| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Слово дворянина — почти как мы, — честно сказал я, подумав, что от людей Альту отличают только желто-зеленые глаза с вертикальным зрачком... конечно, когда она не раскрывает свои огромные крылья глубокого черного цвета и не выкладывает передо мной, чтобы я уселся, свой золотой хвост.
— У нас на границе всякие живут, — продолжил я, уводя разговор в сторону. — И дриады, и грифоны, и гномы... Орков только нет, степи от нас далеко, а торговать они с нами ещё не торгуют. Папа, правда, говорит, что их представители должны скоро появиться — смотреть корабельный лес. Флот, говорят, хотят строить на море у своих берегов, торговать. Я спросил — а что же так далеко едут? Тут выяснилось, что соседи им хороший лес продавать не хотят — боятся, что они начнут строить боевые галеры.
— А вы продадите? — спросила Сона, поняв, что от меня толку с амулетами не добиться, все равно не скажу.
— Папа хочет потолковать с канцлером, спросить разрешения, — пояснил я. — Если королевству будет выгодно политически, продадим, и доставим через эльфийские территории. Там есть дороги в степь.
— Как, у эльфов в чащобе есть дороги? — наивно спросила девушка, знавшая о Великом лесе, похоже, только из легенд.
— Ещё какие, — заверил я, — и торговые, и военные.
— Ну и ну, — протянула Сона. — Вот так живешь и не знаешь ничего о соседях.
— А я ездил, как сосед, по их лесу, вот и узнал многое о них, — пояснил я. — По совету Ветки, объяснил свое удивительное путешествие тем, что пишу стихи о Великом Лесе и рисую его красоты. Эльфы немедленно воодушевились и разрешили мою поездку. Все-таки поэзия и музыка — их слабое место. Да и семья Ветки за меня поручилась — её матушка заявила, что провела со мной ночь, якобы магически прощупала, и ничего против эльфов в моей душе не нашла.
— В самом деле прощупала, или наплела? — с интересом спросила Сона.
— А кто её знает, — усмехнулся я. — Думаю, что прощупала. Их Великую Владычицу не обманешь, это одна из сильнейших магов нашего мира. Но Великая тоже к нашей семье хорошо относится, все-таки давние друзья, соседи. И потом — причина хорошая — поэзия, искусство, восторженный молодой человек, восхищающийся эльфами, знающий эльфийские диалекты.
— Да, романтично, — с одобрением сказала Сона. — Отлично придумано, — деловито добавила она, и я сразу подумал, что ей, похоже пришлось со своими родными научиться умело врать. — Но, значит, вы и язык их знаете? Послушайте, вы и Гирон — единственные кадеты... корнеты... Слушайте, а почему вы не кадеты, как все остальные?
— Пятьдесят лет назад дед нашего короля учился у нас, и когда ему надоело, что его гоняют как кадета, он запомнил это, и после коронации издал удивительный указ: последний год учебы в столичных военных училищах кадеты числятся корнетами, чтобы чувствовать разницу между студентом и офицером, — пояснил я. — Лично я рад этому — ведь уже офицер!
— Ага, — сказала Сона. — Так вот, вы только корнеты, из тех, кого я знаю, кто имеет отношение к литературе и искусству. Остальные — попросту дубины.
— Это звучит слишком снобистски, — поморщился я. — Просто мы с Гироном в армии временно, до конца войны, и когда отвоюем, то займемся своими делами, а остальные будут делать карьеру в строю. У нас разные цели.
Мы болтали допоздна, и, наконец, поздно ночью Гирон и Алора стукнули нам в дверь. Я поцеловал Сону и выскочил в коридор. "Сейчас Галлер будет обходить корпус" — шепнула Алора, "Скорей в сад". Мы вернулись в комнату Алоры и привычно вылезли в окно — сначала Гирон, затем я (осторожно похлопав при этом Алору пониже спины, безо всякого протеста с её стороны). Гирон нежно поцеловал Алору, и она закрыла окно и заперла изнутри на ночь.
