Он обернулся на голос Черного Господина, мигом очнувшись от грез. Весь тон Повелителя драконов говорил о том, что отказываться не стоит, если ты, конечно, не самоубийца. Ардор самоубийцей не был. Особенно теперь, когда его тайна, нежно хранимая в глубине души, могла быть открыта.

Атердоминиус, одетый в белоснежный халат, с кружевом из алмазов на лодыжках и запястьях, сидел, откинувшись на подушки и пристально вглядывался в лицо своего воина. Весь вид Владыки говорил о том, что он расслаблен, спокоен и сегодня Ардора не будут убивать... наверное.

Полупрозрачная доска, сиренево-белого цвета, и фигуры из аметистов и топазов — игровая доска была произведением искусства, а Владыка, в отличие от Ардора, слыл не просто талантливым, но даже гениальным игроком.

И не только в дивидоми.

Несколько ходов в тишине, нарушаемой лишь равномерной песней волн, стуком фигурок и тихим звоном украшений Владыки. И вот, когда Владыка заставил Союзника Ардора перейти на свою сторону, а Ардор начал методично окружать Купца, эту тишину разорвали тихие слова, холодные и звонкие как сталь:

— Не правда ли, дети — это самое дорогое, что только может быть у дракона?

Ардор замер, чувствуя искусную ловушку.

— Что вы имеете в виду, мой Владыка?— произнес он спокойно, делая вид, что увлечен игрой.

— Ничего, совершенно ничего... — искренний тон Владыки настолько не вязался с ледяной опасностью в его глазах, что телохранитель четко понял, что Атердоминиус знает все. — Это просто вопрос. Мне интересно, на что ты пойдешь ради сына... или дочери?

Третий воин знал, что последнее слово Владыка вставил в последнюю секунду, не скрывая своей игры, играя практически в открытую. И Черный Господин знал, что Ардор все это прекрасно понял.

Купец Господина ушел из-под удара.

Воин, верный клятве, со стуком упал на доску, сраженный Главнокомандующим Атердоминиуса.

Игра близилась к концу.

— А что насчет дроу, ты их все так же ненавидишь?

"Смотри ему в глаза и говори спокойно, успокойся, все в порядке..."

— Да.

— Ты немногословен.

— Да.

— А люди, какие они интересные создания,— продолжал Владыка, насмешливо улыбаясь испуганному воину.— Среди них могут вырасти неплохие воины. Или певцы. По крайней мере, лучше, чем у дроу, не правда ли, мой страж?

"Спокойно..."

— Да.

Ардор уже не мог смотреть на доску, не то, что бы думать об игре. Он ходил, не думая, он просто слушал, как стучат, исчезая, тяжелые фигуры с доски. Владыка больше ничего не говорил, лишь двигал свои фигурки и смотрел на телохранителя тяжелым неприятным, пронизывающим до костей, взглядом.

И когда особенно громко зазвенели камешки на браслете, Владыка произнес, слегка растягивая слова в глумливой насмешке:

— Разделяй и Властвуй, ты проиграл.

И поднявшемуся с циновки дракону показалось, что альбинос имел в виду не только игру. Или даже, совсем не игру.

— Благодарю за игру, мой Владыка.— произнес он, надеясь уйти отсюда как можно скорее, что бы успокоиться и сделать очередной выбор.

— Может быть, сыграем как-нибудь еще, страж Ардор? Мне ужасно скучно в этих пустынных палатах.

— Я плохой игрок, — ответил Ардор, поднимая тяжелую ткань, стремясь поскорее исчезнуть из этого места.

— Тогда может быть... твой сын?

Кровь в венах дракона застыла.

— Игнаус еще слишком мал.

— Я знаю.

