Крысолов. Фантастика. Детектив.

— Какие пожарные?! Причем тут пожарные?! У них инструкции, все средства строго лимитированы и применяются ими исключительно для тушения пожаров. У них скромные ресурсы, и они вынуждены на всём экономить.

— У нас тоже инструкции. По ним мы должны либо отлавливать, либо уничтожать крыс, но про их разгон в них ничего не сказано. Здесь мы находимся наравне с любой другой службой.

Рядом со мной стояли Лаэрт и Венка, и жестами выражали свою поддержку моей позиции в объяснении с управляющим. Практикант Семён и тот одобрительно кивал из угла. Улучив момент, Лаэрт посоветовал: "Проси прибавки к жалованью".

— Что же нам теперь, по вашему мнению, создавать для этого специальную службу? Я согласен, мы ошиблись, составляя вашу инструкцию, не дописали в ней несколько строк. Но крысами-то занимаетесь вы, а не пожарные. Поэтому поезжайте туда, уничтожьте их или, на худой конец, загоните назад в бомбоубежище. В общем, примите соответственные меры, — сейчас голос управляющего звучал значительно мягче, чем в начале разговора.

— Курт появлялся? — прикрыв трубку ладонью, тихо спросил я у Венки.

— Откуда? Естественно, что нет, — ответила та.

— У меня мало людей, — сказал я управляющему.

— Что, Хэнк, рожу я тебе людей? Берите тех, которые есть, и поезжайте с ними на пятидесятую улицу.

— Нет, мы, конечно, поедем, только что мы сможем сделать с одними нашими баграми?

— Слушай, не отправляться же мне туда самому, чтобы разгонять крыс? Со всеми службами у меня и без того дел по горло. Никого не заставишь заниматься своими прямыми обязанностями, — пожаловался он и добавил: — Так и быть, я выделю вам дополнительные ловушки.

— Спасибо, лишние ловушки нам пригодятся. Но одного этого не хватит. Для очистки улицы, как минимум, нам потребуется пара огнемётов. Они всё равно без толку пылятся на складе у Шехнера.

— Ну и аппетиты у тебя, Хэнк! Тебе же прекрасно известно, какое ограничение у нас наложено на применение любого вида оружия. Даже не проси, тут я тебе не помощник.

— Тогда перекиньте хотя бы нам от службы устройства дорог бульдозер и гусеничный трактор.

— Хорошо, про бульдозер и трактор я договорюсь с их начальником. Почему ты не сказал об этом раньше, а столько времени морочил мне голову? Давно были бы уже на месте. Да, для работ можешь привлечь сотрудников из службы общественного порядка, они стоят в оцеплении.

"Ага, покорнейше благодарю. Попробуй, привлеки для работ сотрудников Шехнера, после с ним ввек не расплатишься", — пробормотал я про себя и сказал управляющему:

— Едем.

* * *

Лаэрт, миновав жидкое оцепление из сотрудников службы безопасности, затормозил автофургон на обочине, опасаясь продвигаться дальше по пятидесятой улице. Впереди всё было запружено несметными полчищами серых крыс. За низкими пустующими одноэтажными домами виднелся участок земли с осевшей почвой, где, вероятно, обвалился свод бомбоубежища, и лишённые привычного места обитания зверьки стали искать спасения наверху. Сразу вспомнились недавние утверждения властей, что эти бетонные сооружения рассчитаны на тысячелетия и совершенно не подвержены разрушению. Но тысячелетий не понадобилось. Достаточно было проведения поблизости взрывных работ, чтобы они начали обрушаться. Вывод напрашивался сам собой: нужно будет обсудить с управляющим отдельную плату за каждый наш спуск в бомбоубежище. Напрасно рисковать — в моей службе охотников нет.

Выйдя из автофургона, нам не хотелось слишком отдаляться от него — мы испытывали неподдельный страх перед этой мерзкой шевелящейся массой. Никто из нас не горел желанием первым ринуться на бой с крысами. Оно и понятно. Не зря и сам я тянул время в разговоре с управляющим. Пытаться совладать с крысами нашими ограниченным средствами не меньшая глупость, чем разгонять баграми тучи над своими головами. К тому же гораздо опаснее — тучи не кусались.

