Снова повисло напряжённое молчание. Профессор чувствовал себя... да паршиво чувствовал, конечно, уж самому себе он врать отучился давным-давно. Стыдясь, что разоткровенничался перед практически незнакомым человеком, он вместе с тем ощущал почти нестерпимое желание хоть раз в жизни хоть кому-нибудь объяснить всё с начала и до конца. Может, кто-то другой поймёт, в какой момент его жизнь свернула не туда? После постыдного слова, вырвавшегося в адрес Лили в конце пятого курса? Или раньше — когда они с Лили поступили на разные — притом, враждующие! — факультеты? Или уже потом, когда изуродовала левую руку Метка? Словно гигантский нарыв зрел в его душе, норовя вот-вот лопнуть, и краешком сознания зельевар осознавал, что с медицинской точки зрения было бы гигиеничнее и чище вскрыть его самостоятельно, не дожидаясь, когда он прорвётся в самый неподходящий момент.

Вечерело. Далеко за деревьями, откуда наползала на парк чернильно-лиловая туча, глухо заворочался гром. Мисс Рипли подняла воротник куртки, спасаясь от порыва внезапно налетевшего ветра. Гарри на площадке словно бы и не замечал грядущей непогоды, хотя, Снейп точно помнил, обычно реагировал на смену погоды очень чутко.

-Пора, — сказала девушка, вставая. — Гарри лучше вернуться в комнату, иначе он будет сильно нервничать.

Поттера удалось отвлечь на урок скрипки, мисс Рипли ждал ежедневный отчёт, и Снейп совсем уже было собрался аппарировать в Хогсмит, как вынырнувший из глубины больничных коридоров мистер Робертсон увлёк его в кабинет и долго живописал, каким ему виделось сотрудничество магловских и магических целителей. Кое-какие идеи были ценными, даже несмотря на общее невежество Робертсона в магических делах, так что профессор счёл, что потратил это время не совсем зря.

Когда он вышел из клиники, совсем уже стемнело, а дождь разгулялся не на шутку. На крыльце, кутаясь в куртку, стояла мисс Рипли, не решаясь шагнуть в царившее снаружи буйство воды.

-Зонт забыла, — объяснила она, увидев знакомую фигуру. — А до такси не дозвониться, полчаса звонила с больничного телефона. Видно, все хотят добраться домой с комфортом.

Она высунула руку из-под козырька, и в ладони мгновенно собралась небольшая лужица, а рукав до локтя покрылся крупными тёмными пятнами. Снейп смерил её взглядом. Пожалуй, тут была бы уместна его излюбленная тирада об ограниченности умственных способностей отдельных представителей рода человеческого...

Или не была. В конце концов, эта милая девушка умеет делать такое, чему ему самому никогда не научиться. А некоторая рассеянность простительна всем. Зельевар обдумал свой внезапный приступ миролюбия, каковые в последнее время случались у него с завидной регулярностью, и решил, что у него просто потихоньку исправляется характер. Надо было столько лет прожить во власти порождения чёрной магии, чтобы на исходе четвёртого десятка лет понять, чего всю жизнь был лишён!

-Если бы я знал, где вы живёте, то смог бы аппарировать с вами прямо к дому, — сказал Снейп. — А так могу вам предложить всего лишь это. — Он снял с перил ветку, занесённую сюда порывами ветра, и трансфигурировал огромный радужный зонт. Глянул на белые матерчатые тапочки Рипли и добавил ещё водоотталкивающие чары. Девушка с любопытством, но без особого испуга наблюдала за его манипуляциями.

-А ты хорошо знаешь Лондон? — уточнила она, осторожно пробуя зонт на вес и на ощупь. Снейп пожал плечами:

-Более-менее.

-Я сейчас снимаю квартиру недалеко от Ричмонд-парка. Знаешь, где это?

Он кивнул и протянул руку:

-Держитесь крепче, иначе при перемещении вас может расщепить.