Атердоминиус Морбис'Хиберхория

Когда отступник вышел из Убежища, Владыка смог позволить себе рассмеяться. Как ему нравилась эта семейка! Он уже давно так не веселился, давно не смеялся так радостно и искренне, а с ними... С ними он снова начал чувствовать себя живым. И он радовался, как ребенок этому позабытому и волнующему ощущению начала новой опасной игры. Теперь, когда соперники обменялись первыми ударами, нужно было узнать, что собрался делать этот безумный отступник, заставивший кровь Владыки бежать по венам быстрее. И хотя он был уверен, куда отправится телохранитель его сына, проверить стоило. Пусть Атердоминиус сделал верный ход, иногда противники действовали крайне неожиданно.

А это разочаровывало.

Альбинос подошел к краю обрыва и, плавно оттолкнувшись от края темной скалы, прыгнул в воду, приземлившись точно в глубокий омут между зубьев скалистых игл. Он скользил в зеленой воде, плавно изгибаясь в струях морских течений. Белоснежное тело Владыки плавилось, изгибалось, изменялось, удлинялось... И вот уже в толще воды скользит длинная белая тень — Великий Морской Дракон, покрытый серебристо-белой чешуей, гребень на спине которого был невероятного снежно-белого цвета, изящные лапы с полупрозрачными перепонками загребали воду, а длинный тонкий хвост, заканчивающийся острым жалом и острая костяная морда с выступающими клыками завершали второй облик Владыки Драконов. Он был воистину огромен, ведь когда его голова уже смотрела на летящего вдаль темно-медного дракона, его хвост все еще был в пещере.

Посмотрев на темную точку, исчезнувшую на горизонте, белый змей оскалился, хотя для него это, наверное, означало радостную улыбку.

"Мой Воин сделал свой первый ход. Интересно, а он сам хотя бы подозревает, что пока еще играет на моей стороне?"

Арборис До'Аранео

Когда в дверях ее комнаты появилась фигура в черном плаще, Арборис, наверное, закричала бы, если бы незнакомец не зажал ей рот и не прошептал, слегка прикасаясь горячими губами к острому уху:

— Тише, женщина, никто не должен знать, что я здесь...

И Великая Жрица моментально успокоилась — этот хриплый и резкий голос она не сможет забыть никогда, да и жаркая волна все так же охватывает ее тело, как будто не прошло этих долгих двадцати семи лет разлуки с их первой и последней ночи.

— Ардор, я так рада... — прошептала дроу тихо и, резко обернувшись, обняла дракона за шею, притягивая в яростном поцелуе.

Через несколько часов, когда воин снова накинул на плечи черный плащ, Арборис спросила его, бесстыдно раскинувшись на влажных простынях:

— И зачем же, гордый дракон вернулся? Не поверю, что только для того, что бы встретиться со мной!

О, Ллос! Как ей нравилась его улыбка, самодовольная и язвительная, уверенная, без малейшего проблеска подобострастия и уважения, возникающей на лицах всех ее прежних мужчин. Да, он вернулся, ее гордый золотой дракон.

— Ты права, я здесь не только за этим... Хотя и не могу сказать, что не рад вновь взглянуть на симпатичную черненькую самочку!

— Остынь, золотце, меня уже не разозлишь подобной мелочью! Что тебе нужно, воин?— махнула она рукой. Она была слишком рада увидеть его, что бы реагировать на такие грубые подначки.

— Владыка знает о Кантаре,— выдохнул он, садясь на кровать и отворачиваясь от женщины.

Жрица замерла, застыв от ужаса. Вся ее сущность словно бы рассыпалась от этих жестоких слов. Все эти годы она просыпалась в бреду, дрожа от страха, видя во снах, как ее сын умирает в когтях чудовища с жуткими алыми глазами. Слухи о жестокости и непримиримости драконьего Владыки дошли и до их гор. И вот теперь Ардор пришел с черной вестью. Это было плохо, очень плохо. Настолько плохо, что в хорошенькой головке Арборис засветилась безумная мысль бросить все на произвол Ллос и злодейки-судьбы, и немедленно кинуться к старой знакомой, что бы забрать юношу к себе, и если придется, то и умереть подле него, защищая до последней капли крови, как настоящая мать.