Однако требовалось всё же что-то предпринять. Я отправил Венку и практиканта Семёна ставить ловушки у домов, по краю движения крысиного потока. Сам с Лаэртом принялся посыпать отпугивающий порошок на пути зверьков, чтобы уменьшить количество проникавших дальше в город. Когда порошок закончился, я оставил своего напарника сражаться с крысами багром и занял командное место посреди улицы на тротуаре, у поваленной ограды одного из строений непонятного назначения.

Видя такое скопление крыс — а ведь это была всего лишь незначительная часть обитателей бомбоубежищ — я предельно ясно понял всю бесполезность и бессмысленность собственной работы. Нашей службе с ними не совладать, даже не сдержать их натиска. Необходим совершенно иной подход к этой проблеме, необходимы принципиально новые способы борьбы. Иначе всем нам дорого придется заплатить за эту постоянно растущую крысиную агрессию. Пока же не появились новые средства борьбы, следует травить их тоннами обычного яда...

Да, но существует оборотная сторона медали. Погибших от яда зверьков не примут на пищевой комбинат. Потом, если крысы не будут представлять такой реальной угрозы, то сократится мой и без того скудный заработок. Точно так же рассуждают и во всех других службах. Нет, конечно, они создают впечатление кипучей деятельности, но конкретно ничего не делают и не решают. В курсе происходящего и Камерон, и подобное положение вещей его по большому счету устраивает...

Ну да ладно!

Интересно, подумал я, покажут ли сегодняшнее событие по телевизору? Или всего лишь кратко упомянут в газете? Лучше бы, разумеется, по телевизору в новостях, с подробностями и крысиными мордочками на первом плане, как низкозадых девиц в репортажах с конкурса красоты. Но главное — показали бы, как я отважно руковожу операцией. Вот была бы для нас реклама! Насколько бы, благодаря этой рекламе, возросли наши заработки!

В надежде я посмотрел по сторонам и увидел, что к нам приближается старый гусеничный трактор. Его вид поразил меня, пожалуй, сильнее, чем прибытие съёмочной телевизионной группы. Фантастика! Надо же, приехал, и не под вечер! За какие же обещания управляющий упросил начальника устройства дорог прислать нам трактор? Любопытно, любопытно.

Трактор остановился около нашего автофургона. Не выключая тарахтящего мотора, сердитый тракторист с растрёпанными волосами приотворил окрашенную некогда в жёлтый цвет дверцу и высунулся из кабины.

— Чем мне заниматься, командир?! — раздражённо прокричал он.

— Где бульдозер?! — строго спросил я.

— На расчистке завала! Освободится в субботу! Тогда и приедет!

— Тогда он будет нам здесь ни к чему!

— Говорите с начальством! Мне-то что делать?!

Для лучшей слышимости я сложил ладони рупором и прогремел:

— Кататься по дороге! Туда и обратно!

Скривившись в презрительной ухмылке, тракторист захлопнул облезлую дверцу. Его раздражение объяснялось просто. Наверняка это никчёмное, по его мнению, занятие помешало ему заработать "левые" деньги, расчищая участок перед чьим-либо коттеджем.

Трактор фыркнул, выпустил облако выхлопных газов, рванул с места и не спеша покатил по улице, оставляя за собой две полосы кровавых пятен расплющенных крыс. Тарахтение трактора и чинимый в рядах крыс урон не производил на них никакого впечатления. С пугающей быстротой они заполняли пустоты в своем потоке и продолжали намеченный путь.

Минут через пятнадцать на своем мощном черном автомобиле приехал Шехнер. Выбрался из него, поправил синюю форменную одежду и, огибая бегущих зверьков по краю тротуара, подошёл ко мне.

— Ну и дела! Как у тебя тут, Хэнк? — спросил он, опасливо поглядывая на крыс.

— Скверно.

— Но я вижу, что потихоньку вы справляетесь с ситуацией.

— Если бы, — протянул я.