Мы бодро двинулись в направлении конюшни, но далеко не ушли. "Стой, кто идет!" — раздалось из чудесно пахнувших кустов жимолости, и на нас вывалился патруль гвардейцев, засевший там, как потом выяснилось, по просьбе статс-дамы.
— Ты был прав, с Галлер я перестарался, — юмористически сказал я Гирону, поднимая руки. Ревнивая командирша фрейлин после быстрого, но горячего знакомства со мной в постели решила перекрыть нам с Гироном всякое общение со своими девушками. Сегодня определенно был день неудач!
Мы под конвоем двинулись в кордегардию. Там нас уже ждали двое товарищей по несчастью — ухажеров из Королевского пехотного училища, один морской лейтенант, арестованный полуголым прямо в чьей-то комнате, и знакомые гвардейские офицеры, сменявшиеся с караула. "Ну уж нет, мы не ударим лицом в грязь!" — сказал я себе, и попросил послать гвардейца в конюшню за Горманом. Когда тот прибыл с невозмутимым видом, я приказал ему съездить в близлежащий ресторан "Дворянская радость" за арасским шипучим вином.
Моих денег у Гормана в кошеле хватило бутылок на сорок (Гирон в припадке галантности оставил все деньги из карманов Алоре на девичий праздник для фрейлин). Мы с Гироном, пехотинцы и моряк напились вдрызг, напоили четверых сменившихся гвардейских офицеров, и уж в этом нам никто не смог помешать.
Проснулись мы на дворцовой гауптвахте, куда нас по-товарищески перенесли гвардейцы. Караульный офицер немедленно сообщил, что он уже послал с нарочным письмо в Училище, так что мы могли не беспокоиться об отсутствии на утреннем разводе. Кроме того, он приватно шепнул, что утром к нам уже прибегали обеспокоенные Алора с Соной, которым Галлер похвасталась своим успехом, но мы напились так, что нас пушкой бы не разбудили, и добавил, что девушки — "первый класс, даже среди фрейлин". Также он по-товарищески посочувствовал мне, поскольку хорошо знал Галлер по долгу службы, и сказал, что за один трах она будет портить мне жизнь целый год.
— Рассолу! — сказал бледный Гирон, обеспокоенный совсем другим.
— Ещё арасского! — поддержал его не менее бледный я. Но предстоящие два дня нам было суждено провести без горячительного — на гауптвахте. Предстояло также своеобычное объяснение с начальником Училища.
— Лучше бы рисовал Лану, — голова бы не болела, — вздохнул я, подводя итоги дня отдыха.
ЛЕГКАЯ КАВАЛЕРИЯ
В тот памятный день отряд заночевал на поляне у опушки хвойного леса, у деревьев. Место ночевки я выбрал по наитию, там, где дорог и тропинок вглубь леса не было видно. Мы не ели горячей пищи целый день, и люди сильно устали. Я планировал продвинуться ещё стадий на десять, но, дойдя до речки, обозначенной на карте, вдруг почему-то решил: 'Здесь!', оглядев небольшую поляну и глухую опушку без просветов с обоих сторон русла.
До заката было ещё время. Я приказал поставить палатки, чтобы люди ночью согрелись и отдохнули. Солдаты разгрузили вьючных лошадей, затем набрали воды и начали готовить еду на кострах. Коней напоили и дали зерно из мешков.
Место казалось безопасным. Хотя... напоенные лошади немного беспокоились — возможно, волки бродили поблизости.
На биваке привычно пахло конским и людским потом, дымом, горячей пшенной кашей. Я приказал готовить грог для замерзших на марше бойцов — запахло горячей водкой. Глотнув горячительного, люди ободрились и начали весело разговаривать, греясь у костров и ожидая еду.
Как и все, уже дней десять я не снимал сапог. Я сидел на перевернутом ведре у костра, проверяя отметки на трофейной карте, и сравнивая со своей. Наша карта была все же хуже — меньше подробностей.
Закончив с картой, я стянул сапоги, сбросил вонючие шерстяные портянки и намотал свежие. Обувшись, поручил вахмистру Наргону проверить караулы и пока что прилег на одеяло, брошенное на нарубленные ветки, пахнущие хвоей. Было приятно расслабить усталую спину и ноги.
