Черноморский сюрприз

Нет, 'Гебен' ещё совсем не получил таких повреждений, которые грозили ему немедленным опрокидыванием и гибелью. Ещё минут с двадцать под ураганным огнём русских броненосцев он бы продержался. Только зачем? Всем, от адмирала и до последнего матроса, что видел сложившуюся ситуацию, было ясно — не уйти...

Только машинные команды линейного крейсера продолжали верить, что их самый лучший адмирал вывернется и спасёт их...

И, слава Богу, что находящиеся в низах кораблей верили, верят, и будут верить, что их адмирал (командир) самый лучший. Иначе очень трудно становится грести лопатой уголь, обливаясь потом нести его к пышущей жаром топке, швырять в неё содержимое лопаты, зажмурившись от жара, и снова возвращаться к этой куче чёрного ужаса, который таскать — не перетаскать...

— Отдавай приказ открывать кингстоны, Рихард.

— Я это уже понял, Вильгельм, — командир крейсера впервые осмелился назвать адмирала по имени. — У меня с собой фляжка...

— Давай не будем дышать на тех, кто возьмёт нас в плен алкоголем.

— В плен?.. — Аккерман даже задохнулся от возмущения.

— В плен. Хочешь пойти на дно с кораблём? Я тебе это запрещаю.

— Запрещаете умереть за честь Германии? — командир 'Гебена' посмотрел на адмирала как на предателя.

— Успокойся. Я просто приказываю... ПРИКАЗЫВАЮ жить во имя Германии, во имя её будущего, — Сушон повысил голос. — Нет времени на споры, а пока выполняйте приказ адмирала, капитан цур-зее! И озаботьтесь тем, чтобы как можно большее количество ваших подчинённых осталось сегодня живыми. Из плена возвращаются, а со дна моря — никогда. Германии ещё понадобятся её сыны. Действуйте!

Аккерману очень хотелось сказать кое-что нелицеприятное 'его превосходительству', но впитанная с молоком матери привычка подчиняться своему начальнику победила...

Адмирал остался на мостике один, и ему чертовски хотелось, чтобы именно сюда прилетел русский снаряд и поставил крест на его сомнениях.

Легко умереть в бою... То есть не легко, конечно, но там просто живёшь сражением — вспышка — и тебя больше нет... Понятно, что этой 'вспышки' боишься до жути, а ещё больше боишься, что она будет не 'концом', а осколком, вспоровшим живот... Или чем-то подобным. Что она, эта вспышка просто обожжёт твоё тело так, что потом несколько часов ты будешь молить НЕБО о смерти, чтобы избавиться от этой адской боли. Это тебе ещё очень здорово повезёт, если рядом окажутся санитары, и отволокут в лазарет — там есть шанс получить укол морфия и умереть не в мучениях...

'Гебен' тонул на относительно ровном киле, но с серьёзным дифферентом на нос — сказывалось попадание той пары двенадцатидюймовых, что он получил в почти самом дебюте сражения. Хоть корабль и продолжал жадно заглатывать солёную воду через кингстоны, но равномерного погружения не ожидалось — винты уже показались над волнами Чёрного моря, и, в любой момент мог наступить вполне внезапный 'опрокидон'. Аккерман приказал немедленно спустить единственный уцелевший катер с ранеными, а остальным немедленно прыгать в воду с подручными средствами и отплывать подальше от борта — он прекрасно понимал, что двадцатитрёхтысячетонная туша линейного крейсера при погружении закрутит такой водоворот, что затянет на глубину всех, кто будет находиться хоть сколько-нибудь поблизости...

— Идиоты! Что они делают! — Сушон уже тоже подошёл к борту, намереваясь вверить свою дальнейшую судьбу капризам Нептуна, но увидел, что два сопровождавших 'Гебена' малых миноносца идут к тонущему кораблю, явно собираясь заняться спасательными работами. Дураку же понятно — вон они русские эсминцы, что догонят эти доисторические калоши за час-другой, и, либо утопят вместе со спасёнными, либо, что ещё хуже, заставят сдаться. Но уже некому подать сигнал... Уже даже некому выстрелить в их сторону из пушки, чтобы там образумились и прекратили ломать из себя 'рыцарей благородного образа'...