— Не прибедняйся, справляетесь. Я так и доложу Камерону.

— Передавай ему от меня горячий привет.

— Обязательно. Да, просьба, ты не бери моих парней из оцепления себе в помощь. Вдруг их ещё покусают эти твари, и они подхватят инфекцию. Как им тогда служить? Нет, это мне совсем ни к чему, — заметил он. Затем достал из кобуры у пояса пистолет и, прицелившись, методично выпустил в крысиную массу всю обойму. Каждый его выстрел уничтожал сразу нескольких зверьков, разнося их в клочья.

— Ну как?

— Выше всяких похвал, — сказал я.

— Нет, ты меня не понял. Я о том, чтобы ты не привлекал к себе в помощь моих людей. Боюсь, что их покусают.

— Значит, Шехнер, моих людей кусать можно, а твоих — нет? — поинтересовался я.

— Верно. У каждого свой род деятельности.

— Кстати, о вашем роде деятельности. Вы нашли Курта?

— Ищем. Проводим, так сказать, розыскные мероприятия, — ответил Шехнер, кивнул на прощанье и направился обратно к автомобилю. Находится дольше здесь, рядом со мной, балансируя на поваленной ограде, ему явно не хотелось. Что ж, вполне объяснимо.

Казалось, что сама природа решила нам помочь и внезапно разразилась сильным ядовитым дождем. Крысы сразу засуетились, ускорили движение и, избегая смертельных капель, принялись искать любые убежища, где бы они могли укрыться. Вскоре улица совершенно очистилась от них. В общем, наша работа с успехом завершилась. Теперь требовалось подумать и о себе. Кутаясь в свои длинные зеленые куртки и оберегая от осадков неприкрытые части тела, мы поспешили к автофургону. Ядовитый дождь ни на ком ещё благотворно не сказывался — ни на людях, ни на крысах. Впрочем, то влажное и тягучее, падающее с неба и оставляющее липкие следы, лишь условно можно было назвать дождем.

Мимо нас на полной скорости прогромыхал трактор. Красноречивыми жестами тракторист показал, что на сегодня с него довольно и что он вообще видел всех нас в гробу с нашими крысами. Мы на автофургоне тоже тронулись в путь. Обгоняя трактор, Лаэрт красочно передразнил его лохматого водителя.

9

— Хэнк, как твоя рука? — встретила меня дома вопросом Зина. — Не болит рана?

— Я о ней почти позабыл.

— Отлично. Представляешь, сегодня из-за ядовитого дождя мы с детьми не смогли даже пойти погулять.

— Зато я провел весь день на воздухе, — усмехнулся я. — На пятидесятой улице обвалилось бомбоубежище, и оттуда вылезли крысы. Чуть-чуть, и наводнили бы весь округ.

Я старательно мыл в ванной лицо и ладони, где, вероятнее всего, остались следы ядовитых осадков. Зина стояла за моей спиной, расчёсывала волосы и поглядывала в зеркало над раковиной то на меня, то на себя.

— Кошмарная история, — покачала она головой. — Я слышала о ней в новостях по телевизору. Много было работы?

— Да уж хватило.

— Ты заметил, что на мне новый халат? Сама его сшила.

— Чудесный халатик, очень тебе идет.

— Само собой. Но тебе не скажешь — ты и внимания не обратишь. У нас опять творится что-то неладное с водопроводом. Постоянно перебои с водой, — словно в отместку, сообщила Зина.

— Как неприятно, — вздохнул я. — Придется вызывать водопроводчика и платить ему.

— Но ты же вчера вечером сказал, что он зависит от тебя, от твоей работы, — напомнила она.

— Правильно, зависит. Но в последний раз я, на свою беду, уничтожил всех крыс в его коммуникациях, и теперь водопроводчик считает, что больше он во мне не нуждается. Такова вот его благодарность. Говорит, каждый за себя. Но ничего, посмотрю, как он запоёт, когда я запущу ему новых крыс. Попрыгает у меня тогда.

— Некрасиво, Хэнк, так поступать, — заметила Зина.