— Если бы мои дети были постарше, — раздался дрожащий голос ее любовника. Он в растерянности ходил из угла в угол, пытаясь успокоиться. — Вот когда Карбо с Игни встанут на крыло, тогда я смогу броситься в мир людей и, наверное, защитить его. Ну или погибнуть в процессе.

— У тебя есть дети? — с удивлением спросила дроу, пытаясь хоть на секунду отвлечься от проблем.

— Да, двое — мальчик и девочка, близнецы. Им всего по пять, слишком рано, что бы я мог их бросить,— покачав головой, ответил он.

— А у меня четверо — старшая дочь, сын и девчонки-двойняшки, двое старших уже почти взрослые.

Они молчали и думали о том, что они уже очень давно не виделись, и все очень сильно изменилось: и они сами, и их семьи, и их положение... И их отношение друг к другу. Но теперь, помимо попранных Законов, их связывал страх, общий страх за сына, которого они так и не успели узнать.

— Мы не успеем. Он убьет его раньше. Нам нужно что-то придумать сейчас.

Арборис смотрела на дракона и думала, что ее первый сын очень похож на своего отца — такой же резкий, но только на первый взгляд. Да, она не гнушалась подсылать шпионов к Марье, да и сама частенько приходила к домику травницы и подглядывала. Она помнила практически каждый вечер в деревне, она приходила к нему ночью, сидела у кровати, гладила его по волосам и пела древние легенды народа Ллос. И еще иногда, хотя возможно это был только мираж, она видела фигуру в черном плаще, смотрящую со склона холма, подобно хищной птице взирающую на деревню. Но это, скорее всего, было лишь видение, ведь не мог же Ночное Пламя сам придти в человеческую деревню, даже если в ней рос его сын?

В ее возлюбленном, а сестра Владычицы не врала себе по поводу чувств, завладевших ее душой, в день, когда она встретила Ардора, она видела и своего второго сына, Скользящего в Тени — он был так же невозмутим с виду, но так же наполнен силой и чувствами изнутри. Ей было немного неприятно, неправильно это признавать, но она любила Иллаби куда больше, чем дочь, хотя Орис и была названа наследницей. Ее сын... ее сын!

— Милый, — как приятно смотреть на ошарашенное лицо дракона! — кажется, у меня есть идея! Знаешь, мой сын всегда мечтал посмотреть наземный мир.

На остром лице Ардора расцвела понимающая улыбка.

Орис Халибс До'Аранео

Когда дочь Великой жрицы изволила гневаться, все окружающие изволили прятаться, ибо Орис была истинной женщиной из рода дроу — высокой, сильной, с тяжелым характером и не менее тяжелой рукой.

И сейчас она злилась, а злилась она с размахом, чувством и грохотом разбиваемых вещей. В тот момент, когда к двери матери проскользнула тень ее брата, девушка как раз примерялась к уничтожению особо ценной светлоэльфийской фарфоровой вазы, подаренной матери в прошлом месяце их послом. Ваза была старой, еще времен Рожденного Светом, но вид крадущегося брата занял внимание девушки настолько, что она поставила вазу на столик, успокоив бьющуюся в истерике служанку.

Проскользнув в неприметную нишу за скульптурой воительницы, девушка трижды коснулась изображенного на стене паука и вошла в открывшуюся дверь. Она нашла этот ход уже давно, еще в детстве, когда сбегала от учителей, старавшихся занять каждую минуту жизни наследницы Великой Жрицы.

Девушка тихо пробиралась по коридорчику к небольшому отверстию за картиной в спальне матери. И когда наследница приникла к глазку, то увидела, что ее брат стоит рядом с Арборис, удивленный настолько, что это легкой тенью отразилось на его обычно нечитаемом лице.

— Я не ослышался, мама, у меня есть брат? О, нет, я только-только разобрался с близнецами!— простонал он, чуть-чуть серея.— И теперь опять?! И кто этот несчастный? То есть, отец?!

На лице матери появилось легкое смущение.

— Ты не так понял, Илли, не младший брат, старший.

Орис наклонилась вперед, что бы увидеть лицо матери и проверить, не шутит ли она, когда почувствовала, что ткань начала рваться.

