Полдень Прометея

Круглая тень затмила солнце. Чарли начал поднимать глаза, но не успел, и хорошо, что не успел, потому что ослепительная вспышка сделала весь мир равномерно белым и жарким, а в морду словно стукнуло раскаленной подушкой, Чарли пошатнулся, но устоял, потому что его прислонило к стене, он стоял около какого-то сарая, к этой самой стене его и прислонило. Мелькнула мысль: был бы не андроидом, сожгло бы. И вторая мысль: операционная система будет эмулировать боль, потому что ничто человеческое, нам, андроидам, не чуждо. И третья мысль: не надо!

— Не буду, — ласково произнесла слуховая галлюцинация. — Законы можно не соблюдать, мы не на Земле, стучать некому.

— Динозавр прокурор, — пробормотал себе под нос Чарли. — Вместо медведя, за неимением.

— Да, как-то так, — согласилась галлюцинация.

В белом поле зрения начали проявляться менее белые пятна. Они постепенно оформлялись, большое круглое пятно по центру оформилось в дисколет, а продолговатое поменьше — в Жан-Клода, хрен знает, как у него фамилия, в голове крутится "Ван Дамм", но нет, как-то иначе.

— Здравствуй, Жан-Клод, — сказал Чарли.

— Здравствуй, Чарли, — отозвался Жан-Клод. — Чрезвычайная ситуация?

— Да кто его поймет, — ответил Чарли после недолгого раздумья. — Глупое недоразумение. Решил навестить старых знакомых, а у них война.

— Так ты не с целью самозащиты стрелял? — нахмурился Жан-Клод.

— С целью самозащиты, — кивнул Чарли. — Я не хотел никого убивать, но другого выхода не оставалось. Стоял, никого не трогал, а тут набежали эти, такое месилово началось в считанные секунды, вообще ничего не успел сделать, ни убежать, вообще ничего. Замочили бы в момент, если бы не выстрелил.

— Ладно, садись в машину, на базе разберемся, — сказал Жан-Клод.

Чарли повернул голову, чтобы попрощаться с Ветреным Грибом... Ох...

— Не понял, — сказал Чарли. — Как это так, почему я до сих пор жив после этого...

Ящерской базы больше не было: ни ворот, ни сараев, ни навесов, вообще ничего, только пыль, пепел, горелые кости и жареное мясо. Ядерный удар?

— Микроядерный, — уточнил Жан-Клод. — Новая технология, силовой наноколпак, привезли с последним звездолетом. Выстреливаешь колпаком в того, кого хочешь сохранить невредимым, после этого микроядерный удар можно применять без ограничений, а нормальный ядерный — чтобы объект был не в эпицентре, а так тоже, можно считать, без ограничений. Отличная штука.

— Путь по лезвию бритвы, — продекламировал Чарли. — Не допускать в свою жизнь слишком много интеллекта, чтобы не наступила деградация вследствие утраты способности к самостоятельному мышлению. Правильно я цитирую священное писание?

— Да иди ты на хер! — воскликнул Жан-Клод. — Писание, блядь! Какого хера выпендриваешься, я тебе жизнь спас!

— Извини, — сказал Чарли. — Не хотел обидеть, прости. Я не про тебя иронизировал, а про интеллект. Этот самый колпак, его ведь интеллект придумал... или нет?

— Там в документации были какие-то имена, типа авторов, — задумчиво произнес Жан-Клод. — Черт, об этом я не подумал! Хотя куда было деваться...

— Деваться всегда есть куда, — сказал Чарли. — Раньше были люди, которые не пользовались автомобилями, не делали прививок, не брали в руки оружия, не ели мяса по пятницам, чего-то еще не делали...

Жан-Клод его перебил:

— Все эти люди свалились с лезвия бритвы и вымерли. Их место заняли те, кто говорил, что им некуда деваться, и они делали то, что нельзя. Пойдем в машину, тут все кончено.

Отвернулся, пошел к дисколету, Чарли пошел следом.

— А все-таки зря ты так, — сказал Чарли. — Опасности почти не было, я уже отбился скорчером. Они не нападали на меня, они сражались между собой, а меня тупо не заметили, я ведь для них маленький. Я бы с ними договорился, уговорил бы прекратить войну.