К вящему удовольствию адмирала положение спасли как раз русские: 'Беспокойный', ведущий за собой 'Гневного', грохнул из баковой пушки, доступно разъяснив наглецам, что спасением (пленением) немецких моряков намерен заняться исключительно флот Российской Империи.

На турецких миноносцах намёк поняли правильно, но поздно. Они-то, конечно, отвернули, и на полной скорости направились к родным берегам, но отпускать даже такую ничтожную по сравнению с 'Гебеном' добычу никто не собирался.

Черноморские 'новики' имели как минимум семиузловое превосходство в скорости, и 'раздавляющее' в артиллерии.

Командир 'Беспокойного', разумеется, не стал заморачиваться спасательными работами, а повёл свой эсминец вдогон вражеским.

Сорока минут погони хватило, чтобы снаряды лучших в мире кораблей своего класса стали ломать и крушить корпуса тех достаточно слабеньких миноносцев, что пришли под Севастополь, надеясь на защиту 'Большого Дядьки'.

'Дядьки' не стало. И теперь никто их не защитит...

Стодвухмиллиметровые снаряды русских рвали вдребезги и пополам борта 'Ташоса' и 'Самсуна', так что надолго этих корабликов не хватило : сначала стал заваливаться на борт один, потом погружаться кормой второй...

Глава 8.

И прочие 'неприятности'...

Спасать моряков 'Гебена' было поручено крейсерам адмирала Покровского. Но и они не спешили к месту гибели линейного крейсера, пока тот всё-таки не перевернулся оседая в пучину.

'Память Меркурия' и 'Алмаз', как только пропала опасность получить дурной снаряд от ненормального вражеского комендора-фанатика, дружно пошли к месту затопления, на ходу готовя шлюпки к спуску.

Во время спасательных работ пришли и известия из-под Феодосии: 'Карасю' удалось-таки всадить торпеду под клюзы 'Гамидие'.

Крейсер, подойдя к городу, отправил на берег немецкого и турецкого офицеров, чтобы сообщить о начале военных действий и они даже дали два часа отсрочки перед началом обстрела порта, чтобы жители успели эвакуироваться из опасной зоны. Но дежурившие в море подводные лодки 'Карп' и 'Карась' не стали ждать так долго.

'Гамидие' встал на якорь всего в двух милях от позиции 'Карася', и лодка не замедлила воспользоваться столь завидным шансом, как стрельба по неподвижной мишени. Подкравшись на три кабельтовых, субмарина залепила аккурат в то же место, куда попал несколько лет назад болгарский миноносец 'Дерзкий' — в носовую часть. Но тогда до Босфора было недалеко, и крейсер, севший в воду по самую палубу бака смог дотащиться до родных берегов. И в этот раз попытался. Тщетно. Уже на расстоянии тридцати миль от крымского побережья стало понятно, что корабль может взять уже только один курс — вниз. Благо, что перед этим не состоялось артиллерийского боя и все катера и шлюпки находились в исправном состоянии. Почти весь экипаж спасся, и большинство из турецких моряков добрались в конце концов до Синопа.

Новость сообщил командующему сам Плансон.

— Неужели всё-таки воевать научились, а, Андрей Августович? После Цусимы, — лицо начальника штаба просто сияло. — Ведь со времён Екатерины ни одного линейного корабля в артиллерийском бою не топили. А тут... Вроде мы первые, кто угробил дредноут. А тут ещё и крейсер... Вряд ли дотянет до Турции... Несколько миноносцев... Давненько наш флот так не радовал Россию викториями!

— Да уж, Константин Антонович — врезали мы сегодня тевтонам, — улыбнулся Андрей контр-адмиралу. — Но ликовать пока рано — Турция после такой оплеухи наверняка вступит в войну. Так что можно ожидать из Ставки не только орденов, но и отставки, извините за каламбур.

