— Все, что мы просим вас сделать, это слушать, и слушать внимательно, — наконец, ответил Маркуссон. — Хотя я боюсь, что ваши шансы на снисхождение практически ничтожны. Ваша единственная надежда в том, что ваши страдания ограничатся только страданиями ада.

Джолонах содрогнулся до самых костей. Если это считалось здесь надеждой, тогда это была надежда странного рода... страшного.

Чем будет это место? Будет ли это так ужасно, как картины, которые он увидел? Как долго это продлится? Часы? Дни? Годы? Будет ли боль реальной? Будет ли так больно, как у стоматолога? Как от медузы?

Почти в симпатии, как будто читая его мысли и эмоции, лифт сам стал дрожать. Джолонах надеялся, что это тоже было частью акта.

Дрожь крепла с каждой минутой на пути вниз, в глубины этого темного мира.

Часть V: Королева Боли

Джолонах хотел, чтобы дверь лифта никогда не открылась бы, однако она раздвинулась, и кроваво-красный свет ада хлынул внутрь.

Когда группа вышла, Джолонаху, зажатому в руках Скалосак, ничего не оставалось, как смотреть вперед. Он даже не заметил, как дверь лифта задвинулась за ним.

На дальнем конце туннеля — зубчатой пещеры длинной метров в сто — было бесконечное открытое пространство, затянутое кроваво-красным туманом. Какие-то смутные формы, казалось, скользили в его глубине, проступали, размывались и таяли, как призраки в лихорадочном сне. Словно бы огромные змеи, парившие на десятках пар крыльев, разделявшиеся на конце на сотни червей или щупалец, которые всё время извивались, обрамляя единственный насмешливый глаз.

— Что это?

— Трансразумный сторожевой туман, — сказал Крайслек. — Истинная форма меньших ангелов Ее Величества, на самом деле не имеющих формы.

— Туман на самом деле состоит из триллионов плавающих наномашин, — добавила Вайла.

— Разве это... часть моделирования?

В опасной близости от его уха Скалосак насмешливо фыркнула.

— Это все реально, Джолонах, — сказал Маркуссон.

Вся пещера задрожала, гораздо сильнее, чем раньше. Даже через мощные руки Скалосак вибрация передалась самым костям Джолонаха. Затем из алой бездны пришел шум, как будто сам ветер стонал в плаче... шум вырос до визга, высокого воя, что ударил в барабанные перепонки Джолонаха, как кинжалы.

— Она ждет вас, — сказала с дрожью Скалосак, когда замерло эхо.

— Что... что...

— Это она, — сказал Маркуссон. — Вы видели все эти уста на голограмме. Они в километрах друг от друга, еще больше, чем арены.

Кишечник Джолонаха скрутило до боли, а содержимое мочевого пузыря он удержал с таким напряжением, что всё его тело пронзила дрожь. Он сделал бы что угодно — ползал голым на животе сквозь разбитые стекла, ел горы навоза — лишь бы уйти от ужасной твари в конце тоннеля, той, что преследовала его в кошмарах с криками, полными похоти.

— Что-о... почему ты... вы... это делаете? — он рыдал.

— У нас нет выбора, — сказал Маркуссон. — Королева не думает о справедливости, но мы думаем. В нашем пути, мы также прокляты.

— Но... но... Вы, кажется, не получаете удовольствия...

— У нас есть долг, — сказала Скалосак. — Именно поэтому мы делаем то, что нужно.

— Но у нас еще есть выбор, — сказал Крайслек, — как и у вас, Джолонах.

Все взоры обратились к капитану. Глаза Скалосак расширились.

— Ты имеешь в виду...

— Да, да. Именно это.

Маркуссон вздохнул.

— У меня было чувство, что обойдется без этого.

— Что? Что? — сказал Джолонах, слезы остановились, он был готов сейчас на всё ради смягчения своей участи.

— Этот вопрос не был поднят раньше, — ответил Крайслек, — и я думаю, сейчас самое подходящее время, чтобы поднять его еще раз. — Он поднял взгляд на Скалосак. — Скал, ты не забыла, не так ли?