— Нееееет!

Хотя, ради того, какие у них были лица, ей стоило на это пойти.

— Орис, это была моя любимая картина!

Иллаби Инумура До'Аранео

Второй ребенок Великой Жрицы, нареченный при рождении Иллаби Инумура До'Аранео, Скользящий В Тени Паутины, тренировался в Большом Зале. Десять остро наточенных игл летали по залу блестящими молниями так быстро, что они сливались в тонкие серебряные кнуты. Иглы, полые и сейчас пустые, крепились к кожаным браслетам и беспалым перчаткам прозрачными нитями, прозванными эльфийскими веревками, и всегда возвращались после броска к владельцу.

Внешне Иллаби был похож на любого из темных эльфов — высокий, стройный и опасный, с антрацитовой кожей и лилово-алыми глазами, с серебристо-белой копной прямых волос, всегда собранных в высокий хвост, спускающийся к лопаткам. Он мог бы нравиться многим красавицам-дроу, если бы не его отвратительный характер.

Иллаби был холоден и саркастичен, он не уважал авторитетов, не преклонялся перед женщинами и предпочитал проводить время в тренировочном зале, а не на приемах во дворце. В общем, вердикт общества был таков: скучен, язвителен и попросту неинтересен.

Но Скользящему было на все это плевать, ему было все равно, что о нем думают, дроу было интересно лишь одно — что о нем думают его возлюбленные Аксус'Фускус, ядовитые иглы, да еще, порой, мать и сестра. Этих двоих просто невозможно было игнорировать. Иногда он мечтал, что бы у него был старший брат, с которым можно было поговорить, чтобы не только на него сваливались все проблемы их семьи.

А еще он чувствовал себя счастливым лишь в одиночестве, исполняя танец смерти, песню стали и крови, холодную и равнодушную, настолько приятную, что на глазах воина выступали мутные слезы искренней радости.

Вжих, шаг-перекат, вжих-вжих, скользнуть вправо, вжих-вжих-вжих, шаг, удар, вжих... шаг-удар, вжих-вжих... шаг...

— Охранитель Двадцать Третьей Жрицы, Первый Воин Иллаби Инумура До'Аранео, Вас вызывает к себе Великая Жрица Ллос Арборис До'Аранео! — раздался звонкий мальчишечий голос.

Вжих — все десять невест скользят к пальцам и мягко входят в лузы на его перчатках. Легким движением Иллаби застегивает кожаные карманы на перчатках, пряча острые иглы (теперь никто не смог бы догадаться, что там спрятано оружие), и произнес, обращаясь к невысокому эльфу, стоящему в дверях:

— Уже иду, ведь не стоит заставлять ее ждать, не так ли, парень?

Когда Илл шел к покоям матери, он старался не показывать то раздражение, которое на самом деле чувствовал: его не только оторвали от Танца, не только заставили идти к этой несносной женщине, лишь по ошибке являющейся его матерью, но еще и послали за ним этого... этого. Нет, сильнейший воин дроу и сын единственного мужчины-главнокомандующего, привык к восхищению и подобострастию молодых воинов, но этот парень просто не давал ему прохода. Звали это живое недоразумение Инферус Флос, Подземный Цветок, и был он одним из учеников Иллаби... ну, и еще тем, кто постоянно за ним следил. И, нельзя отрицать, это у парня отменно получалось.

Сейчас, радостно улыбаясь и заглядывая ему в рот, Инфи рассказывал что-то о своих последних успехах и о новом назначении в ставку светлых эльфов. Иллаби не старался даже вслушиваться в веселое щебетание паренька, он думал лишь о том, зачем он мог понадобиться матери, причем настолько срочно, что та оторвала его от тренировки. Вдруг голос его провожатого затих. Иллаби замер. Вопросительно глядя на смущенного эльфа.

— Учитель, дальше мне нельзя — это Жреческая половина, прощайте, — быстро произнес Подземный Цветок и исчез тихо, без следа и шороха, так, как умел только он. Этого таланта у парня не отнять.