— Хорошо, не буду запускать — буду платить.

— Сегодня ты освободился пораньше, поможешь мне в парнике?

— Ой, Зин, нет. Я бы хотел сейчас посидеть у себя — разобрать свои бумаги. Извини, как-нибудь потом, — просительно посмотрел я на жену.

— Ладно, занимайся своими бумагами. Между прочим, в боковой комнате от дождя протёк потолок. Я заперла её на ключ, чтобы туда не заходили дети.

— Как протёк?! Ну, мастера! Всего три месяца назад мы отвалили им столько денег за ремонт крыши, а она снова протекает! Нет, честное слово, они нас разорят! — возмутился я.

— Во многом виноват нынешний климат.

— Понимаю. Этот климат сведет нас в могилу... Пожалуйста, Зина, поговорили сама с этими мастерами. У тебя это получается лучше, — попросил я и пошёл ужинать на кухню, потрепав по дороге по голове Жака, выскочившего в коридор из туалета. Потом, поев, пока меня окончательно не замучили угрызения совести, сразу удалился в свою комнату. Конечно, я чувствовал себя виноватым по всем статьям. Мне бы следовало поговорить по телефону с водопроводчиком и убедить его исправить наш водопровод. Осмотреть протёк на потолке в боковой комнате и объясниться с мастерами-ремонтниками. Помочь Зине в парнике и поиграть с детьми. Но мне не давала покоя одна мысль. Как заноза, она засела у меня в голове и требовала немедленного ответа.

Мою комнату обставляла добротная древняя мебель, принадлежавшая ещё моему дедушке и бабушке. Эти вещи побывали в бомбоубежище и сумели уцелеть в угаре ядерной войны. Поэтому, казалось, что в них таилась мощь, неподвластная любым разрушениям. Да и сам я чувствовал себя среди них спокойнее и увереннее.

Книжные стеллажи занимали в комнате всю стену. На одной из нижних полок лежали годовые подборки нашей городской газеты. Лежали аккуратно, в стопах, номер к номеру. Хорошо, что я в своё время не поддался соблазну вознаграждения и не сдал их на вторичную переработку. Старые газеты хранили много интересного — досадно только, что у меня не хватало времени их перечитывать. Вроде бы события мелкие и незначительные через некоторый срок, случалось, приобретали характер знаковый и эпохальный. И, наоборот, события на первый взгляд важные и экстраординарные вскоре тускнели и забывались.

Размышляя подобным образом, я разместился на ковре, застилавшим пол, обложился кипами газет и начал листать пожелтелые ломкие листы. Я искал, чихая от пыли, заметки о крысином синдроме или хотя бы упоминание о нём. Больше всего таких заметок было написано в газетных номерах пяти и шестилетней давности. Раньше они не встречались.

Помимо констатации самого факта, заметки иногда сопровождались суждениями и догадками по поводу причин возникновения крысиного синдрома. Помещались на газетных полосах и споры с взаимными упрёками и обвинениями между сторонниками различных теорий. Но главной причиной, с которой в той или иной степени соглашались все авторы, — была минувшая война. Постигшая планету мировая катастрофа, долгое пребывание в бомбоубежищах, сложность привыкания к новым условиям существования на выжженной опалённой земле, естественно, не могли не сказаться на людской психике. Крысиный синдром — наглядный тому пример. Но человечеству ещё повезло, если оно расплатилось только лишь им одним.

Бывало, что в заметках помещались цветные снимки кусавших. Как правило, у них были сведённые свирепой гримасой лица, перепачканные кровью, маленькие безумные глаза, скошенные подбородки и длинные оскаленные зубы. Хотя, возможно, что это была одна и та же фотография, кочевавшая из номера в номер. Но каждый раз по-новому ретушированная.

Стоп! Я сглотнул слюну и невольно прикоснулся к повязке на левой руке. Изображённый на снимке человек точь-в-точь походил на Лаэрта. Я ещё раз пересмотрел прочитанные заметки. Но, конечно, нет. В те годы я уже работал с ним, и ни в какие такие переделки он не попадал. Однако сходство было поразительное!