Рипли без тени смущения прижалась к нему, обхватив его руку обеими руками. На крыльце никого не было, окна, выходившие сюда, были в большинстве своём тёмными, а те, в которых горел свет, скрывались за плотными шторами. Убедившись, что ничей посторонний взгляд не сможет заметить их исчезновение, Снейп аппарировал.

Они оказались на крохотной полянке, скрытой от посторонних глаз толстыми стволами деревьев. Чернильную мглу ночи едва разбавлял белый свет редких фонарей. Впрочем, в такую погоду и в это время суток парк был ожидаемо безлюден.

-Погоди, отдышусь, — Рипли, уткнувшись лбом ему в плечо, сделала несколько судорожных, рваных, но глубоких вдохов. — Это всегда так мерзко?

-С непривычки обычно да. Мы в парке, вон за теми деревьями выход на Черч-роуд.

-Сейчас проверим, — Рипли сделала несколько шагов, убеждаясь, что чувство равновесия вернулось к ней, и не могла не отметить удобство водоотталкивающей обуви: — Удобная штука ваша магия.

Ответа тут явно не требовалось. Снейп повыше поднял зонт, Рипли небрежно пристроила руку на сгибе его локтя. Сквозь мокрые заросли они выбрались на парковую дорожку, дошли до выхода. Очутившись на улице, Виола мигом сориентировалась и объявила, что отсюда до её дома не более четверти часа пешком.

-Я провожу вас, — бесстрастно объявил Снейп. В самом деле, не бросать же девушку одну в темноте посреди непогоды, раз уж всё равно взялся доставить её до дома?

Машин на улице было мало. Редкие прохожие в промокших ботинках прятались под зонтами и стремились поскорее добраться до ближайшего тёплого и сухого местечка, где можно переждать непогоду. Рипли молчала, старательно подстраиваясь под широкий шаг своего спутника.

-На самом деле, всё началось гораздо раньше, ещё до школы, — внезапно сказал Снейп. Рипли бросила на него косой взгляд. С застывшим, будто каменным лицом профессор зельеварения смотрел прямо перед собой, голос его был сух и безжизнен. — Я впервые увидел Лили на детской площадке, где она гуляла с сестрой Петунией — вы её знаете, это миссис Дурсль...

Слова лились и лились потоком — вместе с дождём, вместе с неумолимо истекающими минутами, смешиваясь вместе в причудливый коктейль, отчаянно горчивший на языке. Оказалось очень легко выговариваться вот так — в такт шагам и стучащим о купол зонта каплям. Они успели дойти до дома, где снимала квартиру мисс Рипли, постоять у подъезда, вернуться к парку и забрести в самую его глубь, опять выбрести на Черч-роуд и вновь вернуться к дому. Рипли немного озябла в своей тонкой куртке, но Снейп, не прерывая исповеди, накрыл обоих согревающими чарами. Когда он, выговорившись, умолк, часики девушки показывали без двадцати полночь.

-Идём, — девушка решительно потянула его в дом. — Не стоит тебе сегодня оставаться одному. Не спорь. Будто я не понимаю, до чего ты можешь додуматься в одиночестве.

Снейп сдался. Взмахнул палочкой, сообщил появившемуся Патронусу "задерживаюсь по личным делам". Серебристая лань, бесшумно перебирая копытцами, умчалась в Хогвартс, к директору. Завтра профессора неминуемо ждёт настоящий допрос от Альбуса, но сейчас ему было наплевать.

Перед тем, как войти в дом, он вернул зонту первоначальный вид и оставил ветку в палисаднике.

Квартирка, которую снимала няня Поттер, оказалась крохотной, но весьма ухоженной и очень уютной. На плите хозяйку дожидался ужин. Рипли, точно извиняясь, честно призналась, что работа и научная деятельность почти не оставляют ей свободного времени, поэтому домашнее хозяйство отдано на откуп приходящей домработнице. Снейп пожал плечами. Он сам в Хогвартсе с удовольствием пользовался трудом домовиков и не видел в этом ничего плохого. Время учёного стоит дорого, и нечего растрачивать его на стирку носков, когда для этого существует специальный персонал.

