Уроки некромантии

— Ну-ну. Так или иначе, сегодня огнепоклонники демонстрируют свою мощь, чтобы потом назвать цену. Я склонен полагать, что она будет высока. Королевская власть над северными районами скорее номинальна, нежели реальна, и нынче каждый союзник на вес золота.

— Но неужели эльфы настолько опасны?

— Не знаю, ученик. Подумай сам: триста лет они сидели тихо, боясь высунуться. За это время только человеческое население возросло в десятки раз, не говоря о военной мощи, союзах с орочьими племенами, развитии техники. У остроухих, как ты мог слышать, прирост населения происходит куда медленнее. И вдруг, непонятно с чего, эльфы точат клинки, раз-два, благородно оповещают о месте и сроке — дескать, готовьтесь, идем на вы. Что могло послужить тому причиной? Я вижу два варианта: или у них эпидемия мозговой горячки, или же они заполучили что-то особенное. Союзников, оружие, магию — пока что мы можем только догадываться.

— А если причиной послужило то, что люди сожгли Вирну? — спросил Марвин, вспомнив разговор в приемной. Ханубис пожал плечами, не скрывая скепсиса.

— Это хороший повод, согласен. Благородный. Но не причина. Если бы все в их положении оставалось по-прежнему, они проигнорировали бы это прискорбнейшее происшествие так же, как и прежние стычки на границе — а сколько их там было? В конце концов, уничтожение пары десятков полукровок — еще не причина для массового самоубийства.

* * *

Деянира встретила их в дверях. Ее дом, окруженный садом, комфортно расположился в самом сердце Белого квартала и, вероятно, сильно мозолил глаза высокородным соседям.

При первой встрече Марвину было не до нее, но теперь он присмотрелся внимательнее. Она была высока для женщины, выше Марвина ростом, уже не молода, — на вид он дал бы ей лет тридцать, — но весьма привлекательна, если только не глядеть на левую щеку, обходясь правым профилем. Распущенные волосы ниспадали на открытые, по зенуэзской моде, плечи.

Было очень неудобно стоять перед ней в испачканной чернилами и пропахшей аптечным духом мантии — впрочем, судя по всему, маги не придавали значения условностям.

— Ну наконец-то, — проговорила она, когда Ханубис наклонился, чтобы поцеловать ей руку. — Фейерверк в разгаре, да и мясо почти остыло. Я отослала слуг, посидим по-домашнему. О, и ученик с тобой! Здравствуй, найденыш, — она улыбнулась Марвину одними глазами. — Рада, что вы пришлись друг другу по сердцу.

Раздеваясь в прихожей — маги уже успели пройти внутрь — Марвин уныло рассматривал бронзовые подсвечники в виде русалок и думал о том, что наверняка окажется третьим лишним, — а также о том, что хозяйка дома совершенно ему не нравится. 'Пришлись по сердцу' -ха! Да если бы учитель хоть раз посмотрел на него так, как он смотрел на леди ор-Фаль — с вниманием, приязнью, радостью... Если бы...

Большой стол, освещенный десятком свечей, был красиво сервирован; в центре возвышалось огромное блюдо, накрытое крышкой. Рядом с блюдом стоял странный предмет, состоящий из множества беспорядочно переплетенных концентрических кругов и увенчанный чем-то вроде компаса. Над ним и склонились маги, оживленно переговариваясь. Сидевший тут же толстенький юноша с соломенными волосами постукивал пальцами по столу, наблюдая за их манипуляциями.

— Да накладывай уже, Пафнутьев, хватит страдать, — распорядилась Деянира. — Познакомься, кстати, — это Марвин ор-Мехтер, ученик мэтра Ханубиса. Марвин, это Онуфрий Пафнутьев, мой подопечный и несчастье моей жизни.

— Привет, — подопечный улыбнулся Марвину, приоткрыл блюдо и принялся споро раскидывать по тарелкам большие куски упоительно пахнущего мяса. Маги опять занялись странным устройством. Марвин постоял, потом сообразил, что сесть ему, скорее всего, так и не предложат, и сел рядом с Онуфрием сам. Тот подвинул ему наполненную тарелку и потянулся за вином. У него были румяные щеки и большие руки с обгрызеными ногтями.