Закат ещё не начался. Казалось, нас ожидает простая ночевка. Но я чувствовал, что тут что-то не так, что это место непростое, и не понимал, почему мне вздумалось выбрать это место. Даже в деревьях вокруг казалась какая-то несообразность. Мои солдаты, набранные в городах и прибрежных селах, не понимали этого — они слишком боялись окружающей нас чащи, но для меня, уроженца чудовищных горных лесов графства Альбер, местный лес казался чуть ли не пригородной рощей, и я остро чувствовал нечто странное вокруг. На всякий случай я вопросил деревья, как когда-то научился у дриад, и почти спящий зимой дух леса ответил мне, что да, рядом есть другие люди, но не сказал где.
Я уже собрался было послать пять солдат во главе с вахмистром вокруг стоянки — проверить опушку, но в это время не стоявший в карауле рядовой Толбот, умный и исполнительный солдат, подошел и потихоньку сказал:
— Господин лейтенант, я сейчас собирал хворост с правой стороны опушки. Там что-то не так.
— Что там? — спросил я. На войне быстро учишься верить чутью своих людей.
— Вы только не глядите туда... Я чувствую, оттуда кто-то смотрит. Плохо смотрит, со злобой.
Мне сразу стало легче — не один я чувствовал неладное. Хмыкнув, я опять сел на перевернутое ведро и полез в офицерскую сумку за обычным амулетом для поиска нечисти. Приложив его к виску, обвел опушку глазами. Никаких темных тварей поблизости не было. Тогда я достал редкую для рядового офицера вещь — семейный амулет иллюзий, похожий на круглое стеклышко, и посмотрел сквозь него. Обычных мороков тоже не было, но какая-то рябь замечалась, что-то там происходило. Если это была иллюзия, то высшего порядка. Это пугало — засада врага под таким прикрытием могла уничтожить нас в два счета в подходящий момент.
Я задумался. В принципе, морок такой силы — вещь очень редкая на войне. В армии их некому ставить — там нет архимагов. Действительно сильные маги живут в столицах, в Магических Коллегиях. А амулеты такого уровня очень дороги, армейским магам не по зубам.
Высшие иллюзии не засекались моим амулетом, но я мог сделать кое-что другое. Во время обучения наш домашний маг утверждал, что я обладаю повышенной чувствительностью к чужой магии и при хорошей настройке могу видеть сквозь иллюзии любого порядка. Кирмон и Альта говорили то же самое. Я опять сел на перевернутое ведро и закрыл глаза. Осторожно, как учил отцовский маг, вывел из сознания все лишние мысли и оглянулся вокруг внутренним зрением. Я чувствовал солдат у костров. Да, кто-то был на опушке с правой стороны. Он казался белесым пятном человеческой формы, маячившим за сидевшими бойцами. Чужака не было отчетливо видно — амулет был очень сильный, высшего класса. Вокруг фигуры все расплывалось — там было что-то ещё. . 'Демон задери', подумал я, — 'это может быть маг врага. Надо неожиданно подколоть его'.
— Незаметно дай малый арбалет, — тихо сказал я Толботу. Тот, бывалый солдат, сделал вид, что я попросил у него что-то из палатки, зашел туда, и там сразу заскрипел рычаг взвода тетивы. Затем Толбот вышел с запасной попоной в руке. Под попоной он незаметно передал взведенный ручной арбалет с посеребренным болтом — привычное оружие против ночной нечисти.
Сидя на ведре, я повернул голову и прикинул дальность. Выходило шагов сорок. Я поточнее взял направление и прошипел:
— Убери Хугу.
Хозяйственный Хуга уже двигался между мной и пятном — подбирал хворост для огня. Толбот подозвал его, и я шепнул:
— Незаметно приготовь пистолеты.
Сметливый солдат сразу все понял, расстегнул поясные кобуры и без шума взвел курки. Я кивнул Толботу, и тот хлопнул Хугу по плечу и громко пошутил. Хуга весело поддержал его. Под прикрытием спин солдат я, потягиваясь, встал с ведра, снимая попону с арбалета. Затем быстро повернулся и выстрелил из арбалета в направлении опушки.
