Это была не наша зона ответственности, и зрелище не доставило бы мне никакого удовольствия. Зато среди целей нашей миссии был осмотр немецких кораблей, чем мы и занялись, по моему настоянию, на следующий день. Благо, крейсер "Лейпциг" стоял буквально рядом с "Арктурусом" — так что пленные должны были пройти мимо. Как раз и успеем уже к нашей части мероприятия!
По поискам Бормана и прочих — было глупо ждать, что они сами явятся к нам. По нашему запросу, англичане представили списки задержанных ими высших германских офицеров и чиновников — партайгеноссе Бормана там не было. Наверняка уже в Швецию сбежал, благо паромы ходили по расписанию, как в мирное время! А чистые документы достать на любое имя, для такой фигуры — не проблема.
На "Лейпциге" нас приветствовал командир, фрегаттен-капитан Асмус, экипаж был как положено, выстроен на палубе. Немцы встречали нас без враждебности, скорее с любопытством, вид имели усталый — и видно было, что крейсер уже не содержится в должном порядке, заметна грязь и даже ржавчина на механизмах. Но, по докладу командира, машины и вооружение были в исправности, боекомплект выгружен, топлива в цистернах треть запаса, а вот продовольствие на исходе, "поскольку принималось с берега еще до капитуляции". Экипаж находился на борту, формально считаясь под арестом, выйти с корабля было нельзя, у единственного трапа стоял британский пост, сержант и двое солдат. И это было скорее исключением из правил — в немецком флоте принято, в отличие от нашего, где "корабль-дом", что до эсминцев включительно при стоянке в базе моряки живут в береговых казармах, оставляя на борту лишь дежурную вахту, здесь так и было с Z-39 и меньшими боевыми единицами, практичные англичане казармы в места заключения превратили, выставив свои караулы. Так что матросы "Лейпцига" и "Кельна" завидовали своим товарищам с миноносцев, пребывавшим в заточении хотя бы на твердой земле.
Сам корабль показался мне не слишком ценной боевой единицей, уступая нашим, типа "Киров" и в огневой мощи, и в скорости хода, и в бронировании — причем если теоретически, можно было заменить радары, зенитную артиллерию, и устаревшую СУО, то изначально порочной и не подлежащей исправлению была сама идея, дизеля для экономичного хода на среднем валу, при турбинах на бортовых. Это выглядело заманчиво в мирное время — но в боевой обстановке жизненно важна возможность дать полный ход максимально быстро, а значит надо держать котлы прогретыми, что с избытком съедало всю экономию топлива, сама же машинная установка оказывалась излишне сложна и меньшей мощности, чем чисто турбинная тех же весов и габаритов. Так что у СССР нет возражений, чтобы англичане забрали этот трофей себе, коль он им нужен.
В ожидании часа, была еще беседа в кают-компании, куда нас пригласили на обед. Немцы интересовались новостями — ну и конечно, старая привычная песня, "мы не нацисты, а просто исполняли свой долг". И собственной судьбой — в этой реальности нет "прозападной" части Германии, так что куда после капитуляции податься бывшему офицеру кригсмарине, это вопрос интересный — при всех симпатиях к англичанам, они чужаков вряд ли на службу возьмут, даже в торговый флот, своих людей хватает. В то же время будущая ГДР — это слово как-то незаметно уже вошло в обиход, появившись сначала в "Правде" еще зимой — как любое нормальное государство, должно располагать вооруженными силами, про Фольксармее уже говорят, а Фольксмарине будет?
Ну, я и ответил, как представитель той стороны, чья сейчас Германия. Не разглашая никаких секретов — лишь то, что уже оглашено было, всему миру. Что за вами останутся исключительно те земли, где живут этнические немцы, никаких колоний с унтерменшами. Что касаемо Австрии, Судет, Шлезвиг-Гольштейна, Эльзас-Лотарингии, Саара, Силезии — то судьба этих территорий будет определяться с учетом волеизлияния местного населения, если они захотят остаться в составе ГДР, то Советский Союз препятствовать не станет. И как заявил товарищ Сталин, гарантирует неприкосновенность новых границ от любого иностранного посягательства. Что до вас конкретно — то СССР заявлял, и подтверждает, что не имеет претензий к тем, кто не совершал военных преступлений, и не состоял в преступных организациях, как нацистская партия или СС. Так что, кто желает — когда вернется домой, может предложить свою службу ГДР.
-А что станет с Восточной Пруссией? Как следует понимать слова вашего Вождя?
-Сказано было лишь, о "ликвидации навек Прусского государства, как рассадника агрессии и милитаризма". В какой конкретной форме это будет реализовано, еще узнаем. Но я хочу напомнить, что Восточная Пруссия уже была присоединена к России при императрице Елизавете. Так что, рассуждая гипотетически, товарищ Сталин имеет полное право восстановить историческую справедливость. Впрочем, в этом случае, жители Кенигсберга должны радоваться — тогда они не будут ответственны за контрибуцию, которую Германия обязана будет уплатить.