— Да бросьте! Какой вы пессимист! Я, конечно, помню телеграммы запрещающие нам любые активные действия, но ведь сегодня напали именно на нас...

— Пока это дойдёт до Верховного, великий князь вполне может напринимать решений на эмоциях, а потом из упрямства и нежелания признать свою неправоту... Ну, вы понимаете?

К тому же, подождём вестей из-под Новороссийска.

— Вот, кстати, Андрей Августович, я признаю, что вы три раза угадали с тем, где появится противник: Севастополь — само собой, Одесса — вполне вероятно, но Феодосия и Новороссийск? Почему не Ялта и Сухум, например? Ладно, с Феодосией опять попали в цель, хоть и не понимаю как, но с какой стати вы так уверены на предмет Новороссийска?

Нда, — подумалось Киселёву, — 'Штирлиц понял, что был на грани провала...'. Палево конкретное...

— Ну, то, что Керченский пролив забросать минами — первое дело для противника, вам объяснять не надо, надеюсь? Причём сделать это должен наиболее быстроходный корабль. И сильный. Так что заодно и ближайший наш порт в негодность привести весьма кстати будет. Я где-то ошибаюсь?

'Бреслау' действительно ставил мины в проливе. Забегая вперёд, можно отметить, что на этом заграждении в первые же сутки подорвались два русских парохода: 'Ялта' и 'Казбек'.

После постановки крейсер фрегаттен-капитана Кеттнера направился именно к Новороссийску, на поддержку минного крейсера 'Берк', который должен был уже обстреливать порт...

Однако 'поддерживать' было уже некого: 'Берк' подошёл на место операции на рассвете, и его командир сразу понял, что угодил в ловушку из которой не уйти.

Из гавани навстречу показались четыре русских миноносца типа 'Капитан Сакен', а , вслед за ними и большой крейсер. Таких у России на Чёрном море имелось только два, и любой из них имел полную возможность не только раздавить артиллерией гибрид миноносца и канлодки, каковым турецкий минный крейсер являлся, но и догнать его в открытом море. А тут ещё и миноносцы...

'Берк' принял бы с такими бой один на один, но против четырёх, да ещё и при приближающемся крейсере, шансов не было никаких.

'Лейтенант Шестаков' и 'Капитан Сакен' достаточно быстро нагнали турецкий корабль, и стали исколачивать его снарядами, 'Капитан-лейтенант Баранов' присоединился к товарищам через четверть часа, а вскоре подоспел и 'Кагул' (бывший 'Очаков'). Тут уже счёт пошёл на минуты — шестидюймовые пушки крейсера очень быстро разломали захромавший 'Берк', и, когда 'Бреслау' подходил к месту боя, всё уже было кончено: русские миноносцы подбирали из волн последних турецких моряков.

Ввязываться в поединок с русским шеститысячником для немецкого лёгкого крейсера было верхом наглости и самонадеянности — на девяносто шесть килограммов бортового залпа германца 'Кагул' отвечал более чем тремястами из своих шестидюймовок. И это только из шестидюймовок. Ещё имелись шесть семидесятипятимиллиметровых пушек на борт...

Кеттнер благоразумно предпочёл не испытывать судьбу со столь грозным противником. Благо, что скорость новейшего немецкого крейсера позволяла не только оторваться от погони, но и даже обойти преследователя по достаточно большой дуге.

'Бреслау' ушёл.

Он оказался единственным германо-турецким кораблём, уцелевшим в сегодняшней операции...

Глава 9.

Похмелье после драки

'... — Только не дайте себя убить...' — всплыло в голове Андрея, когда эскадра возвращалась в Северную бухту. — Типа 'я -эльф'. Не совсем, конечно, но гарантирована беспроблемная, в плане здоровья жизнь на протяжении нескольких десятков лет...

И вот тут начинаешь понимать тех самых эльфов, что сторонились людских проблем в классической фентези...

И себя понимать начинаешь. Причём в этом понимании нет ничего принципиально нового со времён Адама: Жить хочется, умирать не хочется. Но иногда приходится.