— Это вряд ли, — сказал Жан-Клод. — Ты видел, что они творят, это круче, чем холокост. Фашисты не выращивали жидов на фермах на мясо!

— Евреев, — поправил его Чарли. — Жиды — оскорбительная форма, правильно говорить "евреи".

— Это уже неважно, — сказал Жан-Клод. — Ты еще вспомни, что "греки" — оскорбительная форма, а правильно говорить "эллины".

— Что, правда? — удивился Чарли.

— Понятия не имею, — пожал плечами Жан-Клод. — Может, правда, может, нет, кому какое дело? А людоеды правильно поплатились за свое поведение, я так считаю. Блага цивилизации не для тех, кто жрет друг друга! Не хочешь жить в мире — вымираешь! Я считаю, это правильно. А неслабо они тут развернулись! Я так понял, они массово ширяли грибоедных птенцов твоим гормоном, правильно?

— Да, — кивнул Чарли. — Если форсировать метаморфозы, мозг не успевает развиться должным образом, организм вырастает умственно отсталым. Они пока еще не научились дозировать эффект, но им это не очень важно, слишком тупых они отправляли на мясо, менее тупых — порабощали...

Это были последние слова духов грома, прозвучавшие в этом месте. После слова "порабощали" фонарь дисколета закрылся, машина стартовала, духи грома удалились навсегда.

* * *

— Я думал, эта штука взлетит, — сказал Мягкий. — А она исчезла.

— Она не исчезла, — возразила Длинная. — Она взлетела очень быстро, в одно мгновение. Ты просто смотрел в другую сторону, а я смотрела куда надо и все видела. Она взлетела и улетела.

— Я смотрел куда надо и все видел! — возразил Мягкий. — Вовсе она не взлетела, а исчезла. На том самом месте исчезла, где стояла.

— Что вы спорите? — спросил их кто-то незнакомый, незаметно подобравшийся.

Мягкий обернулся, оценил незнакомца быстрым взглядом — нет, непонятно, кто такой, слишком перепачканный.

— Зубы покажи! — потребовал Мягкий.

Незнакомец оскалился, все нормально, ровный ряд резцов, не треугольные шипы, как у убийц.

— Ты кто такой? — спросил Мягкий. — Откуда взялся?

— Горячий я, — представился незнакомец. — Из Лягушачьей Заводи. Дух Сна мой отец, я с ним пришел.

— Твой отец пал в бою, — сказала Длинная. — Прими мои соболезнования.

— Да, и мои тоже прими, — добавил Мягкий. — Извини, не сразу тебя узнал. Нам почиститься надо, а то перепачкались, как убийцы...

Горячий посмотрел на небо, сказал:

— Почиститься — это навряд ли. Вон какая туча надвигается! Ребята, вы знаете, где здесь норы?

— Думаешь, сильнокислотный идет? — спросил Мягкий.

— Сомневаюсь, — сказала Длинная. — По-моему, слабокислотный или даже нейтральный, заодно и помоемся.

— А по-моему, надо прятаться, — сказал Горячий. — Так вы знаете, где тут норы?

— Вон в том холме есть одна, — указал хвостом Мягкий. — С противоположной стороны. Но она не очень большая, придется раскапывать.

— Я не хочу раскапывать, — заявила Длинная. — Вряд ли прольется сильнокислотный, я думаю, можно рискнуть.

— Один раз сегодня уже рискнули, — сказал Горячий. — Хватит.

— А где все твои? — спросил Мягкий. — Почему тебя оставили одного? Не уважают или струсили?

— Мои все там, вместе с отцом, — сказал Горячий. — Мы были на острие атаки, я вообще не понимаю, как уцелел, повезло. Я остался последним в семье.

— Ох, — сказала Длинная. — Прими соболезнования.

— Да, мои тоже прими, — добавил Мягкий. — Извини, если обидел.

— Пойдемте рыть нору, — сказал Горячий. — Вон, желтая полоса на туче, точно сильнокислотный идет.

— А это разве не солнечный блеск? — спросила Длинная.