Доложили — пленные идут! Мы поспешили на "Арктурус". Лишь Айвар Монтегю попросил разрешения остаться на "Лейпциге", поскольку с мостика здесь открывался куда лучший вид. Коммодор Монтегю не возражал, герр Асмус заверил, что любая помощь от экипажа крейсера будет оказана. Сойдя на берег я обернулся и взглянул наверх. Айвар уже успел установить на штатив свою кинокамеру со сменной оптикой и готовился снимать — те самые кадры, которые после получат мировую известность.
Весь Копенгаген, это по сути, порт, общая длина причальной линии свыше тридцати километров, если мерять по всему побережью проливов, островков, каналов. Мы стояли у здания таможни, в Среднем Бассейне. Перед нами "Лейпциг", за ним Z-39. Напротив, с противоположной стороны бассейна, стояли британцы — крейсер "Свитшуф" и два эсминца. На берегу, за линией причалов были старые казармы и склады — кажется, здесь в шестидесятые возникнет "вольный город Христиания", община хиппи, "не признающая капитализма и Евросоюза". (прим. — тут Большаков ошибается, местоположение Христиании на карте Копенгагена будет несколько иным — В.С.)
Вот вдали, у поворота от железной дороги к причалам, показалась медленно движущаяся масса. И даже здесь на берегу болтались зеваки из местных, наверное, матросы и портовики. Мне уже приходилось видеть, как датчане, а так же бельгийцы, голландцы, французы, выражают презрение к своим коллаборционистам. Причем отчего-то они были гораздо более беспощадны не к бывшим чиновникам или полицейским, а к своим женщинам, замеченным в связях с немцами — их обривали налысо и гнали по улице голыми, облив нечистотами. Хотя немецкие шлюхи лично у меня не вызывали сочувствия, остаюсь в убеждении: так поступать "цивилизованные европейцы" имели бы право лишь в том случае, если бы их Сопротивление было настоящим. Как например, у итальянцев — но даже гарибальдийцы, с их непримиримостью к предателям, над пленными не издевались, а просто убивали.
Флегматичные нордические датчане, потомки викингов — оторвались по-полной. Как мне рассказали, во время марша в пленных летели камни, тухлые яйца, всякая дрянь, а по-праздничному одетая толпа на тротуарах свистела, орала, делала неприличные жесты. Пленные жались в кучу, сбивали строй — конвой пытался восстановить порядок, увещевая разбушевавшихся соотечественников. Причем бесновались и женщины, и дети — картина была неприглядная (и вовсе не потому, что мне жаль бандер!).
Первыми шли немцы — также подлежащие депортации в Германию, любопытно, что их датчане задевали меньше. Немцы тоже слышали про московский парад, и шли безупречным строевым шагом, четко держа равнение — как при вступлении в Копенгаген 9 апреля 1940 года. "Немецкий посол срочно запросил самое важное, на его взгляд, для захвата страны — военный оркестр. Оркестр был предоставлен — и вскоре после обеда, в столицу торжественно вступила немецкая армия. Меньше батальона — зато шли красиво, под звуки марша, и впереди командир на лихом коне. И всем стало ясно, что сопротивление безнадежно". (прим. — тут Большаков ошибается, это было 9 апреля не в Копенгагене, а в Осло (фотография сохранилась). Но по духу очень подходит — норвежцы все же сопротивлялись три месяца, а датчане сдались в тот же день. Немецкие потери, по германским данным, двое убитых, десять раненых, двое умудрились попасть в датский плен. Послевоенные датские источники говорят о двухстах убитых немцах и нескольких десятках подбитых немецких танков, историки других стран приводят цифру 20 убитых, о потерях техники не говорится ничего — В.С.). Здесь не было впереди полковника на коне, зато оркестры наличествовали, и не один — расположившись в нескольких местах по пути, они играли бравурные марши победителей.
Я слышал, что датчане очень сожалели, что не успевали подготовить свою армию к такому действу, не одним же русским устраивать Парады Победы? Как бы смотрелось, по древнеримской традиции, впереди грозное датское войско, а следом колонны взятых им пленных? Но пока, как я уже сказал, вся датская армия насчитывала две неполные бригады на всю территорию, не только Копенгаген — и не было еще боевой техники на ходу, не была пошита парадная форма, а против заготовленной еще для Датского Корпуса на Восточном фронте, "очень красивой, похожей на эсэсовскую, но с символикой викингов", резко воспротивились англичане, надеть же британскую с датской кокардой и погонами, как была обмундирована по-боевому новая датская армия, сочли "непатриотичным". Я вспоминаю итальянский парад, когда гарибальдийцы входили вместе с советскими войсками в освобожденный Милан, и шли по улице не в ногу, одетые нередко кто во что — но подлинным маршем победителей, по праву, в одном боевом порядке с советской гвардейской пехотой, пришедшей от Сталинграда. Но когда нет настоящих побед, приходится подменять блеском мишуры.