— Конечно, — сказала сибероо, плавно опустив Джолонаха на каменный пол. — Я только удивлена, что ты решил следовать формальностям, особенно в его случае.

— Мы не можем делать исключения в его случае, — сказал Крайслек, глядя на Джолонаха. — Независимо от того, как подлы его преступления.

— Что вы говорите? Что вы говорите? — торопливо спросил Джолонах. Малейшая искра надежды воспламенила его нервы.

— Будем ли мы говорить ему?— спросила Вайла.

— Конечно, он должен знать, — сказал Тарконон. — Он тот, кто должен сделать свой выбор.

— Какой выбор?

— Скал, — сказал Крайслек, — ты та, кто должна сказать ему.

Скалосак вздохнула очень медленно, как кит. Она опустила голову, глядя на Джолонаха и мягко положила теплые, массивные лапы на его плечи, как бы собираясь поговорить с ребенком.

— Джолонах, — сказала она удивительно грустно. Это был странный тон для существа настолько мощного, решительного и уверенного. — У меня есть маленький ребенок, в моей сумке. Человеческое дитя.

Джолонах взглянул вниз, на закрытую сумку Скалосак. Он не видел там никаких выпуклостей. Однако человеческий ребенок вряд ли будет заметен в сумке сибероо — не больше, чем котенок за пазухой обычной женщины.

Вдруг, движение слева от него заставило его дернуться.

Крайслек, Вайла и Тарконон вскинули винтовки, направив их на него.

Джолонах вздрогнул снова, но на этот раз он ощущал первые проблески счастья за последние дни.

— Вы должны сделать выбор, Джолонах, — сказал Маркуссон.

— О каком выборе вы говорите?

— Ребенок, — сказала Скалосак. Оставив одну лапу на его плече, она скользила другой лапой по сумке. Нежно, ласково, она гладила её мягкий белый мех. — Вы должны... Вы... у нас есть правило. — Могучее существо замерло. Невероятно, но она передала столько горя, что она почти испугался. — Мы можем убить вас там, где вы стоите, и предложить Королеве Боли ребенка вместо вас.

Всю кожу Джолонаха закололо от облегчения, он почувствовал, как его лицо расплывается в блаженной улыбке.

— Ты имеешь в виду... — Он отчаянно пытался подавить смешок. — Вы хотите сказать, я не пойду в ад...

Скалосак печально покачала огромной головой.

— Нет, Джолонах. Мы просто снесем тебе череп лазером и отправим тебя прямо в вечный сон. Королева Боли никогда не будет прикасаться к тебе. Ты даже не должнен будешь идти к ней или смотреть на нее. Для тебя всё закончится. Только ребенок будет вечно страдать.

— Вы хотите, чтобы ребенок страдал за вас, Джолонах? — печально спросил Маркуссон. — Выбор за вами, и только ваш.

На этот раз Джолонах не смог сдержаться. Он взорвался в экстатическом смехе.

— Ах, да! О да, да, да! Пожалуйста! Дайте ей ребенка! Дайте ей ребенка! Дайте ей тысячу детей! Но сперва стреляйте в меня! Я готов! О, спасибо, спасибо, спасибо! Вы не знаете, как я благодарен!

Все нахмурились. Крайслек, Вайла и Тарконон опустили винтовки, их стволы теперь смотрели в землю.

— Что... что вы делаете?

Маркуссон отвернулся от Джолонаха, его голова тряслась.

Внезапно, Скалосак схватила его, яростным рывком поднеся к своему гигантскому рычащему лицу.

— Ты выбрал неверно, ублюдок! — она ревела оглушительно.

— Но... но...

— Не раздави его! — крикнул Крайслек.

— Я не дура, — сказала Скалосак капитану, потом повернулась к скулившему Джолонаху. — Иногда, только иногда, — пояснила она, ее голос теперь звучал почти как человеческий, — закоренелые убийцы заливались слезами, когда им задавали этот вопрос. Потому что, как только им дают выбор, они понимают, как неправильно, чтобы невинный ребенок страдал вместо них. Они понимают, да, они, наконец, понимают, что они заслужили наказание.