— Не разберешь, — сказал Мягкий. — Может, блеск, а может, сильнокислотный. Пойдемте.

Они поскакали по степи, как три пернатых кенгуру, иссушенные травы склонялись под их ногами. Недолго осталось травам быть иссушенными, скоро либо воспрянут, либо отомрут окончательно. А ведь Горячий, похоже, прав...

Горячий был прав. Только-только они закончили обновлять водосток норы, как закапали первые капли. Трава зашипела, пустила дымок, запахло едким. Вовремя Горячий заметил опасность! Если бы послушались Длинную, лишились бы оперения, как минимум, а как максимум — даже думать не хочется. Был на последнем фестивале один молодой, что попал под сильнокислотный и выжил, но лучше бы он не выжил, остался весь в шрамах и коростах, перья растут пучками, искалечен навсегда, в метаморфоз такому никогда не войти. Разве что если колючкой в вену... Нет, это плохо, так нельзя!

— Зря взрослые послушались Духа Сна, — сказал Мягкий. — Не стоило нашим отцам уподобляться убийцам.

— У них не осталось другого выхода, — возразил Горячий. — Убийцы изменились, они больше не рыщут по степи, голодные и тощие, они научились строить города, подобные нашим. Они роятся со страшной скоростью, скоро они не оставят нам места.

— Мы не должны никого убивать, — сказала Длинная. — Мы не атакуем, мы только обороняемся, таков наш путь. Разве ты желаешь, чтобы твои зубы стали треугольными?

— Ерунда! — воскликнул Горячий. — Когда я был птенцом, наш город посетил дух грома, он много беседовал с моим отцом, он говорил, что люди не могут превращаться в убийц, это глупое суеверие. Он говорил, что мы и убийцы — совсем разные существа, как лягушки и ящерицы. И еще он говорил, что нет ничего плохого в том чтобы атаковать, а один раз вообще не считается.

— Дух грома обманул твоего отца, — сказал Мягкий. — Длинная, ты ведь видела, как духи грома сражаются за убийц?

— Да, я видела, — подтвердила Длинная. — Когда мы атаковали крепость, дух грома был среди убийц, он метнул молнию в одного нашего взрослого. Я, правда, не разглядела подробностей...

— Зато я разглядел, — перебил ее Горячий. — Я был рядом и все видел. На самом деле дух грома не сражался за убийц, он стоял в стороне и наблюдал. Мой отец не заметил его в горячке боя и чуть не растоптал, тому пришлось метнуть молнию для самозащиты. Я все видел. Духи грома не сражаются за убийц, они только наблюдают. Они приходят к убийцам и приходят к нам, они делятся знаниями и с нами, и с ними. Их забавляет, как убийцы пожирают нас, а мы отбиваемся.

— Может, нам стоит атаковать духов грома, а не убийц? — предположила Длинная.

— Только что ты говорила, что мы не должны уподобляться убийцам, — заметил Горячий.

— Я уже не знаю, что мы должны, а что не должны, — сказала Длинная. — Пришли тяжелые времена, самые тяжелые за всю историю. Мы либо вымрем, либо спасемся, но никто не знает, какой путь ведет к спасению. Надо пробовать все подряд.

Шум дождя изменился, теперь из тучи не только лилась кислая вода, но и сыпался песок. Мягкий подобрал лопату, принялся расчищать водосток.

— Дурной погоды стало больше, — сказала Длинная.

— Это временно, — сказал Горячий. — Ее то больше, то меньше, это как колебание кончика хвоста, когда бежал и резко остановился.

— Чего? — не понял Мягкий.

— Ну, когда резко тормозишь на бегу, кончик хвоста начинает колебаться то вверх, то вниз, — стал объяснять Горячий. — Так и погода колеблется, дурных дождей то больше, то меньше.

— Интересные у тебя сравнения, — сказал Мягкий. — Оригинально ты мыслишь.

— Это не я, это дух грома так мыслит, — сказал Горячий. — Он говорил эти слова моему отцу, а я потом услышал, как отец пересказывал их старшим братьям.

— Я вот что подумала, — сказала Длинная. — Когда дождь кончится, мы не пойдем искать взрослых. Мы пойдем в город духов грома и атакуем их.

