Книга 2. Часть 2

Вот, кстати, надо бы решить, брать с собой Ладу в гости, или идти в одиночку? Весьма важный вопрос, особенно учитывая подозрения, что пригласили меня вовсе не для увеселения... А вот зачем именно? Ладно, узнаю на месте от самой маркизы... Эльзы-Матильды, чтоб ее...

Набросав на обороте визитной карточки извещение о скором визите, я сунул картонку в конверт и отдал гостиничному посыльному. А уже через час, тот же вихрастый мальчишка притащил ответ, который избавил меня от сомнений по поводу Лады. Маркиза ждала в гости нас обоих... на музыкальный вечер.

Не могу сказать, что такой поворот был мне уж очень по душе, но ведь теперь не отвертишься. Прийти одному, значит проявить неуважение к хозяевам дома... и к собственной жене. А явиться вместе с ней... Да я же не знаю, что этой самой Лизе-Моте от меня нужно! И втягивать Ладу в возможные приключения мне совсем не хочется...

С другой стороны, когда еще удастся показать ей европейских аристократов в естественной среде обитания? Эх. Ладно, пора идти к женушке, получать на орехи за утреннюю выходку. Впрочем, кажется, у меня есть неплохой способ попросить прощения.

Свою порцию фырчания и недовольства от Лады я все-таки получил, но от тела меня не отлучили, а значит, к следующему утру был прощен. Когда же любимая узнала, что на вечер у нас запланирован поход в гости, она тут же развила такую бурную деятельность по подготовке к предстоящему мероприятию, что я почел за лучшее слинять в салон, где присоединился к Тихомиру, в одиночестве потихоньку потягивавшему крепкий черный чай за дальним столиком.

— Странный день сегодня, а, Виталий Родионыч? — Прервал молчание мой визави, наливая новую порцию чая в кипенно-белую чашку тонкого фарфора, которая в его тяжелой и широкой ладони казалась еще более хрупкой, чем была на самом деле.

— Может быть, может быть. — Я медленно кивнул. — Хотя, день вчерашний был не менее странен. Но, это у меня, а что такого необычного произошло сегодня у тебя, Тихомир Храбрович?

— Хм. — Бережной задумчиво покрутил в руке чашку и, так и не сделав глотка, отставил её на блюдце. — Я бы сказал, что сегодня стал свидетелем чуда... даже двух. — Осторожно проговорил бывший бретер и поднял на меня недоуменный взгляд. — Вот только, клянусь адским котлом, те двое, что встретились мне сегодня в порту, при жизни никогда не были такими праведниками, чтобы господь позволил им вернуться на эту грешную землю...

— Подожди, Тихомир. Я ничего не понял. О чем ты говоришь?

— М? О, да... прошу прощения. — Бережной на миг сконфузился, но тут же взял себя в руки. — Я сегодня заглядывал на "Варяг" и, когда возвращался в гостиницу, по пути к выходу из порта увидел двух своих старых, очень старых знакомых. Ошибиться я не мог, но... вот те крест, Виталий Родионыч, эти люди уже лет десять как отправились за кромку. Я сам видел, как были сожжены их тела. И вот... Жаль, они слишком быстро ушли, так что я даже не успел их окликнуть.

— А ты не мог обознаться?

— Нет. — Уверенно покачал головой Тихомир. — Этих двоих, я узнаю всегда. Собственно, когда-то мы... эм-м... скажем так, работали вместе, и не один год. Так-то, Виталий Родионыч.

— Понятно... И ты, разумеется, желаешь с ними встретиться? — Уточнил я.

— Да уж, хотелось бы. — Усмехнулся Бережной, демонстративно сжав кулак.

— Ясно-ясно. — Кажется, воскресшие знакомые бывшего бретера были ему не очень-то любезны.

На миг задумавшись, я прихлопнул рукой по столешнице.

— Вот что, Тихомир Храбрович. Поступим так. Возьмешь у нашего портье писчую бумагу и скрупулезно опишешь все, что тебе известно об этих людях, начиная со знакомства и заканчивая сегодняшней встречей в порту. Описание положишь в конверт, запечатаешь его в банковской конторе, в присутствии стряпчего и отдадишь его мне, либо Меклену Францевичу.