Раздался громкий крик — кто-то раненый верещал, как заяц. На глазах у моих кавалеристов отлично созданная иллюзия начала рушиться. Странные колебания прошли по деревьям перед нами, как будто они медленно растворялись в воздухе. За их стволами безо всякого шума завертелось мельтешенье разных цветов, как у фокусника на ярмарке. Солдаты замерли от удивления — их можно было бы всех спокойно перестрелять в это время.
Я поспешно вытащил пистолет, заряженный не пулей, а крупной картечью для ближнего боя, и выстрелил в направлении звука. Крик замолк, что-то громко треснуло, затем бухнуло. Небольшие клубы дыма взлетели из-под исчезающих деревьев — очевидно, я попал в амулет. Колеблющиеся стволы вдруг исчезли без следа — иллюзия исчезла. Все, даже я, охнули от удивления.
Вместо непроходимого леса мы увидели протоптанную в снегу меж деревьев тропинку. Она упиралась в крыльцо большого деревянного сруба, какой ставят местные лесовики. На крыльце лежал кто-то, одетый по лесному, в грубые штаны и зеленый кафтан. Грудь его была разворочена взрывом, так что кровь стекала на крыльцо. Дверь сруба была закрыта, и неизвестно, кто скрывался от нас за нею.
— Вперед, стреляй во всех! — привычно скомандовал я, сгоряча даже не подумав, что неизвестно, кто таится в доме — враг или союзник. Удивленные солдаты сразу опомнились. Побросав вещи, они вскочили и бросились с оружием в руках к строению. Сбросив пинком раненого с крыльца, Хуга ухватился за дверь, распахнул, и солдаты начали стрелять внутрь. Крики боли раздались из сруба. Кто-то в черном балахоне выскочил навстречу с саблей в руках, но не успел даже поднять оружия, как его пристрелили в упор.
Солдаты не остановились, пока не разрядили все заряды в проем двери. Пальба закончилась быстро, и никто даже не был ранен. Это было странно — похоже, военных не было внутри. 'Неужели мы штатских перебили?' — с неприятным чувством подумал я. Если внутри были беженцы — это могло потянуть на воинское преступление. Впрочем, у беженцев обычно не было амулетов высшего качества.
Перезарядив оружие, мы вошли внутрь. Дом был срублен без окон, но внутри освещен амулетами. Чистый деревянный пол был залит кровью, слышались стоны раненых. В первой комнате, гостиной, лежало четверо, во второй — спальной — трое, все в черных балахонах. Ни у кого из них не было оружия, кроме кинжалов. Хорошо, что не было детей и женщин — подумал я. В сущности, мы стреляли, даже не зная в кого. Так все время случается на войне.
Солдаты заглядывали под лежанки и с энтузиазмом ворошили вещи убитых. На полу уже валялись теплая одежда, посуда, сьестные припасы. Четверо во главе с Наргоном вошли в третью комнату, и замерли на пороге. 'Господин граф!' — испуганно крикнул Наргон. Я с пистолетом в руке осторожно заглянул в комнату и застыл от удивления. Такое я раньше видел только на картинах из времен религиозных войн.
На стене, на железной решетке, над магической печкой висел высокий черноволосый человек, и с интересом смотрел на нас.
Человек не выглядел избитым, истощенным или запуганным. Он был совершенно гол и намертво прикручен к прутьям металлическими цепями. В рот был засажен кляп из разлохмаченной кожи, обернутый тряпками. На левой руке кожа была надрезана, но кровь почему-то не текла. Перед человеком на полу лежало несколько расплющенных пуль. Цепи слабо светились, от них несло магией.
— Всё обыскать, живых скрутить, с пленного снять цепи, — скомандовал я, придя в себя. — Дайте ему одежду.
Солдаты пришли в себя и двинулись к стене с пленником. Я разрядил боевым амулетом зачарованные цепи и выдернул необыкновенно туго засаженный кляп. Пленный закашлялся на минуту и сполз, при поддержке солдат, с решетки. Затем он хрипло сказал:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