— Она никогда не примет ребенка, в любом случае, — добавил Маркуссон. — Королева никогда не нанесет ущерб невинным. Никогда. Она никогда не забывала о любви и преданности к своей хозяйке, спасшей ее пять тысяч лет назад.

— В моей сумке нет ребенка, — сказала Скалосак. — Это был всего лишь тест, один из многих тестов, что мы предлагаем проклятым, в зависимости от их интеллекта и личности. Те, которые проходят, те, которые, наконец, осознают истинную глубину своего преступления, никогда не попадают в объятия Королевы. Мы стреляем в них или я лично ломаю им шеи. Это быстрая и безболезненная смерть. Они спокойно, свободно отбывают в небытие, никогда не зная ужасов, что ждут нераскаявшихся. Не так, как ты.

Черные губы Скалосак скривились, обнажив огромные, сверкающие белые зубы, и на мгновение ложной надежды Джолонах думал, что она собирается откусить ему голову.

— Но ты смеялся. Ты действительно смеялся, когда поверил, что невинный ребенок будет страдать на твоем месте. Ты думал, что это хорошо, что невинный ребенок будет кричать вечно, а ты, отвратительный, хнычущий убийца детей, будешь спать спокойно в забвении, не заплатив ничего за свои преступления. Ты показал всем свою истинную природу. Ты доказал всем, что ты отвратительный трус — сердцем, разумом и душой.

— Те, кто проходят испытание, — добавил Маркуссон, — уже не могут быть приняты королевой. Как только они покаялись, как только они признали, что они заслужили вечное проклятье, как только они готовы терпеть, чтобы щадить невинных, та их часть, что получает удовольствие от чужой боли навсегда уничтожена. Не остается ничего, что Королева смогла бы принять и сохранить.

Но вы, Джолонах... — Священник опустил глаза и покачал головой. — Вы проведете всю вечность, зная, что вы могли бы спасти себя, и зная, что ваша трусость погубила вас. Вас, который заставил так много детей страдать, и который с удовольствием хотел невообразимых страданий еще одного ребенка, чтобы избежать заслуженных вами мучений. Нет, вы прокляты, безвозвратно, необратимо прокляты. Ваша последняя капля надежды была потрачена.

— Так... так... вы не собираетесь стрелять в меня?

— Ты ничего не слышал? — сказала Скалосак. — Ты не умрешь сейчас. Ты никогда не умрешь. Ты будешь жить вечно внутри Королевы Боли, и боль станет твоей единственной Вселенной.

— Но подождите! Подождите, теперь я понимаю, я просто скажу "извините", не так ли? Я просто говорю, что я извиняюсь, а затем вы стреляете в меня. Разве это не то, чего вы хотите?

Маркуссон покачал головой.

— Подождите! Подождите! Вы можете проверить меня еще раз! Да, вот оно что! Вы можете дать мне еще один тест! Пожалуйста! Я не знал, что это последний тест! Я не был готов! Пожалуйста, еще один тест! Я обещаю, я буду готов на этот раз, я обещаю!

— Она ждет тебя, — сказала Скалосак.

Еще раз пещера задрожала, даже сильнее, чем раньше. Земля под ними начала качаться. Джолонах мотался в объятиях сибероо. Четыре меньших члена экипажа пытались сохранить равновесие. Из глубины пещеры пришел четкий, суровый треск расщеплявшегося камня... и вой. Однако на этот раз в нем различались различные и отдельные звуки, различные слоги...

— Джооооооооооолооооооооонааааааааааахххххх!...

— Слышишь? — Скалосак кричала в его ухо, но ее рев был едва слышен. — Это она. Она хочет, чтобы ты очень страдал, Джолонах. Ее маленькие бесы рассказали ей все о тебе. Она не может ждать, чтобы увидеть тебя. Она не может ждать, чтобы ВКУСИТЬ тебя!

Джолонах мотнул головой вокруг, как отчаянная птица в клетке. Стены пещеры были из тяжелых и острых камней. Да! Да! Вот и все! Вот и все! Он может с разбега врезатся в стену и разбить свой череп!

В объятиях Скалосак, Джолонах тянулся руками к стене и пинал ногами в этом направлении. Но само его тело, надежно зажатое между лапами сибероо, даже не сдвинулось с места.

