Повелитель ветра.

Девушки заметили, что она беспокоится. Лади, осмелилась все же заговорить с Аине. Поймав ту одну в покоях, Лади присела возле Аине и осторожно спросила:

— Ты так этого боишься? А я думала, что в ваших местах к такому проще относятся.

Аине спрятала лицо в руках. Голос ее был еле слышен.

— Лади, ты не представляешь, как оно страшно. Когда я стала рабыней, они собирались... они тогда и остановились-то только когда узнали, что я не была еще с мужчиной — товар портить не захотели. А ты знаешь, как они это узнали? — Аине тихо плакала.

Лади скривилась:

— Да уж догадываюсь...

Она обняла Аине за плечи и тихо заговорила:

— Ты не бойся. Ты еще просто не знаешь, насколько тебе повезло. Аод, он конечно трудный человек, но незлой. И это ведь Митлира, а не Лийя. Знаешь, здесь совсем другие обычаи и нравы. — Лади улыбнулась. — В высших кругах у дворян делом чести считается радовать женщину в постели. И не важно, жена это, любовница или всего лишь наложница. Так что не бойся — все будет хорошо.

Аине медленно успокаивалась, все сильнее смущаясь.

— Вот видишь, ты меня до слез довела. И о таком разговаривать — это же стыдно. Знаешь, я головой все понимаю, не слепая. Видно же, что повелитель не сделает ничего плохого. — Аине усмехнулась. — При его-то даре — себе дороже.

Лади хмыкнула, но промолчала.

— А все равно страшно.

Они долго проговорили, но Аине больше не плакала.

Бавар Иреди, отставной командарм, не спеша вошел в малый приемный зал. Как давно он здесь не был! После пограничной компании 7546 года его отправили с почетом в отставку и больше в столице он не был. А сейчас шел, слава небесным, 7560. Зачем крон пригласил его во дворец, Бавар не представлял, поэтому с особым нетерпением ждал аудиенции.

Внешне Адар Аод мало изменился с тех пор. Только стал выше ростом, раздался в плечах. Да волосы с тех пор стриг коротко. Но это явно был совсем не тот мальчишка, что полгода был у старого солдата в обучении. Спокойное достоинство и властность, исходящие от регента, вызывали уважение, а холодность — отбивала желание приближаться.

Аод смотрел на приближающегося отставного военачальника. Несмотря на почтенный возраст, он сохранил и осанку и силу. Невольно вспомнился первый бой, первая рана.

Тогда была одна из многих заварушек с Лийей. Аод служил под началом старого солдата и знаменитого полководца Бавара Иреди, уже десять лет бывшего военачальником Митлиры.

Аод был отдан ему в обучение после того, как Зеленая Гавань, где воспитывался наследник, стала брать на обучение простолюдинов. Тогдашний крон — брат АдарАода счёл такие дозволения неприемлемыми и забрал кронтина обратно в Малох, решив продолжить обучение его в столице. Традиционными для второго сына крона были дипломатия и военная служба, остальные сферы считались недостаточно почетными. Аод никогда не испытывал тяги к этим занятиям, однако подчинился. Дипломатия кронтину внушала куда большее отвращение, чем военная служба. Это-то и определило выбор.

Бавар не стал держать юношу при штабе. Сначала он отправил его помощником к младшим командирам, потом к командирам среднего звена. Он был верен традиции, по которой дети самых благородных семей начинали учиться у самых младших начальников, только к концу обучения попадая к высшему руководству. При этом на время исполнения обязанностей помощника отменялись все особые преимущества, положенные высокородным.

Правда кронтин имел некоторые особые привилегии — денщика, отдельные апартаменты или палатку, свободу перемещения по лагерю, когда не был занят по службе. Мог он и беспрепятственно входить в шатер Бавара.

В тот год, когда Адару исполнилось шестнадцать, была как раз крупная пограничная кампания из-за земель, наследником которых невольно стал крон Митлиры. А, поскольку эти земли занимали почти целую марку, началась война.