Мой собеседник насупился.

— Право, не стоит оскорбляться Тихомир Храбрович. — Вздохнул я, заметив как изменилось настроение Бережного. — Я же не прошу писать донос в канцелярию. Более того, если желаешь, то после встречи с этими господами... если она пройдет без происшествий, разумеется, мы просто сожжем это твое письмо.

— Своего рода, страховой билет, а? — Покрутив головой, произнес мой собеседник и, разгладив длинные усы, махнул рукой. — Ладно уж. Чай, не мальчик, понимаю что к чему... Будь по-твоему, Виталий Родионыч, сделаю.

Бережной кивнул и, встав из-за стола, направился в холл гостиницы, за бумагой.

М-да. всё страньше и страньше. Отправились в круиз, чтобы отдохнуть и развеяться, так и тут непонятки прут сплошным потоком.

В углу зала негромко, но басовито ударили напольные часы и, бросив взгляд на их циферблат, я тоже принялся выбираться из-за стола. До назначенного срока оставалось не больше часа, а за это время мне нужно было еще переодеться в официальный костюм, повосторгаться видом принарядившейся Лады, и добраться вместе с ней до дома Штауфенов, где нас зачем-то ожидает маркиза Лиза-Мотя. Хм. Главное, в глаза её так не назвать, или чую быть скандалу...

Коляска доставила нас к поместью Штауфенов точно в срок. Выйдя на мощеную площадку перед широкой лестницей парадного входа в особняк, я помог спуститься Ладе и тут же рядом с нами материализовался тучный пожилой дворецкий, затянутый в черную тройку. Серьезный и важный, какими, кажется, только и могут быть лишь дворецкие, он отвесил нам короткий поклон и, передав помощнику принятую у Лады накидку, а у меня шляпу, перчатки и трость, отконвоировал нас к дверям гостиной.

Вопреки моим ожиданиям, поначалу отчасти подтвержденным встречей дворецкого, у которого даже лысина в лучах закатного солнца сверкала высокомерно и чопорно, гостиная вовсе не поразила нас блеском и вычурностью. Иными словами, вместо ожидаемого бального зала из кинофильмов, мы увидели довольно просторное, но чрезвычайно уютное помещение, где блеск натертого паркета был надежно прикрыт мягким ворсом великолепных персидских ковров, а на стенах разместились небольшие бра, чей свет был изрядно приглушен матовыми абажурами, неплохо сочетающимися с нежно-оливковым цветом шелковых обоев. А вот люди... Да-а. Такого набора расфранченных господ и дам, я не видел, по-моему, даже на награждении у Великого князя. И вдруг здесь, в Бреге, такое! Я еще раз мысленно поблагодарил Ладу за то, что она настояла на официальном костюме и, бросив на нее короткий взгляд, не смог сдержать гордой улыбки. В своем скромном платье (если не знать, сколько стоит работа Григория Евсеевича...), с минимумом украшений (сапфировый гарнитур — свадебный подарок нашей доброй хозяйки, по стоимости не уступающий цене всего её хольмградского дома), Лада выглядела просто обворожительно.

А через несколько минут я имел возможность убедиться, что и в компании напыщенных аристократов, непонятно откуда взявшихся на Руяне, моя жена совсем не выглядит простушкой... впрочем, тут я больше волновался на свой счет. Все-таки, хоть мне уже и доводилось встречаться с "сильненькими" людьми в Хольмграде, еще ни разу во время тех встреч мне не приходилось судорожно вспоминать правила этикета. Там, было всё как-то... проще. Так что, если за кем-то из нас двоих и нужно было бы присматривать, чтоб не наделали глупостей, то точно не за Ладой... и она это великолепно поняла. Поэтому, пока мы добирались до хозяйки вечера, женушка незаметно, но старательно делала все, чтобы я не ударил в грязь лицом. Тут незаметный кивок, там легкое пожатие ладони... В общем, через толпу гостей, к месту встречи с маркизой, что с удобством устроилась в самом центре гостиной, Лада провела меня, как ледокол "Арктика" проводит караваны. И где только научилась такому, дочка ушкуйника, а?