— Да ты ешь, — посоветовал он, решительным жестом закрутив штопор. — А то на магиков равняться — с голоду помрешь. Жрут-то они хорошо, но нерегулярно.

— Поговори мне еще, — ласково сказала Деянира, — и отправишься на хрюсландское побережье. Жрать овсянку с селедкой. Регулярно. А лучше — заткнись и положи мне спаржи и грибов. И гостям тоже. Ну как тебе, а, Ханубис?

— Как и следовало ожидать. Да, мне тоже спаржи. Давно начали?

— Да уже пару часов как. Готовились с утра. Откроем трансляцию?

— Если не сложно.

Деянира встала.

— Паф, помоги с зеркалом.

— Ох, Винсент, я же предлагал принести его раньше, — пожаловался ученик, вылезая из-за стола. — Вот только сели поесть, и сразу срываешь...

— Ша!

Марвин нацепил на вилку побег спаржи. Трава травой, непонятно, почему ее так ценят? Да и, по правде сказать, ему кусок в горло не лез.

Маги вернулись, неся большое зеркало в блестящей металлической оправе, и приладили его на стену.

— Ладно, я поставлю, — сказала Деянира, усаживаясь. — Смотри и учись, а то так невеждой и помрешь.

Демонстративно старательно она размяла пальцы и устремила взгляд вглубь стекла. Остальные следили за подготовкой в подобающем случаю молчании. Марвин сомневался, что сможет что-нибудь разглядеть, ведь пока что во время занятий он не мог даже погасить свечу, но смотрел внимательно — без всякой, впрочем, уверенности, что видит именно то, что происходит на самом деле.

... она раскрыла ладони навстречу потокам Силы, зацепила те из них, что проходили сквозь зеркало, и потянулась вдаль, на север, вернулась к блеклому огоньку свечи, коснулась летящей где-то в вышине птицы...

— Первая связка, Пафнутьев. Теперь петлю...

Сопровождая свои действия глупым стишком — что-то о зеркалах, — она протянула еще пару мотков. Марвин не мог проследить за тонкостями заклятья, но, казалось, начал подмечать ритм, соотношения обращений, подобий, — и то, как нить между блестящей амальгамой и некой географической точкой становилась ощутимо прочнее... еще немного, и можно будет понять...

Комната озарилась ярким светом. В зеркале мелькнуло на миг лиловое сумеречное небо, потом картина наклонилась, и далеко внизу стали видны городок у склона высокой горы и большое скопление людей рядом с ним. Изображение мигнуло, выровнялось напротив черной горы, вершина которой была затянута густым облаком дыма. Из дыма вырывались огненные брызги, опадая на склоны.

Гору змейкой обвивала тропа, — и, приглядевшись, можно было разглядеть алую фигурку на уступе, завершающем ее. И еще две, черные, неприметные, чуть ниже.

— Отдыхает, сейчас продолжит,— прокомментировала Дея, разрезая мясо. — Плесните-ка мне вина.

Клубы дыма сгущались, искры рвались все выше, уже целыми потоками, будто внутри жерла горы заработал фонтан. Алая фигурка исступленно размахивала жезлом.

— А из чего сделан соус? — Ханубис облизнул вилку.

— Секрет гильдии, — ухмыльнулся Пафнутьев. — Смесь тридцати трав, главным компонентом идет mentha arvensis, ну и еще по мелочи.

— Сами готовили? Восхитительно. Надеюсь, быстродействующих ядов в составе нет?

— Что вы, мэтр! Только афродизиаки и слабительные.

— Ну что ж, что ни говори, а сочетание новаторское.

— Не забывайте запивать, — с набитым ртом посоветовала Деянира. — Вино пергское, пятилетнее. Подарок клиента.

Зеркало вдруг вспыхнуло. Из жерла вулкана вырвался язык пламени, лизнул потемневшее небо. За ним еще один, еще... Огонь рассеивал темноту, взлетал все выше... В мешанине оттенков — алый, багряный, золотой — можно было разглядеть странный порядок, чем-то неуловимо схожий с плетением заклятия, — как будто пламя стремилось к какой-то определенной форме, воплощению...