В свой первый бой он шел с половиной отделения, второй половиной командовал стир.

Он, помнится, сильно нервничал перед началом боя. Но, когда все пошли в атаку, почувствовал возбуждение, азарт.

Ему тогда просто не повезло. Под ним завалили коня, Аод успел соскочить, но отбиться не смог. От сильного удара слетел шлем и кто-то схватил его сзади за длинные волосы. Другой накинулся спереди. В борьбе один из противников ударил Аода его же стилетом, вырванным из-за пояса. Невероятной остроты клинки были заговорены против случайных ран и не могли порезать хозяина.

Аод, наверное, никогда не забудет, как же это было больно. Клинок не резал кожу хозяина, но сила удара была такова, что прорезав поддевку, даже ставшее тупым, четырехгранное лезвие пробило кожу, оставив длинную рваную рану.

Ужас, ярость, боль — все смешалось. А потом пришло спокойствие. Смертельное спокойствие. На целый перестрел вокруг него остались только мертвые. Вырвавшийся на свободу горячий ветер выкосил всех.

Доспехи, каждая металлическая плоскость, от проклятия раскалилась, но Аод не мог остановиться. Хотел закричать от боли, но голоса не было. Вот поэтому веды не носят латы, только кольчуги. Он оказался погребен под трупами, и не было сил выбраться.

Аод не помнил, сколько это продолжалось. Он тонул в море, нет, океане боли. Когда латы стали остывать боль только усилилась. Казалось что все тело в огне.

До сих пор ему иногда снилось, что он снова там, под трупами.

Иреди тоже вспоминал тот день. Тогда решилась и его судьба, закончилась великолепная карьера.

Что кронтин не вернулся из боя, Бавар узнал только через восьму после его завершения. Как оказалось, его даже не искали.

Командующий набросился на стира, под началом которого служил Адар Аод. Но тот, отведя начальника в сторону тихо объяснил, что был прямой приказ от крона — если наследник пропадет в бою или по другой причине, не пытаться его спасти. В бою кронтина было приказано не опекать и телохранителей не назначать.

Взбешенный Бавар чуть не убил стира на месте, но тот показал командарму официальное указание. С подписью крона и печатью Митлиры.

Бавар так и не смог тогда понять АдарАдина, его ненависти к брату. Да, было известно что крон не питает родственных чувств к кронтину. Но чтобы так ненавидеть! За время наставничества он полюбил Адар Аода — умный, спокойный парень, отличный наездник и неплохой мечник, он вполне мог со временем стать достойным продолжателем династии. Но у крона вот-вот должен был родиться наследник и судьба брата крона, оказывается, была уже решена.

Но эти рассуждения, мысли, разочарование в правителе — все пришло позже. А тогда Бавар с оруженосцем и своими помощниками обыскивали поле боя. Там уже не было никого живого. В лазарете АдарАода тоже не было.

Нашли кронтина в самом центре поля. Случайно — один из помощников заметил его мертвого жеребца.

Бавар огляделся. Только теперь он заметил неправильность этого места. В нескольких метрах слева было большое нагромождение трупов. И как круги на воде от него шли волны мертвых лийцев. Внешне они были целые и понять, от чего умерло столько народа было сложно.

Только в самом центре видно было несколько порубленных тел. Наследник был там — в самом центре, под мертвыми телами. Когда его вытащили, Бавару стало жутко. Парень весь горел и бредил. Латы снялись вместе с кусками кожи, на груди и спине были обуглены даже мышцы. Длинная, почти с локоть рана на боку была красная, вздувшаяся, с запекшейся по краям кровью.

Бавар до последнего не верил, что юноша выживет, с такими ожогами. Но откуда взялись ожоги посреди боя? Почти неделю он провалялся в горячке, но очнулся. Спасла кровь. Истинно высокий род отличается живучестью.

Правда, Бавар не был уверен, что выжил тот же юноша, что был у него в учении. И до того не слишком смешливый, он изменился совсем. Как будто что-то умерло в том пекле. Впрочем, оно и понятно — день под трупами, в горячке и без надежды на спасение изменит кого угодно.