Впереди двигались пара "виллисов" с офицерами, датскими и английскими. Следом топала колонна. Блестели примкнутые штыки датчан — наверное, кадры нашего парада решили повторить, где конвой был с СКС ? Немцы шли бодро, им было уже известно, что советские напрасно не расстреливают, за свою жизнь можно не опасаться, а так как война закончилась, то и в Сибирь скорее всего, они не поедут, максимум посидят за проволокой уже в Германии пару недель, пока все устаканится, а после будут отпущены по домам. Четко соблюдая порядок, они поднимались на "Арктурус", и сходили в отведенные им трюмы. Солдаты вермахта имели вид потертый, но гораздо более пристойный, чем те, кого мы видели вчера на Сальтхольме. Даже у датчан было совсем иное отношение к карателям из СС — которые и тут перед капитуляцией успели учинить грабежи и погромы. Ну а 160я пехотная дивизия, ответственная за Копенгаген, дисциплинированно сдалась, не создавая победителям никаких проблем.
Вдруг по строю внизу как волна прошла. На причал вступили уже не немцы, а УПАшники, они увидели впереди советский флаг, и у трапа конвой в нашей форме, с овчарками на поводках. Раздались крики, "москали", "на смерть нас", "бежим", "бей", а затем толпа раздалась вширь, во все стороны сразу. И пара автоматных очередей — это англичане у трапа "Лейпцига" успели взять хоть какую-то плату за свои жизни.
Айвар Монтегю, журналист и кинооператор. Копенгаген, 19 мая 1944.
Немецкие матросы, столпившиеся на палубе "Лейпцига", выкрикивали приветствия своим камрадам — которых считали более удачливыми, чем они сами, ведь те совсем скоро уже будут дома. Им отвечали, а датчане-конвоиры тут же орали, приказывая молчать, и грозно водили штыками. Впрочем, я не видел, чтобы кого-то и в самом деле ударили — а пленные немцы не принимали свое положение всерьез. Война уже кончилась, солдаты возвращаются домой — к какой бы армии они не принадлежали. Наверное, это самая большая радость — оставшись живым, увидеть родину, после долгого отсутствия, вернуться к мирной жизни. Так было и будет, во все времена!
Вдруг уныло бредущий строй превратился в беснующуюся толпу, я сразу не понял, что было причиной. Эти чертовы датчане даже не пытались восстановить порядок — большинство из них сразу обратилось в бегство, или подняли руки, побросав оружие, лишь немногие успели выстрелить, и то чаще всего вверх, а не на поражение, до того как были растерзаны толпой. Помню опрокинутый набок "виллис", и солдата у нашего трапа, лихорадочно пытавшегося перезарядить заклинивший "стэн". А затем толпа рванулась на борт "Лейпцига", и я мысленно попрощался с жизнью. Если и экипаж крейсера, восемьсот человек, окажется нацистскими фанатиками — а кто еще мог решиться на бунт в такой момент? — то меня сейчас же убьют, причем с особой жестокостью. И то, что мятеж очень скоро будет, без всякого сомнения, подавлен — мне это уже не поможет!
Но никто не стал меня убивать. Я знал о неодолимом противоречии между германской и славянской расой — но не думал, что оно настолько велико, чтобы даже здесь не позволить объединиться против недавнего противника, нас и русских. Впрочем, я слышал, что и Гитлер иезуитски использовал это противоречие, сделав из выходцев с Украины, одной из российских провинций, подобие янычар — одной из задач которых были полицейские функции по отношению к чистокровным немцам. И теперь, когда эти ренегаты хотели ворваться на "Лейпциг", чтобы, без всякого сомнения, склонить экипаж присоединиться к бунту — их не пустили! Помню как рослый боцманмат посреди трапа размахивал багром перед напирающей толпой, крича "хальт! цурюк! ферботен!", и как в воду летели тела. А затем, по команде офицеров, раскатали пожарные шланги, и в толпу ударили мощные струи воды, сбивающие с ног. А командир крейсера, подойдя ко мне , сказал, отдав честь:
-Герр Монтегю, прошу засвидетельствовать, что мой экипаж совершенно непричастен к этим беспорядкам. И будет очень жаль, если ваши соотечественники этого не поймут.
И показал на другую сторону бассейна. На "Свитшуфе" сыграли тревогу и уже разворачивали на нас орудийные башни. Если они начнут стрелять — для шестидюймовых снарядов с такой дистанции, броня на бортах "Лейпцига" что картон. Странно, но на ум мне в первую очередь пришло, что скажет мой братец — вот уже время и компанию нашел себе Айвар, даже для того, чтобы сдохнуть!
Немецкий сигнальщик по приказу герра Асмуса стал что-то передавать на "Свитшуф" — наверное, уверял в лояльности. И кажется, ему поверили, потому что никаких дальнейших враждебных действий от британских кораблей не последовало. Я снова взглянул на берег — там картина решающим образом изменилась. Немцы, которых русские не успели загнать к себе на борт, также мало того, что не поддержали бунт украинских эсэсовцев, так еще и вступили с ними в ожесточенную драку. А русские солдаты спустили овчарок с поводков — интересно, как собаки различат, кого им рвать, этих или тех? И драка явно смещается от русского транспорта к нам, "наши" пленные одолевают, а из задних рядов бунтующей толпы уже многие разбегаются кто куда, к городским кварталам — не завидую обывателям, кто окажется на пути этих бандитов!