— Ой, саламандрики! — совсем по-девчачьи вскрикнула Дея. — Вы видели, нет? Золотистые такие, снизу. Паф, видел?

Марвин вгляделся, но разглядеть ничего определенного не смог, — только слезы выступили на глазах. Зрелище потрясало, парализовывало: стихия бушевала совсем рядом, но не было ни звука, ни струйки жара — только дым, свет и марево, колеблющее образ, скованный блестящей рамой.

— Дея, позволишь несколько приглушить изображение? — предложил Ханубис. — С непривычки зрелище чрезмерно яркое.

— О! Да, конечно.

Собеседники обменялись несколькими замечаниями о своеобразии жреческой магии и перешли к обсуждению засоленых грибов, собранных, как выяснилось, самой Деянирой. Марвин попытался представить себе благородную леди, собственноручно собирающую подосиновики, но ощутил, что утратил последнюю способность мыслить. Опустив взгляд в тарелку, он принялся есть, не чувствуя вкуса.

— Гляньте, там баба! — восторженно заорал Пафнутьев, так что Марвин от неожиданности выронил вилку, заляпав мантию соусом.

Огонь взметнулся еще выше, к залитому светом небу, и языки его сплелись, став ею — огненной женщиной, дочерью Ромерика. Волосы ее вздымались потоками черного дыма, и ясно было видно лицо с пылающими глазами, воздетые руки, гибкое тело. Она танцевала там, на вершине горы, изгибаясь в такт реву вулкана, и это был танец разрушения. Тонкая струйка лавы зазмеилась вниз, чуть в стороне от дороги.

— Они такое часто делают? — спросил Пафнутьев, ошеломленно глядя на всполохи в зеркале. — В той деревне живут люди или только на праздники перебираются?

— Живут, а как же, — ответил Ханубис. — Община огнепоклонников, типичная для дельты Узы. Вулкана они не боятся, верят в милость Ромерика — да и вообще считают смерть в огне наивысшим благом, так что если извержение и будет — не беда. Если мне не изменяет память, называется этот городок Всполохом, и отстраивался он уже три раза.

— Больные люди, — покачал головой Паф.

А огненная дева все танцевала, и в волосах ее блестела серебряным серпом Аннерин. Сияющие очи ее были опущены долу — туда, где распростерся на камнях верховный жрец.

Долгое время спустя он приподнялся и встал, сжимая в руке жезл. Дева кивнула, простерла над ним гигантскую руку, — искры посыпались на дорогу, — и медленно растворилась в сразу притихшем огне.

Жрец воззвал снова, — даже через стекло ощущалась великая Сила, бушующая там, — воззвал, и пламя взметнулось вверх, к самому небу, заслонив Аннерин, — солнечным светом, яростным факелом, рассеяв мрак на много лиг окрест.

И восстал великан, воин, сотканный из огня и света, и был в руке его исполинский меч, и содрогнулась земля, охваченная страхом.

Приложив ладонь ко лбу, он озирался, будто высматривая врага.

— Винсент, — Пафнутьев нарушил затянувшееся молчание, — а можешь приблизить к жрецу? Я, кажется, что-то видел...

Изображение плавно сместилось, приблизилось к уступу. Две черные фигурки склонились над лежащей алой. Еще смещение... теперь они были уже совсем рядом, можно было разглядеть, как один из черных подобрал откатившийся в сторону жезл первосвященника, прижал к груди. Капюшон упал с его лица, которое показалось Марвину знакомым... Ну да, это же Кловис!

Гору тряхнуло, на склон обрушился град камней и капель лавы. Кловис оступился и рухнул с уступа. Его спутник бросился вниз по тропе, на бегу засовывая в ножны кинжал.

На склон горы обрушился пылающий поток лавы, погребая под собой тело жреца, устремился дальше, вслед за беглецами. Картинка мигнула, вновь отдалилась от горы — теперь вновь стал виден солнечный гигант, восставший над кратером. Он поглядел вниз, затем решительно развернулся, шагнул на равнину и тяжело ступая, пошел на север. Головой он касался небес. Вулкан вскипел, и лава обрушилась на склоны всесокрушающей волной.