Очнувшись, мальчишка просто лежал и смотрел пустым взглядом в пространство. Поначалу это никого не беспокоило — приписывали такое поведение слабости — все же кровопотеря и неделя горячки отнимает много сил. Но раны уже затянулись, а Адар так и остался равнодушным, пустым, словно тело жило, а человека там уже не было.

Военачальник подошел к крыльцу. Адар сидел на ступеньках, опершись спиной о стену дома и подставив раскрытые ладони солнцу. Пригревало уже совсем по-летнему. Бавар присел рядом и долго молчал, пытался понять, что же следует сказать, но так и не смог решить.

— Как ты себя чувствуешь? Раны не болят больше?

— Нет, почти не болят. Уже все заросло почти.

Голос у наследника тоже изменился. Стал более низким, жестким. Он так не подходил юноше шестнадцати лет, который еще несколько дней назад в горячке звал умерших родителей.

Бавар помялся. Адар так и не обернули, продолжая смотреть за горизонт.

— Здесь в нескольких днях пути начинаются мои земли. Не хочешь побыть там, пока долечишься? Ведь не поедешь же ты сейчас во дворец — до него больше недели пути.

Наконец мальчишка повернул лицо к военачальнику.

— Да, это было бы хорошо.

Армия неспешным маршем отправилась в столицу, где крон хотел устроить чествование победителей, а Бавар, направился с личной охраной в свой летний замок. Все равно, пока армия будет отдыхать и отчищаться от дорожной пыли он успеет подъехать.

За дни в дороге отстраненность Адара не прошла. Бавар и его помощники пытались расшевелить кронтина, но все без толку.

Однако Бавар не мог оставить все как есть. Он продолжал почти силой вытаскивать кронтина в общую столовую, на прогулки, на тренировки. Его раздражала та безропотность, с которой ученик подчинялся. Бавар стал злее комментировать ошибки, резче обращаться с ним. Только после этого последовала какая-то реакция — кронтин никогда не терпел несправедливости по отношению к себе.

Семейство Иреди веками держало большие табуны боевых коней. Не на продажу — так, для нужд своей армии и семьи. Перед самым отъездом в столицу Бавар предложил АдарАоду выбрать себе коня.

Пройдя вдоль выведенных коней, тот, не раздумывая, выбрал крупного вороного без отметин жеребца.

Бавар только головой покачал:

— Молодец, лучшего выбрал. Правда, он совсем молодой, но ты справишься. Это Ветер.

Кронтин улыбнулся, впервые с того боя:

— Мое второе имя переводится как ветер. Видишь, это судьба.

А когда они вернулись в столицу, Иреди был ошеломлен встречей, которую устроил кронтину брат. АдарАдин, выйдя во двор, сказал только спешившемуся брату:

— Я слышал, ты отличился на поле боя. Так спрятался, что тебя едва нашли.

Устало сгорбившийся до того, кронтин резко выпрямился, и, яростно сверкнув глазами, ответил:

— Непосредственные командиры не нашли в моих действиях ничего предосудительного, а они были на месте и все видели. Поэтому, думаю, я стану прислушиваться к их мнению по этому поводу.

А потом прошел мимо брата, не оглянувшись больше.

Бавар не знал, куда провалиться, настолько противно и неловко ему стало от этой сцены.

Крон же обратился к командарму:

— Как я слышал, вы, нарушив мой прямой приказ, вытащили наследника с того света? Вы понимаете, что создали тем самым множество проблем для страны? Я полагаю, после такой удачной кампании вы захотите уйти в отставку. Чтобы оставить о себе хорошую память, так сказать, уйти победителем.

Бавар остановился напротив регента и, поклонившись, поприветствовал АдарАода. Но тот, прервав приветствие, коротко сжал плечи старику и оборвал его вежливые речи.