Первое, что меня поразило в хозяйке дома, была речь. Если бы не легкий, чуть жестковатый акцент, я бы ни за что не поверил, что разговариваю с иностранкой.

— Виталий Родионович. — Миниатюрная женщина лет тридцати, сидевшая в кресле, рядом с усталым на вид, исключительно усатым господином, явно уже разменявшим пятый десяток, стремительно поднялась и, живо улыбнувшись, проговорила. — Рада, что вы столь скоро ответили на мое приглашение.

Собеседник маркизы поднялся со своего кресла и молча кивнул. А сама фон Штауфен уже перевела блестящий любопытством взгляд на Ладу и тут же удержала её от реверанса.

— Голубушка, не стоит, право. Такой официоз у меня в доме категорически неприемлем. — Хозяйка вечера шутливо погрозила Ладе пальцем. — Вы ведь супруга Виталия Родионовича, не так ли?

— Позвольте представить вам, маркиза, Ладу Баженовну Старицкую. — Эх, эта "Лиза-Мотя", своей стремительностью и пренебрежением к этикету, мне просто опомниться не дает. Чуть не влетел!

— Очень приятно. — Хозяйка дома легко улыбнулась и повернулась к своему спутнику. — А я, в свою очередь, хочу познакомить вас с моим замечательным другом и настоящим рыцарем... герцогом Лауэнбургским. Оттон, не будь букой, улыбнись моим гостям!

Я на миг оторопел... Но... ему же сейчас должно быть под сотню! Или... нет, я же читал в альманахе... Здесь, он родился, чуть ли не на сорок лет позже... если можно так сказать. Точно!

— Чрезвычайно рад знакомству. — Кажется, я не сдержал удивления, и это не прошло незамеченным. Что ж, ла-адно. Я улыбнулся Ладе. — Дорогая, наша хозяйка щадит чувства её скромнейшего друга, так что позволь я представлю тебе сего замечательного господина. Оттон Эдуард Леопольд фон Бисмарк-Шёнхаузен, герцог Лауэнбургский, Канцлер Малого кабинета Его Величества короля Венда, Вильгельма.

Глава 5. Сильные духом и сильные мира.

"Рыцарь" маркизы явно был не слишком доволен таким поворотом. Возможно, он, как и Эльза-Матильда, не рассчитывал на то, что кому-то окажутся знакомы иные титулы герцога Лауэнбургского. Или же, как бы самонадеянно это не звучало, канцлер не рассчитывал, что тем самым "кем-то" окажусь именно я. А может, он просто был недоволен тем, что его своеобразное инкогнито было раскрыто, кто знает?

Но тут я должен сказать спасибо своему любопытству и купленному недавно Готскому альманаху, благодаря которому я не только узнал, кто такая Эльза-Матильда фон Штауфен, но и обнаружил фамилию знакомого еще по "тому свету" знаменитого генерал-фельдмаршала Отто фон Бисмарка. Помнится, тогда я еще сильно удивился тому, как схожи иногда оказываются истории двух известных мне миров. "Там", знаменитый политик родился почти на полсотни лет раньше и получил герцогство Лауэнбург из рук прусского короля Вильгельма, впоследствии ставшего кайзером. А здесь, вендский король с тем же именем, отказался от отвоеванного им у Нордвик Дан Саксен-Лауэнбурга, в пользу своего канцлера, по совместительству являющегося супругом представительницы младшей ветви Асканийского дома, присягнувшего королям Нордвик Дан еще в позапрошлом веке. Что, правда, совсем не мешает самому Оттону фон Бисмарку быть вернейшим подданным и первым советником короля Вильгельма Венедского.

Последнее, конечно, в альманахе не описывалось, но... не даром же, перед отъездом, князь Телепнев снабдил меня целым ворохом данных о ключевых фигурах Северного Союза, как будто предвидел, что мне придется столкнуться с их эмиссарами. Предвидел... или знал? Хм. Ой, что-то не нравятся мне эти совпадения, ой не нравятся.

