| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Оставалось четыре последних патрона.
Ай кан форгиве ю, демедж то ми липс, ай кан форгиве ю байт маркс он ми хипс,
Бут тере ис онли оне тинг айм кент штанд, донт калл ми Крис, ми нейм ис Элвис.
Сухой щелчок. Отбрасываю прикладом одного из "модулей", бросаю и бесполезный карабин тоже. Достаю штык-нож и замираю в ожидании. Тварь тоже замирает, наверное, думая, что я сдамся и стану лёгкой добычей. Хрен тебе, сволочь. Целехонького ты меня не получишь, может только потрепанный труп. Перехватываю нож поудобнее, и несусь на монстра с криком, наверное, все же последним:
Ай кан форгиве ю брайзерс энд кутс, Ай кан форгиве ю скарс он ми натс,
Бут тере ис онли оне тинг айм кент штанд, донт калл ми Крис, ми нейм ис Элвис. [1]
Периферийным зрением замечаю щупальце, прилетающее откуда-то сбоку. Все-таки обошел меня...
Но за мгновение до удара...
В меня будто выстрелили из пушки.
Наверное, в последний раз.
Падаю и скрючиваюсь, кусая губы в приступе жуткой боли. Последнее, что фиксирует сознание, перед тем, как отключиться, это то, что кто-то куда-то меня тащит.
Эпилог.
Туманное будущее.
Поручик лежал в траве на склоне холма и задумчиво наблюдал в бинокль, как казаки тащат недвижное тело к месту их укрытия. Степан, чернобровый Стёпка, один из лучших пластунов, хохмач, и не дурак выпить, сейчас отправился на небеса. Отправился, но динамит до чертова механического моллюска донес. Этот уже четвертый за сегодня. Сколько же еще народу предстоит потерять в этой непонятной сюрреалистичной войне? Поручик уже начал испытывать непонятную ностальгию по старым денькам, когда не надо было ломать голову. Вот ты и вот враг. А японец был простым и понятным противником. По крайней мере, человеческим. Четыре дня назад...
А потом начался форменный театр абсурда. Рота японцев пошла в штыковую на укрепленную сопку, попала под кинжальный пулеметный огонь и была уничтожена полностью. Потом еще две сложили оружие, мотивируя это тем, что они не хотят, чтобы их души забрал "демон". Офицеры, впрочем, не сдались, а сделали себе харакири, а наиболее прогрессивные и просвещенные застрелились. А от солдат ничего толком добиться не вышло. Потом шифровка из Петербурга: отправить команды пластунов на разведку местности, все необычное и непонятное запоминать и зарисовывать, а если есть возможность — собирать, но хранить в строгом секрете и никого до находок не допускать. А еще написали о непонятных механических моллюсках, которых "сподобно уничтожать зарядами динамита, заложенными у самого их тела, или же, что более надежно, артиллерией, однако 3" снаряды могут оказаться слабы, потому строжайше советуем использовать морскую 6" артиллерию". Стессель схватился за голову и сказал, что как только в осажденном Порт-Артуре начали бить врага как следует (пулеметчикам с высотки обещаны два Георгия, а два штоса водки уже употреблены и греют солдатские животы), в Петербурге началось массовое помешательство. Однако вид огромной механической стальной птицы, скорее даже воздушного корабля, что два дня назад пронесся над городом и рухнул со взрывом на одну из дальних сопок несколько озадачил военачальников и вернул им прежнее доверие к словам ставки. Чертовщина творилась на суше и на море. Нехорошие вести шли из Центральной Европы. Гигантских размеров взрыв потряс сердце Франции, и взрывная волна вымела пол-страны, оставляя в эпицентре огромных размеров жуткий пылевой гриб. Теперь оттуда нескончаемым потоком шли толпы раненых и обожженных...
Ему же выдали тридцать шашек динамита и десяток пластунов для разведки и уничтожения неведомых стальных спрутов. Поначалу, отнесясь к этому, как к непонятной игре и очередному высоконачальственному бреду, поручик не воспринял их как опасного противника. И в первом же бою потерял двоих. А потом выяснилось, что эти твари еще могут и поднимать мертвых, и, казавшиеся ранее бесполезными винтовки наконец пригодились, но погибли еще трое. Лишь третий спрут дался без потерь. Теперь же, не считая его и десятника Тимофея, в отряде осталось всего четверо.
Они наткнулись на четвертую тварь утром. Она уже успела обрасти тремя прислужниками, один из которых зачем то таскал кирпичи к ее лежбищу из фермерского дома. Пока они готовились принять тяжелый бой, из сеновала выскочил какой-то молодой парень, который выкрикивая бред на ломанном английском, начал палить в монстра из своей странной винтовки, как из пулемета. Особого урона он, конечно же не нанес, но хотя бы отвлек монстра и позволил Степану донести динамит. Донести то его он донес, а вот укрыться от взрыва не успел.
Этот парень был первым живым человеком, увиденным ими за последние полтора дня. Казаки, проверявшие тело, неожиданно просигнализировали, что неизвестный стрелок оказался жив. И теперь поручик надеялся получить от него некоторые ответы. Внезапно его размышления прервал прокуренный бас десятника:
— Ваш благородь, а что парень то этот орал? Не по-нашему вроде.
— Это по-английски, Тимофей. Я не особо разобрал, но вроде бы он кричал, что его зовут Элвис, — ответил поручик.
— Представлялся, значит... — десятник сделал пару жевательных движений, как делал всегда в минуту задумчивости, но тут же прервался, увидав подходящих казаков, — вот сейчас у него и поспрашаем...
Казаки подтащили недвижное тело к начальству и все вместе начали приводить своего нечаянного пленника в чувство. Но никто не заметил, как из его кармана выпал брелок в виде глобуса. Глобуса с совсем другой картой мира...
[1] Red Elvises — My love is killing me.
27
—
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