— Без взрослых? — спросил Мягкий.

— Без взрослых, — подтвердила Длинная. — Духи грома подобны ядозубам, только их сила не в яде, а в молниях. А в остальном они беззащитны, наших зубов будет достаточно закусать их до смерти. А если мы не сумеем, у них не будет повода атаковать наших взрослых, мы ведь глупые дети, с нас спроса нет.

* * *

Они пришли из степи, три двуногие личинки не пойми какого разумного вида, серые взлохмаченные страусы с неадекватно большими головами. Подошли к ограде, несколько минут изучали предупреждающий плакат, ничего не поняли, попытались перелезть через ограждение, электрический ток на них почему-то не подействовал, то ли оперение изолирует, то ли кожа на ногах, а колючки на проволоке подействовали — несколько раз укололись и передумали перелезать, уселись рядом, чего-то ждут.

Чарли открыл портал в двадцати метрах от пришельцев, не настолько близко, чтобы напугать, но не настолько далеко, чтобы утомиться идти. Шагнул в одном месте, вышагнул в другом, привычно сморщился от едкого кислотного запаха, громко закашлялся. После того приземления в крепость хищников он стал заранее предупреждать аборигенов о каждом своем появлении. Эти трое, правда, не выглядят опасными, но лучше предупредить по-любому, а то мало ли что.

Страусы обернулись на звук кашля, испуганно дернулись, заклекотали по-своему, переводчик не стал переводить, то ли незнакомый диалект, то ли речь неразборчива. Чарли подошел ближе. Очень хотелось улыбнуться, но инструкция по контакту запрещает — почти все разумные расы считают улыбку угрожающим жестом.

— Здравствуйте! — произнес Чарли, приблизившись. — Как дела?

Страусы переглянулись, один ответил:

— Ты кто такой, чтобы указывать, что делать, и требовать отчета?

Чарли автоматически улыбнулся, понял, что натворил, стер улыбку с лица, собеседники не отреагировали, повезло.

— Прошу меня простить, — сказал он. — Кажется, я подобрал неподходящие слова. Я никто, просто любопытствую.

— Мы хотим войти в ваш город, — сказал страус.

— Это запрещено, — сказал Чарли.

Другой страус издал странный фыркающий звук и сказал:

— Вы входите в наши города. Мы тоже хотим.

— Ты нас боишься? — спросил третий страус.

"Наноконтроль?" подумал Чарли.

— Включен, — ответила слуховая галлюцинация.

"Портал внутрь?" подумал Чарли.

— Открыт, — ответила слуховая галлюцинация.

— Идите за мной, — произнес Чарли вслух.

Шагнул в портал и еще пять шагов дальше, развернулся, стал ждать. Испугаются или нет?

— Ты что творишь? — спросил Жан-Клод.

Чарли вздрогнул, он не рассчитывал, что портал откроется рядом с директором колонии. Интеллект иногда (почти всегда на самом деле) устраивает подлянки. И почему Жан-Клод стоит в тени, как бы спрятавшись, он что, специально ждал, пока Чарли нарушит инструкцию? Интеллект его предупредил?

— Я впускаю внутрь трех аборигенов, — сказал Чарли. — Извини, я не знал, что ты здесь. Не хотел тебя обижать.

— Порядок существует не для того, чтобы кого-то не обижать, — сказал Жан-Клод. — Порядок на фронтире пишется кровью.

— Я включил наноконтроль, — сказал Чарли. — Я не настолько глуп, чтобы не принять мер предосторожности.

— Все, кого аборигены загрызли, говорили именно эти слова, — сказал Жан-Клод.

— А что, наноконтроль может не сработать? — удивился Чарли.

— Пока всегда срабатывал, — пожал плечами Жан-Клод. — Когда-нибудь не сработает.

Из портала вытянулась любопытная голова на длинной шее. Рот приоткрылся, стало видно, что это грибоед, не хищник.

— Заходи, не бойся, — сказал Чарли. — Ты ведь не передумал?

Голова втянулась обратно, но ненадолго, всего на несколько секунд, а затем из портала вывалились три страусиных тела, одно за другим. Второе и третье столкнулись, но не упали, устояли.