Рипли извинилась и улетучилась на десять минут в душ. Всё это время Снейп простоял, прижимаясь лбом к холодному кухонному окну и размышляя, не слишком ли он открылся перед практически незнакомой, в сущности, девушкой, что привело его сюда, в её дом, и что ему со всем этим дальше делать. Проклятая рефлексия, прежде настигавшая его в минуты жестокого душевного расстройства, нынче стала частой гостьей, а сейчас и вовсе грызла с энтузиазмом голодного бобра, подтачивающего молодую осинку.

-А вот и я! — Рипли вошла на кухню, промакивая волосы полотенцем. В домашних брючках и длинной клетчатой рубашке она казалась гораздо моложе, чуть ли не ровесницей хогвартсовским семикурсницам. — Давай-ка и ты в душ, а я пока подогрею ужин и накрою на стол. Если тебе что-нибудь нужно...

Северус прервал её, отрицательно покачав головой. Уж бельё и полотенце он себе в состоянии трансфигурировать! А ужин и вовсе удобнее греть чарами, что он и сделал, уходя, пока Рипли принялась споро расставлять тарелки.

Ужинали молча. Тушёные овощи, мясо в горшочке, яблочный пирог... За десертом, обняв исходящую горячим паром чашку с чаем, Северус негромко сказал:

-Вы всё молчите... Значит ли это, что я шокировал вас больше, чем вы ожидали?

Рипли пожала плечами:

-Тут у тебя столько всего накручено, что за один раз и не разберёшься.

-Лили... — с трудом выговорил Северус, отставляя недопитый чай и утыкаясь лбом в сжатые кулаки. — Порой я думаю, если бы она осталась со мной, а не с Поттером... Да если бы она хотя бы простила меня за это несчастное слово! Но она не смогла...

-Или не захотела, — тихо сказала Рипли. Северус поднял на неё больной, потухший взгляд. — Ты ведь сам рассказывал, что о тебе и о твоих увлечениях и друзьях она не раз высказывалась достаточно резко. Но ты не обижался раз и навсегда.

-Должно быть, она всегда была нужна мне больше, чем я ей.

-Когда она была маленькой девочкой, ты был для неё символом и живым свидетельством соблазнительной тайны, к которой и она оказалась причастной. И даже твоё происхождение из не слишком благополучного района не мешало ей, а добавляло перчика; хорошие девочки часто интересуются плохими мальчиками, начитавшись историй о благородных разбойниках. А потом вы попали в школу, где эта тайна тайной быть перестала.

-Я думал, мы будем дружить всегда... Но она... но ей... Ей не нужно было защищаться, её и так все любили, хотя она была маглорождённой, её нельзя было не любить.

-Но она осталась Хорошей Девочкой, какой всегда была.

-А я, в конце концов, стал для неё олицетворением всего плохого, что она так старалась из меня вывести.

-Но ведь вы оба остались теми, кем были с самого начала. Почему же она ждала, что ты кардинально изменишься, а сама меняться, да хотя бы просто понять тебя, отказывалась?

-Она была слишком светлой и чистой...

-Или слишком принципиальной.

-Я понял, — глухо сказал Северус. — Ты хочешь меня убедить, что Лили не была такой уж безгрешной. Я и сам это знаю. То заклинание Мародёры могли узнать только от неё, как ни крути... Но я виноват перед ней гораздо больше.

-Из-за одного-единственного слова? Нет, оставим пока историю с пророчеством. Пятый курс, некрасивая история у озера, Лили попадает под горячую руку и смертельно обижается. Не на своих друзей, вчетвером напавших на тебя, с ними она и потом с удовольствием общается. На тебя. Притом, что все эти годы ты своим поведением ясно давал ей понять свою приязнь и преклонение...

-Но почему? Почему?!

-Понимаешь, Северус... Я никогда не видела эту девушку и могу судить о её поступках лишь с твоих слов. Но со стороны они видятся так.