— Интересный фейерверк, — заметил Ханубис. — Не каждый день такое увидишь. Но почему, во имя Бездны, он пошел на север?

— Понятия не имею, — несколько нервно ответила Деянира. — Паф, неси десерт.

Глава четвертая

Вечерело, и небо на западе горело последними отблесками холодного солнца. Повинуясь неясному порыву, Кловис ор-Местон обернулся на север, вгляделся в низкие лиловые облака. Сегодня огонь проснувшегося вулкана уже не подсвечивал их.

Всадники свернули в лес, углубились немного в заснеженный ельник, так, чтобы костер остался незамеченным с дороги.

— Долли, приехали, — сказал Кловис самым своим легкомысленным тоном. — Слезай.

Эльфийка вскинула голову, посмотрела на него без тени понимания. Запавшие глаза ее зеленели темной болотной мутью, искусанные губы — сжаты в нитку.

По крайней мере, сегодня она услышала сразу.

— Привал, — пояснил Кловис. Спрыгнул с седла, протянул спутнице руку.

Прошло три дня с тех пор, как они бежали из Всполоха, и состояние Долорес сильно беспокоило Кловиса, называемого кое-где Мертвятником. Они не первый месяц странствовали вместе, пережили многое, но никогда еще Кловис не видел ее в столь глубоком шоке. Даже после Проклятых Земель она казалась вменяемой — хоть они и нахлебались тогда страха по самое некуда. Но теперь-то?.. Возможно, это просто откат после того, как она прикончила жреца, в очередной раз подумал Кловис, ломая ветки. Всем нам приходится платить за Силу, а то, что сделала она, явно невозможно было провернуть обычными способами. Ну ладно, будем надеяться, что она все же придет в себя.

Кловис наломал ельника, расстелил одеяло, помог Долли сесть. Нашел засохшее деревцо, наломал дров, развел огонь. Занялся лошадьми. Эльфийка сидела, сжавшись в клубок, невидящим взглядом уставившись перед собой. Кловис старался не смотреть на нее. В конце концов, он тоже не железный, а от ее отчаянья впору заорать.

Отвернувшись от костра, Кловис поправил жезл, упрятанный под одежду, горячий, но не обжигающий теперь. Что ж, дельце они провернули цукерно. Теперь осталась самая малость — добраться до Арсо, передать штучку кому надо и получить причитающийся куш.

— Вода закипела? — поинтересовался он. Нет ответа.

Сосчитав про себя до десяти, Кловис вернулся к костру и насыпал в котелок две горсти того, что в Граарге именовали 'первостатейным яством странника'. Сам Кловис никак не мог согласиться с таким громким названием. Вот Долли нравилось — и одного этого было достаточно, чтобы признать липковатую кислую кашку пищей, не подходящей для человека. Но она мало весила и быстро готовилась.

Порывшись в сумке, Кловис вытащил деревянные ложки, сунул одну Долорес.

— Ешь осторожней, горячее.

Она послушно зачерпнула из дымящегося котелка, впервые за три дня. Хвала пяти стихиям и проклятой Бездне.

Обычно они сидели рядом, под одним плащом, но со Всполоха Долорес не давала прикоснуться к себе, отстранялась, просто вставала и пересаживалась. Спали они все равно вместе — теплее, но у костра сидели раздельно и молчали, и это если и не подрывало основ мира, то превращало его в куда более паршивое место. В среднем, привычка формируется за три месяца, сказал бы на этот счет учитель. Верно. К тому же, я мог бы помочь Долли, если бы она разрешила, думал Кловис. Ей бы отогреться.

Но он мог только сидеть и ждать ее возвращения.

Котелок опустел. Редкие медленные снежинки падали на угли. Кловис подкинул в костер новую ветку.

— Где-то сейчас Гларга?.. — нарушил он тишину. — Как ты думаешь, она у барона осталась или все-таки приедет? Крутая баронесса из нее бы получилась. Но я ставлю на скорую встречу, рано или поздно 'гномья' в замке должна будет кончится. Хотя... Интересные вообще расклады выходят: баронский сынок — любитель некромантии, и его папаша — любитель орчих. Неординарные для сельской местности, я бы сказал. Хотя я слышал про одного герцога, который любил козу. Знаешь эту историю?