— Пожалуйста, убейте меня! — воскликнул он, обращаясь к вооруженным наемникам. — Стреляйте в меня! Пожалуйста! Капитан! Ты великий человек! Ты замечательный! Я вижу это в тебе! Пожалуйста, стреляйте в меня сейчас! Это сэкономит вам столько хлопот!

— Наша работа закончена, — сказал Крайслек. Он, Вайла и Тарконон опустили винтовки на все еще дрожащий пол.

Джолонах обратился к капеллану.

— Святой отец! У вас есть пистолет? Вы можете стрелять в меня сейчас! Вы можете, я знаю, что вы хороший человек!

Маркуссон печально покачал головой.

— Такие мрачные страдания даже самого злого человека не доставляют мне никакого удовольствия, — сказал он. — Но если бы я убил вас, я бы лишил Королеву Ее добычи, и это то, что я никогда не смогу сделать для вас. У меня нет слов утешения. Потому что для вас утешения не будет.

С этими словами священник повернулся к нему спиной.

— ДжоооооооолООООООООООнаааааааааахххххх!...

— Нееееееееет! — завизжал Джолонах, когда Скалосак понесла его вниз по туннелю, прижимая его к своей теплой пушистой груди, как младенца. Джолонах сжал лицо руками и зарыдал, проклиная бездушных наемников, которые отказались наблюдать за его судьбой. Но надежда ещё оставалась и он вцепился в правую руку Скалосак.

— Гос... госпожа! — пробормотал Джолонах между рыданиями. — Пожалуйста! Ты так мощна! Ты так великолепна! Ты можешь убить меня легко! Только одно подергивание пальца!

— Ради тебя я не стану шевелить даже пальцем!

— Пожалуйста! Я прошу милосердия для такого маленького беззащитного существа! Милосердия!

Скалосак остановилась, затем повернула Джолонаха лицом к себе, как расшалившегося ребенка. Ее огромное полосатое лицо было красным в адском свете за его спиной.

— Маленький... беззащитный... Меня от тебя тошнит. Не смей так чертовски гнусно ныть и хныкать со мной о милости!

Как ужасно ни было его положение, Джолонах все еще панически боялся гигантских сумчатых. И все же то, что он боялся больше всего в ней — ее богоподобная сила, ее хищные зубы и когти, ее вспыльчивый характер — теперь были его единственным спасением.

— Ты ... ты сердишься? — он хныкал.

Хитрая усмешка выросла на гигантском кошачьем лице.

— Злая достаточно, чтобы держать тебя живым и целым вплоть до края ямы!

Затем она пошла дальше, сжимая в руках извивавшегося и рыдавшего человека. Мочевой пузырь и кишечник Джолонаха, наконец, не выдержали, он шумно и зловонно обделался прямо в брюки.

— Пожалуйста, убей меня, пожалуйста, убей меня, пожалуйста, убей меня, пожалуйста, убей меня, пожалуйста убееееёй мееееееееееняяяяяяя!..

Обезумев от страха, с ужасом чувствуя спиной растущее тепло, Джолонах яростно бил ногами в живот Скалосак, снова, и снова, и снова. После каждого удара его ноги отскакивали назад, как будто от резины.

Скалосак снова остановились, ухмыляясь.

— Забить меня ногами было трудно даже до того, как Королева изменила мое тело, укрепив его до самых пределов возможного. Надеюсь, ты осмелел достаточно, чтобы ударить меня в лицо?

Завизжав, как обезумевший зверь, Джолонах принялся лупить кулаками по лицу Скалосак, по ее ушам, носу, лбу, глазам... При каждом ударе его руки прознала резкая боль, но сибероо даже не вздрогнула, только презрительно закрыв глаза. Джолонах протянул пальцы и вонзил их между закрытыми веками... только чтобы нащупать гладкий и холодный алмаз. Скалосак фыркнула, слегка покачала головой и подняла его, давая хрупкой человеческой руке бессильно соскользнуть с ее шерсти. Она встретила взгляд Джолонаха с полупрезрительной усмешкой.

1234567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