Как бы то ни было, Оттон Эдуард, и еще полдесятка имен, фон Бисмарк довольно быстро справился со своим недовольством, а паузу в нашей беседе скрыло щебетание хозяйки дома, успевшей за эти пару десятков секунд втянуть Ладу в оживленный разговор. Убедившись же, что мы готовы продолжить знакомство, маркиза мило улыбнулась... и увлекла мою жену куда-то в сторону. Хм. Кажется, сейчас я и узнаю, что именно понадобилось от меня представителю Вильгельма Венда.

— Виталий Родионович, позвольте без титулов? — Русский язык герцога оказался не хуже, чем у Эльзы-Матильды, что, впрочем, не так уж неожиданно. Все-таки, поморянский говор не сильно отличается от хольмградского, а именно он является основным государственным языком Венда.

— Почту за честь, Оттон Магнусович. — Я невольно улыбнулся, произнося столь заковыристое имя-отчество.

— Замечательно. Тогда... пока наши дамы наслаждаются музыкой, предлагаю прогуляться на свежий воздух. Знаете, с балкона на втором этаже открывается замечательный вид на окрестности. — Последние слова канцлер Вильгельма проговорил, кивая в сторону широкой лестницы, край которой был виден в дверном проеме, ведущем в холл.

Не выбиваясь из общего движения приглашенных гостей, мы совершили почти полный круг по залу и, оказавшись у дверей, вышли из гостиной. Мягкая ковровая дорожка, устилающая потемневшее от времени дерево ступеней, скрадывала стук каблуков, и тем разительнее был контраст меж праздничной и яркой атмосферой наполненной шумом гостиной и почти полным безмолвием, царившим в темноте второго этажа этого огромного дома.

Вынырнувший из какой-то ниши, слуга осветил наши лица небольшим переносным фонарем. Он не произнес ни слова, но, явно узнав моего спутника, склонился в коротком поклоне и, тут же выпрямившись, двинулся вперед, подсвечивая путь включенным на полную мощность фонарем.

Хотя, если честно, эта пантомима всё же оказала на меня определенное действие. Нет, мы не крались темными коридорами вдоль стен, шарахаясь от каждой тени и странных звуков, и не старались двигаться как можно тише, но, общее ощущение некой... таинственности, что ли, всё же присутствовало, не давая расслабиться. А может, это я себя просто накрутил, не знаю. Да я, собственно, и разобраться-то толком не успел, поскольку, не прошло и пары минут, как мы оказались в неброско, но удобно обставленном кабинете, освещенном лишь настольной лампой под тяжеловесным абажуром, и здесь наш проводник нас оставил. Щелкнул выключатель, и яркий свет залил пустую комнату. Канцлер, не глядя по сторонам, уверенно, как человек прекрасно знакомый с окружающей обстановкой, пересек кабинет и, отдернув портьеру, приглашающе кивнул. Как оказалось, за тяжелой тканью занавеса расположились высокие застекленные двери. Глянцево блеснув на свету, они отворились, и мы шагнули на длинный балкон, кажется, протянувшийся во всю стену этого немаленького особняка. Здесь можно было расслышать музыку, играющую в гостиной под нами и обрывки разговоров прогуливающихся в саду людей. А дальше, за купами невысоких деревьев и плотного кустарника, можно было рассмотреть спускающийся огромными террасами к морю, ярко освещенный по вечернему времени, Брег. Красиво.

— Виталий Родионович, — начал говорить мой визави, едва я смог оторвать взгляд от открывающегося с балкона вида. — Вы, должно быть, удивлены нашим приглашением...

— Признаться, это было действительно неожиданно. — Кивнул я, услышав оттенок вопросительной интонации в голосе моего собеседника. И это его: "наше"... Кажется, знаменитый герцог хочет исподволь показать, что затея с моим приглашением не столько задумка Эльзы фон Штауфен, сколько их совместное творчество. Или я опять чего-то не понимаю... — Но, надеюсь, вы развеете мое удивление.

— Что ж. Извольте. — Проговорил Бисмарк и вдруг умолк, глядя в темноту сада.