Однако, когда знаешь, что смерть неизбежность, всё-таки как-то легче принять её и в бою, а вот когда тебе, как и эльфам, гарантирована если и не вечная, то, во всяком случае, долгая жизнь... Рвёшься в бой уже не с таким геройским настроением — тебе есть, что терять. Вернее — ты потеряешь значительно больше остальных...

К чести Киселёва надо сказать, что подобные мысли посетили его исключительно после боя. Но и даже после этого мурашки дружными рядами промаршировали по его спине. В горячке сражения не особо пришлось задумываться, что мог натворить дурной снаряд, прилетевший достаточно удачно. Для немцев удачно... Брр!..

— Ваше превосходительство! — прервал мысли адмирала подошедший флаг-капитан Кетлинский. — С крейсеров передали, что из воды принято более четырёхсот немцев. Точное количество будет известно позже.

— Спасибо, Казимир Филиппович, подумайте пока, куда мы пристроим пленных в Севастополе, — ещё не закончив фразу, Андрей уже понял, что спорол очередной косяк...

— Но, — сделал круглые глаза каперанг, — уместно ли будет мне вторгаться в сферу ответственности командира порта? Сдадим их вице-адмиралу Маньковскому, а там уж пусть его подчинённые решают кого в госпиталь, кого на гауптвахту...

— А вы уверены, — стал выкручиваться Андрей, — что у них есть достаточные возможности, чтобы разместить сразу такое количество взятых в плен? Поэтому и предлагаю подумать над резервным вариантом сейчас — на берегу будет некогда. И, разумеется, разговаривать с Николаем Степановичем в этом случае я буду сам.

— Слушаюсь, ваше превосходительство! — Кетлинский с видимым облегчением перевёл дух. Герой Фиумского инцидента характер имел крутой, и задевать его не хотелось совершенно, да и не по чину. — Да! Покровский сообщил, что в числе принятых на борт сам адмирал Сушон. Возможно, вы захотите с ним встретиться?

— Давайте сначала вернёмся в Севастополь, — слегка раздражённо ответил Эбергард, — узнаем о состоянии здоровья немецкого адмирала... Да и то не в первую очередь. Нам ещё со Ставкой связываться, отчитываться перед ней о событиях сегодняшних ночи и утра... Так что отставить заботу о пленных — вы мне сегодня понадобитесь как раз по самым злободневным вопросам...

Броненосцы втянулись в Северную бухту под громыхание салюта, которым не преминули одарить победителей, как брандвахтенный 'Георгий Победоносец', так и береговые батареи. Слава Богу, что на берегу хватило ума отрубить ток на крепостном заграждении, и эскадра вернулась 'домой' без сюрпризов в виде минных пробоин. 'Евстафию' и 'Иоанну Златоусту' и так путь был только один — в док. По несколько подводных пробоин за время боя оба первых мателота бригады схлопотали.

Да и раненых на борту у того и другого хватало. И позаботиться в первую очередь следовало о них, а не о вынутых из воды тевтонцах. Русское гостеприимство тоже свои пределы имеет.

Так что госпитали в первую очередь примут своих, а если кто из немцев 'не дотерпит' — значит, не повезло...

Но Андрея волновало сейчас не это. Вернее, это, конечно, тоже волновало, но в первую очередь, когда прошла горячка боя, думалось всё-таки о НЕЙ.

Ждёт ли она сейчас у Графской пристани вместе с половиной населения Севастополя? Ждёт. Не может быть иначе.

А теперь появился и повод лишний раз увидеться: виктория всё-таки! Сам Бог велел если и не бал, то серьёзный приём в Морском Собрании устроить. Ну и пригласительный послать...

Хотя для этого, конечно, нужно для начала с должности не вылететь...

— Здравствуйте! Как ваше здоровье, господин адмирал? — Эбергард, разумеется, не мог не посетить Сушона в госпитале.

— Благодарю. Сносно. Жарок около тридцати восьми, кашель... Но это не страшно. Что с моими людьми?