все сотрудники Центра собрались сейчас на широкой платформе плотной толпой. Стоявшие у перил зрители вцепились в блестящий металл до побелевших пальцев. Сзади на них напирали коллеги. У всех лица застыли напряжёнными масками, многие не верили в успех.
Полиморф повернул голову влево. Там, за прозрачной перегородкой, была видна операторская. И закаменевший у терминала Джас.
Люди о чём-то заспорили. Запрыгала, пытаясь вынырнуть из-за мужских спин, смешная конопатая девчонка с торчащими в разные стороны хвостиками — будущий бортмеханик Крима Хайет. И зачем её-то понесло в полиморфы?.. Она всегда отмахивалась от этих вопросов, ну а Вайон не настаивал. Хочет — её дело.
Настроить благоприятный уровень слышимости.
— Команди-и-ир!
— Эй, командир!
А это её "напарничек", будущий бортстрелок Кирен Стаф, задира, повеса и ловелас. За пять лет работы в команде пытался обхаживать, кажется, уже всех сотрудниц Центра, но каждый раз неизменно получал за это по шее от Кримы, да и от начальства. Участникам проекта даже интрижки были запрещены — из опасений, что придётся потом разгребать любовные драмы или, звёзды упаси, спешно искать замену влюблённому созданию.
Что бы им такого ответить?
Вайон, не задумываясь, переступил на месте под едва слышное жужжание сервоприводов и фырчание клапанов. Только долей секунды позже процессор отметил нормальную работу прописанных в прошивку рефлексов. Ощущений так и не было.
— Вовсе незачем орать, я вас прекрасно слышу, — сказал он. Удивительно, но голос прозвучал его собственный, разве что синтезированный, а не живой.
После этого ангар взорвался. Теперь они поверили. Хлопали в ладоши, орали, прыгали, обнимались. Кошмарная толкотня и давка. А он чувствовал себя полностью отделённым от царящей вокруг кутерьмы, вися в цифровой пустоте над людскими головами. Не было ничего кроме цифр, холодных и чуждых.
И никогда больше не будет.
Вайон понял это так резко, что процент активности Сердца мигом подскочил до девяноста. Он ждал смерти, готовился к ней, мысленно убеждал себя, что примет любой исход. А на самом деле оказался подвешен над пугающей пустотой безысходности. На тоненьком волосе, имя которому — Пректон.
Подвешен навечно.
Страх.
Активность Сердца девяносто пять процентов.
Почему люди стали шарахаться от него? Почему подняли такой шум? Что происходит?
Он не замечал, что мечется по ангару, как запертое в банке насекомое. Грохот собственной оболочки процессор начисто игнорировал, пытаясь сладить со слишком высокими показателями.
Дышать! Я хочу дышать! Почему нет воздуха?!
Рекомендуется снижение активности Сердца.
Я хочу дышать!!!!
Слава звёздам, что хотя бы удар падения сенсоры отметили. И вибрацию пола от десятков торопливых шагов. И вой тревожных сирен докатился до слуха.
— А ну пошли все вон! Вон, я сказал!
Быстрые шаги, бег. Это Джас. Плюхнулся на колени перед глазами и обхватил руками голову. Это тоже чувствуется, на голове много сенсоров.
— Вайон, успокойся, успокойся пожалуйста, всё хорошо. Всё хорошо, перестань бояться. Всё хорошо...
Тёплые руки гладят по антеннам, и прикосновения почти реальны. По "переносице", по светокристаллам. И горячее тепло доходит до Сердца, унимает панику. Проценты постепенно падают.
В самом деле, что это я раскис, как девчонка? Надо собраться.
— Сейчас... Прости, Джас. Я не знаю, что на меня нашло... не хотел я, — к синтетическому голосу, как будто звучащему из банки, очень трудно будет привыкнуть. Но это необходимо.
— Ничего, Вайон, всё в порядке. Для такой резкой смены восприятия это нормально. Успокойся, соберись. Советую тебе проанализировать оболочку и запомнить, где расположены осязательные сенсоры. Это поможет.
Руку с антенны программист не убирал и по-прежнему смотрел в глаза. Полиморф кивнул, силясь привыкнуть к тому, что каждое движение теперь будет сопровождаться жужжанием, и сосредоточился, как было велено.
Запуск анализа систем. Сбор основных технически сведений. Составление отчёта.
Сладить с этим потоком оказалось легче, данные, и без того знакомые ему, просто услужливо всплывали из глубин кристаллической памяти.
Самой тонкой сенсорной системой были снабжены руки. Внутреннюю сторону ладоней покрывал специальный мягкий полимер — флуарит. в котором под прочной плёнкой не толще человеческой кожи прятались десятки тысяч микроскопических датчиков, чувствительных к температуре, весу, текстуре, плотности объектов. Одни эти руки обошлись в прежний полугодовой доход семьи Вайона. Но это ещё не всё — четыре коротких антенны на голове почти не уступали ладоням и могли улавливать тончайшие колебания воздуха.. Голову везде, где возможно, усеивали сенсоры. Помимо этого многочисленные датчики были разбросаны по оболочке, чтобы даже при смене формы можно было без труда контактировать с внешним миром.
Отлично.
Вайон упёрся ладонями в пол. В этой пустоте так сложно понять, что и как нужно сделать. Он застыл, пытаясь сообразить, как встать.
— Вспомни тренировки, Вайон. Не пытайся думать о руках, ногах и прочем. Все рефлексы и алгоритмы движений уже прописаны в прошивке. Пректон — твой грул, ты — наездник. Просто отдай команду.
Надо встать. Распрямить локтевые суставы, подобрать ноги. Вот так. И плевать на жужжание и грохот.
— Молодец, — Джаспер тоже поднялся с пола и оказался макушкой аккурат вровень с коленным шарниром полиморфа. — А теперь давай наружу выйдем, а то там уже испереживались все, наверное.
— Хорошо, — согласился Вайон и медленно пошёл к дверям. Полиморф, как оказалось, не лязгал по полу при ходьбе, амортизаторы максимально глушили шаги.
Под звук медленной поступи в ангар хлынуло солнце. Ударило в оптику, заставило скорректировать настройки. Раньше он не замечал, насколько тёплыми могут быть его лучи. Вайон замер, поводя головой и с интересом разглядывая окружающее с непривычной доселе высоты.
Широкая гранолитовая площадка перед ангаром была забита народом. С одной стороны она упиралась в главный корпус Центра, с двух других — заканчивалась прямо в аэродромном поле, и травы стремились заползти на её край. Жаль, что больше никогда не почуять, как они пахнут.
Он стоял неподвижно, боясь случайно сделать что-нибудь не так или задеть кого-нибудь. Радости не было, одно лишь недоумение. Что теперь делать? Куда девать внезапно появившуюся уйму времени? Теперь не нужно спать, все прежние дела, которыми он заполнял день, больше не имеют смысла, а новые ещё не накопились. Бурные овации, всеобщая радость... Вайон чувствовал себя лишним, отделённым от всего происходящего прозрачной стеной. Да, безумный проект удался. Но понимают ли люди, прыгающие под ногами полиморфа, что члены команды обречены на вечную пустоту?..