— Ну что вы командарм Иреди, не стоит официальных церемоний. Я слишком многим вам обязан и не забыл об этом еще. Но сейчас разговор пойдет не о том. Нам требуется ваша помощь, ваш опыт.

— Но чем же я могу помочь? Я столько лет уже в отставке... — Бавар был удивлен таким предложением.

— Можете, еще как можете! Я даже не знаю людей, которые могут лучше вас подойти на такую должность.

Аод кратко изложил составленный план. Предполагалось устроить большую проверку всех армий. И проверяющим назначить Аод предполагал Иреди.

— Понимаете, ваше мнение в армиях Митлиры по-прежнему высоко ценится. А ваш опыт и умения будут полезны командующим. Так что убьем двух зайцев. Проведем настоящий смотр войск, и, одновременно, будет проводится тайная проверка. Параллельно с вашей. Вы отвлечете на себя внимание, а наша тайная стража — узнает то, что им требуется.

Бавар, после недолгих раздумий согласился помочь с инспекцией, хотя его и коробило от обмана. И от того, что цель секретной проверки ему названа не была. Аод, правда сам заговорил об этом и извинился. Сказал, что цель секретная и знают о ней только трое во всей стране.

— Но я обещаю вам, как только об этом станет можно говорить, вы узнаете всю историю первым. — На прощание добавил Аод.

Рун долго еще приходила в себя. Аод не навещал ее — не хотел напоминать о случившемся. Хрисанда говорила, что с Рун все уже хорошо. А Аорити, очень тихо, без свидетелей добавляла, что Рун оправляется, но вот охранительницей ей уже не стать. Не тот характер. И надорвала сильно душу.

Наложница

Идэ перестала быть детенышем на десятый день. Рудая, как раз дежурила, она и почувствовала это первой.

Впрочем, Аод как только вернулся, на своей шкуре ощутил особенности организма полулюдок, из-за которых те несколько дней месяца проводят не выходя на люди.

Аод хотел, чтобы девчонка стала его именно в первый же день, когда еще не способна сопротивляться желанию, и не понимает до конца, что происходит.

Ему не нравилось, когда наложницы сопротивлялись — их чувства, слишком яркие, были неприятны, отвлекали, не позволяли расслабиться. К тому же, на таком расстоянии, Аод ощущал их почти как свои. Трудно наслаждаться девушкой, когда каждую минуту чувствуешь ее ужас, отвращение, ненависть, протест.

Поэтому он всегда приручал их, покорял тем или иным. Впрочем, Идэ придет к нему сама — потому что просто не сможет отказать. Ни ему, ни себе.

Аине чувствовала, что что-то происходит с ней. Сегодня с самого утра ее донимали странные чувства. Тело стало тяжелым, напряженным, кожа чувствительной, а настроение неестественным, хотелось двигаться, бежать куда-то, громко разговаривать, смеяться.

И вот теперь, после дня, проведенного у охранительниц, Аине влетела в покои, собираясь пойти в купальню.

Она почувствовала его, как всегда, едва войдя в комнату, но не так как обычно. Раньше повелитель ощущался как обладатель дара, как потомок высокого рода. А теперь... Аине ощущала его всем телом, заметила вдруг, что он высокий и сильный, лицо красиво, а глаза — темные и бездонные. И все это ее звало. Ее тянуло к нему, хотелось дотронуться, ощутить под пальцами тепло его кожи, прильнуть к нему так, чтоб совпала каждая впадинка, каждый изгиб на теле. Аине растерялась — такие мысли никогда не приходили ей в голову.

Аод сидел на краю кровати и рассматривал девчонку... хотя нет — уже женщину.

Она явно почувствовала притяжение, ее тело за ночь и утро стало иным. И теперь видно было, что это девушка, а не ребенок. От нее пахло чем-то жарким, волнующим. Первая охота. Двуликие считают, что девушка в эту пору неотразима как сама лесная дева. Аоду пришло в голову, что они были правы. У Идэ изменилась походка, она стала плавной, привлекающей внимание, губы потемнели. Глаз отвести невозможно.