Ваши отношения всегда были неравновесными. Ты отдавал больше, чем брал, она тебе нужна была больше, чем ты ей. Попав в вашу школу, ты пытался сохранить единственный имеющийся у тебя источник радости, она же получила в своё распоряжение целый волшебный мир. И все эти годы, наслаждаясь волшебной учёбой, всеобщей любовью, вниманием поклонников, она пыталась переделать единственный не устраивающий её, но доступный ей кусок реальности — тебя. Безуспешно.

А тут — пятый курс, времени остаётся мало. Она наслышана о сложностях трудоустройства без поддержки влиятельного клана родственников. Ей хочется остаться в этой волшебной сказке, но падать на самое дно неохота. И ей приходится выбирать. С одной стороны — детская дружба, которой она не слишком дорожит. С другой — друзья, внимание богатого наследника, возможность быстро устроить свою жизнь, связи... Но Хорошая Девочка в ней твердит, что она не может просто так взять и бросить того, кто считает её единственным другом.

Если бы она хотела сохранить вашу дружбу, то нашла бы в себе силы преодолеть обиду за одно-единственное слово, выкрикнутое сгоряча. Но ты дал ей такой удобный повод... Не она сама бросила тебя, погнавшись за красивой жизнью, а ты якобы оттолкнул её, доказав, что в самом деле стал жестоким и коварным чёрным магом.

Ваша дружба — это то, чем она жертвует, выбирая сторону в этом противостоянии. Просто так вышло, что та сторона могла дать ей гораздо больше.

-Я не верю... Я не хочу верить, что Лили могла быть настолько расчетливой и жестокой!

-Не надо. Не верь. Всё могло быть совсем не так, как видится со стороны, сейчас, по прошествии стольких лет, мы можем всего лишь строить догадки об истиной подоплёке её поступков. Но прошу, перестань казнить себя. Что бы там ни было, как бы ты ни поступил, но если бы она хотела простить тебя, она бы простила.

Невесомо коснувшись его руки, Рипли тихо вышла из кухни. А Северус невольно заново прокручивал в голове все драгоценные моменты воспоминаний о Лили, которые до сих пор хранил бережнее, чем иной скряга — свои богатства. И с удивляющей самого себя уверенностью находил всё новые подтверждения словам Рипли. Разве не помогал он Лили всё то время, что они учились? Разве не консультировал по зельям, не доверял тайну новых, придуманных им заклинаний? Не говорил, как дорога ему их дружба? Разве она сама не видела, как преследуют его её друзья с отвратительным самоназванием Мародёры? Почему же от них она не отвернулась, хотя их поступки были куда бесчестнее, чем его одно-единственное бранное слово?

Едва теплилось бра над столом. За окном неумолчно шумел дождь. Из комнаты, где неслышно возилась мисс Рипли, доносилось мерное тиканье часов. Боль, старательно загоняема все эти годы в потайные закоулки души, вдруг поднялась и заслонила собой весь мир, заполнила всё его существо, сдавив горло спазмом. Благодарный мисс Рипли, что даровала ему сейчас момент отчаянно нужного одиночества, Северус уронил голову на сложенные на столе руки, чувствуя, как скручивает внутренности судорога сухих, бесслёзных, молчаливых рыданий.

Глава 6. Интоксикация разума

"Усталость, ненависть и боль,

Безумья тёмный страх.

Ты держишь целый ад земной,

Как небо на плечах.

Любой из вас безумен

В любви иль на войне,

Но жизнь не звук, чтоб обрывать,

Она сказала мне"

Группа "Ария", "Там высоко"

Проснулся он затемно — по въевшейся за годы привычке за час до хогвартсовского завтрака. В крохотную гостевую спаленку сквозь неплотно задёрнутые шторы едва просачивалась серая муть занимавшегося рассвета. Снейп откинул плед и босиком по холодному полу дошёл до окна, отдёрнул шторы. Ливень за ночь почти иссяк, в воздухе носилась мельчайшая морось: уже не туман, ещё не настоящий дождь. Снейп прислушался. В доме было тихо. Должно быть, мисс Рипли ещё спала.